Текст книги "Затянутый узел. Этап второй. Принцип домино"

Автор книги: Михаил Март

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

4.

Старпом Лабезников тихо проговорил:

– Полундра, братцы…

– Ты чего, лейтенант? – удивился Кравченко.

– Амба, командир. Прямо по курсу встречный караван с конвоем.

– Расстояние?

– Не больше пяти кабельтовых.

– Право на борт. Курс норд-ост. Полный вперед.

– Они нас засекут, командир.

– Возможно. Но не опознают. Видимость?

– Не больше трех кабельтовых. Мы в тумане.

– Значит, уйдем, конвой корабли не бросит.

– Похоже, из Петропавловска идут.

– Что с погодой?

– Волна пять баллов, крен тридцать градусов.

– Тем хуже для нас. Они уходят от тайфуна, а мы к нему в гости жалуем. Самый полный вперед!

Океан большой, воды на всех хватит, но только люди решили и эти просторы поделить, установить на них правила. Корабли не любили случайных встреч, огрызались, как собаки, могли и покусать. Только перед капризами стихии все были равны.

Караван из десяти кораблей и конвоя из восьми шел неторопливо. Возможно, с авангардного судна и заметили сторожевик, но не придали этому особого значения – скатертью, мол, дорожка, коли рветесь в открытый океан.

Кравченко так прытко удирал, что довольно быстро вышел на большие глубины. Радист принес сводку о штормовом предупреждении, но было поздно. Волны поднимались все выше и выше. Ветер усиливался, грянул гром, начался ливень. То, что в Атлантике называется штормом, на Тихом океане зовется тайфуном. Так вот, корабль попал в зону тайфуна, его кидало на волнах как перышко. Не привыкших к таким условиям ученым и Белограю с Мустафиным пришлось хуже других. Радисты тоже не были моряками, их на судно привел генерал. Покидало несчастных, побило о стены, наставили себе синяков. То, что творилось на палубе, неподвластно описанию. Три часа длился тайфун. Выдержали!

Очухавшись от встряски, радист прибыл в каюту генерала. С такими докладами надо бежать к штурману, а этому невдомек.

– Что случилось?

– Потерян один пеленг, рация вышла из строя.

– У вас есть вторая рация?

– Быстрее эту починим, чем новую установим.

– Так чините. А что случилось с рацией?

– Шахматная доска в нее влетела при шторме.

– Идиоты! Корабельный устав читали? В радиорубке не должно быть посторонних предметов!

– Но у нас нет своей каюты, мы живем в рубке.

– Убирайся. Рацию наладить срочно! Пошел вон!

Когда качка стихла Белограй вышел на палубу и поднялся на мостик.

– Спасибо тебе, Богдан Тарасыч, не потопил нас.

– Сам удивляюсь, как получилось.

– Рацию чинят. Подвели нас связисты. Далеко отклонились от курса?

– Порядком, если судить по компасу.

– Вижу перископ. Тридцать пять градусов по носу, – доложил старпом.

– Этого еще не хватало!

– Что? – спросил Белограй.

– Подводная лодка.

– Наша?

– Для нас, товарищ генерал, все корабли чужие. Скорее всего, американцы, мы ближе к ним, чем к своим.

Лодка вынырнула из воды.

– На корабль передан семафор – неопознанная цель идет на сближение, – доложил сигнальщик.

– Боевая тревога.

– Черт, неужели они пальнут? – спросил Белограй.

– Мы идем без опознавательных знаков, любая сторона нас примет за врага.

– Вижу торпеду, тридцать градусов по компасу.

– Сволочи! Право на борт, самый полный вперед.

– Сейчас она нас поцелует… – пробормотал рулевой.

Успели вывернуться, торпеда проплыла мимо.

– Мало баланды кушали подводнички, – зло усмехнулся командир. – Добро. Торпедные аппараты, товсь! Лево курсовой сорок. Приготовиться к атаке! Первый и второй – залп!

– Погружается, командир! – крикнул рулевой.

– Самый полный вперед! Снесем гаду башню. Атаковать и уничтожить!

Ответные торпеды прошли мимо.

– Стоп машины! Готовь фактическое сбрасывание глубинных бомб. Акустик!

– Слышу движки прямо по курсу.

– Начать бомбометание.

