Текст книги "Гончаров и Бюро добрых услуг"

Автор книги: Михаил Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

– Говори, отец, а я тем временем тебя накормлю.

– И будешь абсолютно права. Но слушайте.

Людмила, в Ленинграде, слава Богу, твоя мамаша меня не встречала. Эту задачу взяла на себя дочь Оксаны, Катюшка. Оказывается, что Гриша Костенко уже год как с ней развелся и последнее время проживал в двухкомнатной квартире на Литейном, которую незадолго до размолвки купил себе вместе с "Фольксвагеном".

– И посчитав, что Оксана уже отработанный материал нашел себе двадцатилетнюю стервочку? Так чть ли? – Запылала Милка праведным гневом. Старый ублюдок! Быстро он забыл прошлое! Забыл как приносил Оксане свое нищенское жалование неудавшегося актера! Забыл как дни и ночи Оксанка горбатилась над ретушерским столом, портила зрение и позвоночник для того, чтобы накормить семью, купить ему новые туфли и костюм. Для того, чтобы в театре этот козел выглядел не хуже других. На её месте я бы давно его удушила!

– Успокойся, дочка, она это и сделала, но не при помощи веревки, а воспользовавшись кухонным ножом, который больше смахивает на тесак для медвежьей охоты. Обо всем этом мне рассказала Катюшка.

– Она что же, сама была очевидицей? – Несказанно удивилась Милка. Почему же, в таком случае, она не остановила руку матери? Слава Богу, девка здоровая, не то что Оксанка, коня на скаку остановит. Ничего не понимаю.

– И не поймешь, если будешь меня перебивать. – Заглатывая голубец осерчал полковник. – Кто тебе сказал, что она была очевидцем? Во – первых, Оксана уже полтора года как замужем и живет с супругом Борей Коганом на Васильевском острове, а во – вторых, Гришку своего, Оксана замочила у него дома, на Литейном.

Вот примерно то, что она рассказала Катюхе, перед тем как её повязали менты.

В пятницу, второго марта, в восемь часов вечера Оксана вместе со своей подружкоой, Анной Зиновьевной Беликовой и двумя их поклонниками, отправились в маленький ресторанчик "У дяди Вани", чтобы там отметить приближающийся праздник. Сразу оговорюсь, дочка, в последнее время, особенно после того как Оксана осталась одна, она начала частенько заглядывать в бутылочку. Но это я говорю только потому, чтобы ты имела общую картинку и особенно свою тетку не идеализировала.

По словам Беликовой, примерно часов до одиннадцати они пили, танцевали и веселились. В общем приятно проводили время и договаривались о ночных перспективах. Решив, что начатую оргию лучше всего продолжить на квартире Оксаны Костенко, кавалеры подозвали официанта и попросили их расчитать.

В это время, извинившись, Оксана, с одной косметичкой в руках, убегает в сортир, а дамскую сумочку при этом оставляет на столе. Вот и все, больше в тот вечер они её не видели. Безрезультатно прождав подругу двадцать минут, Анна следует в туалет, но там от Оксаны не осталось даже запаха. Решив, что она их одурачила, или захотела поиграть, Беликова открывает её сумочку и находит там гардеробный жетончик и ключи от квартиры. Расценив это как пикантную шутку и сигнал к началу боевых действий Беликова вместе с двумя жеребцами приезжает к ней домой, но и там её нет.

Обеспокоенная этим обстоятельством, Анна хочет вернуться в ресторан и обо всем как следует расспросить вышибалу. Однако, коблы разгоряченные спиртным и острыми закусками не желают просто так отпускать последнюю бабу, на которую они изрядно потратились. В общем, Беликовой приходится отдуваться за двоих и харчи она отрабатывает только к утру.

