Текст книги "Гончаров и Бюро добрых услуг"

Автор книги: Михаил Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

Ну вот, кажется пришли. – Прислонив меня к стене удовлетворенно сообщил он. – Ты здесь постой, на многолюдныю улицу выводить тебя срамно, сразу же менты привяжутся, а нам этого не нужно. Подожди покуда я подгоню машину.

Уже через десять минут я возлежал на заднем сидении и яростно возражал Ухову, который собрался везти меня домой, или, на худой конец, в больницу.

– А вот в больницу я, пожалуй, поеду. – После недолгого размышления согласился я. – Но только в ту, где с отстреленной головой лежит господин Свиньев. В Первую.

К больнице мы подъехали в половине третьего, то есть в то самое время, когда, согласно распорядку там должен царить "мертвый час" и изможденные больные послушно восстанавливают свои силы в царстве Морфея. Ложь и обман, если кто – то и воспользовался гостеприимством этого Бога Сновидений, так это две пары молодых наркоманов. Оккупировав прогретую солнцем скамеечку и уже дойдя но нужной кондиции они привольно тащились на виду у прохожих, совершенно не заботясь о своем добром имени и дурной репутации.

Что же касается больных более зрелого покаления, то вели они себя гораздо скромнее. Предпочтение здесь отдавалось традиционным, дедовским методам, да и компании подбирались строже, по интересом, а главное, по количеству членов.

Разбившись на полевые, мобильные тройки, мужики использовали чахлый кустарник как естественное укрытие и надежную защиту от всевидящего ока медперсонала.

– Приятного аппетита. – Раздвинув прутики Макс дружелюбно поздоровался с мужиками в теплых спортиных костюмах и белых кроссовках.

– Спасибо. – Чуть не подавившись портвейном закашлялся пузатый алкаш с дистрофичными конечностями, из чего я сделал вывод, что он не дружен со своей печенью.

– Чо надо? – Не усмотрев в наших личностях опасности дерзко спросил второй, ещё более высохший товарищ. – Шляются тут всякие, а потом кальсоны пропадают. Сонный час, а они по больнице, как по Бродвею шляются, людям отдыхать мешают! Канали бы вы отсюда, дяди, пока я добрый. А то мигом мужиков свистну и повезут вас на тележке в реанимацию. Чо вылупился? Не понял?!

– Я то понял, а вот тебе ещё объяснять, да объяснять надо. – Приподняв доходягу над землей, добродушный Ухов, на весу натянул ему на нос капюшон и затянув шнурок бережно положил на место. – Видишь, зема, какие неудобства могут получиться если хамишь незнакомому человеку? Впредь разговаривай вежливо, особенно если перед тобой незнакомые люди. Ты меня понял?

– Понял, так бы сразу и сказал. – Освобождаясь от удавки покрутил шеей мужичок. – Ты с нами по человечески и мы с тобой так же. Какие проблемы, говори, поможем.

– Умный ты дядя, как я погляжу. – Оскалился Макс присаживаясь на корточки. – Иметь с такими дело, одна приятность. Вчера к вам был доставлен угоревший и раненный в голову нотариус Свиньев. Скажи ка мне, болезный, куда его поселили? Ты случаем не в курсе?

– Дык как же не в курсе? – Окинув своих собутыльников упреждающим взглядом задумчиво протянул дистрофик. – Очень даже в курсе. Сергея Андреевича неподалеку от моей полаты поселили. Тоже в токсикологию. Траванулся, значит он, угарным газом траванулся. А насчет того, что ему черепушку продырявили я не знаю... Нет, намотан у него на макушке какая то тряпочка, но так, больше для смеха. При ранении в голову таких перевязок не делают...

– Ладно, ладно, я все понял. – Теряя терпение от долгих и занудных рассуждений оборвал его Макс. – Давай ближе к теме, а то от тебя уши стынут. В каком корпусе он лежит? Этаж и номер палаты.

– Да ради Бога. – Обиделся алкашик. – Третий корпус, второй этаж, седьмая палата. Попробуйте зайдите, только я не советую.

– Это почему же. – Заинтересовался Ухов.

