Текст книги "Сухой закон 4 (СИ)"

Автор книги: Михаил Дорохов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

Высокий, слегка дородный пожилой мужчина с пышными усами потягивал виски, наблюдая за кружащимися в танце парами. В каждом его движении чувствовалась основательность и неспешность. Рядом восседал худощавый человек в круглых очках. Ему было тридцать два года, и он уже стал одним из лучших агентов на Уолл-Стрит, ловко проводя операции с активами, в которые вкладывался его отец.

Патрик и Джозеф Кеннеди…

Сыну Джозефа – Джону, будущему тридцать пятому президенту Соединённых Штатов, скоро исполнится три года. Если он, конечно, теперь станет лидером страны через года… Кто его знает – как теперь повернётся история?

Патрик побултыхал лёд в стакане и отпил виски. Джозеф посмотрел на него с лёгкой укоризной, а глава семейства поймал этот взгляд и усмехнулся, объясняя мне:

– Врачи говорят – холодное не пить. Они в принципе говорят – «не пить». Но я не очень-то их слушаю. А он, – Патрик указал на сына, – Следит за моим здоровьем.

Но по нему было видно, что такое внимание ему приятно. Вообще, какие бы ни были отношения в семье Кеннеди, их не зря называют «кланом». И не только в политическом смысле. У Джозефа, что сидел передо мной, будет почти десяток детей. Он оставит им гигантское наследство. И они все пойдут в политику, общественные или творческие высшие круги Америки. Затем у них родится великое множество своих детей. Которые пойдут по их стопам. Можно прикинуть, какое количество богатых и высокопоставленных людей будет в этом «клане» через два поколения…

– Понимаю, – кивнул я, – Я тоже заинтересован в долгом сотрудничестве. Так что здоровье компаньонов – ценный актив…

Патрик засмеялся:

– Хорошая фраза. Надо запомнить. Ха! Здоровье компаньонов – АКТИВ!

Затем он посерьёзнел и понизил голос:

– То, что вы предлагаете, мистер Соколов, весьма рискованная затея. Хотя не скрою, вы нас заинтересовали…

А я продолжил «прогревать» семейство Кеннеди:

– От вас будет требоваться только довезти на своих судах вино и виски из Европы. Далее их встретят баркасы, которые я арендую самостоятельно. Разумеется, передача будет происходить до того, как сухогрузы зайдут в территориальные воды штатов. Поэтому вас точно не уличат ни в чём противозаконном…

– Мы понимаем это. Однако мы привыкли вести дела в Бостоне самостоятельно. И не вступать в сделки с пришлыми «бизнесменами». Так спокойнее, – признался Патрик.

– Это разумно. Но Бостон становится местом сосредоточения небольших банд со всей страны. Они уже сейчас грызутся за город. В отличие от Нью-Йорка или Чикаго, там нет нескольких крупных боссов, которые бы приструнили гангстеров. А вы не хотите выступать в роли подобной силы. Ведь так? – спросил я.

По реакции обоих собеседников я понял, что попал в точку. Они и в «моём времени» не стали лезть на криминальный олимп своего штата. И Бостон стал на долгие годы местом постоянного противостояния разных банд бутлегеров. Пожалуй, за всё время двадцатых там сменилось столько царьков, сколько не насчитает история бутлегерства во всех крупных городах США вместе взятых.

Джозеф подал голос:

– Да, мы предпочитаем вкладывать деньги в легальный бизнес. И в акции. Поэтому мы «отсекаем» любые сомнительные сделки или связи.

Сын Патрика управлял активами семьи Кеннеди за пределами Бостона. А на Уолл-Стрит был одним из самых подающих надежды брокеров.

– Поэтому я и обратился к вам, – обезоруживающе улыбнулся я, – Мне близка эта стратегия. Я предпочитаю не хранить яйца в одной корзине. И понимаю, что любые законопроекты не вечны. В том числе и Акт Волстеда. Тот, кто не успеет вложить деньги в развивающиеся предприятия и отрасли – рискует потерять всё, как только Сухой закон отменят. Именно поэтому я вкладываю деньги в радио, в нефть, в сеть клубов. С мистером Соломоном у нас аптекарский бизнес. Кстати, близкий и вам.

