Текст книги "Посланники Великого Альмы (СИ)"

Автор книги: Михаил Нестеров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 47 страниц)

Глава VI1

«Действительно, сумасброд», – со злостью думал Кортес об Антоньо, непроизвольно шевеля губами.

– Что вы там бормочете? – спросил командор, недовольно глядя на хмурого соратника. – Меня, что ли, ругаете?

– Нет, дон Иларио, эти слова относятся к Руису.

– Ну так выскажите их вслух! А то такое чувство, что вы с кем-то шепчетесь. Неприятно.

Командор поморщился и окинул взором удобный гамак. Но спать ему уже не хотелось. И он вновь обрушился на Кортеса:

– Вы перебили мне сон! Я вот смотрю на вас, Раул, и, ей-богу, удивляюсь, почему это я вас до сих пор терплю. Вы не сделали ещё ничего путного, разве что удачно выполнили разведывательную миссию. И то, – дон Иларио поднял указательный палец, – затеяли в храме ссору со священником. Не багровейте понапрасну, не надо, лучше вспомните слова покойного Санчо де Гаммы, упокой, Господь, его душу. В ваши планы входило мирное посещение города, а вы чуть в самом начале не пустили все в тартарары. Золото чуть было не упустили, священника чуть было… Вы понимаете меня? Вы, Раул, ходите по краю, ничуть не боясь рухнуть вниз, вместо того чтобы думать, находясь на разумном расстоянии от пропасти. Вы что, получаете от этого удовольствие?

Кортес с малиновым цветом лица скрежетал зубами. Два бледных пятна на щеках тускло отсвечивали отмороженной кожей. Да, он ходил по краю, но край этот граничил с безумием; он чувствовал – ещё несколько слов, и на него обрушится вал сумасшествия, где не будет ни громкого имени командора, ни его сурового облика; останется только худощавое тело, которое он будет кромсать кинжалом, роняя пену изо рта и смешивая её с горячей кровью. Кортес смотрел на кривляющийся рот, который плевал в него оскорбительными словами, но уже не разбирал смысла. Голова стала огромным гудящим колоколом, поглотившим все звуки. Он ещё крепче сжал позолоту рукояти… и в этот момент увидел позади командора знакомую фигуру. Огромный язык колокола с силой ударил по медной поверхности его головы, резко прекращая припадок.

– А вот и потерянное сокровище, – сквозь толщу густого воздуха услышал Кортес.

– Простите, дон Иларио, за столь поздний визит, – принес свои извинения Антоньо. – Но мне необходимо было увидеть вас ещё сегодня.

Командор зло сощурился.

– Весьма дельная вышла у вас присказка. Еще бы чуть-чуть – и вы потеряли бы сегодняшний день. Полночь на дворе! – неожиданно закричал он. И всплеснул руками. – Смотрите на него, он ещё и улыбается!

– Еще раз извините меня, дон Иларио. Но сегодня утром, когда я сам не свой очутился в темном лесу, я встретил…

– А вот и сама сказка! Ну-ну. Вы позволите, я лягу? А вы давайте, убаюкивайте меня.

– Ложитесь, – великодушно разрешил Руис. – Так вот, когда я бродил по лесу, мне неожиданно повстречался человек. Он был бледен и растрепан, а руки его тряслись.

– Очень интересно, – сказал дон Иларио, кряхтя влезая в гамак. Леший?

– Я тоже так вначале подумал. Но когда вгляделся внимательней, то узнал в этом человеке себя. Я ужаснулся! Неужели я выгляжу вот так? А видение криво улыбнулось мне и исчезло. Я сел на траву и долго думал. Лишь закат вернул меня к действительности. Дон Иларио, мое сегодняшнее поведение я приписываю ранению. Я не надломился как солдат, но во мне проснулась жалость к пленным, она и привела к такому состоянию.

– А сейчас вам не жаль пленных?

– Нет, дон Иларио.

– Вы оба психи, – рассудил командор, чувствуя, что ночь потеряна. Тихо порадовавшись, что не успел снять сапоги, он покинул гамак и зло взглянул на приятелей. – Пойдемте, посмотрим, что вас так разжалобило.

Командор раза три-четыре прошел подземным коридором, осматривая под треск факелов сидящие живые тени. Наконец, он остановился и поманил к себе Гонсало Муньоса.