– Потому что без моей консультации вам там делать нечего.

– Так давай свою консультацию и поскорее.

– Консультация вещь полезная, а в некоторых случаях просто необходимая. – Вновь пустился в свои неторопливые рассуждения дистрофик. Без консультации никуда не денешся. Вот к примеру, пошел на консультацию к нотариусу – плати, пошел к адвокату – плати. К участковой врачихе насчет геморроя посоветоваться, и опять плати! А как же, без квалифицированной консультации никак не обойтись. Вот и у вас проблема... Коля, достань ка ещё бутылочку...

– Ты чо, Петрович, какую бутылочку? Все кончилось...

– Неужели кончилось! – Ужасно изумился Петрович. – Это ж надо! Вот видите, господа хорошие, у нас тоже проблема, портвешок кончился! А без портвешка, какая же консультация получится? Неквалифицированная! Не консультация, а чистая болтовня. А к этому вопросу нужно подходить со все ответственностью, я бы...

– Еще одно слово и я тебе врежу серьезно. – Бросая на круг полтинник не выдежал Ухов. – Говори, не тяни кота ниже хвоста.

– Люблю понятливых мужиков. – Передавая деньги товарищу ощерился дистрофик. – За любимой бормотухой, лети, Коля, мухой. А вам, мужики, я отвечу коротко и понятно. Со вчерашнего вечера, часов с десяти возле палаты Сергея Андреевича торчит вышибала – охранник. Прикидываете? Без моего предупреждения, вы бы имели бледный вид и танцующую походку.

– Тебя это не касается. – Сурово отозвался Ухов. – Расскажи, как расположена палата, кто лежит рядом с ним, где трется охранник и чем он вооружен?

– Палата двухместная, но лежит он там один. Козел, один пользуется холодильником, телевизором и сортиром. Охранник вооружен дубиной, есть ли у него ствол, я не знаю. Сегодня утром, перед обходом, я случайно заглянул к ним в дверь. Охранник сидел в тамбуре перед открытой палатой и у него из под мышки торчала кобура, а вот какая она, пустая или полная, я не понял. Свиньев спал на левой кровати, а правая койка была свободна. Раньше там тоже лежал ветеран войны, старик Карпенко, но вчера вечером, после того как привезли нотариуса, его перевели в другую палату. Больше я ничего не разглядел, потому что в это время Трезорка задницей почуял мое присутствие и резко обернулся. Увидев меня он вскочил и схватился за дубинку, а она у него длинная. Я захлопнул перед ним дверь и упрыгал в свою палату.

Я так разволновался, что поднялось давление и я даже не доел вареники, хотя...

– Заткнись, или я тебя убью! – Заранее предупреждая словесную лавину взмолился Ухов. – Можно ли попасть в его палату через окно?

– Можно, если ты птичка и тебя на лету не подстрелит дебил с дубиной. Я сказал все. Больше мне добавить нечего, а теперь ступайте, не мешайте больным людям поправлять свое здоровье.

Оставив машину мы пешим ходом добрались до третьего корпуса и молча закурили, прикидывая как бы половчее достать охраняемого Свиньева. Высадив по две сигареты мы так же молча, не сговариваясь, подошли к двум каталкам, что стояли на крыльце в ожидании своих пассажиров. Критически осмотрев каждую из них и не проронив ни слова, закурили по третьей.

– Какую берем? – Первым нарушил молчание Ухов.

– Левую.

– Почему?

– На правой кривое колесо. Трясти будет.

– Понял. Заметано.

– Надо одеяло, подушку и капельницу.

– Будет.

– Вперед.

– Жди. Раскровяни бинт и жди.

Вернулся он минут через пятнадцать, в тесном белом халате и со всем необходимым реквизитом. Затащив каталку на второй этаж он заткнул её под лестницу и велел мне ложиться. Без долгих уговоров, прямо в ботинках я завалился на серую простынку, которую он услужливо мне подстелил.

– Крови маловато. – Критически осмотрел он повязку и неожиданно резко её дернул.

– Идиот! – Взвыл я от боли. – Ты мне за все ответишь!

