Текст книги "Три дня в Сирии"

Автор книги: Михель Гавен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)

– Она хочет, чтобы вы сегодня навестили ее? – продолжала Бушра, – я согласна. Милюк отвезет вас к ней. И привезет обратно. Ради вашей же безопасности.

Ничего другого Джин не ожидала, хорошо, что она заранее подготовилась к этому. На мгновение ее охватил страх, не за себя, за тех людей, которых она собиралась оставить в тяжелом состоянии в резиденции Бушры – да, с ними могли покончить быстро, если не позаботиться о них особо. Единственная надежда, что обстрел отвлечет внимание на время, а она уже, будучи на территории Израиля, через Дэвида сумеет вовремя подключить американского посла, пока он еще находится в Дамаске и гуманитарные организации. Да, не зря мать Ибрагима так разволновалась, когда увидела, куда их привезли, ни на мгновение она не прониклась доверием к Бушре и ее людям, Джин это заметила по ее напряженному взгляду. Сирийцы знают, с кем они имеют дело. Волк остается волком, даже накинув овечью шкурку.

– Милюк, вы слышали? – Бушра подозвала к себе помощника. – Вы отвезете госпожу Зою, – повторила она, – к этой Абии, – теперь это прозвучало даже пренебрежительно, – а потом доставите ее обратно, – она говорила о Джин, как о своей собственности.

«Не слабо, однако».

– Я бы хотела взять с собой Снежану, – вставила Джин.

– Это вовсе не обязательно, – небрежно прервала ее Бушра, и Джин поняла, что больше никто не собирается считаться с ее мнением, из нее уже сделали рабыню, несмотря на все ее знания, эксплуатируй и только. Как бы не так!

– Я хочу взять с собой Снежану, она нужна мне, – повторила Джин настойчиво.

– Это необязательно, – ответила Бушра с заметным раздражением, – я даже думаю, что вам, наверное, вовсе и незачем ездить в эту деревню, – она скривила губы. – Пусть девочку привезут сюда. Так будет надежнее. Милюк, вы слышали?

«И она останется здесь заложницей, – Джин ожидала подобного. – Я теперь для тебя ценная вещь, как бы не потерять». Но что же Логинов?

– Вы съездите за девочкой, Милюк, – приказала Бушра, вставая из-за стола, – и никаких возражений, – она строго посмотрела на Джин. – Ухаживайте за ранеными, это важно.

«Еще бы не важно, – подумала про себя Джин со злой иронией. – Для тебя. Еще бы, такие планы».

– Но госпожа, есть одно обстоятельство, – нерешительно начал Милюк.

– Какое еще обстоятельство? – спросила Бушра недовольно, поправляя волосы.

«Сейчас узнаешь», – Джин обрадовалась. Борис не подвел, это хорошо.

– Мне с утра звонил полковник Логинов. Он сказал, что будет ждать госпожу Зою у этой женщины в деревне, и чтобы она приехала туда обязательно, и чтобы ее отпустили, без всяких возражений.

Лицо Бушры померкло и как-то вытянулось. Она не нашлась, что возразить, растерянно взглянула на Джин. Спросить Джин, зачем Логинов будет ждать ее у Абии, сестра президента, конечно, не решилась. Их всех приучили беспрекословно выполнять то, что желают генерал Логинов и его сын. Джин как раз и рассчитывала на это.

– Ну, хорошо, – она пожата плечами, – если Борис так хочет, вызовите Зое такси, – разрешила она. – И предупредите блокпосты, пусть они проследят за ней.

Последнее замечание прозвучало совсем уж грубо, и никак не входило в планы Джин. Но она сдержалась, просто вот еще проблема, которую надо решать, и без участия Бушры, конечно же.

– Снежана поедет со мной, – сказала она снова решительно. – Мы вызовем такси Бабака.