Проводив эксплуататоров она первым делом звонит Екатерине, но трубку никто не берет. В субботу в девять утра дома нет ни её, ни мужа. Тогда Беликова начинает обзванивать всех их общих знакомых, но никто ничего не знает. Вконец отчаявшись, она набирает телефон Костенко. Незнакомый мужской голос вместо того, чтобы ответить на её вопросы начинает вежливо интересоваться, кто она такая и кем приходится Григорию Васильевичу Костенко? Как вы, очевидно уже поняли, ответил ей следователь прокуратуры, Евгений Николаевич Никонов. Милейший человек, я с ним разговаривал и он произвел на меня самое приятное впечатление. Мы обменялись телефонами и он обещал держать меня в курсе событий. Однако, чтобы вам было понятней, вернемся к отправной точке, но только со стороны Катьки.

В семь часов утра в её квартире раздался телефонный звонок. Еще сонная Катерина подняла трубку и с трудом узнала взволнованный голос матери.

– Ты что, мать, ошизела? – Прерывая её бессвязные вопли зевнула Катька. – Ты посмотри на часы! Допилась, совсем крыша поехала.

– Катька, доченька моя, я отца твоего убила! – Захлебываясь отчаянием вновь заскулила Оксана. – Понимаешь, Гришку зарезала.

– Уже слышала. – Поморщилась неверующая дочь и хотела бросить трубку, но более или менее разумная речь матери её остановила. – Мама, давай договоримся так, сейчас ты идешь в ванну, принимаешь контрастный душ, а после этого, через пару часов мы с тобой поговорим. Будь умницей.

– Катя, я в полном рассудке и сейчас нахожусь возле тела твоего отца, у него в квартире. – Тихо, но внятно и совершенно отчетливо вдруг заговорила она, чем заставила Катерину окончательно проснуться. – Если ты мне не веришь, то можешь сюда перезвонить. Я жду. Только обязательно перезвони, мне страшно плохо, я на грани сумасшествия, я не знаю, что делать.

Послышались короткие гудки и Катька с телефонной трубкой в руках уставилась в одну точку, только теперь понимая, что все услышанное не плод больного воображения её непутевой мамаши, а самая, что ни на есть, страшная правда.

Просто так, на всякий случай, Катя набрала телефон отца и вновь услышав её обреченный голос, окаменела не в силах вымолвить и слова. Лопнула последняя надежда на пьяное дурачество Оксаны. Только теперь до неё дошло, что все сказанное матерью – правда. Теперь у неё не оставалось даже тени сомнения.

– Катя, ну что ты молчишь? – Тускло и обреченно, как наступающее за окном утро спросила Оксана. – Не молчи, я ведь знаю, что это ты. Это ты?

– Да мама. – Сглотнув застрявший в горле комок ответила Катерина. Ксюша, послушай меня, маленькая, ничего не предпринимай, я сейчас приеду. Ты там одна?

– Одна, если не считать твоего мертвого отца. Он лежит прямо передо мной.

– Не смотри на него, Ксюшка, уйди в другую комнату. Кто-нибудь кроме меня знает о том, что произошло?

– Нет, я только что очнулась, а тут такое... Первым делом я позвонила тебе...

– Вот и хорошо, никому больше не звони, а дождись меня, слышишь, Ксюша, никому, я скоро приеду. Нет, я уже еду.

Наскоро одевшись она пулей вылетела из дома и тут же поймала такси. В машине, Катька мысленно возблагодарила Бога за то, что её Бориска на целую неделю укатил куда – то по своим коммерческим делам, а значит и отчитываться ей ни перед кем не нужно. Сейчас его вопросы были бы совсем неуместны. С тех пор как между родителями произошел разрыв, он начал относиться к своей теще с плохо прикрытым презрением и даже брезгливостью, хотя в свое время, пару лет назад, когда они только познакомились, лучшего друга чем Ксюшка у него не было.

А сама она, напротив, приняла сторону своей грешной матери. Слишком живы были детские воспоминания о том как надрывалась мать одной рукой поднимая её, а другой держа на плаву своего сверхинфантильного муженька. Это тогда он казался инфантильным и глупеньким! Тогда когда проигрывал в преферанс свою копеечную зарплату, когда перемазанный помадой и тушью являлся домой под утро. Мать все прощала, прощала и списывала на его излишнюю доверчивость, на неприспособленность к суровой и реальной жизни.