Старый аптекарь кивнул. Многие его предприятия уже охранялись моими людьми. Дальний «родственник» развернулся в части Нью-Йорка так же, как и Патрик в Бостоне. У старшего Кеннеди были алкогольные лавки, а после введения Акта Волстеда он быстро перепрофилировал их в аптеки с «лечебным вином» и спикизи в цокольных этажах и подвалах. Так что я не просто так посылал к Кеннеди на «первичные» переговоры именно Соломона. Знал, что они точно поймут друг друга.

Кстати, как только Сухой закон отменят, Джозеф мгновенно вернёт старый бизнес отца. И аптеки снова превратятся в винные лавки.

– Радио? – удивлённо поднял бровь Патрик.

– Да. Замечательно, что мы с вами встретились здесь на весеннем фестивале, – ответил я, – Завтра состоится презентация радиоприёмников, которые производит мой завод. Музыка и новости в каждый дом! Приглашаю вас посмотреть и оценить потенциал. Я уверен в высокой капитализации этого предприятия. Завтра нас будут рекламировать даже звёзды кино и театра.

На самом деле это была моя просьба к Наки, а для него – возможность привлечь больше «слушателей» на ставки по скачкам. Ты идёшь слушать выступление знаменитого певца по радио, а между развлекательными передачами тебе комментируют забеги. На которые можно дистанционно поставить деньги в букмекерских лавках, что разбивали неподалёку от демонстрационных вариантов приёмников в других городах. Взаимная выгода для меня и Наки. Но Кеннеди знать об этом – необязательно…

– Поэтому, Патрик, без лишней скромности скажу, что я точно умею делать бизнес так, чтобы деньги с алкоголя растворялись в реальном прибыльном деле, – закончил я.

Он промолчал раздумывая. Джозеф ухмыльнулся:

– Высокая капитализация? Чем докажите, что умеете не только «прятать», но и ВЕСТИ бизнес.

Я повернулся к нему и спокойно ответил:

– Через неделю после завтрашней презентации часть акций моей радиофирмы выйдет на торги. Вы работаете на Уолл-Стрит. Я думаю, что вы, Джозеф, точно увидите нас в рекордсменах по количеству пунктов…

Патрик переглянулся с сыном.

А я ввернул ещё аргументы на добивку:

– И нам понадобится действительно знающий человек на бирже, чтобы дать оценку рынка. Разумеется, некоторый пакет акций может быть продан в конкретные руки до торгов…

Джозеф блеснул очками и задумался. Молчание прервал его отец:

– Давайте заключим небольшое пари… – ирландец ухмыльнулся и отпил виски, – Если капитализация вашей компании увеличится в пять раз, то я согласен вести дела с БИЗНЕСМЕНОМ. Если же нет, не обессудьте.

Я улыбнулся и кивнул:

– По рукам.

Когда радиоприёмники стартовали при гораздо меньших вложениях, чем мои, то за месяц их ценные бумаги выросли в десятки раз. Поэтому в благополучном исходе сомнений у меня не было. Более того, я планировал сразу выходить с продажами и богатых американцев, и среднего класса. А в «моей реальности» старт был рассчитан только на рынок тех обывателей, что имели значительные средства.

Патрик протянул руку, и я пожал её. Джозеф удовлетворённо кивнул. Похоже, идея отца пришлось ему по вкусу.

Ко мне подошёл официант и склонился, тихо произнеся на ухо:

– Мистер Джонсон ожидает вас в своём люксе. С ним «особый» гость. Мистер Гардинг…

Я удивился, но не подал виду. Ведь Наки пока что не получал от меня просьб устроить встречу с этим «вип-гостем». Похоже, на ловца и зверь бежит. Вопрос только – что нужно от меня кандидату в президенты?

Я кивнул и обратился к обоим Кеннеди:

– Джентльмены, я вынужден откланяться. Бизнес…

Оставив возможных будущих компаньонов на Соломона, я поднялся за официантом в видовой люкс на третьем этаже. Он же одновременно и офис Наки. И снова оказался в громадной комнате, с панорамным окном, из которого был виден весь зал «Ритца».

