Текст книги "Посланники Великого Альмы (СИ)"

Автор книги: Михаил Нестеров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 47 страниц)

– Значит, вещественных доказательств у вас не было?

– Не было.

– Ну что ж, мистер Мелу, давайте на этом закончим. Предстоит долгий анализ и долгая работа.

Лицо профессора вытянулось.

– Долгая, вы сказали? А как же Ричард?

Филд поспешил успокоить его.

– Долгая работа значит оперативная. Смотрите, мы не так много времени провели в беседе, а сумели выжать из нескольких слов записки Харлана если не все, то почти все. Вам не о чем беспокоиться. Сейчас Саймон проводит вас в гостиницу, вы будете под наблюдением, отдыхайте спокойно. Вот номер телефона, по которому вы сможете связаться со мной. И мы, в свою очередь, при необходимости будем беспокоить вас. Еду вам будут приносить в номер, так что никуда не отлучайтесь. До свидания.

Сильвио Мелу пожал руку Филду и вышел в сопровождении Освальда.

3

Бразилия, район средней части бассейна р. Топажос, 12 ноября 2003 года

42-летняя Сьюзи Форман не была единственной женщиной в археологической экспедиции Ричарда Харлана. Часть археологов и рабочих осталась близ Сантарена, продолжая начатую работу. В их числе находилась её подруга археолог Эмели Маттис. Сегодня Сьюзи связалась с лагерем по радиостанции и поговорила с Эмели. Ее беспокоили некоторые события, плотная череда которых заставляла морщить лоб ассистентки Харлана.

Первым шел, конечно, внезапный отъезд профессора, который по спешности напоминал бегство. Да и само его поведение начиная с момента находки манускрипта было неузнаваемым. Харлана словно подменили: он был то бледен и угрюм, то вдруг на его лице проступала розовая наэлектризованность; иногда – не в меру весел. И еще: профессор стал скрытен. За многие совместные годы работы Сьюзи не могла вспомнить ни одного случая, когда бы шеф что-то скрывал от нее. Во всяком случае, по работе. А тут даже не показал содержимого амфоры, которую она лично, с помощью рабочего Бена Троупа, извлекла из подземелья.

Широкое горлышко амфоры было закупорено пробкой и залито прозрачной, отвердевшей со временем смолой. Сьюзен так обрадовалась находке, что не стала дожидаться, пока Харлан откроет её, а рьяно продолжила раскопки, согнувшись в три погибели в полуразрушенном коридоре. А он, освободив сосуд от тайны, уединился и вечером на её законный вопрос ответил весьма странно. Вы, мол, Сьюзи, извините меня покорно, но пока вам ничего сказать не могу. Он даже удручающе вздохнул, и вид у него был бледно-виноватый. Но Сьюзи обиделась всерьез. Она взяла ужин в палатку и из еды почти ничего не тронула.

Потом, спустя два дня, её обида раздулась и стала просто огромной: то, чего в свое время нельзя было узнать ей, он хвастливо поведал этой пигалице из «Жорнал до Бразил». В её же, Сьюзи, присутствии. Это было похоже на пощечину. Она, сгорая от стыда и ненависти, бросилась под защиту брезента палатки и долго плакала. А он даже не поинтересовался, где она. И вот вчера, под утро, возвратился из Белена Сильвио Мелу, сказав невероятную вещь: Ричард Харлан вылетел в Нью-Йорк. Ага, ночью, тайком. Давай-давай. Сьюзи строила из себя дурочку, подыгрывая Мелу. Потом и этот в таком же духе испарился.

Было очевидно, что старики что-то замышляют, и сегодня Сьюзи решилась осмотреть палатку Харлана. Она не нашла там его фонарика, рюкзака; не было на месте и матраца, отсутствовала также «Моторола» – портативная рация, какой они иногда пользовались. Она ещё тщательней обыскала палатку и не нашла знаменитого булата профессора – подарка коллег из Индии. Так. Она села, скрестив ноги, и попробовала представить профессора с набором отсутствующих вещей. Получилось что-то комичное, если брать в расчет то, что в таком вот снаряжении он отправился в аэропорт. Нет, подумала Сьюзи, он никуда не улетел. Поэтому она и связалась с Эмели Маттис.

