Текст книги "Парторг (СИ)"

Автор книги: Михаил Шерр

Соавторы: Аристарх Риддер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

Глава 21

На обратной дороге мы заехали на заводы «Баррикады» и «Красный Октябрь». На «Баррикадах» я просто поверхностно осмотрел территорию завода, на которой полным ходом идут работы по очистке и подготовке к возвращению из эвакуации. Заводчанам сейчас не до нас, у них забот полон рот. Им самим бы кто помог. Повсюду были видны груды искорёженного металла и разрушенных стен, а воздух наполнял непрерывный гул работающих механизмов и звон отбойных молотков. Рабочие были полностью поглощены расчисткой завалов, и попытки заговорить с кем-либо ни к чему не привели.

А вот на «Красном Октябре» ситуация оказалась другой. Перед войной комбинат стал важнейшим металлургическим гигантом Юга страны, производящим 9% всей стали выпускаемой для оборонной промышленности СССР. И сейчас, несмотря на серьёзные разрушения, здесь чувствовалась налаживающаяся работа. Разрушенные цеха постепенно расчищались, а на уцелевших участках уже кипела жизнь.

Комбинат сейчас возглавляет Паруйр Апетнакович Матевосян, которого все зовут на русский лад Павлом Петровичем. Он тоже еще относительно молодой, через несколько дней ему исполниться тридцать шесть.

Директором Сталинградского ордена Ленина металлургического завода «Красный Октябрь» товарищ Матевосян стал 12 января 1943 года, когда городе еще шли бои. Постановление ГКО о восстановлении металлургического завода «Красный Октябрь» будет не раньше середины мая. Это уже известно и поэтому только что назначенный парторг ЦК чаше находится в Москве, чем в Сталинграде. Но Матевосян и без постановления знает, что ему надо делать и своими силами восстанавливает производство.

Он уверенно заявил нам с Гольдманом, что к исходу лета завод даст первую плавку, а готовящиеся документы обеспечат только гарантированную финансовую и материальную поддержку. Его слова звучали твёрдо и обоснованно, без намёка на браваду.

Инженеру такого уровня как Павел Петрович не надо много времени, чтобы понять и вникнуть в суть моих предложений. И он сразу же заявил, что со стороны его завода мой проект крупнопанельного домостроения получит ту помощь и поддержку, на которую они будут способны. Он попросил предоставить ему подробные расчёты по металлоконструкциям.

А его заявление по поводу производства протезов вообще меня шокировало.

– Георгий Васильевич, а у вас есть на руках техническая документация на ваш протез?

– Есть, – у меня с собой был комплект всех документов с теми изменениями, которые уже внесли Канц и Маркин.

– Я вам предлагаю такой вариант. Вы, как только сможете, передаете мне все документы на ваш протез. И мы тут же, практически сегодня, начинаем над ним работать. Мне не требуются для этого никакие и ни чьи разрешения. Экспериментальные небольшие плавки у нас уже сейчас идут регулярно. А для вас лично и для товарища Чуянова, я распоряжусь подготовить отдельные комплекты документов.

Я молча повернулся к Андрею, стоящему немного в стороне.

– Андрей, принеси из машины папки, которые я взял с собой в горкоме.

Гольдман, который во время нашего разговора с Матевосяном молча стоял рядом и просто слушал нас, затряс головой и засмеялся.

– Мужики, я теперь понял почему у вас все получается за что вы не возьмись.

– Илья Борисович, – Матевосян немного отстранился назад, наклонил голову на бок и демонстративно выкатил свои глаза, – поделись секретом, что ты во мне такого выдающегося разглядел, ну и в товарище Хабарове тоже.

– Вы, мои дорогие умники, – Гольдман демонстративно сложил на груди руки и сделал губы бантиком, – имеете обыкновения на ходу подметки рвать.

– Илья Борисович, – я постарался вложить в свою фразу по максимуму разочарование, – я-то думал, вы сейчас нам очередную Америку откроете. А вы всего лишь прописную истину повторили.

Андрей принес папки с документацией по протезам и я вручил её Матевосяну. Он быстро просмотрел их и протянул их невзрачному мужичку, который все время стоял неподалёку от него.

– Распорядитесь срочно, – Матевосян пристально посмотрел на своего помощника, что-то видимо решая, – срочно сделать четыре копии. Сегодня же. Вечером в двадцать два часа, они должны лежать у меня на столе.

