Текст книги "Русская Америка. Сухой закон 3 (СИ)"

Автор книги: Михаил Дорохов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

Автозак остановился. Вскоре загремел замок, и массивная ручка провернулась, освободив запор в двери фургона. Дверь отворилась, и в её проёме показался до пояса полисмен-охранник с Винчестером на локте. Из-под надвинутой фуражки блеснули серые глаза:

– Вылезай! Приехали!

Я согнулся, протискиваясь в узкую дверцу. Спрыгнул на землю и огляделся, держа руки в наручниках перед собою.

Стоящий рядом надзиратель недобро усмехнулся:

– Ну что, парень! Добро пожаловать в распределительную тюрьму штата Нью-Йорк!

А я, щурясь от выглянувшего солнца, осмотрел внутренний двор. Пахло сыростью. Из-за сетки на меня сразу уставилась пара десятков глаз арестантов.

Я сделал первый шаг по дорожке из серого мелкого камня. Мне нужно во что бы то ни стало пережить ближайшую ночь…

Глава 9

На волоске

Распределительная тюрьма штата Нью-Йорк

Сопровождали меня двое. Полисмен, который ехал в автозаке на пассажирском сидении. И надзиратель, который похлопывал по ладони деревянной дубинкой. Прорезиненные ещё не в моде, и их даже нет в помине. Сейчас в тюрьмах орудуют эдакими «мини-битами», выполненными из дерева и с верёвочной оплёткой на маленькой рукояти.

Мы прошли через решётчатый коридор, разделяющий внутренний двор тюрьмы. По правую сторону за рабицей уныло бродили те, кто ожидал суда. По пустому пространству тридцать на тридцать. Часть людей просто сидела на земле или на корточках, прислонившись к стене длинного кирпичного строения. Окон в нём, которые выходили бы во внутренний двор – не было.

Никаких скамеек здесь не было. Зачем, если это просто вре́менное пристанище? Тех, кого сюда привозили, выводили раз в день на полчаса подышать свежим воздухом, и тут же загоняли обратно.

Надзиратель подвёл меня к железной массивной двери в конце импровизированного коридора из рабицы.

– Лицом к стене!

Я уткнулся лбом с кирпичную кладку, пока он говорил в отодвинутое окошко в двери.

– Обвиняемый Соколов. Вот ордер на содержание!

Ситуация ухудшалась с каждой минутой. Это же там такое намутили эти детективы, что я проходил не как главный подозреваемый, а обвиняемый. Уверенность в подставе и «заказухе» возросла до предела. Видимо, инспектор Курт был на все сто процентов уверен в том, что я отсюда живым не выйду. И пока прокурор разберётся со всем этим и выпишет залог, меня в «деревянном пиджаке» опустят в сырую землю.

– Вперёд! Живо!

Меня дёрнули за воротник пальто и втолкнули внутрь. Сейчас не церемонятся ни с кем даже здесь. Корпоративная культура фараонов «один за всех и всё за одного» уже развита. Попробуй потом быкануть на этого надзирателя, даже если тебя не осудят. А вот камер в этом времени ещё нет, чтобы куда-то жаловаться на грубое обращение с тем, кому пока не вынесли приговор и даже не довели до суда.

Но мне ещё «везёт». Про чернокожее население и говорить нечего. Сегрегация в США этого времени пока жуткая. Разделение везде – в библиотеках, в общественном транспорте, даже на некоторых предприятиях. Про южные штаты и глубинку вообще говорить не приходилось. Бывали ещё населённики, где их было больше, типа Балтимора. Но там и сами города выглядели сплошь как гетто.

Меня провели через «фильтр-комнату», а затем, преодолев ещё одну железную дверь, я оказался в коридоре. Дальше в конце уже были решётчатые перегородки. Глухие затворы, отделяющие двор тюрьмы от её нутра – закончились.

Справа было небольшое окошко. В нём показалась фуражка помощника дежурного надзирателя:

– Кто там ещё?

– Новенький обвиняемый. Убийство.

– Как зовут?

– Алексей Соколов.

– Постановление!

Это уже было сказано не мне, а сопровождающему меня полисмену, который ехал в автозаке. Тот протянул бумаги в окошко, и «фуражка» склонилась над ними. Спустя минуту раздалась команда:

– Заводите на досмотр.