На деле оказалось по другому. Приспособлен, да ещё как! Три года назад, когда казалось бы все поезда ушли, он наконец – то разродился, откликнулся на пламенные призывы перестройки и решил открыть свой маленький бизнес.

Первым делом он вырвал в долг такую сумму, от которой у неё и у Ксюшки волосы поднялись дыбом. Потом уволился из театра, где этому обстоятельству были несказанно рады. Однако связи с прекрасным не порывал, как и прежде оставался верным служителем святого искусства, только теперь он опустился этажом ниже. На окраине города в запущенном падвале он организовал нечто похожее на варьете. Правда срамные девки у него были самого низкого пошиба, а дорогие напитки, на первых порах пришлось заменить пивом и водкой.

Как это не странно, но он не прогорел, а через полгода его бордель начал приносить прибыль. Это позволило ему раньше срока расплатиться с кредитором и задуматься о перспективе расширения своего увеселительного предприятия. Еще через полгода, уже в более оживленном месте, он снял приличное помещение под свой новый "Мулен Руж" и набрал соответствующий персонал с танцевальной труппой более высокого класса. И здесь его дела пошли на лад.

Казалось бы чего еще? Живи, да радуйся и радуй жену и дочку, которые за двадцать лет нищеты впервые вздохнули свободно. Однако все чаще и чаще Григорий Васильевич начал задумываться. И было над чем! Полсотни лет уже стукнуло, а настоящей жизни он так и не видал. Никогда не видел Триумфальной арки, ни разу не приглашался на светские рауты и вообще столичный бомонд смотрит на него свысока. Все это можно легко завоевать с помощью денег, но кроме них, как минимум, необходимо иметь представительный вид и молодую супругу, которые сейчас в большой моде. Конечно, можно ограничиться очередной дивой из секс-жопа. И дешево и просто, но не тот эффект, не тот кураж. Тут нужна молодая телочка, если не совсем и чистенькая, то уж, по крайней мере, не замеченная в публичной демонстрации своих прелестей. Но высшим пилотажем было бы заполучить какую – нибудь занюханную дворянскую правнучку, которые сегодня пользуются повышенным спросом.

Однажды он с ней разоткровенничался и полушутя заявил, что на роль "Принцессы на бобах" одну такую пассию он уже заприметил. Прыщавую, с мокрым носом красного цвета, он случайно познакомился с ней в буфете БДТ. По недавно заведенному обычаю, он стоял за ста граммами коньяка смешенного с таким же количеством шампанского, а она прямо перед ним покупала колу с пирожным. Или она не разглядела ценник, либо пользовалась этим приемом уже не первый раз, но только денег у неё почему-то не хватило. Поставив колу на место она пролепетала извинения и тут настоящим джентльменом выступил Григорий. Так и познакомились. Он назвал свое имя, а она представилась Ольгой Юсуповой.

– Уж не того ли Юсупова внучкой будете, который моего тезку, Гришку Распутина, канделябром отоварил? – шутки ради спросил он тогда.

– Того самого. – Чуть смутилась она. – Только не внучкой, а пра-пра-правнукой.

После спектакля они долго прогуливались по городу и она занятно врала ему про род Юсуповых. Может буть врала, а может быть и нет, какая разница? Самозванцев у нас нынче хоть отбавляй, а вот встретить грамотную самозванку, прекрасно знающую историю девятнадцатого века, это большая редкость. На этом сомнительном светском рауте она запросто заткнет за пояс любую самую настоящую внучку Юсупову... А может быть она и есть настоящая?

Как бы там ни было, но после этой встречи воздушные замки Григория Васильевича понемногу начали вживаться в его мозг и преобретать реальные очертания.

Для воплощения своих замыслов, первым делом он купил "Фольксваген" и престижную двухкомнатную квартиру на Литейном, потом сделал предложение красноносой Оленьке, которое она, к его великому удивлению, отвергла, но теперь это не имело особенного значения. Однажды решившись, теперь уж он свое дело доведет до конца и не важно кто там будет, графиня Орлова, или княжна кукарекина. Начало положено.