Фейерверк длился минут десять, потом все стихло, на поверхность океана начали всплывать обломки подлодки и разные предметы.

– Будем менять курс, – решил командир. – Надо уносить ноги, пока подмога не поспела.

– Ну ты, братец, даешь! – промычал Белограй.

– Так точно. Труса праздновать не привык. Малый вперед. Курс норд-вест.

– Весело с тобой, Кравченко.

– Долго ли продлится веселье? – снова ухмыльнулся командир.

5.

Машина въехала во двор и завизжала тормозами. Солдаты отогнали зевак в сторону, кто-то в толпе шепнул: «Сам Улусов пожаловал». Из автомобиля вышел генерал и быстрым шагом направился в дом.

В квартире на третьем этаже толпились офицеры, шел обыск помещения. При виде генерала все вытянулись в струнку. Улусов прошел в дальнюю комнату, где на полу лежал труп полковника Лапина с простреленным виском.

– Докладывай, майор, – коротко бросил он, разглядывая труп.

– Самострел, Геннадий Семеныч.

– Кто обнаружил труп?

– Лейтенант Дубинин, секретарь Лапина. Утром не смог ему дозвониться. На коммутаторе определили обрыв линии. Приехал сюда, а тут труп.

Генерал глянул на лейтенанта:

– Зачем звонил полковнику?

– С объекта прибыл фельдъегерь за пакетом. Я сунулся в сейф, а он пуст. Полковник Лапин в последние дни брал документы домой, в конторе клопов морили, вонища. Раньше он оставался ночевать в кабинете, на диване, так зажрали гады. Решил пару дней поработать дома пока отрава не выветрится.

– Портфель нашли?

– Никак нет. И бумаг нет.

– Составьте список утерянных документов. Кто кроме вас знал о том, что полковник берет портфель домой?

– Все, кто его видел. Портфельчик известный. Если Лапин с ним выходит из кабинета, значит, едет на особое совещание, можно расслабиться в его отсутствие. Такие совещания быстро не проходят.

– Когда это произошло?

– Смерть наступила вчера вечером. Следы остыли. Труп окоченел.

– Соседей обошли?

– А что их обходить, они во дворе толпятся. Выстрела никто не слышал, посторонних никто не видел. Тут на два дома остались полторы калеки, все мобилизованы на стройку.

– Послушай, Куропаткин, кроме тебя это дело никто не разнюхает. Где-то под носом работает враг. Если мы его не найдем, нас поставят к стенке. И правильно сделают.

– У меня есть некоторые соображения, товарищ генерал. Позвольте высказать?

– Говори.

– На платформе стоит блокированный эшелон из Владивостока. Вчера мы сняли с него одного майора и труп капитана. Самострел. Но пистолета в руках капитана не нашли. У майора пробита бутылкой голова, украдена форма и документы. Он старший вертухай с Дальстроя. Оба откомандированы в приуральский ГУЛАГ. По словам майора, он встретил проводника в коридоре и купил у него коньяк. Тот его огрел бутылкой и ограбил.

– А капитана пристрелил?

– Не сходится. Рана у майора свежая, а труп капитана уже протух.

– Убил своего подчиненного?

– Возможно. Труп не может выбросить пистолет. Сейчас майора допрашивают. Я склонен ему верить, стрелять в своего зама он не стал бы. Зачем ему труп в соседнем купе, он мог бы вынести его из поезда в лес. А вот проводник – дело другое.

– Что проводник?

– Может, ему понадобилась форма, чтобы перебраться на ту сторону реки. Нужно усилить контроль на понтонах, с такими документами на руках, я говорю о портфеле полковника Лапина, с легкостью проскользнет в любую щель. У него есть карта укрепрайонов и постов.

– В таком случае он уже перешел на ту сторону.

– Меня другой момент смущает. Проводник, будем его так называть, беспрепятственно пересек город, а форму добыл позавчера. Возникает закономерный вопрос – когда он успел выследить полковника Лапина, передвигающегося по городу на машине, определить важность портфеля, прийти к Лапину ночью, забрать документы и спокойно уйти.

– А если проводник тут ни при чем? Ты же утверждаешь, будто Лапин сам застрелился?

– А что ему оставалось делать? Потеря секретных документов такой важности! Враг очень умен и хитер. Обратите внимание, он не стал убивать майора в поезде, хотя знал, что тот его заложит, он не стал убивать полковника Лапина, который, останься он в живых, мог его опознать. Самоуверенный тип.

