Текст книги "Девушки для диктатуры сионизма"
Автор книги: Михаил Маковецкий
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 29 страниц)
– Мужи-и-и-к, ты жи-и-и-в? – доноситься до меня чей-то взволнованный голос, – Ты жи-и-в, мужи-ик?
– Не-е-е-ет, русский я, русский!!! – кричу я в ответ и чувствую, как мой голос срывается от волнения. При этом понять, почему я вообще затронул эту тему, и почему я решил на всякий случай решил обмануть доверчиво обращенный ко мне голос, я не могу принципиально. Никакой необходимости врать не было. Оказалось, что пьяные охотники весь день бродили по лесу. Добычи не было. Они вышли на живописный берег и, от переполнявших и эмоций, начали палить по кустам на другой стороне реки. Вдруг из кустов выбегает мужик и перебежками – за маленький холмик. И падает в овраг. Брюки у мужика спущены, и задница, вроде, вся в крови. Все в панике.
– Мужи-и-и-к, ты жи-и-и-в? – кричат в миг протрезвевшие охотники. И тут я, вместо того, чтобы успокоить волнующихся за мою же судьбу представителей государственно образующей нации, начинаю бессовестно и беспричинно вводить их в заблуждение относительно своего национального происхождения. Более того, моя супруга, Людмила, разъяренная аки дикий зверь, бросает корзинку, полную грибами под исконно русским названием «сморчки» и переплывает реку. А дело было в мае под Тулой, и вода теплой не была. После этого она силой отбирает у охотников ружья и, не минуты не раздумывая, белыми девичьими руками наносит им травмы лица и конечностей, ругаясь при этом непотребно. Этот эпизод был последней каплей, переполнившей мое терпение. У меня дети, я несу ответственность за их будущее, и я не могу позволить себе подвергать свою жизнь опасности. Поэтому я и решил уехать в Израиль. Моя супруга Людмила, бросила все, что стояло в нашей комнате в коммунальной квартире, то к чему мы так привыкли за долгие годы, и последовала за мной без оглядки.
– Кстати, – продолжил Рабинович, – ты, Шпрехшталмейстер, нарушаешь трудовую дисциплину. Из-за твоих выходок секретарша главного врача седой стала. Вы только послушайте, что он учинил!
Из следующего рассказа Рабиновича следовало следующее. Тело бабушки, завернутое в простыню, уже лежало на специальной каталке, будучи готовым к переезду в холодильник. Имелся в виду холодильник морга, но относительно морга Шпрехшталмейстер как раз ничего и не понял. Худая медсестра в прозрачном как бокал халате с большим чувством что-то долго Шпрехшталмейстеру рассказывала на иврите. Из её страстной речи и плавных жестов он понял, что холодильник находится в здании, где нет отделений для больных. С поджидавшим его Пятоевым они выкатили каталку в больничный двор и остановились, вопросительно уставившись друг на друга.
– Я знаю, где находится здание без отделений, а там спросим у туземцев, – полным трудового энтузиазма голосом сказал Шпрехшталмейстер. Пятоев пожал плечами.
При входе в искомое здание оказались ступеньки. Шпрехшталмейстер бодро шел впереди, не обращая внимания на крики: «Пробитое тело наземь сползло!».
Когда он понял, что это не метафора, было уже поздно. Покойница лежала в пышной тропической зелени клумбы возле лестницы, кокетливо высунув синюю ногу из-под простыни. Воровато озираясь, начинающие санитары психбольницы быстро вернули тело на похоронную колесницу.
– За сегодняшний день она уже дважды откинула ноги, – бормотал Пятоев, заталкивая непослушную конечность под простыню, – Вот где бардак, так это в нашем сумасшедшем доме. Наворотили здесь ступенек, человека провожаешь в последний путь, а все равно споткнуться должен.