Полисмен, который привёз меня в тюрьму, распрощался с надзирателем и пошёл на выход, а меня повели дальше. За решётчатой дверью в конце коридора меня толкнули вправо, в небольшую комнату, где пришлось разоблачаться до исподнего. Бумажник в участке после того, как полностью перетрусили, оставили при мне. И теперь он с документами перекочевал в хлипкий бокс. Мне сунули под нос лист:

– Распишись.

– Здесь нет описи, – коротко ответил я.

– Чё тебе не нравится? Что ещё не так? – резко спросил надзиратель, – Ты тупой? Если тупой, то мы сейчас тебе быстро всё объясним!

И он похлопал дубинкой по ладони.

– Документы, – я кивком указал на эмигрантскую справку.

– Бен, напиши: справка, бумажник, – ухмыльнулся надзиратель, – Давай подписывай, у меня таких, как ты, сейчас привезут ещё целую пачку!

Я убедился, что на листе значились мои документы, и черканул роспись. С деньгами в бумажнике я уже мысленно попрощался.

Ещё один местный «работник» хмуро буркнул:

– Не парься, сынок, твою справку ещё в суд передавать. Никуда она не денется.

Ага, и снова про деньги – ни слова.

Я оделся, меня вывели в коридор и толкнули в другую сторону – по направлению к «рынку». Месту, где содержались такие же, как и я.

Тюрьма для тех, кто ожидает суда, – это не то, что мы привыкли видеть в американских фильмах. Это не полосатые арестантские робы начала двадцатого века. Не изолированные друг от друга боксы на двоих, выход из которых преграждает массивная решётчатая дверь. Мимо неё не ходят противные надзиратели и не проводят по ней с дробным противным стуком обрезиненной дубинкой.

Это всё для фильмов, которые сняты в декорациях уже максимум середины века. Чтобы в кадре создавалась гнетущая атмосфера безысходности заключённого.

Опасные дворы с драками и поножовщиной – прерогатива тюрем штата, куда уже отправляют после вынесения приговора и вступления его в силу. Здесь было другое…

Тюрьма-распределитель этого времени была похожа на лагерь военнопленных. «Рынок», это гигантский зал высотой в три этажа. Длинные ряды шконок в два яруса. Где-то посередине зала даже в три. У стен третьего яруса не было. Сделано это было для того, чтобы даже при желании нельзя было забраться на помост надзирателей, который находился на уровне третьего этажа.

Они прогуливались вдоль всего помещения, кроме той стены, где были высокие, узкие окна, закрытые толстенными решётками. Там «надземного» прохода не было.

Я осмотрел весь «рынок». Больше половины зала была забита. Надзиратель толкнул меня в спину и махнул дубинкой в сторону более свободной части:

– Топай туда. Там ещё не всё занято…

И захлопнул за собою решётку.

Я двинулся между рядами шконок. На них лежали, сидели люди. Кто-то лениво мазнул по мне взглядом. Кто-то даже не удостоил внимания. Четвёрка афроамериканцев, напротив, внимательно осмотрела меня с ног до головы, остановив взгляды на дорогом пальто, и тут же отвернулась, потеряв интерес.

Я оставил пальто на себе с умыслом. Казалось бы, не стоило отсвечивать здесь дорогой одеждой. Но на одном из бортов остались отметины от дроби, которую принял «бронежилет». Вот на них-то и посмотрела гоп-компания. И решила не связываться. И не только они…

Пусть думают, что я не лох, которого можно развести, и не мелкая сошка. Кто его знает – кто стоит за мной и на что способен я сам.

Я стянул с себя верхнюю одежду уже около койки, на которой не было ничьих вещей.

– Свободно?

В этот момент из-за того, что я был слишком погружен в свои мысли, я произнёс всё на русском.

– Падай… – неожиданно ответили мне из-за спины.

Бросив пальто, свёрнутое в валик, как подушку на койку, я снял пиджак, тоже пробитый в двух местах дробью, развернулся к говорившему и присел на скрипучие доски. Матрас был настолько тонкий, что почти не чувствовался.

