Текст книги "Затянутый узел. Этап второй. Принцип домино"

Автор книги: Михаил Март

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

– Я один и без оружия, – сказал Улдис.

Дверь открылась. Человек с винтовкой исчез. Русоволосая девушка откинула подножку, и Леший поднялся в вагон.

Таких вагонов он еще не видел. Купе, лавки обычные, но вместо стен и дверей – решетки. Похоже, в этих клетках перевозили заключенных. Когда его сажали, для этапов использовали телятники, теперь, видно, к зекам прониклись уважением – еще не люди, но уже не скот. Впереди находилось два полноценных купе, очевидно, для охраны. В одном сидел мужик лет сорока, обросший, с перевязанным плечом и с винтовкой «Мосина», нацеленной на дверь.

– Останься в тамбуре, Рина, не подходи к нему.

Леший усмехнулся:

– Я женщин в качестве щита не использую. Могу зайти?

– Стой, где стоишь. Говори.

– Я уже все сказал. Мы пробиваемся на север. На нашей карте нет железной дороги, похоже, мы заблудились.

– Ее нет и на других картах. Узкоколейка ведет в рудник, который тоже нигде не значится. Тут все засекречено.

– Если так, то кто мог вам помешать доехать до него? Как я понял, на руднике работали зеки, вы везли туда пополнение. На вас железнодорожная форма, значит, вы не вертухай. Что случилось?

Мужчина опустил винтовку на колени.

– Я кочегар. Машиниста и его помощника убили, а я соскочил с поезда на ходу, подцепив пулю в плечо. Потом был взрыв. Бойня длилась три часа. Когда все стихло, я вернулся назад, а тут одни трупы. Девчонку нашел в багажном ящике под сиденьем. Чудом спаслась. Зеков увели с собой, всю охрану перебили.

– Сколько?

– Тридцать шесть человек.

– Зачем же столько вертухаев?

– Их направили охранять рудник. Несколько лет назад в здешних лесах появилась банда атамана Зеленого, так его кличут. Ловить их никто не собирается, они знают тайгу лучше любого охотника. Тут километрах в сорока рудник старый, там добывают какие-то минералы, камешки, одним словом. Человек триста на нем, вместе с охраной. Пару лет назад банда Зеленого наткнулась на этот рудник. Они рыскали по лесам в поисках жратвы. В тайге много поселений, есть старообрядческие скиты, охотничьи деревни. По большей части они их грабили. А тут рудник! Тогда у него людей не хватило захватить добычу, солдаты отстрелялись. Потом рудник укрепили, как могли, я сам перевозил туда военных и очень много колючей проволоки. Но налеты Зеленого не прекращались. Последнюю ходку мы делали осенью. Тогда у капитана, начальника рудника, оставалось сорок бойцов и около сотни рабочих. Людей отстреливали каждый день. Камешков мы вывезли немного, некому породу долбить, но это самое «немного» дорого стоит. Мы везли солдат – сто человек. Роту. Но им пришлось вернуться назад с камешками, боялись налета Зеленого на эшелон. Легче взять поезд с готовым товаром, чем осаждать лагерь с укреплениями и колючей проволокой, обороняться там научились. В марте, когда «железка» проглянула из-под сугробов, нас вновь отправили на рудник. Зеков сняли с дальневосточного этапа, им без разницы, где кайлом махать. Сдали нам одних уголовников, политических идет мало. Мы тронулись в путь 23 марта, а Зеленый нас уже поджидал.

– Значит, в центре у него есть свои люди, не мог он сидеть в засаде всю зиму.

– Конечно, есть. Полтора месяца прошло, но за нами так никого не прислали. Пропали, и черт с ними. Зеленый всех солдат перебил. Мы с Риной шесть дней могилу копали, хоронили. А зеки перешли в банду. Куда им деваться, по «железке» назад не пройдешь, бандиты подстрелят, либо чекисты поймают, а в тайгу никто носа не сунет. Какой только дряни в ней нет, не считая бандитов. От тигра и медведя уйти еще можно, но от рыси или волка не уйдешь.

– Выходит, у Зеленого перевес. На рудниках солдат тридцать осталось, а у бандитов пополнение в добрую сотню голов.

