Текст книги "Три дня в Сирии"

Автор книги: Михель Гавен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

– Она спит. Устала в дороге от жары, – тихо сказала Кала. Пожалуй, впервые за все время Джин услышала ее голос.

– Хорошо, – кивнула Джин. – Сон порой лечит лучше любых лекарств. Организм восстанавливает силы для дальнейшей борьбы. Когда положение тяжелое, человек не спит, он лишь проваливается в забытье, но это не сон. Здесь же я вижу, дело пошло на лад. Вы постарались, Кала, спасибо, – она с улыбкой взглянула на женщину. Та тоже ответила ей едва заметной улыбкой. – Как только Милиса проснется, мы сделаем ей экспресс-анализ крови, кардиограмму сердца, проверим давление и тогда можно будет решить, какие лекарства использовать для лечения этих шрамов, – объясняла Джин, подойдя к аппаратуре. – После капельниц токсическое заражение должно снизиться. Да, так и есть, иначе личинки бы не исчезли. Теперь мы можем применять мази, и выздоровление пойдет еще быстрее. Что же у нас здесь? – сама у себя спросила молодая женщина, подойдя к столу с лекарствами, и, едва взглянув, заключила: – Всего достаточно. Вы можете пока немного отдохнуть, Кала, – миролюбиво сказала Джин, отпуская сиделку. – Мы побудем с больной. Когда вы понадобитесь, мы вас позовем. Ступайте, комната отдыха – напротив моей. Вторая дверь слева. Там открыто.

– Благодарю вас, госпожа, – поклонилась Кала, выходя из комнаты.

– Что сказал Бабак? – спросила Джин, дождавшись, пока за сиделкой закроется дверь.

Она присела на стул рядом с Милисой, наблюдая, как она спокойно дышит во сне.

– Он знает пятерых человек из его района. Его соседи, можно сказать. У всех огнестрельные ранения, а один парень вообще очень тяжелый. Родственники категорически не согласны выдавать их кому-нибудь. Ясное дело, боятся. Они даже информацию выдают скупо, поэтому людей может быть и больше, только родственники все равно не скажут.

– Понятно. В любом деле главное – начало. Если хотя бы пятерым окажут помощь и они не пострадают, то объявятся и остальные. Бабак точно знает их адреса? – заинтересованно спросила Джин.

– Да, но он мне их не давал. Я и не спрашивала, Как-то в голову не пришло, – простодушно ответила Снежана.

– Пока не нужно. Сначала мы получим гарантии, выслушаем предложения госпожи Асад. Если она ни на что не решится, тогда еще лучше, ведь просто меньше людей узнают адреса. Будем действовать подпольно, – выразила свое мнение ее собеседница.

– Бабак сказал, звоните в любое время. Он готов содействовать во всем, – сказала Снежана.

– Отлично. Мы, кажется, просыпаемся. Да, так и есть, – тихо произнесла Джин, привстав и заглядывая в лицо Милисе.

Больная повернула голову, приоткрыла глаза. Увидев обстановку вокруг, она явно испугалась. Обе ее руки приподнялись, как будто женщина хотела ими заслониться.

– Не нужно волноваться, – сказала Джин, ласково взяла ее за руки и уложила их на постель. – Все в порядке. Вы в надежном месте, и вас никто не тронет. Вы меня помните, Милиса? – с теплой улыбкой спросила она.

Женщина слегка кивнула. Действительно, увидев Джин, больная заметно успокоилась. Видимо, присутствие знакомого лица ассоциировалось у Милисы инстинктивно с облегчением боли, со спасением.

– Сейчас мы сделаем анализы, – проговорила Джин и подошла к аппаратуре, – а потом покушаем, то есть сделаем капельницы. Очень скоро вы сможете кушать сами, причем все по вашему желанию и вкусу, – с улыбкой она посмотрела на Милису.

Женщина неотрывно смотрела на Джин, глаза ее увлажнились, а по изуродованной щеке скользнула слеза.

– Не надо, не надо, – сказала Снежана и, наклонившись, вытерла слезы салфеткой. – Лишнее, верно? – она взглянула на Джин, дожидаясь утвердительного ответа.

– Конечно, – согласилась та. – Состояние явно улучшается, и надо помогать организму, а не расстраивать его. Все образуется, – доброжелательно произнесла Джин.