Ей не оставалось ничего другого, только с Бабаком она могла договориться, как действовать в сложившейся обстановке. Наверное, Бушра очень желала ей возразить, но не отважилась показать перед Милюком свою неосведомленность. Тот мог бы ей помочь, сказав, например, что Борис Логинов ничего не говорил о Снежане, этого опасалась Джин, и дело снова бы осложнилось, если не сказать прямо, провалилось бы. Но Милюк молчал. Видимо, Борис приказал ему ни в чем не чинить Зое препятствий, а делать то, что она скажет. И Милюк не мог знать нужна ли Снежана для чего-то Логинову в приграничной деревне, или это личное желание госпожи Зои. Ведь договориться о том, что Снежана поедет с ней, она могла с Борисом во время их личного разговора в машине, а Милюк видел, что разговаривали они два раза, и довольно долго. Звонить же Борису и уточнять у него детали – это не могло прийти в голову ни Бушре, ни тем более Милюку.

– Хорошо, поезжайте, с этой девушкой, вашей помощницей, – Бушра поморщилась, теперь она даже не желала произносить имени Снежаны. – Обратно вернетесь не позднее трех часов дня, – распорядилась она. – Я отвезу вас к Асефу. До вечера.

Сухо попрощавшись, сестра президента вышла из столовой и направилась в свои апартаменты. Теперь Джин нисколько не сожалела, что они расстаются, похоже, насовсем. Это ей, Джин, еще повезло, что они расстаются, и Снежане тоже. Теперь она могла себе представить, что ждало бы Зою Красовскую в Дамаске, решись она туда поехать. Такое же рабство, как и у Мустафы, только немного в ином виде, и не факт, что это оказалось бы легкой ношей, скорее наоборот. Ну, а про Снежану и говорить нечего. С ней точно не стали бы церемониться.

– Бабак подъедет около часа, – сообщила Джин Милюку. – Я думаю, двух часов туда и обратно нам вполне хватит.

– Да, – кивнул Милюк. – Я предупрежу охрану, госпожа.

– Я иду к больным.

Джин вышла из столовой. Милюк, как тень, следовал за ней. Она зашла к Милисе. Затем направилась в палату к раненым демонстрантам. В душе она ощущала нешуточную тревогу. И не только потому, что Милюк теперь не отставал от нее ни на шаг и она не могла даже перекинуться словом со Снежаной, кроме как сказать ей, чтобы в час она была готова. Ее очень беспокоила судьба раненых и… судьба Бабака. Волноваться было от чего. Замечание Бушры о блокпостах заставило Джин задуматься. Чтобы доехать до Абии, как помнила Джин, им предстояло пересечь два блокпоста, а может быть, их теперь и больше, она не знала точно. Военные на блокпостах будут предупреждены, они будут отслеживать движение машины, и если Бабак поедет назад один, его сразу же арестуют, это совершенно ясно. Как этого избежать? Пока Джин не имела даже понятия. Но надеялась, что выход найдется.

Особых прощаний устраивать было нельзя, поэтому Джин настояла, чтобы Снежана перед отъездом даже не заходила к Милисе. Сама же она дала распоряжения Кале, предупредив ее, что может быть занята с генералом Шаукатом и президентской семьей, практически оставив план лечения дня на три, не меньше. Этого должно было хватить до приезда доктора из Москвы, о котором говорил Борис, и она не сомневалась, что, увидев пациентку, он сразу все возьмет в свои руки, не принимая во внимание желания сирийцев. Касательно остальных раненых она не могла поступить так же, потому что указания в этом случае ей пришлось бы давать Фаруху, а он немедленно доложил бы Бушре, что она составила слишком подробный и долгий план, а значит, имеет какие-то тайные намерения. Она просто сказала, что он должен делать все, что предписано до вечера, пока она не вернется от Абии и не нанесет визит генералу Шаукату. Это тоже должно было занять некоторое время, но все-таки судьба пятерых повстанцев вызывала у нее опасения.

Как и договаривались, Бабак подъехал к резиденции в час. Джин и Снежана вышли из резиденции в сопровождении Милюка, он даже нес за ними медицинский саквояж Джин, не давая ей в руки. Поставил саквояж в багажник, проследил за тем, чтобы обе женщины сели на заднее сиденье. Видя все это, Джин старалась держаться непринужденно, болтала со Снежаной об Абии и ее дочке. – Снежане заранее было приказано больше ни о чем не произносить ни звука, – даже шутила. Она видела, что Бабак тоже хотел принять участие в разговоре, но, воспользовавшись тем, что Снежана загородила ее, усаживаясь в такси, Джин жестом приказала ему молчать. Слава богу, он быстро все понял и ничем не выдал их.