– Может, это он, твой «проводник» плотину взорвал? – усмехнулся генерал.

– Нет. Он чужак, мест наших не знает. Скорее всего, приехал на одном из поездов и попал в затор, а ждать не хочет. Все поезда мы отправляем назад, чтобы разорвать узел. Ему нужно перейти на другую сторону, сесть на любой поезд, идущий на запад. Если он смог воспользоваться переправой, то уехать еще не успел. Первый эшелон мы отправляем завтра в Новосибирск, там и нужно его ждать.

– Враг серьезный, но для разведчика он грязно работает. Складывается впечатление, будто он умышленно следит, так профессионалы не работают.

– У меня есть еще одно предположение, Геннадий Семеныч.

– Давай.

– Если предположить, что мы имеем дело с вражеским разведчиком, то я могу его понять. Совершена крупнейшая за последние годы диверсия. Без участия какого-то должностного лица это было бы невозможно. Представим себе, что «проводник» догадался об этом. Если он ищет контакты, то выбрал верный ход. Мы обязаны доложить о случившемся на расширенном совещании по безопасности, таким образом, о шпионе будут знать все. В том числе и организатор диверсии. В итоге мы подадим сигнал врагу: «Рядом свой».

– Здоров ты копать, Куропаткин! – покачал головой Улусов. – Ишь, куда махнул, тебе надо шпионские книжки писать. Идея не лишена смысла, я подумаю над твоими словами. Жду вечером с отчетом. Работай, майор.

Генерал Улусов спустился во двор, достал портсигар, зажигалку и, закурив, осмотрелся. Он обратил внимание на запертые окна в квартире самоубийцы. Температура в ночные часы превышала двадцать градусов, окна в такую погоду не запирают. Наверняка похититель застал полковника врасплох. Лапин не стал бы открывать дверь квартиры ночью, если бы не видел в окне приехавшую машину из управления. Место здесь тихое, только кошка может проникнуть в дом, оставаясь не замеченной и не услышанной.

Ну что ж! Допустим. Оставалось только ждать. Генерал сел в машину и приказал ехать в управление.

Клубнев стоял у окна и смотрел сквозь тюлевые занавески. Внизу толпились жильцы дома, их опрашивали дознаватели. Надя не хотела туда идти, но он ее уговорил: «Не пойдешь, сами придут. Зачем им знать, что я снимаю у тебя угол? Мне лишние вопросы не нужны». Убедительный аргумент. Наде не хотелось, чтобы Андрей переезжал в гостиницу. Утром, проснувшись, она удивилась – парень не воспользовался моментом, не полез к подвыпившей женщине. Порядочный мужик, такие сейчас редкость. Плюнула она на свое ханжество и сама легла к Андрею под бочок. Устала от одиночества. Верность хранить некому. Легла и не пожалела.

Когда генерал вышел из дома, все внимание Клубнева сосредоточилось на нем. Павел видел, как тот достал портсигар и перламутровую зажигалку. Закурил. Заметив, что генерал поднял голову и стал осматривать окна, Клубнев отпрянул от занавески и тихо прошептал:

– На ловца и зверь бежит…

Пять лет назад в сорока километрах от Берлина в местечке Бельзаухен перед переброской в СССР полковник Голльдорф вручил ему инструкции. В них ничего не говорилось о деталях встречи с резидентом, лишь указывались возможные каналы. Но штандартенфюрер рассказал ему немало, и Клубнев ничего не забыл, только он не предполагал, что такая встреча может состояться через много лет. О существовании СС и СД многие стали забывать, разведка сменила вывеску, поменялось руководство. Кто теперь правит бал на Западе? Клубневу было ясно, подрыв плотины – акция слишком масштабная и дерзкая, чтобы кто-то пошел на нее по собственной инициативе, такие вещи не спланируешь в одиночку. Павел понял – в Москву ему возвращаться рано, есть вещи требующие срочного вмешательства. У своих он поддержки не найдет. Он улыбнулся. Кого он должен считать «своими»? На сегодняшний день он – беглый заключенный. Тех, на кого можно было рассчитывать, остались в тайге, и они никогда из нее не вернутся.