– Всё Егор, – Гольдман так обратился ко мне впервые, невольно демонстрируя свое новое отношение ко мне, которое показывает новый уровень доверительности между нами сложившийся за несколько прошедших часов, – закругляемся. Нам надо уже возвращаться, товарищи секретари, я уверен, ждут нас с докладом. А на судоверфь или сегодня вечером доедешь. Башенные краны там точно есть, а день туда, день сюда – это не принципиально.

Идя к машине я тихо, так чтобы не слышал Андрей, спросил Гольдмана:

– А почему ты решил, что Виктор Семёнович уже доложил о моей идее Чуянову?

– Ты, Георгий Васильевич, наверное технический гений, но в тонкостях партийного руководства не разбираешься. А наши секретари в этом деле доки, особенно Виктор Семёнович, они любого могут научить как правильно вести партработу. А несли честно, то краем уха слышал, как они об этом говорили когда наш начальник отдела в машину садился.

Я спорить с Гольдманом не стал и мы направились в горком, а не на завод № 264, как сейчас называется Красноармейская судоверфь, которую Сергей Михайлович знал как Волгоградский судостроительный завод.

Выходя из машины, я сказал Гольдману:

– Как бы нам Андрея в нашей столовой накормить? Парень домой попадет в лучшем случае только вечером, не хорошо весь день ему голодному быть, тем более, что мы с тобой поедим.

– Элементарно, товарищ Хабаров, – в голосе Гольдмана я услышал интонации Шерлока Холмса из одного из любимых фильмов Сергея Михайловича. – Он идет с нами и мы его кормим. На раздаче я говорю, что товарищ, как кстати его фамилия? – быстро спросил Гольдман.

– Не знаю, – растерянно ответил я.

– Эх, ты партийный работник, инженер человеческих душ, – Гольдман укоризненно покачал головой. – И как ты ротой командовал?

– Молча, – я отвернулся, изображая обиду.

– Ну, так вот продолжаю. На раздаче я говорю, что товарищ Молча еще не оформлен, но завтра всё будет. И вуаля, Андрей у нас накормлен.

Я хотел возмутиться на «товарища Молча», но уже подоспел другой повод.

– А с чего ты взял, что он завтра будет сотрудником горкома?

– Потому что тебе, ты конечно не обижайся друг ты мой, необходим сопровождающий, а как командиру Красной Армии имеющему лейтенантский чин, положен ординарец. И наши отцы-командиры, то есть товарищи секретари, возражать не будут. А если что, я в следующий раз предложу им самим с тобой съездить на очередную экскурсию по городу. Мы тебя сегодня раз десять ловили когда ты падать собирался.

– И что, ты прямо так нашим секретарям и скажешь? – удивился я.

– Не сомневайся, скажу. Я, мой дорогой, имею на это право. Когда подрастешь, может быть узнаешь почему.

Всё произошло так как говорил Гольдман. Мы предъявили сотруднику органов на входе в партийный дом наши пропуска, Гольдман буркнул, что товарищ Белов с нами и протянул ему паспорт, который предварительно взял у нашего юноши. Таким образом я узнал фамилию Андрея.

Вопросов не возникло, и мы проследовали в столовую, где тоже все оказалось проще пареной репы. Ничего сверх естественного на обед не было. Всё, что подавали на раздаче в столовой было в избытке.

Мы с Гольдманом быстро закинули в себя обед и помчались к Виктору Семеновичу, оставив Андрея в столовой и распорядившись, чтобы он не спешил и тщательно пережёвывал пищу, а потом ждал нас в приемной.

То, что Марфа Петровна пригласила нас пройти сразу в Кабинет Первого меня не удивило, было бы странно если бы мы начали с Виктора Семёновича.

Зайдя в кабинет, я хотел, как положено доложить о прибытии, но Чуянов махнул рукой:

– Здравствуйте, товарищи. Давайте без этих церемоний, проходите, располагайтесь и докладывайте. Подскакивать за столом не надо.

Докладывал конечно я. Перед началом я протянул Чаянову свои записи и он, слушая, быстро пролистал их.

Я решил доложить тезисно, без подробностей и у меня получилось это сделать за пятнадцать минут.

Чуянов сразу же отметил это, я видел его реакцию и на мой взгляд ему моя манера докладывать понравилась.

Закончив, я немного растерялся, не зная, как закончить и решил сделать привычным образом.

– Доклад окончен, товарищ Первый секретарь.

Чуянов повернулся к Гольдману:

– Илья Борисович, у вас что добавить?

– К докладу у меня добавить нечего. Но мне хотелось бы высказать общее впечатление о работе проведенной товарищем Хабаровым.

– Пожалуйста, товарищ Гольдман.

