Текст книги "Три дня в Сирии"

Автор книги: Михель Гавен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

– Вам все оформят, – пообещала Бушра. – Я уже распорядилась об этом. Пожалуйста, составьте мне компанию за обедом, – она дружески протянула Джин руку. – Мне очень хочется узнать от вас подробности всего произошедшего, ведь, кроме вас, мне и никто не скажет о реальном положении вещей, – грустно сказала Бушра. – Хочется узнать вас поближе. Я вижу, вы не похожи на остальных, и мы могли бы неплохо понимать друг друга.

– Для меня это большая честь, госпожа. Признаться, я не могла даже мечтать о подобном, – уважительно заметила Джин, вставая.

– Я не смела мечтать, чтобы мой муж остался жив после очередного столкновения с Махером. Он ненавидит Шауката, Благодаря вам происходят чудеса, – призналась Бушра.

Теплый ветерок едва заметно шевелил белые шелковые занавески на раскрытом окне, донося сладкий запах цветущих в саду красных дамасских роз. На овальном столе, покрытом белоснежной скатертью из тончайшего кружева, поблескивала в бликах солнца украшенная филигранью серебряная посуда. Ароматно пахли куриный гуляш и бараньи тефтели. Красиво уложенные на широких вазах спелые фрукты показывали румяные глянцевые бока.

– Как быстро пролетело время… Мне кажется, это было вчера, – подала Бушра аль-Асад знак официанту. Подскочив, он налил ей в хрустальный стакан с серебряными медальонами по бокам густо-красный ароматный малиновый морс. – Нашу историю называли сирийской балладой, легендой о любви. Представьте себе, ее пересказывали множество раз. Мужчина и женщина не покорились всевластному отцу и бежали, а спустя десятилетие оказались одной из самых могущественных пар, влияющих на политику страны. Особенно восхищались Асефом – еще бы, прийти в дом самого Хафеза Асада и без разрешения забрать его дочь! Наших соотечественников впечатляло его мужество. Такой человек, считали они, может делать все, что угодно. Да, во многом они не ошиблись. Асеф был и остается волевым, харизматичным, он прекрасно образован, но, к несчастью, он не аль-Асад, – Бушра тяжко вздохнула. – Аль-Асад – это я, но я всего лишь женщина и мне очень трудно спорить с моими братьями. К тому же и на Асефа мое влияние постепенно ослабевает. Я старею, и все чаще появляются другие женщины, которые его интересуют. Асеф не разводится со мной по причине моей прямой связи с правящей фамилией. Значит, он может сохранить и упрочить свое положение. Будь иначе, Асеф давно бы меня оставил. Женщины липнут на него, как мухи.

Бушра замолчала, глядя перед собой в тарелку. По тому, как она нервно мяла салфетку, Джин понимала, что Бушра говорит правду. Именно это беспокоит самую влиятельную женщину Сирии каждый день. Ситуация казалась невероятной. В закрытой, тщательно охраняемой резиденции сестра самого президента страны, наследника всесильного правителя, диктовавшего свою волю народу в течение более чем тридцати лет, очень просто, с нескрываемой грустью и доверием рассказывала о своих семейных переживаниях почти незнакомой ей беженке из России. Все происходящее только лишний раз доказывало, насколько одиноки те, кто находится на вершине власти. Им даже не с кем поговорить об их сердечных болях. Как ни странно, Джин хорошо понимала Бушру. Ее собственная история, несмотря на напряжение последних дней, отдавалась болью в душе Джин. Да, она хорошо понимала Бушру, ей были знакомы все ее сомнения. Она корила себя за то, что не устояла перед страстью персидского капитана Шахриара Лахути, винила себя за предательство Майкла, а оказалось, ее саму предали гораздо раньше. Алекс Красовский в Кацрине сказал ей, что раз Майкл так быстро нашел ей замену в лице молодой военнослужащей на базе, у них и до этого, пока Джин находилась в Иране, были какие-то отношения. Алекс всего лишь озвучил мысли Джин. Ее обманывали, как обманывали многих других, а она до поры до времени не хотела посмотреть правде в глаза. Даже если учесть ее проступки, легче от такой легкой измены не становилось. Да, ей понятны переживания Бушры, пусть та и являлась родной сестрой президента аль-Асада, а Джин на самом деле даже не беженка из России, а офицер медицинского корпуса США. Какая разница, если они обе чувствовали женскую боль? Наверное, нет больших условностей, чем национальные и политические различия. Все иерархии призрачны, и если отбросить все различия, они окажутся равными, совершенно равными. Одинаковыми в своем желании счастья, заботы и преданности со стороны тех, кого они любили.

