Текст книги "Русская Америка. Сухой закон 3 (СИ)"

Автор книги: Михаил Дорохов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

– Сейчас ваши знакомые «старожилы» чувствуют себя вольготнее?

– Да. Как не стало Розетти, дела у всех пошли лучше, – ответила Блум.

– Как ваш брат?

Девушка посмурнела:

– Он не говорил со мной до тех пор, пока… с Розетти не произошёл тот «несчастный» случай.

Это она про то, что мои парни расстреляли его Роллс-Ройс в Западной Вирджинии, представив всё так, словно итальянца и его племянника-бандюка прибили остатки банды Большого Принца.

– А потом?

– Затем переписал на меня конный завод. С условием, что получит некоторую сумму на развитие своего бизнеса. Тех денег, что мы заработали в Атлантик-Сити на скачках – хватило. Я выплатила ему из своей половины…

Вот же хитрец… Хотя другого я от Дэнниса не ожидал.

– И где он теперь?

– Уехал с какой-то очередной своей пассией в Лос-Анджелес. Хочет открыть проявочную студию.

– Выгодное вложение… – задумался я.

– Думаете?

– Если договорится с парой кинокомпаний, то да. Он разбирается в этом деле?

– Дэннис всегда увлекался фотографией и кино.

– Получается, всё сложилось лучшим образом? – я пытливо глянул на девушку.

– Можно и так сказать. Не могу утверждать, что я его простила за тот случай с Розетти. Но он мой брат. Хоть и непутёвый… – вздохнула Блум, – Больше ближайших родственников у меня нет. Только кузен и пара дальних членов семьи в Монтане.

– Чем они занимаются?

Она посмотрела на меня и засмеялась:

– Это Монтана, Алекс! Как вы думаете? У нас же семейное увлечение с тех пор, как наши предки оказались здесь, в Америке.

– У них ранчо? – догадался я.

– Именно.

Ну что же. С глаз долой, из сердца вон. Надеюсь, брат Блум не помешает нам вести свой бизнес. Чем дальше он будет от Кентукки, тем спокойнее и мне. А в том, что она одна справится с конным заводом даже лучше, я не сомневался. Ведь действительно верные решения принимала именно Блум, в отличие от своего резкого на выводы братца.

– Когда вы будете снова в Нью-Йорке? – поинтересовался я.

Она стрельнула в меня глазами. На губах девушки снова заиграла улыбка:

– Хотите снова пригласить меня в театр, а превратить всё в свидание?

– Зачем же? Я прямо приглашаю вас на свидание… – твёрдо ответил я.

Она спрятала глаза и тихо ответила:

– Когда я снова буду в Нью-Йорке, я обязательно дам вам знать…

– Буду ждать звонка.

Я чувствовал, что навязываться прямо сейчас и здесь – не стоило. Мисс Брауни была не из тех девушек, которые очертя голову, бросаются в объятия знакомого, пусть даже симпатизируя ему. В отличие от шпионки Кристины-Ксении, которая резко покинула штаты после того, как почувствовала к себе чересчур пристальный интерес полиции, Блум внешне была полна холодного расчёта. В общении я всё время чувствовал, будто невидимая рука легко придерживает меня, не допуская ближе. Но и симпатию ощущал тоже. Девушка удивительным образом «разделяла» меня как человека, и моё дело. Словно колебалась – стоит ли ввязываться в любовную интригу с бутлегером из Нью-Йорка. Ведь, как известно, если чувства оказываются чем-то бо́льшим, чем просто мимолётное увлечение, они быстро переходят на совершенно другой уровень.

За неспешными разговорами прошло несколько часов. Лес вокруг стал гуще, а мы ехали по широкой тропе, уходящей под небольшим наклоном вверх, в горы. До высоких отрогов было далеко, но насколько я понимал, нам и не нужно было углубляться дальше.

– По этой дороге, когда сходит снег, проезжают грузовики.

– А как доставляют сырьё сейчас?

– На санях. Но это редко. Все склады моего кузена находятся там же, где и винокурни. Большой запас у него есть всегда.

– А северные дороги?

– Там всё проще. Перепад температур делает своё дело… Снег тонкий. Да и дороги лучше. Машины спокойно уходят вниз в Индиану. Но сам он ничего не возит. К нему приезжают несколько мелких торговцев оттуда и забирают товар. Кузен как раз искал способ расширить сбыт, так как производство уже вышло на достаточный уровень.