– Желаю счастливого пути, и ждем назад, – Милюк даже изобразил некое подобие любезной улыбки, захлопнув за Джин дверцу.

Когда машина отъезжала, Джин заметила, Милюк посмотрел на часы. Видимо, прикидывал, за сколько минут они доедут до первого блокпоста. «Полицейское государство в действии, – с грустной иронией подумала Джин. – Вот как это бывает на самом деле».

– Здесь есть какая-то другая дорога до Абии? – спросила она Бабака. – Ты знаешь? Такая, на которой нам бы не пришлось встречаться с военными?

– Есть такая, а что? – Бабак притормозил. – По дну каньона в горах, там заброшенные шахты. Но там опасно, могут быть камнепады, ямы.

– А сколько ехать по ней? Долго? – спросила Джин серьезно.

– Ну, судя по тому, что там не разгонишься, на полчаса дольше получится, это точно, – Бабак пожал плечами. – А что? – снова спросил он.

– Мы свернем на нее до блокпоста? – продолжала спрашивать Джин и на всякий случай повернулась проверить, нет ли за ними хвоста.

Хвоста, похоже, не было. До этого еще не дошло.

– Да, не доезжая первого блокпоста, свернем, – подтвердил Бабак. – А что? – спросил он в третий раз, заметно встревожившись.

– Езжай по этой дороге, – приказала Джин. – А по пути я все тебе объясню.

– Ну, хорошо, – Бабак пожал плечами, и Джин заметила, что он обижен.

Они проехали по улицам Дары, свернули на пустырь, прямо за домом, в котором накануне Джин забрала раненого с перитонитом, проехали по пустырю, выехали на край оврага. Джин еще раз обернулась – нет, хвоста не было, здесь, на пустыре, он был бы виден. Она немного успокоилась.

– Может быть, ты все-таки объяснишь, что происходит?

Снежана до сих пор хранила молчание, видимо, она просто боялась спросить, хотя что-то подозревала.

– Я ничего не понимаю.

– А происходит то, – ответила Джин, – что нас с тобой взяли под плотный контроль и не хотят выпускать, а нам надо вырваться из Сирии, во что бы то ни стало.

– Так вы что, бежите, что ли? – догадался Бабак.

Машина начала медленно спускаться под гору.

– Да, мы не вернемся назад, – прямо объяснила ему Джин. – Ты приедешь в Дару без нас. И чтобы у тебя не было неприятностей, или чтобы их было как можно меньше, мы сейчас это делаем. Мы проедем этой дорогой, – она наклонилась вперед, понизив голос и держась руками за спинку переднего кресла, машина сильно подпрыгивала на ухабах. – Ты оставишь нас недалеко от дома Абии, так, чтобы тебя, по крайней мере, никто не видел. Сам этой же дорогой вернешься назад. Когда тебя спросят, скажешь, что я приказала тебе ехать до пустыря. Там мы со Снежаной вышли и направились в каньон. Больше ты ничего о нас не знаешь, и нас не видел. Понял?

– Понял. Но как же те люди, в резиденции? – Бабак повернулся, машина качнулась.

– Смотри на дорогу, – одернула его Джин. – Пока сегодня и завтра им ничего не грозит. В дальнейшем я предприму все усилия, чтобы они не пострадали.

– А кто вы? – спросил Бабак. – Куда вы пойдете?

– Тебе не надо знать об этом, – ответила Джин. – Для твоей же безопасности, просто можешь рассчитывать на меня в смысле спасения твоих раненых товарищей, и все. А все остальные сведения могут стоить тебе слишком дорого.

Прямо над ними раздался подозрительный гул.

– Ой, что это? – испуганно спросила Снежана.

Джин высунулась в раскрытое окно, взглянула вверх и крикнула.

– Вперед! Вперед! Скорее!

Прямо на них летел огромный камень, сопровождаемый россыпью камней поменьше.

Бабак сообразил, нажал на газ, машина рванулась по каньону. Они успели вовремя. Камень упал всего в нескольких метрах за ними, и мелкие осколки ударили в заднюю часть машины, открылся багажник, медицинский саквояж вывалился из него, упал на землю, раскрылся – из него посыпались медикаменты, бинты.

