Текст книги "Гончаров и Бюро добрых услуг"

Автор книги: Михаил Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)

– Вы на редкость сообразительный человек, Ухов. – Презрительно скривился нотариус. – Мне кажется, что ваше начальство плохо знает своих подчиненных. Отправлять вас в отставку нужно было значительно раньше, причем ещё в чине лейтенанта. Интересно как бы вы справились с этой задачей, если одна закидушка находилась в пятидесяти метрах от другой.

В общем, пока я метался между этими двумя колокольчиками, как между двумя зайцами, и с того и с другого крючка рыбка сорвалась. За этим занятием я не заметил как к моему озерку приближатся обычный УАЗик. Крайне раздраженный своей неудачей, при виде этого непрошенного гостя я вообще осатанел. Злой как черт я вышел на едва приметную колею и приготовился встретить гостя со всем гостеприимством на которое только был способен.

Когда Батуров в шляпе и мятой штормовке вылез из-за руля я его даже не узнал.

– Как добрался? – Едва сдерживая бешенство спросил я.

– Спасибо, хорошо. – Сухо ответил он.

– А теперь, прилипала, разворачивайся и чеши назад! – Сжав кулаки потребовал я. – Как добрался, так и убирайся, через пять секунд, чтобы духу твоего не было.

– Свиньев, что с вами? – От удивления застыл он на месте. – Вы больны?

– Господи, Дмитрий Иванович, это вы? Простите ради Бога, не признал... – Наконец-то понимая кто стоит передо мной жалобно залепетал я. – Милости прошу, подсаживайтес к костру, скоро чай вскипит... Еще раз простите...

– А зря. – С сожалением заметил он. – В первом вашем монологе вы выглядели гораздо симпатичней. Не люблю подхалимов.

Вот так мы с ним и познакомились. Это он врал, сам того не зная, подхалимов и блюдолизов Батуров любил. Воспринимал их как нечто само собой разумеющееся. А ко мне на озеро в тот день приехал случайно. Его вертолет отправили с тяжелобольным бульдозеристом. Шофер УАЗика был в отпуске, а другой ремонтировал "Волгу". Садиться за руль и самому добираться в медвежьи углы он не захотел.

С того дня он вообще предпочитал отдыхать на моем озере, так что волей-неволей, мы начали общаться и вскоре нашли общий язык. По праздникам он приглашал меня в гости, а в будние дни после работы, начал заглядывать ко мне в общагу. Все ждал, когда я начну конючить у него повышения жалования и квартиры. Так и не дождался, повысил зарплату даже не посоветовавшись, а на торжественном собрании посвященном майским праздникам, в девяностом году назначил меня начальником отдела и вручил ключи от двухкомнатной квартиры.

– Все это занимательно и крайне любопытно, господин Свиньев, но время нас поджимает. – Опять ни к месту влез Макс. – Нельзя ли поближе к теме?

– Да, конечно, извините старика. Заболтался, воспоминания нахлынули. Вы правы, В общем вплоть до девяносто первого, девяносто второго года и говорить – то нечего, до того самого времени когда началась повальная приватизация, гайдаризация и прочая чубайсация вместе с ваучеризацией...

– И канализацией. – Нетерпеливо закончи Ухов.

– Э-э-э, нет, господин капитан в отставке, тут вы в корне не правы. Хитренько прищурив глаз погрозил пальчиком нотариус. – Это для простого работяги получилась канализация, да ещё для таких как вы, сброшенных в помойную яму помимо вашей воли. Что же касается людей предприимчивых, наделенных властью или державших в руках крупные заводы, фабрики и комбинаты наступило золотое времечко.

Рабочим свобода! Бери сколько хочешь, хоть подавись, только не мешай жить и не считай деньги в чужом, суть в воровском, кармане.

Бывшим партийным функционерам и их родне государственное добро! Берите сколько хотите, хоть подавитесь, только грамотно оформите документы.

А кто как не юрист может грамотно оформить документы? Наконец – то пришла и моя карта, мой покер! Экономисты, бухгалтера и юристы из сторублевых знюханных клерков в одночасье превратились в сказочных принцев. Чиновники среднего звена, что недавно говорили с нами сквозь зубы теперь здоровались с нами первыми.