Мы свернули с «главной» дороги и вскоре выехали на небольшую поляну, где стояло добротное большое дощатое строение, откуда слышался шум. Несколько людей во дворе замерли, но завидев Блум, явно расслабились.

– Томас, к тебе! – крикнул один из них, приоткрыв дверь.

Пока мы спешивались и привязывали коней, наружу вышел высокий, подтянутый мужчина лет тридцати пяти с густыми бакенбардами. Живые глаза смерили нас, и он заулыбался:

– Блум! Рад тебя видеть!

– И я тебя, Томас. Знакомься, это Алекс Соколов из Нью-Йорка. Я тебе рассказывала о нём. Алекс, это мой кузен, Томас Брауни-Нокс младший.

Мы пожали друг другу руки.

– Быстро добрались?

– Да, снег неглубокий.

– Чай? Кофе? Или чего покрепче? – подмигнул кузен Блум.

– Чай, – ответила девушка и вопросительно посмотрела на меня.

– Мне кофе. А чего покрепче, это когда будем проверять продукт, – усмехнулся я.

– Сразу видно делового человека! – воскликнул Нокс-младший, – Прошу за мной.

Мы расположились вчетвером в небольшой комнате для отдыха.

– Вешайте сюда одежду. Блум, давай я просушу твои сапоги… – хлопотал Томас выставляя корзиночки с печеньями, – Чайник «на подходе». Для вас, мистер Соколов, у меня припасено кое-что, раз вы любите кофе. Настоящий нектар из Эфиопии. С кислинкой!

Девушка стащила сапоги и с удовольствием вытянула ноги, положив их на большой сундук.

– Уютно здесь у вас, – огляделся я.

– Я сейчас провожу тут больше времени, чем в Луисвилле. Поэтому пришлось обустраиваться. Долли ворчит, но что поделать, работа!

– Как она? – улыбнулась мисс Брауни, – А то давно её не видела.

– На сносях уже. Окончательно всё настрою здесь и буду чаще появляться дома. С ней тётка и моя мать, но она всё равно требует, чтобы я был рядом, – простодушно сиял Нокс-младший.

Для меня было даже загадкой – как этот человек оказался в «подпольном» бизнесе? Хотя внешность бывает обманчивой. Вон, Блум тоже кажется высокородной тростинкой, а характера ей явно не занимать.

После короткого отдыха мы с Томасом осмотрели перегонный цех, оставив девушку и Фила разорять сладкие запасы её кузена. Когда мы закончили, я попробовал готовый виски, разлитый по бутылкам.

– Очень недурно! – похвалил я, – Как решили назвать?

– Дыхание гор.

– Красиво. И правильно, что без привязки к чему-либо. А то полиция возьмёт след…

– Ну я же не совсем дурак, – усмехнулся кузен Блум, – Но с полицией у нас здесь… попроще, чем в соседних штатах. Для своих, разумеется…

– И сколько вы можете делать, скажем, в месяц?

– Сейчас тысячу ящиков. На две выйдем к концу месяца, когда на полную заработают остальные винокурни.

– А три тысячи получится? – полюбопытствовал я.

Томас задумался.

– Если постараться и открыть ещё пару дополнительных производств, то да.

– Что для этого нужно?

– Деньги, время. Всё как обычно. Работников-то я найду. И сырьё тоже.

– Обсудим… – задумался я.

Тысяча ящиков уже покроет все мои надобности в Чикаго. Пока там не закончились «собственные» запасы барменов. Выходить куда-то дальше за пределы тех точек, что достались мне после раздела территории банды «Норд-Сайд», я не собирался. Зачем? Это означало бы составлять прямую конкуренцию Торрио и Аль Капоне. А мне они пока в союзниках нужны, а не во врагах.

Но две или три тысячи ящиков сверху – заманчивая перспектива. Тогда весь поток из порта Нью-Йорка от Арнольда Ротштейна можно будет реализовывать сразу на территории штата Нью-Йорк. Буквально «с колёс». А три тысячи – это реальный заход на западную часть Вирджинии, после чего я смогу полностью «забрать» этот штат. Разумеется, при помощи моего компаньона – бывшего шерифа Тагерта.

