Текст книги "Русская Америка. Сухой закон 3 (СИ)"

Автор книги: Михаил Дорохов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

– Да.

– И поэтому вместо того, чтобы подключить прокурора, вы сразу передали все дела судье Алонзо?

– Именно так, – понурился Крауч.

Пазл окончательно сложился. Наш опальный карьерист хотел сыграть на громком деле и выслужиться перед верховным судьёй штата из той же партии. Чтобы получить повышение и выбраться из своего округа в Нью-Йорк. А вместо этого получил «добровольную» отставку.

– Скажите, Абрахам, а вы не хотели бы восстановиться на работе? Вернуться победителем. С полностью чистым именем.

Крауч на мгновение задумался:

– А это реально?

– Всё в наших руках, мистер Крауч! – я развёл ладони и улыбнулся, – Я вижу в вашей истории двух злодеев. Пророка и судью Алонзо. Такие люди должны понести наказание. А такие, как вы – занять своё законное место. У меня есть деньги и влиятельные друзья, которые помогут нам в этом деле.

Абрахам недоверчиво покачал головой:

– Не знаю. Вы не представляете – какие люди там замешаны…

– Конгрессмены? Например, Билл Хотфилд? – вкрадчиво спросил я.

Судья быстро поднял глаза:

– Вот именно. Судья, конгрессмен, община Аунего. Это страшные люди, мистер Соколов.

– Они страшны, пока творят свои дела втёмную, и никому нет до них дела. Пока все закрывают на них глаза. Но если ими заинтересуются люди статусом повыше! Если их преступления станут достоянием общественности, им будет сложно насолить вам, Абрахам. Вы же могли заявить, что деньги вам подбросили? Да, было бы очень сложно, но вы бы вступили в борьбу везде! В окружных газетах, потом в газетах штатов. И им пришлось бы действовать намного тоньше.

– И я всё равно бы оказался в тюрьме! – вскричал Крауч.

– Кто ещё приходил к вам? – быстро задал я ключевой вопрос.

– Что? – поразился Абрахам.

– Кто ещё приходил к вам? Вы карьерист, мистер Крауч. Не верю, что вы не думали, как выкрутиться из этой ситуации, чтобы не потерять своё место. Здесь, в Америке, каждый второй важный государственный пост занимают после успешного скандала! После того как противник «подорвётся» на каком-то компромате! Кто ещё навещал вас и чего хотел? Вам угрожали?

Судья обмяк в кресле словно кисель. И затем почти беззвучно произнёс:

– Ко мне приезжали братья Манфилк. И сказали, что если я не уйду сам, то они найдут мою дочь. И похитят её… А дальше… – и Абрахам спрятал лицо в ладонях и беззвучно затрясся.

– Вот это уже больше похоже на правду, – чуть ослабил я хватку, – Не сто́ит стыдиться этого, Абрахам. Вы сами сказали: вы вдовец. Дочь у вас одна?

– Да…

– Беспокойство за неё – вполне нормальное и понятное мне чувство.

Я налил ещё виски и пододвинул стакан Краучу. Он чуть помедлил и взял его. Теперь он пил медленно, погрузившись в тяжёлые думы. Я не торопил его. Мне тоже не особо приятно было «взламывать» человека. Эта игра походила на то, словно я в разговоре ищу нужную отмычку для замка. А затем нахожу её и резко открываю дверь. Я не хотел излишне мучить Абрахама. К нему приходили подручные Пророка – Манфилки. Которые отдают людей на съедение медведям-людоедам. И угрожали дочери Крауча. Понимаю его страх. Сейчас главное для меня – собрать побольше сведений, спровоцировать нападение сектантов из Аунего на завод, а затем распиарить информацию о том, что конгрессмен с подручными сектантами и Пророком участвуют в геноциде индейцев в резервации. А в верховном суде штата есть люди, которые его в этом поддерживают. Только мне нужны сильные союзники, которые выступят на нашей стороне. И я даже знаю – какие!

Спустя мгновения судья, видимо, принял какое-то решение, сел ровнее и сжал кулаки:

– Ненавижу их. Этого Пророка, семью Манфилк, Хотфилда…

– Ненависть – это лишь бензин. Он имеет свойство сгорать. Победа – вот это настоящее чувство. Оно всегда возвращается к нам в нашей памяти. Раз за разом доставляя удовольствие, – заметил я.