Как вы наверное уже поняли, Дмитрий Иванович, тоже не стал исключением. Однажды, когда рабочий день уже закончился он вызвал меня к себе в кабинет и после не продолжительного вступления перешел к главному вопросу.

Не буду рассказывать о всей этой операции, о куче бумаг, которые мне вместе с экономистом пришлось перелопатить, о том сколько раз мы летали в Москву и сколько бессоных ночей проводили за своими столами. Важен результат, в конечном итоге мы свою работу выполнили и наш ГОК превратился в АОЗТ "Аурум", а Дима из товарища директора перекрасился в господина президента.

Процесс пошел! Мы раздали рабочим заведомо заниженные акции и теперь уже спокойно и методично начали разваливать производство. Своего мы добились, уже через год рабочие перестали получать зарплату и начали потихоньку продавать свои акции за гроши. Утром их скупали подставные люди, с тем чтобы этим же вечером принести мне. Однако процесс этот шел не так быстро как нам бы хотелось. Не желали рабочие увольняться и хоть ты тресни! Вкалывают от зари, до зари по две смены, а вечерами устраивают нам скандалы, денег требуют, глупцы.

Такое положение дел нас, как вы понимаете, устраивать не могло. Тогда Батуров собирает собрание акционеров и при поддержке всего коллектива, объявляет нас банкротами. Я ищу покупателя и скоро мы продаем комбинат с молотка.

Армяне люди умные, запросто так и копейки не дадут, а нам попался полный болван, который и был нам нужен. Отдали мы ему контрольный пакет, пятьдесят один процент, все как положено, комар носа не подточит. Откуда ему было знать, что помимо тридцати процентов акций находящихся в руках акционеров ещё двадцать, приобретенных нелегально, находятся в наших руках. Это обстоятельство выплыло тогда, когда он уже сытым удавом сидел в президентском кресле, лузгал семечки и подсчитывал потенциальные барыши.

Всю эту аферу я обрисовал вам лишь в общих чертах. На самом деле все было гораздо сложнее, но вводить вас во все тонкости и ньюансы этого предприятия я не собираюсь, да и вам они не к чему. Важно, что с Севера в этот город мы приехали с мешком долларов. Раскрутка началась уже отсюда, но здесь слишком светится мы не собирались и потому объектами нашей охоты стали другие города и веси нашей славной страны.

Дима решил, что рисковать больше не стоит и раздробив свой капитал на множество частей занялся скупкой квартир и малых офисов, которые после сдавал в аренду. Я же решил играть по крупному, вложил все свои доллары в один единственный банк и проиграл. Не все коту масленица. Я находился в полном отчаянии и был близок к самоубийству. Поддержал Батуров, он купил для меня классное помещение под адвокатуру и нотариальную контору, а так же подарил небольшую станцию СТО "АвтоВАЗсервис" вместе с магазином запасных частей. При этом сказал, – Жировать не будешь, но на хлеб с маслом хватит.

Несколько лет, вплоть до девяносто седьмого года мы прожили спокойно. Он стриг свои купоны с аренды, а я втянувшись в привычное для меня дело работал с большим довольствием. Еще раньше он попросил меня быть в его коммерческих делах поверенным, но я сославшись на свое невезение отказался и он довольствовался тем, что в моих нотариальных сейфах будут храниться его завещания. В этом я отказать ему не мог. В первых завещаниях, что он составил, говорилось о том, что все движимое и недвижимое имущество он передает жене и дочери в равных частях. Это справедливо и никакого удивления у меня не вызвало.

Шок получился тогда, когда к этим вопросам он вернулся в девяносто седьмом году перед отъездом в ваш город. Он пришел ко мне поздно вечером и потребовал вернуть ему ранее составленные завещания, а так же принес с собой черновики с новыми волеизъявлениями. Прочитав их я долго не мог прийти в себя. Да, от такого можно было сойти с ума. Все свои деньги, движимое и недвижимое имущество Батуров отписывал на благотворительные дела.