Передо мной сидел натуральный медведь в человеческом обличье. Лысый громила с бородой, которой позавидовал бы любой боярин, полулёжа развалился на шконке и сложился почти пополам. Взгляд серых тусклых глаз был направлен прямо на меня, но создавалось ощущение, будто мужик рассматривает что-то за мной, глядя насквозь. Я заметил, как сидящие вокруг люди с опаской покосились на него. Мне они ничего не сказали по поводу места.

– Откуда? – спросил здоровяк.

– Москва, – коротко ответил я.

Я долго жил там в студенчестве, и после него какое-то время тоже. Но называть в моей ситуации любой другой город было бы бессмысленно.

– Так и не побывал там, – печально пробасил мужик.

Значит, мне повезло. Не будет лишних расспросов про «что знаю и что видел, а слышал ли про того-то?».

– Сам откуда?

– Тобольск… А тут где живёшь? Я Микола.

– Алексей. Живу сейчас в Бронксе.

– Давно в Америке?

Мы пожали руки. Говорил он с преувеличенной насмешливой патетикой, когда произносил «Америка».

– Год уже. Даже больше, – вспомнил я историю «настоящего» Алексея Соколова.

– Где это тебя так? – с любопытством спросил Микола, кивком показывая на свёрнутое пальто.

– Дробью задело.

– А сам-то как жив остался? На тебе же не царапины? – даже приподнялся от удивления мужик.

Я задрал рубаху вверх, показывая повязку, вокруг которой всё равно за пределы бинтов вылезла синева подтёков:

– Бронежилет на мне был.

– Эка хитрый! – усмехнулся Микола.

– А ты здесь за что? – спросил я.

– Ты первый раз, что ли, в таких местах? Такое сразу не спрашивают, – ответил собеседник, но тут же махнул рукой, – Но ничего. Прощаю. Посчитал косточки одному пьяному дураку. За дело. Но я его очень сильно помял. Говорят, лет пять теперь на казённых харчах мне быть. Жаль, голову ему не свернул. Сейчас бы здесь тогда не сидел… Раз, и концы в воду…

Сказал он это по-простому, но внутри меня ёкнуло. Пожалуй, это был тот вариант, когда все мои умения, навыки и техника шли лесом мелкими шагами. С такой тушей врукопашную было не справиться. Тут только сразу стрелять наповал. Не первый раз Микола в таких местах. И математика у него простая: нет человека – нет проблем.

– Чем занимаешься? – продолжил он тем временем.

– Мебель делаем. Клуб открыл, – неопределённо махнул рукой я, не желая вдаваться в подробности.

– Клуб? – вдруг насторожился Микола, – Мебель? Фабрику, что ли? Я слышал, в Бронксе какой-то малой объявился. Кухню наладил, ещё то ли школу, то ли ещё что-то собирается открыть. Не знаешь его? – хитро прищурился он.

Я посмотрел на него. Было ощущение, что отпираться нет смысла…

– И возраст вроде подходящий… – добавил он.

– Да я это… – устало проговорил я.

– Ха! Я в твоей кухне пару раз столовался. Охрана проспала, я и зашёл, – гыгыкнул Микола.

Надо будет дать нагоняй парням. Этот громила явно и сам себе кусок хлеба может раздобыть.

– А взаправду, что делаешь-то? Или за диваны и шкафы уже из дробовика стреляют? – всё скалился Микола.

– А сам ты что думаешь? – пожал я плечами, снимая пиджак и раскладывая на матрасе.

– Думаю, что ты из этих, как их, гангстеров! Оружие, виски, девочки, – засмеялся громила.

Поржать он, конечно, тот ещё мастак…

– В одном варианте попал, – хмыкнул я.

– Значит, спиртяга! – удовлетворённо и, без сомнений, брякнул Микола и начал подвигать вторую шконку к себе, чтобы лечь в полный рост.

Кто-то что-то неуверенно возразил, но хватило одного взгляда челокекомедведя, чтобы говоривший затих.

Почему он решил именно про алкоголь, я спрашивать не стал. Попал так попал. Зачем разубеждать?

Свет резко отключили. Лампы ещё пару секунд медленно гасли.

– Спать! Всем спать! – заорал сверху надзиратель и побарабанил дубинкой по поручням помоста.