– К рассвету сварите мясной бульон и накормите их. Мяса не давайте. Только к вечеру, и то по чуть-чуть. Понятно? За неделю, я думаю, они окрепнут.

– Да, сеньор, – вытянулся стражник.

Командор критически осмотрел его. Потом кивнул на детей.

– Они не сумеют самостоятельно выбраться отсюда?

– Нет, сеньор. Я вывел из строя рычаг, которым плита открывается изнутри.

– Сломали, одним словом.

– Нет, сеньор, я в любое время могу починить.

– Ну хорошо, хорошо. Идемте, господа.

Антоньо замешкался, уронив свой факел на пол подземелья. Нагнувшись, он тихо прошептал на ухо девочке лет двенадцати, старательно выговаривая заученные слова языка альмаеков:

– Я друг. Ешьте. Так велела Дила и Литуан. Скоро вы будете на свободе.

И быстро вышел.

2

Девочка заплакала, уткнув в ладони худенькое лицо. Великая богиня спустилась на землю и передала им весточку. Она не оставит их в беде!

– Слушайте меня, – сказала Аницу, глотая слезы, когда мрак снова окутал подземелье. – Великая Дила только что говорила со мной голосом вражьего воина. Она велит нам набраться сил и скоро освободит нас.

Легкий шелест тихих, но возбужденных голосов пролетел по мрачному коридору. И стало будто светлей от трогательной веры в святость и могущество Великой Пророчицы.

– Что, что она сказала? – послышались возгласы.

– Сказала, что она и Литуан велят нам есть и что скоро наступит освобождение. Давайте помолимся великой богине и возблагодарим небеса за это известие. Попросим прощения за то, что забыли в своем горе о её могуществе.

Дети опустились на колени и часто-часто зашептали слова молитвы, согревая жарким дыханием холодные стены. И голод, который был поначалу тягостным, а потом стал каким-то убаюкивающим, перешел в иное качество, слившись с ожиданием.

– Мы выполним первый наказ Дилы, – сказала Аницу, – восстановим свои силы, потому что мы нужны ей крепкие и здоровые. Мы будем помогать ей.

В темноте нельзя было различить высокую фигуру Аницу, но детям она представлялась сейчас стоящей. Все знали, что она готовилась стать жрицей по достижении пятнадцатилетнего возраста. Три года отделяло её от этого важного в её жизни события. Три года и пропасть случившегося почти навсегда перечеркнули цель её жизни.

– А как выглядел тот солдат? – спросил Тамелун, который ближе всех был к Аницу.

– Он такой высокий, выше других, – ответила она. – Я его хорошо запомнила. Может, утром он снова принесет нам известия от Дилы.

– И от Литуана.

– Да, и от Литуана. Он жив, живы и другие жрицы. И напрасно солдаты хотели перехитрить их.

Раздался смех, и дети, радуясь за уцелевших, заговорили, перебивая друг друга.

Едва рассвело, а Антоньо был уже в храме. Гонсало Муньос приспособил жертвенник под очаг, на котором дымился мясным ароматом большой котел. Еще один, такой же, стоял рядом. Стражник выудил из него мясо и с аппетитом чавкал.

Антоньо разложил на каменной скамье два десятка суповых чашек, предложив Муньосу кормить детей наверху.

– Ты встанешь у дверей, а я буду выводить их по двадцать человек.

– Хорошо, сеньор, – сказал пожилой стражник и добавил: – У вас доброе сердце.

Когда Муньос насытился, Руис разлил по чашкам бульон и, сдвинув плиту в сторону, спустился вниз. Подсвечивая себе факелом, он отыскал глазами ту девочку, которой ночью передал вести от Джулии и Литуана. Он хорошо запомнил её – высокую и более взрослую из всех, и сразу узнал. Но так старательно заученные фразы вылетели у него из головы. Единственное, что он помнил, это были слова: я друг, Литуан, Дила.

Он улыбнулся девочке и сказал:

– Я – друг.

Она встала, закивала головой… и неожиданно обняла Антоньо, тихо всхлипывая у него на груди.

– Ну, ну, успокойся… Все хорошо.

По щеке скатилась слеза и затерялась в мягких волосах Аницу, которые он нежно поглаживал рукой.