– Ты что, рехнулся? – После долгой паузы спросил я.

– Я в полном уме и здравии.

– Значит, находясь в полном уме и здравии ты после своей кончины хочешь передать все свои московские квартиры в дар детского дома.

– Да, под Саратов. – Уточнил он. – Там указан адрес и номер.

– Но ты же идиот! – Не выдержав заорал я. – Ты понимаешь, что ты полный болван? В то самое время, когда дяди и тети стараются обобрать и ограбить эти самые дома и приюты, ты даришь им целое состояние! Ты ненормальный.

– Не кричи на меня, Сергей. Я абсолютно нормальный. Поверь мне, прежде чем написать и принести тебе эти черновики я много думал...

– Это заметно. Ты думал слишком много, так много, что твои мозги расплавились.

– Нет, ты ещё ничего не понял. В этом детском доме меня воспитали и выростили.

– Извини, Дима. – Немного стушевался я потому как не знал, что он детдомовский. Он никогда мне об этом не говорил. – Помочь дому в котором ты воспитывался, это дело святое, но зачем же швырять на это целое состояние? Впрочем, это дело твое и с этим завещанием хоть как – то можно согласиться. А как понимать следующее? Ты даришь целый свинокомплекс женам и матерям Самарской губернии, чьи сыновья погибли в чеченских войнах. Как ты это объяснишь?

– Никак, я вообще не намерен тебе, что-то объяснять, да ты ничего и не поймешь.

– Не пойму! Я не пойму за каким чертом ты отдаешь свою иркутскую недвижимость рабочим опрокинутого нами ГОКа, а пятнадцать питерских квартир участникам ленинградской блокады! Это же капля в море, всем не достанется.

– Тут уж не моя вина. – Усмехнулся он. – Значит плохо мы с тобой людей ограбили, надо было весь комбинат в своих мешках унести. Тогда бы всем хватило.

– Не юродствуй. Давай сделаем так. Оставь все как есть и ещё раз все хорошенько взвесь, а к этому разговору мы вернемся через неделю.

– Нет, через неделю может быть поздно. – Отрезал он. – Начинай оформлять бумаги уже завтра, иначе я найду себе другого нотариуса.

– Но ты же отдаешь все, абсолютно все! А жене и дочери оставляешь кукиш. – Еще раз попытался вразумить я его. – Подумай о них!

– Они того заслуживают. Никто иной, как моя дорогая супруга замыслила тот дьявольский план приватизации. Это она отобрала у нищих последнее. Впрочем, оформи на Ленку мою двухкомнатную квартиру, но это все, что я могу им предложить.

Вот так и закончился тот разговор. Мне пришлось выполнить все его требования и к концу недели все бумаги были готовы.

– Ну вот, Сергей, теперь все в порядке. – Дотошно их изучив остался доволен Дима. – Теперь моя совесть немного успокоилась и я могу спокойно отправляться в мир иной. Когда это конкретно случится никто не знает, а до той поры, я бы во второй раз попросил тебя быть распорядителем моих финансов. Ты не волнуйся, всеми моими малыми предприятиями руководят руководят грамотные специалисты – профессионалы. Я тебя не прошу влезать в сферу их деятельности, твое дело честно считать прибыль. Работа пустяковая, если учесть, что ловчить тебе больше не нужно. Так как, Серега, могу я на тебя расчитывать?

– Но у тебя же есть управляющий. – Выдвинул я заранее подготовленный аргумент.Скажи на милость, чем он тебя не устраивает.

– Жулику хозяину никогда не нравится жулик слуга, особенно если тот его обкрадывает. Возможно в иное время я бы его стерпел, но сегодня, когда я в корне пересмотрел принципы своей жизни, он меня не устраивает.

– И что это за принципы? – Язвительно спросил я. – Не исключено, что меня, как слугу, они тоже не устроют. Какие новые правила игры ты задумал?