Вокруг послышался скрип досок и ворчание десятков людей, устраивающихся на ночлег в этом негостеприимном месте. Микола захрапел буквально через несколько секунд. Мне он ничего больше не сказал. У меня тоже особо не было никогда проблем со сном – отключался я быстро. Но эта скорость поразила даже меня. Такому из пушки пали над ухом, даже не почешется.

Усталость мгновенно навалилась на меня. Сказывалось всё. Напряжение до этого, бессонная ночь, ноющее тело, допросы в участке. Но я всеми силами боролся со сном, повернувшись набок и шаря глазами в полумраке. За спиной были пустые ряды незанятых коек до окон.

Пару раз надзиратели включали фонарь и проходились им по шконкам, которые находились в другом конце большого помещения. Там люди, насколько я мог видеть между ярусами стоящих настилов, шевелились, просыпаясь от яркого пучка света, и отворачивались от него.

Спустя час, когда я уже перепробовал все варианты удержать свои веки от пудовой тяжести, и не сомкнуть их, началась пересменка. Надзиратели прошагали по помостам, бухая своими ботинками и ничуть не заботясь о тех, кто спит внизу.

– А где Джек со сменой? – послышался в отдалении еле слышный голос полисмена у двери, ведущий с помоста на третий этаж.

Невидимый собеседник что-то ответил. Разобрать на таком расстоянии было невозможно.

– В смысле его ещё нет. Он что, хочет, чтобы мы здесь торчали лишнее время? Меня Марта уже дома ждёт… Паршивец…

Полицейские стали пререкаться, зайдя в коридор. Разобрать что-либо стало нереально. Нормальные у них тут порядки. Полный пофигизм к тем, кто внизу.

А я заметил в темноте какое-то шевеление через пару ярусов. И сразу напрягся. Сон как рукой сняло. Вдоль шконок скользнуло несколько теней. Сердце в моей груди забилось так, словно хотело выпрыгнуть наружу.

Силуэты замерли на «перекрёстке». Постояли несколько секунд и уверенно повернули по направлению к окну. Туда, где была моя койка.

По окнам снаружи прошёлся прожектор на вышке во дворе тюрьмы. Он на короткий момент слегка осветил идущих по продолу. Они замерли. А я через прищур увидел их. Двое человек. Ну что же. Поборемся.

Убийцы снова двинулись вперёд. У меня не осталось сомнений, что уроды идут по мою душу. Интересно, пересменка полицейских затягивается тоже под их чёрное дело, или это просто совпадение?

Всё моё тело сжалось как струна. Даже ноющая боль куда-то исчезла. Организм дикими порциями выдавал адреналин, заглушая любую боль. Когда до моей койки оставался метр, кто-то из соседей пошевелился и, похоже, открыл глаза. Из-за того, что я смотрел на своих потенциальных убийц через «щёлочку» между веками, рассмотреть: что там происходило – не получалось. Но я хорошо всё расслышал.

– Лежи тихо! Вякнешь – не выйдешь отсюда живым!

Доходчиво. Шконка соседа скрипнула, и он затих, перевернувшись на другую сторону.

Тот ублюдок, что стоял ко мне ближе, взял с соседней пустой «полки» подушку.

Как только он приблизился ко мне, я резко «выбросил» себя на руках вверх и вбок, нанося удар ногой по нападающему. Ботинки я предусмотрительно снимать не стал. Это для того, чтобы тумаки были «убедительнее».

– С…… – выдохнул мужик, и всё равно кинулся вперёд после заминки.

Я не успел набрать воздуха в лёгкие, чтобы закричать и поднять тревогу. На меня сбоку навалилось чьё-то тело, зажимая вонючей рукой рот. Это я сплоховал – пропустил ещё одного нападавшего. Он подкрался отдельно от первой двойки в обход ряда коек. Проспал я вспышку…

Я тут же принялся лихорадочно нашаривать глаза третьего уродца, напавшего исподтишка, пока он старался взять мою голову в захват. Первый план убийц провалился. Зуб даю, они хотели меня подушкой и придушить. Но всё пошло не так, и теперь вокруг меня образовалась куча мала.