Крауч посмотрел на меня более пристально:

– Вы умны не по годам, мистер Соколов.

– А вдвоём мы ещё умнее, мистер Абрахам, – улыбнулся я, – Если я обеспечу безопасность вам и вашей дочери, вы готовы побороться на «нашей» стороне? Против тех, кто лишил вас карьеры и угрожал вам. И попытаться вернуть своё место в кресле судьи. Подумайте…

Минута тишины. И бывший судья твёрдо ответил:

– Да. Что от меня требуется?

– Ждать, – пожал я плечами, – И дать больше информации – чем живёт судебная система штата? А когда наступит время – просто рассказать всё газетчикам. Говорить то, что вы говорили мне. Почти слово в слово. И мне нужны имена тех полицейских, которых прислали к вам с обыском. Они явно замешаны в тёмных делишках судьи Алонзо. А значит, нам нужно будет ударить и по ним, чтобы информация о том, будто бы вы хранили похищенные деньги, стала скомпрометирована. Я помогу вам финансово. Вдобавок к тому чеку, который уже выписал. И дам людей для охраны. Вы готовы?

– Да!

– Тогда по рукам! – и я встал из-за стола, протягивая ладонь Абрахаму Краучу.

* * *

«Паккард» катил по Пятому Авеню, а я любовался утренними видами Манхэттена. Сейчас, когда вокруг одни старинные здания и нет огромных толп народа, нет какофонии двадцать первого века, а гигантские электронные билборды не закрывают половину зданий из стекла и бетона – здесь было на что полюбоваться.

– Бумаги, Алексей, – протянул мне жёсткую папку Витя, и я раскрыл её.

Пробежавшись глазами по соглашениям, я достал ручку и поставил свою подпись. Теперь я официально инвестор и сооснователь компании «Сарнов и Соколов Радио». «SS Radio». Бо́льшая часть акций будет принадлежать «Соколов и Ко». Я старался, чтобы моя фамилия в названии фигурировала только там, где были легальные бизнесы, и ассоциировалась с ними. Полностью «белая» биография – вот одна из моих целей.

– Отдай это юристам. Как там продвигается дело в цехах радиозавода?

– В течение месяца всё будет готово к запуску.

– Отлично! Сейчас это наш главный проект, Витя. Не упусти ничего! Что по поставкам из Портленда? Соломон не звонил?

– Звонил. Послезавтра прибывает первая партия. Этот Грейс МакКой, начальник береговой охраны, выгреб все запасы вина. На две поставки хватит. И он уже сделал новый заказ во Франции. Пока что всё идёт так, как мы задумали.

– Про итальянцев в Портленде Соломон ничего не узнал?

– Сказал, что кое-что наклёвывается. Как только станет всё окончательно понятно – он позвонит и расскажет тебе лично.

Я удовлетворённо кивнул. В старом аптекаре я не сомневался. Если всё так пойдёт и дальше, то через два месяца чистой прибыли будет выходить до четырёх сотен тысяч долларов после всех выплат. Без учёта возможной прибыли от нового потока очень дешёвого алкоголя из Кентукки. Ведь это ещё предстоит обсудить с Блум.

Это гигантская сумма по нынешним меркам. Но почти все эти деньги тут же уходят в бизнес. В его расширение. А когда мы капитализируем радиокомпанию, то, по моим подсчётам, сумма увеличится в несколько раз. И будет только расти. С такими деньгами можно будет заходить в довольно высокие кабинеты.

В моей прошлой жизни вложения в коммерческие радиоприёмники привели к тому, что акции компании, которая производила станции, транслировавшие бой Демпси-Карпентье – подлетели за месяц в цене раз в десять. Но старт радиоприёмников был слабым. В него мало кто верил. А сейчас я захожу с гораздо большими вложениями и охватом, зная, что это себя оправдает.

Эти деньги с радио можно будет вложить в расширение поставок виски и вина. И в нефть осейджей, если всё выгорит с Аунего. Всегда нужно хранить яйца в разных корзинах. И у меня вырисовалась стройная схема, когда «Соколов и Ко» сможет иметь два крупных официальных бизнеса и один – теневой.