Сделав прокол, она набрала кровь из вены. Тут же анализатор выдал молодой женщине данные по составу.

– Что ж, РОЭ высокое, – сказала Джин, просмотрев их, – но надо думать, оно значительно ниже изначального показателя. Даже терпимо. Сердце, – задумчиво продолжила она и подошла к монитору. – Есть перебои, но тоже неудивительно. Кровь еще густая, и ее тяжело проталкивать по сосудам, а вот давление уже близится к норме. Сейчас мы поставим физраствор, потом глюкозу, сделаем уколы, – Джин разорвала пакет с одноразовыми шприцами и капельницами. – Снежана, позови Калу, – попросила она. – Я покажу, какую мазь теперь надо будет накладывать на раны. Спасибо луку и пальмовому маслу, они нас спасли, но теперь очередь за более эффективными средствами. Они нам уже не повредят.

– Сейчас, – кивнула Снежана и вышла из палаты.

В данный момент в углу зазвонил телефон. Это была внутренняя связь. Джин вздрогнула. Она совсем забыла об аппарате. Положив в контейнер давно набранный шприц с лекарством, молодая женщина подошла и взяла трубку.

– Это Милюк Раджахи. К вам приехали, госпожа. Машина господина Логинова. Вы выйдете? – услышала она на другом конце провода знакомый голос.

Джин на мгновение растерялась, но потом, собравшись с мыслями, решительно ответила:

– Нет. Я не выйду, Милюк. Я ставлю капельницу больной. Пусть ждут, если желают, а лучше уезжают. Я нескоро освобожусь.

– Хорошо, я передам, госпожа, – ответил Милюк. – Я позвонил госпоже аль-Асад. Они начали процедуры, а госпожа наблюдает за ходом лечения, которое проводится в согласии с вашими указаниями, – добавил он.

– Спасибо, Милюк, – Джин повесила трубку.

«Логинов прислал машину. Сколько времени, – она посмотрела на часы, – не прошло и часа, как он уехал. Нетерпелив. Как же гости Бориса из Москвы? Бросил их на заместителей?» Впрочем, она категорически не хотела ехать в Зейтум, сколько бы раз машина ни приезжала за ней. Во-первых, не надо торопиться делать все по указу этого избалованного генеральского сынка. Если ему надо, он еще раз о себе напомнит. Кроме того, Джин надо обязательно увидеться с Бушрой аль-Асад для разрешения проблемы с ранеными, о которых она просила узнать Бабака. Жизнь простых людей казалась молодой женщине куда важнее пустых прихотей. «Третье. Чем дольше Борис Логинов будет держаться от меня на расстоянии, тем безопаснее, хотя мне и хочется узнать реальную обстановку дел в Зейтуме», – подумала Джин.

– Вот и мы, – сказала заглянувшая в палату Снежана, а за ней появилась и Кала. – Что случилось? – встревоженно спросила девушка, увидев озабоченное лицо Джин.

– Нет, ничего, наверное, просто устала, – улыбнулась молодая женщина. – Кала, вы перекусили? Умылись? – участливо поинтересовалась она.

– Да, благодарю, госпожа, – ответила та.

– Тогда давайте я покажу вам, какие мази теперь надо использовать и как. Подойдите сюда, – пригласила ее Джин.

– Слушай, я в окно видела, там какой-то франт приперся, – усмехнулась Снежана и уселась в кресло Калы, стоявшее перед кроватью Милисы. – На красной машине, здоровый такой, но ничего вроде на рожу, симпатичный. Не араб, а даже на славянина смахивает. Все что-то охранникам доказывает, но они его не пускают. Мне кажется, я его где-то видела. Наверное, к Мустафе захаживал, там-то кого только не было.

«Логинов приехал сам? Это неожиданно», – подумала обомлевшая Джин и чуть не выронила тюбик с мазью из рук.

Она обеспокоенно взглянула на Милису. Ей не хотелось слышать лишних упоминаний в палате о Логинове. Милиса могла узнать его по описанию, ведь хоть она пока сама не говорила, но слышала хорошо. Впрочем, Снежана говорила по-русски, а Милиса не очень хорошо знала этот язык, но все-таки лучше, чем арабский и английский, поэтому опасность существовала.

