Текст книги "Гончаров и Бюро добрых услуг"

Автор книги: Михаил Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

– Нет. – Нахмурилась Виктория. – Просто когда меня везли к этому, как вы говорите, Пузырю, они уже знали, что убьют и поэтому говорили между собой так, словно меня уже не существует. То есть в выражениях не стеснялись.

– Да, это наше упущение, нужно было сразу тебя опросить, да только ведь ты едва подавала признаки жизни. Так какими сведениями ты располагаешь?

– Когда мать с отчимом уехали, а дед захрапел, я около получаса бесцельно слонялась по комнате. Телевизора там не было, книжек не было, а во двор я выйти боялась, потому что там бегала здоровенная овчарка. От скуки я прилегла на диван и незаметно уснула.

Не знаю сколько проспала. Проснулась от того, что два страшных мужика в натянутых на глаза шапочках вытаскивают меня из комнаты. Я заорала и сильно укусила одного из них за палец. За это они стукнули меня по голове. От моего крика проснулся дед и бросился мне на выручку. Они его тоже капитально шибанули. Потом они его в погреб сбросили. А мне связали руки, ноги, залепили скотчем рот и под руки вывели из дома. Там ещё раз ударили и бросили в машину.

Я сразу догадалась, что эти самые мужики вчера приходили к нам домой и вымогали у матери деньги. Когда мы отъехали от дедовской домика они стащили свои колпаки и я поняла, что не ошиблась. Это были капитан Хомич и старший лейтенант Гриценко, только сегодня они оба были в штатском. Взади, вместе со мной развалился Хомич, а в переди находился Гриценко. Рядом с ним, за рулем сидел третий, о котором я ничего не слышала.

– Ну, что, товарищ капитан? – Как мы только отъехали весело спросил Гриценко. – Значит катим к Пузырю? Там её сгрузим?

– Да, там и сгрузим, там и закопаем. – Одевая темные очки раздраженно подтвердил Хомич. – Завязывай называть меня мусором! И кончай лыбиться!

– Извини, волчара, по привычке...

– И волчарой не называй, не дорос еще. Поотшибу тебе рога...

– Все нормальлно, Андрей Степанович, все путем будет. Не надо нервничать.

– Заткни крикушку, ментеныш, не нравится мне все это. С наскока не проканало, надо откат делать, а мы во второй раз лезем! Зря я вас послушался, задницей чую, опять меня Хозяин на постой ждет. Линять бы нам надо...

– Слинять всегда успеем.

– Много ты знаешь. В том – то и весь фокус, что линять надо вовремя. Чуть опоздал, клювом прощелкал и ты уже не вольный гражданин свободной России.

– Что – то ты, Андрей Степанович, совсем плохой стал. Ноешь, плачешься...Ты сам подумай, все равно нам этих Соколовских убирать надо, сам же говорил. Так вот мы и едем их мочить. Но при этом мы ещё заберем у них две штуки баксов. И нам приятно и им они больше не потребуются. А если баксы тебе не нужны, то мы с Дормидонтом можем поделить их на двоих.

– И на эти бабки, дорогой племяш, я устрою твои похороны. – Мрачно заключил дядя. – Ладно, Игорек, будем считать, что ты опять меня уговорил, но сучонку я хочу завалить прямо сейчас. Так мне будет спокойнее. Останови где-нибудь, где лес погуще, да снег побольше, там я её и положу. – Вытащив пистолет он клацнул затвором и поднес его к моему горлу. – Сейчас, детка, я решу все твои проблемы и ты забудешься в сказочном сне. Там ты увидишь своего папочку, которого тоже прикончил я. Останови, мент гребаный, сержант сопливый.

– Погоди, Степаныч, не время, сучонка нам может ещё сгодится. Мамке слезливую записку напишет, если та взбрыкнет, мало ли что...Все сделаем так как планировали, отвезем её Пузырю.

– Никаких записок. Кончать её надо прямо сейчас – Заорал Андрей Степаныч и душа моя ушла в пятки. – Вы будете делать то, что я сказал.