В удобном глубоком кресле напротив сигарного шкафа развалился человек, с удовольствием пускающий сизые кольца дыма. Он потягивал бурбон. Рядом с ним на столике высилась початая бутылка «Old Crow». Редкий экземпляр довоенного разлива. Похоже, Енох держит подобный эксклюзив для таких особых гостей, потакая их прихотям.

Уоррен Гардинг собственной персоной. Кандидат в президенты Соединённых Штатов от республиканцев. Любитель азартных игр, женщин и виски.

– Алекс! – Наки поднялся навстречу и затряс мою руку, – Познакомьтесь, Уоррен, это тот молодой бизнесмен, что рискнул бросить вызов прессе демократов! А завтра состоится презентация радиоприёмников его завода. Очень интересное мероприятие!

– Мистер Гардинг, – пожал я протянутую ладонь республиканца.

– Алекс.

Он дежурно улыбнулся и величавым жестом указал в сторону кресла напротив. Чего у Гардинга было не отнять, так это артистичности и определённого лоска аристократизма.

Он мягко обратился к Джонсону:

– Дражайший Енох, вы не могли бы дать мне поговорить с Алексом наедине?

– Конечно, – кивнул Наки, хотя явно был раздосадован тем, что не услышит подробности разговора.

Когда казначей и, по совместительству, главный криминальный авторитет Атлантик-Сити удалился, Уоррен заговорил:

– Вы поступили смело, когда ввязались в этот скандал с Аунего, мистер Соколов.

– По-другому я не мог. Я живу в Нью-Йорке. И не хочу, чтобы судебной системой штата управляли те, кто потворствует чудовищам.

– Похвально, похвально… Но, насколько я понимаю, именно поэтому вы оказались позже в Оклахоме. Из-за чего и возник новый скандал с убийствами осейджев в Павуске и Фэрфаксе…

Гардинг цепко поглядел на меня, выпустив очередное кольцо дыма. Его подручные ему уже все донесли. Впрочем, я и не надеялся остаться в этой истории в полной тени. Слишком много «хвостов». А Уоррен продолжил:

– И агент Бюро расследований Глен Диксон появился в обоих эпизодах. Во втором случае с Павуской я лично участвовал в том, чтобы Бюро направило в Оклахому именно компетентных сотрудников по сходным делам. Нужно было срочно расследовать то, что наворотил Уильям Хейл. Но вот ситуация с Аунего… – Гардинг покачал головой, – Агент из Чикаго приезжает в Нью-Йорк именно за пару дней до того, как рядом с резервацией мохоков чуть не произошло самосожжение. Учитывая, как отреагировала поначалу пресса, Диксон поехал на возможное «гиблое» дело, за которое никто не хотел браться. По собственному желанию. Я не верю в то, что он был настолько глуп. Для того чтобы взяться за секту Пророка, у него должна была быть реальная мотивация… И уверенность в успехе. Ведь в противном случае за провал можно было лишиться места в Бюро…

Я молчал, глядя на Гардинга. Зачем задавать лишние вопросы. При всех его пороках, он совсем не дурак. И на него сейчас работает большинство аналитиков республиканцев в Вашингтоне. Судя по всему, он уже обрисовал себе всю картину, и отпираться мне смысла нет. «Записать» меня на прослушку как в двадцать первом веке никто сейчас не может.

– Вы, Алекс, обладаете удивительным свойством оказываться в тех местах, где обязательно что-то происходит. Скажите, вы помогли мохокам в Аунего, чтобы затем выйти на осейджей и их нефтяные месторождения?

– И для этого тоже, – спокойно ответил я, – Когда мне пришлось защищать своего друга Гарри, который выкупил завод в окрестностях резервации Аунего, то я вышел на Гайавату – местного вождя мохоков. И дальше мы уже действовали сообща. В качестве ответной услуги я попросил дать мне зелёный свет в Оклахоме с местными осейджами. Чтобы меня не завернули с порога на все четыре стороны. Всё в рамках закона.

Гардинг медленно закивал. Пока что я излагал стройно. А потом, отпив свой бурбон, он неожиданно спросил:

– А завод, что выкупил ваш друг Гарри, раньше производил спирт?