– Вот смотрите, Кала, – сказала Джин, подходя к постели больной, и показывая, как надо накладывать мазь.

Телефон зазвонил снова.

– Кто это все названивает? – хотела уже было ответить Снежана, но ее опередила Джин. Она сдернула перчатку и, подойдя к аппарату, сняла трубку:

– Алло.

– Это снова Милюк, госпожа, – услышала она голос помощника Бушры аль-Асад. – Господин Логинов требует вас, – сосредоточенно сообщил он.

– Вы сообщили ему о неотложных процедурах? – раздраженно спросила молодая женщина.

– Сказал, но он вас требует, и настойчиво. Говорит, ненадолго, – озабоченно ответил Милюк.

– Хорошо, скажите, я сейчас, – нехотя согласилась Джин.

«Лучше выйти. Вся эта история никак не должна дойти до Милисы. Похоже, Логинов не отстанет и не уедет просто так в Зейтум. Он явно не привык слышать слово „нет“, особенно здесь, в Сирии», – подумала она.

– Снежана, помоги, пожалуйста, Кале наложить мазь. Я сейчас приду, – попросила Джин, снимая халат.

– Куда ты? – изумилась Снежана.

– Я сейчас приду, – строго повторила Джин, взглянула на бутылку с физраствором, где оставалась еще четверть. – Когда закончится, – объяснила она девушке, – просто выключите, и все, – попросила она. – Я сама поставлю глюкозу и сделаю уколы.

– Хорошо. Раз надо, то выключим, – удивленно согласилась Снежана.

Джин вышла из палаты и, пройдя по коридору, сразу наткнулась на Милюка. Он поджидал ее в первой же гостиной. «Похоже, просто так расхаживать по резиденции мне никто не позволит, – подумала Джин. – Ладно, ничего страшного. На данный момент меня даже устраивает подобное положение вещей».

– Я вас провожу, госпожа, иначе вы заблудитесь, – предложил ей Милюк.

– Спасибо. Очень хорошо, – кивнула Джин.

Они вышли в холл, спустились с террасы. Машину Логинова молодая женщина увидела издалека. Она выделялась ярким пятном на фоне зелени, окружавшей въезд в резиденцию. Милюк молча проводил Джин до ворот, и та благодарно кивнула ему:

– Спасибо, дальше я сама.

Молодая женщина вышла за ворота и направилась к машине Логинова. Милюк остался на охранном пункте, но Джин не сомневалась в его слежке, по приказанию начальства. Впрочем, молодая женщина почему-то чувствовала себя уверенно. Дверца машины распахнулась, и Борис вышел ей навстречу, как только Джин подошла.

– Зоя, мне сказали, вы отказываетесь ехать. Почему? – спросил мужчина, и молодая женщина заметила недюжинное волнение в словах Логинова.

– Что вы от меня хотите и сколько вы мне заплатите? Вы должны понимать мое теперешнее положение. Зачем ждать чего-то иного? – резко спросила она.

– Заплатите? – воскликнул мужчина. Фраза Джин неприятно его удивила. – Я не хочу за деньги, Зоя. Я не это имею в виду, – понизил голос Логинов, наклонившись к ней.

– Я говорю о платной любви, – ответила она, отстранившись.

– Между нами все должно быть по-другому, по-настоящему. Я увезу тебя в Москву, – сказал мужчина, беря Джин с кажущейся нежностью за руку, но ей вовсе не хотелось сантиментов, и она отдернула руку, ответив на повышенных тонах:

– Я уехала из вашей Москвы и поклялась больше никогда туда не возвращаться. Я ее ненавижу. Мне лучше в любой отсталой и гнилой дыре, чем в этом городе, понимаете?