– Замолчи, а то будет ещё больнее. – Заржал он деловито накрывая меня простынью и поправляя подушку. – Отлично выглядешь.

– В гроб краше кладут. – Тоскливо простонал я. – Поторопмсь, клистирная трубка.

– Будешь оскорблять – я опять дерну за бинтик. – Прилаживая штатив для капельницы пообещал он. – Дерну за бинтик и тогда, Иваныч, тебя без всякого камуфляжа можно будет везти в операционную. Хочешь?

– Заткнись, садист! Мерин, а где ты взял пузырь с раствором и что это за лекарство? – Наблюдая как он воодружает надо мной флакон с какой – то желтой жидкостью справедливо поинтересовался я. – Кто тебе его дал?

– Никто не давал. Вместе со стойкой я увел его от дверей какой – то палаты. Какая там моча налита, из под какой коровки, сам хрен не разберет, то ли по латыни написано, то ли провизорша была под газом, какая тебе разница, давай руку!

– Это ещё зачем? – Почуяв недоброе осторожно спросил я. – Зачем тебе моя рука?

– Как это зачем? – Возмутился полудурок. – А куда я по твоему буду втыкать иголку? Себе в задницу что ли? Молчи и работай кистью. – Ущемив своей клешней мою руку повыше локтя пританцовывал он. – Вена у тебя слабая.

– Голова у тебя слабая! – Заорал я выбивая у него иглу.

– Ну вот, все испортил. – Разочарованно прогудел он. – Как теперь шланг воткну? Не будет же он болтаться в воздухе...

– Засунь его себе в ноздрю. – Посоветовал я так и не разобрав, то ли Ухов говорил серьезно, то ли это очередная порция его черного юмора. Хватит пороть ерунду, пора делом заняться.

– Слушаюсь, начальник. – Наконец-то не выдержал, загоготал он. Поехали, но только конец трубки ты все – таки спрячь.

Миновав лестничную площадку мы выехали в широкий безлюдный коридор с белым потолком и матовыми плафонами. По сторонам мелькнуло не меньше десятка дверей прежде чем каталка замедлила ход и остановилась возле седьмой палаты, куда громко и требовательно затарабанил мой заботливый медбрат.

– Чего надо? – Просовываясь в дверную щель спросила лысая голова охранника.

– Открывай, мотал я твою душу! – Проявляя признаки крайнего нетерпенья злобно прошипел Ухов. – Не видишь, что ли, козлинная твоя рожа, тяжелого я привез...

– А мне до тети Клавы, тяжелого ты там привез или легкого, дергай отсюда вместе с ним пока я не положил тебя рядом.

– Да ты человек или кусок ослинного дерьма? После операции он, травма черепа.Попробовал вразумить его Ухов. – Живо пропусти, ему покой нужен.

– Нельзя сюда. У моего пациента тоже травма черепа и ему тоже нужен покой.

– Главврач велел везти в седьмую палату. Куда ж я его дену?

– А куда хочешь. – Цинично заявил кретин. – Хоть в морг, а хоть и прямо на кладбище. Мне до этого нет никакого дела.

– Ну это ты зря. – Защемив лысый шар между дверью и косяком пожурил его Макс.Никогда не желай ближнему своему смерти, тогда и ближний не возжелает твоей.

– Отпусти, больно! – Прохрипела лысина на глазах меняя цвет, из телесного преввращаясь в свекольный. – Отпусти или я стреляю.

– А вот этого не надо. – Стискивая хрипящий кадык и полностью перекрывая кислород укоризненно заметил Максимилиан. – Нехорошо это. Нельзя детям играть с оружием. Дай ка его сюда. Не переживай, как только подрастешь я тебе его верну.

– Леонид, что там у тебя происходит? – Неожиданно раздался тревожный старческий голос из глубины палаты. – Кто там рвется? Что за скандал?

– Все нормально, больной Свиньев. – Вместо Леонида ответил Макс. Просто главный врач велел подселить к вам пострадавшего во время взрыва нотариальной конторы а ваш Леонид этого не хочет. Что делать?