– У них оружия на всех не хватает. На руднике пулеметы и автоматы плюс заграждения, а у банды только винтовки и пистолеты. Нет, рудник взять непросто, пороха и патронов им на новую войну хватит. И не будет Зеленый его сейчас брать, мало еще камешков ребята нарыли. На прорыв пойдет через месяц или два.

– Может, подмога подоспеет?

– Думаешь, они только здесь пути подорвали? Нет, дорогу они блокируют и никого близко не подпустят. А пехота сюда своим ходом не пойдет, овчинка выделки не стоит.

– Как вы здесь выжили?

– Тетеревов бью, вот и живем. У Рины на глазах бандиты деда застрели, он старшиною был. Мать умерла в феврале, отец – летчик, служит в Москве. Похоже, ему не сладко там, даже на похороны жены не отпустили. Старик не решился оставлять внучку одну дома, взял с собой. Ей всего-то семнадцать годков. Немного диковата, но добрая душа. Вот и покатались. Дед ее от окна отогнал, тут его пулей и угостили. Насмерть. В общей могиле похоронили.

– Значит, сидите, помощи ждете?

– Пешком далековато. Мне плевать на себя, а девчонку убьют, век себе не прощу. Кто знает, где Зеленый шастает, это с виду тайга большая, но того и гляди, нос к носу с бандитами столкнешься. Да и вы не лезьте дальше.

– У нас особый случай. Как звать-то вас?

– Терентий Филиппыч.

– А меня Октябриной зовут, я в день революции родилась. Мама звала Риной, – представилась девушка.

– Терентию к своим надо возвращаться. Он за тебя боится. Может быть, ты с нами пойдешь?

Улдису девушка очень понравилась. Она глянула на Терентия, как на отца при появлении сватов.

– Зови своих людей, парень, совет держать будем, – решил кочегар. – Мест вы этих не знаете, отпускать вас опасно. Сами погибнете и девчонку погубите. Если я вернусь, меня слушать не станут, к стенке поставят. Слишком много знаю.

– Да. Это точно. Такие новости не обрадуют. Сидит там какой-то гад с железной рукой. А то и не один.

– Вот и я так думаю.

– Бросай винтовку, Терентий, пошли к нашим. Авось не подстрелят. – Улдис направился к двери.

Далеко идти не пришлось, вся команда стояла возле насыпи и ждала окончания переговоров. Каково же было ее удивление, когда из поезда вышел обросший мужик со следами запекшейся крови на плече и щуплая девчонка.

8.

Златые врата распахнулись. Отец Федор оторвался от чтения молитвы и поднял глаза. Из алтаря вышел монах в длинной черной рясе.

– Помните меня, Тихон Лукич?

Вершинин перекрестился. Скорее он ожидал увидеть Господа Бога, чем этого человека, да еще в монашеской одежде.

– Да, да, это я, старший лейтенант Кондрат Масоха, который перевозил вас из лагеря Чокурдах в больничку.

– Я вас очень хорошо помню, Кондрат Акимыч. Священник встал с колен.

– Почему вы не пошли дальше с отрядом Лизы?

– Лебеда заболел, мы не могли его бросить одного. Людей в селе нет, здесь происходит что-то непонятное. Герасима Савельича укусила огромная пчела, нога сильно опухла. Сейчас он без сознания лежит в сельсовете, я не в силах ничем помочь.

Появился второй монах, невысокий, лысый и уже немолодой.

– Жар у него есть?

– Весь горит.

– Это профессор Берг Борис Леонтьевич, – представил Масоха своего товарища. – Познакомьтесь. А это Тихон Лукич Вершинин. Он же отец Федор, он же заключенный номер 0932. Профессор тоже бывший зек.

– Позвольте, но как вы здесь оказались? – наконец-то спросил священник.

– Долгая история, потом расскажем. Мы попали сюда и остались незамеченными – это сейчас главное. За селом ведется наблюдение, выходить мы можем только ночью…

– Послушайте, любезный, – не выдержал Берг, – вы можете дотащить до церкви вашего больного? Нам надо его осмотреть.

– Силенок у меня хватит.

– Старайтесь не касаться его кожи, нам хватит одного больного.

– На нем одежда.

– Вот и ладненько. Тащите его, пастор. Дело срочное.

Отец Федор ушел.

