Текст книги "Фельдмаршал Репнин"

Автор книги: Михаил Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 28 страниц)

2

Письмо первого министра, посланное по эстафетной связи, Репнину принесли на дом поздно вечером, когда он уже готовился ко сну. В нём содержалось всего несколько слов: «Вас желает видеть император. Поспешите с выездом. Безбородко».

Надежда Александровна, узнав о содержании письма, засуетилась:

   – Вызывают в Петербург? Значит, есть до тебя что-то важное.

Ей вспомнился давний разговор с фрейлиной Нелидовой, и почти забытые надежды заполучить для мужа хорошее место в Петербурге вновь взволновали её сердце: «А что, если сие связано с этим?!»

   – Жаль, что не смогу поехать с тобой. Слабость чувствую в теле, голова побаливает... Но это ничего... Я буду ждать тебя. Только скорее возвращайся. А ежели дело заставит задержаться надолго, пришли кого-нибудь за мной. Я не смогу здесь долго жить одна.

Репнин выехал в Петербург рано утром в плохом настроении. Он не ждал от этой поездки для себя ничего хорошего. Впрочем, его совершенно не беспокоил вопрос, для чего он вдруг понадобился императору. Он думал о жене, о её физических и душевных страданиях. Её точила какая-то непознаваемая внутренняя болезнь. Городской доктор польского происхождения, известный в Литве как лучший специалист по сердечным заболеваниям, после её осмотра сказал Репнину, что дело серьёзно и Наталья Александровна может долго не протянуть... Репнин теперь сожалел, что не использовал время пребывания в Петербурге для лечения супруги. Доктор-поляк хорош, но в Петербурге всё-таки можно было найти более опытных специалистов, не говоря уже о лекарствах... Хотя, когда жили в Петербурге, жена выглядела гораздо лучше, и у него в мыслях не было, чтобы показать её докторам. Заметно сдала она только после возвращения в Вильно. Не пошёл ей на пользу здешний климат. Хотя и говорила она, что здесь ей хорошо, но думала всё время о Петербурге. Однажды проговорилась: «Ежели умру, не надо меня здесь хоронить, предайте земле петербургской»... Смерть в её возрасте... Не приведи Господь такому случиться!

Прибыв в Петербург, Репнин тотчас направился в коллегию иностранных дел. Безбородко оказался на месте.

   – Быстро приехал. Молодец! – похвалил он. – Значит, есть ещё порох в пороховнице.

   – Как я понял из вашего письма, меня желает видеть сам государь? – не придал значения его комплименту Репнин.

   – Да, да, у государя есть к вам разговор, и разговор весьма серьёзный, зело серьёзный.

Безбородко рассказал о плане создания коалиции европейских стран, направленной на предотвращение агрессивных действий Франции.

   – Но насколько мне известно из газет, которые я получаю из Вены и Берлина, эти действия уже имеют место.

   – Да, но их можно и нужно остановить, а захваченные французами земли освободить. Как на это смотрите?

   – На что? – не понял Репнин.

   – Ох, разве я вам ещё не сказал?.. Для создания упомянутой коалиции государь желает использовать ваш богатый опыт дипломатический работы. Вы должны поехать в столицы европейских держав и добиться их согласия участия в коалиции. Согласны поехать?

   – Вы считаете, что у меня есть выбор?

   – О выборе речи быть не может, но вы можете высказать своё мнение лично государю.

   – Я солдат, а солдаты не вступают в обсуждение приказов своих начальников.

   – В таком случае не будем терять время. Мы ещё успеем застать императора в его рабочем кабинете...

Император встретил Репнина таким строгим и вместе с тем холодным взглядом, словно был им недоволен. К первому министру, наоборот, отнёсся с подчёркнутой доброжелательностью.

   – Вы с князем уже говорили? – спросил у Безбородко.

   – Да, князь в курсе дела.

   – Когда выезжаете? – обратился Павел к Репнину и, не дожидаясь его ответа, приказал: – Должны отправиться завтра же, не теряя попусту ни одного часа.

   – Но перед этим я должен, наверное, получить какие-то инструкции?

   – Инструкции готовы, вы можете получить их в коллегии иностранных дел. Главная инструкция – объединить против Франции всю Европу. Вы меня поняли?

   – Понял.

   – Тогда у меня всё. Можете оба быть свободны.