– Останавливаться не будем, – решила Джин. – Пусть валяется. Они подумают, что это я бросила, когда мы убегали.

– Еще не хватало, чтобы нас здесь придавило, – испуганно прошептала Снежана, съежившись.

– Довольно разговоров, – оборвала ее Джин. – Все действительно очень серьезно. Бабак, смотри на дорогу, под колеса, а я буду смотреть наверх. Расслабляться некогда. Опасность может угрожать с любой стороны.

Дальше некоторое время ехали молча. Напряжение не спадало. Еще раз чудом избежали камнепада, другой раз машина угодила колесом в яму, и ее пришлось толкать. В завершение пришлось ехать по узкой дорожке над обрывом, и Бабак чудом удержал машину, вывернув руль, когда одно колесо наполовину все-таки съехало в пропасть. Казалось, всем этим испытаниям не будет конца, а к ним еще надо было бы добавить и тот факт, что наверняка с первого из блокпостов уже доложили Милюку, что машина не появилась, и их уже ищут, не исключено, что нашли свидетелей, кто видел, как они свернули не на ту улицу. Кто-то видел их наверняка и на пустыре, например, мать Омара из того крайнего дома. Они могут идти по следу. Джин не исключала этого. А это значило, что надо как можно скорее отпускать Бабака, иначе для него все может кончиться плачевно.

Когда машина выехала на небольшое плато и стала спускаться вниз, в долину, Джин поняла, что до границы уже недалеко.

– Останови, – приказала она. – Снежана, выходим!

– А куда? – девушка испугалась. – Я не вижу дом Абии…

– Дом Абии там, справа, – показал Бабак, высунувшись из машины. – За каменной грядой. Давайте, я подвезу вас поближе.

– Нет, не надо, – остановила его Джин. – Хватит. Дальше мы пойдем пешком. Будем ориентироваться на дом Абии, надеюсь, не заблудимся. А ты немедленно поезжай назад. Если по пути наткнешься на погоню, все вали на меня, – предупредила она. – Я тебя заставила. Ты пытался меня преследовать, но у тебя сломалась машина, у нас было столкновение, в этом тебе поможет саквояж, который рассыпался. Я тебя им ударила, например. У тебя что-нибудь барахлит в машине?

– Да у меня все барахлит, – признался Бабак. – Старая она, консервная банка.

– Когда-нибудь придет такое время, что ты сможешь купить лучше, новую, – Джин улыбнулась, стирая рукавом пыль со лба. – А пока спасибо тебе за все, – она наклонилась, положив руку на плечо Бабака, слегка сжала его. – Ты молодец, ты смелый парень. Продолжай так дальше. Никого не бойся, только будь осторожен. Кто не боится, тот побеждает. Я надеюсь, мы с тобой еще увидимся.

– А как тебя зовут на самом деле? – спросил Бабак, прижив ее руку к груди. – Ты же не Зоя? – видимо, он о чем-то догадался.

– Не Зоя, – ответила Джин. – Но моего имени тебе лучше не знать, ведь ты остаешься здесь, и это небезопасно. Все, поезжай, – она захлопнула дверцу, – за друзей своих не волнуйся, – сказала она на прощание, – я их не оставлю. Все будет в порядке.

– When I find myself in trouble, – произнес Бабак почти шепотом первые строчки из песни «Битлз», глаза его блестели от слез. – Mother Mary comes to me…

– Speaking words of wisdom let it be, – добавила Джин. – Ты правильно все понял, – сказала она взволнованно уже по-арабски. – Все пройдет, надо терпеть, ждать, бороться. Будет и в Сирии новая жизнь, я уверена. Будет свобода. А теперь езжай, езжай скорее, – она постучала по капоту машины. – Идем, Снежана.

И схватив девушку за руку, быстро пошла вниз, ведя ее за собой. Она слышала, как сзади заработал мотор, как некоторое время машина не трогалась с места, видимо, Бабак смотрел им вслед. Потом машина стала разворачиваться, поехала. Спустившись метров на сто вниз, Джин все-таки обернулась, хотя не хотела. Бабака уже не было на месте. «Слава богу! А то я вообще расплачусь, – подумала она. – Теперь только вперед!»