Унылым воскресным вечером, во время ужина, он широким жестом подарил Катерине свою старую машину, а Оксане торжественно заявил, что с этого дня он разрывает с ней супружеские узы и не несет за неё никакой отвеиственности. Отныне она свободная женщина со своей собственной квартирой, на которую он не претендует.

Еще бы он претендовал! Квартира осталась матери от бабушки, а та перед смертью её приватизировала и завещала только Оксане. Как в воду глядела, старая. Нет, не даром недолюбливала она папашу, не даром!

А папаша тем временем, не обращая внимания на ревущую Оксану, спокойно оделся и пообещав в скором времени занести бумаги на развод, удалился. Мать тогда напилась до чертиков и с ней приключилась натуральная истерика. До полночи они с Бориской её успокаивали. А теперь такое...

Так, или примерно так думала Катерина заходя в подъезд отцовского дома, где за прошедший год бывала не больше пяти раз, а Ксюшка и того меньше.

И какого черта её сюда занесло? Что ей здесь понадобилось и как она тут очутилась? Ресторан, где она вчера планировала напиться недалеко от дома. Спрашивается, кто надул ей в уши и направил её нетрезвые ноги на Литейный? Не иначе как её верная подруга и собутыльница Анка Беликова! У самой проблем выше крыши, так она и окружающим не дает жить!

Дверь открылась после первого же звонка, будто все это время мать стояла по ту сторону и ждала её прихода. От одного только вида Катька отшатнулась. Видно мать недавно пыталась умыться, потому что её кисти и лицо были мокрыми и относительно чистыми, зато светлые волосы, шею и открытую грудь покрывала черная корка запекшейся крови. То же самое было и с руками, начиная от кистей и до короткого рукавчика, все они были в сплошных кровавых разводах. О светло – бежевом платье вообще говорить не приходилось. Создавалось впечатление, что прежде чем предстать перед дочерью она долго и старательно купалась в крови.

– Господи! – Превозмогая отвращение шагнула в квартиру Катерина. – С какого мясокомбината ты сбежала? У них бойцы выглядят опрятней.

– Это ещё фантики. – Через силу улыбнулась Ксюшка. – Конфетки будут впереди. Посмотри, что творится в комнате. Только не падай в обморок. Зрелище не для слабонервных. Я как увидела, чуть с ума не сошла...

Металлический запах свежей крови чувствовался даже в передней. Решившись, как головою в петлю, Катька просунула нос в гостинную и тут же отпрянула.

Облаченное в бухарский халат тряпичное тело отца лежало посреди комнаты, на лакированном паркете и только его голова с гордым профилем утопала в густом ворсе некогда белого ковра, который уже успел превратился в бурый. В такой же цвет перекрасился и его волос, волнистая седая шевелюра, гордость и предмет поклонения его многочисленных баб. Белым заострившимся носом он нацелился в яркогорящую люстру, но при этом один его глаз строго смотрел на дочку, а другая глазница была плотненько запечатана заспекшейся кровью.

Но это ещё не было самым страшным. Больше всего Катьку потряс глубокий черный ров, что тянулся от уха до уха и пересекал все горло. Эта кровавая вмятина, да ещё торчащая из груди рукоять ножа буквально ввергли Катерину в шок.

– Как ты могла, мама? – Едва сдерживая тошноту в ужасе прошептала она. – Это же не просто убийство, это... Это зверство!...Как у тебя рука поднялась?

– Не знаю, дочка, мне и самой все это кажется неправдоподобным и диким. – В отчаянии заломила руки Оксана. – Я вообще ничего не знаю.

– Как ты здесь очутилась?

– Не спрашивай, я все равно ответить тебе не смогу. Я ничего не знаю и ничего не помню. Хоть ты режь меня на куски, хоть в смоле кипяти, полный провал. Я уже и сама силилась, но ничегошеньки вспомнить не могу. Туман!

– Как, совсем ничего? – Не веря матери удивилась Катерина. – И свой ресторанчик, куда ты собиралась пойти вместе с Анкой, тоже не помнишь?

– Нет, ресторан помню. – Уцепилась она за соломинку. – И ресторан помню, и Анку, и Рафика с Акопом тоже помню, но... но это все, дальше пустота.