А в это время Шпрехшталмейстер зашел в помещение с благородной целью узнать, где находится холодильник. Там он встретил симпатичную, но крайне курносую блондинку. Справедливо рассудив, что человек с такой внешностью не может не говорить по-русски, он довольно развязно поинтересовался, где находится холодильник. Не поднимая головы от бумаг, блондинка махнула пухлой рукой в сторону солидной двери. За дверью действительно стоял новый огромный холодильник. Шпрехшталмейстер вернулся к входу, кликнул Пятоева, и процессия решительно двинулась к солидной двери.
В принципе, прибытие двух атлетически сложенных мужчин и одной полу прикрытой простыней мертвой женщины в кабинет главного врача больницы в одиннадцать часов вечера было явлением неординарным, но прошло незамеченным. С юных лет приученные к тому, что приказы командиров лишены здравого смысла, а потому не обсуждаются, атлетически сложенные мужчины посадили покойную внутрь только что привезенного и ещё не подключенного холодильника.
Утром, в присутствии секретарши главного врача, техник подключил холодильник к электричеству. Подключенный холодильник мелко затрясся, и из-за неприкрытой дверцы к ногам секретарши упала бабушка. Быстро выяснилось, что старушка была мертва.
В тот же день главный врач, целуя в шею свою верную секретаршу, обратил внимание на то, что у девушки появились седые пряди на висках.
– Это все печальное недоразумение, вызванное происками жидомасонов, – авторитетно заявил Шпрехшталмейстер, – с тобой что, никогда недоразумений не случалось?
– Допустим – согласился Рабинович, – чем ты тогда можешь объяснить то, что заказал пациенту Гельфенбейну нарисовать портрет твоей Настеньки? Ты что, не понимаешь, что использовать труд больных для своих нужд недопустимо?
Шпрехшталмейстер тяжело вздохнул. В этом случае возразить ему было нечего. Гельфейнбен убил старушку из самых благих побуждений. Гуманист – он и в белой горячке гуманист. Казацко-еврейское семейство Гельфенбейнов прибыло на постоянное место жительства в Израиль в промежутке между Яблочным спасом и Днем независимости Израиля. Еврейскую часть семейства олицетворял собой сам Михаил Маркович Гельфенбейн, человек трудной судьбы и большого дарования. Уже в школе юный Миша обратил на себя внимание картинами высокого патриотического звучания. Он одинаково хорошо владел всеми жанрами изобразительного искусства. Однако, даже глядя на невинный натюрморт в его исполнении, хотелось рвать и метать врагов и добиваться новых трудовых успехов. Карьера его складывалась блистательно, несмотря на напевность фамилии. Заслуженным художником Кабардино-Балкарии он стал в 30 лет. Однако банальное, могучее, всепоглощающее пьянство привело его к тому, что свое тридцатипятилетние он встретил в качестве грузчика магазина в столице Еврейской автономной области, городе Биробиджане. Его жена, владелица магазина, серьезная женщина зрелого возраста, из уссурийских казаков, одна воспитывающая пятнадцатилетнего сына и давно собиравшаяся поменять берега полноводного Амура на Америку, Германию или, на худой конец, Израиль. И этот худой конец предприимчивая казачка увидела в еврейском грузчике. Была сыграна шумная свадьба, и начались суровые будни фиктивного брака.
Светлана Андреевна действовала энергично, но процесс пошёл с трудом. Выяснилось, что прежде чем выпустят, нужно прожить в браке не менее двух лет. С каждым днем хотелось в Израиль всё сильнее. Светлане Андреевне снился Иерусалим. В качестве доказательства не фиктивности брака Светлана Андреевна с трудом забеременела.
По приезде в Израиль токсикоз только усилился. На удивление всем, Гельфенбейн завязал, удачно продавал картины на пешеходной улице и даже получил один серьезный заказ во время выборов в мэры. Клиент остался доволен гельфенбейновой работой. Но после рождения девочки Михаил вновь тяжело запил. После трех недель более чем интенсивной алкоголизации, в течение последних пяти дней не сопровождавшейся закусыванием, с бывшим заслуженным художником Кабардино-Балкарии случился эпилептический припадок, что и привело его в неврологическое отделение больницы.