– То что ты сказал будут делать ваши зоновские зеки, а нам с Дормидонтом твои сказания как – то до фонаря. – В свою очередь обозлился Игорь. – И учти, теперь не мы тебя, а ты нас будешь слушаться. Если нет, то дергай отсюда заснеженным трактом, а мы с Дормидонтом как – нибудь обойдемся без тебя, тем более, что в дело я тебя взял из жалости. Так бы ты и сто лет был нам не нужен. Про баксы можешь забыть, мочила гнилая. Дорик, останови, пусть этот козел спрыгнет, воздух без него чище. Канай отсюда, параша дешевая!

– Не надо, Игорек, зачем ты так. – Сразу скис и захныкал дядя, но по его вздувшимся желвакам и блеснувшим под очками глазом, я поняла, что это только маскировка, а серьезный разговор с глупым племяником ещё впереди. Игорь, ты же знаешь, что я пустой как барабан. Я согласен на все твои условия.

– Мы в этом не сомневались. – Презрительно хмыкнул парень. – Теперь получишь не треть, как договаривались, а только двадцать процентов.

Все, Константин Иванович, такой вот разговор состоялся между ними.

– И на какие же точки опираясь ты собираешься их разыскать? Несколько разочаровано спросил я. – Что тебе в их разговоре показалось важным?

– Много чего. – Удивляясь моей глупости пространно ответила Вика. – К примеру я знаю, что та очкастая сволочь, которая хотела меня убить не отходя от кассы, вовсе не капитан Хомич, а бывший урка по имени Андрей Степанович. И он приходится дядей этому Игорю, а Игорь, хоть и мент, но никакой не лейтенант, а простой рядовой, или какой-нибудь сержант. Кроме спецмашины на которой они приезжали к матери, у них есть бежевая "шестерка", госномер мне разглядеть не удалось, но я хорошо рассмотрела салон внутри. Светлые велюровые чехлы с абстрактным рисунком, а на лобовом стекле под зеркалом болтается череп, такой же противный череп, только побольше ввинчен в рычаг передачи. Смотреть на них мне было неприятно.

Константин Иванович, неужели мои сведения не могут вам помочь в расследовании?

– Успокойся, Виктория, конечно они будут служить подтверждением, но это тогда когда мы найдем самих преступников. Скажи, во время этого разговора они не упоминали фамилий Батурова, Скворцова, или Костенко? А может быть проскальзывали имена Елена Дмитриевна и Екатерина Григорьевна? Не торопись, хорошенько подумай.

– А чего тут думать? Тут и думать не надо, ничего похожего я от них не слышала, да и не могла. Вскоре после того как они обработали своего Андрея Степановича мы приехали к Пузырю и меня без долгих слов сбросили в подполье.

– Ну что же, и на том спасибо. Твои наблюдения обязательно сослужат нам службу. А ты поправляйся и не вешай нос. Под хорошее настроение кости срастаются скорее.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

– Иваныч, когда ты приобретешь себе сотовый телефон? – На пороге больницы преградил мне дорогу Ухов. – Люди со средним достатком уже давно ходят с мобильниками. Да что там люди! Школьники на уроках чирикают по телефону, а ты...

– А у меня нет среднего достатка и я не школьник, к тому же на уроках положенно слушать умную училку, а не тратить драгоценное время на пустую болтовню. Я не понимаю, какого черта ты сюда притащился и кто наколол тебе мои кардинаты?

– Полковник. Он сначала на меня наорал, а потом отправил за тобой.

– И что этому старому хрену от меня надо?

– Спроси что – нибудь полегче, но думаю, что это связано со звонком. Он сначала куда-то позвонил, потом вызвал меня, вставил два пистон, раз пистон и велел немедленно доставить тебя к нему в кабинет. Вот я и доставляю, а что там у тебя тяжелое, в банке? – Проявляя нездоровое любопытство Ухов осторожно щелкнул по стеклу. – Мочу больничную крадешь, что ли?

– Не твоего ума дело. – Злобно отпихнул я его загребущую руку. – Когда настанет время я тебе сам обо всем расскажу.

Тесть сидел в кресле и наблюдал как секретарша Томка поливает кактусы и другую волосатую зелень. Особенно ему нравилась поливка ниспадающих лиан с красными колокольчиками. Они росли в горшке под потолком и Томке, требовалось встать на носки и вытянуться в струнку. Можно было бы подставить стул и тем самым решить все проблемы, но это была игра и прекращать эту игру не собирался ни тесть, ни Томка.