Джин говорила резко, даже зло, но искренне и от сердца. Она сама себе удивлялась. Откуда столько негатива? Сама Джин Роджерс, дочь американского генерала и бывшей русской княгини, уехавшей на Запад в пятидесятые годы из России, родилась в Париже, жила в Америке и ничего лично против Москвы она не имела, так как русские не доставляли ей неприятностей. Наверное, какие-то гены предков в данный момент пробудились в Джин. Она чувствовала настоящую душевную боль, нисколько не играя. В этот момент молодая женщина говорила не от себя, а от их лица, от лица Голицыных. Генералов, министров, государевых сподвижников от времен царя Ивана Грозного до императора Николая Второго, проливавших кровь во имя своей страны, безоглядно жертвовавшей веками своими состоянием, здоровьем, умом, жизнью. Но отвергнутых ею, но отвергнутых народом, изгнанных и проклятых почти на сто лет. Повешенных, униженных, раздавленных, не простивших свою Родину и народ. Несмотря ни на какие современные реверансы в их сторону, так и нее получившие от страны ответ – за что? Развод Романовых и их приближенных с Россией, говорила бабушка Маренн, на самом деле – кровавый развод. Например, Габсбурги ушли мирно, и Австрия почитает их до сих пор. Здесь вовсе не так. Да, эти боль и давняя обида никуда не делись. Они достались по наследству детям, внукам и сейчас вдруг неожиданно вспыхнули между ними, между ней, внучкой последнего князя Голицына, оставшегося в России и расстрелянного на Левашовском полигоне в 1937 году, и внуком одного из первых чекистов, вступивших в рабочие карательные органы по призыву Дзержинского. Противостояние, которому практически сто лет. Все, оказывается, живо, и стало открытием для Джин. Она смутилась, внезапно осознав такие удивительные вещи. Логинов, конечно, не понял ее смущения, ведь он не знал, кто такая Джин на самом деле. Пока не знал. Его совершенно точно разочаровало другое.

– Ты хочешь денег? Сколько? Я заплачу, – спросил он с долей грусти в голосе.

– Две тысячи долларов. Не меньше, – сказала Джин, зная расценки Мустафы. У него ночь с девушкой стоила от силы двадцать долларов, самый максимум – тридцать.

Она была готова к отказу, но Борис Логинов ответил по-другому:

– Хорошо, я заплачу, – сказал он, с явно помрачневшим лицом, потухшим взглядом, а около губ залегла глубокая складка. – Доллары долларами. Вы все помешаны на долларах. Одним словом, бабы, – агрессивно добавил Логинов.

«Не я. Зачем мне сходить с ума из-за денег? У меня их достаточно!» – иронично подумала Джин, но полностью оценила его реакцию. Борис на самом деле рассчитывал на ее взаимность, собирался ухаживать за девушкой, соблазнять, но никак не покупать. Джин же могла поступить только так. Роль – есть роль, и ее надо играть до конца. Без всяких отступлений. Иначе – провал и смерть. Никакая любовь не поможет. Надо помнить, кто она на самом деле.

– Тогда приезжайте, когда стемнеет, – сказала молодая женщина скупо, даже сдавленно, глядя себе под ноги. – Лучше часов в десять вечера. Сейчас простите, но мне надо сменить капельницу больной, – произнесла Джин, идя к резиденции.

Борис Логинов тоже не сказал ни слова. Дверца машины сильно хлопнула, и Джин даже вздрогнула, точно ее ударили в спину, но не повернулась. Включился мотор, послышалось мягкое шуршание шин по гравию. Она на мгновение остановилась, так как Джин вдруг захотелось повернуться и посмотреть в лицо Борису. Что-то совершенно непонятное происходило между, ними, она это не до конца понимала. Джин осознавала жестокость своего поступка, но был ли у нее выбор? Она не могла разрешить Логинову влюбиться, иначе наступит логичный срыв задания. Чем ближе он к Джин, тем опаснее, поэтому приходилось идти на крайние меры. Нет, она не повернулась. Нельзя. Надо держаться.

Джин подошла к воротам, и Милюк распахнул их навстречу. Она вошла внутрь, чувствуя, как какой-то странный груз давит на плечи. Давит, не отпуская, и, похоже, надолго. Во всяком случае, пока молодая женщина сама остается здесь, в Сирии.

– Звонила госпожа аль-Асад. Процедуры прошли успешно, и господин генерал чувствует себя удовлетворительно. Госпожа аль-Асад приедет через час. Она хочет поужинать с вами, – сообщил Милюк, едва только Джин вошла на территорию резиденции.

– Это честь для меня. Я рада наблюдать улучшение состояния генерала, – кивнула Джин, все еще размышляя о Логинове. – Мы как раз успеем поставить вторую капельницу, – она внимательно посмотрела на часы. – Идемте, Милюк, проводите меня? – попросила молодая женщина.