– Ничего особенного, просто начиная с сегодняшнего дня всю поступающую прибыль, все дивиденды мы будем пересылать на известные тебе адреса. Арендную плату с московских квартир – в детский дом, поступления из Питера – блокадникам и так далее, вплоть до моей смерти. Решение мое неизменно, а если ты не согласишься, то я буду вынужден искать другого управляющего. Жаль если опять попадется мошеник.

Без особого восторга и энтузиазма я согласился. Примерно через месяц Дима передал мне все свои дела и уехал в ваш город. Не часто, но раз в полтора, два месяца он ко мне приезжал, проверял финансовые документы, вносил незначительные поправки, но никаких серьезных замечаний не делал.

– Не коммерсант, а прямо таки гусар схимник. – Невесело усмехнулся я. – А как на его решение отреагировали его родные? Я имею ввиду жену и дочь.

– Первые пару месяцев они со мной даже не здоровались, но потом, почему-то все переосмыслив повели себя так, словно ничего не случилось, по прежнему приглашали по праздникам, а иногда и сами заходили ко мне в гости.

– Какие меры они предприняли в отношении Дмитрия Ивановича?

– Да никаких. Полтора, два года он вообще с ними не виделся, а позже, начиная с конца девяносто девятого года, его вдруг начала навещать Елена. Сначала изредка, а потом и регулярно, однако год назад эти посещения прекратились, причем так же неожиданно как и начинались.

– Какую цель при этом преследовала Елена Дмитриевна?

– Этого я вам сказать не могу, потому как мне она не докладывала.

– Понятно, а что на этот счет говорил сам Дмитрий Иванович?

– Этот вопрос он старался обойти стороной, только брезгливо мощился и невнятно бормотал, что – то в отношении алчных баб и об отсутствии совести.

– Ну а ваше личное мнение? За каким чертом Елена повадилась к папаше, который обошелся с ними далеко не лучшим образом? Как вы думаете?

– Как я думаю? Мои думы к делу не подошьешь. – Пожал плечами нотариус. – Но если говорить между нами, то вам и самим все понятно, скорее всего Ленка ездила и утомляла старика одним единственным вопросом. Наверное просила одуматься и переписать завещание по первому варианту.

– А у неё был экземпляр этого варианта?

– А вот тут начинается самое интересное. Я понимаю куда вы клоните. Наморщил лоб Свиньев. – Поэтому сосредоточтесь и постарайтесь внимательно меня выслушать. Нет, ни единого экземпляра, ни первого, ни второго варианта у неё не было. Да и быть не могло. И первое и второе завещание были в трех экземплярах. Первый хранился в сейфе офиса, второй находился у Батурова, а третий, опять таки, был у меня, но только уже дома. После того как Дима переписал завещание, я тут же уничтожил обе копии первого варианта, те, что хранились у меня. А вот свой экземпляр, Батурин мне не отдал, заявил, что он оставит его как память о своей глупости.

Что же касается второго завещания, то тут все точно так же как и в первом. То есть, два пакета находились у меня, а один у Дмитрия.

– Может ли Елена использовать первое завещания отца в своих интересах?

– Нет, это абсолютно исключено. – Категорично ответил нотариус, чем весьма меня удивил. – Исключено и вот почему. Каждое завещание именное. Одно предназначалось для Батурова, другое для меня, а третье для нотариальной конторы. Если даже, как вы думаете, Елена утащила завещание отца, то в её руках силы оно не имеет.

– Жаль. – Не скрывая разочарования вздохнул я. – Значит надо копать в ином месте.

– Подождите, тут другое. – Остановил меня поверенный. – Действительно, в её руках первое завещание силы не имеет, это точно. Зато второе, там где Дима весь капитал пускает по ветру, имеет громадную силу и может сослужить ей большую службу.

– Или я полный баран, или стал плохо слышать. – Переглянувшись с Максом пожал я плечами. – Ничего не понимаю, повторите, пожалуйста.

– Вы не ослышались. Только при помощи второго заявления и только в том случае если у неё на руках будет все три экземпляра, Елена Дмитриевна может вернуть отцовские капиталы.

– Каким же образом?

– Все очень просто, она их уничтожит.