– Витя, мне нужно, чтобы ты сделал ещё кое-что. Для этого придётся взять «из кассы» тысяч тридцать-пятьдесят баксов…

Мой друг и «бухгалтер» удивлённо поднял глаза:

– Опять какая-то идея?

Раньше он реагировал намного беспокойнее. Я даже улыбнулся, вспомнив, как меньше полугода назад Витя и Мишка радовались и удивлялись первой тысяче долларов по дороге из нашего первого рейса в Вирджинию.

Я кивнул и объяснил:

– Нам нужна мелкая газета. Чтобы редакция сводила концы с концами, и хозяин был рад продать её по дешёвке. И дополнительное печатное оборудование. Причём срочно.

– Почему не заказать нужные тебе статьи в уже существующих газетах?

– Это, разумеется, тоже следует сделать. Но они трясутся за свои полосы и их содержание. А нам нужен гарантированный результат. Чтобы печатали то, что мы скажем. И распространяли газету по центу.

Громов нахмурился:

– По центу продаётся только «Нью-Йорк Таймс». И то, потому что у них гигантские тиражи и налажено массовое производство. Отдавая газету по центу, мы не сможем заработать на этом. Даже придётся «подкидывать» время от времени деньги на поддержание редакции.

– А нам это не нужно. Главное, чтобы мы имели возможность публиковать нужную нам информацию в любой момент. Помнишь того репортёра, что писал заметку про нападение наш клуб «Колизей», когда ранили Гарри?

– Это после которой к нам повалило ещё больше людей? – наморщил лоб Витя, вспоминая имя корреспондента.

– Да! Именно он! Не помнишь, как его зовут?

– Вроде Джефф Браун…

– Отлично. Его надо найти и позвать работать к нам. Предложи ему высокую должность и двойной оклад против того, что он сейчас зарабатывает. Нам нужен такой человек! Когда мы начнём информационную компанию против Билла Хотфилда и Аунего, нам потребуется работник с шикарным стилем и языком.

Громов наконец-то всё понял:

– Ты хочешь наводнить штат дешёвыми газетами с этой историей про Пророка…

– … И спровоцировать всплеск интереса. Остальные крупные газеты сами побегут к нашему опальному судье Абрахаму и поедут в Аунего – узнавать подробности. К вождю Гайавате. И к Гарри, а он уже будет там с нашими ребятами. Нам нужна «газета-заводила», если тебе так угодно. Которая будет вбрасывать нужный материал, не заботясь о своей репутации. А вот если у нас всё получится с Аунего – издание «отобьёт» своё и станет более уважаемым. Тем источником информации, который даёт интересные, скандальные, но верные новости!

– Умно… А когда Гарри с парнями выезжают в Аунего? – поинтересовался Громов.

– Уже сегодня. Гайавата дал добро. Мохоки продадут нам землю и завод. А Гарри станет единственным владельцем.

– Думаешь, нас постараются выбить оттуда?

– Уверен! А если сектанты будут тормозить – мы сами подтолкнём их. И тогда газеты взорвутся заголовками, что конгрессмен-демократ покрывает расистскую секту в связке с местными судьями штата! И нападает на ветерана войны.

Я уже рассказал Вите, пока мы ехали, свой план в общих чертах. Он задумался, складывая всё у себя в голове. А затем произнёс:

– Нам нужны влиятельные друзья.

– Это уже моя забота. Матвей, мы приехали!

«Паккард» остановился перед красивым гранитным крыльцом. Над богатой дверью из красного дерева висела лаконичная вывеска: «Адвокатская контора Ванжевского».

Я оставил Витю в машине, а сам прошёл в небольшой уютный холл. С удовольствием скинул пальто. Внутри по сравнению с влажным морозным воздухом Манхэттена, было очень тепло.

Секретарь не успел ничего сказать, как дверь в кабинет распахнулась, и навстречу мне, расставив руки, вышел сам хозяин. Исаак с широкой улыбкой возвестил по-русски:

– Алексей Иванович! Очень рад. Когда вы позвонили, я уже понял, что готовится очередное интересное дело.

– И денежное! – заметил я, пожимая руку адвокату.

– Разумеется! Проходите-проходите! Арон, сделай нам кофе!