– Доиграешься, старый козел, рано или поздно задерет она юбку прямо у тебя на столе, что тогда делать будешь? – Злорадно подумал я и приветливо спросил. – Товарищ Ефимов, вы меня звали? Что – то случилось?

– Тамара, ступай к себе в предбанник. Садись, Костя. – Переводя взгляд от вожделенной задницы на мою персону поскучнел полковник. – Ты вчера просил меня позвонить в Питер, я позвонил и из того, что сообщил мне Никонов, кое – что усвоил.

Помещение, которое Гриша Костенко не арендовал, как я говорил вчера, а наполовину выкупил у своего хозяина, раньше называлось "БАДМИ" и там был ресторан.

– Что за хозяин и как его фамилия?

– Этого Женя ещё не знает, но в данное время этим занимается.

– Что за странная абравиатура "БАДМИ", или название такое? Вы не знаете?

– Не знаю. – Пожал плечами тесть.

– А хотите я вам скажу?

– Скажи. – Равнодушно согласился он.

– "БАДМИ". Батуров Дмитрий Иванович.

– Что???

– То что слышали, Алексей Николаевич. Думать надо, а не пялить на Томкины коленки свои бесстыжие зенки! – Удовлетворенный произведенным эффектом я снисходительнл похлопал его по плечу. – Макс, соедини со Свиньевым. Надо узнать у него коекакие подробности. Скажи, что с ним будет говорить сам Гончаров.

Чтобы не заржать Ухов закусил губу и пододвинув аппарат и защелкал кнопками.

– Алле, добрый день. – Поздоровался он. – С кем я говорю?...Очень приятно... Как бы мне услышать Сергея Андреевича Свиньева?.. Почему он не может?.. Почему я не могу с ним говорить?...Какая разница кто звонит?.. Ну хорошо, я один из его клиентов, Максимилиан Ухов, передайте ему трубку... Что?.. Кто??? Как??? Когда? Да, я вас внимательно слушаю... А подробности?.. И все?... Хорошо, я подъеду.

Осторожно уложив трубку на аппарат Макс отквасил челюсть и захлопал своими медвежьеми глазками. – Иваныч, ты что – нибудь понимаешь?

– Понимаю. – Забросив в рот сигарету ответил я.

– Что ты понимаешь?

– То что нотариуса Свиньева в природе больше не существует.

– Откуда ты знаешь?

– Об этом написано на твоей тупой физиономии. С кем ты разговаривал?

– С заведующим токсикологического отделения, с доктором Рафаловичем. Швыркнув носом как нерадивый школьник виновато ответил Ухов. – Я точно не расслышал, то ли Осип Абрамович, то ли Иосиф Абрамович. Еврей что ли?

– Нет мексиканец, что он тебе ответил?

– Он сказал, что я не могу с ним поговорить, потому что его вместе сохранником только что убили. Я его спрашиваю, кто убил и как убили, а он и сам-то толком ни черта не знает. Говорит, что пять минут тому назад к нему в кабинет в полуобморочном состоянии прибежала медсестра и потребовала зайти в палату Свиньева. Он и зашел, а там два трупа с ножевыми ранениями в грудь. Говорит, что никто и ничего не слышал, а в десять часов медсестра делала ему укол и тогда все было нормально.

– Ладно, Ухов, успокойся. Что-то вы с полковником в своем "Соколе" слишком чувствительными стали. Как нам расценивать насильственную смерть старого нотариуса? Как хладнокровное продолжение начатого дела, или это их реакция на наше вмешательство? Скорее всего второе. Наш контакт со Свиньевым их здорово встревожил. Видимо информация, которой владел юрист была для них губительна. Мы слишком близко подошли к черте, за которой уже без бинокля проглядываются черты убийцы.

Попробуем разобраться и проанализировать сложившуюся ситуацию. У кого появятся замечания, возражения или дополнения, прошу не стесняться. Перебивайте докладчика как только посчитаете это нужным.

Что мы имеем? Мы имеем три преступления. Два из которых, в той или иной степени, весьма схожи. Это местное убийство подпольного миллионера Батурова и убийство Григория Васильевича Костенко в городе Ленинграде. Не смотря на географическую отдаленность наших городов оба преступления перекрещиваются в одной точке, на варьете "Ночные ведьмы", а по старому "БАДМИ".