– Слушай, я все-таки боюсь, – проговорила Снежана, едва поспевая за ней, – по этой тропке-то идти, по которой мы пришли сюда, – она поперхнулась и закашлялась от пыли. – Светка говорила, там змей полно.

– Нам не змей надо бояться, а пограничников, – ответила ей Джин. – Сейчас день, жарко, змеи дремлют в тени, в укрытии, вряд ли они повыползали на тропинку. А вот пограничники, те смотрят во все глаза. Они могут и стрелять. Я тебя предупреждала.

– Но на той стороне нас встретят?

– Кто нас там встретит? – Джин пожала плечами. – Там и не знает никто, пока. Как же я могла им сообщить? Но там нам бояться нечего. Как только доберемся до первого полицейского пункта, сразу позвоним, и за нами приедут. Главное – добраться.

Спустившись со склона, они прошли по заброшенному хлопковому полю. Вокруг не были никого, ни души, видимо, крестьяне ждали в домах, пока спадет жара. Даже бродячие собаки попрятались и не лаяли. «Это хорошо, – подумала Джин. – Меньше шума».

Вот уже с левой стороны показался маленький домик Абии и Ахмета. Вокруг дома тоже никого не было.

– Наверное, сидят сейчас в комнатке своей, чай пьют из листьев малины, – вздохнула Снежана. – Неужели больше никогда их не увижу? – в ее голосе послышалась грусть, даже слезы.

– Может быть, и увидишь, жизнь долгая, – ответила Джин. – Скорее, скорее иди, – торопила она.

– Ой! – Снежана вдруг вскрикнула и села на траву.

– Что такое? – Джин остановилась.

– Кажется, я ногу подвернула, – ответила Снежана виновато.

– Так, дай я посмотрю, – Джин наклонилась к ней, потрогала ногу девушки. – Здесь больно?

– Ой! – снова вскрикнула Снежана.

«Только этого еще и не хватало, – подумала Джин. – Очень некстати».

– Идти сможешь, опираясь на меня? – она помогла Снежане подняться. – Как же ты так неаккуратно? Я говорила тебе, не надо разговаривать.

– Я виновата, прости, заболталась, – Снежана даже заплакала. – Что теперь делать?

– Идти. Держись за меня, – Джин решительно подхватила ее за талию, – и иди как сможешь. Уже недалеко. Вон сосны впереди, которые растут вокруг тропинки. Видишь?

– Я вижу, я помню их.

Когда она шла этим путем ночью из Израиля в Сирию, тропинка показалась Джин короткой. Теперь же, наоборот, под палящим солнцем она казалась очень длинной, длинной бесконечно.

Снежана уже почти не шла сама, Джин приходилось практически тащить ее на своей спине. Пот градом стекал со лба, катился по спине. Но преодолевая усталость, Джин упрямо спускалась к лощине, за которой находился Израиль. Вот показался и камень-тайник, который выбрал Алекс накануне ее перехода в Сирию, и куда она совсем недавно посылала Ахмета взять секретные сведения от Дэвида. До камня оставалось всего метров пятьдесят, не больше. Джин собрала все силы. Только дойти до камня, довести Снежану, за ним Израиль, спасение.

Опасения Снежаны не оправдались – змеи не попадались. «В одном хоть повезло, что эти твари спят», – думала Джин про себя, но чувство опасности не оставляло ее. И, как оказалось, не напрасно. Случилось то, чего она больше всего боялась. Сирийский дозор увидел их с перевала. Сверху послышались крики, зацокали о камни пули.

– Ой, мамочка, – вскрикнула испуганно Снежана.

– Молчи! Скорее!

Джин подтолкнула Снежану вперед и, практически закрывая ее собой, бросилась к камню, сколько было сил. Когда она почувствовала резкую обжигающую боль в плече, спасительный камень-тайник был уже рядом. Ее как будто толкнуло, она поняла, что падает, буквально бросила Снежану вперед, на израильскую территорию, а сама поползла за ней, обдирая ладони и локти о горячие камни.

– Не двигайся, не шевелись! – крикнула она Снежане.

Пограничники еще вели огонь. Джин доползла до Снежаны, она лежала лицом вниз, закрыв голову руками. Дернув девушку за руку, Джин прижала ее к земле, дожидаясь, пока стрельба закончится. Все стихло минуты через три. Видимо, пограничники потеряли их из вида.