Если он не в Сантарене, то где? Вдвоем с Мелу ведет индивидуальные раскопки? Она нашла бригадира рабочих Томаса Флетчера и спросила у него, сколько у них свободных палаток, – он после долгих поисков сообщил, что одной палатки не хватает. И добавил: «Странно, однако».

Весь следующий день она провела у развалин, носящих следы здания пирамидальной формы. Предварительно его определили как усыпальницу вождей. Развал земли произошел точно под основанием усыпальницы, и она как бы вывернулась наизнанку, уйдя вершиной в разверзшуюся пропасть. Камни, имевшие кубическую форму, были скреплены между собой глубоко вросшими корнями деревьев. Рабочие до вечера трудились только лишь над одной каменной глыбой, но не напрасно. Уходящее за горизонт солнце блеснуло лучами на золотой поверхности погребальной урны в руках Сьюзи.

Глава II1

Лэнгли, ЦРУ, 12 ноября 2003 года, 19.20

Директор ЦРУ Артур Шислер, дожив до шестидесяти, имел, пожалуй, всего один недостаток: он очень медленно говорил. Но думал он быстро. Его массивная, подстриженная «бобриком» голова, казалось, была напичкана сверхбыстрыми процессорами, безукоризненно выполняющими свою работу. За четыре года правления разведкой он, работая по восемнадцать часов в сутки семь дней в неделю, не сделал практически ни одной ошибки. Правильнее было бы сказать, что не ошибались руководители многочисленных отделов его ведомства, чьи подчиненные, в свою очередь, не допускали промахов. И так далее. Он не прощал небрежности в работе и устраивал подчиненным по этому поводу настоящий террор. Воля Артура Шислера, его ум, четко организованная работа, ответственность за каждый шаг и жесточайший личный контроль сделали центральный орган разведки действительно органом, где малейшее отклонение от норм пагубно влияло на все в целом. Правда, перечисленные факторы присутствовали в работе ЦРУ всегда, делая его мощнейшей из разведок мира. Но все же благодаря Шислеру работа пошла не то чтобы по-новому, а стремительнее, может быть, вдохновеннее. Это – как замена старого кондиционера на новый: старый хоть и исправно гонял воздух, но новый был мощнее.

Директор внимательно выслушал Челси Филда и за те полчаса, в которые уложился подчиненный, рассказывая о деле Ричарда Харлана, подолгу не сводил глаз с огромных напольных часов своего кабинета.

– Я бы назвал это дело тривиальным, – как всегда, медленно начал Шислер, – если бы не сама записка Харлана. Не её содержание – к нему мы ещё вернемся, – а просто текст. Лично я делаю три вывода по поводу её генезиса. И начну с наименее вероятного её происхождения. Первое: Харлан написал её в тот промежуток времени, когда шел процесс его захвата. По логике – это невозможно. Похитили его ночью, тихо и без шума, очень организованно. Его взяли спящего. Просто абсурдно предположить, что ему дали время на сборы, оставив наедине. Отбрасываем это, чтобы не возвращаться никогда. Второе: записка была написана после похищения. Кто и когда доставил её в лагерь, в палатку профессора? Неожиданный союзник среди похитителей – вряд ли. Скорее всего, если брать за основу второе, Харлана заставили написать её под диктовку, чтобы сбить со следа и увести поиски в другом направлении. Но для этого похитителям нужны были неопровержимые доказательства существования клада и его точное местоположение. Профессор – человек старый, «расколоть» его труда не составит, применив к нему несколько способов давления вплоть до физического. Теперь имеет смысл вернуться собственно к содержанию записки. Тут явно прослеживается оттяжка времени: предостережение Мелу не обращаться к властям Бразилии, а связаться с нами. Я делаю вывод: клад ещё не найден, но его существование доказано. Доказано в очень короткий промежуток времени. Значит, сокровища вовсе не у водопада, до которого восемь миль, а совсем близко от лагеря. Тогда появляется противоречие: Харлан в интервью говорит, что драгоценности довольно далеко от места раскопок.