Мои предпочтения по напиткам ушлый адвокат уже знал. Мы с удобством расположились в его кабинете. Он был обставлен просто, но в каждой вещи чувствовалась рука мастера. А материалы для мебели на заказ явно выбирались очень дорогие. Каждый посетитель, имеющий вкус и деньги – мог оценить убранство святая святых Ванжевского.

– Ну что же, – потёр руки адвокат, – Излагайте, Алексей!

– Для начала расскажите, что там с моим знакомым из тюрьмы? – усмехнулся я.

– С Николаем Трофимовичем Лесным? – спросил Исаак, цепляя на нос золотые очки.

– Да, надеюсь на хорошие новости.

Меня действительно заботила судьба моего «спасителя» в распределительной тюрьме штата. Хотелось как-то отплатить ему за помощь. Адвокат порылся в бумагах и пододвинул ко мне лист:

– Теперь, по мнению суда, он вынужден был защищаться в драке, за которую его отправили в тюрьму. Учитывая отсутствие у Лесного преступлений на территории Штатов, его наказание снижено до весьма ощутимого штрафа, нескольких дней в тюрьме, исправительных работ, и нескольких лет условно.

– Деньги не проблема! – кивнул я.

– Чек я уже отправил Виктору, – ответил Исаак.

– И когда Лесной выйдет?

– Десять суток он ещё должен будет провести в камере. А затем выйдет на исправительные работы. Далее – будет полностью свободен.

– Хорошо, – удовлетворённо кивнул я.

– Но вы ведь не только за этим приехали, Алексей? – хитро прищурился адвокат.

– Конечно. Что-нибудь известно по начальнику смены надзирателей, из-за халатности которого меня чуть не убили? И по инспектору, который отправил меня в тюрьму?

– Немногое. Надзиратель Джек Рамси ранее нигде ни в чём не замечался. Все мои коллеги и контакты не могут ничего сказать о нём. Так что, это вполне могло быть случайностью.

– Или разовой акцией, – задумался я, – У него нет никаких долгов или проблем? На которых могли «сыграть».

– Постараюсь разузнать, – записал себе какую-то завуалированную пометку Исаак.

– А что по Курту Кэмпу и Дику Фросту? – назвал я детективов, что допрашивали меня после перестрелки на стройке и отправили в распределительную тюрьму Нью-Йорка.

– Здесь всё интереснее. Дик Фрост, на первый взгляд, чист. А вот про инспектора Кэмпа ходят слухи, что с ним можно договориться! – Исаак сложил пальцы щепоткой и потёр ими друг о друга, намекая на деньги.

– Понятно, это ценная информация. Попробуйте нарыть что-то ещё, Исаак. С кем они чаще всего пересекается? Из тех, кто ведёт «своеобразный» бизнес. И у меня вопрос: что вы знаете о прокуроре Саленсе? И судье Блейзе?

– Блейз очень противный тип. С ним тяжело договориться. Он и у себя-то с коллегами вечно в контрах. Его постоянно «топит» пресса, – поморщился адвокат, – А вот окружной прокурор – фигура сильная. Он в очень натянутых отношениях с главным управлением полиции Нью-Йорка. Я слышал, что он пару раз скандалил с ними за закрытыми дверями. Кстати, ходят слухи, что он благоволит шерифу Бронкса – так хорошо известному вам Джону Фэллону. По крайней мере, Саленс защищал Джона на докладах по громким делам, которые доверили вести шерифу Бронкса. Про подрыв склада с «лечебным вином» и убийство банды ирландцев.

Я сделал вид, что просто слушаю. Ведь всё, что сейчас упомянул Исаак – сделали я и мои парни. Оказывается, я сильно усложнил Фэллону жизнь, раз он вынужден разгребать все эти инциденты после меня.

– Последний вопрос. Что вы знаете о судье Алонзо Доусоне? – я пристально поглядел на Исаака.

– Кхм… он, пожалуй, тот человек, с которым можно «иметь дело». И очень скользкий. Между нами говоря, он единственный, кто «тормозит» дело о скандале «Блэк Сокс» и помогает одному нашему общему знакомому… – вкрадчиво и тихо произнёс Ванжевский.