– Он правильно поступает. Убирайтесь отсюда. – Последовал ответ после которого наступила пауза. – Хотя подождите, давайте вашего пострадавшего сюда.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Зашвырнув полусдохшего Леонида в сортир, Макс элегантно подкатил мою карету к вакантной койке, помог приподняться и бережно уложил в постель. После чего извинился и вышел в прихожую.

Постанывая, да поохивая я страдающим оком оглядел палату. Не найдя ничего примечательного я обратил свой взор на соседа. Сухонький седой старикашка лежал на спине и испытующе смотрел на меня остренькими водянистыми глазками. Только врожденная осторожность и приобретенная боязнь мешала ему тут же засыпать меня кучей вопросов. Видимые невооруженным глазом они, прямо таки, болтались на его языке.

– Кошмар, это ужасно! – Подзадоривая его любопытство тяжко выдохнул я в потолок. – Такое я буду помнить всю жизнь. Кошмар!

– Что кошмар, что ужасно? – Зубами вцепился он в протянутый мной палец. – Что за нотариальная контора там вас взорвалась?

– Нотариальная контора "Право". – Не забывая постанывать нехотя ответил я. – Какой – то маразматик подбросил туда бомбу. Нашел кого взрывать...

– Ну да, ну да... – Прикусив губу нервно заерзал Свиньев. – А ты, братец, случаем не знаешь куда именно, в какую комнату была подложена бомба?

– Конечно знаю, и хватит валять дурака. – Усаживаясь на кровати усмехнулся я.Бомбочка, дорогой Сергей Андреевич, была подброшена в вашу комнату именно в ваш шкаф. Ее вам презентовал двадцатилетний высокий шатен в непомерно больших лаптях. Вам о чем – нибудь это говорит? У вас на примете есть похожий типус?

– Подождите...Я ничего не понимаю... – Побледнев от страха нотариус заверещал. – Леонид! Леня, на помощь! Леонид!!!

– Я за него буду. Заткнись, старый пень. – Вваливаясь в палату и убавляя громкость оскалился Ухов. – Что случилось, дедуля? Крыша от страха прохудилась, или мы в штанишки накакали? Не боись, дедок, никто тебя убивать не собирается. Как говорится, все тут свои собрались, все путем будет.

– Где Леонид? Пусть он немедленно зайдет. – Немного успокоившись потребовал он.

– Не может он сейчас зайти. – Смущенно улыбнулся Макс. – До ветра он вышел.

– Вы лжете, туалет в тамбуре. – С новой силой взбрыкнул старик. – Я требыю объяснений! Я требую главного врача Столярова!

– А может быть тебе ещё Тони Блэра пригласить, вместе с госпожой Олбрайт? – Погладив его по пушистому седому хохолку ехидно спросил Ухов. Не надо, Сергей Андреевич, не брыкайся, лычше давай ка спокойно побеседуем. Мне кажется, что ты в этом заинтересован не меньше нас. Как и у нас у тебя возникли определенные проблемы и совсем не исключено, что они одни и те же.

– Предположим, что так. – Пожевав бескровные губы кивнул он. – Можно и побеседовать, но сначала я должен узнать кто вы такие, откуда взялись и что вам нужно?

– Это разумный вопрос и выполнимое желание. – Опережая Ухова согласился я. – Мы бывшие работники органов, а сейчас работаем частным порядком. В меру сил помогаем попавшим в беду гражданам. Один из наших сограждан, некто Александр Скворцов, а точнее его отец, Михаил Александрович, попал именно в такую беду. Его обвиняют в убйстве не безызвестного вам, Дмитрия Ивановича Батурова. Надеюсь, вы не станете отрицать знакомства с этим господином?

– Не стану. – Подумав ответил Нотатариус. – С Димой я знаком давно. Когда он переехал в ваш город, то на правах товарища воспользовался нашей конторой, а лично меня попросил принять непосредственное участие в его финансовых делах. Но почему вы решили, что этому вашему Скворцову нужно помочь и тем более просите моего содействия? Он же убил человека, к тому же моего доброго товарища? Нет! Никогда. У меня на это счет свои, давно выработанные и твердые понятия. Око эа око. Преступник должен нести наказание абсолютно адекватное его деянию. Вот так! Не больше и не меньше. Если вы со мною не согласны и поддерживаете уродливый мораторий на запрещение смертной казни, то говорить нам с вами не о чем.