– Плохо получается, – покачал головой профессор. – Священник в телогрейке, а мы, безбожники, в рясах. Надо ему переодеться, церковного платья тут на монастырь хватит.

– Разберется. Мы ничего не смыслим в этих делах. Что он скажет, увидев нашу лабораторию, которую мы развернули тут? Надо позвать Ледогорова и Моцумото.

Отец Федор оказался крепким мужичком. Он принес Лебеду на руках, правда ноша не была слишком тяжелой. Четверо одетых в монашеские одежды подхватили больного и понесли вниз в подвал.

Растерянный священник последовал за ними, и каково было его удивление, когда он увидел, что трапезный стол заставлен колбами, пробирками, разными пузырьками и склянками. За столом сидел какой-то монах и колдовал над микроскопом.

– Взгляните, Борис Леонтьевич! Такого вы еще не видели! – воскликнул Зарайский, не отрываясь от прибора.

– У нас больной, Яков Алексеич, требуется срочное вмешательство.

– Да, да, одну секунду.

Лебеду уложили на постель. Профессор срезал повязку с ноги и попросил всех отойти подальше. Над коленом выросла настоящая гора красного цвета с белой макушкой. Опухоль внушала страх. Зарайский на ходу пожал руку священнику, будто они давние приятели, и подошел к больному.

– Желтая лихорадка, – мгновенно сделал он вывод. – Обратите внимание на сопротивляемость организма. Язвы не пошли по всему телу, клетки сильно сопротивляются, согнали заразу в один узел.

– Значит, этот человек прошел курс лечения у доктора Бохнача, переболел дизентерией и ел синюю кашу на йодистом растворе. Отлично! Нам надо вскрыть нарыв, выпустить гной, извлечь стержень и прижечь рану. Хуже не будет.

– Подите гляньте в микроскоп, у нас на глазах происходит чудо. Собственно говоря, похожий пример перед нами.

Берг склонился к микроскопу и буквально замер.

– Да что происходит-то, в конце концов? – не вытерпел Масоха.

– Видите ли, Кондрат Акимыч, происходит чудо. Мы взяли кровь у человека, спящего в гробу. Живые клетки ведут настоящую войну со спорами чумы и побеждают. Либо он святой, либо мы сделали открытие. Чума победима. Из крови можно сделать сыворотку. Противоядие.

– Из крови покойника?

– Вовсе он не покойник, он в коме. Иммунитет ослаблен. Нам надо ему помочь, и мы найдем способ, как это сделать. Сугато Зиякава ошибся в своих расчетах, и я знаю, по каким причинам. Все свои эксперименты он проводит над людьми с ослабленным иммунитетом. К их числу можно отнести местных жителей. Узники концлагерей ему не по зубам.

– С чего началась болезнь вашего друга? – спросил Зарайский у Вершинина.

– Его укусила пчела. Очень большая пчела. За храмом кладбище и улей. Тут все несоразмерно – пчелы, крысы, цветы, все невероятно огромное.

Берг и Зарайский переглянулись. Судя по всему, услышанное было подтверждением их догадок.

– Потому мы сюда и пришли, Тихон Лукич, – стал объяснять священнику Дейкин. – Где-то в лесах находится лаборатория по производству отравы, ею руководит японский ученый, засевший в тайге с середины 30-х. И судя по тому, что мы видим, лаборатория продолжает функционировать и проводить эксперименты.

– Возможно, здесь была эпидемия, – предположил отец Федор. – На кладбище очень много могил, датированных 48-м годом, судя по всему, люди покинули село в то же время. Просто ушли от заразы.

– Мы видели в горах монахов, – сказал Ледогоров. – Наверное, они остались, чтобы сохранить церковь. Нас они не видели, их напугал отряд Лизы. Но отряд ушел, и монахи скоро вернутся. У них мы узнаем все подробности.

– Так, друзья, прошу покинуть помещение, – скомандовал профессор Берг. – Мы с Яковом Алексеичем приступаем к операции больного.

9.

На Колыму пришло лето. Челданов сидел за письменным столом в своем кабинете и разглядывал фотографию Лизы в кедровой рамочке. Кроме тоски и опустошенности в его взгляде ничего не было. Полковник постарел за последние дни на несколько лет. В дверь постучали. Челданов поставил фотографию на место.

– Войдите.

На пороге появился шифровальщик.