Недавно нам с вами стало известно, что наполовину его выкупил Костенко у своего хозяина. Кто являлся его хозяином мы не знаем, архивы сгорели, а сам нотариус, земля ему пухом, убит. Однако, господа, не отчаивайтесь раньше времени, мы можем предположить, что хозяином этой недвижимости был Батуров Дмитрий Иванович. Оба, и Костенко, и Батуров убиты одним и тем же лицом о чем свидетельствует идентичные раны. Сначала жертвам перерезается горло, а потом втыкается в сердце нож или наоборот. Как видите, почерк один и тот же.

На время оставим убийцу, в конце концов, он простой исполнитель. Нам же с вами гораздо важнее найти непосредственного заказчика. Того человека, кому смерть этих двух бизнесменов сулит самые радужные перспективы. Пока мы знаем имена четверых. Это Екатерина Григорьевна Костенко и Елена Дмитриевна Батурова, которая незадолго до убийства отца ездила в город Княжеск. Эта поездка, почему-то не давала покоя Свиньеву. Прошу это запомнить. Ездила она вместе со своим мужем, Станиславом Александровичем, который как и Бориска Коган, находятся у нас под подозрением. Однако доказать преступный замысел хотя бы одного из них мне представляется весьма затруднительным.

Умные они, собаки, не в пример нам, господа. Свое черное дело они разработали и спланировали так, что в первом случае ловко подставили алкашку Оксану Костенко, а во втором, несчастного старика Скворцова. Хитрые, подлюги, и нам с ними просто так не совладать. А потому вновь вернемся к нашим убийцам.

По заявлению, соседей Батурова, приятных молодых людей, за несколько часов до его убийства они видели как некая парочка распивала со Скворцовым водку. Это хорошо одетые молодые люди. Его приметы вы знаете, высокий лопоухий парень с непомерно большими ластами. Вместе с ним сидела рыжая высокая девица. Примерно такая же парочка в Питере опоила Оксану.

А теперь позвольте перейти к третьему преступлению, которое произошло буквально у нас на глазах. Я имею ввиду шантаж и вымогательство денег у Инны Николаевны Соколовской, в конечном итоге повлекшее смерть её мужа, Владимира Валентиновича.

Сразу отмечу, что взаимосвязь всех этих трех преступлений, вплоть до сегодняшнего дня, до разговора с Викторией Буровой, казалось мне неоспоримой, но...

– Почему она казалась тебе неоспоримой? – Бесчеремонно вторгся тесть в стройную цепочку моего словоблудия. – Почему? Лично я ничего общего здесь не нахожу. Масштабы другие и почерк разный. В первом случае миллионы крутятся, а здесь вонючие четыре тысячи баксов. Батурову и Костенко глотки ножом перерезали, а твои дешевые щипачи из стволов пошмалять любители. Стучишь языком как корова боталом, лапшу нам на уши раскидываешь, а мы с умным видом должны твой бред выслушивать. Кобель брехливый, попугай краснозадый...

– Трудно не согласиться с мнением моего оппонента. – Поспешил я остановить поток неличеприятных выражений. – Но я повторяю, господа, что вплоть до сегодняшнего разговора с Викой, сам находился в заблуждении. Действительно, кроме схожей личности преступника, все здесь разниться...

– Иваныч, хватит трепаться. – Не выдержал даже Ухов. – Болтаешь одно и то же, а толку нет. Говори конкретней, что ты предлагаешь?

– Во – первых, вежливо меня дослушать, а потом сообща решим куда нам плыть. Возражений нет? Прекрасно. Постараюсь быть краток.