Репнин был ошарашен. Такого приёма он не ожидал. Во все времена Павел проявлял знаки дружеского расположения к нему, и вдруг его словно подменили. С первых минут встречи Павел и разговаривал, и смотрел на него так, словно открыл в нём личного врага.

   – Вы можете мне объяснить, что произошло? – спросил Репнин первого министра, когда они, покинув кабинет императора, оказались на улице.

   – Что вы имеете в виду?

   – Государь вёл себя со мною так, словно я уже нахожусь в глубокой опале.

   – Напрасно так думаете. Вы же знаете государя: он человек настроения. Сегодня он просто не в духе.

   – Но с вами-то вёл себя нормально.

   – Не утруждайте себя ложными предположениями. – И, не желая продолжать этот неприятный для себя разговор, Безбородко спросил: – Вы домой?

   – Наверное. Я чувствую себя усталым.

   – Ежели завтра в коллегии меня не найдёте, то инструкции можете получить у Ростопчина. Надеюсь, вы его всё ещё помните?

   – Как не помнить...

Взяв извозчика, Репнин, однако, ехать домой раздумал, а направился к своему зятю князю Фёдору Николаевичу Голицыну, за которым была замужем его вторая дочь Прасковья. Фёдор Николаевич участвовал в последней русско-турецкой войне, дослужился до генерала, после ушёл в отставку.

   – Бывают же такие счастливые дни! – обрадовались гостю в доме Голицыных. – Какими судьбами?

   – Дайте сначала перевести дух, а потом уже задавайте вопросы.

Услышав голос отца, из смежной комнаты появилась Прасковья Николаевна. Она с ходу принялась расспрашивать о матери: здорова ли, не скучает ли там, в далёкой литовской земле?..

   – Мама твоя не совсем здорова, – сказал Репнин, – но нам лучше поговорить об этом позднее.

По случаю прибытия дорогого гостя накрыли малый стол в гостиной. Здесь было гораздо уютнее, чем в столовой. Получился хороший семейный ужин с непринуждённой беседой о том о сём, какие обычно возникают между родственными людьми. О своей предстоящей поездке в столицы европейских стран Репнин рассказал только после бокала вина.

   – Тебя сам император посылает? – поинтересовалась дочь.

   – Император, – подтвердил князь. – В другое время я, наверное, обрадовался бы такому поручению, а сейчас чувствую себя иначе.

   – Твою озабоченность я сразу заметила. Тебя что-то беспокоит?

   – Так, ничего особенного... Пустяки.

Репнин не стал говорить при дочери о подлинных причинах плохого настроения. Заговорил об этом с зятем, наедине.

   – Я имел сегодня встречу с императором. Это была тяжёлая встреча. Он разговаривал со мной как с опальным.

   – С его величеством подобные вещи случаются часто, – заметил зять. – Не стоит расстраиваться.

   – Но я почувствовал, что за этим что-то есть. Ещё во время коронации он был ко мне добр и внимателен, а тут словно ледяная глыба. Есть какая-то причина, которая заставила его изменить своё мнение обо мне. Может быть, вы поможете разобраться?

Молодой князь ответил не сразу, сначала налил в бокалы ещё вина и только потом заговорил:

   – Думаете, вы одни ставите себе такие вопросы? При дворе уже до десятка сановников испытали на себе монаршую немилость. И почти все из рода князей Куракиных.

   – Что же такое случилось?

   – А случилось то, что император поменял своих фавориток. Была у него на первом месте Нелидова, а теперь Лопухина.

   – Ну и что из этого?

   – А то, что Нелидова тянула наверх своих людей, близких по родству, а Лопухина теперь тянет своих. Что до самого императора... Есть известная фраза: «Королевством правит король, а королём – его любовница». Не знаю, как в других странах, а у нас эта истина подтверждается. По крайней мере, с воцарением Павла Петровича.

   – Мне будет трудно служить такому человеку, – подумав, сказал Репнин. – Когда вернусь из-за границы, подам прошение об увольнении со всех должностей. Пора уходить на покой.

Репнин не поехал домой, а остался ночевать у зятя. Утром у него состоялся разговор с дочерью. Он рассказал о недомоганиях матери, которые порою обостряются до того, что ей приходится по нескольку дней лежать в постели.

   – Дня через два или три я к вам приеду, – пообещала Прасковья. – И останусь с ней, пока не вернётесь из поездки в чужие страны.

   – Я могу быть в этом уверенным, чтобы сообщить матери такую радостную новость?

   – Конечно! Не стану же вас обманывать.