К вечеру того же дня Гельфенбейн ощутил сильную тревогу. Ни о каком сне не могло быть и речи. К полуночи его худшие ожидания подтвердились. Через прозрачную перегородку Гельфенбейн увидел какие-то маленькие уродливые существа, которые при ближайшем рассмотрении оказались чудовищами с полотен испанского художника Гойя. Уродцы прыгали вокруг старухи и зловеще хихикали. В старухе Гельфенбейн с удивлением узнал боярыню Морозову.
– Как она постарела за эти годы, – подумал пьющий художник. – И как она могла попасть в Израиль? За еврея, наверное, замуж вышла, а как еще.
Но его праздные размышления были прерваны быстро развивающимися трагическими событиями. Из старушечьего рта торчал шланг, подключенный к работающему компрессору. Старуха дышала тяжело и с хрипом. Она явно задыхалась.
– Это черти, – понял Гельфенбейн, – они подключили ее к канализации и накачивают говном.
Ни минуты не раздумывая, бывший заслуженный художник Кабардино-Балкарии прошёл со страшным звоном через стеклянную стену и приступил к вытаскиванию трубки изо рта старухи. Чудовище, рожденное сном разума, попыталось удержать трубку на месте. Другая, редкого уродства маленькая женщина закрывала собой компрессор и орала благим матом на иврите:!!!!!!! и т. д. и т. п.
Остальные уродцы, в общем, не были против намерения Гельфенбейна отключить старушку от канализации, поэтому шланг изо рта был вырван. Боярыня Морозова перестала тяжело дышать и затихла. И только чудовище, рожденное сном разума, вырвало шланг из рук Гельфенбейна и даже пыталось втолкнуть его обратно старухе в рот. Истинный художник вынести этого не мог. Гельфенбейн нанес сильный и удивительно точный для человека, страдающего белой горячкой, удар в чудовищный нос и вырвал шланг из чудовищных рук.
Первоначально дело Гельфенбейна выглядело очевидно. Находясь в состоянии делирия, с характерными для него яркими зрительными устрашающими галлюцинациями, он отсоединил аппарат искусственного дыхания, что и послужило причиной смерти Луизы Хаджби, 73 лет, находящейся в бессознательном состоянии после кровоизлияния в мозг. Но постепенно всё стало усложняться. Следствие ставило под сомнение наличие галлюцинаций. Все маленькие безобразные чудовища существовали в действительности, были членами семьи покойной и дежурили у постели умирающей родственницы. Вопрос с наследством не был решен окончательно, и та часть почтенного семейства, которая надеялась, что завещание будет переписано, вступила с Гельфенбейном в последний и решительный бой.
Предприимчивая казачка, госпожа Гельфенбейн, быстро нашла адвоката, который помогал новым репатриантам бесплатно. Был подан иск на возмещение морального и материального ущерба к больнице. Бесплатный адвокат утверждал, что его клиент, страдая белой горячкой, не был привязан к кровати. Это возмутительное проявление врачебной халатности вызвало цепь трагических недоразумений, в результате чего его безвинному клиенту предъявлены нелепые обвинения. Далее бесплатный адвокат требовал немедленного снятия обвинения с его клиента, а также выплаты вышеуказанному клиенту компенсации за причиненные неудобства и моральный ущерб. А также за нанесение урона репутации.
В свою очередь адвокаты больницы утверждали, что галлюцинации были, так как Гельфенбейн субъективно воспринимал членов семьи как сказочных чудовищ.
Была произведена искусствоведческая экспертиза, которая установила, что трое членов семьи чудовищами однозначно не являются, двое, в силу особенности своей внешности, попадают под это определение. Относительно еще двоих мнения экспертов разошлись. Основываясь на данных судебно-психиатрической и искусствоведческой экспертизы, Гельфенбейн был признан невменяемым и выпущен на свободу с чистой совестью. В удовлетворении материальных претензий ему было отказано. Светлана Андреевна Гельфенбейн очень сокрушалась, что не обратилась к более авторитетному адвокату, пусть даже за деньги.
– Стоп! – воскликнул Пятоев, когда рассказ о народном художнике Кабардино-Балкарии наконец подошел к концу, – Военный совет в Филях объявляю закрытым. Так мы никогда не кончим. Завтра приступаем к началу операции «Пылкая любовь». Следующий раз разговорчиков в строю я не допущу.