Вот так вот. Прямо в лоб. Парадокс в том, что передо мной сидел кандидат в президенты и на моих глазах потягивал алкоголь, который Наки поставлял, нарушая Сухой закон.

– Да, – пожал я плечами, – Насколько мне известно, это так. Правда, оборудование, похоже, вывезли предыдущие владельцы…

Ага… Конечно! Мохоки спрятали его по моей просьбе у себя в резервации. И оно сейчас хранилось там до лучших времён.

– Складно, Алекс, весьма складно, – усмехнулся Уоррен, – Видите ли, я всегда привык узнавать – с кем я имею дело. Когда в вашей газете вышли статьи об Аунего, я включился в этот процесс. Признаю́сь, мне это на руку. На кону выборы, и только дурак не станет использовать то, что конгрессмен-демократ Билл Хотфилд якшается с Пророком и убивает индейцев. Любой здравомыслящий человек это понимает. А вы явно умнее большинства молодых людей, что я встречал… Но когда произошёл «Ковчег», я решил разузнать о вас подробнее. И прочитал дело агента Диксона…

Я напрягся, но виду не подал. В том, что у Уоррена есть «свои» люди в Бюро – я не сомневался. Вопрос: в каком объеме информация дошла до него?

– Так вот… – продолжил Гардинг, – Сразу после Нового года вы проходили как потерпевший в деле по поимке главаря ирландских бомбистов. По кличке «Благочестивый». А дело вёл опять же Диксон.

Уоррен поднял глаза, и на губах его появилась еле заметная усмешка:

– Три раза это не простое совпадение, мистер Соколов. Не находите?

Я откинулся в кресле и выдержал взгляд будущего президента:

– Мистер Гардинг, я весь внимание. Задайте вопрос, на который хотите услышать ответ…

– Мы с вами встречаемся здесь, у Наки. И это тоже факт. Расскажите, как вы относитесь к Сухому закону? – вдруг сменил тему республиканец.

– Об этом рано судить, – усмехнулся я, – Должно пройти время, чтобы оценить все последствия. Но недополучение денег в бюджет – очевидная вещь. И я не верю, что рядовой американец станет потреблять меньше алкоголя.

Гардинг удовлетворённо кивнул и тихо поинтересовался:

– А бутлегеры?

– Очевидно, что будут богатеть. Гангстеров станет больше. Бандитизм повысится, – пожал я плечами.

– Так зачем вы ступили на этот путь, мистер Соколов? – прищурился Гардинг, – Неужели вы думаете, что я поверю, будто те, кто водится с Наки и обдают такими ресурсами, чисты перед законом?

Хитрец. Понимает: я не буду ему тыкать в глаза факт, что он сам берёт деньги Еноха Джонсона на предвыборную кампанию, обещая воротиле Атлантик-Сити исключительное право на строительство дорог в Джерси. Значит, будем играть классическую «американскую мечту». Которая называется – заработай любым способом, а потом создай себе чистое имя.

– Я, прежде всего, бизнесмен, мистер Гардинг, – улыбнулся я, – И мои действия направлены на развитие моих компаний. Я имею абсолютно легальные доходы. И думаю, вы уже в курсе их, раз интересовались моей деятельностью.

– В курсе, – подтвердил Уоррен, – Завод в Нью-Йорке, «чёрное золото» в Оклахоме. Даже не сомневаюсь, что нефтяные паи осейджей скоро дадут вам приличные барыши. Там действительно благодатные недра… Вы занимаетесь благотворительностью в Бронксе. Но готовы ли вы к любым «проверкам» со стороны властей?

– Разумеется, – пожал я плечами, выдерживая взгляд республиканца.

Про свои планы насчёт русской общины и влияния на Штаты я благоразумно умолчал. Этот разговор создавал у меня только одно ощущение…

Меня собеседуют. Узнаю́т – насколько безопасно вести со мной дела, дабы случайно не замараться.

Как на тестировании в компанию, где любят покопаться насчёт того, что в голове у кандидата? Подобное всё больше входило в моду в «моём времени». Заходишь в кадры, а там тебе молодые ушлые клерки задают вопросы, наподобие: «какие ценности вы преследуете кроме заработка денег?».