– Что там случилось? – спросил Клубнев, когда вошла Надя с полной корзиной высохшего белья.

– Душегуб застрелился. Туда ему и дорога. Начальство на «воронках» понаехало. Падальщики. Главный чекист пожаловал.

– Кто такой?

– Генерал Улусов, здесь его все боятся. – Она поставила корзину на табурет и посмотрела на Клубнева, разглядывающего какие-то документы. – А ты не знаешь, Андрюша, кто здесь самый большой начальник?

– Я же не чекист, мое дело – железная дорога, а не шпионы. Видел в окне какого-то генерала с портсигаром в руке. Может, еще придется повидаться. Я здесь человек новый.

Надя присела к столу.

– А скажи-ка мне «новый», как ты сюда попал? Всех «новых» сняли с поездов, лопаты в руки и на карьер погнали строем.

– Я ведь тоже начальство, Надюша. Прибыл на самолете в Новосибирск, а потом на машине до места доставили. Ты хоть знаешь, что здесь произошло?

– Конечно, знаю. Плотину прорвало, мост снесло.

– Плохой из тебя чекист. Плотина прорваться не могла, ее взорвали. Теперь валят на бандитов, но только бандитам мост нужнее, чем всем остальным. И к плотине они подойти не могли, ее полк охранял.

– Матерь честная! Война, что ли? Опять?

– Старая еще не закончилась, немало сволочей по земле нашей ползает. Плотина – это не все. Месяцем раньше в авиационном полку в особо охраняемой зоне взорвали ангары с военными самолетами. Двенадцать машин сгорело. Стопроцентная диверсия, одних рук дело. В зону авиаполка бандиты проникнуть никак не могли. Арестовали двух летчиков. Залетные птицы, они тут ни при чем – нашли козлов отпущения для галочки и успокоились. Теперь плотина, а дальше что? Ладно, не хочу об этом говорить. Принеси-ка чаю, мне надо с документами поработать. – Он постучал по плотному портфелю.

Ближе к вечеру Клубнев отправился на прогулку. Это было опасно, майора могли уже найти, с его документами лучше не попадаться патрулю. Срочно нужна фотография, фотография па документы – у полковника в портфеле лежали временные пропуска на объект, не заполненные. Требовался снимок. Если у тебя есть допуск к объекту, другие бумажки спрашивать не станут.

Фотоателье находилось в трех кварталах. Сфотографировавшись, Павел пошел к центру. Стоило ли рисковать? Развитое чутье молчало. Клубнев доверял своим предчувствиям и сейчас был в себе уверен как никогда. Напротив комендатуры располагалась столовая, возле которой стоял караул, в кармане Клубнева лежали талоны на питание с печатью комендатуры. А почему бы не перекусить? Охраннику он предъявил не пропуск, а талоны, и его пропустили. Бдительностью здесь никто не отличался – тревогу в городе не поднимали, несмотря на более чем странную смерть полковника Лапина. Вполне логично. Враг с документами такой важности в городе сидеть не будет, он попытается уйти, сейчас они обложили переправы, значит, центр города самое безопасное место.

Он сел за столик в центре зала и заказал ужин. Народу скопилось немало, люди заканчивали работу и спешили разойтись по своим норам. Клубнев заметил одну важную деталь: только пять процентов присутствующих между собой здоровались. Это говорило о наплыве командировочных. Так и должно быть. Маленький, тихий городок превратился в воинскую часть – главный штаб восстановительных работ. В столовой работали миленькие официантки, обслуживали быстро, людей не задерживали, скатерти меняли регулярно.

Произошло то, на что рассчитывать не мог никто, в том числе и Клубнев с его интуицией, которой он так кичился. В столовую вошел генерал Улусов в сопровождении какого-то офицера. Он сел за крайний столик у окна и закурил. Офицер направился к буфету.

– Вы не угостите папироской?

Генерал нахмурил брови и повернул голову. Перед ним стоял майор высокого роста, с приятной внешностью и улыбался. Таких наглецов он еще не встречал.

– У вас очень красивый портсигар, генерал. Мне однажды довелось видеть такой же в Мюнхене, в витрине магазина «Шлибер». К сожалению, не хватило денег купить.

Не дожидаясь ответа, майор достал папиросу из портсигара, взял зажигалку и прикурил. Генерал, наконец, пришел в себя.

– И давно это было?

