Текст книги "Русская Америка. Сухой закон 3 (СИ)"

Автор книги: Михаил Дорохов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

– Ещё спросили – будете ли вы на похоронах сами?

– Конечно буду! – возмутился я.

– Но они семнадцатого января… – напомнил Синицын.

Намекает на то, что именно в этот день заработает знаменитый Акт Волстеда и уже в эту ночь агенты начнут пытаться накрыть места, где теперь уже незаконно продают алкоголь.

Через неделю моя выручка в Нью-Йорке, и теперь в Чикаго, вырастет в полтора раза. Через три недели – в два, А к концу февраля в три-четыре раза. Потому что запасы кончатся, а те, кто их поберегут, уже будут сбывать их намного дороже. И в честь этого закона многие, как, например, Наки, устраивали «прощальные» вечеринки. Я тоже задумывал такую. Но теперь мои планы изменились.

– Семнадцатого января я буду на этих похоронах. Клуб будет закрыт после ноля часов шестнадцатого. Никаких гуляний в нашем заведении. Пусть люди знают, что мы не празднуем тогда, когда у наших соратников горе.

– Символично, – задумался Волков.

– Я буду на похоронах, и хотел бы произнести речь, если мне дозволят родственники. Передайте им это, пожалуйста, Капитан. И распорядитесь, чтобы все уже рассаживались по машинам. Пора ехать в Кентукки, если мы хотим успеть всё сделать вовремя. Нам нужно загрузиться по пути виски. И сбыть его до того, как мы повезём лошадей для скачек в Атлантик-Сити…

Я поднялся в офис, чтобы забрать нужные бумаги. Олеся поднялась с кресла, аккуратно пересадив девочку на кресло.

– Уже уезжаете, Алексей Иванович?

Приходилось старательно делать вид, что я занят и вообще я не про амурные дела. Я прямо чувствовал, что симпатичен Олесе.

– Да. Дела. Буду через три дня. Нужно отвезти лошадей для скачек.

– Лошадей⁈ – вдруг раздался звонкий голос Дафны.

– Настя, ты что? Это далёкий путь! – осекла её голос Олеся.

Видимо, она уже на русский лад переделала имя Анастейша, как и я. Логика какая-то в этом была. Если девочка не против, конечно.

Сама «Настя» вскочила и молча смотрела на меня большими круглыми глазами. А в них прямо-таки крутилась невысказанная просьба.

А что? Сомневаюсь, что у закрытой общины здесь много людей, если они вообще есть. Выезжать будем с заднего двора. Да и хватит! Надоело прятаться от всех и вся. Мы под довольно большой охраной. Это хороший шанс в пути узнать больше о девочке и общине, если Настя согласится говорить.

– Поехали. Одевайся теплее…

* * *

Шериф Бронкса Джон Фэллон стоял около окна своего кабинета в полицейском участке. Руки его были спрятаны в карманы брюк. Галстук расслаблен. Он смотрел на ночной Бронкс.

– Тебе всё ещё не даёт покоя тот случай в Мидтауне с Луи Альтери и этим Алексом Соколовым? – спросил его друг, старший детектив, прикомандированный по просьбе шерифа Фред Барлоу.

Фэллон нервно и ритмично подёргал ногой, словно танцевал. А затем процедил не поворачиваясь:

– Меня просто макнули с головой в дерьмо, Фред. С самого начала моего назначения сюда происходит какая-то чертовщина. Ограбление склада. Взрыв на складе. Везде на них, причём, алкоголь, или ингредиенты для него. Пропажа этого Ли Купера, с которого всё началось. Потом эта бойня покерная, когда вырезали ирландскую банду. Затем почти двадцать трупов головорезов Горского. Взрыв, эти долбанные пулемёты…

Барлоу лишь пристально смотрел на своего старого товарища, пытаясь понять его настрой. Он осторожно спросил:

– Что думаешь по всему этому поводу?

– Что управление полиции Нью-Йорка очень странно себя ведёт. Я понял, если бы пришёл новый шериф, и по какому-то из дел было бы продвижение. Но только по одному у нас был свидетель, и его удавили в распределительной тюрьме… Почти сразу после того, как я вызвал на допрос Алекса Соколова. Совпадение?

– Не думаю, – покачал головой Фред.