– Послушай, старик, хватит крутить нам мозги. – Угрожающе насупил брови Ухов.Завалить папашу, утащить у него докумены, потом устроить пожар в фирме и в доме нотариуса... Зачем? Только для того чтобы потом эти документы уничтожить?!

– Именно так, чтобы потом их уничтожить. Неужели не понятно? Да, господин отставной капитан, ваши физические данные гораздо выше умственных.

– Попрошу без оскорблений. – Засопел Ухов. – Говори, что к чему, но только ясно и понятно, бумажная твоя требуха.

– Боже мой, как мне с вами трудно. – Посетовал юрист. – Ладно, попробую все разжевать и положить вам в рот.

– Не надо! – Останавливая старика вскричал я ослепленный догадкой, которая неожиданно посетила мою гениальную голову. – Все понятно и предельно просто. Если Елена уничтожит все завещания, то автоматически становится единственной наследницей своего отца. Я правильно говорю, господин Свиньев?

– Грубо говоря, да. Есть там несколько ньюансов, но это уже дело техники.

– Каких ньюансов? Мы должны знать как можно больше.

– Во – первых, наравне с нею, право на наследование имеет её мать. Во-вторых,..

– Погодите. – Торопливо перебил я его. – Но у нее – то в руках может быть только один экземпляр... Два другие находятся у вас.

– Находились. – Вздохнул он. – До вчерашнего пожара и сегодняшнего взрыва, а где они пребывают сейчас можно только гадать. К тому же ей совсем не обязательно их заполучать, Елене вполне достаточно знать, что они уничтожены, что их нет. А хотя бы они и остались! Она ничем не рискует, потому как в данной ситуации её роль пассивна. Теперь она может спокойно сложить руки и ждать отцовского наследства и самое главное, что обвинить её не в чем. При этом положении вещей, без документов, я не могу ничего предпринять. Толку с того, что я начну оспаривать её права, ровно никакого. Не имея на руках завещания я даже не рискну этого сделать.

Ничего не попишешь и надо с этим согласиться, что мама с дочкой обстряпали это дело просто и гениально. Умные бабенки, расчетливые, ничего не скажешь! Так разработали план устранения своего взбрыкнувшего папаши, что комар носа не подточит, да ещё при этом изящно подставили вашего Скворцова! Такую хитрую заплели интригу, что Агата Кристи им и в подметки не годится. А впрочем все это только наши домыслы и предположения. Вполне возможно, что они тут не причем...Хотя Ленкина непонятная поездка в Княжеск заставляет...

– Что вас заставляет её поездка в Княжеск? – Живо заинтересовался я.

– Да нет, ничего особенного... Просто это мои неясные ощущуения...Надо ещё раз все хорошенько продумать...Если что – то прорежется, то я вам немедленно позвоню.

Попробуйте, господа капитаны, может быть у вас, что-нибудь получится. Если вдруг во мне появится необходимость, то я всегда к вашим услугам. Надеюсь, нет нужды говорить, что моя безопасность зависит от вашей порядочности? Дайте мне ваш телефон и запишите мой сотовый. Не смею вас больше задерживать.

Попрощаясь со старым нотариусом, мы узнали у него адрес Елены Дмитриевны и вышли в тамбур. Из сортира доносилось горестное мычание тоскующего буйвола. Приоткрыв туда дверь я был прямо таки очарован открывшимся передо мной зрелищем.

Словно горный орел на архара, в затяжном броске, охранник пикировал на унитаз. Заломленные крылья гордой птицы были стянуты скотчем и привязаны к толстой канализационной трубе. А чтобы он не чирикал, Макс обмотал скотчем его клюв и иже с ним лысый череп, который в свою очередь надежно прикрепил к унитазу.

Освободив страдальца и настоятельно попросив его не поднимать волны мы вышли в коридор и устроили короткое совещание в отношении нашей дальнейшей деятельности.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Елена Дмитриевна Батурова, вместе с матушкой, Марией Николаевной и муженьком, Синельниковым Станиславом Александровичем, проживала в маленьком двухэтажном домишке в центре города. Их покой охраняла неприменная чугунная ограда и тяжелые, массивные ворота. После долгих и утомительных переговоров с великолепной Марией Николаевной, нам все же удалось переступить порог этого сытого царства довольства и благополучия.