– Вероятнее всего, – подал голос Филд, пользуясь паузой, когда директор прикуривал сигару, – что Харлан намеренно сказал об этом. Чтобы на место раскопок не хлынули энтузиасты-кладоискатели.

– Да, я тоже так считаю, – сказал шеф, окутываясь облаком дыма. Второй вариант пока оставим как наиболее удобоработаемый. Теперь третье. Подумаем о том, что записка была написана до похищения. Челси, выскажите свои соображения. Это очень интересный, на мой взгляд, пункт.

Филд в отличие от шефа не считал этот пункт очень интересным. Ответ был простым, но он на несколько секунд задумался.

– Харлан знал или догадывался, что его похитят.

– А что могло вызвать подобные мысли? Что могло насторожить профессора, чтобы он принял столь неадекватные меры, – ведь что значит простая записка? Он мог бы, к примеру, предупредить коллег или хотя бы поделиться с ними своими опасениями.

– Вероятно, у него не хватило на это времени. Записка была написана непосредственно перед похищением.

– И опасения похищения родились у Харлана в опасной близости самого действия. Да и местоположение клада он указал намеренно – водопад. И так же намеренно уводил похитителей от истинного места. В нескольких вариантах все сводится к тому, что клад все-таки находится очень близко от места раскопок.

– Только мы не знаем, что заставило Харлана насторожиться. Зато мы почти уверены, что профессор подставился через прессу. Это очевидно. Он словно просил, чтобы его похитили.

– Не совсем убедительная просьба, – как бы случайно обронил директор, но глядел на собеседника пристально.

Лицо Филда начало проясняться.

– Вы имеете в виду «утку», шеф?

– Да. Статья, в которой сквозит откровением, всегда вызывает недоверие. И наоборот, прозрачный намек рождает ажиотаж. Вот этим и интересен пункт номер три. Харлан через газету раздувает шумиху вокруг себя, заранее зная, что вряд ли кто-то – за исключением эмоционального Мелу – всерьез примет его заявление на веру. Профессора никто не собирался похищать, нет оснований. Газетная «утка» – это ещё не повод. Харлан пишет записку – и скрывается. Все головы заняты его освобождением, а он спокойно сидит в надежном месте. Мы ведь толком не знаем ни Харлана, ни Мелу. Вполне возможно, что это согласованный тандем. Если не сказать более категорично. Но бросать вызов ЦРУ… Поднимем брошенную нам перчатку, Филд?

Тот не перенял энтузиазма директора.

– Нам нельзя сбрасывать со счетов второй вариант, шеф.

– Это тоже перчатка, только с другой руки. И в том и в другом случае это вызов.

– Мне непонятно поведение Харлана, его цель, если он действительно морочит нам голову. Он, безусловно, умный и одаренный человек, его мозг прекрасно просчитывает ситуации. Тут что-то другое, непонятная пока нам причина.

Директор сдвинул на край стола перевод статьи из бразильской газеты. Во время доклада Филда он пару раз прочел текст.

– Вы сделали запрос о членах археологической экспедиции?

– Да, и вполне возможно, что ответ уже пришел. Графологи работают сейчас с запиской и с полученным по факсу рукописным отчетом Харлана из его университета. Но предварительный анализ показал, что почерки идентичны.

– Ну что ж, независимо от того, положительный Харлан герой или отрицательный, но личность он известная и весомая. И мне придется докладывать об этом деле в аппарат Президента. Бразильские власти, естественно, пусть остаются в неведении. До поры до времени.

Шислер взглянул на часы: 20.55. Через пять минут он должен выйти на связь с ежевечерним докладом помощнику Президента по национальной безопасности.

– Побудьте ещё некоторое время у себя, – попросил директор ЦРУ Филда. – Примерно полчаса. Я соединюсь с вами.

2

Вашингтон, округ Колумбия, 12 ноября 2003 года, 21.00

Помощник Президента по национальной безопасности отсутствовал в Белом доме в связи с захватом в Ки-Уэсте, штат Флорида, пассажирского лайнера ДС-11. Сейчас он находился в аэропорту этого города и вел переговоры с террористами. Поэтому докладывал Шислер первому помощнику Президента.