– Вот все шифровки, посланные генералом в Москву от вашего имени.

– Оставь на столе и свободен.

Офицер положил папку и ушел.

Челданов начал просматривать телеграммы, отправленные на имя министра внутренних дел Круглова. Почему Белограй не отправлял их на имя Абакумова? – задал себе вопрос полковник. – Для умышленной утечки информации? Теперь вся московская верхушка знает о том, что генерал Белограй вылетел в Москву спецрейсом вместе с золотом и разбился в тайге, а он, полковник Челданов, принял срочные меры и отправил на поиски самолета поисковую экспедицию под видом геологической партии с секретным заданием. Мастак! В интригах разбирается не хуже вождя. Так закрутил, что черт ногу сломит.

В дверь вновь постучали.

– Открыто.

Вошел подполковник Сорокин.

– Вызывали, Харитон Петрович?

– Присаживайся, Никита Анисимович. Что слышно о корабле?

– Ничего. На связь не выходит. Я думаю, что связи не будет, генерал отвесил свой прощальный поклон. С того света не возвращаются.

– После вылета в Москву золотого рейса, он вел переписку с Москвой от моего имени. Зачем?

Челданов протянул Сорокину шифровки. Тот внимательно просмотрел их.

– Все правильно. Вы приняли меры, какие могли. Василий Кузьмич дал вам ключ, в котором вы должны работать. Мало того, о вашей инициативе теперь известно Молотову. Министр внутренних дел его ставленник. Таким образом, Белограй спас нас от произвола Абакумова. Ответственность за гибель самолета не может лежать на нас. На его борту находился сам Белограй. Вы его заместитель. Теперь Дальстрой подчиняется вам.

– И я шлю шифровки Круглову?

– А вы когда-нибудь вели переписку с московским руководством?

– Нос не дорос.

– Вот именно. Вы не посвящены в тонкости. Формально Даль-строй подчинен МВД. И что тут странного? Абакумов получит донесение, но через третьи руки. О случившемся узнает вся Москва. И первым, кто за все ответит, будет Абакумов. Берия останется довольным, он на дух не переносит Абакумова. Нам до их разборок нет никакого дела, Москва далеко.

– Ты выпустил «пересидешек»^[2]. Белограй подписал семьсот приказов на освобождение. Без всяких согласований.

– Половина уже на свободе, остальных готовят. Белограй не мальчик, чтобы держать отчет по пустякам, он хозяин. Все освобожденные пересидели свои сроки на год и больше.

– Среди них те, кого сажали по прямой указке.

– Какое вам до этого дело? Переживаете, что не настрочили донос на генерала? Не получилось бы. Связь с Москвой была под контролем Белограя, он здесь бог и царь, выпустил врагов народа, сам и ответит. Только спрос с покойника невелик.

Челданов закурил. Сделав две затяжки, тихо сказал:

– Только не думай, Никита, что я струсил. Рядом с Белограем легко. Он глыба. За ним как за стеной. Стена рухнула, как стенка в деревенском сортире, и ты оказался у всех на виду с голой задницей.

– Сгущаешь краски, Харитон Петрович. Я не думаю, что Москва назначит тебя начальником Дальстроя, пришлют своего охламона. Но без нас с тобой им не обойтись, здесь не завод по производству тазиков, у нас империя.

Взбодрить Челданова не удалось. Он с тоской смотрел на фотографию Лизы, словно спрашивал у жены совета, а потом тихо пробормотал:

– Она погибнет…

Сорокин придерживался того же мнения, но озвучить его не посмел.

– Такие люди за понюх табаку не погибают.

– Лиза сильная женщина, а я подлец. Держал ее на цепи возле себя, десять лет держал. Что она видела в жизни, кроме приисков, шахт, лесоповала и вечной мерзлоты!

– Это ее выбор.

– Зачем мы с тобой живем, Сорокин?

– Никишов себе таких вопросов не задавал. Он правил империей девять лет и ушел на покой героем соцтруда. Повезло. А ты не забыл, на какие деньги страна с фашистом воевала? День добычи золота стоил дня на фронте. Нет, Харитон Петрович, мы прожили не зря. Зек этого не поймет, а ты понимать должен.

Челданов помолчал.

– Спасибо тебе, Никита.

– Меня благодарить не за что. Дело у меня к тебе есть.