Глава 5
Служили три товарища
Конечно. По словам Ольги, после побега девушки расстались. И где находится в настоящее время Наташа, она не знает. Но, тем не менее, это первый человек, который видел дочь Пятоева в Израиле, говорил с ней, и который может дать какую-то дополнительную информацию о том, где находится Наташа. А самое главное, через нее можно выйти на людей, которые привезли Наташу в Израиль, и, возможно, Наташа уже вновь в их руках. Наконец Пятоев почувствовал почву под ногами. Дальше начинается конкретная боевая работа.
По мнению Рабиновича, муж Ольги явно не понимает всю серьезность создавшейся ситуации. Мафия, которая занимается поставками проституток в Израиль, это очень сильная организация, имеющая информаторов и в среде израильской полиции. Оттого и над Ольгой, и над дочерью Пятоева нависла серьезная опасность. Именно поэтому только кто-то из членов этой мафии и сможет помочь в поисках Наташи. Эти братаны вышли на Ольгу и захотят вернуть ее в публичный дом? Очень хорошо. Нашим ответом на происки врага станет операция под кодовым названием «Не ждали».
Утром следующего, после исторического обсуждения операции «Не ждали», дня к Костику Будницкому обратились три очень решительно настроенных молодых человека плотного телосложения. Молодые люди вели себя крайне развязно и с металлом в голосе спрашивали, где Ольга. При этом они угрожали Будницкому физическим воздействием и разбили древнюю вазу ценой в пять долларов, сделанную месяц назад в стольном граде Иерусалиме. Обыск квартиры в поисках Ольги результатов не дал. После этого молодые люди угрожали Костику физическим воздействием, и вновь требуют от него информации о местонахождении Ольги. В отличие от них Костик вел себя вежливо, выглядел испуганным и сообщил молодым людям, что Ольга, действительно, была у него дома, продемонстрировала сеанс страстной любви, получила за это двести шекелей, после чего она покидала хлебосольного Будницкого. Куда она направилась – Костик не знает, но, получив сильный удар в живот, вспоминает, что Ольга уехала в какое-то поселение на Западном Берегу Иордан. Далее, получив по ребрам, он вспоминает, что Ольга намеривалась направиться в поселение Ливна, к своему знакомому. Костик даже запомнил адрес. По странному совпадению мифический Ольгин знакомый проживал в доме, принадлежащем видной деятельности театра трагически потерявшей чемодан, Бух-Поволжской Варваре Исааковне.
Получив нужную информацию, грубые молодые люди покидают квартиру Костика, чисто по-дружески ударив его кулаком по лицу на прощание. Вечером того же дня ищущие Ольгу молодые люди появляются в поселении Ливна.
Там, от случайного прохожего, удивительно похожего на медбрата психиатрической больницы Михаила Рабиновича, они узнают следующее. Да, действительно, девушка броской внешности и поведения несколько дней назад появилась в поселении и проживает в настоящее время в доме одного хасида по имени Ваня. Дом хасида Вани расположен на краю поселения. Сам хасид уехал в Иерусалим, вероятно на молитву, и вернется завтра, скорее всего пьяным. А пока искомая молодыми людьми девушка томиться в одиночестве.
После расставания с Рабиновичем молодые люди посещают дом хасида Вани. В доме Варвары Исааковны электричество не работало, и царил полумрак, а сама Бух-Поволжская при этом она была немного пьяна, почему-то одета в броскую униформу публичного дома и случала песни лагерной тематики. Плохое воспитание вновь толкает молодых людей на острый конфликт с законом. Увидев её, двое молодых людей, третий в дом не полез, а остался на стреме, повели себя безнравственно. Сначала один из них, а потом и другой совершили с Варварой Исааковной половой акт. Не спрашивая согласия последней. Параллельно с этим позволяя себе высказывания грубые и несправедливые в адрес Бух-Поволжской, называя её при этом почему-то Ольгой.