О как! На этом бейсбольном матче я сделал первые триста долларов в «новой жизни», после того как «провалился» в эту эпоху в тело юного Алексея Соколова. А вот Арнольд «Мозг» Ротштейн заработал на тех подставных матчах очень большие деньги. И насколько я помню подробности, он был одним из важных подозреваемых, что еле избежали наказания на суде, который скоро начнётся.

Сейчас против Ротштейна собираются доказательства. Игроков, сливших игру ради вознаграждения от букмекеров, сейчас таскают по комиссиям. И помимо спортивного комитета, немаловажную роль там играют и гражданские судьи. Значит, Алонзо – тот, кто помогает Ротштейну и покрывает его, всячески оттягивая начало официальных разбирательств. Скорее всего, за приличные деньги. Это плохо. Получается, что Арнольду Ротштейну мне звонить никак нельзя. Ведь в этом деле с Аунего я собираюсь «топить» его карманного судью. Это осложняло задачу и в перспективе могло привести к ухудшению отношений с «Мозгом». И все же ставки высоки. Значит, можно обратиться только к одному человеку.

Попрощавшись с Исааком и выписав ему чек в кругленькую сумму за раздобытую информацию, я вышел на улицу. Посильнее запахнув пальто, поскальзываясь на льду, отправился к ближайшей телефонной будке. Зашёл внутрь и дождался соединения с Атлантик-Сити.

– Алло! Наки! Рад тебя слышать!

– Ооо, Алекс! Ты никогда не звонишь просто так! Давай выкладывай – что у тебя? – послышался смех самого крупного теневого дельца восточного побережья.

– Помнишь, мы виделись с тобою на скачках, и ты сказал, что вкладываешься в предвыборную кампанию Уоррена Гардинга.

Как только Енох услышал имя кандидата в президенты от республиканцев, то сразу перешёл на серьёзный тон:

– Конечно, помню. Слушаю тебя, Алекс.

– Я кое-что нарыл на демократов в Конгрессе. И у меня есть идея – как приблизить победу Гардинга на грядущих выборах президента Соединённых Штатов! Интересует?

Глава 15

Театр на Гудзоне

На следующий день. 17:40. Мидтаун. Манхэттен. Нью-Йорк.

«Бронированный» иссиня-чёрный «Паккард» медленно подкатил к тротуару и остановился в одном из самых культовых мест на сорок четвёртой улице. Прямо напротив ковровой дорожки, в месте, где высаживали пассажиров, заранее заказавших столики в дорогом ресторане на первом этаже старинного красивого здания.

Несколько проходящих зевак с интересом бросили взгляды на красивый дорогой автомобиль. Порошила метель. Мягкие хлопья снега танцевали в причудливых вихрях холодного ветра, дующего со стороны Гудзона. Но даже по такой погоде на улице под длинным козырьком лежал ярко-красный подиумный «проход».

К машине тут же двинулся швейцар в форменном пальто. Я открыл дверь позади водителя и выбрался в ледяную стужу. Поднял голову и увидел на здании барельеф в виде надписи.

«Хадсон».

Я быстро обошёл авто и, сунув отворившему дверцу швейцару купюру, сам подал руку своей спутнице. На богатый ковёр ступила изящная ножка в чёрной туфельке. А затем тут же скрылась под складками массивной шубы. Тонкие пальцы Блум коснулись моей ладони, и я помог ей выйти из «Паккарда».

Швейцар уже раскрыл над ней от снега зонтик, что так и норовил улететь в сторону залива. Мисс Брауни взяла меня под заботливо подставленную руку, и мы пошли с ней в сторону больших распашных дверей театра.

Позади Матвей тронул с места мой «бронеавтомобиль» в поиске удобного места для парковки и ожидания.

Бродвейский «Хадсон» был одним из старых театров, в которых ставили классические постановки. Здесь играли вечные шекспировские трагедии, комедии Мольера и Бомарше, даже античные спектакли Софокла. «Хадсоном» его прозвали следующие волны мигрантов из Союза. По принципу «как написано». На самом деле название было простое: «Гудзон». И коренные жители называли его иногда «Театром на Гудзоне».

Когда в Атлантик-Сити на скачках я предложил Блум сходить в Нью-Йоркский театр, она говорила именно о «Хадсоне»… Когда она позвонила мне вчера, будучи в городе, и предложила увидеться по нашим общим делам в Кентукки, я позвал её именно сюда. Ещё не зная – будут ли билеты?