– Я считаю, что проект товарища Хабарова уже находится в такой стадии готовности, что практическую работу по его воплощению можно начинать в любой момент. Конечно до полной готовности проекта еще очень далеко, может быть даже месяц или более того. Но надо перенимать передовой опыт наших заводов. Пока мы решим все вопросы подготовки и строительства непосредственно площадки завода, Георгий Васильевич доработает все детали. Его участие в строительстве нулевого цикла завода вообще не требуется. Единственные совершенно не проработанные моменты, это наличие исправных башенных кранов, которые можно будет задействовать уже на стадии строительства завода и конечно цементная пробема. Но на судоверфи необходимые краны есть, возможно конечно будут вопросы к их исправности, демонтаже и последующей установке на стройплощадке.

– Это самый заключительный этап осуществления проекта и думаю, что он самый решаемый. Объясните, как лично вы видите конкретно строительство завода. У Георгия Васильевича этот пункт еще отсутствует, а ты, Илья Борисович, смотрю уже что-то набросал, – Чуянов показал на раскрытый блокнот, лежащий перед Гольдманом, в котором тот делал какие-то пометки в течении моего доклада.

– Площадка, предложенная на тракторном на мой взгляд подходит нынешних условиях идеально. Ничего лучше, удобнее и разумнее нет. Она изначально была предназначена для строительства нового цеха на тракторном заводе, который в нынешних условиях возводиться не будет. До войны был полностью заложен нулевой цикл, площадка в настоящий полностью расчищена, и мы вполне можем за сутки оценить состояние фундаментов. Впереди теплое время года и на первом этапе нам будет в первую очередь возвести крышу и затем параллельно с возведением стен начать опытные работы по отливы плит.

– Так как это тракторный завод, то краны вы предполагаете использовать заводские.?

– Безусловно, Алексей Семёнович.

– Алексей Семенович, разрешите небольшую справку по кранам, – Виктор Семёнович до этого момента молча слушал, изредка делая какие-то пометки в своем блокноте.

– Да, пожалуйста, – Чуянов сделал приглашающий жест.

– Вчера наши товарищи провели в отделе небольшое совещание и доложили мне. Я дал товарищам поручения и они уже оперативно выполнены. Ситуация у нас следующая. Среди захваченной немецкой техники действительно были специальные танковозы Буссинг и Фаун. Но они уже эвакуированы за пределы области, куда не выяснял, так как считаю, что нам в любом случае их не вернут. Также как и автокраны Буссинг и Краунваген, которые еще находятся на нашей территории. Но есть еще почти полтора десятка поврежденных танковозов и автокранов, часть из которые нам по силам восстановить. Наибольший интерес представляют два крана Буссинг с кранами Блистейн грузоподъёмностью до шести тонн. Наши специалисты готовы их отремонтировать и модернизировать. За счет снижения грузоподъемности до пяти тонн они гарантируют увеличение высоты подъёма до тринадцати-четырнадцати метров. Если я не ошибаюсь, это позволит нам строить трехэтажные дома. Георгий Васильевич, я не ошибаюсь?

– Не ошибаетесь, – мне не верилось, что такая сложная задача, решение которой было самым узким местом моего проекта может быть решена так просто и изящно. Виктор Семёнович и мои коллеги по отделу на мой взгляд совершили невозможное. Разговор о кранах был вчера утром, а сегодня уже результат. Феноменально!

Отсутствие необходимых кранов не позволило ни в СССР, но в США и Европах вплотную заняться крупнопанельным строительством сразу после войны. Моя вторая половина, заслуженный строитель России это знал отлично. Но речь всегда шла о пятиэтажных домах и выше, а мы массово начнем строить трехэтажные.

Но это оказалось не всё и Виктор Семёнович продолжил:

– На судоверфи использовались портовые башенные краны с грузоподъемностью до двадцати тонн. Есть несколько поврежденных портовых башенных кранов, которые должны передвигаться по железнодорожным путям. Бомб немцы на судоверфь не жалели и несколько этих кранов были повреждены, два из них повреждены и восстановлению не подлежат. Один кран Блистейн с грузоподъемностью до шести тонн вообще затоплен. Моряки Волжской военной флотилии считают, что им по силам поднять его.

Я слушал и мне не верилось, что это всё происходит наяву. Та часть меня нынешнего, которая изначально была Георгием Хабаровым, видела, как ценой какого-то запредельного напряжения и героизма, немцы сначала были остановлены, а потом их погнали. И это всё сначала после ужаса лета и осени сорок первого, когда казалось всё кончено. А потом был кошмар конца весны, лета и начала осени сорок второго. И это была моя жизнь, я через это все прошел.