Из тех разговоров, что не стесняясь вели между собой преступники, когда везли Викторию Бурову на заклание можно выделить следущее:

Капитан Хомич к милиции имел такое же отношение как я к балету. То есть нет, с работниками правоохранительных органов у него давний и тесный контакт, но только на правах преступника. Скорее всего свои срока он отматывал по сто второй статье. А может быть просто, Андрей Степанович, это его настоящее имя, бахвалился. Старший лейтенант Гриценко, в отличии от него, видимо действительно служит в милиции в звании сержанта. Вполне возможно, что они родственики и Андрей Степанович приходился Игорю дядюшкой. Третьего члена этой бригоды – Дормидонта, между собой они так и называли, Дормидонт или Дорик. Скорее всего эта кличка производное от фамилии Дорофеев, или что – то в этом роде. Он у них за водилу и скорее всего та бежевая "шестерка" его личная. На лобовом стекле и рычаге передач у него красуются черепа. Что же касается Курослепова, то на его счет у меня никаких новых сведений нет. Мне самому эта личность пока непонятна. Остается надеется, что она раскрое тся сразу после того как мы выйдем на след Игоря и Дормидонта. Думается, что кончик ниточки из этого клубка ухватить достаточно просто, гораздо проще, чем в нашем первом деле.

– И как ты мыслишь ухватить свой кончик? – Купаясь в своем остроумии восторженно уписался полковник. – Трудная задача! Может быть пинцетом, да под микроскопом?

– Когда человек зацикливается на сексуальной теме, это может означать, что он либо маньяк, либо стар и немощен.

– Ладно, хватит болтать, не отвлекайся от темы. Что ты предлагаешь?

– Разделиться. Мы с Максом занимаемся шантажом, а вы, Алексей Николаевич, доводите до конца дело своей питерской родни.

– А "Сокол" тем временем спокойно сдыхает? Нет, мальчишечки, так у нас дело не пойдет. Пока я здесь не приведу дела в порядок не меня вы не расчитывайте. А вам я настоятельно советую не разделятся. Перещелкают вас как как клопов, что я тогда скажу вашим женам? А так хоть знать будем...

Согласно разработанному плану и благодаря имеющейся информации о Викторе Игнатьевиче Бурове, поближе к вечеру этого же дня мы с Максом подъехали к его дому. Если верить сведениям, то он то ли арендовал, то ли купил половину этого, совсем не маленького дома. Подойдя к добротным воротам ближе Макс профессиональным взглядом опытного собакодава осмотрел ничего не подозревающую рыжую псину и остался вполне ею доволен.

– Если что, так с этой жучкой, Иваныч, я расправлюсь как делать нечего. Она у них только с виду такая страшная, а на деле жидковатая сука будет. Стучи.

На мой звонок отреагировали сразу. К воротам подошел здоровый чернобородый мужик с характерными следами вчерашних излишеств. Не смотря на минусовую температуру одет он в полосатую майку и короткие шорты из под которых колоритно торчали мощные волосатые ноги. На правом плече питеканропа красовался цветной свеженаколотый герб СССР, в который вплеталась зловещая черная свастика.

– Ты мудак? – Кивнув на татуировку поинтересовался Ухов.

– Нет. – Зевнув ответил волосатый символист. – Я национал – коммунист и таких как ты мы скоро будем безжалостно уничтожать.

– И как скоро это случится? – Перепугавшись на всякий случай осведомился Ухов. – Или это ваша партийная тайна?

– Наступит семнадцатый год и настанет Ночь Длинных Ножей. – Заучено, но неуверенно и даже лениво сообщил волосатый. – Демократов повесим на столбах, евреев отправим в газовые камеры, а журналюг спалим в крематориях.

– А как быть тем кто не еврей, не демократ и даже не журналюга, как быть такими как мы, простым смертным?

– Прокатите за журналюг. – Подумав, раз и навсегда решил властелин мира. – Да вы не переживайте, там разберемся. А чего приперлись-то? Что вам здесь надо?

– Нам надо тебя, если ты Виктор Игнатьевич Буров.

– Это вы угадали, а кто вы такие и что вам от меня надо?

– Очень хорошо, гражданин Буров, вы то нам и нужны. – Плотоядно улыбнувшись кивнул Ухов. – Мы из милиции. Впустите нас в дом, а сами быстро собирайтесь.

– Что? – Машинально открывая калитку не на шутку встревожился нацист. – Уже два месяца я веду упорядоченный образ жизни! Не пью, никого не бью, за что?

– За Владимира Валентиновича Соколовского. – Входя во двор пояснил Ухов, а я добавил. – Вы действительно никого не бьете, вы убиваете.