3

От дочери Репнин поехал сначала к себе домой узнать, как там обстоят дела, а уже потом в первом часу пополудни направился в коллегию иностранных дел. Приготовленный для него объёмистый пакет с инструкциями и прочими документами, необходимыми для заграничной командировки, лежал на столе у Ростопчина, представившегося третьим членом коллегии. Он был моложе Репнина лет на двадцать, в том возрасте, когда людям препоны на пути карьеры кажутся легко преодолимыми.

   – А где Безбородко? – поинтересовался Репнин.

   – Граф принимает турецкого посланника, скоро должен быть. Впрочем, я имею полномочия сделать для вас всё необходимое и в его отсутствие.

   – Я не спешу, поэтому могу подождать.

Безбородко появился довольный.

   – Только что беседовал с турецким посланником по его просьбе, – сообщил он. – Как я понял, турки боятся за свои владения в Средиземном море перед лицом французской агрессии и готовы действовать в союзе с нами под флагом адмирала Ушакова.

   – Вы собираетесь послать в Средиземное море объединённую эскадру? Я правильно понял?

   – Решения ещё нет, но дело идёт к тому, – ответил Безбородко и обратился к Ростопчину: – Необходимо сегодня же подготовить письмо нашему посланнику в Константинополе с новыми инструкциями.

   – Будет сделано, Александр Андреевич.

   – Могу ли я сообщить западным союзникам то, что здесь услышал? – напомнил о своём присутствии Репнин.

   – Конечно, даже обязательно надо сообщить, – мгновенно отреагировал на вопрос Безбородко. – Кстати, в инструкциях вы найдёте документ, в котором говорится о нашей готовности, в случае достижения согласия, послать в Северную Италию и другие места сухопутные войска, дабы не допустить захвата этих земель французами. Так что, – добавил он самодовольно, – вы едете на Запад не с пустыми руками. Вам нужно только поторопиться, время не терпит.

   – Я выеду сегодня же.

...Чтобы добраться до Вильно, Репнину понадобилось чуть больше трёх суток. Дома он появился уже поздним вечером. Наталья Александровна ещё не спала. Услышав его шаги в коридоре, она поднялась с постели, на которой лежала, и пошла ему навстречу.

   – Слава Богу, приехал... – промолвила она ослабевшим голосом.

Она едва не упала, но он успел подхватить её и вернуть на постель.

   – Нельзя тебе вставать, ты больна, – сказал князь с нежным укором.

   – Мне стало лучше, – возразила Наталья Александровна. – Рассказывай, как там? К нашим заходил?

   – Я у них ночевал. Параша обещала приехать, будет здесь дня через три.

   – Я рада. Надолго приедет?

   – Она пробудет с тобой до тех пор, пока я не вернусь из поездки.

   – Разве ты должен ещё куда-то ехать?

   – Меня посылают с поручением императора в Берлин и Вену.

   – Тебя за этим в Петербург вызывали? А я-то думала... До сей минуты держала в тайне, но теперь откроюсь. Помнишь парад, на котором мы смотрели гатчинское войско? В тот день я разговаривала с фрейлиной Нелидовой, фавориткой Павла. Она обещала похлопотать за тебя, уверяла: будешь первым министром, если захочешь... Я теперь окончательно поняла, что была ею просто обманута.

Репнин не удержался от смеха.

   – Вот уж не думал, что ты способна на такое. – Он покачал головой: – Делать карьеру с помощью жены – кому-то, наверное, приходят и такие идеи... Выслушай меня внимательно, – продолжал князь уже серьёзно. – Во-первых, Нелидова сама оказалась обманутой: она больше не фаворитка, а фавориткой у Павла стала другая женщина. Во-вторых, если бы мне предложили пост первого министра или даже канцлера, я бы от него отказался. Я принял твёрдое решение уйти в отставку. Это последнее поручение императора, которое я выполняю. После этого увольняюсь, и мы переезжаем в Москву. Будем жить либо в Москве, либо в нашем Воронцове.

   – Правда? – обрадовалась Наталья Александровна. – Наконец-то у нас будет спокойная жизнь: никто не будет повелевать, заставлять мотаться по дорогам. От твоего решения я почувствовала прилив сил, и я готова пойти с тобой в столовую попить чаю.

   – Я тоже хочу выпить чаю, – сказал Репнин, – но нам лучше выпить его здесь, в спальне. Я прикажу слугам, чтобы принесли всё необходимое, а ты полежи пока.