Я вдавил палец в глазницу того, кто зажимал мне рот, параллельно пытаясь высвободить нижнюю челюсть и укусить его. Но он тоже не был дураком – вышел на захват сзади и давил мне со всей дури на нижнюю часть лица, подтягивая мою голову вверх. Я чувствовал, как мой затылок упирается ему в грудь. Эдак он мне без проблем и башку открутит.

Мышцы шеи пришлось напрячь до предела. Ещё два удара ботинками, из которых один ушёл в молоко, а один нашёл свою цель. Но мне тут же ударили в ответ под дых, и я «задышал». А учитывая зажатый рот, набрать воздуха стало очень сложно.

Мой «душитель» замотал головой, пытаясь сбросить мой «крюк» в его глазу. Ещё один урод навалился спереди и начал «обрабатывать» мне корпус. Один из ударов пришёлся туда, где мне прилетело ранее из дробовика. Прямо в повязку. Острая боль пронзила тело.

Я бросил голову душителя позади себя и на очередном ударе схватил за горло «боксёра». Меня сейчас спасало только то, что пространство между первым и вторым ярусом шконок было так мало, что мы с трудом все помещались в нём. Троица мешала друг другу.

– С…. Коли его! – послышалось злобное шипение за спиной.

А вот это уже ни в какие ворота! И это называется досмотр? Уроды – надзиратели! Либо мои убийцы договорились с кем-то из них.

Луч света быстро прошёлся в обратную сторону по окнам зала. Я увидел занесённую надо мной тонкую заточку…

Но это было не всё, что осветил прожектор. Позади убийцы выросла какая-то громада…

Заточка полетела в меня и остановилась буквально сантиметрах в тридцати от тела.

– Что за… – изумился нападавший.

Его рука оказалась в цепком захвате здоровенной лапищи.

– Ты чё… – только и успел ошарашенно проговорить он, оборачиваясь на страшного звероподобного человека, нависшего скалой над барахтающейся кучей тел.

Ладонь Миколы резко схватила убийцу за затылок, вывернула руку с заточкой, и через мгновение остриё уже пронзило горло ублюдка.

Тело булькающего неудачливого «ассасина» оторвалось на секунду от земли и с глухим стуком улетело чуть в сторону.

Второй нападающий, который волтузил меня кулаками, обернулся на громилу, но тут же упал на пол, сражённый пудовым кулаком. Да где же надзиратели? Всё ещё ругаются в коридоре, ведущим на помост?

Хватка «душителя» ослабла, и я смог высвободить голову.

– Не ори! – коротко бросил мне Микола и схватил за горло последнего бандита.

Вот такая вот карма! Только что душил ты, а теперь уже ты сам хватаешь воздух, не в силах высвободиться из медвежьей хватки.

Громила рывком вытянул убийцу через меня и через ярус в продол. Мне прилетело по затылку коленом, пока душегуб «пролетал» надо мной, увлекаемый Миколой. А здоровяк потянул «душителя» к лежащему уроду с заточкой.

– Подсоби! – буркнул он мне.

Я без слов понял, что требуется. Мои руки перехватили рукав уже убитого «подселенца» и перевернули его скованный судорогой кулак. Остриё заточки уставилось вверх.

– Ммммм… – в ужасе замычал третий «пациент», уже сообразив, что сейчас будет.

А Микола вдавил его тело в пол и опустил голову вниз.

С противным звуком остриё зашло в глазницу бандита. Тело его пронзила последняя конвульсия, и он затих.

– А этот? – указал я на вырубленного «боксёра».

Здоровяк нагнулся за последним телом и поднял его за волосы вверх. Примерил свои ручищи к голове и резко дёрнул в стороны. Я, конечно, многое повидал, но от этого противного звука у меня из желудка предательски всё подкатило к горлу. Бандит со свёрнутой шеей покачнулся и начал заваливаться на пол. Мой нежданный «помощник» успел перехватить его за шиворот и мягко опустить без стука вниз.

– Дай кусок ткани…

Я быстро оторвал рукав одного из убитых и подал его Миколе. Он начал вытирать руки. Затем поднял глаза на меня. Луч прожектора снова пробежался по окнам, и я понял, что в глазах этого человека не читалось вообще никаких эмоций. При этом губы вдруг скривились в усмешке, и он тихо произнёс:

– Тарелок я съел две в твоей кухне, Алексей. А их – трое… – и он кивнул на трупы, – Должок за тобой!

