Текст книги "Фельдмаршал Репнин"

Автор книги: Михаил Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 28 страниц)

2

Вернувшись в Вильно, Репнин тотчас занялся отчётом об инспекционной поездке по бывшим польским землям, отошедшим к России. Стержнем отчёта была мысль, что народы, населяющие оные районы, отнеслись к переходу в подданство Российской империи спокойно. Никаких шумных сборищ и тем более бунтов не возникло.

После отправки отчёта до самой весны Репнин никуда более не ездил. Только с наступлением тёплых дней, когда вокруг зазеленели леса и луга, а сады прихорошились в белом цветении, Наталья Александровна уговорила мужа совершить путешествие в Ригу. Хотя Репнину и ставили на первое место назначение, связанное с освоением земель, доставшихся России после раздела Польши, за ним всё ещё сохранилась должность генерал-губернатора Лифляндии и Эстляндии, и он не мог снимать с себя ответственность за состояние дел в этих губерниях.

Репнины выехали в своей карете в сопровождении конной охраны и двух армейских повозок с фуражом для лошадей и съестными припасами. Лошадей особенно не гнали. Вокруг было так хорошо, к дороге подступали такие красивые луга и живописные рощицы, что торопиться не хотелось, а хотелось, чтобы открывавшиеся перед глазами красоты длились как можно дольше. Когда вдали показались песчаные дюны, княгиня спросила мужа:

   – Эти дюны – признак близости моря?

   – Да, море уже рядом.

   – Это всё ещё литовская земля?

   – Нет, это уже латышская земля. Ливония.

   – Красивые места!

   – В своё время за обладание этими местами было пролито море крови.

   – Ливония – это название государства?

   – Когда-то здесь уживались два герцогства – Задвинское и Курляндское. Желая обезопасить себя от нападения рыцарских орденов, Задвинское герцогство двести лет тому назад вошло в состав Речи Посполитой, а Курляндское оставалось как бы ничейным. Вот из-за него-то и шли войны, в которых участвовали и поляки, и шведы, и русские. В настоящее время вся Ливония находится под скипетром Российской империи, её земли входят главным образом в состав Курляндской и Лифляндской территорий.

   – А Рига?

   – О Риге всё сама знаешь. Мы же там с тобой жили.

   – Жили, но о её истории ты мне ничего не рассказывал.

   – Рига – старый город, очень старый. Ему уже около 600 лет. Возник на месте торгового поселения. Длительное время считался вольным городом, но потом попал в зависимость от Речи Посполитой. Затем её завоевала Швеция. При Петре Великом во время русско-шведской войны шведов изгнали, и по мирному договору 1721 года Ригу присоединили к России. Вот и вся история.

В Риге остановились в казённой губернаторской квартире, остававшейся всё это время с момента отъезда Репнина в Петербург совершенно свободной. Предоставив заботы об уборке помещений слугам, княгиня вместе со своими двумя служанками пошла прогуляться по берегу Даугавы. Что до самого князя, то он направился в губернское управление, взяв с собой адъютанта.

В инструкции императрицы, полученной Репниным перед отъездом в Вильно, особое внимание было обращено на выполнение местными властями именного указа «О прекращении сообщения с Францией». Императрица требовала, чтобы тех, кто не выполняет сей указ, особенно это касается купцов, строго наказывать, вплоть до отнятия у них патентов. Прибыв в губернское управление и пригласив к себе главных чиновников, в том числе и вице-губернатора, Репнин начал разговор именно об исполнении упомянутого указа.

   – Наши отношения с Францией всё ещё остаются сложными, и об этом забывать никак нельзя. Указ её величества остаётся в силе, и люди, причастные к торговле с иноземными странами, должны его выполнять со всей строгостью.

   – Но наши купцы несут от этого огромные убытки, – напомнил Репнину вице-губернатор, – да и городская казна много теряет.

   – Вы что-то хотите предложить?

   – Как указ принят, уже два года прошло. Может быть, обратиться к императрице с письмом от имени всего купечества?.. Не навек же порядок такой установлен. От того, что торговлю с Европой уменьшили, Рос сия богаче не станет.

   – Когда наметится улучшение наших отношений с Францией, мы, конечно, с такой просьбой к государыне обратимся. Но пока французы продолжают вести себя вызывающе, и надеяться на скорое возобновление с ними хороших отношений не приходится.