Гардинг, тем временем, продолжал:

– Я слежу за вашей газетой. Вы и дальше планируете борьбу с демократами?

– Пока они нападают на меня, – кивнул я.

– Да, я помню, некая Анастасия Джонс, девочка, сбежавшая из Аунего. Которую вы приютили, – нахмурился республиканец, припоминая.

– Ваша речь, представленная в газетах по поводу социальной защиты сирот и «Возвращению к нормальности» впечатляет, – ввернул я комплимент за то выступление кандидата, что я прочитал ещё в Луисвилле.

– Было чем вдохновиться! – последовал многозначительный ответ.

Уоррен слегка улыбнулся. Мы поняли друг друга. Значит, публикации в моей «Нью-Йорк. Факты» по поводу сиротки действительно подкинули его предвыборному штабу идею выступить с тезисами масштабного законопроекта.

Если честно, я старался не подавать виду, что буквально перестал дышать. Цепочка событий с Аунего начала влиять на историю Америки совершенно невообразимым образом даже для меня…

Если проследить ход событий, то… Я публикую заметку о Пророке и коррупционном скандале. Газеты его подхватывают. Уоррен Гардинг публикует разгромную речь, обрушиваясь на демократов, потому как это шанс ослабить противников и показать, что в их стане – паршивая овца в виде Билла Хотфилда – сенатора из Аунего. Демократы вцепляются зубами в меня и начинают копать. Кто-то из выживших сектантов Пророка видит фото с Анастасией и опознаёт её. У демократов выходит статья, в которой меня пытаются очернить тем, что я якобы не приютил, а похитил ребёнка.

Мои редакторы создают опровергающую статью и запускают материал по другим газетам. Предвыборный штаб Гардинга, что следит за настроением американцев и за любой возможностью расшатать демократов сильнее – видят в этом ещё один способ макнуть оппонентов носом в известную субстанцию… И в программе Уоррена под названием «Возвращение к нормальности», с которой он выходил на выборы двадцатого года в «моей реальности» – появляются совершенно новые позиции и пункты…

Череда событий, в которых спусковым крючком послужила всего лишь фотография Анастасии со мной, когда я открывал детский сад в Бронксе.

Это настоящий «Чёрный лебедь»! Родившийся из эффекта бабочки. Эффекта, когда ты немного влияешь на события, а они меняют ход истории целой страны…

– Я могу рассчитывать на вас и вашу газету, мистер Соколов? – выдал Уоррен.

– Несомненно! – заверил я республиканца, – Чувствую, что нам по пути!

Ага! Конечно, «по пути». Гардинг натворит дел и погрязнет в таких скандалах в конце своего правления, что было бы неплохо «подержать» его и подольше, если бы не скоропостижная смерть. Из Великой Депрессии Соединённые штаты выводил план Рузвельта. Кстати, он-то на будущих выборах будет помощником главного противника Гардинга.

Кандидат спросил:

– Скажите, вы можете продолжить череду публикаций в поддержку моего законопроекта по «Возвращению к нормальности»?

– Да, это возможно.

Гардинг удовлетворённо кивнул:

– Я хочу, чтобы вы не бросали «схватку» с демократами в газетах Нью-Йорка. Мою партию начинают обвинять в чрезмерной эксплуатации темы с Аунего и «промахов» демократов. Нужно, чтобы информация шла «снизу».

– Хотите отвести внимание от газет республиканцев и создать имидж, что они просто публикуют вашу программу? – догадался я, – «Республиканские издания за честное соперничество»?

Уоррен даже слегка наклонился ко мне:

– Да! Вы поняли задумку! Моему штабу нужно готовить новую кампанию для предвыборной гонки. И всё должно быть кристально чистым. Но! В Нью-Йорке будет самое большое количество выборщиков, которые будут участвовать в голосовании. Сорок пять человек. Нужно обеспечить максимальный перевес в этом штате. На прошлых выборах они поддержали демократов и Вудро Вильсона. Подобного допустить нельзя. Поэтому именно через вашу газету, как через независимую и не связанную с моей партией, будут «забрасываться» новости про моих оппонентов.