И все было хорошо, но тут появляются сотрудники полиции, предусмотрительно кем-то вызванные еще до появления молодых людей в поселении Ливна.
На Варвару Исааковну появление полиции подействовало очень возбуждающе. В этот момент ее актерское дарование проявило себя в полной мере. Трижды она падала в обморок, и полицейским приходилось брызгать ей на лицо водой. Когда она приходила в себя, её взгляд блуждал, и она тихо спрашивала: «Где эти звери?»
После чего заходилась в рыданиях.
«Эти звери», наоборот, держались уверенно. Они утверждали, что всё произошло по взаимному согласию, что никакой жалобы эта сука (имелась в виду Варвара Исааковна) не подпишет, потому что (нецензурная брань), если она не вернется на работу в публичный дом, (нецензурная брань), ее вышлют в Псков (нецензурная брань), а там её, как минимум, посадят лет на пять. (Грубая нецензурная брань).
Впрочем, когда они, наконец, поняли, что называли Ольгой Варвару Исааковну совершенно напрасно, их настроение ухудшилось.
Третий молодой человек, бездарно стоявший на стреме, понял всю ситуацию очень быстро, но не до конца, и продолжал поиски Ольги самостоятельно, предварительно доложив обстановку руководству. Руководство ответило, что с полицией всё уладят и потребовали не прекращать поиски беглянки.
Что же касается подруги хасида Ивана, то та сообщила, что она не какая-то там Ольга, а Варвара Исааковна Бух-Поволжская, служительница муз и видный деятель театра. И все случившееся вызвало у нее приступ мигрени. Поэтому она пока не может для себя решить однозначно, подавать ли ей заявление в полицию или она выше всей этой грязи. Работники полиции выясняют личности молодых людей и отпускают их, но обещают вновь с ними встретиться в случае подачи заявления об изнасиловании.
– С детства мечтал сесть в израильскую тюрьмы за изнасилование, мать твою за ногу – сказал один из крепких молодых людей, обращаясь к другому – ну и что делать теперь будем?
– Не нуди, и без тебя тошно, – было ему ответом. Они сидели на скамейке около детской площадки, и настроение после беседы с сотрудниками правоохранительных органов у них было скверное.
– С детства тяготею к субтропическим военным тайнам, – обратился к ним нахально присевший рядом с ними рыжеволосый мужчина, – и кто же та дуреха, которая отказала таким орлам в любви?
– А если в пятак? – поинтересовался один из молодых людей. После чего, с выражением глубокой задумчивости на лице, добавил, – В пятак и сразу по уху.
– Высказывания сержанта Хомякова вновь подтверждают справедливость старой истины о том, что Хомяк в своей жизни должен сделать три вещи: пожрать, поспать и сдохнуть, – резюмировал высказывания своего бывшего подчиненного.
Сержант Хомяков уже широко открыл рот с целью дать достойный отпор гнусному выпаду рыжеволосого нахала, но ее прервал возглас бывшего старшего лейтенанта Гришина:
– Верхнюю пуговицу расстегнуть! Приготовить к проверке подворотнички!
Хомяк поперхнулся.
– Товарищ старший лейтенант, а вы то как?.. – удивлению его не было предела.
– Отцы-командиры и в Израиле покоя не дают, – сказал второй плохо воспитанный молодой человек и смачно сплюнул, – ну, и как нам поступить в такой ситуации, товарищ старший лейтенант?
– Попавшему в беду товарищу нужно помогать, – заявил Гришин. – Помню ты, Сапог, во время ночного дежурства, когда хочется спать, любил пососать что-нибудь сладкое. А потому совершил покупку по объявлению «Продаю мёд в натуральной упаковке (улей, пчела)». Наверное, хотелось чего-то природного, без химии. Пчела ужалила тебя в язык, когда ты уже засыпал на боевом посту. Окончательно проснувшись, ты даже не смог испустить душераздирающий крик. Помню, рот тебе удалось закрыть только на третий день. А ведь ты ещё и свечи на меду от геморроя купил у них. Для страдающего геморроем прапорщика из второй роты. В натуральной упаковке. И тихо ждал, пока он ими воспользуется. Как прапор кричал, бедняга!