   – А что же тогда делать тем, у кого корабли стоят на приколе? Ждать?

   – Не ждать, а искать другие рынки сбыта товаров.

Встреча с генерал-губернатором не удовлетворила деловых людей Риги, деятельность которых была связана с внешней торговлей. Репнин это понимал. Но что он мог сказать им другого? В душе он полностью соглашался с теми, кто считал, что прекращение торговли с Францией приносит России больше вреда, чем стране, которой императрица желала досадить. Однако говорить об этом Петербургу не станешь. Указ есть указ...

Пока Репнин жил в Риге, у него были и другие подобные встречи. Приёмы посетителей, приходивших к нему с жалобами, посещение мануфактур, поездки в войска Лифляндской дивизии, принимавше участие в изгнании бунтовщиков из Литвы, а затем вернувшиеся на старые места квартирования. Много возникало всяких дел. О возвращении в Вильно он подумал только осенью.

Жена подшучивала:

   – У тебя такой вид, будто уезжаешь, что-то тут не доделав. Может, на зиму останемся?

За время пребывания в Риге она заметно похорошела. Морская вода и летнее солнце оказались лучше всяких врачей.

   – Я рад бы остаться, продлись лето на месяц-другой, – отвечал с пониманием её настроения супруг. – Но солнышко больше не греет, а вода в море стала такой холодной, что руку опустить в неё боязно.

Они выехали в последний день октября, а 2 ноября уже были у себя в Вильно.

3

В пожилом возрасте всегда кажется, что время летит быстрее, чем определено Богом. В этом нет ничего удивительного. Когда идёшь под уклон, не всегда замечаешь, что шаг твой становится шире и ноги переставляешь чаще, чем при подъёме в гору. А супруги Репнины находились в таком возрасте, когда люди уже начинают постепенно привыкать к мысли о неизбежности перехода в потусторонний мир... Словом, за стенами своего дома они не заметили, как прошла зима и наступила весна 1796 года. 11 марта Репнин отпраздновал очередной день своего рождения: ему исполнилось 62 года. Шестьдесят два – это вроде бы и не очень-то много. Но для кого как... Для князя Репнина этот возраст оказался тяжёлым. У него усилились боли в пояснице, чаще стали возникать шумы в голове. Раньше в таких случаях доктор выпускал из него, как сам выражался, лишнюю кровь. Но теперь кровопускание уже не помогало. Оставалось одно: терпеть.

А работа оставалась работой. Долг повелевал продолжать выполнение возложенных на него обязанностей. И он продолжал их выполнять, хотя всё это ему уже давно наскучило.

Но вот однажды – это случилось уже глубокой осенью того же 1796 года – на какой-то миг блеснул луч надежды возвращения к бурной деятельности, испытанной им в счастливые, как ему казалось, молодые годы. А было так... Он сидел в рабочем кабинете и изучал указ императрицы о запрещении частных типографий и учреждении цензуры. Одним из поводов для такого указа могло послужить появление книги Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву», которую автор опубликовал в собственной типографии и которая по своему обличительному содержанию очень не понравилась императрице. «Никакие книги, – говорилось в указе, – сочиняемые или переводимые в государстве нашем, не могут быть издаваемы, в какой бы то ни было типографии, без осмотра одной из цензур, учреждаемых в столицах наших, и одобрения, что в таковых сочинениях или переводах ничего закону Божию, правилам государственным и благонравию противного не находится»...

Едва Репнин закончил чтение указа, как в кабинет вошёл секретарь и доложил, что в приёмной ждёт приёма фельдъегерь из Петербурга с императорским пакетом для его сиятельства.

   – С императорским пакетом? – удивился Репнин. – Проси.

Фельдъегерь вошёл чётким шагом и подал Репнину пакет с сургучными печатями.

   – Приказано передать в собственные руки.

Репнин сломал на пакете печати и извлёк его содержимое. Это было собственноручное письмо Павла Петровича, извещавшего о смерти Екатерины Второй и его благополучном вступлении на Российский престол. Новый государь приказывал Репнину передать исполняемые им обязанности одному из своих помощников, а самому, не мешкая, прибыть в Петербург.

   – Когда это случилось? – спросил Репнин фельдъегеря. – Я имею в виду кончину Екатерины.

   – 6 ноября сего года, ваше сиятельство.