– Хорошо, давай по порядку. – Увлекая мать в спальню, подальше от жуткого зрелища зашла по иному Катя. – Вы пришли в ресторан и заказали...

– Какая разница, что мы заказали, Катюха? – Горестно вздохнула непутевая мамаша. – Надо вызывать милицию и все им честно рассказать.

– Что? Что ты можешь им рассказать? – Встяхнула она обмякшее и равнодушное тело Ксюши. – Ведь сама ни черта не помнишь и даже не уверена, что сама убила отца.

– А кто же еще? Третьего-то не было.

– Откуда ты знаешь? Замолчи и вспоминай, что вы заказывали в ресторане?

– Акоп заказал два салата, из овощей и мясной типа "столичного". Еще он велел принести заливную рыбу с хреном, холодное мясо с горошком и маринованные грибочки. Это для начала, под водочку, а потом, примерно через час, он снова подозвал официанта Прошу и на этот раз заказал шашлык. Под него мы пили сухое вино, а потом и коньяк. Когда мы съели шашлык, то Акоп пригласил меня танцевать. Не отпускал минут пятнадцать и говорил всякие глупости.

– А ты при этом стыдливо краснела. – Не смогла удержаться от язвительного замечания Катерина. – Ладно, давай дальше.

– А что дальше? – Потом мы все вернулись к столу и стали решать, где нам лучше продолжить застолье. Насколько я помню, выбор пал на меня. Потом я извинилась и побежала в туалет...Вот и все. Очнулась я уже здесь. Очнулась и от ужаса чуть не сошла с ума. Горел свет, никого не было, а я прямо в платье лежала на Гришкиной груди. Сначала я ничего не поняла, но потом посмотрела на свои руки и сразу сообразила, что Гришку зарезала я. Никогда не думала, что во мне сидит волчица. Господи, что же теперь будет?..

– Про это мы уже слышали. – Каскад её раскаяний остановила дочь. Давай по существу, вернемся к тому моменту когда ты пошла в туалет. Может быть там произошло, что-то необычное, неординарное?

– А там пописала, если считать это явлением неординарным, то я не знаю...

– Может быть ты встретила там знакомую, или тебя кто – то остановил? Вспоминай!

– Да нет, мне кажется, что в туалете вообще никого не было... Хотя нет... Боже мой! – Пораженная вдруг вспыхнувшей в её памяти картиной вскричала Оксана. – Боже, ну конечно же! Но какое это имеет значение? Я не обратила никакого внимания.

– Перестань блеять, овца! Что там у тебя приключилось?

– Когда я вышла из кабинки, то увидела, что напротив, у стены стоит в усмерть пьная девка примерно твоего возраста. Высокая рыжая девка в сером брючном костюме. Опираясь на стенку она хлебала коньяк прямо из горлышка.

– Она предложила тебе составить компанию и ты не смогла отказать. Наперед зная дальнейшие материнские действия уверенно закончила Катерина. Так что ли?

– Ну не совсем так. – Несмело возразила она. – Я долго отказывалась, но потом... Она что – то плела мне о подлых мужиках, а у меня самой... В общем, мне стало её жалко...Я немного отхлебнула...

– Идиотка! Старая идиотка! Коньяка на столе тебе было мало! Негодующе вскричала дочь, но заметив как испуганно вжалась её Ксюша, тут же себя осадила. – Ладно, сделанного не воротишь. Успокойся, малыш, я ведь хочу тебе только добра. Что-нибудь ещё ты помнишь?

Смутно. – Наморщила лоб Оксана. – Кажется мы с ней закурили и я тоже начала жаловаться на свою неудавшуюся жизнь. А потом все, полный провал, а утром Гришкина квартира и он сам с перерезанным горлом.

– Все ясно, можешь больше не ломать свою пустую голову. Вызываем милицию.

– Но ведь меня посадят. – Совсем потухла Костенко.

– А как ты хотела? Посадят, если следователь окажется полным болваном и не поверит, что тебя опоили клофелином или димедролом.