Их не было. Даже резерва для высокопоставленных членов администрации города. Мой посыльный уговорил распорядителя театра отдать свои места. Ну как уговорил… Гигантская корзина роз зимой для его жены и приличный конверт с хрустящими купюрами. Проще оказалось забронировать место в ресторане «Хадсона».

Признаться, я и сам хотел в театр. За несколько месяцев в этом мире я не был нигде, кроме ипподромов. А тут ещё и с Блум. Получилось совместить два приятных дела сразу. Кто же откажется?

Внутреннее убранство первой половины холла «Хадсона» было временно стилизовано в строгом викторианском стиле. Театр сейчас переживал настоящий подъём и мог позволить себе менять панели и мебель вестибюля под главную постановку сезона. А дальше после гардероба всё буквально кричало о роскоши. Здесь ещё не было куполов с витражами от Тиффани, которые появятся через несколько лет, но театр уже заявлял о себе внешне как произведение искусства.

Сегодня давали «Кандиду» Бернарда Шоу – комедию о викторианских взглядах на взаимоотношениях в браке. Но то, что демонстрировала пьеса – было актуально в любые времена.

Оставив верхнюю одежду в гардеробе, мы с Блум прошли в ресторан. Из буфета на втором этаже уже доносился звон бокалов и шум посетителей, а здесь было намного тише. В углу на пианино тихонько наигрывал тапёр. Нас проводили за столик и после выбора блюда из рыбы Блум отложила в сторону меню и улыбнулась:

– Мы шли в театр, а попали на ужин? Вы всегда так решительны, Алекс?

– Не могу же я оставить даму голодной? – отшутился я, – Всего лишь способ занять время приятной беседой за бокалом вина.

– Вина? – подняла бровь Блум, – А как же Акт Волстеда?

– Посмотрите вокруг, мисс Брауни. У всех на столах вовсе не чай, – улыбнулся я.

– Ладно-ладно! Я шучу, Алекс. В Кентукки вообще не скрывают ассортимента. Бутылки стоят в некоторых ресторанах на самом видном месте.

– Значит, вы не отрицаете, что мы прямо сейчас потворствуем нарушению закона? – заговорщически понизил я голос.

– А через минуту ворвутся агенты бюро расследований и арестуют во-он того официанта! И бармена. И всё из-за нас! – притворно округлила глаза Блум.

– Не думаю. Здесь всё «схвачено». В самом деле, в этот театр ходит мэр. Не может же он без шотландского виски, – пожал я плечами, и поднося стакан воды к губам, – А вот и сомелье…

К нашему столу подошёл статный мужчина с завитыми, словно у Эркюля Пуаро, усами.

– Вот перечень наших вин! К рыбе я бы рекомендовал белое вино из Боргонии…

Я поперхнулся под удивлённым взглядом Блум.

– Всё хорошо, Алекс?

– Да… Да… Что вы сказали? – пристально посмотрел я на сомелье.

– Рекомендую белое вино из Бургундии двенадцатого года. Отличное шабли!

Бургундии… Я даже вздохнул с облегчением. Это у меня память так сработала, подкидывая один из моих любимых смешных моментов комедий с Челентано. Перед глазами снова возник образ Али с её пророчествами. Я качнул головой, отгоняя их, и шумно выдохнул. Затем посмотрел на встревоженную Блум:

– Подойдёт?

– Д-да… – неуверенно сказала девушка.

– Будьте добры! – кивком отослал я сомелье.

Спустя пять минут светской беседы, моя спутница неожиданно заявила:

– Знаете, Алекс, я подумала о том, что вы сделали для меня и моего брата. Хочу извиниться за несколько грубую реакцию в кафе, когда я прочитала ту газетную заметку.

Ага, это она про расстрел машины Джованни Розетти, что шантажировал её с братом и угрожал спалить к чертям весь конный завод семейства Брауни…

– Не стоит, – покачал я головой.

– Стоит! Если вы думаете, что я как-то поменяла мнение относительно ваших методов решать проблемы, то смею вас заверить, что этого не произошло. И по-прежнему прошу не посвящать меня в них. Но вы действовали исходя из ситуации. И у меня было время подумать о том, что было бы, если не…кхм… тот случай на дороге в Вирджинии.