После чая князь пошёл к себе в кабинет ознакомиться с инструкциями, которыми его снабдили в Петербурге.

Глава 5
ПОСЛЕДНЕЕ ПОРУЧЕНИЕ

1

Хотя состояние жены продолжало вызывать опасения, Репнин не стал долго задерживаться в Вильно: он не мог себе этого позволить – поручение императора имело срочный характер. Наталья Александровна всё понимала, и, когда утром, войдя к ней опочивальню, князь стал виноватым голосом говорить, что ему надо собираться в дорогу, она тотчас с ним согласилась:

   – Да, да, езжай... А за меня не бойся: я не умру, не дождавшись твоего возвращения.

   – Я постараюсь вернуться как можно быстрее!

   – Бог милостив, не даст умереть. Да и не одна я буду. Скоро Парашенька приедет, вместе с ней ждать тебя будем.

   – Я долго не задержусь, – повторил он своё обещание.

Князь поцеловал жену в лоб и, перекрестив на прощание по православному обычаю, покинул помещение.

В дальнюю дорогу Репнин выехал с одним адъютантом. Коллегия иностранных дел не назначила ему в помощь ни секретарей, ни советников, ни переводчика. В соответствии с данными ему инструкциями по прибытии в ту или иную страну он должен был вступать в переговоры с первыми лицами этих стран вместе с российскими послами, там аккредитованными. А в распоряжении послов имелось достаточное число помощников.

Первой на пути лежала Пруссия. Репнин не ожидал многого от этой страны. Не только потому, что она, как и некоторые другие страны, довольно спокойно отнеслась к революционным событиям во Франции и проявлению агрессивности со стороны её новых руководителей. В данный момент ей было просто не до этого – своих забот хватало. После третьего раздела Польши, захватив значительную часть этой страны вместе с её столицей Варшавой, Пруссия находилась в положении удава, которому удалось заглотнуть такую огромную добычу, что он потерял способность двигаться и вынужден оставаться неподвижным в ожидании, пока в желудке не переварится добыча. Прусский король, конечно, может и согласиться вступить в намечаемую коалицию, но чтобы привести в движение войска, чего желает от всех союзников Павел Первый, – нет, на такое он вряд ли пойдёт.

Маршрут пролегал через Данциг и Познань. Погода стояла сухая, дорога была накатанной, так что ехали быстро, так быстро, что окрестности Берлина показались ещё до истечения четырнадцатого дня пути.

Прежде чем начать переговоры, Репнин долго беседовал с встретившим его посланником Колычевым. Это был опытный дипломат, до Берлина представлявший Россию сначала в Гааге и в Вене. В ходе беседы выяснилось, что их мнения в отношении политики прусского двора полностью совпадают: от вступления в коалицию европейских стран Пруссия не откажется, но надеяться на её активное участие в противодействиях французам не следует.

   – В деле создания антифранцузской коалиции нам следует больше уповать на Англию, а не на Пруссию, – сказал Колычев.

Репнин согласился:

   – Я такого же мнения. В создании коалиции Англия заинтересована больше, чем Россия: французы угрожают её интересам в бассейне Средиземного моря. Наполеон Бонапарт, говорят, уже вступил на землю Египта и может захватить другие английские колонии.

   – А что думает по этому поводу Петербург?

   – Нашим послом в Лондоне графом Воронцовым ещё пять лет тому назад была подписана с представителями английского правительства конвенция о совместных действиях против Франции. Думаю, конвенция может послужить хорошей базой для заключения договора о вступлении Англии в европейскую коалицию. Жаль, что не встречусь с графом, – он мог бы оказать нам большую услугу, – добавил Репнин.

   – А ведь Семён Романович Воронцов недавно был у нас, – вспомнил Колычев. – Он направлялся в Гаагу, но сделал крюк – захотел посмотреть, как мы тут живём.

   – И что рассказывал?

   – Англичане уже направили свой флот в Средиземное море во главе с адмиралом Нельсоном. В своих действиях они тоже полны решимости, как и россияне.

   – Это обнадёживает, – заметил Репнин.

Как и предполагалось, переговоры с Пруссией увенчались лишь частичным успехом. Представители Прусского королевства согласились подписать декларацию о создании антифранцузской коалиции, но отказались взять на себя какие-либо обязательства, связанные с участием в боевых действиях.