Сапог грустно усмехнулся. Служба в псковской дивизии ВДВ с ее милыми безобидными розыгрышами казалось ему бесконечно далекой. Хотя с того времени, как его с Хомяком хотели посадить за рэкет, но пожилой следователь замял дело и устроил им работу в Израиле, пошло не так уж много времени.
– А я, помню, в госпитале лежал, когда от суда хотел отмахаться – погрузился в армейские воспоминания Хомяк, – медсестра там одна была – зверь. Сижу я как-то, смотрю телевизор. Заходит она.
– Больной Хомяков, – говорит, – хватит смотреть телевизор. Пора в кровать.
– А нас не застукают? – с надеждой в голосе спрашиваю я.
– Об этом даже подумать страшно, – ответила медсестра, но, судя по всему, храбро подумала, – представляю, что будет твориться с товарищем подполковником.
Героическая медсестра была официальной любовницей заведующего этого отделения. Впрочем, как и почти всех его пациентов. Но заведующей умудрялся этого не знать.
– Ты должна попросить товарища подполковника перевести меня в другую палату, – капризно произнёс я. Я уже примирился с перспективой в очередной раз за эту смену отправится в кровать с медсестрой из народа, и теперь нагло требовал за свою маленькую любезность блага и привилегии.
– А чем тебя не устраивает твоя палата? – удивилась медсестра.
– У моих соседей по палате мания величия, дорогая, – говорю, – Один называет себя Молотовым, другой Берией. Но разве товарища Сталина обманешь?
– С кем мне приходиться иметь дело, – с грустью подумала ищущая любовных утех медсестра, но вслух сказала, – Ладно, товарищ Сталин, пошли в кровать. Сейчас я проверю, действительно ли ты лучший друг детей.
– У тебя все дороги ведут к кровати, – с горечью подумал я. В эту минуту я уже пожалел, что решил прикинуться сумасшедшим. Лучше бы в лагерь пошел.
– Это что, – поддержал его Сапог, – вот у меня в школе была учительница, у которой на уроке литературы спросили, как пишется слово «беременная». Классе в седьмом.
– Милочка, не пиши сочинение на тему «Как я провела лето», – строго сказала она, – Лучше раскрой образ Раскольникова.
– Ну, сел Иванушка-дурачок на коня-идиота, – сказал Гришин, – нашел что вспомнить. Вот у меня, помню, случай был.
Заказ у меня поступил из Америки. В Нью-йоркском аэропорту la Guardia довелось мне посетить туалет. После длительных поисков. Там я быстро снял брюки и решительно сел на унитаз. Неожиданно услышу голос, который говорит:
– Greetings (Привет).
– Greetings (Привет), – отвечаю, и инстинктивно попытался одеть брюки. Ни к чему хорошему это не привело.
– How are you doing? (Как дела?) – поинтересовался голос.
– Everything is all right (Всё в порядке), – отвечаю, безуспешно пытаясь понять, кто это разговаривает. Я сидел на унитазе в изолированной кабинке, в которой кроме него никого не было. Но полиции, в душе, я всегда опасаюсь.
– Than you are engaged? (Чем занимаешься?) – не унимался окончательно обнаглевший голос.
– And you guess (А ты угадай), – огрызнулся я. Беседа с непонятно кому принадлежащим голосом определённо действовала мне на нервы.
После моего грубого ответа повисла неловкая пауза, после чего голос сказал:
– You excuse, dear, I shall call back to you. Here any придурок behind a wall … (Ты извини, дорогая, я тебе перезвоню. Тут какой-то придурок за стеной…), – вот такие случаи в жизни бывают.
– А что за заказ у вас был, товарищ старший лейтенант, – поинтересовался Хомяк, – что вы должны были делать в Нью-Йорке?
– Да киллерствую я, ребята, помаленьку, – сказал Гришин, доставая из кармана сигареты и с достоинством прикуривая, – сейчас жизнь сами знаете какая.