Индейская девочка плакала на груди испанского солдата, разрушившего город, унесшего тысячи жизней. А он, обнимая худенькое тельце, ронял слезы, проклиная себя, всех своих товарищей и первооткрывателя Нового Света…

Дети, шумно дуя на горячий бульон, пили его мелкими глотками, бросая взгляды на высокого солдата, который видел Литуана и саму Дилу. Правда, он не показался им таким высоким, каким описывала его Аницу. Он сидел подле них сутулый с седой прядью, падающей на покрасневшие глаза.

Гонсало Муньос только ахнул, когда увидел вылезшего из подземелья Антоньо. Не иначе как сам дьявол явился ему под землей, подумал стражник, сокрушенно качая головой.

Не узнал его и Кортес, вскочивший с гамака при виде ссохшейся фигуры друга. А Химено де Сорья приказал ему тотчас же лечь.

– Нет, доктор, единственное, что мне сейчас нужно, это прохлада в тиши уединенной лужайки.

И он ушел, резко ответив Кортесу, который собрался было проводить его, что хочет остаться один.

3

– Похоже, что-то случилось, – сказала Лори Фей Грант. Обе поджидали Антоньо в условленном месте. – Эй, Тони, что произошло? Что с детьми? – Она пожала ему руку, заглядывая в его лицо землистого цвета.

– Ничего. Все нормально. Они только что поели.

Лори облегченно вздохнула.

– Слава Богу! Тогда зачем ты надел эту маску? Выброси её, она тебе не идет. И сними парик. Клыков у тебя, случайно, нет? – она наклонила голову, дурашливо пытаясь заглянуть ему в рот.

Антоньо улыбнулся, показывая ровные, белые зубы.

– Несварение? – догадалась Фей. – Это мы мигом вылечим.

– Не вздумай, Тони, принимать что-либо из её рук. Эта ведьма подмешает тебе приворотных кореньев, а я сама на тебя виды имею. Пойдем, Дила-лай ждет уже давно. И улыбайся, приятель, улыбайся, а то Литуана, чего доброго, хватит удар.

И опять в лагере жриц было все, как вчера; и снова Антоньо увидел ту девушку. Но в этот раз она не убежала, даже на несколько мгновений задержала на нем взгляд.

Сейчас Олла гнала от себя мысль, что этот человек – испанец, причинивший столько горя. Он теперь помогал, или, по мнению Оллы, искупал свой грех перед Богом. Бог, может быть, простит его, но она – никогда! Хоть он и не был сейчас похож на воина – в широкой белой рубашке и высоких сапогах, но все же ей чудились на нем блистающие доспехи, сплошь забрызганные кровью её братьев и сестер. И ничего не значили его большие серые глаза, в которых застыла усталость; и нервные руки, не находящие себе места; согбенная бременем содеянного фигура тоже не претендовала на снисхождение и тем более прощение. Но все же весь его облик целиком рождал в глубине души некое подобие жалости.

Жалости?! Оллу даже передернуло от невольного доискивания в этом человеке чего-то положительного и оправдательного. «Да, именно жалости, брезгливо вывела она формулировку своих наблюдений. – Он жалок, его никчемная жизнь закончена, пусть даже он раскаялся. Неужели он сможет жить дальше, нося в себе неподъемный камень вины? Да, он вдвойне жалок, потому что ему приходится общаться с нами. И втройне жалок… Нет, – оборвала она себя, – хватит. Если разбираться в этом испанце до конца, то придется вспомнить, что он помог Литуану спастись, и мне помешает это ненавидеть его. Потом придется учесть его помощь в освобождении детей. Так можно и зауважать его». Олла покраснела от собственных мыслей и ошпарила испанца ненавидящим взглядом.

Антоньо, наконец, оторвал взгляд от девушки и перевел его на Джулию, подходя к ней ближе.

От внимательной Лори не укрылись ни те, ни другие глаза, и она многое прочитала в них. Положив руку на плечо Антоньо, с которым они были одинакового роста, она предложила молодому идальго сесть.

– Здравствуй, Тони, – поздоровалась подошедшая Джулия.

– Ах, да… – он досадливо махнул рукой. – Простите меня. Здравствуйте.

– Плохо спали?

– Да, неважно.