Когда Джин вошла в палату, Снежана спрыгнула с кресла ей навстречу.

– Мы все сделали по-твоему, – сообщила она. – Капельницу остановили. Дальше-то как? Этот франт к тебе приезжал? – спросила девушка, наклонившись к уху Джин. – Он русский? Я слышала русскую речь.

– Не торопись, всему свое время, – поспешила прервать ее расспросы Джин. – Мы сейчас поставим Милисе глюкозу, а потом пойдем прогуляться вниз, в сад, пока не приехала госпожа аль-Асад. Мне надо поговорить с тобой.

– Да, хорошо, я всегда готова, – недоуменно ответила Снежана.

– Подай мне бутылку с пятипроцентной глюкозой, – попросила Джин, кивнув: – Спасибо.

Она закрепила бутылку на штативе, прогнала раствор по трубке, потом аккуратно вставила трубку в катетер.

– Вот так, приятного аппетита. Сейчас силы начнут возвращаться, – молодая женщина улыбнулась Милисе, но та не смотрела на нее. Несчастную на время усыпили лекарства.

– Вы подготовили антибиотик и укрепляющее лекарство для печени? – спросила Джин Калу.

– Да, госпожа, – послушно ответила та, подавая ампулы и одноразовые шприцы в контейнере.

– Сейчас все сделаем, – заключила Джин. – Потом в конце я введу комплекс витаминов. Все идет на лад, все идет на лад, – приговаривала она, она ласково касаясь руки Милисы. Та лишь слабо пошевелила пальцами в ответ.

Отрегулировав скорость капельницы, Джин сделала уколы, сняла маску, перчатки и попросила Снежану:

– Развяжи мне халат. Пойдем.

– Пошли. Как будто я против, – снова недоуменно проговорила девушка.

– Кала, последите, пожалуйста, за больной, – попросила Джин помощницу.

Джин и Снежана вышли из палаты. Дойдя до конца коридора, Джин обнаружила стеклянную дверь. Толкнув ее, спустилась по винтовой лестнице в сад. Снежана молча шла за ней, Джин слышала за спиной ее дыхание и задавала себе вопрос, может ли она доверять этой девушке, и понимала, на какой большой риск идет. Джин, по сути, совершенно не знала Снежану. Не знала реальные черты ее характера, реальную мотивацию девушки, достаточно ли она сильна для выполнения новой просьбы Джин. Она ничего этого не знала, и Снежана вполне могла подвести ее, струсив или просто напутав что-то в решительный момент, но другого выхода у Джин не было. Она знала совсем немного, пошла на риск, отправившись в Сирию тайной тропинкой через границу. Она знала, что скорее всего вывезенные русскими с территории Ирака перед вступлением туда американцев компоненты ядерной бомбы Саддама хранятся на секретном объекте в Зейтуме. Недаром объект находится под личным контролем генерала Логинова и осуществляется его сыном здесь, на месте. Ее убедили в своей правоте прежде всего приезд важной комиссии именно в Зейтум, а также подозрительное поведение Бориса Логинова, ведь он не повез ее в этот населенный пункт. Несмотря на всю свою занятость, мужчина предпочел сам приехать за ней, при его-то избалованности и привычке к вседозволенности. Значит, Зейтум – охраняемый и секретный объект, если сын генерала Логинова, которому в Сирии разрешено все, не может позволить себе осуществлять там планы. Самая главная информация, заставлявшая молодую женщину торопиться – оброненная Логиновым фраза во время его разговора с Шаукатом о догадках русских по поводу интереса американцев к Зейтуму и их готовности срочно переместить объект, даже с местом. Как только закончится ревизия, и московская комиссия отбудет домой, русские приступят к операции. Значит, медлить и упускать шанс нельзя. Надо срочно сообщить об этом Алексу, а через него в Эль-Кут, полковнику Уитенборну. Надо рисковать, используя находящиеся прямо под рукой возможности. Другого не дано. Главное, сообщение обязано дойти до Эль-Кута вовремя. Будь что будет, решила Джин. Если Снежана подведет ее и проболтается своему Абдулле или еще кому-нибудь, то ей скорее всего не удастся уйти назад, но задание будет выполнено.