– Вот именно! И после всего этого меня не отстраняют и не переводят до конца внутреннего срока первого полугодия. Точнее, на меня спускают всех собак только по этому делу пропавшего патрульного Ли Купера. Но по взрывам и ограблению складов – не особо. Я сейчас скажу крамольную вещь, Барлоу. Только между нами. Я понимаю, что пропажа полисмена – это дело нашей чести. Но взрывы! Это намного более серьёзно…

– Думаешь, начальник управления полиции Нью-Йорка покрывает кого-то?

– Я почти уверен в этом. Ты нашёл информацию, которую я просил?

– По главным теневым дельцам города?

– Да.

– Рассказывай!

– Особого внимания заслуживают двое. Джо Массерия по прозвищу «Босс» и Арнольд «Мозг» Ротштейн. Последний, кстати, снова в городе, недавно вернулся из Чикаго.

– А что он там забыл? – нахмурился Фэллон, присаживаясь за стол и придвигая к себе бумаги, подготовленные Барлоу.

– Мой старый друг, который теперь работает в Бюро, «разрабатывает» в Чикаго тамошнего босса итальянцев Торрио. Он мне и передал эту информацию. Ротштейн встречался с ним в отеле «Лексингтон». С ними были ещё несколько человек помоложе.

– Погоди, а не после этого «собрания» газеты теперь каждый день выкатывают новую статью про смерть всей верхушки банды «Норд-Сайд»?

– Сразу после этого, – кивнул Фред.

– Интересно… На всякий случай поинтересуйся у своего друга, есть ли список лиц, которые встречались с Ротштейном и Торрио в тот день? Или их описание. На всякий случай… Вдруг всплывут в Нью-Йорке?

– Джон, мы лезем не на «свою территорию», – предупредил Барлоу.

– Я знаю, но я хочу докопаться до истины во всём этом. Мне плевать, Фред. На это управление и на прочих продажных уродов. Ты со мной?

Старший детектив усмехнулся и произнёс:

– С тобой, конечно!

– И ещё. Две вещи! Первая – надо найти «крота» в нашем участке. Я уверен, что он здесь есть. Второе – надо бы нагрянуть к этому Соколову! В его клуб и на его точки. С обыском. Семнадцатого числа!

– Думаешь, там будет незаконный алкоголь?

– Уверен. Как только Акт Волстеда заработает, мы накроем его!

Дорогие читатели! Как Вы уже, наверное, поняли, скоро будет грандиозный праздник в Атлантик-Сити, новый виток гангстерских войн и наконец-то заработает Сухой закон, к которому ГГ так рьяно готовился! Пишите комментарии, ставьте лайки, советуйте книгу друзьям и знакомым, Ваша поддержка важна сейчас как никогда сейчас!

Глава 3

Из Кентукки с любовью!

Кентукки разительно отличался от штатов, где я был до этого.

В атмосфере Нью-Йорка уже чувствовался флёр рвачества и гонки за гигантской прибылью. Скоро даже простые разговоры между более или менее зарабатывающими людьми там станут проходить в виде ликбеза: чем надо заниматься, во что вкладываться, купи-продай и «у меня есть агент». Мафия там уже старалась маскироваться под бизнесменов.

Океанский бриз Атлантик-Сити в Джерси был наполнен лёгкостью и деньгами, выбрасываемыми на этот же ветер. Отели, рестораны, публичные дома и казино в подвале каждого из них, а то и в открытую. Бутики и карусели, компактно налепленные вдоль набережной. Игорная столица Америки днём веселилась, вечером пила и танцевала, а глубокой ночью оживали отделённые высокими заборами пристани на окраинах набережной, и склады, которые жадно поглощали и выпускали тяжело гружёные грузовики. Там крутились тёмные личности криминальной наружности. И их никто не замечал.

Чикаго уже даже не скрывал своё преступное лицо. В трущобах и в притонах среди однотипной городской застройки каждую ночь, а то и день слышались выстрелы. Законопослушная часть города старалась не показывать носа в некоторых районах в тёмное время суток. И этих районов становилось всё больше и больше. Промышленная часть города круглосуточно горела фонарями, гремела железом и чадила заводскими трубами.