Не обнаружил Репнин полного понимания сложившейся ситуации и у представителей австрийского правительства. Они восторженно отнеслись к идее создания союза европейских государств, направленного против Франции, кстати, к этому времени захватившей немалую часть австрийской территории, но затем повели переговоры таким образом, словно не сами австрийцы, а русские должны были взять на себя основное бремя отвоевания у противника занятых им земель. С давних пор знакомая политика: загребать жар чужими руками. Репнин не мог согласиться с этим: он упорно вёл дело к тому, чтобы основное бремя освобождения австрийских земель от французов всё-таки взяла на себя сама Австрия, мобилизовав для этого все свои ресурсы. Что до России, то она, как участница антифранцузской коалиции, могла бы взять на себя на заранее обговорённых условиях обязательство по оказанию Австрии как военной, так и материальной помощи.

Когда переговоры с австрийцами уже подходили к концу, в Вену неожиданно приехал из Петербурга член коллегии иностранных дел Ростопчин. Он направлялся для заключения союзного договора с Неаполитанским королевством, а по пути уполномочен был сообщить венскому двору о решении российского императора Павла Первого направить в северную Италию для разгрома вторгшихся туда французских войск российскую армию во главе с известным генералом Суворовым.

Репнин беседовал с Ростопчиным более часа. И что показалось странным: во время беседы он заметил в нём ту же суетливость, что была присуща императору Павлу. Да, так бывает: некоторые чиновники, служа своему хозяину, усердствуют так, что, сами того не замечая, в своём поведении становятся во многом на них похожими. Отчего бы это?

Во время встречи говорил больше Ростопчин: о последних завоеваниях генерала Наполеона Бонапарта, о том, что французы только потому до сих пор побеждали, что ещё не сталкивались с русской армией. Когда русские войска придут в Европу, положение сразу изменится.

Слушая его, Репнин всё более убеждался, как никчёмна затея с созданием антифранцузской коалиции, главную роль в которой император Павел Первый отвёл себе. Российскими интересами тут и не пахло. Император был движим всего лишь амбициями заносчивого человека, возмутившегося тем, что кто-то осмелился посягнуть на то, к чему он имел личное отношение. Высадка французов на Мальте – вот что покоробило его, и, чтобы покарать за это французов, он готов был пойти на всё. Покарать и тем похвастаться перед Европой: вот, мол, как сильна его армия, сильнее её нет во всём мире, не думая о том, во что может обойтись России такое хвастовство. Участие в ненужной войне – это многие тысячи убитых и покалеченных людей, это миллионы рублей, выброшенных на ветер, – тех самых рублей, которых вечно не хватает стране.

   – Когда собираетесь ехать домой? – вдруг спросил Ростопчин, прервав ход мыслей своего собеседника.

   – Моя работа в основном закончена, – отвечал Репнин. – Осталось уточнить некоторые детали.

   – На вашем месте я поспешил бы. Император вами недоволен.

   – Чем я мог вызвать недовольство его величества?

   – Своим молчанием. Вы должны были информировать его величество о каждом своём шаге, но после отъезда из Петербурга не прислали ему ни одного письма.

   – Да, я действительно в этом виноват, – признался Репнин. – Как-то запамятовал, не до того было... Наверное потому, что стар стал и пора мне на покой, – добавил он. Ростопчин промолчал, но Репнин успел заметить, как в уголках его губ на мгновение обозначилась усмешка. Ростопчин относился к числу тех молодых деятелей, которые с нетерпением ожидали ухода со сцены чинообладателей екатерининских времён, чтобы занять их места.

После встречи с Ростопчиным Репнин прожил в Вене ещё два дня, после чего отправился в Россию с заездом в Вильно. Обратный маршрут он наметил таким образом, чтобы можно было обозреть большую часть бывших польских земель, присоединённых к России. Хотя он и решил твёрдо по возвращении в Петербург подать прошение об увольнении со службы, возложенные обязанности главного управителя присоединённых земель всё ещё помнил и старался исполнять их так, как требовал от него долг.

А на дворе осень уже спорила с наступавшей зимой – истекала первая половина ноября. После продолжительной сухой погоды начались дожди, дороги раскисли, ехать стало трудно. Особенно тяжело шли лошади по дорогам Полесья. Если в Подолии на некоторое время задерживались для встреч с представителями местных властей, то здесь главными причинами остановок стали поломки в ходовой части коляски, возникавшие из-за размытых дорог. Последнюю сотню вёрст пришлось ехать шагом, к тому же часто останавливаясь, чтобы дать отдых лошадям.