– Нет, нет, мы полностью с вами согласны. – Поспешил успокоить его Ухов. – Полностью солидарны если смертная казнь назначается преступнуку, вина которого доказана и нет вызывает сомнений. Но тут – то вся свинья и зарыта. Простите, господин Свиньев, вас это не касается.

– Ничего страшного, к таким остротам я давно привык. Только не Свиньев, а Свиньёв, это вам на будущее. Продолжайте.

– Ну да, тут вся свинья и зарыта. – Со вкусом повторил Ухов. – Я имею ввиду, что мы никогда не можем быть абсолютно уверены в виновности того или другого человека, а тем более если он сам вину свою отрицает.

– А что же ему остается делать? – Брезгливо поморщился Свиньев. – Во всем сознаться и радостно бежать на эшафот? Бред сивой кобылы! Не хотят они эшафота, потому – то врут и изворачиваются. Кстати сказать, по моим сведениям, ваш подопечный вины своей не отрицает и даже в некотором роде её признает, правда со ссылкой на потерю памяти. Что вы на это скажите?

– Скажу, что вы плохо осведомлены. – вяло огрызнулся Ухов. – Хорошо бы знать, из чьих уст вы получаете информацию.

– Какая вам разница? Есть у меня в ваших органах свои знакомые, но афишировать их имена я не собираюсь. Но вы не ответили, почему вы так уверены в невиновности Михаила Скворцова? Если это пустые словеса, то не утруждайте себя понапрасну.

– Мы вообще не будем себя утруждать утомительным разговором с вами. Предпринял я рискованную атаку с тыла. – Вы не хуже нас понимаете, что незачем было одному нищему старику, учителю – пенсионеру убивать другого нищего старика? Знаете, и более того, у вас на этот счет уже созрела определенная версия. Почему вы не хотите поделиться ею с нами?

– А почему бы вам не поделиться вашими наблюдениями и умозаключениями со мной? Может быть тогда вы найдете во мне союзника...

– Извольте. – Подумав согласился я. – Следует с самого начала сказать о том, что параллельно этому делу мы занимаемся другим преступлением и на первый взгляд они не имеюют между собой ничего общего. Но это только на первый взгляд. На самом же деле и в том и в другом случае фигурируют одно и то же лицо, уже знакомый нам юноша с непомерно большой ступней. Тот самый, который сегодня утром взорвал вашу контору. По нашим предположениям, которые имеют веские основания, он совместно с некой девицей подпоил Михаила Скворцова клофелином, а затем притащил в квартиру Дмитрия Батурина. Там он убил хозяина и оставил невменяемого старика рядом с трупом. В этом эпизоде парень был одет в штатское, в бежевое кашемировое пальто и белый свитер с высоким горлом.

В другом случае, уже выступая как вымогатель и убийца, он одевает милицейскую форму. Ворвавшись в квартиру Соколовских вместе со своим подельником они представляются капитаном Хомичем и лейтенантом Гриценко. Следует отметить, что у лейтенанта Игоря Гриценко был сильнейший насморк, большие прозрачные уши и накладные усики, а обувь он носил чуть ли не сорок восьмого размера. До нас дошли сведения, что капитан Хомич убит, но у Игоря Гриценко остался ещё один подельник, тоже молодой парень по кличке Дормидонт с гориллоподобной рожей и глубокими залысинами. Я не думаю, что встреча с ним принесла бы вам радость.

– Все это любопытно, но отнюдь не снимает вины со Скворцова. Как это не печально, как бы вы не старались, как бы не тужились, но на всей этой собачьей требухе алиби ему не построить.

– Согласен, но вы меня не дослушали. Есть одна маленькая деталька, которая заставила меня серьезно усомниться в виновности Скворцова. На третьи сутки после убийства Батурова, а точнее десятого марта в два тридцать ночи, я тайно посетил квартиру и обнаружил одну любопытную несуразность. Дело в том, что его чемоданчик с документами здорово потрепали и потрепали буквально за полчаса до моего появления. Спрашивается, кто? Убийца Скворцов? Но его уволокли менты утром восьмого марта и он просто физически не мог этого сделать. Тогда кто?