– Что за чушь вы несете? Последний раз я чистил ему рожу два месяца назад. Потом в магазине я видел его собственными глазами. Живым и невредимым этот старый козел блеял и скакал перед Инкой. Я тогда тоже хотел рога ему погнуть, да передумал чего-то. Инку жалко стало, да и у меня дела пошли в гору. Чего вы мне лепите? Сами-то хоть знаете?

– Хватит травить нам баланду, эти байки мы слышали миллион раз. Понимающе ухмыльнулся Макс. – Ближе к теме. Докладывай, чем ты руководствовался, когда в упор, на глазах у тещи, ты пристрелил Владимира Соколовского.

– Ну вы буреете, мужики. – Рассеяно приземляясь на крыльцо Буров облизал пересохшие губы. – Тут от своих грехов не знаешь как отмыться, а вы ещё и чужие шьете.

– Ладно, Буров, шуткуем мы. – Сжалился я над несчастной рыжей сукой, что уставилась на меня тоскливыми собачьими глазами. – А вот теперь отвечай серьезно, где твоя записная книжка, расческа и наручные часы?

– Ну и шуточки у вас, менты гребанные! – Вместо того, чтобы учтиво ответить на вопрос попер на нас Буров. – Ведь я в самом деле подумал, что Инкиного козла ктото замочил. Думайте, что говорите! Такими вещами не шутят!

– Не волуйся, Витек, его и в самом деле замочили. – Успокоил его Макс. – Сейчас перед нами стоит задача, как можно скорее найти убийцу. Если мы этого не сделаем, то, как единственного реального подозреваемого мы захомутаем тебя, а там иди доказывай, что не верблюд. То есть ты не меньше нас заинтересован в скорейшей поимке преступников. Я правильно говорю?

– Правильно, неправильно, какая разница? Козла жалко, он хоть и замшелый снаружи, а внутри мужик был хороший. Что от меня – то требуется?

– Правды. Отвечай, куда ты дел часы, книжку и расческу?

– А хрен его знает. Может сам обронил, может в бане свистнули, а может те развратные узбеки обшмонали, или в трезвяке менты позарились. Точно-то вспомнить не могу. Когда я утром в трезвяке одевался тот капитан ничего этого мне не отдал и сказал, что у меня в кармане не было ни гроша, а я хорошо помню, что брал с собою в баню пятьсот рублей с какими – то копейками. Бабки тоже исчезли. А ты попробуй, поспорь с ним, себе дороже будет. Он жирный как американскй шериф и злющий словнемецкая овчарка. Извинился я, взял квитанцию и убрался восвояси.

– Когда это произошло? – Вновь перехватил я инициативу.

– В баню я пошел двадцать четвертого, а домой вернулся двадцать пятого февраля.

– В какой бане ты мылся и в какой вытрезвитель потом пошел.

– Я не пошел. – Обиделся Буров. – Меня повезли. Повезли от бани "Родник" в заводской вытрезвитель. Спрашивается, зачем? Я и сам был в состоянии поймать тачку.

– А ты хоть помнишь на какой машине менты доставили тебя в вытрезвитель?

– Конечно, белая "шестерка" со спецполосой и надлисью "милиция".

– А ты случаем не запомнил её госномер?

– Ага, всю жизнь я спал и мечтал запоминать номера ментовских тачек!

– Опиши внешность этих ментов.

– Ага, так они и дали себя разглядывать! Как дьяволы из машины выпрыгнули, дубинками по балде стучать начали. Я заорал, а они ещё пуще. Тут я и вырубился. Очнулся когда мы во двор трезвяка заехали. Там меня вытряхнули на руки какого – то мента, а сами смылись. Наверное это они мои часы и бабки крысанули, дешевка!

– Успокойся, Буров, что сделано того не воротишь. Лучше расскажи нам с кем ты в тот день бухал в бане и кто в ту смену был банщиком? Помнишь?