Мы долго говорили с Томасом, договариваясь о том, как будут налаживаться дальнейшие контакты и какие люди от меня приедут к нему работать в Кентукки. Мишка Рощупкин рекомендовал в качестве главы водителей Савелия. Вот он и будет организовывать поставки в Чикаго.

Когда всё было улажено, мы пустились с Блум в обратный путь. В этот раз девушка была более молчалива. Но я заметил, как она искоса бросала на меня короткие взгляды.

В поместье мы вернулись к полуночи. Фил забрал у нас лошадей и увёл их в стойла, а мы остались на веранде под фонарём.

Хозяйка, стягивая перчатки, повернулась ко мне и спросила:

– Ну и как вам прогулка верхом?

В глазах её прыгали весёлые чертенята.

– Отлично. Я давно так не отдыхал! – искренне ответил я.

– Подумайте на досуге, мистер Соколов, что вам ближе? Природа или Нью-Йорк? – засмеялась она.

– Опять вы за своё? – усмехнулся уже я.

Дверь отворилась, и на пороге возникла девушка, работавшая горничной в доме Брауни:

– Джентльмена просили срочно перезвонить в Нью-Йорк. Было несколько звонков.

Я нахмурился и слегка склонил голову в сторону Блум:

– Мисс Брауни, прошу простить…

Дождавшись, пока меня соединят с моим офисом, я услышал голос Виктора:

– Звонили из Аунего. У наших друзей были гости.

– Кто?

– Манфилки.

– Та-ак. Значит…

– Значит, на днях они могут напасть, – подхватил друг.

– Понял. Тогда я срочно выезжаю обратно.

– Ты можешь остаться там до утра. Мы справимся, – заверил меня Громов.

– Не сомневаюсь. Но это важное дело.

Я и так колебался, когда ехал в Кентукки. И решился только тогда, когда оставил всем подробные наставления, а Виктор заверил меня, что всё будет в порядке. Тем более, с увеличившимся потоком товара из Портленда нужно было быстро перестраивать систему поставок. И поездка сюда, в Луисвилл, была экономически необходима.

– Тогда ждём тебя.

Я положил трубку. Обернулся. В дверях гостиной стояла Блум.

– Уже уезжаете? – она пристально смотрела на меня.

– Сожалею, но да. Очень важное дело.

– Понимаю…

Мне показалось, что в её глазах мелькнула досада.

* * *

4 февраля 1920 года. 01.00. Аунего.

Половица скрипнула, и в большой зал вошла горничная. Она склонила голову и смотрела строго в поднос, что несла перед собой. Не поднимая глаз, она водрузила его на столик перед камином между двумя высокими большими креслами, и хотела было выставить чашки.

– Не надо, Марта. Ступай, – коротко махнул рукой мужчина в одном из кресел.

– Да, мистер Хотфилд. – кротко ответила женщина, всё также не поднимая глаз.

Она с замиранием сердца отступила пару шагов назад и повернулась, стараясь не смотреть даже на туфли второго человека, что сидел в другом кресле. Слишком хорошо все в поселении знали, как наказывают тех, кто нерадив в послушании, или слишком дерзок в присутствии того, кто был сегодня в гостях у хозяина поместья.

Уже в дверях её окликнул хозяин, отчего сердце ёкнуло и чуть не выпрыгнуло из груди.

– Марта!

– Да, мистер Хотфилд.

– Скажи плотнику, пусть что-нибудь сделает с половицей. И проследи, чтобы нас никто не побеспокоил.

– Да, мистер Хотфилд… – как заводная игрушка повторила ровным голосом горничная и покинула зал, закрыв дверь.

– Ну что, Джордж, говоришь, что один из этих нью-йоркцев был месяц назад с тем молодым русским? – раздался ровный сильный голос человека в тёмном одеянии с белым воротничком. Он неотрывно смотрел за огнём, жадно пожирающим поленья в камине. На бледном, словно восковая маска, лице не было видно никаких эмоций. Только морщинки собирались, когда мужчина хмурился и потирал виски, слово от головной боли.

В тени зала, позади кресел, на диване сидел старший Манфилк. Прямо, словно проглотил палку. И отвечал не своим голосом. Тихим и подобострастным:

– Да, преподобный. Думаю, это они забирали тогда своих убитых людей.

– Почему ты не спрятал тела тех шпионов?

