Текст книги "Русская Америка. Сухой закон 3 (СИ)"

Автор книги: Михаил Дорохов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Annotation

Занял весомое место в криминальной иерархии Штатов? Сухой закон наступил и деньги текут рекой? Но что если первородное зло встает у тебя на пути и не поддается никакой логике? Как справиться с ним, если оно запустило свои корни даже в Конгресс?

Русская Америка. Сухой закон 3

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Русская Америка. Сухой закон 3

Глава 1

Странное место…

Покосившийся дорожный столб держал выцветшую и заржавевшую табличку.

«Аунего. 2 мили»

Казалось, ещё чуть-чуть, и указатель просто рухнет под напором ветра. Наш «Додж» еле двигался по дороге, загребая снег колёсами. Несколько раз мне почудилось, что мы встанем на месте, пробуксовывая. Какая же глушь.

Позади тащился ещё один грузовичок. Фордик, который Рощупкины дорабатывали для перестрелки с ирландцами. Теперь всю «защиту» сняли. В кузове остался только намертво приваренный громадный оружейный ящик, ныне пустовавший.

Волков, сидевший за рулём, и прильнувший к лобовому стеклу, заговорил:

– Осталось чуть-чуть.

– Здесь никто не ездит?

– Местные? Ещё как! Гоняют на санях. По дороге катаются только грузовики.

– А как продукты и прочее? Там же живёт почти тысяча человек.

– Им почти всё необходимое привозит одна грузовая компания. Сейчас все увидите! Глядите!

И он показал на новёхонький красивый рекламный щит. Притормозил рядом с ним. Я включил фонарь и осветил надписи:

«Транспортная компания Хотфилда. Доставляем в любое место»

– Что за компания? Впервые о такой слышу, – спросил я Илью Митрича.

За последние месяцы, из-за того, что мы с Виктором прошерстили массу вариантов для перевозок алкоголя по Штатам, названия всех более или менее крупных компаний мне уже примелькались. Я заставлял Громова изучать их опыт, смотреть – как выстроена логистика. Короче говоря, вовлекал друга в эдакое самообразование, раз он у меня за бухгалтера. Причём довольно успешного.

Волков хмыкнул и объяснил:

– Это уроженец Аунего. У него самый большой дом здесь. Стоит отдельно. Приезжает довольно часто, судя по тому, что я услышал. И он тут навроде местного царька. Преклоняется только перед Пророком.

– Богач?

– Хуже… конгрессмен.

– В смысле? – поразился я.

– Окончил какой-то крутой колледж. Потом пошёл как-то незаметно по карьере. Теперь заседает в конгрессе США. Это всё, что мне удалось раскопать. Нужно будет узнавать из других источников о нём. То, что я узнал, это местные старые газеты. Со мной никто говорить не стал.

– Потому что чужак? – догадался я.

– Именно. Я слышал, что болтали местные мужики. Если честно, мне показалось, они специально это говорили громче, чем нужно, чтобы я услышал. Наших парней подвёл акцент. Хоть Георгий Александрович и отобрал тех, кто уже прожил здесь в Америке больше года… – сухо выдал Волков.

– Убили из-за акцента? – не поверил я.

– Потому что не местные, потому что не из Штатов, но главным образом из-за того, что искали завод по производству алкоголя. Если скажешь при местных что-то про виски, или ещё про что-то подобное – женщины уходят. А мужчины как будто готовы пристрелить тебя сразу же. Меня спасло то, что я хорошо говорю на британском диалекте. Сказал им, что я из Канады. Мне ответили, чтобы я побыстрее отсюда убирался…

Лес расступился в разные стороны, и «Додж» бодрее покатил вниз со склона. Под нами простиралась долина, посреди которой у гор лежало Аунего.

– Что они ещё сказали, Илья Митрич?

– Передали, чтобы за нашими парнями явился тот, кто их послал. То есть вы. Поэтому я и просил вас приехать лично.

– А завод нашли?

– Нашли, – коротко кивнул Волков.

– И что с ним?

– Его думают перестроить как дома для молитвы.

– Алкогольный завод? Погодите, они же здесь поборники трезвости! – я совсем перестал понимать логику местных.