Кентукки мог бы походить на Вирджинию своими пасторальными видами, массой больших ферм и реднеками на уже убитых грузовичках и тракторах. Но во внешнем виде городков этого штата было что-то благородное, и даже несколько чопорное, английское. Изначально здесь было много переселенцев из Соединённого Королевства, и это наложило свой отпечаток на архитектуре, языке и даже манерах. Потом их начали теснить ирландцы и немцы. Но количество осталось очень весомым.

Наш «автопоезд» заехал в Луисвилл. Город, который даже отдалённо не имел сейчас тех очертаний, что обретёт уже через пятьдесят лет. Вместо стекла и бетона геометрически правильных высоток – невысокие дома, очень редкие многоэтажки, которые не шли ни в какое сравнение с помпезными строениями Нью-Йорка и Чикаго.

Разгрузка алкоголя на одном из складов заняла не больше часа. На удивление это были одни из самых лёгких ста тысяч. Учитывая, что мы брали и «Доджи», ящиков с виски загрузили в Балтиморе больше чем обычно.

Настя как бы ни старалась ничего не пропустить, всё равно дремала половину пути в моём «Паккарде», положив голову на подушку, которую уже перед отъездом положила на заднее сидение Олеся. Я укрыл девочку своим пальто, и она сопела в две дырки почти всё время, пока мы ехали по Вирджинии.

Но сейчас она прильнула носом к стеклу авто и жадно рассматривала деревянные дома, выкрашенные в белое, и небольшие ухоженные дворики, проносившиеся мимо. Это была уже окраина Луисвилла. Я заметил, как Настя вздохнула и задержала внимание на деревянном костёле с высокой остроконечной синей крышей.

– Нравится? – коротко и тихо спросил я.

До этого перед Вирджинией мы уже говорили. Я «поймал» Настю в тот момент, когда она уже устала и расслабилась.

– Я не видела других костёлов…

– Ты не покидала Аунего? – изумился я.

– Хотфилд! – испуганно и коротко пискнула девочка.

– Пусть так. Правда, на карте он называется Аунего, – пожал я плечами, словно не заметил её испуга, чтобы ребёнок не закрылся снова.

– Как так? – недоверчиво посмотрела на меня мелкая.

Я усмехнулся и постучал по сидению впереди, где сидел Синицын:

– Георгий Александрович, подайте нам, пожалуйста, карту.

Капитан потянулся к бардачку. Кстати, именно в «Паккардах» они появились впервые, поначалу как опция, а затем и во всех. Туда можно было при желании запихать даже куртку.

Я принял из рук Синицына карту США и развернул её.

– Смотри! Мы сейчас здесь, – я ткнул пальцем в точку внутри Кентукки, – Это штат Кентукки. А приехали отсюда, – палец провёл линию вдоль штата Нью-Йорк между Гудзоном и восточным побережьем, остановившись в гористой местности, – Аунего.

– А сколько здесь живёт людей? – девочка показала на Штаты.

Я вспомнил цифры из своих же статей и, не сомневаясь, ответил:

– Сто пять миллионов.

Настя сморщила нос:

– Я не знаю – сколько это. Я умею считать до тысячи.

– Умножать умеешь?

– Да, – неуверенно произнесла мелкая.

– Тогда один миллион, это тысяча, умноженная на тысячу. Тысячу раз по тысяче, – я зачем-то начал жестикулировать.

Она нахмурилась и ответила:

– Я поняла.

В глазах её появилась задумчивость:

– Этот город не похож на мой Хотфилд. И он намного больше.

Я по-доброму усмехнулся:

– Я уже в нескольких городах здесь побывал, все они друг на друга не похожи. И они больше Луисвилла. Кстати, я тут впервые. Так что мы с тобой вдвоём здесь как путешественники. А что, ты не училась в школе?

– Мы учимся три класса. Потом работаем. Некоторые, кого выберут – учатся дальше. Когда мои родители собрались уезжать, я ещё должна была учиться дальше. А когда они пропали, то меня отправили работать к мистеру Харроу.

– Это хозяин «Кухни»?

– Да. Он был добр ко мне.

Я не стал спрашивать у неё – почему же она тогда сбежала? Во-первых, это глупый вопрос. Факт свершился, а если ребёнок подобное сделал на эмоциях, то значит, это была честная реакция. Бежать зимой в одном платье и переднике в каком-то чужом авто? Ну да, ну да, наверное, мистер Харроу – ангел во плоти. Плюс до университета я успел поработать в школе. Сейчас лучше не «бить» в одну точку. Ребёнок снова закроется, и я вообще ничего не узнаю. Лучше спросить про Харроу и побег позже.