Блез Курно, занимающий этот высокий пост, буквально соловел от тягучей речи Шислера. Монотонные слова шефа разведки больничной капельницей просачивались в сознание первого помощника, и он с тоской смотрел на невидимый флакон системы: тот явно опорожнился только наполовину. Курно пришла в голову идея: впредь записывать доклады Шислера на магнитофонную ленту и слушать потом в режиме перемотки. Блез улыбнулся своим мыслям. Но улыбка тут же сбежала с его внезапно побледневшего лица.

Могучий бас Артура Шислера вязью вырисовывал перед глазами сцену объяснения с Президентом. А сцена будет точно, так как он не мог ослышаться: археолог Ричард Харлан похищен в Бразилии. Конечно, Блез Курно знал, что Харлан сейчас ведет раскопки в Южной Америке. Да и как не знать, когда…

– Что вы предприняли по этому поводу? – прервал он директора.

– Отрабатываем несколько версий, пытаемся понять сущность Харлана.

От этих слов лоб первого помощника приобрел температуру включенного в сеть утюга. «Чего?! Сущность?»

– Да вы что там, со своей потешной командой, рехнулись, что ли?!

– Я не пойму вашего недовольства, господин первый помощник, – тяжело выговорил Шислер. – Мы работаем, и пользу от нашей продукции разве вы не ощущаете ежесекундно?

Кто-то невидимый крутил реостат утюга, все больше прибавляя напряжение. Нет, не кто-то, это директор ЦРУ заживо жарил сейчас Блеза Курно! Чтобы не сгореть совсем, он выпустил пар:

– Ощущаю, чувствую, но, Бог мой, Шислер, неужели вы не знали, что Ричард Харлан – родной брат матери жены Президента?.. Не поняли? У Президента есть, к сожалению, теща, а у неё родной брат – Ричард Харлан. О Господи, как не повезло мне сегодня! Босс с визитом в Северной Корее, помощник по национальной безопасности во Флориде. Знаете что, Шислер, я жду вас. Возьмите с собой все имеющиеся у вас материалы этого дела и приезжайте.

Блез Курно повесил трубку секретной линии связи с ЦРУ и слепо посмотрел на свое отражение в зеркале – в безукоризненно сидевшем костюме и темно-зеленом галстуке. То же самое делал и Артур Шислер, но уже в машине, быстро доставившей его из Лэнгли в Вашингтон. Когда водитель свернул на Пенсильвания-авеню, чтобы проехать полуторакилометровый участок от здания конгресса до Белого дома, директор окончил свое созерцание в дверном стекле автомобиля.

Спустя час Блез Курно ещё больше возненавидел Шислера за его утомительную речь. Получалась какая-то глупая игра, в которой первому помощнику предлагалось угадывать слова: пока Шислер выговаривал одно, Курно уже лез ему в рот за другим, отчаянно думая – угадал или нет; тихо радовался, когда угадывал, и тихо кипел от злобы, когда нет.

Наконец – спустя вечность – в Овальном кабинете, где в отсутствие Президента Курно принимал Шислера, раскатом миниатюрного грома прозвучало заключительное слово. Первый помощник мысленно перекрестился. Он ещё раз бегло пробежал глазами справку, предоставленную Нью-Йоркским музеем естественной истории, которая вместе с другими материалами дела Ричарда Харлана лежала перед ним на столе.

«Ричард Харлан родился 15 сентября 1931 года. Закончил университеты Нью-Йорка и Иллинойса по специальности «палеоантропология и археология».

С 1969 года – научный сотрудник Колумбийского университета, Дортмундского университета и ряда исследовательских центров США, Франции, Великобритании и Австралии. С 1972 по 1980 годы – заведующий кафедрой естественной истории. В 1980 году вступил на должность заместителя директора Колумбийского университета. Является его Почетным профессором. Занимался проблемами эоценовых приматов, филогении, естественной истории Америки и др»..

– А сейчас я вам скажу, что за человек Ричард Харлан, – сказал Блез Курно. – Моих показаний вам будет достаточно?

Шислер кивнул: вполне.

– Харлан даже от своих коллег по работе скрывал свое родство с Президентом, только несколько близких друзей знали об этом. Вам нужна полная характеристика или частичная? Может, вы будете задавать мне вопросы? – язвительно предложил Курно.