– Зоя, мы живы? – тихо спросила Снежана, подняв голову. – Я что-то не верю.

– Меня зовут не Зоя, меня на самом деле зовут Джин, – она приподнялась, отряхивая пыль. – Я говорила тебе, я подполковник американской армии, военный врач. Что ты так смотришь? – она заметила, что Снежана смотрит на нее широко раскрытыми глазами. – Забыла?

– Я только сейчас, когда мы перешли границу, и ты назвала мне свое имя, – девушка запнулась от волнения, – что ты из армии США, поверила, и что ты сделаешь для меня все, что обещала.

– А так не верила? – Джин удивилась. – И помогала мне? Ради чего тогда?

– Ради себя, – ответила Снежана, пожав плечами, – ради своих родных, хоть я им и не нужна, – она смахнула с глаз накатившиеся слезы. – Разве можно жить, как я жила, скажи? Ведь как скотина, правда. И если мне предоставился случай сделать что-то хорошее, чем-то помочь людям, для меня это только радость, хоть как-то оправдаться, я готова. Пусть меня после всего этого повесят. Ой, Зоя, то есть Джин, у тебя кровь, – Снежана испуганно прижала палец к губам, показав на ее плечо. – В тебя попали? Больно?

– Больно, – Джин пошевелила рукой и поморщилась, – но это ерунда, царапина. Нам с тобой некогда рассиживаться, надо спускаться и откуда-нибудь позвонить Алексу.

– А Алекс это кто? – спросила Снежана и, ойкнув, поднялась на колени. – Чертова нога. Это тот мужчина, о котором говорила Светка?

– Да, это офицер израильской полиции, – подтвердила Джин. – Очень близкий мне человек.

Он встала, протянув здоровую руку, помогла встать Снежане.

– Ты теперь больше прыгай сама, – сказала она с улыбкой, – я тоже покалечена на один бок. Но здесь нам нечего бояться. Держись за меня.

– Зоя, а змеи-то? – Снежана схватилась за ее плечо. – То есть это, Джин, – поправилась она сразу, – они нас не покусают все-таки?

– Ты топай потише и не кричи сильно, они нас и не побеспокоят, – ответила Джин. – Здесь уже близко.

Они осторожно спустились по склону. Все вокруг было тихо, точно спало. Только листья деревьев едва слышно шелестели под ветром. На змею наткнулись только один раз, и то в самом конце. Толстая коричневая гадюка грелась в тени на камне справа от тропинки. Почуяв их приближение, соскользнула в траву.

– Ой, смотри, я боюсь, – Снежана остановилась как вкопанная и чуть не упала, потеряв равновесие, прямо на гадюку, хорошо, что Джин поддержала ее.

– Я сказала, веди себя тихо, спокойно, не пугай их, – Джин даже рассердилась на нее. – Тогда все обойдется. Иди осторожно. Змея сейчас сонная, она готовится к ночной охоте, набирается сил, на нас не бросится, если мы ее сами не напугаем.

– Очень бы не хотелось, б-р-р-р-р.

Ступая так же медленно и осторожно, прошли еще десятка два метров. Сосны внизу поредели. И за ними Джин неожиданно вдруг увидела… израильскую полицейскую машину. Перед ней стоял – Алекс. Она сразу узнала его. Рядом с ним – еще два его подчиненных. Сердце Джин радостно забилось. Неужели – все?!

– Жди здесь, подержись пока за дерево, я сейчас! – приказала она Снежане и побежала вниз.

– Куда ты? А змея?!

– Подожди минуту!

Она не чувствовала боли, она даже вовсе забыла о постоянно ноющем плече. Она обо всем забыла, все ее существо переполняла радость, она точно летела на крыльях.

Алекс с кем-то разговаривал по телефону. Выбежав из-за деревьев, она остановилась, прижав к телу занемевшую от боли руку. Один из подчиненных Красовского заметил ее и тронул Алекса за рукав, показывая в ее сторону. Алекс повернулся, опустил телефон. Через мгновение он уже подбежал к ней. Она повисла на его руках, совершенно без сил, заливаясь слезами. Все, что она смогла сказать ему, задыхаясь, это только о Снежане.