– А куда родители хотели уехать?

– На запад, в Калифорнию.

– Там тоже община?

– Нет, папа говорил маме о том, что надо ехать и работать в другом месте. Подальше. А она на него ругалась. Но не могла ослушаться.

– Ругалась? – я чуть подбавил удивления в голос.

– Да, за то, что он хотел покинуть Хотфилд и перестал ходить на проповеди.

О-па! А вот это уже интересно. Я сразу вспомнил про ту странную статистику, про которую рассказывал Волков. Надо попытаться как-то узнать – нет ли среди убитых – родителей Насти. Насколько хватало моих знаний – выход из таких закрытых сект всегда был сопряжён с риском для жизни. Приедем в Нью-Йорк, дам задание Олесе. Она с девочкой нашла общий язык. Ну и не получится ощущения, что я гружу вопросами в какой-то одной направленности.

Вместо этого я «ушёл» в домашнюю сферу:

– А почему мама не могла ослушаться?

Настя посмотрела на меня, как на дурака:

– Он же мужчина. И её муж!

Она выдала это так, словно я до этого произнёс несусветную глупость. Вот она удивится, когда увидит Блум. В общем, что я хотел узнать – я узнал. Нужно было поворачивать разговор в другую сторону.

– Что это? – девочка показала на необычное здание с двумя башенками, которое было стилизовано под какой-то карнавально-пряничный рыцарский замок.

За ним лежало овальное поле, окружённое грунтовой дорогой.

– Это ипподром. Здесь соревнуются лошади.

Мы проезжали мимо знаменитого «Черчилль Даунса», места, где уже прилично так времени проводилось знаменитое дерби в Кентукки. Оно постепенно становилось одной из самых главных точек притяжения для любителей скачек со всего мира.

– Я бы хотела посмотреть и другие города… – неуверенно протянула Настя.

– Обязательно посмотришь, и не один.

– А вы откуда, мистер?

Я усмехнулся и ответил:

– Я из другой страны. Её даже нет на этой карте, и она побольше, чем Америка.

«Паккард» проехал ещё несколько километров за город и свернул у нужного указателя, на котором значилось «Конный завод Брауни».

Учитывая то, что рассказывал мне про банкротство семейства Брауни «Наки» Джонсон, я ожидал увидеть неплохой особняк и небольшой завод на оставшиеся деньги. Но вопреки этому, около леса стоял двухэтажный аккуратный деревянный дом в северном колониальном стиле, выкрашенный по местной моде. Он отлично бы смотрелся в качестве декорации для фильмов про ковбоев в северных штатах Америки.

Дальше виднелись три вытянутых конюшни. На торце каждой над выгонными воротами была нарисована английская буква «В» с небольшим вензелем. Видимо, тавро Брауни и, одновременно, эмблема их конного завода.

Мы проехали мимо большого манежа, на котором мужчина в ветровке гонял по кругу молодого жеребца. Настя прильнула к окну так, словно хотела его выдавить. За манежем, чуть поодаль, из одной конюшни выгоняли молодых жеребят.

«Паккард» запрыгал на грунтовке и остановился перед хозяйским домом. Нас начали огибать грузовики с надписью на бортах: «Мебельная фабрика Соколов и Ко». Из ближайших выгонных ворот вышел мужчина в робе и начал махать руками, указывая на объезд вокруг конюшен. «Доджи» и «Форды» двинулись по нему, подъезжая ближе.

Я вылез из машины, обошёл его и открыл дверь, подав руку девочке с шутливым полупоклоном:

– Мисс!

Она округлила глаза и неловко подала мне ладонь, выбираясь наружу. М-да, над грацией надо бы поработать.

– Доброе утро, мистер Соколов! – раздался мелодичный голос позади меня.

Я обернулся. Вот у кого грации хватало, так это у Блум.

– Мисс Брауни!