– В последнее время он зачастил в заведение Мустафы. Я понимаю, ему нужны эти красотки, чтобы чувствовать свою значимость, ощущать вдохновение. Я стараюсь понимать… – произнесла Бушра все с той же грустью.

– Или всего лишь сбросить негатив. Любым способом. Ведь все женщины у Мустафы рабыни, с которыми можно сделать все, что вздумается, – добавила Джин, вспомнив о Милисе.

– Вы говорите о той женщине? Ее, кажется, облили кипятком, – сказала Бушра, вскидывая голову.

Вот как, удивилась Джин. Оказывается, она знает.

– Да, я говорю об этой женщине из Румынии. Как я понимаю, здесь такое в порядке вещей, – подтвердила она.

– Нет, вы не правы, – неожиданно разволновалась Бушра, бросив салфетку на стол. Ее длинные пальцы сжались. – Асеф рассказал мне о ней. Это сделал не он, а тот русский, который был вместе с ним. Сын генерала Логинова, вроде полковник в их разведывательной службе. Вы знаете, как они пьют, – скорбно сказала Бушра. – Что-то ужасное. Здесь они вообще не знают никаких тормозов, когда приезжают. Видимо, отсутствие контроля парализует волю. От Москвы далеко, от начальства тоже, так же как и от семьи. Мужчины расслабляются, и прорываются самые низменные инстинкты. Асеф – правоверный мусульманин. Он не употребляет алкоголь, а такое можно сделать только в сильном опьянении. Я была потрясена, когда Асеф рассказал мне столь жуткую историю, – призналась она, понизив голос. – Он приказал Мустафе отправить эту женщину в больницу, но тот позвонил через несколько часов и сообщил о ее гибели.

– Она не погибла. Она выжила. Чудом. Сумела продержаться несколько дней без элементарной помощи, но сейчас, я думаю, она вне опасности. Мустафа попросту приказал выбросить ее в горах, чтобы не тратиться на лечение. Так ему проще. Несчастной помогли девушки, работавшие вместе с ней. За свои гроши они наняли беженку из Ирана, которая за ней присматривала. Потом появилась я, и они попросили меня помочь ей. Я сделала все возможное. Надеюсь, сейчас опасность уже позади, но судьбе этой женщины не позавидуешь, ведь она вся будет покрыта шрамами от ожогов. Я не знаю, что за чудовище способно на такую гнусь. Даже странно думать так плохо о русских, – ответила Джин.

– Где находится эта женщина? Вы знаете? Я прикажу доставить ее в клинику. Немедленно, – отчеканила Бушра, наклонившись вперед.

– Я знаю, – кивнула Джин. – Она у бедных, но добрых и отзывчивых людей, в маленькой деревушке у границы. Женщина лежит в сарае. За ней ухаживает бедная крестьянка, которой подруга Мелисы привозит лекарства. Она покупает их на деньги своего любовника-муллы.

– Асеф не виноват. Вы верите мне? Он не такой человек. Если бы он имел такие наклонности, то зачем мне его защищать? – настаивала сестра аль-Асада.

Джин снова промолчала. Бушра взяла телефон.

– Я попробую исправить это, – решительно сказала она. – Милюк, немедленно поезжайте, – произнесла Бушра в трубку и вопросительно взглянула на Джин. Та сказала ей название деревни.

– Самый последний дом, на окраине. Тем живут Абия и Ахмет. Их фамилии я не знаю, – уточнила она.

– Поедете в эту деревню, – повторила Бушра. – В самый крайний дом. Заберите там больную женщину, вам ее покажут, и привезите сюда, в военный госпиталь. Я лично прослежу, чтобы ей обеспечили уход. Вам понятно? Исполняйте немедленно, – закончила она.