– Ответ прост, это сделали менты.

– Абсурд, что им мешало осмотреть чемоданчик утром восьмого? Что им мешало забрать его вообще? Предположим, что все таки – это сотворили они, тогда ответьте, почему они не сорвали свою печать и не вошли в дверь, а воспользовались окнами?

– Окнами? – Удивился Свиньев. – Каким образом?

– Ложной телеграммой они вызвали соседку в Минск и воспользовавшись её отсутствием через её кухонное окно залезли на кухню Батурова.

– И вы, конечно, проникли туда тем же самым путем?

– Не имеет значения. Кстати, телеграмма отправлена из вашего, пятнадцатого отделения связи, в пятнадцать часов восьмого марта. Это вам о чем-то говорит?

– К сожалению, нет, но ваша информация заставляет задуматься. В некотором роде она подтвердила те неясные подозрения, что возникли вчера после покушения. А если ко всему прочему сюда добавить взрыв в моем офисе, то картинка получается мрачноватая и навешивать всю эту цепочку преступлений на шею старого учителя удел крутого опера, но мне он глубоко претит.

– Сергей Анатольевич, извините за нескромный вопрос, но каким образом вы узнали о смерти Батурова?

– Вчера, двенадцатого марта, часов в десять утра мне позвонила его дочь, Елена и довольно таки цинично, не стесняясь в выражениях сообщила, что только что привезла домой гроб с телом отца.

После того как я немного пришел в себя она излишне трагичным голосом пригласила, именно пригласила меня на похороны, которые состоялись в двенадцать часов.

О том, что он умер не своей смертью я узнал уже на кладбище. Вернувшись на работу я сразу же позвонил своим друзьям. От них узнал подробности убийства и имя преступника. Вплоть до вчерашнего покушения на меня, равно как и пожара устроенного преступником в моей квартире, у меня не возникло и тени сомнений в том, что Диму по пьянке убил его сосед собутыльник. Вчерашнее происшествие заставило меня взглянуть на вещи под другим углом зрения, а сегодняшний взрыв в офисе только укрепил мои сомнения.

– Сергей Андреевич, не могли бы вы говорить поконкретней? – Обаятельно оскалив пасть спросил Ухов. – А то все недомолвки, да намеки...

– Молодой человек, вы заблуждаетесь. Нет никаких недомолвок и тем паче намеков. – Сухо возразил старик. – Просто я сообщаю вам то, что считаю нужным, а в остальном, извините, это профессиональная тайна поверенного и я...

– И вы эту профессиональную тайну благополучно прокакали. – Понимающе закончил Ухов. – Теперь, старик, колись. В чем заключалась эта тайна.

– Вы много себе позволяете...

– Ровно столько сколько требует того ситуация. И вообще, Сергей Андреевич, нам с вами ссориться не имеет никакого смысла. Только сообща, как говорится, рука об руку мы можем достичь результата и докопаться до истины. Если, конечно, она вам нужна и вы хотите наказать настоящего убийцу вашего товарища. Вы не согласны?

– Согласен, но сначала представьтесь и покажите мне ваши документы. Откидываясь на подушку потребовал Свиньев.

– С превеликим нашим удовольствием. – Вытянув от усердия нижнюю губу Макс сунул ему в нос красное удостоверение. – От нас вам с кисточкой. Я отставной капитан Ухов, а этот господин мой мозговой центр и наставник, Константин Иванович Гончаров. Тоже капитан в отставке. Прошу нас любить и жаловать.

– Попробую. – Возвращая удостоверение улыбнулся нотариус. – Попробую полюбить. А что вас конкрктно интересует?

– Во – первых, скажите, вы запомнили нападавшего на вас человека?