– Они считают, что так они смогут «очистить» это место от греховных помыслов, – ответил Илья Митрич.

Бред какой-то!

Мы приблизились к первым домам в селении. Тут же внезапно началась вполне себе отличная дорога. Снег был счищен к её краям. Каждый домик вокруг сиял огоньками к Рождеству и выглядел, словно избушка из сказки. Забытая и унылая, запорошённая дорога привела нас к какой-то деревне Санта-Клауса, а не к Аунего. Я ожидал увидеть после рассказов Волкова что угодно, но только не это благолепие.

По улицам, несмотря на поздний час, бегали дети и играли в снежки. Но у каждого третьего мужчины за спиною висело на ремне ружьё.

– Здесь у них почти все со стволами ходят, – добавил Волков, – И днём, и ночью. Заметили, наверно, Лексей Иваныч, как тут всё красиво и ухоженно? Я и сам поначалу подумал, что где-то поворотом ошибся. А тут внезапно «рай» посреди гор и лесов. Мне кажется, они специально табличку ту потрёпанную не меняют.

Около одного из домов я увидел опять рекламный плакат. Только в этот раз на нём была совсем другая надпись:

«Билл Хотфилд ведёт нас к процветанию, а Пророк к искуплению»

Я смотрю, они тут даже особо не шифруются.

– У них здесь что-то вроде круговой поруки. Побудете минут десять и поймёте. С чужими не разговаривать, иноверцев вообще на дух не переносят.

Я вдруг понял, что меня поразило на улицах американского поселения. И я спросил вслух:

– Тут нет ни одного афроамериканца?

– В точку, Лексей Иваныч! Ни негров, ни китайцев, никого! – усмехнулся Волков.

В душу закрались нехорошие подозрения. Мне начинало казаться, что за ширмой этой красоты прячется что-то мерзкое и извращённое.

– Приехали!

«Додж» развернулся на площади и остановился за углом большого бара. Точнее, на нём было написано: «Кухня Хотфилда». Похоже, этот Хотфилд вообще тут всё скупил. Или открыл…

Мы вылезли наружу, и я постучал по борту. Наружу выбрались ещё четыре человека под предводительством Синицына.

– Георгий Александрович, я попрошу вас молчать. И остальных тоже, – проговорил Волков.

– Почему это? – нахмурился Капитан.

– Потому что ваш английский «из бед». Из бед и огорчений, – пошутил Волков.

Он оставался в своём репертуаре даже в той ситуации, из-за которой мы приехали. Было видно, что это не по нутру Синицыну. Я еле согласился на его заверения, что его можно взять с собой. Капитан требовал «провести рекогносцировку на местности». Я взял с него перед выездом слово, что он не будет ни с кем конфликтовать. Это ведь за его людьми мы приехали сюда, вдруг не сдержится…

– Пойдёмте! Даю сто к одному, что шериф тут, – Волков махнул рукой в сторону «Кухни».

Мы открыли массивную дверь под пристальным взглядом двух куривших мужчин в полушубках и шапках-бобрах с хвостами на головах.

– А курение здесь, я гляжу, разрешается? – спросил я украдкой у Волкова.

– Пророк по поводу этого ничего не объявлял, – на полном серьёзе ответил плут, – А если не говорил, то значит, можно.

Мы оказались в просторном помещении, отделанном деревом. Вообще, было ощущение, словно мы зашли в какой-то салун на Диком Западе из фильмов про ковбоев. Только вот атрибутики в виде высокого здоровенного бара, рулетки, карточных столов и прочего – здесь не было от слова совсем. Зато по стенам висели головы-чучела различных добытых на охоте животных.

Когда мы вошли, гомон стал чуть тише. На нас внимательно уставились сразу с два десятка глаз. Стало неуютно.

– Вон местный шериф, – шепнул Волков и поманил меня за собою.

Мы прошли через зал и я, обходя столик, столкнулся лицом к лицу с совсем молоденькой девчушкой, которая разносила еду на подносах. Она от неожиданности подняла глаза и посмотрела мне в лицо. Я улыбнулся. А она сначала смутилась и зарделась, но затем её личико исказил ужас. Девочка начала оглядываться по сторонам, будто ища поддержки. Но взгляды всех мужчин были суровы. Оп-па! Ещё одна особенность. В зале не было ни одной женщины за столиками. Только мужики.