И пока я молчал, добавил:

– Да шучу я, шучу! Про тарелки. А про должок – нет. Юмор у меня так себе… У тебя адвокат есть? Или ты уже всё – тоже на рудники?

Это он, видимо, про то, что трудовые лагеря при тюрьмах сейчас в Америке очень и очень частое дело.

– Есть хороший адвокат. Я должен скоро выйти под залог.

– Это хорошо. Если кто их этих стуканет, – и он показал на лежащих по левую сторону соседей. По правую от нас были только пустые койки до окон, – Так вот если кто проговорится, то, во-первых, говори, что эти двое начали драться, – лапища показала на душителя и «боксёра».

Микола посмотрел на меня и, удостоверившись в том, что я всё понял, продолжил:

– А дальше всё завертелось, ты ничего не помнишь, просто отбивался. Отрицай всё, что будут тебе приписывать. Понял?

– Яснее ясного, – кивнул я.

– Ну и отлично. А если кто-то что-то вякнет, – Микола проговорил это чуть более громким шёпотом в сторону шконок с соседями, – То я его найду и собственными руками удавлю. А теперь, – снова тише заговорил он, – Сейчас придёт смена. Посветит фонарями и поднимет тревогу. Будь готов.

– Погоди, – тихо произнёс я, – Как тебя хоть найти. Микола, а дальше?

– Николай Трофимыч Лесной я.

– Алексей Соколов…

– Да вспомнил я твою фамилию. На кухне была вывеска. А теперь давай-ка укладываться по местам. Эти три урода – редкие отморозки. Я слышал – за что они сюда попали. Но всё равно скоро здесь будет очень шумно. Руки проверь – нет ли крови. На вот, вытри…

Глава 10

Где свидетель?

Уважаемые читатели! Вышел в отпуск с последующим увольнением и сел за книги! Традиционно краткое содержание первой половины книги для тех, кто подзапамятовал, а те, кто всё помнит – могут читать сразу после «отсечки» в виде черты.

В конце 2 книги главный герой (далее – ГГ) договорился с дельцами севера и северо-востока (Альфред «Мозг» Ротштейн (Нью-Йорк), Джонни «Лис» Торрио (Чикаго) и Джордж Ремус (Чикаго и Цинциннати) – реал.ист.личности) об устранении всей верхушки банды «Норд-Сайд».

Таким образом, ГГ взял небольшую долю в Чикаго, стал вхож в высшие криминальные слои, а в этом «ответвлении» истории перестал существовать такой знаменитый бандит как Дин О’Бэнион, так и не успев развить «Норд-Сайд» то того поистине дикого влияния, которого в реальности добился в 20-ые года. Также были ликвидированы боевики ирландского сопротивления, которые открыли охоту на ГГ.

Однако, люди, которых герой посылал в захолустное местечко Аунего в штате Нью-Йорк (где нашли подпольный алкогольный заводик Виктора Горского, устранённого в первой части), оказались убиты при загадочных обстоятельствах.

ГГ прибывает в Аунего и понимает, что его людей убили, все люди в поселении состоят в таинственной секте, которую возглавляет некий Проповедник, а «крышует» всё это Билл Хотфилд – потомственный уроженец Аунего (это поселение местные называют Хотфилдом в честь основателей), и член Конгресса США.

Удаётся выяснить, что любой, кто хочет покинуть секту, исчезает или умирает, а также общинники постепенно уничтожают коренное индейское население в резервации.

На обратном пути в грузовике обнаруживают сбежавшую из Аунего девчушку Анастасию.

Шериф Джон Фэллон идёт по следу ГГ, и это приводит его к «сходке» в Чикаго. Он начинает копать – кто на ней присутствовал. И также понимает, что в отделе полиции есть «крот». А ГГ тем временем открывает социальные заведения (детсады, кухни) в Бронксе, всё сильнее закрепляясь в этом боро Нью-Йорка.

ГГ едет в Кентукки, где по договорённостям с Енохом «Наки» Джонсоном, он должен забрать и перевезти на скачки в Атлантик-сити лошадей и скаковую команду сестру и брата Блум и Дэнниса Брауни. Там он узнает, что их шантажирует местный делец итальянского происхождения Джованни Розетти.