Проводив нас в гостинную подозрительная женщина приставила к нам черного дога и пообещала через минуту явиться вместе с дочерью. С интервалом в пять секунд за ней следом выскользнул Ухов.

– Встретился бы ты мне в другом месте и в другое время, я бы из тебя люля – кебаб сделал! – С ненавистью глядя в кровожадные глаза зверюги мечтательно сообщил я. – От тебя бы один твой крысиный хвост остался.

– А от тебя бы вообще ничего не осталось. – В тон мне пообещала резкая высокая брюнетка невесть как появившаяся сзади меня. – Говорите, кто вы такие, что вам от меня нужно и поскорее убирайтесь прочь.

– Батюшки! – Словно черт из табакерки выпрыгнул из-за её спины Ухов. Да это же никто иная как сама Елена Дмитриевна! Полковница под подполковником Синельниковым! Зачем же вы так гостей встречаете?

– Только так! Особенно если гости мне неприятны. Говорите, в чем дело и немедленно убирайся, или я натравлю на вас Кинга.

– А вот это уж совсем ни в какие рамки не лезет. – Укоризненно покачал я головой. – А между тем, у нас к вам, госпожа Батурова, разговор долгий и содержательный.

– И о чем это вы собираетесь со мной говорить? – Дернула ноздрей Батурова.

– Да о чем хотите, хоть о парижских модах, хоть об испанской инквизиции, а можно и о вашем отце, Дмитрии Ивановиче Батурове.

– Я с вами разговаривать не желаю. – Поставила точку крутая баба. Убирайтесь к свиньям собачьим и чтобы я вас больше не видела.

– Как же так, милая Катенька, ещё не начав беседы вы нас прогоняете. Обиженно протянул я. – Никуда мы отсюда не уйдем...

– Кинг, взять их! – Не давая мне закончить фразы резко приказала она псу. Пес, существо безмоглое. Порвать человека ему, что косточку погрызть. В два прискока преодалев всю комнату он прыгнул мне на грудь и я понял, что секундой позже мое окровавленное тело будет корчится в предсмертных конвульсиях.

Ухов выстрелил очень удачно, а главное вовремя. Пес упал на меня уже с простреленной головой и мертвым оскалом. Его кровавые слюни ещё долго стекали мне за шиворот, потому что мой шок продолжался не меньше минуты.

– Что вы наделали?! – Первой не выдержала, заверещала хозяйка. – Вы убили моего любимого пса! Я подам на вас в суд! Я обо всем расскажу мужу. Убили Конга! А-а!

– Не визжи, если не хочешь лечь рядом с ним. – Сбрасывая собачий труп на ковер мрачно предупредил Ухов. – Мамку твою я выключил, а мужиком своим ты нас не стращай, нам прекрасно известно, что он сегодня дежурит на каланче, а значит и помощи тебе ждать неоткуда. На соседей тоже не надейся, стены у тебя капитальные, ни твоего визга, ни моего выстрела они не услышат. Так что, девушка, выбирайте одно из двух, либо ты рассказываешь нам всю правду, либо мы отправляем тебя в вечное и увлекательное путешествие по речушке Стикс. Выбор за тобой. – Приставив ей писто-лет к виску закончил свой содержательный монолог Ухов. – У тебя есть одна минута, госпожа Батурова, используй её по назначению. Время пошло.

– Что именно вы хотите от меня услышать? – Покрывшись потом через секунду спросила она. – О чем я должна вам рассказать?

– Для начала расскажи как ты угробила своего папашу?

– Чего, чего, а подобной глупости я не ожидала услышать даже от вас.

– Теперь услышала. Отвечай!

– Как вам в голову могло такое прийти? Как вы могли подумать, что ради денег я могла пойти на убийство собственного отца?

– А вот об этом ты нам сейчас и поведуешь. – Вдавливая ствол в основание её черепа оскалился Макс. – Для этого, девушка, мы к тебе и пришли.