– Так что ты хотела мне сказать? О мужике, оставшемся на Голанах, о котором все Светка твердит? – спросила Снежана, не вытерпев. Ее удивляло молчание Джин.

– О нем тоже, – ответила собеседница девушки.

Джин огляделась вокруг. Они шли по аллее, обсаженной пальмами и пышно цветущими розовыми кустами. Джин не сомневалась в наличии видеокамер, следящих за ними. Милюк и охрана наблюдают за каждым шагом Джин и окружающих ее людей, но разве им запрещено прогуляться? Милюк сам предложил воспользоваться выходом в парк при первой встрече. Пусть шпионы видят Снежану с Джин, но все равно не поймут даже предмет их разговора… «Будем надеяться, здесь не как в романе Оруэлла, и под каждым цветком и листиком не висит по микрофону», – шутливо подумала молодая женщина.

– Давай договоримся с тобой, – серьезно сказала Джин, – на все мои слова ты будешь адекватно реагировать, а не по своему обыкновению ахать, охать, кричать. Лучше всего даже улыбаться, словно я рассказываю тебе нечто занимательное. За нами могут наблюдать, – объяснила она, – даже скорее всего наблюдают, поэтому любой неосторожный жест вызовет подозрения, которые потом дорого нам обеим обойдутся. Ты поняла меня?

– Поняла, – согласилась Снежана. – Вернемся к нашему разговору? – с неподдельным удивлением произнесла девушка.

– Во-первых, я хочу тебя спросить, – Джин неторопливо пошла по аллее, – иди рядом со мной, – попросила она, – не надо идти сзади, – молодая женщина остановилась, поджидая Снежану. – Я хочу спросить тебя, – повторила она, когда та подошла. – Хочешь ли ты покинуть эту страну и жить, например, в Израиле или в Америке, имея работу, собственный дом, семью? Или ты хочешь остаться проституткой у Мустафы, пока не состаришься, а потом тебя больную выбросят на улицу? Мы уже начинали говорить об этом, но я еще раз хочу услышать твой ответ, – внимательно посмотрела Джин на Снежану.

– Я снова отвечу тебе приблизительно такими же словами, как во время, когда мы лечили Милису у Абии, – ответила Снежана. – Кто же хочет остаться у Мустафы? Я не от хорошей жизни сюда сбежала, а от совсем уж несчастной. Хотя и не знаю теперь, правильно ли сделала? Может, лучше мне было там оставаться, – она тяжело вздохнула. – Здесь мне не сладко живется. Только я тогда и понятия не имела никакого о предстоящих мучениях. Бежала в неизвестность, в никуда. Думаешь, охота мне Абдуллу ублажать? – саркастически спросила девушка, нервно дернув плечом. – Только и терпишь его, понимая, насколько отвратительно – ходить по рукам. Так хоть с одним-то легче, чувствуешь себя не совсем проституткой. Вроде внимание мужик оказывает и защищает. Короче говоря, не совсем за скотину держит, – она грустно усмехнулась. – Много ли надо? Думаешь, вдруг на самом деле влюблен? Ничего подобного! Абдулла очень брезгливый, не хочет с разными, боясь заразиться. Тут уж проверенная, – Снежана остановилась, помолчала, ковыряя носком туфли гравий под ногами. Джин чувствовала волнение и даже готова была заплакать. «Возможно, она все говорит, и я на правильном пути», – подумала Джин, но не торопилась продолжать разговор. Она ждала продолжения разговора.

– Вот ты говоришь – Израиль, Америка, – Снежана недоверчиво скривила губы. – Кто меня там ждет? Кому я нужна буду, даже если и окажусь в другой стране? А? – проговорила девушка. Она вскинула голову, и Джин поневоле заметила слезы в глазах проститутки. – Каким-то людям? Кому конкретно? Никому, – махнула девушка рукой, но тут же улыбнулась сквозь слезы, вспомнив наставления Джин. – Еще пару месяцев, и наскучу Абдулле. Тогда пустят меня дальше. Валяться потом со СПИДом, подыхать под забором. Разве я не знаю свою судьбу?