– Вчера я не заметила твоей седой пряди. Она тебе к лицу.

– Седой? – Антоньо тронул волосы и попытался улыбнуться. – Вы о волосах? Это давно, это…

– Тебе не обязательно рассказывать, – сказала стоящая позади Лори, которая не далее как вчера отметила исключительную черноту его шевелюры.

– Да, конечно. Детей сегодня накормили, а вчера ночью я передал им ваш наказ. Они очень обрадовались. Их не будут водить на работу дней шесть-семь, это приказ командора. Я попросил разрешения – все равно я раненый и от меня нет никакой пользы, – присматривать за детьми и следить, чтобы их вовремя кормили.

– Отлично, Тони, молодец! Это то, что нам нужно, – Джулия хлопнула Антоньо по плечу, а её глаза сверкнули радостным огнем. – Лори, свистни-ка сюда Тепосо и Литуана.

Лори, сунув два пальца в рот, мгновенно выполнила приказ.

– Дура! – не выдержала Джулия, у которой заложило уши.

– Согласна, – повинилась Лори и пошла в шатер, где отдыхал после ночного дозора Тепосо.

Вождь, подложив под голову руку, мирно спал. Литуан уже был на ногах, разбуженный голосами, а затем – разбойничьим свистом.

– Еки – о'кей, – продемонстрировала она священнику знание языка альмаеков. Еки значило – дети.

Литуан повернулся к Альме, который находился у изголовья Тепосо, и прочитал короткую молитву.

Теперь жрицы не исполняли обряда присутствия – Дила распорядилась так. Коли её вызвали и она здесь, то постоянное сидение возле Бога становилось необязательным. Кто хочет помолиться – пожалуйста.

Лори присела возле Тепосо и стала тормошить его.

– Вставай, тренер, Великая и Могучая Дила вызывает тебя.

Тепосо недовольно заворочался и открыл глаза.

– Опять ты? Ну чего тебе?

– Я же сказала – тебя призывает к своим ногам Дила.

– О, сеньор Иисус!

– Давай, давай, тренер, – торопила его Лори.

– Слушай, почему ты все время называешь меня «тренер»? Что вообще означает это слово? Наверное, что-то обидное, другого от тебя не дождешься.

– Дурачок! Тренер – это… начальник. Вот мы, к примеру, баскетбольная команда, а ты – наш тренер. То есть ты больше знаешь и учишь нас, как и что правильно делать, даешь советы. И обязательно кричишь и ругаешься. Без этого нельзя.

– Правда?

– Клянусь Президентом.

– А кто это?

– Касик Америки.

– Все равно я спрошу у Фей.

– Конечно, спроси. Она хочет, чтобы её кто-нибудь потренировал. Наори, накричи на нее, заставь лечь на траву, и пусть отжимается. Сколько раз это на твое усмотрение.

– Но ты ведь тоже из моей команды?

– Да.

– А если я начну с тебя?

– Нет проблем.

– Тогда отжимайся.

– Вечером. А теперь – пошли.

4

– Так, все в сборе, – сказала Джулия и, откинувшись назад, погладила пуму. – Даже Кили с нами. Я буду говорить с небольшими паузами, чтобы Тепосо успевал переводить. Вот что, друзья мои, в нашем распоряжении имеется неделя, тот срок, за который мы должны провести одно, но решающее мероприятие. Силой противника не возьмешь, поэтому мы примем контрмеры и выдвинем ему свои условия.

– Интересно, что мы сможем им предложить, – отозвалась Дороти. – Все, что их интересует, это золото.

– Кстати, о золоте. В нашем ультиматуме оно будет значиться пунктом вторым. Первый – освобождение детей. Тепосо, ты успеваешь?

– Успеваю. Только хочу согласиться, что для испанцев нет ничего дороже золота.

– Спасибо за реплику. Но ведь золото, которое находится здесь, для них не представляет ценности. Оно по-настоящему приобретет ценность, когда пересечет океан и окажется в Европе.

– Корабли! – Лори вскинула руку со сжатым кулаком.

Джулия улыбнулась по поводу её восторга.

– Именно. У нас всего семь дней, за этот срок мы должны захватить корабли и отогнать куда-нибудь подальше. Антоньо, на судах остались солдаты?