– Говори.

– Белограй взял с собой двух японцев на борт. Обычные солдаты из лагеря для военнопленных. Он велел мне их проверить, я проверил. Оба числились санитарами в Главном управлении по водоснабжению и профилактике частей Квантунской армии.

– Зачем он их взял? С учеными все понятно, а эти ему зачем?

– Такую просьбу высказал генерал Ямада, заключенный номер 1320 из «Оазиса». Мелочь, за ту помощь, которую он оказал, можно сделать и больше. У меня нет доступа в «Оазис», а надо бы допросить этого генерала.

Челданов насторожился.

– Выкладывай, Никита, в чем дело?

– В моем невежестве. После ухода корабля в море, я продолжал разбираться с делами японцев и наводить справки. Белограй отправил в экспедицию своего любимца Тагато Тосиро и еще одного военнопленного по имени Акаси Ахара. С ними ушел Масоха. Об этом походе ни тебе, ни мне ничего неизвестно и спросить не у кого, мы вдвоем остались. Шут, Масоха, Абрек, Тосиро – все разлетелись в разные стороны. В курсе дела только оставшийся в лагере Ямада.

– Ни виляй, Сорокин, дело говори.

– Так вот. Безобидное Управление по водоснабжению и профилактике – кодовое название отряда 731. Там велись разработки бактериологического оружия, которое испытывалось на людях. Мы и эсесовцы – дети перед ними. Все они подлежат расстрелу. Я знаю только одно. Обоих японцев отпустили по просьбе Ямады и Тосиро. Генерал должен их высадить на Курилах, там до сих пор живут японские рыбаки, их выселять с островов не стали. В войне они не участвовали, зла никому не делали, и их оставили в покое. Белограй решил подвезти им пополнение в количестве двух невинных овечек. Только как бы эта невинность боком не вышла.

– А что они могут сделать?

– Я не знаю, Харитон Петрович, и ты не знаешь. Но там, на островах, наберется дай бог сотня пограничников на всю гряду.

Челданов ожил, хандра отступила.

– Поедем в «Оазис» вместе. Я был там пару раз, да и то давненько, Лиза занималась допросами.

– Белограй допрашивал ученых, сидевших там же. Возможно, кто-то из них остался.

– Комендант должен знать всех, кого вызывали.

– Разберемся.

Сорокин имел доступ в «Оазис», но он хотел отвлечь Челданова, навалив ему на плечи побольше забот. Он знал, как полковник предан генералу. Стоило только намекнуть на опасность для Белограя, Челданов встанет на дыбы. Сам Сорокин в угрозу не верил, японцы его интересовали больше из любопытства. В тот момент он еще не знал, что безобидная вроде бы затея может обернуться чем-то очень серьезным.

10.

Вдоль крутого берега реки растянулась деревушка домов на тридцать. Каменистый спуск к ней был усеян громадными валунами, отдельные достигали человеческого роста. Из деревни доносился непонятный шум. Группа рассредоточилась и, укрывшись за камнями, вооружилась биноклями.

В деревне творилось невероятное. Вооруженные люди грабили дома. Выносили какие-то мешки, шкурки соболей, вязанки репчатого лука, сушеную рыбу, кур. Сопротивляющихся хозяев били прикладами. Женщины кричали, пряча в подолах маленьких детей. У самого берега стоял вбитый в землю столб с перекладиной. Один из бандитов привязывал к ней веревку с удавкой, а под столбом ежился голый по пояс мужик со связанными за спиной руками.

Лиза оглянулась. Завидев кочегара, махнула рукой, и тот перебрался к ней.

– Что за люди, Терентий Филиппыч? Это про них ты рассказывал?

– Они. Зверствуют зеленовцы. Сущая саранча, все сметают на своем пути.

– Но их не так много, человек сорок.

– Основной отряд Зеленого в лагере. Где-то недалеко. На ограбление такой деревни и десятерых хватит, зачем же всем скопом идти.

– Откуда у них лошади?

– До того, как они на рудник напоролись и взялись за него всерьез, на Транссибе поезда грабили, а там не только лошадей, но и танки перевозят. И сейчас гонят тяжелую технику в Северную Корею.

– Приготовить оружие к бою, – скомандовал капитан Дейкин, – перебазироваться вниз по склону на расстояние выстрела.