– Шериф Граймс! – обратился Волков к широкоплечему мужчине, стоящему к нам спиной около барной стойки.

Он обернулся к нам. В руках его была чашка с ароматным кофе. Серые холодные глаза пробежались по всей нашей компании и остановились на мне. Строго, словно по линейке, выбритые усы, прямой нос. Волевой подбородок. На шерифе был бежевый полушубок с начищенной звездой на груди. Полушубок прихватывал пояс, где в кобуре покоилось далеко не табельное оружие. Кольт-Миротворец сорок пятого калибра.

– Чем обязан?

– Шериф, это Алекс Соколов. Вы говорили, чтобы он лично забрал своих людей.

– Приветствую, шериф, – я снял шляпу и протянул руку.

Он даже не двинулся, оставив свою ладонь на поясе. Затем сёрпнул ещё раз кофе, и продолжил, как будто бы ни в чём не бывало:

– Меня зовут Фил Граймс. Пойдёмте, не будем терять времени.

Он протянул руку и поставил чашку на стойку. Я заметил, как на его запястье блеснули чётки из полированного чёрного камня.

Шериф прошёл сквозь наш строй, смерив взглядом Синицына, и зашагал наружу. Я двинулся следом, переглянувшись с Волковым. Мы пошли по улице. А я решил задать пару вопросов местному блюстителю закона.

– Фил, что произошло? Мне сказали, что на моих людей напали дикие звери.

– Медведь.

– Разве они не впадают в это время в спячку? – нахмурился я.

– Не всё. Вы что, никогда не были на охоте?

Мне показалось, что в голосе шерифа засквозило презрение.

– Бывал. Но зимой они редко просыпаются.

– Но просыпаются же… – пожал плечами шериф, давая понять, что лично его полностью удовлетворяет это объяснение.

Мы прошли во двор и подошли к какому-то хозяйственному помещению.

– Здесь у нас есть ледник, – коротко пояснил шериф, – Для скота…

Я услышал, как за спиной шумно выдохнул Синицын. Сам я стиснул зубы, но продолжил следовать за Граймсом, который начал спускаться в подвал.

– Вот они! – махнул он рукою на накрытых холстиной людей, – Забирайте.

Я вышел вперёд и откинул большой кусок ткани в сторону. Позади послышались возгласы. Изуродованные, на леднике лежали двое бойцов Синицына. На них виднелись следы укусов. Конечности у одного были обглоданы начисто.

– Говорите медведь, шериф? – переспросил я.

– Да.

– И как это было?

– Мы нашли их в лесу, в полутора километрах от Хотфилда.

– Хотфилда? Разве это поселение называется не Аунего? – удивился я, осматривая тела.

– Мы не называем нашу общину индейским названием, – брезгливо скривился Граймс.

– Зато называете в честь конгрессмена… – усмехнулся я.

– В честь основателя общины, который поселился тут сто лет назад.

– Конгрессмен Билл Хотфилд – его внук?

– Он его младший сын. У Билл-старшего было очень много сыновей, – процедил шериф, словно разговор со мной доставлял ему зубную боль.

– Илья Митрич, посмотрите, – я поманил Волкова ближе, и мы вдвоём присели над одним из убитых.

– Что случилось? – тихо спросил он.

– У этого трупа конечности обглоданы. А у этого нет. До них медведь не добрался.

– Думаете, это медведь? – нахмурился Волков.

– Думаю да. Но есть нюанс… Смотрите.

И я указал на поперечные длинные синяки на запястьях одного из убитых. Илья Митрич прищурился. А затем скрипнул зубами:

– У них были связаны руки.

– Именно… Шериф, подойдите сюда, посмотрите, вы не видите ничего необычного? – спросил я.

– Нет, – безразлично покачал он головой.

– Здесь следы от верёвок или очень тугих наручников.

– Не могу ничего знать об этом. Коронер дал заключение. Убиты и объедены медведем. Тут водится много чёрных медведей.

– Коронер, я так полагаю, тоже из этого поселения?

– Нет, он живёт в Гленс-Фолсе.

– Местный?