Девушка была одета в серое короткое платье с перехлёстом на юбке впереди. Такое ощущение, что она специально одевается так, чтобы в любой момент можно было отправиться кататься верхом. Она, не спеша, спустилась к нам по ступеням и произнесла:

– Рада, что вы подумали над тем, чтобы приехать пораньше. Если мы успеем сегодня добраться до Атлантик-Сити, то лошади успеют отдохнуть. Подобные переезды – это стресс для них. Особенно если их перевозят нечасто. Кайман, свои!

Из-за угла дома показался огромный дог с длинной, почти крокодильей пастью. Он медленно втянул ноздрями воздух, смерив нас почти презрительным взглядом. Но затем потрусил поближе и лизнул подставленную руку Насти.

– Как прекрасно! – хлопнула в ладоши Блум, – Он никогда ни к кому не идёт! Пройдёмте в дом, у нас есть замечательный чай.

Внутри убранство дома было выполнено строго и минималистично. Однако во всех окружающих вещах чувствовался стиль. Я прямо ощущал тот самый пресловутый «олд мани», которого придерживалась настоящая аристократия или просто воспитанные, но богатые люди. Это напоминало гостиницы в Санкт-Петербурге. В распиаренные и поливающие всё вокруг гламуром отели, уважающие себя люди, которые носили на запястье часы стоимостью в хорошую квартиру и одевались в простые, но дорогие костюмы – никогда бы не зашли. Они останавливались рядом, в старом тихом отеле. Правда, обслуживание там и кухня всегда оказывались раза в три лучше, чем в тех, что забивали всю рекламу на набережной Невы.

За чаем мы беседовали о разных мелочах и о конном спорте. Я жадно впитывал информацию, которой охотно делилась Блум. Видно было, что ей нравится говорить о своём любимом деле. Брат, к моей внутренней радости, занимался тем, что руководил погрузкой. Я ему, судя по всему, не особо понравился. Поэтому и набиваться в друзья я не собирался.

Настя, открыв рот, наблюдала за нами. В её голове сейчас явно происходил раскол. Я относился к хозяйке дома как к леди. А мелкой было непривычно это даже видеть. Никогда не покидая Аунего, она даже не представляла себе, что можно как-то по-другому относиться к женщине, нежели так, как было заведено в секте Пророка.

– У меня есть предложение, мистер Соколов! – наконец произнесла Блум, – Я думаю, маленькая мисс захочет прокатиться на лошади? А мы с вами, тем временем, побеседуем. Как вы смотрите на это?

– Не стану спорить! Если Анастейша захочет, то я только за! – промолвил я имя девочки на американский манер.

Девчушка не удержалась и буквально подпрыгнула с кресла:

– Конечно, хочу!

– Значит, решено! Прошу за мной! – встала хозяйка дома.

Уже во дворике Блум передала Настю в руках конюха, который работал на манеже. Как только ребёнок оказался на лошади, то сразу начал светиться, словно тысяча звёзд. Лошадь поначалу не спеша понесла девчонку по кругу. А подопечный Блум начал подбадривать девчушку и коротко подсказывать ей – что делать?

Кайман снова материализовался неподалёку и пошёл вместе со мной и девушкой, держа дистанцию и обнюхивая кусты и углы зданий.

– Она не похожа на вас, мистер Соколов, уж простите мне мою бестактность. Кто она? – неожиданно заговорила Блум, когда мы проходили мимо отдельного денника для того, чтобы развести жеребцов-производителей и маленьких жеребят с их мамами.

– Вы правы. Она сирота, которую я нашёл, – коротко объяснил я, при этом фактически даже не соврав. Нашёл же?

– У вас большое сердце. Смотрите, здесь у нас небольшая шорная мастерская. А там дальше, ветлечебница. Отдельно стоящий домик, это кузница. Люблю, знаете ли, чтобы всё было своё и под рукой… – показывала мне хозяйка, пока мы проходили по внутреннему двору.

В этот момент у одной из машин встал на дыбы здоровый конь. Он громко заржал, пытаясь освободиться от перевязи. Двое мужчин и один из моих водителей ничего не могли с ним сделать. Я и сказать ничего не успел, как Блум ринулась вперёд и вспорхнула на подножку настила, по которому заводили коня в кузов «Доджа». Она крепко взяла гарцующее животное под уздцы и принялась что-то тихо шептать.