– Это да, – с вздохом согласился Сапог. В псковской дивизии ВДВ старший лейтенант Гришин слыл интеллигентом, так как кончил спецшколу и говорил на иностранных языках. Впрочем, интеллигентские манеры на уровень его общефизической подготовки никак не влияли. И все его подчиненные, в том числе Хомяк и Сапог, искренне гордились своим командиром.
– Ну, а дальше что было, – спросил Хомяк, – кончилось то все чем?
– Да чем кончилось, – пожал плечами Гришин, – Дальше я слушать не стал, а вновь подтянул брюки и, не застёгивая ремня, перебежал в другую кабинку. Но и здесь мне не удалось полностью уединиться. Через короткий промежуток времени дверь кабинки неожиданно широко распахнулась и дородная негритянка, с криком «Be cleaned from here! It is a female toilet!» (Убирайся отсюда! Это женский туалет!), выставила меня наружу.
– Да, дела, – выслушав Гришина, посетовал Хомяк.
– Ну а поставленную боевую задачу, вы, товарищ старший лейтенант, выполнили? – поинтересовался Сапог, – Нью-Йорк все-таки, самое логово.
– Понятное дело, – ответил Гришин, глубоко затягивая дым сигареты, – Я благополучно встретился со своим деловым партнёром, и мы поехали в город. По дороге деловому партнёру позвонила супруга.
– Yes, I have already bought the machine, dear … Certainly, as you asked corporal color (Да, я уже купил машину, дорогая… Конечно, как ты просила, телесного цвета).
Для меня на сегодня это было уже чересчур. Мы ехали на абсолютно новой машине, где с сидений ещё не был снят целлофан. Автомобиль был чёрного цвета.
– Mine of the spouse the negress, that she was healthy (Моя супруга негритянка, чтоб она была здорова), – увидев мой недоумённый взгляд, сказал деловой партнёр, прикрыв трубку рукой, и продолжил телефонный разговор.
– No, do not worry dear, the big black diplomat was found. I have met this alcoholic at the airport. As it is usual he was drunk and assured me, that became the vegetarian not because loves animals that is why, that hates plants. After that he has called home, in the harem and has told:
– I your husband! Who at phone? Transfer, that I shall arrive in the evening. That all harem was ready to a meeting! (Нет, не волнуйся дорогая, большой чёрный дипломат нашёлся. Я встретил этого алкоголика в аэропорту. Как обычно он был пьян и уверял меня, что стал вегетарианцем не потому, что любит животных, а потому, что ненавидит растения. После этого он позвонил на Родину, в свой гарем и сказал:
– Я твой муж! Кто у телефона? Передай, что я прилетаю вечером. Чтобы весь гарем был готов к встрече!)
Но, понятное дело, боевое задание я выполнил с честью. Хоронили большого черного дипломата всем гаремом. А по-другому и быть не могло. У меня с этим строго.
– Да, дела, – выслушав Гришина, посетовал Хомяк.
– Блин, лучше попасть одновременно на приём к гинекологу и стоматологу, чем беседовать с таким как ты, – почему-то разозлился Сапог, – ну что ты все заладил: «Да, дела, да дела». Будь у меня автомат, я бы влепил тебе пощёчину ногой.
Вот я помню случай, товарищ старший лейтенант, нам надо было получить деньги с одного негра, который держал в псковском Кремле магазин по продаже слоновой кости. Ну, залезли мы к нему в магазин, ждем. Наконец в магазин входит негр, румяный с мороза. Ну, мы ему по черным ушам настучали, а потом и лекарство в рот влили. У нас с Хомяком такой фирменный прикол был. Кто денег во время не давал, или вообще с Муму сношался, тому мы в рот наливали лошадиную дозу слабительного. Нам его одна уборщица с аптеки продавала. Крутая была баба, как сейчас голая перед глазами стоит. Ну, так вот. Влить то мы ему слабительное влили, а взболтать его перед употреблением забыли. Это мы первый раз слабительным в работе воспользовались, закрутились. Ну, думаем: «Что делать?». Хорошо еще, я не растерялся, ну, вы меня знаете, товарищ старший лейтенант, сразу позвонил в аптеку уборщице. «Так и так, – говорю, – что делать?».