– Да, он родился в нашей общине.

– Вы знаете такого человека? Николай Митрофанович Деньков. Друзья называют его Деньга.

– Нет, – чересчур быстро ответил шериф.

– Понятно. Похоже, тут мы ничего не добьёмся…

– Вы в точку, мистер, здесь и так всё понятно! – впервые улыбнулся Граймс.

Странный он. Ведь если показать труп любому коронеру в Нью-Йорке он, скорее всего, сразу даст отчёт о том, что руки убитого были связаны перед смертью. Откуда такая смелость? Я терялся в догадках.

– Забирайте! – скомандовал я своим людям, и они принялись укладывать обезображенные тела на холстины.

Когда мы погрузили тела в «Додж», я обернулся к шерифу.

– Мы побудем здесь ещё. Дорога была долгая. Нужно поужинать.

И осмотреться ещё немного. Но не говорить же ему об этом.

Неожиданно шериф не стал выказывать никакого пренебрежения и даже ответил:

– Господь посылает нам дары свои, чтобы мы разделяли их со всеми. Даже с неугодными ему.

Что-то я не помню такой строчки в Писании, которую он назвал в конце своего речитатива. Да и вообще где-либо не видел. Я окончательно убедился в том, что у Аунего есть второе дно. И ключ к нему лежит через Пророка.

– Я могу поговорить с Пророком? – задал я прямой вопрос в лоб, и шериф даже споткнулся.

Он повернулся ко мне и спокойно произнёс:

– Он сам говорит когда хочет, и с кем хочет. Не стоит беспокоить пастора.

Ладно, попытка не пытка. Я попробовал. Придётся искать другие варианты.

Когда мы уже были на полпути к «Кухне», я услышал странные звуки на заднем дворе. Остановился, прислушался. И затем быстро прошёл во двор, заставленный машинами. Обогнул припаркованные фургоны.

– Мистер Соколов, куда вы? – нахмурился Граймс.

Я обогнул дом и увидел неприглядную картину. Хозяин «Кухни» порол девчушку, с которой я столкнулся в обеденном зале. Розгами. Они свистели с таким звуком, что было противно. Девочка рыдала. Она держалась за конную перевязь, и я видел в темноте, как белели от натуги костяшки на её пальцах.

– Не смей рыдать! – злобно шипел мужик, с потягом «обрабатывая» спину несчастной, – Ты не должна смотреть на любых чужаков! Блудница!

Какая блудница? Ей от силы-то лет двенадцать. На следующем замахе я схватил мужика за руку:

– Остановитесь!

– Убери руку! – мужик выпучил глаза и смотрел на мои пальцы, словно он прикоснулся к чему-то мерзкому и склизкому.

– Мистер Соколов, уберите руку! – я услышал щелчок сзади.

Обернулся и увидел направленный на меня Миротворец.

– Вы ничего не попутали, шериф? – ледяным тоном спросил я.

На Граймса уже смотрело шесть пистолетов и револьверов.

– Это наша земля, мистер Соколов. Наши правила! И наши порядки! – отчеканил Фил, – Пусть ваши люди опустят оружие. Если они сделают хотя бы один выстрел, то их пристрелял как собак с вами за компанию. Пристрелят как тех, кто напал на меня, местного шерифа.

Девчушка вскочила и, рыдая, убежала. Куда она? Замёрзнет же!

– Я вас услышал, шериф… Пожалуй, мы обойдёмся без ужина. Перекусим в более гостеприимном месте.

Я бросил руку мужика. Он что-то пробубнил мне в спину, но я уже шагал по улице в сторону главной площади, где нас за углом «Кухни» дожидались наши грузовики. По пятам за нами, как хвост следовал Фил Граймс.

Около наших авто нас ждал новый сюрприз. Напротив «Доджа» стоял среднего роста мужчина лет пятидесяти с бакенбардами по старинной моде. Одет он был довольно богато, в отличие от других жителей.

– Я так полагаю, шериф, это наши гости из Нью-Йорка? – улыбнулся мужчина, обнажив ровные белоснежные зубы.

– Да, и они уже уезжают, мистер Хотфилд, – уважительным тоном произнёс шериф Граймс.