– Явился этот русский со странной фамилией. Волков. И насел на шерифа. Мы просто не успели это сделать. Высок был риск устроить пальбу прямо в поселении.

– Джордж, про нашу избранную общину не должны знать лишние люди.

– Понимаю, преподобный. Я облажался.

– Ступай, Джордж. И пока не говори никому ни слова. Твои братья пусть тоже помалкивают. Не нужно лишних пересудов. Когда мы с мистером Хотфилдом решим – что нужно делать, мы сообщим.

– Да, Пророк!

Манфилк-старший тоже покинул зал, и оба собеседника в креслах остались наконец-то одни.

Билл Хотфилд с досадой крякнул и встал со своего места. Подошёл к двери, запер её на ключи. Вернулся к камину и потянулся к глобусу. Нажал двумя пальцами потайную кнопку и открыл его. Раздался еле слышный хлопок пробки. Журчание – и вот уже два гранёных стакана виски очутились на столике. К чаю никто не притронулся.

– Это проблема, Шульц!

– Не вижу никакой проблемы, Билл, – блеснул чёрными глазами Пророк и повернулся к сенатору, – Ну не отступил тот молодой русский. И что с того?

– Я наводил справки, – скривился Билл Хотфилд, – Он бутлегер из Бронкса. Ведёт себя тихо. Но имеет много людей. И этот Гарри, который купил завод и землю под ним у мохоков, его подручный. Я уверен в этом.

– Если он прибудет сюда, мы дадим ему отпор.

– До завершения нашего дела, пока все земли и горы около Аунего не станут нашими, шум нам не нужен.

– Я не думаю, будто этот молодой русский такой дурак, что явится сюда воевать с целой общиной. А по поводу этих объявившихся на заводе… Обставим всё как несчастный случай. Пожар подойдёт. Русский уже один раз приехал и утёрся. У него нет здесь реальной силы. Проглотит и на этот раз.

– Боюсь, он договорился о чём-то с Гайаватой, чёрт бы его побрал, этого вождя.

– У тебя же всё схвачено, Билл. Судья у тебя в кармане. Шериф тоже.

– А если сюда сунется много людей. Если пойдёт какая-то молва?

– Тогда нам главное – успеть до того, как твой законопроект пройдёт в Конгрессе. И всё.

– Все жители общины – свидетели. Как ты думаешь, как они начнут себя вести, если сюда поедет большое количество работников «с большой земли». Они же начнут болтать рано или поздно. Ты уверен, что твои проповеди не подвергнут сомнению? А здесь каждый второй мужчина, так или иначе, причастен к смерти мохока.

– Это моё дело, Билл. Жаль только, что они заняли именно завод. Придётся сжечь его раньше. А ведь я хотел сделать Ковчег для моей паствы именно из него.

Хотфилд отхлебнул виски и посмотрел на сектанта с некоторым страхом:

– Клянусь, иногда мне кажется, что настоящий дьявол – это ты…

Проповедник повернулся к нему и ухмыльнулся. Его чёрные глаза, казалось, видели сенатора насквозь:

– Иногда я и сам так думаю…

В тг-канале, кстати, есть фото с Чайкой))) https://t. me/doroxovfantastic

Глава 20

В осаде

4 февраля 1920 года

Матвей гнал всю ночь, выжимая из Паккарда всю мощь, на которую тот был способен. Я смог поспать, закутавшись в пальто на заднем сидении. Остановку делали только утром в какой-то богом забытой закусочной, где, тем не менее, подали отличный омлет с ветчиной. Подкрепившись и оставив приличные чаевые улыбчивой пожилой хозяйке, мы ехали ещё до полудня, пока, наконец, не показались высотки Нью-Йорка.

Я с сожалением подумал о мягкой постели в гостевой спальне поместья Брауни. Но видимо, два дня кряду такого шика мне были пока недоступны. Нужно было срочно возвращаться к делам в Большом Яблоке.

Обедал уже с Витей в кафе «Белла», дожидаясь Оуэна Манна-младшего, поверенного Наки Джонсона. Он появился через полчаса после того, как мы с Громовым управились с трапезой и обсудили свои дела.

Завидев на улице Манна, вылезающего из своего Мерседеса, Виктор кивнул на него и спросил:

– Ты уверен, что Наки сделает всё так, как ты задумал?