– Я точно помню день, когда проезжал Мюнхен. 20-го ноября 1937 года.

– А как здесь оказались?

– Я вам позвоню, у меня есть ваш номер телефона. Поболтаем при встрече. Нам есть что вспомнить.

Майор отдал честь и направился к выходу.

Для кого эта встреча стала большей неожиданностью, сказать трудно, но то, что она никем не планировалась, можно утверждать с уверенностью.

Клубнев возвращался домой неторопливо, не оглядываясь по сторонам. Если его сейчас не нагонят и не схватят, значит, трюк сработал и у него теперь есть опора, на которую можно рассчитывать. До поры, до времени, пока опору не придется выбить у себя из-под ног. Не руби сук, на котором сидишь! А если в этом заключается суть твоей работы? Странную работенку люди себе выбирают!

6.

Они вышли к широкой полноводной реке, противоположный берег которой едва угадывался в голубой дымке тумана. Течение тихое, ровное, почти незаметное. Вода черная, илистая, берег порос осокой и камышом.

– Будем вязать плоты, – деловито предложил Дейкин.

– Понятное дело, мостов здесь никто не наводил, а плыть далековато, – почесал затылок Кострулев.

– Придется делать два гребных весла и одно рулевое на каждый плот, – со знанием дела сказал Шабанов. – Практика говорит о том, что в середине реки течение в несколько раз сильнее, нас может снести черт знает куда.

– Риск – дело благородное, но в разумных дозах, – вступил в разговор Леший. – Надо вязать пять плотов.

– Чем? – спросил Чалый. – Веревок мало, и они нам нужны.

– Камышом и ветками. Камышовый стебель, пропитанный водой, эластичен и крепче канатов.

– Одержимый народ, – пробурчал кочегар, обнимая Рину за плечи. – Никому ни разу не пришла в голову мысль бросить бесполезную затею и вернуться назад.

– Если бы они знали, где это самое «назад», дядя Терентий, – с тоской сказала девушка, – позади ничего нет, а впереди надежда.

– Мираж. Наподобие северного сияния. Похоже, мы его скоро увидим.

– Где мы? – спросила Лиза у Пенжинского. Тот уже разложил карты на траве и делал замеры.

– По моим расчетам, мы вышли в сорок седьмой квадрат. И если я не допустил ошибки, то перед нами Нижняя Тунгуска. Река пол-Сибири пересекает с востока на запад. Она очень глубокая, и вряд ли мы найдем брод.

– А почему пять плотов? – поинтересовался Журавлев.

– Чтобы не устраивать толчеи, – начал объяснять Улдис. – Небольшими плотами легче управлять. Двое на веслах, один на руле. Последние два плота, с лошадьми, на прицепе. Для связки плотов веревок хватит.

– Мысль неплохая, – согласился Журавлев.

Застучали топоры. Казалось, будто люди уже не испытывали усталости. Женщины, стоя по колено в воде, резали камыш и очищали от листьев гибкие, тонкие ветви ольхи и орешника. К закату основная работа была закончена. Разожгли костер, сели ужинать, разговаривать не хотелось. Неожиданно Октябрина запела. У девушки был чудный голос, чистый, прозрачный, проникающий. В эти минуты каждый думал о своем. Кто-то смахивал выступившие слезинки, кто-то стискивал зубы. Как всегда на привале, люди вспоминали свой дом. О лагерях и Колыме никогда не говорили, словно эти страницы кто-то вырвал из их жизни.

Вскоре люди уснули. Спали тихо, многие улыбались. Как мало надо для душевного покоя!

Ранним утром снова взялись за дело. Плоты вязали на воде, чтобы не стаскивать их в реку. Длина каждого достигала трех метров, ширина двух. Терентий оказался отличным плотником и сделал весла, закрепив их веревками на крайних бревнах. Плоты выстроили караваном, связали между собой с интервалом в шесть-семь метров и разбились на бригады. На первый плот взошли Улдис, кочегар и Огонек. На второй Лиза, Чалый и Варя. На третий Пенжинский, Журавлев и Рина. На последние загнали лошадей, которых держали Дейкин и Шабанов. Чтобы эти плоты не заносило в сторону, для них соорудили бревенчатые кили.