– Нет, только команды по 25 человек – матросы, маэстре, шкиперы, да ещё 20 плотников.

– У них есть военные навыки?

– Может, у нескольких.

– Да что тут спрашивать, – встряла Паола, – что, мы не сможем вшестером загнать 30 человек в трюм?

– Сможем, но риск сведем к нулю, призвав на помощь индейцев-урукуев. Они помогут нам, Тепосо?

– Без меня нет, не помогут, – важно ответил тот.

– Решено, идешь с нами. Дальше. Корабли стоят в устье Топажоса, там, где в наше время город Сантарен. Расстояние, которое нам нужно преодолеть, равно четыремстам километрам. По течению, на быстрых и легких пирогах можно дойти за сутки или чуть больше – скорость примерно шестнадцать километров в час. Здесь опять потребуется помощь Тепосо. – Джулия подмигнула и спросила: – Дадут нам индейцы ближайшего поселка пироги?

Вождь оглядел её, посчитав этот вопрос лишенным смысла.

– Нет. Без меня не дадут.

– Именно это я и хотела услышать. Тони, когда отправляется ваш отряд в ближайшее селение?

– Завтра на рассвете, – ответил он.

Джулия возбужденно потерла руки.

– Отлично. Сделаем сразу два дела: одолжим пироги и предупредим об опасности. Теперь давайте посчитаем, укладываемся мы в сроки или нет. Сутки-двое туда, сутки там, где-то четверо суток на обратную дорогу плюс сегодняшний день. Итого – семь.

Лори подняла руку. Джулия кивнула: спрашивай.

– Послушай, Джу, – сказала она, – а ты уверена, что Хуан согласится обменять детей?

– А что, он захочет торчать здесь всю жизнь?

– А ты спроси у Тони, что он тебе ответит?

Джулия перевела взгляд на Руиса.

– Ну, Тони, считай, что я спросила.

Он чуть помедлил с ответом.

– Это тяжелый вопрос. Все будет зависеть от того, как вы ему преподнесете новость, в какой форме. Это будет дипломатический поединок.

– Спасибо. Вопрос считаю закрытым. Теперь меня интересуют сами корабли, что они из себя представляют.

Антоньо, сменил положение, непроизвольно дергая затекшей ногой. Корабли он знал достаточно хорошо.

– Это трехмачтовые шестнадцатипушечные галионы. Канониры могут вести огонь как из четырех пушек в носовой части, так и бортовыми залпами по шести с каждого борта. Каюты расположены на полуюте, другие помещения – в трюме.

– Велики ли запасы пороха? – Джулия подражала Антоньо, пытаясь перенять специфику старинного испанского языка. Ей это удавалось.

– Да, они находятся на батарейной палубе в бочках, прямо под шкафутом.

– Хорошо. Теперь расскажи, где спят матросы, где капитан, несут ли вахту – в отсутствие командора, конечно, и все такое прочее.

Опрос Антоньо продолжался довольно длительное время. Дороти отправила Литуана отдыхать, и Тепосо с облегчением вздохнул. Его голова так накалилась от испанских и альмаекских слов – плюс ко всему родной язык, к которому он постоянно обращался, чтобы правильно построить ту или иную фразу, – что он готов был самолично, на правах тренера, прервать беседу. К тому же ему очень хотелось спать.

Все, что нужно было Джулии, она узнала, когда солнце перевалило за полдень. Отправиться в поход решили ещё засветло, но ближе к вечеру. Шли шесть человек: Тепосо, Джулия, Лори, Фей, Дороти и Паола. Сара вновь оставалась в лагере.

– Ты, Антоньо, – решила Джулия, – сюда лучше не наведывайся, чтобы не навлечь беду. Приходи только в самом крайнем случае, если, не дай Бог, что-нибудь случится. А так, через 6–7 дней мы будем здесь. Спасибо тебе, иди с Богом, Лори проводит тебя.

Прощаясь с Лори уже в виду города, Антоньо отстегнул от пояса кинжал и протянул ей.

– Примите от меня подарок, Лори, только будьте осторожны, кинжал очень острый.

– Спасибо, Тони. Я и сама вообще-то хотела попросить, но, думаю, может, жалко? Вещь!

Она отвела руку и метнула нож в дерево, улыбнувшись, когда тот затрепетал, войдя по середину лезвия.