Прячась за камнями он первым стал спускаться.

– Ты ополоумел, Гаврюха? – крикнула ему вслед Лиза.

– Не лезь. Не мы их, так они нас. Надо пользоваться преимуществом, мимо их лагеря нам не просочиться.

– А он прав, – сказал кочегар и тоже побежал вниз. Дейкин вскинул винтовку, поправил рамку прицела, прищурил

левый глаз и выстрелил. Бандит, крепивший веревку к перекладине,

распластался на земле рядом со связанным пленником. Следом за Шутом открыли огонь остальные. Лиза присоединилась к ним.

Шквалистый огонь застал бандитов врасплох. Они заметались по берегу, бросая награбленное добро, и один за одним падали, будто подкошенные. Грабители не могли определить, откуда ведется огонь, береговая круча отбрасывала эхо и разносила его по всей тайге. Деревенские жители тут же попрятались в своих домах. Паника и шквалистый огонь из дюжины автоматических самозарядных карабинов не давали бандитам возможности перейти к обороне, когда они очнулись от шока, половина из них уже лежали мертвыми. Кто-то первым вскочил на коня и во всю прыть поскакал к лесу, его примеру последовали другие. По движущимся мишеням с большого расстояния поражали цели только Гаврюха и кочегар, остальные мазали.

– Отставить огонь, – скомандовал Дейкин, когда остатки банды скрылись в лесу.

– И чего мы добились? – с грустью спросила Лиза.

– Цыплят по осени считают.

– Думаешь, они не вернутся?

– Вернутся, жрать-то им надо что-то. Сейчас главное – выяснить, где их лагерь и сколько их там.

– А если лагерь рядом и они вернутся через час? Мы окажемся на их месте.

– Все очень просто: пропал поезд, решат, что в центре подняли тревогу и направили сюда войска. Ничего другого они придумать не могут. Взвод, рота, полк или дивизия тут – им неизвестно. Подставлять свою голову они не будут – не зная броду, не полезут в воду. Они пошлют разведчиков, наша задача их перехватить.

– Как? Мы же леса не знаем.

– Деревенские помогут. Пошли. Время дорого.

Отряд спустился к реке и тихо вошел в деревню. Кругом валялись трупы грабителей. Были и раненые, один попытался выстрелить, но Шут опередил его, всадив в лоб пулю из маузера генерала Белограя. Десант бросился на землю.

– Глянь-ка, Гаврюха, на бандите какая-то странная форма, – шепнула Лиза.

– Кавалерия, – пробормотал князь, лежащий рядом. – Бывшие белоэмигранты.

– Возможно ли такое, Афанасий Антоныч? Белых в двадцатом разбили, тридцать лет прошло.

– А вы видите перед собой мальчиков? Бороды-то сединой усеяны. Много тогда белых в Китай ушло. Харбин русским городом стал. При японцах они хорошо жили, врагов советской власти те уважали. Пришли коммунисты, белоэмигрантам пришлось бежать. Куда? У кого деньги были, давно уже в Европу упорхнули, а голь перекатная в Сибирь подалась. И дети их воспитаны на ненависти.

Князь подошел к убитому, остальные тоже поднялись на ноги.

– Я прав! – воскликнул он. – Георгиевский крест четвертой степени. Кавалер.

– Был кавалер, стал бандитом, – осматриваясь по сторонам, сказал Важняк.

– Зря вы так, Матвей Макарыч, у этих людей своя правда. Мы для них враги, вот они и воюют.

– Разоряют поезда, грабят, убивают людей, нанимают уголовников. Это не война, – возразил Журавлев.

– Ну почему же, – вмешался Шабанов, – наши партизаны во вражеском тылу занимались тем же самым. Обычная диверсионная война.

– И это говорит советский летчик! – усмехнулся Кистень, вынимая револьвер из кобуры убитого.

– Они тоже были ограблены, лишены своих усадеб и земли, которую мы с вами поделили, не имея на то права. Их еще и из страны вышибли, в которой они родились и которой служили верой-правдой.

– А дед-то нас не испугался, – Улдис указал на старика, сидящего на скамейке возле покосившегося плетня.

– В его возрасте уже поздно бояться.