– Конечно. Вадим Семенович Мыльников, хитрющий мужик, продувной. Ему, что своего нагреть, что чужого облапошить, разницы нет, были бы бабки. Наверное из – за это ему клюв и отшибли. Рот у него направо скошен, а носяра налево сломан. Вот с ним, в его подсобке мы и бухали. Он вкус бабок за версту чует. Не успел я прийти, как он ко мне с предложением. Мол, как Витек, бабки в моем сейфе спрячешь, или в штанах оставишь? Естественно я ему их отдал. Так он у тебя два, три червонца вытянет, а в брюках все потеряешь. Отдал и пошел в парилку. через десять минут выхожу, а он мне подмигивает, мол, с легким паром! Надо бы это дело отметить. А я и не возражаю.

– Иди в буфет, мочало банное, сообрази литруху и чего закусить.

– Это мы мигом. – Засуетился он. – Не успеешь и помыться как стол будет накрыт.

Через полчасика я завалил в подсобку и мы крепко выпили.

– Кроме банщика там кто – нибудь был?

– Ну да, две банные шлюхи, Галька, да Валька. Они уже в тираж вышли и поэтому их редко заказывали. Часами без работы сидели. Что ты! Спит, гепатит, простатит! Сейчас и от молодых – то потаскух стараются подальше держаться, а уж про старух и говорить нечего. Ни физического удовольствия, ни эстетического наслаждения. Одно расстройство и неприятности.

– Буров, мы сюда не затем пришли, чтобы слушать твои философские размышления.Не выдержал Ухов. – Ты по делу говори, по существу.

– А я по существу и говорю. – Обиделся нацист и обхватив руками плечи поежился от холода. – Часов в двенадцать, когда баню закрыли, Вадим впустил ещё двух узбеков с проститутками. Они тоже принесли спиртное и закуску, а потом начали вытворять такое, что даже мне смотреть было стыдно. Я сделал им тактичное замечание, а они разбили мне нос. Наверное повредили какой-то сосуд, потому что крови вытекло как из доброго кабана. Вадим мне эту кровь минут десять останавливал. А когда остановил, я выглянл в предбанник и увидел, что азиаты по прежнему занимаются развратом. В трех метрах от меня маячила задница одного из них. Незаметно к нему подкравшись я обварил кипятком все его яйца. Вот смеху – то было! Как вспомнишь, так и жить хочется!

Этот, вареный, заорал и тут же в бассейн сиганул. Воет, руками по водной глади шлепает, будто я их ему не ошпарил, а напрочь ампутировал. Для общего куража его шлюха верещит, а соплеменник с шайкой в руках за мной через всю баню гонится. Не отдых получился, а какой – то ведьмовской шабаш. Это я подумал когда поскользнулся и упал, а узбек меня шайкой окучивать начал. У меня из носа кровь обратно на пол пошла. Спасибо Вадиму, он его сгреб и голого на мороз вытолкнул. Не потому, что он националист, а просто для восстановление порядка и тишины.

Своего дела, Вадим, большой мастер. С вареным он тоже управился в шесть секунд, а следом и его проститутки вылетели. Пока он с ними разбирался, Галка с Валькой заткнули мне ватками ноздри, оттащили в парилку, там распарили все органы, а потом положили на кушетку и сделали классный массаж в четыре руки.

Через полчаса, после такого ремонта, я стал как новенький, только от излишних стараний массажисток немного кружилась голова и отмечалась общая слабость организма. Быстро устранив её стаканом водки я расспрощался с моими спасителями и вышел на улицу. Откуда мне было знать, что там меня поджидает недобитый азиат? Ни слова не сказав он приласкал меня палкой по темечку и тут же скрылся в зловещих черных кустах аллеи. А зачем? Зачем, я вас спрашиваю? Лишь затем чтобы уступить свое место "собачьему ящику"? Большой поклон и спасибо! Они без долгих разговоров начали бить мне по голове резиновыми дубинками. Я опять стал звать на помощь, так они полуживого швырнули меня в свою бежевую "шестерку" и откатили в вытрезвитель. Ну а про все остальное вы уже знаете.

– Так бежевую или белую? – Насторожившись переспросил я.

– Можно сказать светло – бежевую. – Помявшись нашел компромисс Буров.

– Они специально ожидали когда ты выйдешь из баню? – Задумчиво глядя на татуировку спросил Макс. – Или ты позвал на помощь?

– Вы в своем уме? Кто же станет звать на помощь ментов из трезвяка?! Я просто позвал на помощь своих горожан. Как я мог знать, что вместо них прискочат менты?