– Джентльмены, выражаю вам искренние соболезнования, – удручённо вздохнул Билл Хотфилд.

Я с интересом разглядывал конгрессмена. По его манерам и общению, казалось, словно он вообще не из этих мест. Слишком большая разница в том, как на нас смотрят и принимают остальные жители Аунего, и как вот этот представитель американского истеблишмента.

– Благодарю, – ответил я, – Вы местный меценат?

– Ооо, что вы, что вы! Я всего лишь скромный даритель. Вношу посильную лепту в то, чтобы этот райский уголок процветал. А вы, мистер Алекс – бутлегер?

От столь прямого вопроса я на секунду даже опешил. Но конгрессмен спокойно стоял передо мной и явно ждал ответа, словно в этом не было ничего необычного.

– До введения Сухого закона я – законопослушный гражданин, – отшутился я.

– Возьмите мою визитку. И прошу набрать мне на следующей неделе. Вы меня очень этим обяжете, – он сунул мне в руку карточку, – А сейчас прошу меня извинить, джентльмены, дела не дают продохнуть даже в отпуске! До свидания!

И он двинулся дальше по улице, энергично переставляя трость. Проходящие мимо жители слегка кланялись и здоровались с Биллом. Я посмотрел на визитку. Чёрный фон, на котором золотым тиснением были написаны две буквы «Б» и «Х». И номер телефона.

– Ну вот. Вы хотели увидеть мистера Хотфилда, вы его увидели, – вернулся в свой занудный режим шериф, – У меня дела. Прощайте.

И он двинулся внутрь «Кухни». Мы загрузили в авто тела павших товарищей, и сами забрались внутрь. Машины выехали из поселения и, ревя моторами, начали подниматься вверх по дороге, в сторону леса.

Сказать, что я был в бешенстве – не сказать ничего. Двое моих людей убиты. И судя по поведению жителей Аунего, к кому бы мы ни обратились, нас будут водить за нос.

Я заговорил с Волковым, сосредоточенно крутящим баранку:

– Заметили, как они называют своё поселение?

– Как? – нахмурился Илья Дмитриевич.

– Община. Сколько бы раз я ни говорил «поселение», шериф как будто бы поправлял меня.

– И?

– У всего, что в этом мире придумал человек, Илья Митрич, есть содержание и название. Так вот, в современном мире община, это, как правило, ограниченная и даже бывает закрытая общность людей. У нас есть некий пастор-Пророк, которого увидеть «простому смертному», то есть чужаку, нереально. Не удивлюсь, если он вообще не покидает это местечко никогда. Есть какой-то странный меценат Хотфилд, который покрывает всё это дело и явно благоволит Аунего. Здесь царят странные порядки. Некоторые даже для столетней давности перебор. Кстати, у меня не создалось внутреннего ощущения, что сам Билл Хотфилд является каким-то аскетом. Наших людей явно замучали. Их надо показать коронеру. Но, мне кажется, шерифа совершенно не пугает эта перспектива.

– Мне тоже, – мрачно ответил Волков, – Знать бы ещё – откуда такая смелость?

– Мы имеем дело с сектой, Илья Дмитриевич.

– Уверены?

– На сто процентов. Но я думаю, что и она – ширма для чего-то другого. Никогда не верил, что подобное может долго существовать без приземлённых мотивов…

Волков посмотрел в зеркало заднего вида.

– Там, позади что-то происходит в Форде. Я вижу, что мне машет Семён.

– Останови, давай узнаем, что там у них?

Мы поравнялись с кривым полумёртвым знаком «Аунего, 2 мили» и заглушили мотор. Я выбрался наружу и зашагал ко второй машине по колее, пробитой «Доджем».

– Алексей Иваныч! Посмотрите сюда! – выскочил из кузова боец.

Я залез внутрь. Точнее, меня быстро втянули в кузов.

– Что случилось?

– Мы ехали себе. А потом услышали стук изнутри. Смотрите сами…

И он, пригибаясь в кузове, потеснился и освободил проход. Я подошёл к большому высокому оружейному ящику и откинул крышку. Внутри лежал свернувшийся калачиком ребёнок. И дрожал как осиновый лист.