– А вы его прыгать заставьте, – советует та. Вот что значит настоящий медицинский работник. Сразу выход нашла, – пусть попрыгает, выпитая жидкость должна взболтаться.
Ну, негр минут двадцать прыгал. И, правда, подействовало.
– Женщина – это слабое беззащитное существо, от которого невозможно спастись, – констатировал услышанное Гришин.
Реплика бывшего командира подействовала на бывших рэкетиров угнетающе. Они вспомнили, что над ними довлеет обвинение в изнасиловании.
– Да вы что, братаны, – попытался отвлечь их от грустных мыслей Гришин. В Израиле мы или не в Израиле? Предлагаю вам станцевать старинный еврейский танец под названием «чечётка».
– Никогда не думал, что это танец еврейский, – сообщил простодушный Хомяк.
– Этот танец родился в бедной еврейской семье, где было двенадцать детей и один горшок, – блеснул эрудицией Гришин. – В дальнейшем дети выросли, а чечётка получила широкое распространение. В результате этого бедное еврейское семейство сказочно обогатилось и приобрело ещё один горшок.
А я знаю ещё один старинный еврейский танец, который в настоящее время частенько танцуют в нашем публичном доме – продолжил тему Сапог – Этот танец называется «Дамы приглашают шест».
– А что вы в публичном доме делаете? – поинтересовался Гришин.
– За порядком присматриваем, – ответил Хомяк, – да и так, туда-сюда. Вот сейчас хотели одну подругу на рабочее место вернуть. В загул ушла, б…, одно слово. Так вот как оно вышло.
– Да если заранее знать, я бы соломку подстелил, – посетовал Сапог.
– Да, ребята, влипли вы – сказал Гришин, – Узнаю фокусы Будницкого.
– А это еще кто? – поинтересовался Хомяк.
– А это тот самый друг Ольги, который послал вас в это поселение, – разъяснил ситуацию Гришин, – здесь у него все схвачено.
Повисла тяжелая пауза. Хомяк и Сапог явно выглядели расстроенными. А в это время в соседнем доме у настежь распахнутого окна пышная женщина бальзаковского возраста с трудом пыталась надеть на себя бюстгальтер, вся играя и перекатываясь в лучах солнца.
– Да когда это кончится? – звенёл её голос, – Я же купила самый большой размер!
Почему-то эта сцен подействовала на Гришина возбуждающе.
– Que la jeune fille veut manger: le poulet, le boeuf ou (Что девушка предпочитает из горячего: курятину, говядину или поросёнка)? – услужливо спросил бывший старший лейтенант ВДВ, подойдя к окну и изогнувшись в полу поклоне.
– Le porcelet (поросёнка), – просто ответила женщина, не оставляя безуспешных попыток застегнуть на спине бюстгальтер.
– Vous avec raifort ou sans (Вам с хреном или без)? – сразу перешел в атаку Гришин.
– Mais je demanderai de couper l» organisme sexuel (А вот хрен я попрошу отрезать), – с напором сказал ее супруг, направляя из соседнего окна на Гришина ствол автомата «Узи».
– L» imbcile a compris, non tout (Все понял, не дурак) – быстро сказал Гришин и отошел от окна.
– Нет, вы поняли, братаны? – продолжил бывший старший лейтенант, – это военизированное поселение. Здесь у всех есть автоматы. Чуть что, они палить начинают. И у Борщевского здесь все схвачено. Поэтому он вас сюда и заманил.
Дед Ананий всех подряд
Тычет в глаз булавкой.
И никто не виноват —
Дедушка со справкой.
Попытался выразить в стихотворной форме свое настроение Хомяк.
– Вот именно, – меланхолически поддержал его Сапог, – Если вы наклонились вперёд и увидели яйца, причём не два, а четыре, не огорчайтесь, но и не радуйтесь и не обольщайтесь. Да, действительно, может статься, что это феномен, который прославит ваше имя в веках. Но прежде, чем радоваться вы просто обязаны прислушаться к своим ощущениям. Возможно, вас имеют.