Директор ЦРУ был непроницаем.

– Пожалуй, нет. Но ситуация в корне меняется. Если пару часов назад я мог самостоятельно принимать решения, то теперь, не посоветовавшись с вами, не сделаю и шагу. Дело перестает быть интересным, становится просто серьезным.

– В вас, Артур, преобладают шпионские страсти, а тут такой оборот. Не знаю даже, как его назвать. Здесь нужен другой подход.

– Поставьте в известность Президента. Существует, пожалуй, единственный и приемлемый план по освобождению Харлана, и только Президент может не утвердить его, а дать согласие или указание. Другие способы менее болезненны для Президента, но более – для профессора.

– Объясните, – тихо попросил Курно, закрывая глаза и чувствуя, что вот-вот потеряет терпение.

Шислер несколько дольше, чем того требовало простое приличие, смотрел в черные глаза первого помощника.

– Президент захочет выслушать меня лично. К чему повторяться, тем более что я вас раздражаю.

Блез Курно покраснел и поднялся с кресла.

– Простите меня, Артур. Но в этом деле дорога каждая секунда, а вы… Складывается впечатление, что вы намеренно затягиваете время. Поймите, мое раздражение подсознательно.

Шислер простил первого помощника. И, будто намереваясь исполнить древний ритуал индейцев – выкурить трубку мира, достал сигару, не обращая внимания на недовольную мину некурящего Курно. «Пусть нюхает и терпит, теперь эта проблема больше его, чем моя».

Курно пультом дистанционного управления отрегулировал работу кондиционера по-новому, после чего сказал:

– Я поставлю Президента в известность только тогда, когда услышу от вас конкретные предложения. Ведь не смогу же я связаться с ним, имея только плохие известия! Он сразу спросит: что вы предприняли? Итак, слушаю.

– Дело в том, господин Курно, – начал Шислер, – что, кроме показаний бразильского археолога, записки Харлана и статьи в газете, мы ничем не располагаем. Мы, конечно, можем узнать больше, у нас мощные агентурные связи, но будет потеряно время. Самое разумное действие в этой ситуации официально предъявить бразильскому правительству ноту о незаконно удерживаемом или похищенном в их стране гражданине США. Но подобный шаг привлечет широкое внимание со стороны прессы, телевидения и станет достоянием тех структур, которые совершили акт похищения. Действия этих структур решительны, и, скорее всего, Харлана они не отдадут. Переведут в другое место, чем усложнят нашу задачу. Я предлагаю, не теряя времени, силами диверсионного отряда освободить профессора.

Блез Курно встал и медленно прошелся по кабинету. Секунду-другую постояв у темного окна, вернулся на место.

– Я знал, что именно это вам и придет на ум. Президент не пойдет на такой шаг.

– То, что я предлагаю, не такая уж редкая процедура. У нас богатый опыт по внедрению диверсионно-разведывательных групп в различные страны.

– Этого требовала национальная безопасность США, – возразил Курно. – А тут совсем другое дело.

– Я вынужден не согласиться с вами, Блез. Профессор Харлан – гражданин нашей страны, её достояние, ученый с мировым именем, фигура стратегическая. Вот так, приблизительно, вы скажите Президенту.

– А он мне ответит: вы преувеличиваете.

Шислер достал ещё сигару, первый помощник схватился за пульт.

– Вот вы, Блез, не так давно обвинили меня в том, что во мне преобладают шпионские страсти. В Президенте будут бороться два чувства. Пусть откинет одно, то, что Харлан – его родственник, и все встанет на свои места. И это вы тоже скажите Президенту.

– Спасибо, Артур, я воспользуюсь вашими советами. Но как быть, если диверсионный отряд провалится? Тогда уже Президенту наверняка придется вспомнить о своем родстве с Харланом. Вы представляете, что будет?

– Представляю, но доля вероятности провала настоящих профессионалов ничтожна. И другого, более радикального пути я не вижу. А время идет.

– Да-да, время идет… А скажите, Артур, вы не думали о том, что похищение Ричарда Харлана носит чисто провокационный характер?