Боец коротко пояснил:

– Наверное, крышку не захлопнули на пружину. Ну, она, похоже, и залезла сюда, пока мы обратно шли, и вы с этим политиком разговаривали.

Это была девчушка, которую бил на заднем дворе хозяин «Кухни». Она тряслась от холода и страха. Мы втроём с Синицыным и Семёном, одним из моих бойцов, наклонились над ней, а затем переглянулись.

– М-да… Проблема…

– Её будут искать, – нахмурился Волков.

Девочка вдруг замотала головой и разразилась плачем:

– Нет! Нет! Не вернусь! Не вернусь! Никогда!

Глава 2

Расследования начинаются… Оба…

Девочка сидела на коленях у Олеси. Она уткнулась девушке в шею и затихла как мышь. Олеся гладила её по волосам, тихо нашёптывая что-то ласковое на ухо.

Сюда беглянка доехала с нами, укутанная в пару пальто, которые ей отдали самые «закалённые» ребята Синицына. Бежала она в том же платье и переднике, в которых работала при «Кухне Хотфилда».

– Молчит? – кивнул на девчушку Волков, выходя со мной из офиса, – Как её зовут?

– Её имя – Анастейша. По-нашему Анастасия. Почти ничего не говорила, как приехали. Наверное, боится того, что сама учудила. Вчера плакала, пока не заснула. Олеся кое-что смогла узнать. Она сирота. Родители куда-то собирались уехать из общины. Мать отговаривала отца, но он решился. Потом они пропали куда-то. И её определили жить и работать в «Кухне…».

– А кто «определил»?

– Догадайтесь, Илья Митрич… Пророк, – усмехнулся я.

– Она его видела?

– Нет, этот персонаж к детям редко выходит. Скорее всего, он как «лидер ожидания».

Волков нахмурился и не понял. Я терпеливо пояснил:

– Это когда тебе про кого-то говорят двадцать четыре на семь. Ты уже воспринимаешь его как кумира. И потом он появляется. И что-то такое делает, что тебя впечатляет.

– И ты ещё больше веришь в него! – догадался Илья Дмитриевич.

– Абсолютно верно! – подтвердил я, – Очень «интересный» персонаж. Я бы с ним пообщался. Только чувствую, это будет непросто. Вы выяснили, где он живёт?

– Выяснил. В лесу на окраине долины. Пока я был в поселении, я ни разу его не видел. А на проповедь меня не пустили. У них церковь тоже в лесу, а не в городе.

Я нахмурился. Где-то я такое уже видел.

– А что будем делать с парнями, которые погибли?

– Тела я приказал отвезти к коронеру. Тому же, который смотрел когда-то моего отца, – я многозначительно посмотрел на Волкова, – Я ему заплатил за честный ответ. И за то, что если кто-то будет пытаться подкупить его – он мне сообщит. Я заплачу втрое против того, что ему предложат. Зато мы посмотрим – кто проявит себя после этого. Почему этот шериф Граймс из Аунего такой смелый и вообще не боится ничего? Я уверен, коронер даст заключение, что наших людей связали перед смертью.

– А по поводу медведя? – полюбопытствовал Волков.

– Знаете, Илья Митрич, в древности были такие казни. В яму со змеями скинуть, собаками затравить. Почему тут не может быть такого?

– Думаете, у кого-то там и медведь есть? – хмыкнул Волков.

– А у нас на Родине, что, мало кто балуется такими питомцами? – вопросом на вопрос ответил я.

– Ну да…

– Только вот такие животные, если впадают в агрессию – их и хозяин не остановит. Жаль, что там снегом всё замело. Думаю, наших парней туда в лес притащили уже потом, после смерти. А может, и действительно какой шатун вокруг селения ходит-бродит… Не знаю. Но так это нельзя оставлять.

Я прекрасно понимал, что всю эту ситуацию спускать не стоило.

Во-первых, меня не поймут мои же люди. У меня не та организация, какая была у итало-американской мафии уже шестидесятых годов. Построив большую сеть с множеством ячеек, проблемы в виде «не смогли отжать бизнес – отступили на время» уже не были чем-то личным для всей сети. И они перестали быть верными тем законам, которых придерживались до Второй мировой. В шестидесятые уже очень чётко прослеживалась оценка «издержки-необходимость».