– Там, на тропинке… девушка, та сербская девушка, она пришла со мной. У нее больная нога, и она не может спуститься сама.

– Я понял.

Алекс сделал знак полицейскому, тот сразу же побежал вверх по тропинке.

– Я знал, что ты придешь сегодня, – прошептал он, прижимая к груди голову Джин. – Я это чувствовал, мы надеялись на это, – он с нежностью гладил ее по волосам. – И решили ждать здесь целый день, даже во время обстрела.

– А я думала, меня никто не встретит, – ответила она тихо. – Но все равно была так рада, что вернулась. Был момент, когда перестала надеяться, что это удастся.

Снежану привели через несколько минут.

– Ой, даже не верится, что все закончилось, – девушка всхлипывала и смеялась одновременно. – И что я снова в Израиле, уж не мечтала. Напутешествовалась по Сирии. Слышишь, Джин, а гадюка эта так и лежала в траве, мне казалось, она на меня смотрит, я думала, я с ума сойду, – тараторила Снежана без остановки, видимо, от стресса. – Ой, врагу не пожелаешь такого соседства. Здрасте, – несмотря на все пережитое, Снежана с любопытством смотрела на Алекса, – а вы новенький? Я что-то вас не припомню.

Безмолвно глядя в заплаканное лицо Джин, Алекс не услышал ее вопроса. И Джин не услышала тоже. Снежана смущенно кашлянула, замолчала, потом послушно села в машину при помощи полицейского.

«Вчера в четыре часа дня в нарушение всех достигнутых ранее договоренностей с территории Израиля был нанесен ракетный удар по сирийской военной базе Зейтум. Количество жертв составило около тридцати человек. Сирия заявила протест. Россия и Китай потребовали срочного созыва Совета Безопасности ООН и принятия резолюции с осуждением действий Израиля. Первое заседание назначено в Нью-Йорке сегодня и начнется в восемнадцать часов по местному времени…»

Голос диктора звучал глухо и монотонно. Джин казалось, что он доносится издалека, словно густой и вязкий кисель обволакивая ее сознание. Глаз открывать не хотелось. Она словно парила в этом беловатом, седом хаосе, не понимая толком, откуда и куда движется. Вдруг на фоне бесформенных, вязких потоков перед ней абсолютно ясно предстало лицо Бориса – и все мгновенно обрело совершенно реальные, четкие очертания. Она открыла глаза. Все та же комната в отеле Кацрина, которую она покинула три дня назад, отправившись с заданием в Сирию. Те же прозрачные белые занавески, колышущиеся от прохладного ветерка, проникающего сквозь приоткрытое окно, за которым виднеются окутанные голубоватым туманом Голаны. Все тот же гостиничный стол, и поблескивающий заставкой «Windows» экран лэптопа на нем. Разрозненные, хаотичные мысли, наполнявшие мозг, постепенно собрались в нечто связное. Итак, судя по сообщению диктора, удар был нанесен. Удалось ли выжить Борису? Приехал ли он к Абии, находился ли у нее в момент нападения, как она это планировала. Узнать об этом наверняка Джин не могла. Во всяком случае, сейчас. У Снежаны, конечно, сохранился телефон Абии, но позвонить ей с территории Израиля означало только навлечь на бедную и добрую женщину очень большие неприятности, если учесть, что все звонки на территории Сирии прослушиваются. Даже используя израильского оператора, это было опасно. О судьбе Бориса Джин могла узнать только через Дэвида, наведя справки в посольстве США в Дамаске.

«Канцлер Германии Ангела Меркель выразила неудовольствие совместным вето России и Китая, наложенным на подготовленную Лигой арабских государств при поддержке США и их союзников резолюцию по Сирии. „Сказать, что мы огорчены, – заявила канцлер, – это значит, не сказать ничего. Мы крайне разочарованы. Позиция России представляется нам непонятной и вызывает вопросы. Я буду разговаривать об этом с президентом Медведевым“».

А сколько времени? Джин повернулась, чтобы взглянуть на часы и охнула, почувствовав острую боль в плече.

– Ты проснулась?

Алекс пил кофе перед телевизором и, услышав, что она пошевелилась, подошел к ней. Поставил чашку с кофе на тумбочку. Поддержав под руку, помог сесть.