– Я должна предупредить хозяйку, простите. Она может попросту испугаться, – Джин встала из-за стола.

– Да, конечно, – кивнула Бушра и положила телефон на стол. – Затем, наверное, вам необходимо отдохнуть, – сказала она участливо. – Я приказала отвести вам комнаты в правом крыле, – объяснила Бушра, кивнув на прислужника в белоснежном одеянии. Тот угодливо кивнул.

– Я благодарна вам, госпожа, но пока мне рано отдыхать. Сейчас надо ехать обратно в госпиталь. Генералу необходимо сделать еще инъекции и поставить капельницу, – покачала головой Джин.

– Мы поедем вместе, – решила Бушра, отпила еще морс, и, промокнув губы, отбросила салфетку. – Звоните хозяйке и спускайтесь. Я жду вас в машине, – добавила она, вставая из-за стола и направляясь к двери.

– Госпожа, – навстречу появился адъютант Шауката аль-Мас. Он был явно встревожен.

– Что случилось? – забеспокоилась Бушра.

– Там звонит господин Махер, – произнес аль-Мас с плохо скрываемым подобострастием. – Он требует назад девушку, – он показал на Джин. – Говорит, верните ее в отель к Мустафе, иначе как он сумеет доказать незаконность ее нахождения на территории Сирии и даст этому делу ход.

«Ничего себе! Кошмар», – взволнованно подумала Джин.

Она вышла на балкон и набрала номер Снежаны. В трубке потянулись длинные гудки вызова.

«Если Махер настроен так решительно и сейчас получит отпор, он будет копать, а значит, рано или поздно докопается до весьма неприятных для меня вещей. Когда выяснится, что на самом деле я никакая не беженка из России, и вся моя легенда развалится карточным домиком, меня не спасет даже Бушра. В сложившейся обстановке здесь весьма определенное отношение к любым подозрительным личностям, и во всех видят шпиона. Я и есть шпион. Времени на выполнение задания у меня остается мало, а я даже ни на шаг не приблизилась к успеху», – думала Джин.

– Скажите Махеру, госпожа Красовская находится под моим личным покровительством, и, если он попробует предпринять против нее какие-то шаги, ему придется пожалеть. Ни о какой работе на Мустафу больше не может быть и речи. Пусть ищет себе других девушек для развлечения, – жестко ответила Бушра.

– Слушаюсь, госпожа, – подчинился аль-Мас.

– Зоя, я жду вас. Звоните и ни о чем не волнуйтесь. Он не посмеет, – сказала Бушра, повернувшись к Джин.

– Благодарю вас, госпожа. Я долго не задержу вас. Одну минуту, – скромно ответила Джин.

– Алло, алло, кто это? Кто это? – в трубке послышался напряженный голос Снежаны.

Джин сообразила, что номер Снежане был незнаком, и она испугалась. В такой стране, как Сирия, нет ничего странного в боязни звонков от незнакомых людей. Джин звонила с трубки, которую ей дала Бушра аль-Асад.

– Снежана, это я, Зоя. Я звоню с телефона в Даре, – сказала она.

– Ты?! Зоя?! Я уж чуть не описалась. Думала, кто-то по мою душу из их службы безопасности. Номер-то такой, какие только в Дамаске у правительственных чиновников бывают, – заметила Снежана.

В трубке послышался щелчок, Джин поняла, линия прослушивается – а кто бы сомневался, – значит, выражаться надо осторожнее. Надо как-то аккуратно предупредить Снежану, и, хотя Джин ее предупреждала и раньше, но та, конечно, забыла. Ее уже понесло:

– Я как вернулась, – наивно тараторила Снежана в трубку, – тут такое… Мы с Абдуллой обалдели оба. Никогда ничего подобного не видали. Приезжаем, а тебя нет. Говорят, стрельба была. Генерала серьезно ранили, а сам виновник, младший братец Махер, на ротонде развлекается. Ему хоть бы что. Всех девиц перетискал, но меня не тронул. Понял по Абдулле, что я не того поля ягода. Мустафа вообще ничего объяснить не может. Лежит в шоке у себя в апартаментах, потом обтекает. Абдулла уж его и так и сяк пытал, а тот только мычит. Еле-еле в итоге узнали о случившемся. Оказывается, генерала отвезли в госпиталь в Даре, и ты с ним уехала. Я-то все сделала, как ты просила, – сообщила она. – Отпросилась у Абдуллы, пока он ванну принимал перед отъездом.