Антоньо с восхищением посмотрел на девушку.

5

– Теперь самое время призвать к ответу Сару, – сказала Лори, подзывая к себе Тепосо и указывая ему место рядом с собой. – Ты додумалась до чего-нибудь вроде конвергентной кривизны пространства?

– Для меня лично все яснее ясного, – ответила Сара, ставшая центром внимания.

– Так давай, делись.

– Ты меня и раньше не понимала, а сейчас твое дело совсем безнадежное.

Лори простерла в её сторону обе руки.

– Смотрите на нее! Она в открытую обзывает меня идиоткой!

– Успокойся, Лори, – попросила Джулия. – Никто тебя не обзывает. А ты, Сара, не должна обижать детей.

– Мне уйти? – нахмурилась Лори, опираясь на плечо Тепосо.

– У тебя очень нехорошая черта, – недовольно сморщилась Джулия, высмеивать других и не принимать шуток в свой адрес.

– Так это была шутка?.. Тогда я не обиделась. И даже остаюсь.

Капитан Мичиган критически осмотрела её совсем девчоночье лицо и досадливо махнула рукой. Теперь она обратилась к ещё одному такому же лицу, от которого намеревалась услышать объяснения. Юная физиономия Сары никак не внушала доверия, и Джулия старалась не смотреть на её большие глаза, пухлый рот и розовые щеки.

– Рассказывай, подруга.

– Честно говоря, не знаю с чего начать… Будет лучше, если я просто отвечу на вопросы, и картина постепенно прояснится.

– Господи, – воскликнула Джулия, – да тут всего-то один вопрос: как мы здесь оказались?

– Чтобы ответить на него, нужно немного поговорить о профессоре Харлане. О том, для чего он инсценировал свое похищение. Ведь на этот вопрос он нам не успел ответить или не захотел. Здесь присутствует одна любопытная деталь: профессор знал, что именно наш отряд будет послан для его якобы освобождения. Он даже знал наши имена.

Джулия вспомнила свое ошарашенное состояние, когда Харлан назвал её по имени.

– Но откуда он мог знать нас?

– Он нас не знал. Но имел честь читать чей-то почерк, скорее всего мой, в той самой рукописи, в той самой амфоре, найденной им при раскопках города. Это наше послание прочел профессор Харлан, это мы ему дали инструкции, что и как делать. Написать мы могли приблизительно следующее:

«Уважаемый профессор Харлан!

Этой амфоре, которую вы только что распечатали, ровно 500 лет. Тот же возраст имеет и послание, которое вы сейчас читаете. Простой анализ легко подтвердит это. Вы – здравомыслящий человек, оттого ваша голова недолго будет кружиться. Отбросьте все – и смотрите только на факты. Такого-то числа вы должны дать интервью такого-то содержания, далее – написать записку вот такого характера, собрать вещички и инсценировать похищение. Операция по вашему «освобождению» будет проводиться силами ЦРУ и военно-морской разведки США. Ваше «спасение» явится к вам в образе семи привлекательных женщин-американок. Перед этим, по координатам, которые вы найдете ниже, вы установите место захоронения сокровищ. Это будет легко сделать. Затем с помощью девушек вы проникнете в пещеру под водопадом и вынесете наружу серебристого идола. Вы усадите их перед ним, и во время грозы, когда в идола ударит молния, произойдет реинкарнация. Да, профессор, пишут вам ваши «спасительницы», оказавшиеся за полтысячелетия до этого события, и вам ещё предстоит поломать голову над этим феноменом. По возвращении мы многое расскажем вам, в частности о том, как помогли спасти пленных детей и золото одного несчастного племени».

Сара остановилась, тяжело вздохнув.

– Мы напишем ещё много подробностей – наши имена, краткую историю альмаеков и т. д.; напишем, чтобы Харлан никому не открывал нашей тайны. Понятно? Мы сами вызовем себя сюда. Парадоксы времени. Ничего нельзя изменить ни здесь, ни там, потому что это уже было. Находясь здесь, мы знаем, что будет через пятьсот лет, а когда мы были там, это уже произошло.

Почти все держались за головы, соображая. Наконец Джулия прервала молчание.

– Это все туманно, Сара, неправдоподобно, но, кажется, все так и происходило… Происходит.