Вот так, друзья мои. – Закончив свой рассказ крякнул полковник. Милочка, у тебя отличные голубцы, но к ним явно не хватает кое – какой приправы. Ты понимаешь, что я имею ввиду? Костя, я правильно говорю?

– Воистину. – Одобрительно кивнул я. – Ваша мудрость может сравниться лишь с мудростью коренного зуба. Жена, подать на стол вино!

– Ну и что ты на это скажешь? – Рачительно разливая по рюмкам спирт вернулся к теме Ефимов. – Это преступление у тебя ни с чем не ассоциируется?

– Ассоциируется, но я пока от своих замечаний воздержусь. Мне кажется, что вы ещё не закончили. Не хотелось бы вас перебивать.

– Благодарю за такт. – Проглотив огненную жидкость тесть выпучил шары. – Оксанке на счастье, оперативники оказались толковыми ребятами, пороть горячку и сразу же пихать её в клетку они не стали, а отвезли на экспертизу. И что же?! Катька словно в воду глядела. В крови матери вперемешку со спиртным медики обнаружили остатки пипальфена, что могло за собой повлечь временную, но полную потерю памяти.

Имея на руках такое заключение следователь Никонов уже смотрит на вещи совершенно под другим углом зрения. По свежему следу, не теряя ни минуты он самолично начинает расследование. И начинает с того, что первым делом проверяет алиби Акопа, Рафика и самой госпожи Беликовой. Все чистенько и даже им на счастье, их безобразное поведение в квартире Оксаны подтверждает сварливая соседка, которая в половине первого ночи приходила с ними ругаться по поводу громкой музыки и Анкиного визга, а именно в это время, по заключению все тех же медэкспертов, наступила смерть Григория Васильевича Костенко.

Швейцар из ресторанчика "У дяди Вани", здоровенный вышибала с мозгами пингвина и внешностью Максимилиана Ухова, опрашивается одним из первых. Однако ничего путного из его тупой башки Евгений Николаевич выудить не может. Одно сплошное сопение и мычание, вроде того, что будто бы видел высокую рыжую девку в сером костюме, а когда и с кем она приходила, не помнит, народу-то много, за всеми не уследишь. В общем, не свидетель, а сплошной чемодан дерьма. А вот его товарищ, некто Карпухин Алексей, случайно заглянувший на огонек оказался внимательней. Когда и с кем уходила эта рыжая бестия он тоже не видел, зато её появление в ресторане он запомнил. А запомнил потому что к ресторану они подъехали в одно и то же время и тоже на такси.

И что ты думаешь, Костя, кто её сопровождал?

– Высокий лопоухий парень в кашемировом пальто, с непомерно большими ступнями.

– Насчет ступней он ничего не сказал, а пальто и уши были именно такими. К сожалению это все, что удалось из него вытряхнуть. Больше он их не видел, они как в воду канули. С этой стороны веревочка оборвалась.

Стали мы с ним кумекать и соображать кому была выгодна смерть Костенко и вывод напрашивался мало утешительный. В первую очередь в этом была заинтересована Катерина, потому как других достаточно близких родственников у него не было.

– Катерина с Оксаной. – Тайком убирая остатки спирта уточнила Милка. Им обеим была выгодна смерть дяди Гриши.

– Нет, только Катерине. – Возразил тесть. – Оксана разведена с ним официально. А Катерине, как единственной наследнице, кончина папаши сулила множество маленьких радостей, начиная от его квартиры с машиной и заканчивая имуществом блудного балагана. Это в том случае если бы она захотела свернуть его деятельность, а если её продолжить, то молочная струйка ещё долгое время могла ощутимо раздувать её карман. На первых порах он даже выдвинул абсурдную версию о том, что никто иная как сама Катерина в том ресторанном сортире подпоила свою мать. Однако после показаний Карпухина он от неё быстро отказался. В тот вечер Катя засиделась у экрана телевизора и почти поминутно разложила все, что смотрела.

– Если не она сама, то это мог сделать её мужик Бориска. – Авторитетно заявила Милка. – И вообще он мог действовать в тайне от Кати. Скорее всего так оно и было. Что на этот счет говорит твой Никонов?