– Тебе нельзя резко двигаться. Вчера Маша обработала твою рану, заклеила ее, но предупредила, при любом неаккуратном действии кровотечение может возобновиться. Так что будь осторожна, – он наклонился и поцеловал ее в нос.

– Я и сама все это знаю ничуть не хуже Маши, – она с нежностью обняла его за плечи. – Просто я очень плохо помню, что происходило. Мне сделали какой-то укол. Сколько сейчас времени?

– Два часа дня.

– Два часа? Но удар должны нанести в четыре, и я слышала, что его уже нанесли, – она растерянно пожала плечами.

– Сейчас два часа уже следующего дня, – с улыбкой ответил Алекс. – Ты проспала почти сутки.

– Но как это случилось? Я ничего не помню.

– Хочешь кофе? – предложил он. – Только что принесли, еще горячий.

– Да, спасибо, – кивнула она.

Он потянулся к подносу, стоявшему на столе рядом с компьютером, взял чашку кофе, передал ей.

– Ты потеряла сознание в машине, когда мы возвращались от границы, – продолжил Алекс мягко, гладя ее по распущенным волосам. – У тебя начался бред. Ты все время твердила, что тебе что-то срочно надо сообщить Дэвиду в Эль-Кут. Маша ввела тебе успокоительное. Я связался позднее с Дэвидом, он совершенно не в курсе насчет того, что ты хочешь ему сообщить. Но сказал, что будет на связи, так что можешь звонить или писать ему в любое время.

– Это насчет тех пятерых демонстрантов, которые остались в резиденции Бушры аль-Асад, – вспомнила Джин. – Они все получили тяжелые ранения в столкновениях, Бушра в политических целях разрешила оказать им помощь, но теперь я очень волнуюсь за их судьбу. Да мне надо срочно написать Дэвиду, – подтвердила она озабоченно. – Чтобы их взяло под опеку наше посольство в США, а также сообщить о них маме в Швейцарию, чтобы Красный Крест тоже как можно скорее заявил свою в них заинтересованность. Тогда сирийским властям будет не так-то просто избавиться от этих людей. Но смогу ли я печатать текст? – Джин пошевелила раненой рукой, – эти сирийцы на несколько дней, похоже, вывели меня из строя. Во всяком случае, как практикующего доктора, это точно.

– Ты продиктуешь, а я наберу, – предложил Алекс. – Надеюсь, это все не так секретно, что мне нельзя знать?

– Это совсем не секретно, – улыбнулась Джин. – Спасибо. Так и сделаем. Так значит, меня перевязала Маша? И она сделала мне укол? – Джин прищурилась, глядя на него. – Ты мне изменял здесь?

– Но я же не спрашиваю, что ты делала там, в борделе у Мустафы, как мне красочно описала Снежана, – Алекс отвернулся, чтобы она не заметила его иронии.

– В борделе у Мустафы я была только один день, – Джин искренне возмутилась, – это все глупые россказни. Он даже не успел толком познакомиться со мной, как приехал генерал Шаукат, а за ним объявился Махер аль-Асад, и они так славно поговорили друг с другом, что закончилось это стрельбой, и генерал Шаукат был тяжело ранен. Тут уж все забыли, что рассчитывали на мою сексуальную привлекательность, очень потребовались другие мои способности – медицинские, – она улыбнулась, отпила кофе. – И с этого самого момента я встала у операционного стола, от которого, можно сказать так, все время и не отходила. Очень много там больных скопилось, в Сирии, и никто их толком не лечит, – пошутила она. – Ко мне даже хотела приехать жена самого Башара аль-Асада на консультацию с дочкой, но вот израильтяне нанесли удар и не довелось познакомиться.

– Это зря, – иронично заметил Алекс. – Ты бы там стала главным лечащим врачом правящего семейства.

– Они уже предполагали это, – согласилась Джин. – Но я бы не хотела, даже если бы моя легенда позволяла мне это. К врачам, даже очень компетентным, как, впрочем, и к другим специалистам, они относятся так же, как к девушкам в борделе, то есть как к своей собственности. Ты не имеешь никаких прав, ровным счетом, вещь, игрушка. Поиграли и выбросили. Со всеми твоими знаниями и способностями.