Потом вызвала Бабака, и мы смотались к Абии. Отвезли все для девочки и для… коровы, – Снежана засмеялась. – Девочка уже ходит, и… – она запнулась, не зная, как правильно выразиться. – Короче говоря, тоже лучше. Бабак твою просьбу выполнил. Я такая несусь обратно, – она цокнула языком, – думаю, сейчас все доложу по порядку, а тебя и нет. Тут, оказывается, произошло целое побоище, а мы все пропустили.

– Снежана, меня сейчас ждет в машине очень важное лицо. Мне надо снова ехать в госпиталь. Я хочу, чтобы ты немедленно позвонила Абии и предупредила ее. Сейчас к ним приедут забрать эту женщину, Милису, сюда, в госпиталь. Я получила разрешение на лечение, – аккуратно сказала Джин.

– Забрать ее? – прозвучал в трубке испуганный голос Снежаны. – Но она же… – начала было приводить свои доводы девушка.

– Ничего страшного. Я получила разрешение на самом высоком уровне, – успокоила ее Джин. – Пожалуйста, позвони сейчас же, – попросила она, – иначе они приедут, и Абия может испугаться. Постарайся сама также приехать с ними. Мустафе позвонят насчет тебя. Ты нужна именно здесь. Я скажу, что мне требуется помощница.

– Не очень хочется, прямо скажу, отправляться в Дару. Впрочем, если ты считаешь это нужным, то я, конечно, согласна, – ответила Снежана с сомнением. – Я уже сообразила, мне лучше тебя слушать, чем своим умом кумекать. Тем более, надо передать все сказанное Бабаком. Ладно, – в конце концов согласилась она, – пусть заезжают за мной. Я вместе с Милисой приеду. Точнее, привезу ее. Если чего, звякну тебе. Я же теперь твой номер знаю. Кстати, разговаривала со Светланой, – вдруг сообщила она, и Джин снова напряглась. – Твой бывший там с ума сходит…

– Хорошо, я жду тебя, до встречи, – сказала молодая женщина, поспешно сбросив вызов. Слишком много говорить опасно.

Сунув телефон в задний карман джинсов, она направилась к выходу. Бушра наверняка давно сидела в машине, а заставлять сестру президента ждать долго – не просто неудобно, но и небезопасно. Такими покровителями не разбрасываются. Джин не собиралась просить Бушру позвонить Мустафе насчет Снежаны. Она понимала – в отеле все так напуганы, что даже если без всякого звонка за Снежаной придет машина, посланная сестрой президента, то в отеле не найдется отчаянных голов противостоять такому правительственному напору. Снежану отпустят, причем без слов. Достаточно Бушре дать распоряжение своему водителю.

Джин вышла из ресторана, быстро прошла по отделанному черным и белым мрамором холлу, причем военные в форме обслуживающего персонала резиденции сопровождали ее пристальными взглядами. Молодая женщина вышла на крыльцо. Водитель услужливо распахнул перед ней дверцу элитной БМВ, а Бушра наклонилась, жестом приглашая сесть рядом.

– Благодарю вас, госпожа, – сказала Джин, садясь.

Дверь мягко, почти неслышно закрылась за ней. В машине работал кондиционер, создававший необходимую при сирийском климате прохладу, и пахло цветами.

– Если мне позволено высказать просьбу, – сразу обратилась Джин, – то я бы хотела…

– Я слушаю, – Бушра сбросила номер, который набирала в телефоне, и повернулась к ней.