Я задумался. Побарабанил пальцами по ручке кресла и спросил:

– Мистер Гардинг, это будет означать то, что «Нью-Йорк. Факты» всё равно получит пусть и не официальный, но весьма однозначный политический окрас.

– Разумеется. Я понимаю это и не собираюсь просто так пользоваться вашим расположением. Мой помощник – Джеймс Уодсуорт будет не только поставлять вам новости о проделках демократов, но и поддержит ваши начинания в городе и ваш бизнес. Поверьте, слово этого человека многого стоит…

В этом я не сомневался. Уодсуорт был одним из жёстких противников Сухого закона. Но самое главное, он выступал за недопущение ограничений для мигрантов. Тем более, Джеймс пройдёт от республиканцев в Сенат. А затем станет автором ряда экономических законопроектов, из-за чего я и запомнил хорошо его деятельность.

Я сделал вид, что думаю. Что ж. В исходе выборов я не сомневался, так как в памяти отложилась победа Уоррена с очень больши́м перевесом.

На одной чаше весов – моя газета. Когда сроки его приемников, тоже республиканцев – закончатся, то придётся избавляться от новостного издания. Либо уводить его из активного информационного поля и медленно менять направленность статей. Был и третий вариант – якобы «продать» его третьему лицу, которое будет тоже подконтрольно мне. А самому создать новую газету.

На другой чаше весов – фактически прямой выход на сенатора-республиканца от Нью-Йорка. А их в сенат от штата пойдёт в двадцатом году только два. Плюс – информация о некоторых «косяках» демократов в штате, которую можно использовать и в своих интересах. Помимо чиновника Дина Марсо из бюро по делам детей и его информации «снизу», появлялась возможность получать её и «сверху». Учитывая, что Уодсуорт будет выполнять волю Уоррена – лидера партии и будущего президента, его не надо ни угрожать, ни искать компроматы, ни подкупать. Хотя… «подкармливать» можно. Такой контакт терять нельзя. Оно того стоило…

– Хорошо, мистер Гардинг. Я готов поработать с Джеймсом Уодсуортом. В свою очередь, я хочу вам предложить одно необычное дело. Мне кажется, вы оцените, – произнёс я улыбнувшись.

– Какое? – заинтересовался Уоррен.

– Завтра на радио будут выступать звёзды кино и театра. Певцы. Их услышат сразу в нескольких крупных городах Америки. Как насчёт того, чтобы открыть радиопередачи и обратиться к гражданам по радио. Это можно использовать в качестве инструмента для привлечения избирателей…

Республиканец на секунду даже замер удивившись. Он явно взвешивал какое-то время все «за» и «против», а потом кивнул:

– Это интересное предложение. Похоже, я не ошибся в вас. Можно попробовать.

Ну вот первый мост и налажен! С победителями в будущей президентской гонке надо пока что «идти в одной связке».

– Мистер Соколов, учтите одно. Я рекомендую вам максимально не светить свои источники заработка. Вы же понимаете, что для сведущих людей вы – никакая не загадка. Вопрос только в том – как они будут вас ловить? – пристально посмотрел мне в глаза Уоррен.

– Мне есть чего опасаться? – вопросом на вопрос ответил я.

– Пока вы помогаете мне, в Нью-Йорке вам… «подскажут» заранее, если кто-то из полиции вдруг заинтересуется вами слишком сильно или решит нагрянуть с проверкой…

Я удивился:

– Насколько мне известно, шеф полиции Нью-Йорка симпатизирует демократам…

– Но в управлении полиции всегда найдутся люди, которые не поддерживают его кандидатуру, – улыбнулся республиканец.

– Я вас понял, мистер Гардинг.

Глава 20

Мисс Блум Брауни

На следующий день концертный зал напротив отеля «Ритц» буквально ломился от набившихся туда людей. Все в предвкушении ожидали, когда можно будет увидеть новинку. Наки и Блум здесь не было. Казначей города находился на трибунах перед размеченной для скачек набережной. Как публичное лицо он был там, где его видели горожане. А красавица сейчас распоряжалась в стойлах для лошадей, готовя их к заезду.