Конь пару раз мотнул нервно головой и запрядал ушами, словно начал слушать шёпот девушки. Я невольно залюбовался этой картиной. Маленькая, стройная, утончённая девица в строгом платье гладила коня по шее. И даже слегка улыбалась, нашёптывая что-то в длинное ухо. Мой водитель было ринулся, как и я, поначалу вперед. Но его остановила рука одного из конюхов. Похоже, они здесь видели такое не впервые.

Блум завела коня внутрь фургона, побыла с ним немного, пока её подчинённые быстро не выполнили все процедуры, а затем вышла наружу. Она чуть раскраснелась, но выглядела довольной. Я залюбовался её длинными ресницами.

– Итак, мистер Соколов. Мне нужно будет ваше слово, что то, о чём мы будем говорить – останется втайне. И что вы мне поможете. Брат меня не простит за то, что я сама, без его ведома, обратилась к бутлегеру.

Я погладил стоящую в стойле кобылу по длинной морде. И ответил:

– Как вы это поняли? Что я – бутлегер.

– У меня очень хорошее чутьё. От природы. Зрение, правда, не очень. Но Господь что-то даёт, а что-то забирает. Внутри фургона недавно разбили бутылку. Виски пахнет до сих пор. Но дело не в этом. Я, простите, не верю в истории про неожиданную удачу. Я видела ваших людей. Не водителей, а тех, что в охране. Таким придётся платить очень и очень много. Если, конечно, они не связаны с вами чем-то другим… Мебельная фабрика? Столько грузовиков для частной фабрики – это слишком. Зачем? Если можно просто нанять другую компанию для перевозок. Кто-то из ваших людей, когда мы шли мимо, сказал про Вирджинию. Зачем делать этот крюк? Если вы бизнесмен, то точно использовали поездку для выгоды. Но вы поехали именно через тот штат, где Сухой закон действует уже больше года. А ещё мне кажется, в Вирджинии нет проблем с мебелью, – усмехнулась Блум, намекая на то, что в штате реднеков каждый второй и сам сработает себе мебель на ферму.

– Достаточно, – кивнул я, – Я услышал даже больше, чем нужно, чтобы ещё раз убедиться в том, что вы очень умны и проницательны. Но вопрос в другом: это как-то меняет наши с вами дела?

Девушка стащила перчатку, и погладили лошадь, перестав сверлить меня глазами:

– Нет. Более того, я попрошу вас о помощи. Специфической.

– Вам что-то угрожает? – догадался я.

– Да. Мой брат, к сожалению, не умеет хорошо держать язык за зубами. Поэтому семье Розетти стало известно о том, что в Атлантик-Сити на скачки повезём своих скакунов именно мы.

– Это которые заправляют здесь всем теневым бизнесом? – спросил я, нахмурившись и вспомнив, что об этих итальянцах говорил Енох «Наки» Джонсон.

– Именно. Они обратились к Дэннису с предложением сделать подставные бега. И выиграть большую сумму.

– И ваш брат согласился? – кивнул я.

– Мой брат думает пойти с ним на сделку, но пока не согласился, – свернула дальнейшие обсуждения Блум.

Понятно. У старшего Брауни длинный язык, и при этом он опасается за свою жизнь и жизнь сестры.

– И в чём проблема? Я думаю, вы и сами не останетесь внакладе, – пожал я плечами.

Девушка закусила губу и нахмурилась:

– У нас уже была договорённость с мистером Енохом Джонсоном, казначеем Атлантик-Сити…

Вот как! А семейство Брауни полно сюрпризов.

– То есть, результат забегов известен заранее?

– Да.

– Мне кажется, вы были возмущены теми скачками на «Акведуке» в Нью-Йорке.

– С того момента прошло много времени. Всё это – Блум обвела рукой конюшни, – Должно жить. Это дело наших родителей. И я готова пойти на эту сделку с Енохом, если она поможет нам остаться на плаву.

– Почему бы вам не обратиться напрямую к мистеру Джонсону за разрешением этой ситуации?

– Потому что Розетти и так с ним в не очень хороших отношениях.

Я снова удивился в который раз. А девушка-то знает намного больше, чем я думал. И на встрече в Нью-Йорке с поверенным Наки не подала об этом никакого вида.

– Это можно использовать в ваших интересах. Раз Наки не любит Розетти, то ему и карты в руки! Да и вообще, вы уверены, что семья Розетти станет нападать на вас на чужой территории?