– Я хочу, чтобы ко мне из отеля Мустафы привезли помощницу. Ее зовут Снежана, – попросила Джин. – Это подруга той женщины, которую изуродовали кипятком. Она спасла несчастную страдалицу, боролась за ее жизнь и сделала все возможное. Будет несправедливо, если теперь Снежана ничего не узнает об участи человека, о котором она столько заботилась. Снежана может ухаживать за больной, – прибавила она.

– Эта женщина находится в отеле Мустафы? – переспросила Бушра.

– Да, госпожа, – подтвердила ее собеседница.

– Хорошо. Я сейчас позвоню Милюку и скажу, чтобы он за ней заехал. Пусть передаст распоряжение от моего лица, – согласилась сестра президента.

– Благодарю вас, госпожа, – удовлетворенно кивнула Джин.

Снежана очень ей нужна. Молодая женщина сказала Бушре правду. Не только для заботы о Милисе. Точнее, не столько для этого. За Милисой вполне мог ухаживать и персонал госпиталя, не хуже Снежаны. Просто сама Джин оказалась в очень сложном положении. Находясь в стане противника с заданием, которое взялась выполнить самостоятельно, по собственной инициативе, у нее не было даже элементарной связи. Как передать получаемую информацию туда, где ее ждали? Джин даже не имела возможности сообщить о себе, что добралась до Дары, жива, работает, хотя пока и без успеха в предстоящем деле. Как она могла проделать такую операцию здесь, в Даре, в захолустном сирийском городке, где все новейшие киберразработки для осуществления связи, применяемые в иных странах, просто мертвому припарка. Тут в области компьютерной техники все еще на уровне семидесятых, если не шестидесятых годов. Джин, возможно, воспользуется тайником, придуманным Алексом на границе в горах, но кто передаст ее сообщение, положит его в тайник?

Сама Джин, совершенно очевидно, не могла этого сделать, пока Шаукат не пойдет на поправку. Бушра останется здесь, а значит, Джин будет под тщательным присмотром сирийцев, каждый ее шаг начнут контролировать по полной программе. Шутка ли, молодой женщине доверено лечить не кого-нибудь, а самого шефа сирийской разведки! Наверное, если бы даже сирийцы знали о ней как об агенте США, желая специально нейтрализовать Джин, могло получиться хуже, чем теперь, когда они ничего о ней не знают.

Джин могла получить много разнообразной информации, но передать – ничего, так как без контроля в таких случаях – никуда. Значит, узнавай, сколько хочешь, а ее эффективность разведчика сведена к нулю.

В такой ситуации молодая женщина надеялась только на Снежану. Ее не проверят, так как девушку много раз наверняка тестировали. Снежана имеет постоянный контакт с одним из влиятельных государственных деятелей, следовательно, за ней все чисто, рассуждала Джин, хорошо. Этот самый государственный деятель к ней привязался, частенько возит ее на виллу, а вилла, судя по словам самой Снежаны, располагается недалеко от интересующего Джин объекта, а также от границы с Израилем и от поселка Абии. Абдулле многое известно об Абии, раз он отпускает Снежану к ней. Значит, Снежана может передать ее сообщение Абии и Ахмету, а они тогда спустятся по той тропинке, по которой сама Джин пришла в Сирию, и положат его в тайник, устроенный Алексом. Осталось им все хорошенько объяснить.

Мысль об Алексе заставила Джин вздрогнуть, и она почувствовала озноб. Он там, по ту сторону Голан, ждет от Джин вестей, очень беспокоясь. «Твой бывший с ума сходит», – сказала Снежана, конечно, не о мнимом бывшем муже Зои Красовской, которого не существовало, а об Алексе. Во всяком случае, Светлана имела в виду его, хотя сербская подруга Джин и не понимала этого. Возможно, от Снежаны они узнали минимальные новости о молодой женщине, но Алекс, как и Дэвид в Эль-Куте, ждут от нее сообщения. Джин должна дать знать о себе. Для этого у нее есть только Снежана. Канал тоже ненадежный из-за девичьей болтливости, но пока единственный.

– Вам холодно? – неожиданно спросила Бушра, заметив странное ерзанье Джин. – Я прикажу отключить кондиционер.

– Нет, нет, от усталости. Пройдет, – поспешила убедить ее молодая женщина.