– Нет, я вообще его не видел. Вернувшись с работы я поднялся к себе на второй этаж и ничего не подозревая открыл обе двери, сперва внешнюю металлическую, а за ней и внутреннюю. Одной ногой я уже заступил в прихожую, когда мне в спину кто – то сильно и резко толкнул. Толчок был настолько силен, что я отлетел к противоположенной стене, ударился о неё лбом и на секунду потеряв сознание сполз на пол. Когда я очнулся, то первое и последнее, что я заметил, так это поднятую руку преступника с зажатым в ней пистолетом. Удар рукояткой вновь лишил меня сознания, но на этот раз надолго.

Когда я очнулся во второй раз, вся квартира горела. Задыхаясь я пополз к двери с тем, чтобы позвать на помощь, но судя по рассказу Нины, моей соседки, отворить дверь мне не удалось. По настоящему я пришел в себя только в больнице, через пару часов после покушения. Проанализировав произошедшее и сопоставив его со смертью Димы, я пришел к выводу, что это звенья одной цепочки и на тривиальное ограбление расчитывать не приходится. Именно поэтому я заказал охранника, который, к сожалению, доверия не оправдал. Ну да к делу это не относится. Сегодня утром пришла Нина и подтвердила мои наихудшие подозрения. Преступник действовал целенаправленно и объектом его внимания был мой рабочий кабинет. Он выгорел полностью, как и секретер с хранящимися в нем документами.

– В нем были документы касающиеся Дмитрия Ивановича Батурова?

– На тридцать процентов весь мой домашний ахив состоял из бумаг Димы.

– Отлично, Сергей Андреевич. – Похлопал его по плечу Ухов. – А теперь вам остается рассказать какой характер носили эти документы.

– Деловой. – Брезгливо стряхивая его руку ответил нотариус. Отставной капитан, я не выношу развязности. Это были деловые бумаги. На наследование, на его право собственности, несколько завещаний. В общем их утеря внесет во многие головы полнейшую сумятицу и неразбериху и ещё неизвестно чем все это кончится.

– Какая к черту собственность? – Озадаченно посмотрел я на Свиньева. Какие завещания? У него же ничего кроме однокомнатной "хрущевки" не было...

– А вот тут – то, господин Гончаров, вы здорово ошибаетесь. Внимательно посмотрев на меня улыбнулся поверенный. – Было, а точнее сказать, есть, только непонятно кому все это теперь достанется. Не следовало мне этого вам говорить, но что ж, надеюсь на вашу порядочность.

– Во – во. Это вы правы, порядочности нам не занимать. – С энтузиазмом поддержал его Макс. – Тем более, что не сегодня завтра вся ваша тайна станет достоянием гласности и вы будете выглядеть круглым дураком.

– Наверное вы правы. – Стиснув лоб болезненно согласился он. – Кроме однокомнатной "хрущевка", о которой вы только что вспоминали, Дима имел десяток трехкомнатные квартир в Москве, причем половину из них, наиболее престижных, в центре, на бульваре Гоголя. Это вас удивляет? А я ведь только начал.

В Ленинграде на Московском проспекте Батуров выкупил целиком подъезд пятиэтажного жилого дома, который выгодно сдавал квартирантам. Там же он сдавал в аренду "БАДМИ", бывший танцевальный зал, который он реставрировал и переделал в ресторанчик, ну и здесь, в нашем городе, он владел тремя внушительными помещениями. В одном из них, кстати сказать, вы были.

– Вы имеете ввиду нотариальную контору "Право"? – Ошарашенный его сенсационным сообщением довольно глупо спросил я.

– И не только "Право". Контора "Независимых адвокатов" тоже принадлежала ему.

– Погодите, я ничего не понимаю. – Вконец сбитый с толку взмолился я. – Если он был миллионером, то почему жил так бедно, а если жил бедно, то как стал миллионером? Он, что же просто копил деньги и складывал их в чулок?

– Сложный вопрос. – Вытаскивая сигарету усмехнулся нотариус. – Так просто не него не ответишь. Это ведь целая жизнь человека и надо его хорошо знать, чтобы как – то понять его действия и образ жизни. О его прошлом я сам знаю немного, а пятнадцать лет назад, когда мы подружились? его характер давным давно был сформирован и он ни в чьей корректировке не нуждался.