Я занял место подальше от сцены. Хотелось видеть реакцию «слушателей». Где-то там в первых рядах сидели и Кеннеди. Наконец, когда всё было готово, конферансье махнул рукой, и небольшой оркестр заиграл, перекрывая людской гомон. Постепенно публика затихла, и распорядитель объявил:

– Дамы и господа! Сегодня, здесь, в Атлантик-Сити, вы услышите прямую трансляцию с помощью радиоволн. И самыми первыми прикоснётесь к дыханию прогресса! Вы хотите слышать голоса любимых исполнителей у себя дома? Вы хотите звонить на радиостанцию, чтобы ваш голос услышала вся Америка? Например, чтобы поздравить свою дражайшую половину…

Я увидел, как какой-то толстяк умильно посмотрел на худенькую девицу, сидящую рядом с ним. Та была моложе его раза в два. Ну да, ей особенно «интересно» будет такое услышать…

– … Вы сможете пообщаться со своими кумирами, если дозвонитесь на радиостанцию первыми!

Пришлось, кстати, Сарнову и моим техникам поколдовать, дабы вывести телефон к микрофону так, чтобы не было сильного искажения звука.

– … Сегодня для вас по радио выступят любимцы страны, и нас ждёт целая череда развлекательных программ. Обратите внимание: это – увеличенная версия радиоприёмника, которая позволит нам всем насладиться музыкой и песнями. А это – реальная версия, которая станет доступна уже завтра в продаже.

Ведущий указал на относительно компактный ящик размером с небольшой старый кинескопный телевизор.

– … Компания «ASDS Radio» доставит приёмник к вам домой и установит его. Наши техники покажут, как им пользоваться. А теперь, внимание, господа! Я специально не говорил вам этого сразу, но нас с вами УЖЕ слышат в других городах!

По залу побежал гул. Все начали переглядываться. Кстати, название компании я взял от первых букв имён и фамилий. Своей и Давида Сарнова, чем безумно порадовал изобретателя.

– … Да, пусть мы не в студии и звук не так хорош, как мог бы быть, но то, что я говорю, слышат в других городах. В Нью-Йорке, Чикаго, Портленде, Денвере, Питтсбурге и не только! А для первого, приветственного слова к нации по радио мы приглашаем человека, который считает, что будущее страны – в прогрессе! Сейчас он находится в соседнем здании в студии, а после, вечером – выйдет ко всем с личным обращением на главной площади Атлантик-Сити! Итак, слушайте же! Уоррен Гардинг! Кандидат в президенты Соединённых Штатов от партии республиканцев!

Из больших динамиков послышался шорох, а затем торжественный голос Гардинга возвестил:

– Говорит Уоррен Гардинг! Я приветствую дорогих сограждан! Всех, кто сейчас меня слышит! В это непростое время…

Зал зашумел, послышались аплодисменты и удивлённые возгласы. Сейчас республиканец вещал из динамиков на вокзалах, в парках по разным больши́м городам Штатов. Я же наблюдал за реакцией людей и понимал, что у меня уже всё удалось.

Реклама приёмников прозвучит сегодня не один раз. Места под рекламные объявления в крупных газетах уже выкуплены. Репортёры моей «Нью-Йорк. Факты» и нескольких крупных новостных изданий сейчас в зале. Завтра они напечатают статьи про новое «чудо техники». А Виктор Громов, мой «зам по экономии» уже договорился с почтовыми отделениями в разных штатах. Техников мы нашли на месте, заключив с ними договора на местах, отдав всё это на аутсорс. Дешевизна производства обычных экономвариантов позволяла накинуть стоимость, которая покроет наши издержки на эти операции.

Будущий президент отчитал свою речь, а затем из динамиков послышался весёлый голос Дениса Лепцова, который объявил выступление Эдди Кантора.

Звезда Бродвея поприветствовал всех из динамиков, пошутил несколько шуток, разогрел публику короткими юморесками, а затем запел под музыку, поставленную на граммофоне рядом с микрофоном в студии. Шум в концертном зале стал ещё сильнее. Люди улыбались и обсуждали новшество. Я мог удаляться…

На набережной уже вовсю шли первые заезды скачек. Молодые трёхлетки «для разогрева» неслись вдоль океана, срывая овации на импровизированных трибунах. Масса цветастых гирлянд колыхалась на ветру. Украшены были все парапеты и вывески магазинов, выходящих на улицу, что тянулась вдоль пляжа.