– Будет происходить, – подсказала Дороти.

– Именно. Но напрашивается разумный вопрос. Почему бы профессору не рассказать нам обо всем, что с нами произойдет? У нас бы меньше болела голова, мы изначально были бы полностью информированы, а, Сара?

– Хм! Не очень умный вопрос. Представь только. Вот мы освободили профессора, которого видим впервые, и он нам говорит: «Садитесь, барышни, поудобней, пристегните ремни. Сейчас вы отправитесь в далекое прошлое – в эпоху открытий Колумба». За кого бы мы его приняли? Да еще, чего доброго, связали бы как буйно помешанного. Вот этого он и опасался, хранил молчание, хотя и рассказал нам довольно много. А если вообще быть точной, то он и не мог сделать по-другому. Мы с вами здесь, и он своими действиями оправдал наше появление.

Над всем этим можно было думать вечно и все равно не понять, потому Джулия решила не перегружать свой мозг и продолжила опрос:

– Теперь вопрос второй: как нам вернуться обратно?

– Нет ничего проще. В том манускрипте будут ещё строки. Чтобы профессор по истечении, скажем, месяца собрал наши тела с душами жриц в кучу и поставил перед ними Альму. Мы укажем ему точную дату, и тогда обратная реинкарнация пройдет гладко.

– Я сомневаюсь, что последнее Харлану удастся, – сообщила Фей.

– Почему ты так думаешь?

– А где сейчас, по-твоему, находятся наши бренные тела? Наверняка в психушке или в неврологическом отделении военно-морского госпиталя. В послании нужно указать Харлану, чтобы он уничтожил все доказательства нашего причастия к спецвойскам. Только тогда мы сможем оказаться в родном госпитале. Мы сейчас там – невменяемые, скорее всего нам вменяют полную потерю памяти, амнезию. И лечат, колют наши задницы шприцами, бьют молотками по коленкам и так далее. И что же ты думаешь, Харлану разрешат припереться туда с серебряным идолом якобы для того, чтобы вылечить нас, да? Да его поместят в том же госпитале – этажом выше или ниже.

– Твои опасения беспочвенны, – возразила Сара, – и вот почему. Харлан скорее всего оставит нас на попечение Бесси Нильсен и своих археологов, а сам срочно вылетит в Штаты. Он предъявит в ЦРУ манускрипт, там сделают анализ, подтвердят его давнее происхождение и так уцепятся за Альму, за природу его происхождения, за те вещи, с помощью которых можно проделывать подобные путешествия, что не только нас вывезут, но и Альму. ЦРУ такого шанса не упустит. Они окружат всевозможной аппаратурой и нас, и идола и будут ждать того дня, который мы укажем в своем послании. Я уверена, что эксперимент будет удачным.

– Черт возьми! – воскликнула Джулия. – Бесси Нильсен! Она пристрелит профессора.

Сара покачала головой.

– Над этим я тоже думала. Единственное, что может остановить Бесси, это приказ. И напишешь его ты, Джу, собственной рукой. Она хорошо знает твой почерк, и, думаю, это сработает. Текст набросаем позже. Пошарь там, на кораблях, и найдешь приличную бумагу и чернила.

Джулия слегка помрачнела.

– Сомневаюсь, но другого выхода не вижу. И какую дату мы там укажем?

– Тот день, когда будет гроза. На обоих концах отрезка времени в 500 лет присутствовал фактор грозы. Не берусь объяснить природу взаимодействия молнии и фигуры Альмы, но без грозы ничего не получится. Надо подготовить послание и оставить место для даты. Когда мы увидим первые признаки приближающейся грозы, мы поставим число, запечатаем амфору и оставим её в подземелье храма. Потом усядемся возле Альмы и будем ждать. Гроза обязательно будет как здесь, так и там. Природа каких-то таинственных сил позаботится об этом. Нам даже не нужно будет просить профессора, чтобы они там подключили напряжение к идолу – что-то вроде прибора Ван де Граафа.

– Скучно, – подвела итог Лори, перебирая жесткие волосы Тепосо, который спал, положив ей голову на колени. – Скучно и неинтересно. Золото мы видели в пещере собственными глазами, значит, наш план удастся. Плохо знать заранее о том, что тебя ждет в будущем.