Древний старик в латаном армяке и лаптях, облокотившись на посох, сидел неподвижно и дымил самодельной трубкой. Узкие раскосые глаза прятались в складках глубоких морщин.

– Доброго здоровьичка, папаша. Мы не бандиты, – начал Гаврюха.

– Да так, погулять вышли… – добавил Огонек и получил по шапке от Лизы.

– Вижу. Что ищете в этих краях? – спросил старик тонким голоском.

– Геологи мы, – продолжил Дейкин, – идем на север. Решили вам пособить малость. Несправедливость творится, пришлось вмешаться.

– Напрасно. Раньше бандиты только грабили, теперь вернутся и всю деревню под нож пустят.

– Я так не думаю, уважаемый, – вступил в разговор Журавлев. – Курицу, несущую золотые яйца, не режут. Деревня их кормит. Кто же поросят выращивать будет, рыбу ловить, пшеницу сеять, кур кормить? Вон оно, ваше добро, все по деревне разбросано. Немалый труд в него вложен, зачем же отдавать свое кровное разгулявшимся бездельникам?

– Такими нас Бог создал. Вы же не жалеете ягненка, которого тигр зарезал. И зайца вам не жаль, угодившего в когти коршуна.

– Это закон природы, – не сдержался князь. – Но волки не грызут волков. Человек – высшее проявление разума, он не должен убивать себе подобных. За что мужика вздернуть хотели?

Пенжинский указал на связанного человека так и стоящего метрах в ста впереди на коленях и с повязкой на глазах.

– Отказался отдавать хлеб.

– Правильно сделал! – воскликнул Огонек и побежал к виселице.

– Не о том мы говорим, – выступил вперед Трюкач. – Скажи-ка, папаша, и частенько они на вас нападают?

– Раз в сезон.

– Это как? Весной, зимой, осенью и летом?

– Да. Когда запасов наготовим, они и приходят.

Дейкин повернулся к Пилоту:

– Послушай, Глеб, возьми Лешего, Кистеня, пройдитесь по деревне, нам нужен живой бандит, «язык», одним словом.

– Понял.

Трюкач продолжил расспросы:

– А вы не пробовали объединиться с другими деревнями?

– Мало нас и расстояния большие. У бандитов кони. И оружия много.

– Сколько их?

– Кто же считал! Стрельба с рудника и здесь слышна была.

– Далеко рудник?

– Верстах в двадцати. Бывает, день и ночь палят. Теряет Зеленый своих людишек. Вот и вы ему ущерб доставили. Но он упрямый, свое возьмет.

– Кто такой Зеленый?

– Не видел. Только слышал. Сам-то он по деревням не ходит.

– Вот что, дед. Собирай сельчан, будем думу думать. Охотники места здешние знают, может, и на лагерь Зеленого выходили. Нам проводник нужен.

– Бейте в рельс, сами сбегутся.

Старик указал посохом на колодец, возле которого стоял вкопанный кол, на нем висел огрызок рельса.

Вернулся Огонек с приговоренным к повешению. Это был рослый парень, русский, с чисто выбритым лицом, в глазах его затаился смертельный страх.

– Успокойтесь, все позади. Бандиты ушли, – тихим вкрадчивым голосом заговорила Лиза. – Вы не похожи на местного. Я права?

– А вы кто такие?

– Геологическая партия. Идем на север, здесь оказались случайно.

– А я учитель. Бывший, конечно. Отбывал срок на руднике имени Кирова. Возвращаться некуда, остался здесь, третий год живу в деревне.

– Делиться с бандитами отказались?

– Женился я тут, на местной. У нее двое уже было, родила третьего. Вкалываем день и ночь, чтобы прокормиться, а подонки приходят и все отбирают. Не выдержал, схватился за дробовик, вот они меня и выставили напоказ, чтобы другим неповадно было.

– Давно грабят?

– Когда пришел сюда с рудника, застал опустошенную деревню. Все бандиты вычистили, люди выискивали в земле оставшиеся картофелины, чтобы с голоду не помереть. Мужики в лес ушли, но ничего еще не принесли.

– Как звать? – спросил Дейкин.

– Елизаром.

– Не мое это дело, Елизар, но с рудников на свободу не выпускают. Справки у тебя, конечно, нет. Сам ушел?

– Угадал, начальник.

– Не начальник я тебе. Где брешь нашел?