– Не мерьте меня на свой аршин. Если вы можете решиться на убийство своего родителя, то это ещё не значит, что другие способны на то же самое.

– Ты нам зубы – то не заговаривай, стервочка и на дурака не бери. Достаточно о тебе слышали и мнение свое имеем. – Немного осадил и сбросил обороты Макс. – Скажи ка нам, девушка, где ты была вечером седьмого и в ночь с девятого на десятое марта? Только учти, вранье я чую за версту, одна нотка фальши и я сделаю коктейль, смешаю твои мозги с мозгами твоего пса. Я жду, только не говори, что не помнишь.

– Зачем же, я все прекрасно помню. В среду, седьмого марта День рождения у моей подруги Татьяны Журавлевой. У неё я и провела это время, начиная с семи часов вечера и заканчивая двенадцатью ночи, именно в это время за мной приехал Станислав. Можете проверить, нас там собралось не меньше десяти баб, любая из них подтвердит вам мое присутствие.

Что же касается ночи с девятого на десятое, то здесь у меня никакого алиби нет, потому что я находилась у себя дома и просто напросто спала, а свидетельство родных и близких, насколько я знаю, во внимание не принимается.

– Зачем вы недавно ездили в Княжеск? – Неожиданно вспомнив странные недомолвки старого нотариуса спросил я. – Что вам там понадобилось?

– Что за идиотский вопрос? – Скосив глаза на беспокоющий её пистолет раздраженно спросила она. – Стас ездил к своему школьному товарищу на юбилей и заодно прихватил меня. Что еще? Может быть вас заинтересуют мои более интимные стороны?

– Пока нет, но возможно заинтересуют. – Успокоил я её. – Скажите, как зовут товарища вашего мужа и по какому адресу он проживает?

– Княжеск, улица Гвардейская, дом двенадцать, квартира три. Топорков Юрий Матвеевич. Вам не наскучило тыкать мне в висок эту дурацкую штуку?

– Нет, а будешь плохо себя вести я покажу её в действии. – Любезно пообещал Ухов. – На сколько тянет папашино наследство?

– Не ваше собачье дело. – Огрызнулась Батурова чем вызвала ответную реакцию Макса. Театрально перекинув предохранитель он с новой силой вдавил ствол ей в ухо. – Не надо, идиот! Ты хоть понимаешь, что эта штука иногда стреляет.

– Не иногда, а очень часто, особенно в моих руках. Отвечай, на какую сумму ты, вместе со своей маманей, расчитываете?

– Кроме как на его однокомнатную халупу расчитывать нам не на что. Чуть улыбнувшись Батурова решила держать осаду. – Если вы не верите мне, то узнайте об этом у его нотариуса, Сергея Андреевича Свиньева.

– Того самого, у которого ты вчера вечером вместе с завещанием спалила квартиру, а его самого хотела удушить угарным газом? Ты про него говоришь?

– Господи, да вы совсем сошли с ума! Еще немного и вы обвините меня в Чернобольской катастрофе. Не пора ли вам заканчивать это театрализованное представление и заняться более земными делами? Обещаю вам, что о вашем бандитском нападении в милицию я сообщать не буду, разумеется в том случае если не последует рецидив.

– Этого мы вам обещать не можем. – Весьма огорошил я её. – Однако, сегодня спите спокойно и не торопясь переоформляйте папашину однокомнатную халупу, все же триста тысяч на дороге не валяются. Действуйте, если вам позволяет совесть.

Бесполезное это посещение отразилось на нашем настроении далеко не лучшим образом. Мрачные и злые мы отправились в обратный путь. Все полтора часа, что нам потребовалось на дорогу мы не проронили ни слова и только остановившись возле моего подъезда Макс первым подал голос.

– Приехали! Что скажешь, Иваныч?

– Да ничего. – Хмуро ответил я. – Мрак, полный мрак, как по делу Батурина, так и по делу Соколовской. И в том и в другом случае реально проявились только исполнители, Но кто они такие и где их искать я ума не приложу.

– Исполнителей можно найти через заказчиков, а в деле Батурина черты заказчика просмотриваются хоть и не четко, но просматриваются.