– Ну, с Богом! – тихо сказал Дейкин и дал отмашку. Команда взялась за весла. Туман все еще висел над рекой. Как только караван вышел на глубину, Шабанов и Дейкин опустили кили в воду, вбивая их обухом топора в подготовленные отверстия. Лошади вели себя спокойно, по черной глади воды плоты шли ровно, но скорость течения увеличивалась.

– Далеко до того берега? – спросила Лиза, налегая на весла.

– Метров семьсот, – ответил Чалый.

Варя стояла у рулевого весла.

– Надо было мужчин сажать на весла, нас начинает сносить, я это отчетливо вижу.

– И что с этого? – добродушноулыбнулся Чалый. – Километры для нас давно уже никакой роли не играют, Варюша.

Течение стало еще заметней. И вдруг первый плот снесла какая-то неведомая сила, подхватила и подняла вверх. Он потянул за собой остальные.

– Смотри, Родион! Там воронка! Черная пасть!

Первый плот несло в водяную яму, черную воду закручивало с сумасшедшей скоростью.

– Нас всех затянет! – крикнула Лиза.

– Прыгайте в воду! – крикнул Чалый. – Рубите конец и прыгайте! – Он обернулся. – Гребите назад, надо удержать плоты!

Улдис подошел к канату и рубанул по нему топором. Натянутый трос оборвался, первый плот сорвало с места и он, как вздыбленная лошадь, помчался вперед. Люди спрыгнули в воду.

– Они не поймают веревку! – крикнула Варя и сорвала с пояса Чалого скрученный трос. – Держи конец, Трюкач! Крепче держи!

Девушка обвязала себя веревкой и прыгнула в воду. Все налегли на весла, пытаясь остановить караван. Плоты сносило в сторону, но не в яму, от одного вида которой можно было сойти с ума. Первый плот разлетелся, бревна, как тростиночки, взмыли вверх и исчезли в пучине. Варе удалось кого-то схватить. Чалый лег и уперся ногами в бревно, из которого торчали обрубленные сучья. Лиза вцепилась в Родиона и пыталась удерживать его, крича осипшим голосом:

– Держись, Родя, держись, миленький!

Чалый начал тащить канат на себя. Над лункой взметнулись и исчезли чьи-то руки. Плоты продолжало сносить, люди удерживали их из последних сил. Наконец водоворот сместился в сторону, течение начало ослабевать. Чалый продолжал наматывать трос на локоть, Лиза помогла ему затащить на плот Варю и Огонька, который был без сознания.

– Все позади, Варюха, отпусти парня, ты же ему ребра поломаешь. Во, вцепилась-то… – задыхаясь, ворчал Чалый.

– Не могу, руки свело, пальцы не слушаются. Веревка коротковата, до других не дотянулась.

– Думаешь, мы еще кого-то вытянем? За тобой следом нырнули, – огрызнулась Лиза. – Это тебе не раненых с поля боя вытаскивать. Героиня, черт бы тебя подрал!

– Не скрипи, как старая телега, – грубо оборвал ее Чалый. – Теперь мы идем первыми. Беремся за весла, а то снесет!

– А эта так и будет валяться обнявшись? – зло бросила Лиза.

Варя сумела разжать руки и заняла место у руля.

Плоты выровнялись и потянулись к берегу. Туман начал расползаться, заморосил мелкий дождик. За время блужданий в тайге, люди привыкли к тому, что никогда не знаешь, с чем столкнешься завтра. Но живые потери были впервые. Стало понятно – по сути дела раньше им везло и это везение воспринималось как должное. Раз ты получил долгожданную свободу за свои мучения, значит, судьба к тебе благосклонна, ты стал избранным. Оказалось, не все так просто. Смерть, как шакал, ходит где-то рядом и ждет лишь удобного случая для пылких объятий.

Дождь усиливался, на это никто не обращал внимания. Когда добрались до берега, Огонек пришел в себя, но ничего не помнил. Капитан Дейкин достал из вещмешка флягу с водкой – берег для торжества, а пришлось пить за упокой.

– Погибли наши товарищи. Улдис Блонскис и Терентий Филиппыч, фамилия не известна. Светлая им память.

Октябрина плакала. Шабанов, пытаясь согреть Варю, укрыл ее своей относительно сухой телогрейкой. Лиза на сей раз осталась без внимания, Родион Чалый сел в стороне и даже не взглянул на нее.