Двадцать лет тому назад мы встретились с ним на Севере. Он был директором крупного горно-обогатительного комбината на котором трудилось больше пяти тысяч человек. В их числе был и я, скромный чиновник из юридического отдела. Жили ещё по советски не думая о завтрашнем дне. Денег больших не получали, но свои полторы тысячи в месяц имели, а рабочие и того больше.

Дима был переведен на Север по велению министерства, а я приехал по собственному желанию. А точнее просто скрываясь от себя, похоронив жену я просто физически не мог оставать в той квартире, в том городе, где все напоминало о ней. Потому – то и выбрал Север.

Приехал я без всякого вызова и приглашения, просто потому что там работал один мой знакомый. На мое счастье, юридическая служба комбината была недоукомплектована и уже на следующий день я приступил к работе.

Почему мы сдружились? Это до сей поры остается для меня загадкой. Казалось бы между нами нет ничего общего, разные запросы, разный уровень материального благосостояния... Он занимал шикарный кабинет на втором этаже откуда запросто разговаривал с министрами, а я сидел в обшарпанной конуре пятого этажа и любой работяга мог послать меня к чертовой матери.

Жилищные условия, как и сам быт тоже разительно отличался. Дима жил с женой и десятилетней дочкою Ленкой в пятикомнатной квартире европейского стандарта, а я в общежитии, в малюсенькой комнатке "больше двух не собираться". По ночам у меня с одной стороны скандалила молодая пара, а с другой гостеприимный шахтер Лунько пил со своими друзьями водку, пел революционные песни, развлекался с поселковыми девками и ночами слушал Аллу Пугачеву. После этого я её возненавидел, но к делу это не относится.

В общем как вы понимаете, со своим начальником, Дмитрием Ивановичем Батуровым, я виделся редко, не чаще одного раза в неделю во время общих планерок. Но я, как и многие другие, частых встреч с ним не искал, потому как даже с инженерно – техническими – работниками он разговаривал грубо и вызывающе, что уж тут говорить о подчиненных вроде меня. Под его горячую руку можно было не только лишиться премии, но и запросто схлопотать по шее. Рука у него была сухонькая, но бил он больно и матерился при этом нещадно.

Любили его или нет? Сложно сказать. Блатные и зеки его уважали, говорили, что действует он круто, но по справедливости, а какая тут может быть справедливость, когда человек от которого ты зависим, на глазах у твоих друзей и подруг начинает прилюдно, в столовой, пороть тебя солдатским ремнем. Какое тут может быть уважение, какая любовь? Скорее страх и больше ничего. Страх быть выгнанным с высокооплачиваемой работы.

Сблизила нас любовь к рыбной ловле. А произошло это благодаря его величеству, случаю. Я – то, как и большинство мужиков, рыбачил недалеко от поселка, а вот Дима любил отъехать подальше, или больше того, улететь вертолетом в места нетронутые и первозданные. Там рыбка водилась не чета поселковой. Там и форель пожирней и хариус покрупней, а то и таймень килограммов на двадцать попадался.

Но мне об этом можно было только мечтать, в вертолет меня не приглашали, впрочем как и в директорскую машину. Оттого-то и рыбалил я в трех километрах от своего общежития. Не то что у Батурова, но все таки рыбку добывал приличную, потому что нашел я себе озерцо неприметное, от дороги подальше и никому про него не говорил. Не потому что я скуп и жаден, просто психология у нас у рыбаков такая. Я лучше тебе весь улов отдам, все до последнего хвоста, а только места своего сокровенного ни в жизнь не выдам.

Вот и в то воскресенье, с утра пораньше пришел я в свой "заповедник", забросил закидушки, разложил удочки, спининг и занялся костром. Любил я по холодку горячий чаем кишки погреть. Только запалил костерок, как зазвенели колокольчики сразу на двух закидушках. Какое уж тут чаепитие! Бросился я леску вытягивать. Чувствую рыбина приличная зацепилась, килограмма на три зверюга, а второй – то колокольчик тоже звинит заливается, ну хоть ты разорвись. Что делать?

– Надо было обе лески и вытягивать. – Авторитетно, как заядлый рыболов, заявил Макс. – Чего тут думать, обе тянуть надо...