– Вот сейчас и узнаем. Но я не вижу у него причин отказываться. В любом случае нужно решать вопрос Аунего с Наки или без него. Нельзя спускать убийство наших людей. Наши просто не поймут. Я должен показать, что мне важно и моё дело, и мои люди. Тем более, на кону большие возможности и значительные выходы на нужных людей и Оклахому. А производство и склады можно будет организовать в резервации Гайаваты, раз он согласился с нами работать.

– Когда поедешь к вождю?

– Как только сектанты нападут, и мы продемонстрируем силу и решимость.

Мелодичный колокольчик возвестил о том, что приказчик Наки зашёл внутрь просторного зала кафе, обставленного в античном стиле. Он быстро отдал своё пальто и шляпу бою в ливрее, и двинулся к нам:

– Мистер Соколов! Добрый день!

– Добрый. Надеюсь, как и новости, что вы принесли, – любезно пожал я руку Оуэна.

Манн устроился поудобнее и заговорил тише:

– Новости действительно хорошие. Наки согласился подстраховать вас в случае нападок в Нью-Йорке. Насколько это возможно. За то, что будет происходить в Атлантик-Сити и вообще в Нью-Джерси – волноваться не стоит. Там всё схвачено. Как обстоят дела в Аунего?

– Наших людей приезжали «прощупывать». Думаю, в ближайшее время всё произойдёт.

– Считаете, они рискнут?

– Пророк и его секта там уже несколько лет истребляют индейцев. Безнаказанно. И как только создалась вероятность того, что информация об этом достигнет ненужных ушей, инцидент тут же был закрыт…

Я не стал распространяться о личности судьи Абрахама Крауча, который поведал мне об этом. Пока рано. Тем более, я пообещал ему защиту. Вместо этого я продолжил:

– … Какими бы ни были осторожными Пророк и сенатор Билл Хотфилд, эти года расслабили их. Мне кажется, они хотят провернуть там какое-то очень грязное дело. И этот завод им как кость в горле. Он стоит на «нужной» земле. Сначала пропал человек Горского, который поехал туда. Затем наши люди. Теперь они попытались выгнать моих подручных.

Оуэн серьёзно закивал и затем нахмурился:

– Что же… Тогда скажу следующее. Наш… «общий БОЛЬШОЙ знакомый» согласился выступить, когда будет нужно, если это поможет ему в его деле. Однако он будет выступать третьей стороной, которая подхватит скандал с демократами…

Я усмехнулся. На большее я не надеялся. В то, что будущий президент Соединённых Штатов, которого имел в виду Оуэн, лично полезет разбираться с Аунего – не могло быть и речи. Но мне это и не нужно. Главное, что кандидат на пост первого лица Америки публично разгонит шум, прямо с трибуны подливая масло в огонь скандала вокруг сенатора Хотфилда и его приспешников. А если это будет иметь успех, я уверен, что Уоррен Гардинг и сам на волне шумихи начнёт дёргать за дополнительные ниточки. Лезть самому к верховным судьям штата пока нельзя. Непонятно, как и по каким лагерям поделятся интересанты всего это дела. А в управлении полиции ещё нужно точно выяснить – кто выступит союзником. Лучший вариант – столкнуть этот снежный ком с горы и посмотреть из тени – как будут развиваться события.

Я подался вперёд и облокотился на столик:

– Это замечательные новости, мистер Манн. Я рад, что мы пришли к такому результату. БОЛЬШОЙ знакомый не пожалеет, я уверен.

Оуэн довольно усмехнулся и продолжил:

– Главное, что Наки получит его поддержку. Теперь к другим делам. Мистер Джонсон говорил, что вы продемонстрируете мне прототип своего изобретения. Которое будет транслировать радиопередачи из Атлантик-Сити на сезонном фестивале.

– Да. Для этого нам нужно будет проехать на завод. Я покажу – как всё устроено…

Полчаса езды по Нью-Йоркским улицам привели нас на территории моего завода. И там меня ждал приятный сюрприз. В испытательном цеху помимо Давида Сарнова возился Мишка Рощупкин. В компании моего младшего брата Саши и маленькой Анастасии – беглянки из Аунего.

– Алексей! – обрадовался Мишка, – Ты уже вернулся. А дети захотели посмотреть – как работает радио. Я заходил проведать Елену Михайловну и рассказал им про изобретение Давида.