Машина медленно ехала в кортеже за машиной охраны по аллее парка, окружавшего резиденцию, и за бронированным затемненным стеклом мелькали веселые красные головки гибискусов. Их сочные, полукруглые листья, шурша, проскальзывали по окну. С тех пор как они отъехали от резиденции, обе женщины молчали, и каждая думала о своем.

О чем думала Бушра, Джин не догадывалась. Впрочем, та вдруг озвучила свои сомнения:

– Скажите, – повернулась Бушра к своей собеседнице. – Представим себе иные обстоятельства. Махер не приезжает в отель Мустафы, и вы остаетесь там наедине с Асефом. Как считаете, вы смогли бы стать его любовницей? – закончила сирийка.

Джин смутилась, и даже не сразу нашлась с ответом. Бушра неотрывно смотрела на нее.

– Не по своей воле, и только в случае желания вашего мужа. Вы же понимаете, госпожа, меня могли просто заставить, как ту женщину, Милису, – негромко ответила Джин.

– Почему «заставили»? Он вам не понравился? – спросила сирийка.

– У меня не было возможности даже поговорить с ним. Я совсем не знала вашего мужа, – ответила Джин все так же сдержанно. – Как он мог мне понравиться или не понравиться? Мне уже не пятнадцать лет, и я не загораюсь чувствами с первого взгляда. К тому же, как я понимаю, – добавила она, мельком взглянув на Бушру, – как раз чувств от меня никто и не требовал. Чувства в таком деле – как раз основная помеха.

– Я постоянно боюсь, что Асеф встретит кого-то, кто окончательно вытеснит меня из его жизни. Простите, если я как-то слишком прямо спросила вас… – горько призналась Бушра.

– Я понимаю вас, – ответила Джин. – Полагаю, в отеле Мустафы просто невозможно найти такой женщины, которая смогла бы заменить вас во всем. Там вполне определенный контингент, для определенных услуг и не для чего больше. Мне кажется, ваш муж вполне отдает себе отчет в своих поступках, и вам не о чем тревожиться, госпожа. Он не ищет вам замены, иначе он начал бы ходить не в бордели, а, например, в библиотеки или университеты, – пошутила она.

Бушра слабо улыбнулась, оценив попытки развеять ее тоску.

– К тому же, – Джин пожала плечами, – кто в этой стране может заменить дочь Хафеза Асада? – она сделала многозначительную паузу. – Никто!

– Вы правы, – Бушра кивнула. – Заменить меня по части приближенности к президенту очень трудно, но больно осознавать свою «отработанность», ненужность. Мною интересуются исключительно из-за политики. Не знаю, понимаете ли вы меня?

– Я понимаю, – ответила Джин, – почему нет? Мне изменяли и писали при этом нежные письма, дескать, будут ждать всю жизнь, – молодая женщина говорила уже не о вымышленном супруге, а о Майкле. – Я пережила такое печальное открытие.

– Вас можно полюбить, – Бушра внимательно посмотрела на нее. – Вы не просто кукла для развлечения. У вас есть сердце, знания, ум. Вы очень красивы. Признаюсь, я и боюсь вас, так как Асеф легко может вами увлечься, и надеюсь на вас, ведь только вы можете его сейчас вылечить. Вы правильно намекнули мне о врачах в Дамаске, – сирийка тяжело вздохнула. – Асеф сейчас там многим мешает. Люди, окружающие Махера, не знают, как избавиться от него. Это не только молодые повесы, его офицеры, прожигающие вместе с Асефом жизнь в веселых заведениях. Среди наших с мужем противников есть очень серьезные люди, которые хотят закрепить влияние Махера на брата. В первую очередь, его иранские покровители, и русские, к примеру генерал Логинов. – Бушра сделала небольшую паузу.

Машина выехала из резиденции, двигаясь по совершенно пустынным улицам Дары. Их перекрыли с целью безопасности, чтобы прохожие и велосипедисты, – машин в Даре, как заметила Джин, было мало, – не мешали проезду кортежа.