Но только сию минуту я понял кто и как совершил подвиг в тылу, без которого не было бы побед на фронте. И они достигнуты исключительно благодаря именно такому стилю работы, который мне сейчас демонстрировал Виктор Семенович.

– Ты, Виктор Семёнович, хочешь сказать, – закончил мысль своего второго секретаря Чуянов, – что из двух разбитых башенных кранов и одного утонувшего, наши сталинградцы сделают один, который можно будет использовать непосредственно уже на стройке.

– Именно это я и хотел сказать, Алексей Семёнович.

К этому моменту у меня созрела мысль как надо будет строить и где.

– Алексей Семёнович, мне в голову сейчас пришла мысль как нам надо будет конкретно строить доим. Разрешите? – я показал на стопку чистых листов.

– Конечно, – Чуянов подал мне несколько листов и пару карандашей.

Я достал из полевой сумки картуСталинграда, ко которой я воевал. У меня она почему-то осталась, хотя её должны были изъять.

– Вот тракторный завод, – один из карандашей я стал использовать как указку. – Вот это Верхний и Нижний заводские поселки. Они разрушены очень сильно, но их есть смысл восстанавливать по целому ряду причин. Поэтому в нашем проекте мы их сейчас не рассматриваем.

Я обвел карандашом район западнее СТЗ и пояснил свою мысль.

– А вот западнее и севернее завода несколько поселков, в которых тоже большой процент жилого фонда был заводским. Тут было много бараков, которые полностью уничтожены во время боев, а то что частично, лучше снести и строить заново. Вот на месте этих поселков я и предлагаю строить новый Сталинград и начать предлагаю с поселка СТЗ между улицей Мокрой Мечетки и трамвайными путями вдоль западного забора СТЗ. Центром этой застройки будет улица Культармейская вдоль которой я предлагаю начать наше крупнопанельное домостроение.

В будущем, которое я хорошо знаю благодаря Сергею Михайловичу, улица Культармейская станет улицей Ополчения, Мокрой Мечетки Дегтярева и трамвайных путей вдоль них не будет. А вот по западному забору СТЗ они останутся и вдоль них пройдет северная часть главной улицы города, проспекта Ленина. Так назовут часть главной улицы города от реки Царица до речки Мокрая Мечетка, на северном берегу которой она станет называться улицей Николая Отрады.

Будущую центральную улицу города я застраивать крупнопанельными домами не хочу. Пусть Центр города будет восстановлен так, как это было сделано в той жизни, которую прожил Сергей Михайлович. А мне в этой жизни будет достаточно того, что в развалинах лежит западнее центра и будущего проспекта Ленина, юга и севера города за Мокрой Мечеткой.

Все это конечно я говорить не стал, просто отметил про себя.

– Территорию вдоль Культармейской надо расчистить и разбить на квадраты сто шестьдесят на сто шестьдесят. Это будут новые кварталы города. По их сторонам надо будет построить на два трехподъездных крупнопанельных дома, всего восемь в каждом квартале. Внутри школы, детские сады, магазины и тому подобное. Сейчас дома строить трехэтажными, исходя из нашей технической оснащенности, но заложить в конструкцию домов возможность увеличения этажности сначала до пяти, а потом как минимум до шести.

Одну сторону восстановленных улиц нумеровать от центра к окраинам и с востока на запад. Улицу Культармейскую считать идущей с востока на запад от площади Дзержинского. И нумеровать правую сторону четной, левую нечетной. Вдоль правой стороны проложить рельсы и пустить по ним башенный кран, который возможно будет собран на Судоверфи с тем, чтобы эта сторона улицы сразу же застраивалась пятиэтажными домами. Остальные стороны кварталов трехэтажными с помощью автомобильных кранов. И последний вопрос в который необходимо внести ясность. Если я правильно понял, у нас есть разбитые немецкие тяжелые танковозы, которые есть возможность восстановить. Если это получится, то один такой танковоз сможет перевозить две плиты. И у нас получается, что мы полностью на первом этапе можем начать работать, используя наши внутренние резервы.

Я закончил говорить. У меня еще было что сказать, но я увидел, что Чуянов начал очень тихо, но нетерпеливо выстукивать пальцами барабанную дробь. Поэтому, товарищ Хабаров, попридержите коней.