Ну да, если бы в Вирджинии не разнесли из автоматических винтовок Роллс-Ройс Розетти, то сейчас дом Блум пылал бы в зареве огромного пожара. А что было бы с ней само́й – неизвестно.

– И я дала слово – помочь вам с вашим бизнесом. А я своё слово держу! – решительно нахмурилась девушка.

В этот момент она была очаровательна. Сосредоточенное выражение лица заостряло все черты, делая скулы ещё более заметными. Карие глаза блестели в тусклом свете светильника. Я и сам не заметил, как начал с искренней улыбкой любоваться Блум.

– Ну что же… могу сказать, что о таком партнёре можно только мечтать… – усмехнулся я.

Она вопросительно подняла бровь, а я пояснил:

– … который держит слово. Слишком мало таких людей в последнее время. Или уже изначально не доверяешь никому.

– Вам виднее, – согласилась девица, – Бешеный век!

– Ооо! Он только начался. Дальше, думаю, всё будет только «веселее», – помрачнел я, но Брауни этого не заметила.

Нам принесли вино, а после того, как открыли бутылку и разлили по бокалам, мы чокнулись ими со звоном, а я провозгласил:

– За сотрудничество!

– За будущие дела! – согласно кивнула Блум.

Мы выпили шабли, и я задал вопрос:

– Не думали окончательно перебраться в Нью-Йорк? Сейчас ваши дела пошли в гору, я так понимаю, придётся всё чаще бывать здесь?

– Моё место – там, в Кентукки. Луисвилл стал домом моих родителей. И моим домом. Нью-Йорк создаёт у меня впечатление, словно кто-то хочет меня ограбить. Постоянно. Двадцать четыре часа в сутки. Слишком много лоска, слишком громко и быстро. А там я могу снять это платье и надеть брюки для верховой езды. И ни перед кем не выхаживать павлином.

Она повела плечами. На мой взгляд, выглядела она шикарно. Лёгкое струящееся чёрное платье в античном стиле. Волосы аккуратно убраны в шапочку из ниток жемчуга – последний писк моды. Сдержанный макияж. Минимум украшений. Всё на Блум подчёркивало то, чего у неё было и так в избытке… Природную красоту и изящество.

– А вы не думали перебраться куда-нибудь в глубинку? Или вам так нравится в «Большом яблоке»? – в ответ поинтересовалась девушка, откинувшись на спинку кресла.

– Если честно, я даже не задумывался, – искренне ответил я, на мгновение представив себя в другой роли, – Слишком много здесь, в Бронксе, уже зависит от меня. Сложно бросить своё дело, если в нём столько людей.

– Вы превратили бутлегерство в корпорацию? – горько усмехнулась она.

– Пока нет. Но скоро заработает завод по производству радиоприёмников. Я и мой компаньон получили патент. И это абсолютно честный бизнес.

– Радиоприёмники? – заинтересовалась девушка.

– Да. Для большинства людей. Музыка дома. Радио. Разные передачи. Спектакли. Я пришлю вам один, когда мы начнём производство.

– Благодарю! Это очень мило. И, как вы видите своё будущее? Скажем, в перспективе трёх лет, – вдруг огорошила меня Брауни.

– Хм… Большая корпорация, в Бронксе должно открыться ещё пять школ, по всему Штату я планирую…

– Вы меня не поняли, Алекс! – прервал меня искрящийся тихий смех, – Удивительно, иногда, когда я говорю с вами, мне кажется, что вы старше раза в два, если не больше. Но иногда вы говорите прямо как большинство мужчин, помешанных на своём «деле». И тогда начинаете перечислять: у меня есть вот такая игрушка, а есть вот такая… Надеюсь, вы не оскорбитесь этим словам? – спохватилась Блум, – Я немного забылась. Сама рядом с вами иногда не слежу за словами.

– Нет, не оскорблюсь. Приму как комплимент. Значит, вы рядом со мной чувствуете себя в безопасности и раскрываетесь. Это приятно любому мужчине.

Она посерьёзнела и возразила:

– Безопасность и угроза у вас, Алекс, на плечах, как ангел и демон… Но я поясню, что имела в виду, когда говорила про «игрушки и планы». Вы сказали о том – что у вас будет. Что вы будете делать для своего «дела», и для людей, которые вас окружают. И не говорите – чего хотите конкретно ВЫ?