– После очередного налета на рудник зеленовцев, покорежили они ограду. В суматохе нас трое ушло, да в тайге растерялись. Мне повезло, вышел к реке и по берегу до деревни добрался. Народ тут живет тихий, мирный. Приютили. Биографию не спрашивали. Теперь детей грамоте учу, когда время есть.

– Чем рудник Зеленого заинтересовал?

– Сапфирами. Редко, но попадаются изумруды. С таким богатством на востоке можно хорошо жить.

– Значит, Зеленый хочет в Афганистан податься. Ближе границы нет, да и до нее тысячи три верст будет.

– Захватит поезд, быстро доберется. Зеленый дорогу знает. Говорят, будто он ее строил еще при Николае. Вроде бы военный железнодорожник.

– Любопытный фрукт, – сказала Лиза. – Сколько людей на руднике?

– Человек сто охраны, вместе с офицерами, и сотни три зеков. Таких как я там не осталось, все бежали. Имелись возможности – до налетов Зеленого зона не охранялась. Вообще-то в тайгу бежать глупо. Кормежка в зоне сносная, работа в три смены, бараки теплые. Зеки сами за рудник воюют, вместе с солдатами. Только нечем, кайло и лопаты в ход идут. Капитан всем свободу обещал, как смена придет. Только смены нет и не будет. Связи и той нет. Телеграфные столбы взорваны.

– Ладно, Елизар, бери людей. Надо лошадей выловить, что от бандитов остались, и трупы закопать, чтобы не смердели.

У покосившегося плетня старика собралась толпа деревенских. Успокоились, осмелели. Народ все мелкий, мужиков крепких мало. То ли якуты, то ли ненцы, кто их разберет, но ни чумов, ни юрт в деревне не было, строили село русские. Изба, в которую вошли для разговора, просторная, печь добротная, а окошки крошечные. Деда привели под руки и усадили на почетное место. Женщины в дом заходить не стали, да и не все мужчины решились. По-русски понимали немногие.

Не успели устроиться, как Шабанов втащил в избу мужика с окровавленной штаниной. Гимнастерка офицерская, чуб кудрявый, усищи – казак, да и только. На вид лет сорок с небольшим.

– Где же ты такое добро выловил, Глеб Васильич? – спросила Лиза.

– Раненой ногой в стремени застрял, конь хорошо повозюкал его чубом по земле.

– Кто таков? – спросил Дейкин, подойдя к бандиту. Тот молчал. Дейкин достал маузер и сунул казаку в рот ствол. – Либо отвечай, либо мозги по стенке размажу.

Мужик резко отпрянул назад.

– Сам знаешь, кто я!

– А я дурачок, Шут! Люблю знакомиться по пять раз на дню, а потом стреляю! Ну?

Грозный пистолет стал серьезным аргументом.

– Что вы от меня хотите?

– Сколько народа в банде?

– Сто двадцать ружей.

– Не густо. Это с теми, что с поезда сняли?

– Половина из них по тайге разбежалась. По одиночке передохли, диким кошкам на корм пошли.

– Где лагерь Зеленого?

– На северо-востоке, у Лысой горы. Верстах в тридцати.

– Сколько рыл в деревню пришло?

– Сорок.

– Жрачка кончилась?

– Ничего, они еще вернутся, тогда всем вам крышка!

– Поживем, увидим. Мы тебя отпустим. Доковыляешь на одной ноге до лагеря, твое счастье. Без оружия, коня и воды. Будет время подумать.

– Бандитам подранки не нужны, – сказал Кистень.

– Это не наши проблемы, – резко ответил капитан.

– Его надо перевязать, – вмешалась Варя.

– Можно! Удавкой перевяжем, как они Елизара. А перекладину поставим на подступах к деревне. Пусть Зеленый знает, что его здесь ждет, – выкрикнул Огонек.

– Ладно. Заприте его пока в сарае, – приказал Гаврюха. Пленного вывели, Варя со своей санитарной сумкой пошла следом. Останавливать ее не стали.

Капитан Дейкин осмотрелся. Шестеро деревенских и его команда против вооруженной до зубов банды численностью в роту. Тут и к гадалке ходить не надо, силы неравны.

– Что скажешь, Лиза?

– Заварил ты кашу, дурак! Уходить надо, пока целы.