– Ведь не только вы думаете так плохо об Асефе. Он не изуродовал ту женщину, которую сейчас должны привезти в клинику, – продолжила Бушра через мгновение. – Все придумал Махер и рассказал Асме, жене Башара, и она в соответствующем ключе передала все мужу. Они ведь союзники, ненавидящие меня.

Джин едва удержалась от кивка головой. Она все знала, но не могла подать виду, ведь беженке с Голан подобного знать не полагалось. К тому же читать аналитические данные в Израиле – одно, а совсем другое – слышать исповедь одного из членов могущественного сирийского клана, не знавшего покоя и счастья внутри. Многое для Джин сейчас звучало по-новому.

– Генерал Логинов – очень хитрый, изворотливый человек, – продолжала Бушра. – Он крайне заинтересован в победе самых реакционных, антизападных сил. Логинов представляет крыло русских политиков, желающих всеми силами вернуть влияние на Ближнем Востоке, который когда-то имел Советский Союз, и не считаются с современными реалиями. То же самое хочет и Иран, а именно – отсутствия изменений, общей государственной отсталости, ширмы для их игр. Подобное выгодно только им, а для нашего народа такое развитие событий означает непременный тупик. В него мы зашли еще при моем отце, безгранично доверявшем Москве и все делавшем по ее указке, но и он под конец жизни понял – там не намерены считаться с интересами нашей страны, а только безжалостно манипулируют. Русские, иранцы хотят шантажировать Штаты и постоянно держать регион в напряжении. Такой дискомфорт однозначно выгодно поднимает цены на нефть и ставит их самих во главу угла всех происходящих событий. Мы с Асефом считаем иначе и выступаем за другую политику Сирии. Ни одна из стран не может нам диктовать свои условия. Мы хотим иметь сбалансированность интересов. Мы обеими руками за политическую и экономическую реформы, большую открытость Западу. В Сирию должны прийти новые технологии, ведь мы устали прозябать в отсталости. Наш народ достоин лучшего. Башар в душе поддерживает нас. Мы всегда близко общались с ним, с самого детства, не разлей вода, – сирийка улыбнулась. – Как мой лучший друг, он сразу принял Асефа, и они быстро нашли общий язык. Башар желал нам счастья. Он не палач, поэтому желает только лучшего всему народу. Башар очень многое понимает, но, к сожалению, одно дело – хороший, добрый брат, и совсем другое – руководитель страной, – грустно произнесла Бушра, опустив голову. – Его держат за горло Иран и Москва. Две эти страны буквально взяли Башара в тиски. Они не могут допустить аналогичных с Ираком событий, когда Россия и Иран потеряли последнего своего союзника в регионе. Они притащили к нам атомную бомбу Хусейна. Логично теперь бояться американцев – вдруг они узнают, какого происхождения бомба. Все насмешки в ООН по поводу бесполезности похода американцев в Ирак ввиду отсутствия там оружия массового поражения мигом прекратятся, а сами правители точно получат едва ли не «черные метки», чего они не могут допустить. Мы должны расплачиваться. Башар не отдавал приказа на расстрел демонстрантов в Даре, – неожиданно жестко сказала она. – Я знаю. Махер открыл огонь по собственному усмотрению, конечно, посоветовавшись со своим дружком, сынком генерала Логинова.

– Он по-прежнему здесь, в Сирии? – осторожно спросила Джин.

– Да, сын Логинова здесь. Он контролирует работы на секретном объекте, с которым они так носятся. Признаюсь, в случае бомбежки этого дурацкого объекта американцами Логинов и его приятели убрались бы отсюда. Свободное дыхание народа всегда меня радует, – призналась Бушра.

– Тогда, возможно, мы зря везем сюда, в Дару, эту женщину, Милису, – забеспокоилась Джин. – Логинов может узнать о ее местонахождении, и тогда от Милисы точно избавятся. Ей угрожает опасность. Логинов находится в Даре?

– Нет, он в Тартусе, на их базе. Там стоят несколько русских военных кораблей, – ответила Бушра. – Он узнает, – согласилась она. – У нас найдутся «доброжелатели». Тот же Махер постарается, как только сам разузнает. Вы сказали, женщина очень сильно пострадала? – переспросила сирийка, серьезно посмотрев на Джин. – Вряд ли ее возможно вылечить в тех условиях, в которых она сейчас находится. Примите во внимание и огромную стоимость лечения, ведь целая история – достать нужные медикаменты. Это явно не по карману девушкам из отеля Мустафы.