Если они не сдадут скачки, то он уничтожит их ранчо и имение. Если же они пойдут на это – договор ГГ и Джонсона будет сорван. ГГ обещает помочь Блум. Она же обещает помочь выйти на производителей виски и вина в штате Кентукки. Малые винокурни разбросаны в лесах и горах штата, и по лесным дорогам продукт легко вывозить на север – в Чикаго.

Тем временем, шериф Джон Фэллон и его верный помощник детектив Фред Барлоу получают информацию о том, кто был на «сходке» в Чикаго, связывают все «пробелы» и догадываются, что за устранением ирландцев, Горского и боевиков-подпольщиков стоит ГГ. Также у них появляется таинственный информатор, который якобы может свидетельствовать против ГГ в деле убийства Луи «Два ствола» Альтери, которого люди ГГ выкрали из полицейского фургона во второй книге.

ГГ в это время в Атлантик-сити советуется с Наки, и тот обещает за решение вопроса отличные условия торговли и выход на береговую охрану в штате Мэн (начальник охраны Грейс Маккой, с ним еще предстоит встреча) – почти самый северо-восток для ГГ и удобное место для логистики алкоголя. Для Наки грандиозный праздник важен, на нём присутствует будущий президент США Уоррен Гардинг (реал.ист.личность, как и Наки, они действительно были связаны так как описано в книге – деньги на предвыборную компанию в обмен на гос.контракты), а Енох «Наки» Джонсон хочет заручиться его протекторатом в обмен на финансирование предвыборной кампании.

ГГ вскрывает попытку Дэнниса Брауни отравить лошадей. Скачки проходят как нужно, а с помощью своих давних партнёров в Вирджинии, ГГ организовывает засаду для Джованни Розетти и его племянника Вито. Всю вину газетчики и молва Вирджинии возлагают на остатки банды Большого Принца, с которым ГГ разобрался во второй книге.

Теперь у ГГ есть новые источники закупок и поставок, его бизнес «разнесён» по городам, чтобы не попасться Фэллону в Нью-Йорке и он возвращается, чтобы встретиться с гангстерами, которые шантажируют боссов партнёра ГГ – Давида Сарнова из Радиокорпорации Америки. Дело в возможности патента на производство радиоприёмников – супер перспективном деле, которое ГГ хочет поставить под контроль пока до этого не дошли руки самой корпорации, ведь это реклама и владение умами американцев. (Сарнов – реал.ист.личность которая в реальности всё это сделала, но под эгидой Радиокорпорации Америки).

Похоронив убитых в Аунего людей с почестями, ГГ едет на «стрелку» с бандитами (главарь – Джим Кравец) в одном из недостроенных больших домов на окраине Нью-Йорка. К нему всё чаще «приходят» во снах странные виде́ния о том, что он не один такой попаданец в этом мире и о том, что ему придётся принимать ещё более тяжёлые решения для окружающих людей.

Во время «стрелки» с Джимом Кравецом появляется Джон Фэллон, Барлоу и продажный лейтенант Дёрп (крот ГГ в полиции). Фэллон обвиняет ГГ в убийстве Альтери, в напряжённой ситуации, где все тычут стволами во всех, появляются из засады бандиты Кравеца и начинается перестрелка. ГГ спасает Фэллона. Это видит детектив Барлоу. Всех берут под стражу.

ГГ пытаются «расколоть» детективы (Курт Кэмп и Дик Фрост) из главного управления полиции Нью-Йорка. Их странное поведение и то, что они зачем-то заключают его в распределительную тюрьму штата, подсказывает ГГ и его адвокату, что кто-то сильный в городе копает под ГГ и хочет «вывести» его тюрьму – туда, где он может умереть в первую же ночь, пока за него внесут залог.

ГГ в своих размышлениях делает ставку, что его скрытый противник, который разыграл всё это со «свидетелем» убийства Альтери и заключением в тюрьму штата – Джо «Босс» Массерия. В сюжетной вставке мы видим, что это правда, и ему втихаря помогает Лаки Лучиано, который официально работает у Ротштейна.