А я в принципе иду по пути создания закрытой боевой организации, которая выполняет приказы. Не включённой в сеть мафии. С гангстерами общаюсь только я. Потом, возможно, доверю это ещё кому-либо. Но сейчас всё работает только так. Есть деятельность, ответственность за которую несёт организатор, есть периодические приказы крошить гангстеров. Виден результат – всё больше и больше русских эмигрантов в Бронксе получали у меня работу, которая оплачивалась намного выше, даже если это был простой ремонт грузовиков.

Под «Суповую» пришлось переделывать второй и третий этажи. Это уже точка притяжения для всех. Одна из обязанностей Мишки Рощупкина – пристраивать на работу и женщин. Он и мёртвого уболтает, есть у него такой дар. Сарафанное радио уже передало по Бронксу, что на следующей неделе открываются два детских сада. Уже набраны воспитательницы. И даже местные коренные жители и другие мигранты начинают интересоваться у моих работников – как отдать туда ребёнка?

Идёт набор рабочих на новый заводик. Виктор уже всё ищет для него. Я подумывал даже открыть русскую школу и «Русский клуб». И обязательно это сделаю!

Синицын постоянно проводил среди бойцов «политработу». Фактически они уже защищали очертания будущего маленького кусочка родной культуры. Государство в государстве. Тем более, как только доходы от бизнесов начнут превышать доходы от бутлегерства, они реально превратятся в частную армию, охраняющую корпорацию. Разумеется, останется и тайное ядро для избранных и для решения «проблем».

Во-вторых, лично я считал завод Горского в Аунего своей добычей. Не знаю, как он получил его и зачем. Теперь после того как я увидел – что происходит в самом поселении, для меня было большим вопросом – как Виктору Горскому, бандиту – эмигранту, позволили это производство? И почему сейчас свернули?

На ум приходил только вопрос Билла Хотфилда про то – бутлегер ли я? Это было очень странно. Не с ним ли пытался работать Горский? Эх, Коля Деньга, казначей Горского, думаю, рассказыл бы. Но его мы пока не нашли. Как испарился. Сейчас в условиях того, что я предложил на встрече крупных криминальных шишек в Чикаго, мне позарез нужен этот Аунего. Мне нужен завод и склад. И дорога к нему от автострады, а не то недоразумение, по которому мы пробивались сквозь метель. Это идеальное место, куда особо не добираются своим «оком» власти. Там небольшое население, и при этом Аунего лежит на ответвлении от шоссе, которое идёт на Канаду. Лучше этого варианта и не придумаешь. Более того, логистически, это место идеально укладывалось в концепцию постепенного «покорения» штата за пределами Нью-Йорка.

– Я думаю, – обратился я к Волкову, – после того, как коронер во всём разберётся, можно будет писать заявление о том, что необходимо расследовать этот инцидент. И проследить – на каком моменте это дело «потеряется»?

– Хотите привлечь агентов Бюро?

– Рано. Это на самый крайний случай. И им надо либо о-о-очень много платить, либо дать что-то интересное. Через несколько дней начнётся Сухой закон. Зачем нам привлекать агентов туда, где мы собираемся запустить завод и поставить склады? Сильно пылить не надо, ограничиться обычным заявлением в полицию. В любом случае оно создаст какую-то волну. Так и узнаем – кто на неё отреагирует?

– Думаете, у этих общинников есть такие обширные связи?

– У них есть конгрессмен.

– Их много, этих конгрессменов, целых полтысячи человек. Считаете, Хотфилду под силу одному скрывать всё это? Да и зачем? Если вскроется, это удар по репутации.

– Мне кажется, там всё намного серьёзнее. И я не верю, что дело в высокой религиозности. Если будем копать – найдём очень интересные вещи. Вот в этом я как раз не сомневаюсь. Кстати, а что это за другие убийства, о которых вы говорили, Илья Митрич? – спросил я.

– У них здесь якобы от диких зверей погибло примерно десять человек за последние четыре месяца. И ещё тридцать четыре человека погибло в окрестностях Аунего.

– Откуда знаете?

Волков ухмыльнулся:

– Когда я пришёл к шерифу, он отвлёкся. А я похозяйничал в его кабинете.