Когда я замолчал он сказал:

– Итак товарищи, подвожу итоги. Георгий Васильевич разработал вполне пригодную для применения технологию крупнопанельного домостроения, которая может позволить резко увеличить темпы восстановления города. Главным её достоинством в нынешних реалиях является то, что начать её внедрение мы можем исключительно своими силами, кроме одного момента, где нам быстро потребуется помощь. Я имею в виду отсутствие своего производства цемента. Поэтому я ставлю следующую задачу перед вами, Виктор Семёнович и вашим отделом строительства.

Чуянов внимательно окинул нас всех взглядом, как бы проверяя нашу готовность к выполнению его поручения.

– Сегодня-завтра будеи постановление ГКО о восстановлении города и области. Седьмого апреля в двадцать один ноль-ноль я должен быть в Москве с докладом о положении дел в Сталинграде и области и со своими предложениями по восстановлению. Вы должны полностью подготовить абсолютно все, – Алексей Семенович на это раз свой строгим взгляд бросил только на меня, – материалы по этому проекту. Вы надеюсь понимаете, что в любом случае, требуется санкция Государственного комитета обороны и большие централизованные поставки цемента. Товарищи Хабаров и Гольдман, вам задача ясна?

– Ясна, товарищ Первый секретарь обкома, – ответил Гольдман, а я молча кивнул подтверждая его слова. – И разрешите поднять еще один вопрос.

– Слушаю, – Чуянов уже начал вставать из-за стола, но опять опустился на стол.

– Я сегодня вместе с одним товарищем сопровождал Георгия Васильевича во время его походов по заводам. Ему постоянно необходим сопровождающий. Иначе он свернет себе голову. Там любому ходить проблема, а…

Чуянов коротким и резким движением остановил Гольдмана.

– Что вы предлагаете?

– На постоянной основе выделить товарищу Хабарова специального человека. Ординарца наверное. С ним сегодня был юноша из уральских добровольцев. Вот его можно привлечь.

– Хорошо, Виктор Семёнович, оформите прямо сейчас.

Виктор Семёнович снова открыл сой блокнот и сделал отметку. Н в этот момент я вспомнил, что одним из крупнейших производителей цемента в постсоветской России будет Себряковский цементный завод. И об открытии месторождения мена в 1941 году я читал когда знакомился с положением дел в Сталинграде и области. У меня появилось желание как школьнику поднять руку, чтобы на меня обратили внимание.

Чуянов наверное понял мое желание и спросил:

– Георгий Васильевич, вы что-то еще хотели сказать?

– Да, Алексей Семёнович.

Используя открытое в 1941 году московской экспедицией большого месторождения глины и мела, можно начать масштабное производство цемента. Что и было сделано в 1948 году в жизни прожитой Сергеем Михайловичем. А что если это сделать сейчас, в 1943.

– Главная проблема, которую мы не можем решить своими силами, это цемент. Предлагаю идею панельного домостроения, я исходил из того, что запасы цемента, которые были созданы в период обороны и оказались неиспользованными, вместе с тем, что захвачено в качестве трофеев, будет достаточно чтобы начать работать и продемонстрировать возможности этого метода для решения проблемы скорейшего восстановления города. В целом в стране сейчас цемент в дефиците. Ближайший мощный производитель это Вольск в Куйбышевской области. И я сейчас подумал, что это не совсем правильно рассчитывать на существенную помощь Центра. Но у нас в ста двадцати километрах от Сталинграда есть крупное месторождение глины и мела на базе которого мы можем начать производство цемента. Месторождение разведано в 1941 году перед войной, о нем есть упоминание в тех материалах, которые я смотрел первого апреля в секретной части. Это рядом городом Михайловка, практически в его городской черте и оно идет вроде бы вдоль железной дороги. Немцы до Михайловки не дошли, город пострадал только от авианалетов.

– Вы я смотрю большой специалист во всем, – начал с усмешкой говорить Чуянов. У меня от этого всё внутри похолодело, это похоже перебор. – И любого под монастырь способны подвести. Завтра будет постановление ГКО по восстановлению хозяйства Сталинграда и области. Поэтому меня в Москву и вызывают с вопросом какие конкретно у нас есть предложения. И вы вообще-то правы, главный вопрос осуществления вашего проекта – это цемент. Без варианта его решения нечего и рот раскрывать на заседании. По поаоду вашего предложение по Михайловке. Виктор Семёнович, соберите все доступные данные по этому месторождению и надо набросать хотя бы в превом приближении предложения по цементному заводу. Понимаю, что задача и разряда практически не выполнимых, но надо. Мы сталинградцы. На заседании ГКО надо доложить абсолютно все аспекты имеющие отношения в реализации вашего предложения, поэтому за оставшиеся дни надо проработать и этот вопрос.