– За три дня до случившегося Бориска отбыл по своим коммерческим делам. Никонов проверял. Его алиби не вызывает сомнения. Нет, я не могу быть в нем абсолютно уверенным, но непосредственно совершить преступление он не мог физически. А вот на роль заказчика подходит любой из названных лиц.

– Алексей Николаевич, вы прямо таки подталкиваете меня провести параллель между убийством Батурова и убийством вашего дальнего родственника.

– Никакой он мне не родственник. – Засопел полковник. – Даже Милке он родственником не приходится. Напрасно язвишь. Лучше скажи, есть у тебя какие – то соображения? Что ты по этому поводу думаешь.

– А нужно ли?

– То есть как? Я тебя не понял.

– А разве преступление ещё не раскрыто? – Скроив дурацкую физиономию удивленно спросил я. – Разве умный следователь Никонов в паре с моим крутым тестем все ещё не захомутали кровожадного убивца?

– Все хиханьки хихаем. – Обиженно насупился полковник. – Спиртягу глушим, а Оксанка в сизухе соплями плачет. Нет, никого мы не захомутали.

– А жаль. – Соболезнующе причмокнул я. – Но оно и понятно. Беда, коль сапоги начнет тачать пирожник, а пироги печать сапожник. Ладно, так и быть, подмогу вам, маститым ассам сыскного дела.

– Ах, уважил, ах, спасибо. – Обиделся старый хрен. – Век твоей доброты не забуду.

– Это правильно, доброту надо помнить. Тут мы с Максушкой, приминительно к делу Батурова кое – чего нарыли, прослеживается некоторая аналогия. Возможно и для вас пригодится. Ответьте мне на несколько вопросов, тогда какие – то моменты мне будут понятней. Куда, в какой город ездил Бориска Коган?

– В Ярославль, там он закупает, а потом перепродает запчасти к дизелям.

– Это не важно! – Подпрыгнул я от радости. – Важно, что рядом Княжеск! Наверное не больше часа езды?

– Совсем рядом. – Усмехнувшись уточнил тесть. – Географ хренов. Часов пятнадцать колесить надо. – А что тебя в Княжеск потянуло?

– Дело в том, что незадолго до смери Батурова в Княжеск ездила его дочь, Елена Дмитриевна, я думал... но теперь это не имеет никакого значения. – Обескураженно развел я руками. – Мне казалось рядом... Я не думал, что Княжеск так далеко.

– Тебе вообще в последнее время много чего кажется. – С неизъяснимым удовольствием оттянул меня полковник. – А думать тебе вредно, голова заболит. Костя, береги её, ещё немного и твои мозги раскиснут от спирта.

– Приберегите ваш сарказм для своей дочери. – Одарив его пепелящим взглядом настоятельно посоветовал я. – Отвечайте на мой второй вопрос. Как именуется Гришкино варьете и у кого он арендовал помещение?

– Варьете называется "Ночные ведьмы", а вот у кого он снимал помещение, я не в курсе. Однако это легко исправить позвонив завтра утром в прокуратуру Никонову. Но зачем? Что это нам дает?

– Пока здесь вопросы задаю я, а ваше дело на них отвечать и делать то, что тебе говорят. Звоните в Питер. Имеющий информацию всегда на высоте, понятно? Понятно. – Попытался он достать меня своей медвежьей лапой. Хорошо, я это сделаю если буду уверен, что звонок принесет пользу. Тебе не остается ничего иного как поделиться со мной сведениями, которые вы нарыли в мое отсутствие.

Остаток вечера, вплоть до ночи я докладывал Ефимову о наших успехах.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Утром следующего дня, едва дождавшись десяти часов, я робко постучался в палату Соколовской заранее готовый ко всяческим сюрпризам и неожиданостям. Однако на этот раз все обошлось без курьезов.

Похудевшая и бледная, из палаты вышла сама Инна Николаевна и не скрывая своего щенячьего восторга доверчиво прижалась к моему животу. Оросив его слезами признательности, она предано потерлась о него лбом и как – то слишком интимно притиснувшись, замерла. Выглянувшая следом соседка Лютикова, при виде этой чувственной композиции покачала головой. Потом презрительно выпятила толстую сардельку верхней губы и сквасила гадливую харю. Я показал ей язык от самого корня. Она цыкнула скрозь покосившуюся оградку прогнивших зубов и злобно захлопнула дверь.