– Так-так. А что за окрестности?

– Индейская резервация…

– Вы хотите сказать, что все тридцать четыре погибших – индейцы? – изумился я.

– Да, – кивнул Волков, – И причины указаны самые разные. Но большинство смертей – насильственные. Выстрел, удар ножом. Случаи на охоте или драки без установления личности нападавшего. И всё в этом духе. И это-то в глубинке, где каждый знает любую собаку в округе? Там и другие случаи странные. Например, упал со скалы. Три взрослых человека упали с одной и той же скалы за два месяца? Не находите это странным, Лексей Иваныч? Более того, шериф Барнс их фиксирует, и это, судя по районной карте штата, его земля, но на запросы индейцев он не стремится отвечать. Я видел его отписки, мол, это должен расследовать шериф резервации.

Я кивнул. Ну да, в это время в некоторых резервациях уже начинают появляться свои блюстители закона из числа коренного населения.

– Так, а в чём проблема им расследовать всё это? – нахмурился я.

– Вот и я думаю, с таким количеством смертей для подобной численности населения, у них должны здесь и днём и ночью уже работать агенты Бюро. А тут тишина. Никто не приезжает.

Я нахмурился. В картине происходящего добавились новые вводные. Индейская резервация – место, где можно поискать зацепки. Нам обязательно нужен вариант, как прижать этого Пророка.

– Лексей Иваныч, на всякий случай, если вы подумаете над силовым вариантом решения проблемы, знайте, что дом Пророка охраняется. И находится в лесу. Так что умения Горохова или Гарри тут не помогут… – вкрадчиво объяснил Волков.

– Да нет, Илья Митрич, я не собирался делать, с тех пор как увидел, что из себя представляют жители Аунего.

Я заметил, что он удивился моим словам. Ну а что он хочет? Понятное дело, что примеры сопротивления закрытых религиозных общин были и у нас. Вон, те же раскольники в Сибири. А вот про такие вещи, как «Осада Маунт-Кармел», когда национальная гвардия штатов штурмовала общину, которая чем только не стреляла в ответ – Волков не мог знать. Этого ещё не произошло, и я надеюсь, не произойдёт.

Или тот же городок-призрак Джонстаун. Его построила почти тысяча сектантов, которая пошла за своим лидером Джимом Джонсом. Изображение хорошей жизни перед репортёрами, а потом массовое самоубийство более девятисот человек.

Когда начинаешь копаться в этих делах, бывает, ужасаешься не самим смертям, а тому, как люди абсолютно разного уровня жизни и образования, жизненного опыта, неожиданно словно меняют «прошивку» в голове и дальше начинают совершать такие поступки, что невольно начинаешь думать, будто они действительно чем-то одержимы.

В том, что в Аунего завёлся такой вот нестандартный сектант-«Пророк», я не особо сомневался. Это вообще для Штатов типичная ситуация. И с этого времени уже активно появляются новые общины, не похожие ни на какие крупные религиозные течения, которые были до этого. Но вот такое количество убийств не укладывалось в общую схему. Это же может привлечь ненужное внимание. Плюс, десяток погибших членов общины. Может, кто-то хотел её покинуть?

В комнату вошёл Синицын. Капитан выглядел осунувшимся. Взгляд его был холоден и отстранён.

– Георгий Александрович. Нужно распорядиться, чтобы похороны были по самому высшему разряду. Семьи поступают на содержание нашей организации. Я дал указание моей сестре создать фонд призрения в Бронксе. Финансирование будет идти через него. Школа и колледж, стипендии. Что говорят родственники?

– Просили провести все тихо.

– Хорошо, пусть это будет так… Но, любой желающий должен проститься с убитыми. Не стесняйтесь в средствах, если родственники что-то попросят. Предложите им помощь сами. Скажите, что я настаиваю.

– Это наши потери, Лексей Иваныч, – напомнил Волков, и Синицын зыркнул на него.

– Я знаю, – кивнул я, – Пусть все видят, что мы никого не боимся, и что заботимся о людях. Не прячем своих убитых. И ответим на любую агрессию. Обязательно! – перевёл я взгляд на Капитана, который в этот момент уже с надеждой смотрел на меня.