Шислер сдвинул брови, досадуя в душе. Обманывая себя, он ответил:

– Не было времени. Но давайте подумаем вместе. Если это провокация, то перед нами тонкая работа спецслужб Бразилии. Итак, что они делают? Они собирают информацию о Харлане, узнают, кто он и кому приходится родственником. Похищают его и ждут от нас тех самых действий, которые они удивительным образом просчитали в этой игре. Достигнута некая цель: Президент США из-за своего родственника дает добро на проведение на территории Бразилии диверсионного акта.

– Ваши слова совпали с моими мыслями.

Шислер успокаивающе приподнял руку.

– У этой широкой, многоплановой операции отсутствует главное сколько-нибудь полезный для них итог. Уверяю вас, шуму было бы достаточно, но он рассеется в трех основных направлениях: сам Президент, ЦРУ, политика. Я намеренно отделил Президента от политики, потому что проигравшие на выборах республиканцы составляют чуть ли не половину общего политического лагеря. Демократы сцепятся с республиканцами, будет словесная бойня, в которой хоть и будут на все лады склонять имя Президента…

Курно нетерпеливо перебил его:

– Я понимаю, о чем вы хотите сказать. Дальше, пожалуйста.

– Так вот, будет три небольших толчка в разных местах, но сотрясения не будет. Отсюда я делаю вывод: похищение Ричарда Харлана не может носить провокационный характер за недостаточностью качества. И другое: часть информации такого акта бразильских спецслужб мне давно была бы уже известна. Говорю это как руководитель разведки. Я, глазами своих секретных агентов, читаю документы с грифом «совершенно секретно». Это я о Бразилии. Но пойдем дальше, чтобы развеять все ваши сомнения. Допустим, что на территории Бразилии действует диверсионный отряд некой страны, которой не нравятся наш Президент, ЦРУ и политика. Они похищают Харлана. Но чтобы обнародовать сам факт нашего диверсионного акта, им придется открыться в своем действии. Что это им дает? Опять тот же рассеянный удар, который рикошетом бьет в них: они усложняют или вообще теряют дипломатические связи с Бразилией. В этом я логики не вижу. Тем более что цели обоих диверсионных актов диаметрально противоположны.

– Вынужден согласиться с вами, Артур. Но все равно, – помощник многозначительно поднял указательный палец, – положение Президента нельзя назвать даже просто щекотливым.

– Мы рискуем потерять человека.

– А Президент как руководитель страны должен действовать в определенных рамках.

Шислеру хотелось сказать, что все это от лукавого, но он не выказал иронии даже в глазах.

– Не всегда, – пробасил он. – Уничтожение руководящего ядра исламской группировки «Красный джихад» официальным никак не назовешь. Вы не хуже меня знаете, сколько подобных акций было проведено. Того требовала безопасность и политика нашей страны. Но не забывайте и о том, что Харлан заявил прессе: его открытие произведет сенсацию в ученых рядах. Что это за открытие – мы не знаем. Но оно может оказаться очень ценным – для нашего же государства. Самое разумное в этой ситуации дать мне указание спасти Ричарда Харлана, сделавшего на территории Бразилии важное научное открытие, не спрашивая о том, как я буду это делать. Позже я представлю вам отчет. Не понравится составлю другой. У нас есть возможность варьировать, а вы лучше знаете вкусы Президента.

– Вы далеко не идеальный человек, Артур, – кисло скривился первый помощник.

– Идеальных людей нет, есть идеальные намерения, – ответил директор афоризмом.

– Мудрое изречение. Я знал его, но, к сожалению, забыл. – Курно нервно побарабанил пальцами по столу и сухо изрек: – Надеюсь, разговор о том, чтобы в группу вошли лучшие профессионалы своего дела, будет излишним.

– Говоря спортивным языком, это будет слаженная команда, годы работающая единым составом. О сборной не может быть и речи.

– То есть вы уже определились в выборе?

Шислер даже кивал медленно.