– Нет, не знаешь. Никто не знает наперед. Так уж Бог мудро задумал, оставив людям выбор. Иногда бывают моменты, которые меняют жизнь, и я предлагаю тебе возможность сейчас послушаться меня. Полностью. Хоть я не Бог, конечно, – успокаивающе проговорила Джин.

– Ты?! – недоверчиво посмотрела на нее Снежана.

– Ты спрашивала, кому ты нужна в Америке, в Израиле? – продолжала Джин, ведя девушку за собой по аллее. – Например, мне или моей матери, или многим моим друзьям.

– Вот, например, Светлана, твоя подруга, с которой ты перезваниваешься, – продолжила она, взглянув на Снежану. – Она не может тебе всего сказать, но за помощь и знакомство с тобой израильское государство предоставило ей адвоката, который устроит ее развод с мужем, а высшее начальство обеспечит ее работой и жильем в Тель-Авиве…

– Светку, в Тель-Авив? Так ты не… не… – Снежана остановилась, запнувшись.

– Да, я не Зоя Красовская, – прямо продолжила за нее Джин, – я офицер американской армии, и мне надо выполнить здесь, в Сирии, очень важное задание. Мужчина, о котором все время говорит тебе Светлана в ваших разговорах, это мой куратор в Израиле, офицер израильской полиции. Он сейчас занимается делами Светланы. Он займется и твоей жизнью, если, конечно, захочешь остаться в Тель-Авиве, а если не он, то другой человек. Если же ты захочешь поехать со мной в Америку, я помогу тебе получить образование, стать исследователем, как ты мечтала, открыть свое дело или остаться на кафедре в университете. Абсолютно точно. Для всего этого мы с тобой обе должны выбраться отсюда. Таким образом, в самое ближайшее время надо уйти в Израиль по той самой знакомой дорожке, но прежде выполнить задание. Оно поручено мне, а я не могу его выполнить без твоей помощи и прошу тебя оказать мне помощь. Готова?

– Так ты американка?! – Снежана мигом прижала пальцы к губам и продолжила: – Я так и вижу, ни местные, ни русские, каких я знала, до тебя не тянут. Крутовато для русских. Они же вроде нас, сербов или болгар, не особенно самостоятельные. Привыкли подчиняться, ждать, когда найдется хозяин с его приказаниями. Славянская натура – рабская. Мало среди них таких, как ты. Если кто в Европе жил или в Америке. Например, какие-нибудь их дипломаты. У нас тоже самое. Элита, одним словом. Может ли докторша из Молдавии, пусть даже родившись в Москве, так себя вести, столько знать? Нет. Не та закваска, как говорится, – криво улыбнулась девушка. – Не потянет. Ты слишком самостоятельная, слишком независимая, слишком смелая, даже слишком красивая. Насчет лечения, – Снежана вздохнула, – даже я не знаю, где у нас учат. Кто так работает? У нас все полусонные, нет энергии и цели. Все равно ты меня удивила. Я в какой-то момент думала, ты того, еврейка, скорее, только скрываешь, – призналась Снежана. – Они тоже деловые, эти израильтяне, и нам не чета, не ленивые. Американка? Как я могла понять?

– Ты согласна? Скоро приедет госпожа аль-Асад. Нам надо поторопиться, ведь еще многое в процессе обсуждения, – сказала Джин, взглянув на часы.

– Согласна. Кто откажется, в Америку-то? Даже если на самом деле тебе там никто ничего не сделает, но хоть помечтать немного, пофантазировать.

– Твои мечты осуществятся, конечно, если у нас все получится, но ты должна понимать всю опасность такой игры. Провал грозит арестом нам обеим, а за арестом… – уточнила ее собеседница.

– Меня повесят, – закончила за Джин Снежана. – Тебя-то вытащит посол, а я кому нужна?

– Меня не вытащит посол. Он обо мне даже не узнает, а я не имею права признаться в обмане, – серьезно произнесла Джин, – поэтому нас ждет одинаковая судьба. Значит, действовать надо осмотрительно. На кону – жизнь, без шуток, – предупредила она. – Не передумала? – уточнила она.

– Не-а, я согласна на все, – неожиданно решительно ответила Снежана. – Чего терять? Жизнь уже сначала не задалась, так может, к середине поправится, а если не получится, провалимся, мне не обидно – все равно помирать по-собачьи. Разве меня здесь иное ждет? Расскажи о сути дела, – попросила она.