– Здесь, в Луисвилле, Розетти, конечно, обладают большой властью. Но у их главы, Джованни, есть определённые принципы. Он старается не трогать никого на СВОЕЙ территории. Старая знать в этом городе имеет не меньшее влияние. Мы, её представители, держимся друг за друга, и поэтому Джованни приходится с нами считаться. И сохранять это «перемирие». А там, в Атлантик-Сити, у него будут развязаны руки. Я думаю, в случае нашего отказа он попытается насолить нам. Или сорвать скачки. Так, чтобы не было прямого конфликта с Джонсоном. А «Наки» слишком хитёр и аккуратен. Он не станет ввязываться во что-то, если только это не выйдет наружу. Он шевельнёт пальцем лишь тогда, когда его авторитету будет что-то угрожать. Но если мы не заключим сделку, то Енох не заплатит нам. И мы потеряем всё.

– Блум, позвольте мне выразить восхищение вашим мужеством.

– Не стоит, – она опустила глаза, – Просто помогите нам обезопасить себя и лошадей в Джерси. Вы – человек со стороны. Розетти не знает вас, а Наки прислушивается. А с братом я поговорю сама, чтобы он не совершил ошибку и не пошел на поводу у Джованни. Мы не останемся в долгу. Вам же нужен будет алкоголь после введения Сухого закона? У моего хорошего знакомого множество винокурен, и он не хочет вести дела с семьёй Розетти. Винокурни на севере штата, в лесах. Там есть дороги, по которым можно напрямую всё вывозить так, что об этом мало кто будет знать.

Я сразу представил в уме дорогу с виски на Чикаго. А что, это интересно. Альтернативный путь! Не с севера, из Канады, где неизбежно рано или поздно мои интересы столкнутся с интересами Торрио и Капоне, а с юга. И тогда не придётся платить процент за поставки Лису и этому бешеному боксёру. Только вот мне, как партнёру Джонсона, нельзя рвать с ним отношения. Придется обыгрывать это всё так, чтобы и волки были сыты и овцы – целы.

– Мне нужно обдумать это предложение.

– Думайте, Алекс. Но знайте, время тикает. В Атлантик-Сити нам нужно уже приехать с решением. И от вас, и от ваших людей понадобится многое… – она посмотрела мне твёрдо в глаза и добавила, – Пойдёмте. Надо проконтролировать погрузку трёхлеток. Нас ждут скачки, Алекс. Что может быть лучше?

* * *

Шериф Бронкса сидел в напряжённой позе, погрузившись в изучение документа

– Джон… – заглянул к товарищу в кабинет детектив Барлоу.

– Да, заходи, – махнул рукой Фэллон, не отвлекаясь от чтения.

– Ты просил связаться с моими друзьями из отделения бюро в Чикаго, – и Барлоу аккуратно закрыл дверь, чтобы их никто не подслушал.

Джон Фэллон отвлёкся от дел и откинулся в кресле:

– Давай, что там у тебя?

– Я начну с самого интересного, твой «друг» был на встрече в Чикаго с боссами мафии!

Фэллон, отхлебнувший чай, чуть не поперхнулся:

– Соколов?

– Именно! – торжествующе произнёс Барлоу, – Мой контакт сообщил, что с Торрио и Ротштейном был так же Ремус…

– Ремус… – нахмурился Джон.

– Это делец из Цинциннати. Очень хитрый. Его «разрабатывают», но уцепиться ни за что не могут. Ему принадлежат большие угодья, где растёт всё необходимое для виски. Но вот где заводы – непонятно.

– Так, ладно, давай дальше!

– Так вот, молодёжь эту опознали. Мейер Лански, Чарли Лучано, Аль Капоне. Все по молодости отмотали срока или были в спецшколах, когда проходили в полиции учёт по малолетке. А вот четвёртый из этой самой «молодёжи» был неизвестен моему знакомому. Но он описал его довольно подробно. И описание подходит под нашего «мирного бизнесмена». А ещё официант, которого он разговорил, сообщил, что незнакомец говорил со слабым русским акцентом. Утверждал, что слышал такой акцент в Нью-Йорке от русских. Я решил проверить эту информацию, и сам скатался на вокзал. За день до встречи один из билетов был продан на имя Алексея Соколова. Так что, я думаю, уже достаточно совпадений…

– Действительно… – протянул шериф Бронкса, – Совпадений-то достаточно, но предъявить ему мы ничего сейчас не сможем. Если бы у нас в руках был Луи «Два ствола» Альтери, то мы выбили бы из него какую-нибудь информацию.