– Думаю, да, – сказал он. – Учитывая особенности этого дела, мой выбор пал на универсальную спецгруппу, созданную на базе отряда SEAL, аналог специального подразделения – «Группа № 6», которая создана для борьбы с терроризмом. И не только с терроризмом[2]2
  В составе отрядов SEAL – аббревиатура от английских слов «море», «воздух», «суша» – имеются спецподразделения типа «Группа № 6». Они способны осуществлять разведывательные, диверсионные или штурмовые акции в стратегическом тылу противника, в приморских районах, а также имеют назначение для борьбы с терроризмом. Они активно взаимодействуют с другими частями войск спецназначения различных видов ВС США и ведомств – ЦРУ, ФБР.


[Закрыть]. Она приписана к ведомству военно-морской разведки. Отличный послужной список.

– Тогда не теряйте времени, Артур.

– Я не потрачу ни одной лишней секунды. Но сначала я должен получить личное распоряжение Президента.

– Считайте, что вы его уже получили. – Блез Курно положил свою узкую ладонь на полировку письменного стола и, немного подержав, резко оторвал, задумчиво созерцая, как тает на гладкой поверхности влажный след.

Шислер несколько секунд в упор смотрел в сросшееся черными бровями переносье первого помощника. Пожалуй даже, первого друга Президента. Он понимал Блеза Курно и уважал уже принятое им решение.

– Вы, Блез, не хотите вводить Президента в курс дела?

– Я беру всю ответственность на себя. Помогите мне, Артур, и Ричард Харлан лично расскажет Президенту обо всем.

– Вы рискуете местом. Хорошим местом, черт возьми! Президент будет в ярости.

– Надеюсь, что так не случится, – Курно улыбнулся. – А скажите, Артур, что бы вы предприняли, если бы так и не узнали, что Харлан – родственник Президенту? Ведь до нашего с вами телефонного разговора у вас сложился какой-то определенный план?

– Хотите откровенно, Блез? Я – разведчик со стажем и большим опытом. Мое взаимопонимание с моим же чутьем давно переросло в дружбу. Мы никогда не подводили друг друга. Вот мы с вами беседуем ровно один час и сорок три минуты, перебрали множество версий этого дела, были взаимны, хотя и не очень искренни, в том, что профессор – стратегическая фигура для США, но думали только о Президенте. Мой друг – чутье, говорит мне, что Харлан не думает о Президенте, своем родственнике. Ему зачем-то понадобилось, чтобы его похитили. Ему непременно нужно то, что мы сейчас делаем – посылаем в Бразилию спецотряд. Он ему нужен. Мне непонятна пока игра Харлана, но я ему подыгрываю. Потому что это единственное, что я могу сделать. Зачем я это делаю – затем, что не чувствую подвоха. Я помогаю Харлану решать пока только ему известную задачу, смысл которой знает только он. Я делаю ставку на серьезное научное открытие, но сумею выжать выгоду из любой возникшей ситуации. И ещё одно я знаю точно: если профессора не похитили, как он того хотел, то он сам имитировал свое похищение. Записка играет одинаковую роль в обоих случаях. Итак, определенный этап в непонятной игре Харлана им достигнут – он вскоре встретится со спецотрядом. И у меня такое впечатление, что он знает все наперед.

– Вы большой фантазер, Артур. Харлан не такой человек, чтобы спекулировать на вещах подобного рода. Он – трезвый ученый, преданный науке и своему любимому делу. Его похищение я связываю либо с ценностями, либо, действительно, с каким-то открытием. И как бы нам не опоздать. Сколько его ещё могут держать в том месте, у водопада?

– Ровно столько, сколько пожелает сам Харлан. Пока не прибудет спецгруппа.

– Ну вот, вы опять за свое… – Курно взял с письменного прибора ручку. – Вам нужно письменное распоряжение от меня?

– Дело приняло такой оборот, что мне не нужны от вас ни письменные команды, ни устные. Считайте, что я действую самостоятельно.

Это было самое приятное, что услышал Курно за сегодняшний вечер. Он кивком головы поблагодарил директора, отдавая ему должное.

– Теперь рискуете вы, Артур.

– Надеюсь, доктор Харлан поможет нам обоим. – Шислер встал, застегивая пуговицу на пиджаке и поправляя галстук.

– Держите меня в курсе, – попросил помощник, протягивая руку. Его ладонь почти скрылась в мясистой лапе шефа разведки.