Я поднялся на центральную трибуну. Встретился глазами с Гардингом. Он уже был здесь, прибыв из отеля, где Сарнов разбил «кустарную» студию-радиоточку. Кандидат в президенты кивнул мне поздоровавшись. Я устроился рядом с отцом и сыном Кеннеди.

– И как вам представление в концертном зале? – спросил я, пожав руки.

– Впечатляет, – задумчиво произнёс Патрик.

Он посмотрел на меня пристально и оценивающе. Джозеф выглядел более серьёзным, чем в нашу первую встречу.

Мы обменялись соображениями насчёт будущих забегов. Они удивились моим познаниям в расстановке скакунов. Откуда же им знать, что Блум уже два дня с жаром рассказывала мне – как всё пройдёт на дерби…

Ведущий в этот раз находился в закрытой застеклённой будке, а все комментарии мы слышали через мегафоны, установленные над трибунами. Из наглухо закрытой будки параллельно началась трансляция скачек по радио для других городов. В «моей» реальности первое такое включение комментировало боксёрский бой. В этот раз я всё немного переиначил…

Когда дерби закончилось, я отыскал на конюшнях Блум и отвёз её в отель, где девушка смогла переодеться. Мы вдвоём отправились в «Ритц» на обед, а затем – гулять по набережной. Заодно зашли в концертный зал и послушали по радио трансляцию выступления Норы Бейес, которую так же пригласил на свой фестиваль Наки Джонсон. Мощный голос бродвейской дивы, что переживала сейчас пик известности, пронизывал до мурашек. Публика была в восторге, как и Блум.

Затем Лепцов, вещающий из динамиков, предложил дозвониться до самой Норы. В зал внесли телефон, протянув провод из-за кулис. Распорядитель выбрал случайную молодку и вытащил её на сцену. Разумеется, комментируя для слушателей из других городов – что происходит в зале.

– Как же зовут такую прекрасную девушку? – распалялся ведущий.

– Энни… – робко произнесла покрасневшая девица.

– Прекрасное нежное имя! Давайте же наберём неподражаемой Норе Бейес!

Несколько мгновений, и по залу разнёсся глубокий голос певицы, пробиравший всех мужчин до электрических разрядов в теле.

– Алло!

Реплика потонула в овациях. Когда ведущий успокоил всех, то дал микрофон девушке:

– Энни, что вы желаете сказать нашей звезде? Может, хотите попросить её передать кому-то привет или послание?

– Да! – выпалила девица, – Мисс Нора! Мы были с моим женихом на вашем мюзикле в Бродвее. Нам очень понравилось ваше выступление. Он постоянно не верит, что я его искренне люблю. Скажите же это Джону Питкерну! Сейчас он сидит здесь, в этом зале!

Зал благосклонно засмеялся. Бесхитростная просьба привела дам в умиление, а мужчин заставила с улыбкой закатить глаза.

– Э-э-эй! Джо-о-нни-и! – протянула Нора, и зал снова разразился аплодисментами.

Сам Джон сидел в первом ряду так, будто проглотил палку. Лицо его было пунцовым. Но на губах блуждала безумная улыбка. Только я засомневался, что он радуется просьбе своей избранницы. Кажется, его больше вдохновлял тембр певицы… М-да… Бедная Энни.

Как только Нора повторила слова невесты, вокруг началось сумасшествие. Вот этот момент я не продумал… Желающих «выйти в эфир» в зале оказалось слишком много. Кто-то даже начал предлагать ведущему деньги. Хорошо, что Лепцов «на той стороне» тут же врубил последний хит джаза.

Это в двадцать первом веке дозвониться на радио – уже обыденное дело. А сейчас это представлялось чем-то совсем необычным. Пока была суматоха, мы с мисс Брауни быстро покинули зал.

Фонари вдоль набережной уже зажглись, а мы с Блум все гуляли по берегу, хрустя мелкой галькой под ногами.