– Думаю, если Соколов действительно тот, о ком мы думаем, то Луи можно списать со счетов. Он уже труп, – пожал плечами Барлоу.

– Ты думаешь, это он выкрал Альтери из полицейского автозака? – поднял бровь Фэллон.

– Подумай, Джон. Луи – приспешник банд из Чикаго. Здесь он без поддержки. Полицейские, которые его перевозили, говорят, что людей было шесть, не меньше. По-твоему, он сюда что, в составе свиты большой приехал. Как бы они узнали – на чём именно его перевозят? Где и как. Как бы успели среагировать. В соседних номерах обычные постояльцы.

Фэллон задумался. Барлоу выжидательно смотрел на него. В какой-то момент шериф Бронкса вскочил, словно его озарило, и начал оживлённо шагать по кабинету, будто загнанный волк. Он дрожащей рукой достал из пачки сигарету.

– Послушай, Фред! А что, если Соколов и есть тот самый человек, который нам нужен?

– В смысле?

– Смотри! Эти долбанные агенты Бюро сказали, что он им помог схватить Благочестивого и его банду подпольщиков из Ирландии!

– … не схватить, а убить. Там всех положили, – поправил его Барлоу!

Фэллон тыкнул в него тлеющей сигаретой:

– Точно! Тем более! У Благочестивого нашли пулемёты, из которых, скорее всего, и расстреляли банду Горского. Соколов был рядом. Но при чем здесь вообще Горский и ирландцы? Что они сейчас не поделили? Целый Бронкс? Да кто им вообще бы дал это сделать и закрепиться? Ротштейн? Массерия? Как-то слишком всё на поверхности. Зачем им раздражать лишний раз полицию и Бюро. Тут должен быть другой мотив.

– Я, кажется, начинаю тебя понимать… – протянул озадаченно Барлоу.

– Смотри! Пулемёты, скорее всего, изначально были как раз у ирландцев Томпсона. Которых всех перебили, когда они играли в покере. Мы нашли там, в потайном шкафу за ящиком пустой патронный диск. Похитители торопились и не забрали его. Так?

– Так… – кивнул детектив.

– И мы ломали голову – кто мог это сделать? Более того, в этот же день в разных точках города в одно и то же время плюс-минус, были убиты другие члены банды Томпсона. Так мы поняли, что работали не просто профессионалы, а хорошо организованная группа. Мы их не нашли. Дальше! Банду Горского расстреливают. Ты мне тогда говорил, что работали армейские спецы. Ничего, кроме гильз мы не обнаружили. Кто это мог сделать? Благочестивый и его бомбисты-подпольщики? Так быстро приехали? Нашли того, кто похитил Льюисы и ликвидировали Горского? В том, что они не сразу там находились на покерной резне – я уверен. Потому как они не пострадали, получается, вообще, да и потом вывезли стволы? Бред. И не их стиль. Поджоги, подрывы, небольшие стачки. В этом они сильны. А тут эта неизвестная группа шла в лоб и разом клала всех своих противников! – Джон хлопнул ладонью по столу.

Барлоу тоже закурил, выпуская кольца дыма в потолок и сузив глаза. На лбу появились морщины – он следил за ходом мысли старого боевого товарища.

– И всё бы ничего! Но тут вдруг выясняется, что именно банда Благочестивого решила отобрать клуб и бизнес у Соколова и угрожала ему расправой. Потом они встречаются за городом посреди заповедника. О чём Соколов якобы сообщил Бюро. И снова чудо! Ни одного раненого. Все убиты. Благочестивый приехал из Чикаго. Луи Альтери тоже служит боссам из Чикаго. Так может, они прибыли вместе, раз на следующий день Соколов приезжает в «Ироквойс» якобы к своей этой подружке. Луи Альтери получает пулю в отеле посреди Мидтауна. А затем его крадут по пути в тюремную спецбольницу… А затем банда «Норд-Сайд» почти прекращает своё существование! За один вечер, Фред! Почерк не улавливаешь?