– Я скажу тебе текст, – ответила Джин. – Ты его запомнишь до мельчайших деталей, но записывать пока нельзя. Запишешь позже. Сейчас, пока мы ждем госпожу аль-Асад, ты позвонишь Абии и под каким-нибудь предлогом, лучше моего знаешь, попросишь ее вызвать меня к себе. Например, якобы у девочки Абии началось нагноение, и она волнуется. Договоришься с нашей знакомой сирийкой, и она позвонит тебе где-то часа через два, когда госпожа аль-Асад уже придет. Ты скажешь мне о звонке Абии, а я сошлюсь на занятость с Милисой. Мне самой сейчас туда ехать опасно, если только привлекать лишнее внимание. Вместо меня поедешь ты и отвезешь Абии все лекарства, которые я тебе дам. На самом деле ей они не требуются, но это уже неважно. Там, у Абии, ты напишешь текст, который я тебе сообщу, и попросишь Ахмета отнести записку в тайник. Я объясню, как его найти. На самой границе между Сирией и Израилем надо отодвинуть камень и положить письмо внутрь. Сама не ходи – опасно. Тебя могут поймать сирийские пограничники, и, если они найдут письмо, тогда – все, беда, нам не выкрутиться. Ахмет же местный житель, и сирийское начальство его, конечно, знает. Как сказала Абия, он там часто ходит, собирает шишки, мох, иногда даже змеиные яйца. Короче говоря, если они увидят Ахмета, то и обыскивать не станут. Пусть записку отнесет он. Ты же не задерживайся и особенно тормози. Поезжай назад, но перед этим позвони Светлане и скажи, что когда я перебиралась по тропинке, споткнулась о большой камень. Пусть она передаст это тому мужчине, о котором все время намекает. Они поймут меня. Если все удастся, – заключила молодая женщина, – нам нужно будет еще таким же образом получить ответ с той стороны, через день или два, при благоприятном исходе, Ахмету потребуется проверить тайник, предупреди его, а нам повторить операцию, и ты сможешь съездить к Абии. Потом уже можно собираться домой. Тебе и мне, домой, в Америку, – тепло улыбнулась Джин.

– Домой, в Америку, – обалдело повторила Снежана шепотом, – фантастика какая-то! Я наверное, сплю, стоя. Какой текст? – поинтересовалась она.

– Сейчас скажу. Слушай внимательно и запоминай все слово в слово: «Черный Орел Великому герцогу…»

– Что? Что? – изумилась Снежана.

– Да, именно так и напишешь, – серьезно одернула ее Джин. – Вдруг записку кто-то найдет в тайнике, мало ли? – объяснила она такую странность. – Мы не можем называть настоящих имен. Запомнила? – вновь повторила молодая женщина.

– Запомнила. «Черный Орел Великому герцогу», – старательно произнесла Снежана.

– Дальше. «Интересующий вас объект находится в местечке Зейтум. Объект готовится к эвакуации. Прошу сообщить о сроках планируемых мер».

– Все? – в который раз удивилась Снежана.

– Все, но это очень важно. Слово в слово. Ты поняла меня? – переспросила Джин.

– Поняла. На каком языке писать?

– На каком ты можешь? Арабский знаешь?

– Нет, нет! – Снежана безнадежно махнула рукой.

– Тогда можно по-английски.

– Мама дорогая, ничего! Только по-сербски, еще немного по-русски. Я его в школе учила.

– Хорошо, пиши по-русски, разберутся. Теперь, как найти тайник, – начала объяснять Джин.

– Госпожа, приехала госпожа аль-Асад.

Едва Джин закончила разговор со Снежаной, в аллее появился Милюк. «Очень вовремя мы успели», – подумала Джин.

– Госпожа аль-Асад хочет посмотреть на больную, – сообщил помощник сестры президента и осторожно добавил: – Это возможно?

– Да, конечно, – кивнула Джин. – Капельница сейчас закончится, – она взглянула на часы. – Я думаю, самое время. Пойдемте.

Джин направилась к дому, а Милюк шел впереди. Обернувшись, молодая женщина сделала знак Снежане, разрешающий ей приступать к реализации их плана. Чуть отстав, Снежана достала телефон и набрала номер Абии.