Сарнов стоял рядом и сиял. Видно было, что он волнуется, хлопоча над больши́м ящиком с тумблерами на широкой чёрной панели. По бокам на красном дереве корпуса были искусно вырезаны грозди винограда.

– Александр Афанасьевич прямо расстарался! – расплылся я в улыбке, – Шикарная работа.

Я погладил резные панели. Тёплое дерево приятно ощущалось под кончиками пальцев. Премиум-вариант был сработан на славу.

Мишка раздулся от гордости, будто похвали не отца, а его самого. Оуэн Манн с интересом уставился на радиоприёмник. Анастасия взяла меня за руку и спросила:

– Правда, что много людей сразу смогут слышать отсюда музыку, которую играют в другом месте?

– Правда. А мы сейчас это проверим! Да, Давид?

– Сейчас-сейчас! – заторопился Сарнов.

Изобретатель быстро убежал в соседний зал, где была установлены радиоточки и граммофон. Выглянул оттуда через две минуты и взволнованно дал команду:

– Можно включать! – и назвал частоту.

– Можно я? – вдруг спросил Сашка, просяще задрав на меня голову.

– Давай… Миш, покажи им.

Друг присел на корточки рядом с моим братом и принялся объяснять, как поймать нужную частоту. Они завозились вдвоём с тумблерами. Добавили громкость. Послышалось шипение. Потом из динамика вдруг пробился обрывок мелодии. Ещё немного… И по испытательному цеху разлилась мелодия:

'…Гори, гори, моя звезда,

Звезда любви приветная!

Ты у меня одна заветная,

Другой не будет никогда,

Ты у меня одна заветная,

Другой не будет никогда!…'

Голос Владимира Сабинина проникал внутрь, заставляя всё трепетать. Сердце защемило. Я словно на секунду оказался там, далеко, на родной стороне. И с удивлением спросил у Мишки:

– Ты где нашёл эту пластинку?

– Секрет! – хитро прищурился Рощупкин.

Записанный пять лет назад романс заставил рабочих, что возились в дальнем краю зала, остановиться. На лицах людей появлялись улыбки. Они были свидетелями технического чуда, к которому и сами приложили руку. А родная песня грела душу.

Оуэн-младший озабоченно снял очки и принялся нервно протирать их.

Романс доиграл до конца, послышался треск и вдруг вместо него зазвучал чуть изменённый голос Давида:

– Можно переключиться на другую станцию. Михаил покажет. Дамы и господа, концерт по вашим заявкам.

И засмеялся.

Настя неожиданно попросила:

– Можно я?

– Давай! – подбодрил её я, а Сашка отступил в сторону, будто это он уже распоряжался приёмником и галантно протянул руку.

Растёт джентльменом! Я видел, как ему хотелось самому попереключать передачи. Но он уступил подруге.

Девочка принялась под руководством Рощупкина искать нужную частоту. И через несколько секунд…

Мелодичный саксофон заиграл громко свою партию, а затем к нему присоединился рояль. Послышался голос Джона Стила:

'…A pretty girl is like a melody

That haunts you night and day

Just like the strain of a haunting refrain

She’ll start upon a marathon…'

Хит, разрывавший все театры Бродвея уже полгода на шоу «Безумства Зигфельда», написанный Ирвингом Берлином. Само шоу и композиции из него на столетие останутся образцом для мюзиклов и театров в Штатах. А эта песня навечно войдёт в классику джаза…

Настя подошла ко мне и с детской наивностью спросила:

– У нас будет такой же?

– Да. Теперь наш завод будет производить такие радиоприёмники.

– Очень впечатляет! – подал голос Оуэн, – И вы хотите, чтобы передача велась из Атлантик-Сити?

– Да. Звёзды первой величины, которые будут у Наки в момент сезонного фестиваля, выступят на радио. Им это только на руку. Повысится их известность. Мистер Джонсон получит рекламу своего фестиваля, чтобы через три месяца на следующий сезон к нему в город приехало ещё больше людей отдыхать и тратить деньги… А мы получим рекламу радиоприёмников. Ну и трансляция скачек, разумеется.

Я многозначительно посмотрел на поверенного Наки, и он понял меня без слов. Возможность делать ставки по всей стране одновременно – то, что нужно Еноху «Наки» Джонсону.

– К такому сто́ит подготовиться. Но выглядит заманчиво. А как в других городах услышат трансляции?