– Да, проблема, – согласилась Джин.

– Ничего страшного. Милисе нужен профессиональный медицинский уход, и она его получит, причем за счет нашего государства, – решила Бушра. – Я сделаю все возможное для ее выздоровления. Во всяком случае, благополучный исход снимет обвинения с Асефа. В последнее время Башар даже не хочет видеться с ним, так на него подействовал рассказ жены о зверстве Асефа. Пусть женщина придет в себя и сама скажет, кто издевался над ней, а Башар послушает. Я заранее поставлю президента в известность, показав конкретные фотографии, и попрошу заместителя Асефа, пока он болеет, сообщить русским руководителям молодого Логинова, как он проводит время в Сирии. Таким образом, мы избежим неприятностей. Его вообще могут отозвать, а вместо сынка Логинова прислать кого-нибудь другого. Во всяком случае, парень будет вести себя потише. Женщине, когда она поправится, я помогу привести в порядок внешность. У нас есть такие врачи. Правда, они доступны не каждому, и если женщина захочет, она поедет домой. Если нет, то останется здесь. Работа для нее у меня найдется. Кто она по специальности? Может, вы знаете?

– Мне говорили, она работала учительницей. Кажется, биологии, – вспомнила Джин.

– Прекрасно! Мы найдем ей работу в школе или у меня в офисе. Я ведь тоже биолог. Мы занимаемся очень интересными исследованиями.

– Но будет нелишним поставить к ней охрану, пока все это не свершилось, и молодой Логинов остается здесь, – задумчиво произнесла Джин.

– Сомневаюсь в необходимости охраны, хотя… – Бушра растерянно потерла нос. – От человека, способного так изуродовать другого, всего можно ожидать. У него явные садистские наклонности. Да, я распоряжусь насчет охраны. Вы совершенно правы, – согласилась она.

– Госпожа, подъезжаем, – сообщил водитель, опустив стекло, отделявшее его место от салона.

Машина повернула за угол и вдруг резко остановилась. Джин чуть не упала с сидения.

– Что случилось? – строго спросила Бушра водителя.

– Машину с охраной забросали камнями. Там какие-то люди. Надо скорее ехать вперед, – испуганно сообщил водитель.

– Это капитан аль-Мас. Нас не пропускают, госпожа, – в машине включилась громкая связь, и две женщины услышали голос адъютанта Шауката. Он ехал в первой машине охраны. – Не понимаю, как они пробрались сюда, ведь все улицы оцеплены. Прикажете ехать в объезд?

– Назовите их конкретные требования, – взяв микрофон, попросила Бушра.

– Непонятно. Люди просто кричат и бросают камни, – ответил Заир. – Может, дать приказ и открыть огонь поверх голов? Для запугивания, скажем так, – поинтересовался он.

– Ни в коем случае, – строго оборвала мужчину Бушра. – Никакой стрельбы. Просто медленно трогайтесь с места и езжайте вперед, словно ничего особенного не происходит. Там впереди есть какие-то заграждения, баррикады? – женщина явно нервничала, хотя старалась держать себя в руках.

– Нет, только люди с плакатами, – доложил аль-Мас.

– Тогда прошу вас действовать осмотрительно. Предупреждайте клаксоном. Очень вежливо, без грубости, но не уступайте. Проезжайте, и все. Расступятся. Никакой паники, истерики, пальбы, – повторила дочь Хафеза Асада. – Вы меня поняли? Предупредите водителя первой машины. Пусть он внимательнее обычного смотрит на дорогу. Мы не должны никого случайно задеть или задавить. Совершенно нет выгоды. Все должно обойтись спокойно. Так мы только получим больше уважения, – объяснила свою позицию Бушра.

– Слушаюсь, госпожа, – отрапортовал Заир.

– Ты меня услышал? Следуй за ними и делай все, как я сказала, – повторила сирийка.