– Спасибо, Костя. – Не обращая внимания на реакцию своей добродетельной соседки Соколовская сунула нос мне под мышку и глухо повторила. – Спасибо, Костя.

– За что? – Ошарашенный таким приемом смущенно спросил я.

– За все. За то, что ты вернул мне дочь и просто эа то, что ты есть.

– Ну это ты, Синеглазка, через край хватила. – Грубовато отстранившись усмехнулся я. – Меня не благодарить, меня давно убить пора.

– Не кокетничай. – Снизу вверх она внимательно и строго посмотрела мне в глаза. – Тебе не идет. Ты становишься просто смешным.

– Хорошо, не буду. – Согласился я и окончательно стушевавшись все свое внимание сосредоточил на красочном плакате, где человек с распоротым брюхом гордо демонстрировал свои разноцветные кишки и прочие внутрености.

– Вика тебе благодарна. – После долгого молчания тихо сказала она. Как пришла в себя, так все разговоры только о тебе. Отец тоже шлет привет и кланяется. Передал тебе и твоему товарищу четверть самогона. Говорит, что лучше любого коньяка. Я не хотела брать, стыдно, так он насильно запихал её под кровать. Заберешь или я отдам его санитаркам, а то вылью в раковину.

– Чего это мой самогон ты отдашь санитаркам, или, того хуже, выльешь в раковину! – Деланно засмеялся я. – Не тебе дарено, не тебе и распоряжаться. Тащи бутыль.

– Прямо сейчас? – Моментально оттаяв заулыбалась она. – Тебя же из дома выгонят.

– Не твоя забота. Мы с Максом можем удавить её где – нибудь на природе.

– Как скажешь, сейчас принесу. А потом мы с тобой навестим Вику, ладно? Она хотела сказать тебе, что – то важное. А что, даже мне не говорит.

Придерживая здоровой рукой простреленную ключицу она скрылась в палате, чтобы через секунду вынести мне на потеху тяжелый, трехкилограммовый пакет.

Вику поместили в комфортабельную четырехместную палату вместе с двумя пенсионрками, которые благодаря гололеду, суммарно поломали себе три ребра, две голени и одну руку на двоих. Четвертая бабенка не могла не вызвать восхищения. Ее невезучести можно было только позавидовать. Она, как и её товарки, тоже поскользнулась, упала и сломала ногу, но при этом умудрились упасть так, что летящая с третьего этажа сосулька вонзится ей в ляжку.

Все эту ценную информацию я получил от них самих покуда Инна поправляла своей дочери подушки и ложечкой впихивала в неё еду.

Вика лежала у окна и в яром луче солнца её изможденное личико равно как и тоненькие ручки сильно смахивали на белесые картофельные ростки.

– Ну, здорово, отважная амазонка! – Вытаскивая из пакета гроздь бананов жизнерадостно оскалился я. – Это тебе, чтоб не теряла квалификации.

– Уже знаете? Так ему и надо. – Сразу все понимая улыбнулась девчонка и нисколечко не стесняясь матери добавила. – Жаль я ему не докусила.

– Не жалей, Вика. – Успокоил я её. – Кабы не он, ты бы сейчас лежала в морге. Те подонки, что одиннадцатого марта выкрали тебя у деда и отвезли к Пузырю на дачу, приехали к нему на следующий день с тем, чтобы тебя убить.

– Он уже этим козырял. И все равно он паскудный и вонючий козел.

– С этим я согласен, но давай перейдем к делу. Что ты хотела мне сообщить?

– Не знаю, заинтересует это вас или нет, но когда я сидела в колодце, я много думала, вспоминала все, что со мной произошло, вспоминала их разговоры и поняла, что если я останусь живой, то обязательно тех подонков найду.

– Это каким же образом? – Сразу заинтересовался я. – Они оставили тебе автограф с адресами и краткий путеводитель?