– Откуда и как они появились?

– А черт их знает! За углом бани небольшая площадка, может быть они там стояли, а может просто проезжали мимо.

– С тобой все ясно. – Повел черту Макс и направляясь к калитке сплюнул. – Отлепи свою дурацкую наколку, смотреть противно, нацист обделанный!

– Да это я так... Не подумайте... Смеха ради играюсь...

– Лучше зайди в сортир и поиграйся в детский грех. – На прощанье посоветовал я. – И тебе приятно и людям вреда не будет.

– Ну что, Иваныч? – Выезжая из Вербного переулка вопросительно посмотрел Ухов.Как ты думаешь, где у этого великовозрастного дитяти сперли часы? В бане, в вытрезвителе, или в этой чертовой, теперь уже светло бежевой "шестерке"? Может быть не такой уж он придурок, просто темнит и водит нас за нос?

– Не думаю, уж больно правдиво его поведение и детская непосредственность. Мужику сорок лет, а он все в фашистов играет.

– Во второй четверти двадцатого века эти невинные игры чуть было не поставили весь мир на колени. Эти "детишки" моего родного деда до смерти замучили. – Едва слышно пробормотал Ухов. – Тоже Максимилиан был... Меня в честь него назвали... А ты говоришь...Куда едем – то? Где его на кукан насадили?

– Если бы я знал. Давай начнем плясать от печки.

Поездка в баню ничего утешительного нам не принесла, впрочем как и тертому банщику Вадиму Мыльникову. Устав от его недомолвок и хитреньких, прищуренных глазок Ухов затащил его в туалет, откуда после пятиминутной беседы он вылетел честным и правдивым советским пионером.

– Теперь ты начнешь говорить правду, или по прежнему будешь парить нам мозги? – Пинком проталкивая его в подсобку полюбопытствовал Ухов.

– Не надо, мужики, не бейте! – Уползая куда-то под письменый стол взмолился банщик. – Говорю вам как на духу, я все ему отдал. И часы, и расческу, и записнушку. Ну сами посудите, на кой хрен мне нужны его дешевые часы, а тем более расческа?

– Я не про расческу тебе вклиниваю. – Наступив на торчащую из – под стола пятку прогудел Макс. – Я тебе за баксы толкую. Ты у него пятьсот долларов крысанул!

– Я мамой вам клянусь, не было у него никаких баксов.

– А ты хорошенько вспомни. – Посоветовал Ухов поворачивая носок ботинка.

– А-а-а! Не надо! Больно! Не надо, я все вспомнил. – Завопил истязаемый. – Поверьте мне, мужики, баксов у него не было, а вот пятьсот деревянный, он мне на сохранение оставил, но я ему их сразу отдал. А потом, когда он уже ушел я обнаружил их на полу. Откуда мне было знать, что это его бабки? Я вам сейчас их отдам. – Не надо. – Уже в дверях остановил я его доброе начинание. – Завтра же утром ты отдашь ему эти деньги. Ты знаешь, где он живет? Ну вот и отлично. Будь здоров!

В вытрезвителе нам повезло. Мы попали как раз в ту смену, когда дежурил жирный капитан похожий на американского шерифа. Расфасовав и отправив свой очередной улов по камером он выжидательно посмотрел на нас своими глупыми свиными глазками.

– Я слушаю, в чем дело? – Обратился он ко мне как к личности наиболее внушающей доверие. – Кто – то из ваших попал к нам в "ящик"?

– Нет, товарищ капитан, доставил к вам пьяного соседа. С пяти часов вечера всему подъезду нет от него житья. Всех на уши поставил, а жену с дочкой выбросил с пятого этажа. Сделайте одолжение, хоть до утра его заприте.

– Нет проблем. – Сочувствующе кивнув головой успокоил меня капитан. Проценко, Гриценко, Опаринов и Кадыров, слушай мою команду! Помогите товарищам раздеться и сопроводите их в пятую камеру к буйным алкашам.

– Подождите, не надо. – Отчаянно заорал я пытаясь вырваться из цепких объятий здоровенных бугаев. – Кто здесь Гриценко? Не надо, за что вы меня?

– За твой идиотский юмор. – Послушно освобождаясь от одежды мрачно заметил Ухов