Я задумался. Эти вопросы приходили ко мне и в прошлой жизни. Потребовалось много времени, «ломки» самого себя на каких-то конкретных этапах жизни, чтобы понять – чего я хочу сам? Не всё из этого удалось реализовать. Крепкая семья и прочая-прочая. Мы всегда склонны «заслонять» собственные желания сиюминутными удовольствиями и увлечениями. А большие цели – кратковременными задачами.

Но самое главное – мы закрываем глаза на сокровенное. То, что спит в нас. Большие свершения часто являются последствиями желания власти. Как бы банально это ни звучало.

Внутри меня ответ уже назрел. И стал окончательным именно тогда, когда я оказался в новом теле и начал проживать новую жизнь. Но я не был готов озвучивать всё это Блум. Не сейчас.

– Я обязательно подумаю над этим. И обещаю, что расскажу вам, мисс Брауни.

Она улыбнулась и опустила ресницы:

– Хорошо, мистер Алекс. Я не тороплю.

– Благодарю вас за понимание!

– Если захотите подумать в тишине, то лучший вариант для этого – конная прогулка! И моё приглашение ещё в силе, – перевела всё в шутку девушка.

– Обязательно воспользуюсь вашим предложением.

– Мы можем отправиться в леса Кентукки верхом. Вы же всё равно захотите увидеть производство моего знакомого?

Это она в точку. Я привык лично контролировать такие вопросы. И сеть винокурен в родном штате Брауни желал осмотреть лично. Нужно было понять – как удобнее выстроить логистику поставок алкоголя в Чикаго.

– Договорились. Мне нужно решить здесь…кое-какие дела. Надеюсь, всё решится в ближайшее время.

Мысли сами перепрыгнули на проблему вокруг Аунего и индейской резервации, но я отогнал их куда подальше. Нет уж! Сегодняшний вечер, хотя бы несколько часов я отдыхаю. В компании прекрасной дамы.

– Вы были на «Кандиде» раньше? – полюбопытствовала девушка.

– Нет! – простодушно солгал я, так как в «прошлой» жизни видел этот спектакль.

– Я слышала, что эта пьеса в новом исполнении произвела фурор, – поделилась со мной Блум.

– Тоже слышал что-то подобное. Скорее всего, мы наблюдаем второе дыхание «Кандиды».

– Вы так интересуетесь театром? – удивилась Блум, – Насколько я знаю, вы совсем недолго в Штатах?

А я спохватился. Надо быть осторожнее рядом с мисс Брауни. Не буду же я рассказывать ей, что прекрасно знаю о том, что пьеса переживала три бума до Второй Мировой войны. Молодёжь даже придумала для неё термин, который распространили все газеты. «Кандидомания». Ещё бы. В период активной эмансипации женщин, сюжет, где главной героине на самом деле якобы не нужна помощь мужа – был очень популярен среди городской молодёжи не только в Америке, но и в Европе.

– Стараюсь следить за новостями… – нашёлся я, и увёл разговор в сторону.

* * *

Окрестности Аунего. 20:10.

Грузовики завернули на поляну перед больши́м длинным строением. Фары осветили заколоченные широкие двери гаражей. «Шевроле» остановился рядом с ними. Два грузовых Форда чуть поодаль. Послышалось хлопанье дверей.

С десяток одетых в тёплые полушубки мужчин подошли к зданию. Большая птица, свившая гнездо на выступе крыши, сорвалась камнем вниз, а затем набрала высоту. Двое посмотрели ей вслед и прислушались к лесной тишине вокруг.

– И где этот индеец? – хрипло спросил Гарри.

– Он никогда не опаздывает, – заметил Волков, осматриваясь по сторонам.

Ветки колыхнулись, сбрасывая с себя покров снега. На полянку вышел мохок в толстом пончо поверх одежды.

– Мато! Приятно видеть тебя, – заулыбался Илья Дмитриевич, протягивая руку знакомому.

– Мы заждались вас, – ответил индеец.

– Буран. Еле прошли по колее. Она почти исчезла. В такую погоду сидят дома.

– Но не люди Пророка…

– В смысле? – удивился Гарри.