   – Хорошо, вы свободны. Что до меня, то я постараюсь отправиться в путь сегодня же, ежели обстоятельства дозволят.

После того, как фельдъегерь ушёл, Репнин вызвал к себе адъютанта и приказал ему сообщить Наталье Александровне о смерти императрицы Екатерины.

Репнин очень спешил, тем не менее отправиться в дорогу в этот день так и не смог. Он выехал вместе с женой только на следующий день на станционных сменных лошадях.

Глава 2
НЕЖДАННЫЕ ПЕРЕМЕНЫ

1

Всего четыре дня понадобилось Репниным, чтобы добраться до Петербурга. Дорога потребовала напряжения всех сил. Сам князь в эти дни почти не спал. В конце пути он чувствовал себя настолько разбитым, что по прибытии домой – а это произошло поздно вечером – не стал даже ужинать, а сразу лёг спать. Он спал почти до одиннадцати часов дня и очень удивился, когда, проснувшись, увидел в опочивальне княгиню, одетую в дорожное платье.

   – Собираешься куда-то ехать? – спросил он.

   – Уже ездила, – весело отвечала княгиня. – Пока ты спал, успела побывать у старой подруги, жены обер-церемониймейстера. Представляешь, – оживлённо продолжала она, – Павел царствует всего лишь восемь дней, а в городе уже столько перемен!.. Будто это уже не Петербург, а какая-то другая европейская столица.

   – Что же изменилось?

   – Всё, абсолютно всё. Моды, манеры... Воротнички и галстуки знаешь какие теперь носят? Раньше в моде были пышные, такие, чтобы чуточку закрывали нижнюю часть лица. А теперь их уменьшили и укоротили, так что шея остаётся совсем обнажённой. А причёски? Видишь, какая у меня причёска? Раньше все дамы так причёсывались. Волосы на французский лад завивались и закалывались сзади низко опущенными. А теперь волосы стали зачёсывать прямо и гладко, с двумя туго завитыми локонами над ушами, на прусский манер. Как увидела такую причёску у своей подруги, чуть не расхохоталась.

   – Узнала, от чего умерла императрица? – прервал Репнин женскую болтовню супруги.

   – Говорят, государыня совсем не болела, не мучилась. Умерла от апоплексического удара, царство ей небесное.

   – Пожалуйста, позвони камердинеру. Пора собираться.

   – Поедешь на приём к императору?

   – Надо же доложить о своём прибытии.

   – В Зимнем он принимает в своих старых апартаментах. Я могу проводить тебя, если хочешь.

   – Не стоит себя утруждать. У меня будет к нему чисто деловой визит.

В Зимний дворец Репнин поехал в первом часу пополудни. Увидев на Дворцовой площади несколько экипажей, он понял, что приём у императора уже начался и ждать ему своего часа долго не придётся.

В приёмной комнате оказалось полно народу. Камердинеры, адъютанты, придворные чиновники, генералы... Царила суета. Одни, натыкаясь друг на друга, что-то искали, другие, вынося из кабинета императора какие-то бумаги, скрывались за дверями смежной комнаты, третьи, перешёптываясь между собой, ждали своей очереди на приём.

Репнин доложил о себе дежурному секретарю, сидевшему за большим столом в мундире гатчинского офицера. Выслушав именитого генерала, секретарь сказал, что его величество сейчас занят, но как только освободится, он о нём непременно доложит...

   – Вы пока посидите в соседней комнате, там удобнее, – сказал секретарь, – как только его величество освободится, я вас позову.

В соседней комнате оказалось гораздо свободнее, чем в приёмной. Там сидели за столами два писаря и обер-церемониймейстер, как понял Репнин, готовил к встрече с императором какого-то вельможу.

   – Ещё раз повторяю, – терпеливо внушал обер-церемониймейстер своему плохо соображавшему ученику, – при церемонии целования руки нужно, сделав глубокий поклон, стать на одно колено и в этом положении приложиться к руке императора долгим и, главное, отчётливым поцелуем. Затем надлежит подойти с таким же коленопреклонением к императрице, а потом, исполнив сию церемонию, удалиться, пятясь задом... Вы меня поняли?

   – Теперь понял, – отвечал вельможа с выступившими на лице капельками пота.

Вскоре вошёл секретарь сказать Репнину, что государь его ждёт, и тот, не мешкая, последовал через приёмную в кабинет его величества.