– Мы планируем на безвозмездной основе в качестве рекламной кампании поставить большие радиоприёмники. Вокзалы, театры. Это вложение окупит себя, я уверен. Первый такой приёмник будет стоять на Манхэттене, на одной из площадей. Через своего человека в управлении хозяйством города я договорюсь об этом. Трансляции будут идти весь месяц. А газеты будут писать о них. Ещё до того, как мы разместим остальные точки.

Говоря это, я имел в виду Симона Дугласа, с которым в моё отсутствие уже связался Громов и обсудил всё от моего имени по поводу «рекламной» акции на Манхэттене.

– Ну как вам? – появился из соседнего цеха сияющий Давид.

– Превосходно! – я расплылся в улыбке, – Вы постарались на славу, Давид. Я уверен, что за этими приёмниками – будущее! У вас всего достаточно? Эконом-варианты будут скоро?

– Мы успеем к фестивалю, если вы об этом, – кивнул Сарнов.

– Замечательно. Помните! Любые просьбы. Если что-то потребуется – только дайте знать, мы все достанем!

– Спасибо! – он горячо затряс мою руку.

Побеседовав ещё немного с поверенным Наки, мы разошлись, и я повёл детей к машине вместе с Громовым.

– Настя очень красиво поёт! – вдруг застенчиво выпалил Сашка.

– Правда? – удивился я и посмотрел на беглянку – Покажешь нам? Олеся умеет играть на фортепиано. Попробует тебе подыграть дома, – обратился я к девочке.

Она смущённо зарделась:

– Спою. Только обещайте не смеяться!

Я действительно еле сдержался от смеха. Каждый ребёнок хоть раз в жизни обязательно говорит эту фразу перед тем, как показать свои таланты.

– Может, Настя когда-нибудь тоже споёт на этом… на приёмнике! – выдал мой младший брат.

– Радио, – поправил я.

– Да! На радио.

– А ты хотела бы? – серьёзно спросил я у девочки.

– Да… наверное… – протянула она, а затем добавила, нахмурившись, – Но я боюсь.

– Чего же? – озадачился я.

– Того, что меня узна́ют. Мой голос. Люди из Хотфилда… То есть, из Аунего…

– Сомневаюсь, что они будут слушать радио, – хмыкнул я, вспомнив замкнутость сектантской общины.

– Всё равно…

Я остановился и посмотрел на неё:

– Запомни. Ты теперь часть нашей большой СЕМЬИ. И никто тебя не даст в обиду. Чуть что, ты сразу можешь обратиться за помощью ко мне. К моей маме, сестре, Михаилу, Виктору, Георгию Александровичу…

– И ко мне! – возмущённо добавил Сашка.

– И к Саше, – кивнул я абсолютно серьёзно.

– Хорошо, – решительно тряхнула кудрями девочка, – Тогда я буду учиться петь. Чтобы делать это ещё лучше. И когда-нибудь спою на радио.

– Вот и договорились!

* * *

23:00 Окрестности Аунего. Заброшенный завод.

– Тихо! Снимайте лыжи. Дальше очень медленно. Вдруг у них кто-то стоит в охране… – прошептал Джордж Манфилк своим подельникам.

Шериф Аунего смерил его взглядом, хмыкнул и принялся стаскивать широкие лыжи с сапог:

– В прошлый раз ты не был таким осторожным, Джордж.

Трое его подручных тоже заухмылялись.

– Преподобный сказал, что всё нужно сделать без шума. Нечестивцам не место на наших землях, – огрызнулся Манфилк.

– Откуда такая спешка? – подал голос Шелли, младший брат.

– Если Пророк так повелел, значит надо! – отрезал Джордж.

– Нас здесь восемь стрелков. Разберёмся с ними без проблем.

– И что? – скривился Манфилк-старший, – Ты хочешь получить пулю из винтовки того ветерана? Тогда топай вперёд. И фонарь прихватить не забудь… Чтобы в тебя было проще попасть…

Убийцы погасили фонари давно, ещё до того, как лес пошёл вверх по склону оврага. Чтобы их не выдал даже малейший отблеск.

– Стой! Там кто-то есть! – вдруг напрягся Шелли.

Он принялся всматриваться в ночную тьму, пытаясь разглядеть что-то между стволами при свете луны, еле пробивающемся между деревьями.