– Ты имеешь ввиду Елену? Наплюй и забудь. Нотариус нам сказал вполне определенно, без серьезных аргументов нам её не расколоть. Пойдем поднимемся, хоть чашку горячего чая выпьешь. Весь день прокрутились, даже про еду забыли. Пойдем.

– Нет, Иваныч, вдруг на твоего тестя нарвусь, он же меня убъет... Не пойду.

– Не может он так быстро вернуться. Старый хрен, он все ещё любуется красотами Петергофа. – Выходя из машины заверил я его. – Пойдем.

– Нет, иди сам. От него всего ожидать можно. Пока, я поехал.

Напрасно Ухов боялся моего сурового тестя. Как я и предполагал, в доме им даже не пахло. На кухне сидела Милка и погрузив ноги в рыжую шерсть Брута старательно вязала свой очередной шедевр, коих в доме собралось великое множество. То ли по незнанию, то ли по неостороности, но она помпезно называла эти картофельные мешки кофтами и навязчиво ими задаривала своих подруг. Подруги пищали и сопротивлялись, но победа всегда оставалась за Милкой. Сраженные ею и шампанским, одураченные бабы легкомысленно уносили с собой эти сюрреалистические поделки, а потом, наказанные своими мужьями за излишнюю доверчивость, месяцами не желали видеть свою а-ля модерн модельершу.

– Опять собачью шерсть переводишь? – Открывая сковородку проворчал я. – Лучше бы мои носки заштопала. Стыд и срам! Во дворе двадцать первый век, а у неё муж голыми пятками сверкает.

– Гончаров, не насилуй свои голосовые связки и перестань брюзжать. Миролюбиво попросила она. – Я и так сегодня для тебя старалась сверх всякой меры. Голубцы со спиртом приготовила, садись и лопай.

– Как это со спиртом? – Принюхиваясь к сковородке разочарованно спросил я. – Чую голубцы, а на спирт и намека не ощущается. Лгунья! Дождешься от тебя спирта!

– Не бухти, открой холодильник и хорошо посмотри.

– То – то же! – Выуживая из дверцы крохотную мензурку удовлетворенно проскрипел я. – Пока вас в строгости держишь, тогда и толк получается...

– Ну и зануда же ты, Гончаров. – Отложив вязание она внимательно посмотрела на меня. – Звонила твоя профурсетка и велела кланяться. Дочка её, Вика, оклемалась и хочет поговорить с тобой о чем – то очень важном. Если сможешь, то приходи завтра утром. Она будет тебя ждать.

– Понятно, спасибо за информацию.

– Не за что, а ты, как я посмотрю, с этой куклы уже на её дочь переключился?

– И какие только глупости иногда приходят в женскую голову! Правдоподобно и естественно возмутился я. – Просто стыдно слушать!

– А ты слушай и ешь, может быть вместе с голубцами, через пищеварительный тракт до тебя, наконец, дойдет...

Звонок в дверь, резкий и неожиданный заставил меня вздрогнуть. Выронив драгоценную мензурку я громко выругался, почем свет зря, проклиная нежданного визитера. Пес повел себя более спокойно и последовательно. Подойдя к двери он втянул кубометр воздух и радостно залаял, словно гусар перед посудомойкой, размахивая своим хвостом как султаном.

Тесть вошел сумрачный и молчаливый. Никак не реагируя на бурный собачий восторг он стянул плащ и забросил шляпу. Не проронив ни слова разулся, заглянул в ванную комнату и уединился там минут на десять. Потом уже розовый, в одних трусах прошлепал на кухню и только там соизволил поздороваться.

– Что случилось, папенька? – Обеспокоенная его необычным поведением поинтересовалась Милка. – Все так плохо?

– Да уж, ничего хорошего я сказать не могу.

– Господи, да не томи ты душу, рассказывай.

– Садись Костя. – Не обращая на дочь внимания кивнул он мне. – Тебе тоже необходимо это послушать, возможно у тебя появятся некоторые соображения и ты отметишь кое – какую похожесть между тем, что ты уже знаешь и тем, что я вам поведую.