Павел Петрович встретил князя с неподдельной радостью. Разговор начался с того, что Репнин поздравил его величество с благополучным вступлением на российский престол.

   – Так было Богу угодно, чтобы я взошёл на престол в столь трудное для империи время, – подхватил его слова император. – Пришло время восстановить справедливость, и я уже приступил к этому. Первое, что я сделал, – это написал указ о даровании вам чина генерал-фельдмаршала, в чём ранее вам незаслуженно отказывали.

Репнин низко поклонился.

   – Благодарю, ваше величество, за высокую оценку моей скромной деятельности.

   – Для государя справедливость превыше всего, и я буду добиваться справедливости всегда и во всём. Кстати, во имя справедливости я приказал освободить из Петропавловской крепости предводителя польского восстания генерала Костюшко. Я никому не желаю мстить, в том числе и польскому народу. Мы готовы жить в мире со всеми народами и их странами.

Речь императора продолжалась в таком духе ещё несколько минут, но вот наконец его ораторский пыл постепенно угас, и он дал говорить своему гостю. Репнин выразил своё удовлетворение тем, что Костюшко освобождён из-под стражи. Польский народ способен правильно оценить сей добрый жест и станет с лучшим пониманием относиться к политике России, проводимой в бывших польских землях.

   – Кстати, – вдруг вспомнил император, – за вами сохраняются все прежние должности, в том числе управление теми территориями, которые достались нам после раздела Польши. Вам придётся вернуться в Вильно. После коронации, – уточнил он. – А до коронации будет парад гатчинского войска, на который приглашаю вас уже в новом качестве – в качестве генерал-фельдмаршала. Парад состоится в ближайшее воскресенье. Впрочем, мы ещё успеем поговорить об этом в другой раз, а сейчас прошу извинить: сегодня на приём ко мне записалось много людей, а я должен принять всех. Этого требует справедливость.

От императора Репнин сразу поехал домой порадовать жену присвоением ему чина генерал-фельдмаршала: она сильнее всех переживала несправедливость императрицы Екатерины и её окружения при распределении наград за заслуги в последней Русско-турецкой войне.

Наталья Александровна встретила его в новой причёске, сделанной по последней моде. Гладко зачёсанные волосы были стянуты сзади в тугой пучок и сильно напомажены.

   – Ну как, – повертелась она перед ним, – красиво?

   – Слишком много штукатурки, – усмехнулся князь.

   – Не нравится потому, что ты к такой красоте ещё не привык. Завтра буду казаться красивее.

   – От тебя пахнет луком и пряностями, – сказал он. – Была на кухне?

   – Угадал. Помогала поварам готовить праздничный обед.

   – Такой обед будет кстати.

   – Я знала, что доставишь домой радостную весть. Или я неправа?

   – Ты всегда бываешь права, – притянул он её к себе. – Можешь поздравить, с сегодняшнего дня я генерал– фельдмаршал. Государь был ко мне очень милостив.

   – Я знала, что так будет, – торжествующе сказала супруга. – Правду надолго под замок не запрёшь.

Она провела его в столовую и показала столы, сдвинутые друг к другу.

   – Это для дворовых, – пояснила она, – пусть и они порадуются.

   – Мы тоже будем с ними?

   – Наше присутствие их будет стеснять. Для нас накрыт стол в твоём рабочем кабинете. Можешь идти туда, я пойду следом, как только дам кое-какие распоряжения прислуге.

Уединившись в кабинете, они сидели за столом до позднего вечера. Наталье Александровне показалось, что муж не был так рад получению нового чина, как она, да и вообще настроение у него было не совсем праздничное.

   – Ты разочаровался в Павле Петровиче? – спросила она его напрямик.

   – Я уже говорил, он был ко мне милостив. В разговоре высказывал умные мысли. Но он суетлив, а суетливость для руководителя государства – величайший порок.

   – Но может быть, он только сейчас такой, ещё не привык к своему новому положению. Когда освоится, всё может пойти иначе.

   – Будем надеяться.

После встречи с императором Репнин два дня никуда не выезжал, отдыхал дома. Потом поехал к Безбородко, который всё ещё оставался на своём месте, хотя многие руководители ведомств императором были уже заменены.