ГГ прибывает в тюрьму. Знакомится с русским мигрантом-здоровяком, который признаёт в нём того, кто делает добрые дела для русских переселенцев в Бронксе. Ночью на ГГ пытаются совершить покушение во время пересменки надзирателей, и это почти удаётся, но громила (Николай Лесной) помогает ему, и они расправляются с убийцами. ГГ замечает, что пересменка вела себя так, словно её подкупили…

* * *

Офис окружного прокурора

– Что за срочность? – недовольно осклабился подтянутый гладковыбритый мужчина в костюме-френче, застёгнутом на все пуговицы, даже на воротнике до подбородка.

– Мой подопечный стал жертвой полицейского произвола, – всплеснул руками Исаак Ванжевский.

– Я читал бумаги, что прислал ваш секретарь, – кивнул прокурор, – Мистер Алекс Соколов был арестован прошлой ночью в заброшенном здании после перестрелки, в которой пострадали полицейские.

– Он тоже пострадал.

– Он ранен? – поднял бровь прокурор.

– На нём был бронежилет. Он отделался сильными гематомами. Но если бы на моем клиенте не было защиты – итог был бы куда печальнее, – подался вперёд Исаак.

– И что он там делал? – ухмыльнулся прокурор.

– На него напали люди, которые его шантажировали, мистер Саленс, – ответил прокурору Исаак.

– И все погибли… – буркнул помощник прокурора, сидевший напротив Ванжевского за столом и изучающий копию рапорта.

– Всё могло быть намного лучше, если бы полиция не стала мешать личной охране мистера Соколова. Прошу учесть это обстоятельство. Мой клиент открыл охранное агентство. Люди старались помочь полиции в борьбе с преступниками и защитить своего нанимателя. Но полиция Нью-Йорка воспрепятствовала им!

– А как же снайпер? – поднял глаза на Исаака прокурор Саленс.

– Только он и смог оказать поддержку моему клиенту и полиции. Без него, возможно, жертв было бы больше, – тут же парировал Ванжевский.

– Вы хотите, чтобы я отпустил мистера Соколова под залог?

– Да, прошение залога вы уже видели. Также мы настаиваем, чтобы был отпущен и Семён Горохов. Он вёл огонь из своей винтовки исключительно по причине выполнения своих обязательств по охране перед моим клиентом. И тем самым помог полиции избежать гораздо больших печальных последствий. Напомню, что бандиты, которые напали на моего клиента, открыли огонь и по шерифу Бронкса – Джону Фэллону. И даже ранили его. А также ранили детектива Фреда Барлоу и лейтенанта Дёрпа из Уэйкфилда. А мой клиент помог спастись шерифу Фэллону. Кстати, после того как в его бронежилет прилетела дробь из Винчестера шерифа. Прошу учесть этот вопиющий случай.

Прокурор сжал зубы так, что проступили желваки. Он мрачно переглянулся со своим помощником.

– Это ещё предстоит точно установить.

Адвокат миролюбиво улыбнулся и добавил:

– Так же как и, якобы, вину моего клиента в каком-либо деле. Он явно потерпевший. Не оказывал сопротивления полиции, и его люди – тоже. Его шантажировал бандит – Джим Кравец. Которого пристрелили полицейские. И мера пресечения, которую ему избрал инспектор Курт Кэмп из главного управления полиции Нью-Йорка, а именно: заключение в распределительную тюрьму штата, вынесена с явным превышением допустимого обоснования. В этом не было никакой необходимости. Алекс Соколов – честный бизнесмен, который занимается благотворительностью в боро Бронкс. Прошу это тоже учесть. Он открыл суповую кухню, сейчас открывает детские сады для жителей этого боро. Здесь явно имеет место процессуальная ошибка. Задержание незаконно, ведь каждый имеет право на самозащиту. И помещение в тюрьму – уже второе нарушение. Поэтому мы настаиваем на немедленном освобождении мистера Соколова под залог, и надеемся на скорейшее полное снятие с него всех подозрений.

Прокур пробежался ещё раз глазами по бумагам, лежащим перед ним на столе, обитом синим бархатом. Затем, не глядя на адвоката, кивнул:

– Мне нужно посовещаться. Прошу вас подождать снаружи, в комнате секретаря.

Ванжевский с достоинством встал и слегка поклонился:

– Буду ждать вашего положительного решения.