Джордж посмотрел туда же, куда указывал младший брат Манфилк.

– Нет там никого… Вечно тебе что-то кажется. Недавно ты корягу за медведя принял, когда мы ловили того индейца около гор. Тем более, с этой стороны они нас вряд ли ждут…

Шериф Фил Граймс оборвал старшего из братьев-головорезов.

– Ладно. Хватит болтать! Выдвигаемся. Смотреть в оба. Как подходим ближе – заходим сразу везде одновременно. Трое на главный вход. Трое – туда, где гараж. Ещё двое на чёрный ход. Понятно?

Налётчики молча кивнули ему, и вся восьмёрка двинулась дальше. Вскоре впереди между деревьями показалась полянка, на которой расположился завод. Убийцы затаились на пару минут, пока не убедились, что тишину ночи нарушает только уханье филина. Они молча обменялись знаками, разбились на группки и принялись расходиться полукругом, под прикрытием деревьев.

Когда сектанты уже вышли на открытую местность и принялись быстро пересекать полянку, Шелли вдруг шепнул в спину старшему Манфилку:

– Джордж!

– Тихо ты! Что? – обернулся старший.

– Фонарь не горит?

– Чего? – не сразу сообразил громила.

– Я говорю, фонарь не горит почему-то… Который был над дверью…

Джордж повернулся обратно на дверь завода, до которой оставалось каких-то десять метров. Действительно, когда они приезжали сюда вчера вечером, здесь горел…

– Твою… – вдруг как вкопанный остановился здоровяк, и по его спине пробежал лютый озноб. Свет убрали специально, чтобы лучше видеть любых непрошенных гостей…

Оглушающий выстрел винтовки в клочья разорвал ночную тишину. А следом заорал Шелли, упав на спину в снег. Он выронил свой дробовик и дико верещал, снова его резали наживую.

– Назад! – взревел Джордж!

И это было ошибкой.

Кто-то из компаньонов шерифа около главного входа дёрнулся бегом обратно и его тут же свалил выстрел в спину. Он всплеснул руками, выгнулся дугой и рухнул на снег, замерев и не подавая больше признаков жизни.

А следом вся полянка взорвалась громкими выстрелами. Манфилк бросился в сторону и залёг за старым больши́м выкорчеванным пнём, сжимая свой «Винчестер». Рядом не переставая орал Шелли.

– Сюда! Ползи сюда! – закричал Джордж брату и дал несколько выстрелов в сторону чердачного окошка, откуда прилетела первая пуля.

В пень тут же ударили несколько пуль. Дверь главного входа резко распахнулась, и оттуда прогрохотало сразу несколько дробовиков. Они буквально смели одного из людей шерифа Граймса, что пытался быстро преодолеть расстояние до стены завода и укрыться под ней. Двое остальных всё-таки успели добежать до спасительных сосен и залечь за ними.

– Джордж! Какого чёрта⁈ Ты говорил, их будет трое! – раздался из-за деревьев крик Граймса, когда пальба чуть улеглась и перешла в позиционную перестрелку.

Манфилк-старший чуть не взвыл от досады. Что он мог сейчас ответить Филу? Он было дёрнулся в сторону Шелли, но в снег тут же ударило несколько пуль. Брат почти перестал кричать, лишь стонал и полз всё медленнее.

– Давай, Шелли! Ещё чуть-чуть.

Младший Манфилк стиснул зубы и попытался ещё подтянуть себя, оставляя на снегу кровавый след. Треснул новый выстрел, и его голову словно резко вдавили в сугроб, изуродовав и «взорвав» затылок.

– Ше-е-елл! – в ужасе заорал Джордж и тут же спрятался от щепы, которую выбила из пня дробь сидевших «в осаде». А точнее, в засаде. Ибо по-другому это избиение было никак не назвать.

– Не стрелять! – вдруг подал голос шериф.

– Ага, щас! – раздалось из дома, и в дерево рядом с Граймсом, взвизгнув, прилетела пуля.

– Клянусь! Вы пожалеете! – разорялся Фил.

– Пошли прочь с моей земли! – послышалась гневная отповедь Гарри.

Шериф выругался и прокричал:

– Глен, Домбли! Отзовитесь!

– Я тут…

А потом тишина.

– Домбли!

– Его убили… – донеслось с другой стороны поляны.