Первый министр знал о присвоении Репнину чина генерал-фельдмаршала. Он был рад этому событию и в первые минуты встречи не раз подчёркивал это.

   – Думаю, Павел не ограничится награждением вас фельдмаршальским чином, – сказал он. – Он постарается найти для вас такое место, чтобы вы были у него всегда под рукой. Он даже Румянцева желает перетащить в Петербург, хотя сия затея, как мне представляется, ни к чему не приведёт: в его годы никакими приманками не вытащить из Киева. Но у вас положение другое.

   – Не скрою, я был бы рад закрепиться в Петербурге, – отвечал Репнин, – но у меня нет на это никаких надежд. Император уже объявил, что за мной сохраняются прежние должности и, следовательно, местом моего постоянного проживания остаётся город Вильно.

   – Император переменчив: сегодня скажет так, а завтра уже говорит другое... Впрочем, – задумался Безбородко, – решения императора часто зависят от подсказок его окружения, а оно расколото на две партии, хотя сам император этого пока не замечает.

   – А кто к нему наиболее близок?

   – Лида, которые при Екатерине не играли никакой роли. Архаров, например.

   – Первый раз о нём слышу.

   – Обер-полицмейстер, гроза города. Императору нравится своей строгостью к нижестоящим и тем, что с полуслова умеет угадывать его мысли.

   – А ещё кто?

   – Ростопчин, Кутайсов, Нелидов... Особенность придворной интриги заключается в том, что в неё вовлечены знатные дамы, в том числе сама императрица и её фрейлина Нелидова, на которую Павел «положил глаз» ещё в то время, когда был великим князем. Кстати, любимая фрейлина императрицы принадлежит к фамилии князей Куракиных, а Куракины стоят за тебя горой. Ведь ты через жену связан с ними родственными отношениями. Не так ли?

   – Я не поддерживаю с ними близких отношений, – сказал Репнин, насупившись.

После небольшой паузы Безбородко заговорил снова:

   – Надеюсь, князь, вы правильно поймёте мою полную откровенность перед вами и забудете то, что я вам говорил, тем более, что мои высказывания были основаны на слухах и предположениях.

   – Вы могли бы и не говорить мне этого.

   – Спасибо, Николай Васильевич. Посплетничали, а теперь поговорим о деле. Расскажите, как там ведут себя наши поляки?

Репнин рассказал ему то, что уже говорил императору. А потом, помедлив, к сказанному добавил следующее:

   – На польских землях всё пока спокойно, но сие не должно настраивать нас на благодушный лад. По моему глубокому убеждению, польский вопрос ещё не решён. Поляки – цельный народ со своими традициями, обычаями, богатейшей культурой; народ, которому необходимо иметь своё государственное образование. Пусть в составе Российской империи, но такое государственное образование необходимо. Вы со мной согласны?

   – Я подумывал об этом, но вопрос сложный, его надобно глубоко изучить. Но я вижу, у вас ко мне есть ещё что-то? – поспешил отвести польскую тему первый министр.

   – Вы угадали. Я приехал поговорить с вами о наших отношениях с Францией. Я был не так давно в Риге и видел стоявшие на приколе корабли с полными трюмами товаров, предназначавшихся для продажи французским покупателям. Товары гниют, купцы терпят убытки. Много от этого теряет и государственная казна.

   – Я об этом помню, ну и что? Вы же сами прекрасно знаете, что существует указ о прекращении сообщений с Францией и его пока никто не отменял.

   – Указ был издан Екатериной, но её сейчас нет. Надобно воспользоваться новыми обстоятельствами и побудить императора согласиться довести отношения с Францией хотя бы до такого уровня, чтобы торговые люди сторон могли обмениваться между собой товарами.

   – Поговорить с императором об этом можно, но думаю, это лучше сделать после коронации. В настоящее время император ни о чём не желает думать, кроме как об этой ожидаемой всеми церемонии. Кстати, вы собираетесь принять в ней участие?

   – Император пожелал, чтобы я тоже присутствовал.

   – Вот и хорошо. Значит, у нас ещё будет время для новых встреч.

Репнин пробыл у первого министра более трёх часов. Хотя ни один из поднятых им вопросов не был доведён до решения, он был доволен этой встречей. Главное – ему удалось обратить внимание одного из основных членов правительства на весьма важные внешнеполитические вопросы и даже найти союзника, пусть и не очень надёжного.