Текст книги "Южнее реки Бенхай"

Автор книги: Михаил Домогацких

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 31 страниц)

Время от времени по едва заметной тропинке, петляющей по склону между деревьев и высокого кустарника, к домику спускались одетые в зеленую форму командиры и, поднявшись по грубо связанной из слегка отесанных толстых обрубков лестнице на выдвинутую вперед площадку на уровне второго этажа, скрывались в темном дверном проеме. Внутри просторного помещения они рассаживались на широких скамьях вокруг продолговатого массивного стола с расстеленной на нем топографической картой, склеенной из многих листов.

В торцовой части стола, у самого оконного проема сидел командующий северным участком Тэйниньского фронта полковник Ле Ха. нь. Свет, падавший из окна, освещал его молодое лицо с высоким лбом, на который спадала прядь смоляных волос. Он ее отбрасывал рукой, но она возвращалась, упрямая, непокорная. Полковник улыбнулся чему-то, а потом, спрятав улыбку, на-

клонился над расстеленной картой, будто проверяя, со всех ли отмеченных на ней точек собрались те, с кем предстояло поговорить о самом важном. Он поднял голову и, встретившись взглядом с командиром батальона Туаном, улыбнулся, вспомнив его вчерашний рассказ о нападении на один из лагерей американской пехотной дивизии.

– Понимаете, товарищ командующий, – рассказывал Туан, – докладывают мне разведчики, что как-то странно ведут себя последние дни американские солдаты: в самый полдень, когда солнце поднимается над головой, они начинают такое вытворять, что трудно поверить. Может, они с ума сошли от нашего солнца? «Да что же там такое происходит-то? – спрашиваю. Мало ли вы видели странного в их поведении?» – «Да нет, говорят, такого не приходилось. Представляете, они все раздеваются догола и выбегают из своих казарм на улицу». – «Совсем голые?» – «Совсем, товарищ командир, – в один голос говорят мои ребята, – и начинают какой-то дикий танец. А над ними вертолет висит. Они ему машут руками, будто радуются чему-то. Не поймем, товарищ командир, посмотрите сами». Ну, думаю, надо проверить. Взял бинокль и пошел. Ребята говорят, что ждать немного, весь уже батальон в казармах и скоро янки покажут свой номер. А мне все не верится, думаю, может быть, мои разведчики фантазируют. Слышу, вертолет летит, со стороны Бадыка, там, вы знаете, у них аэродром. Прилетел и повис над площадью. И тут я своим глазам не поверил: три с лишним сотни голых людей, белотелых и чернокожих, выскочили на площадь и начали кричать, бесноваться, махать вертолету руками. Навожу бинокль – и все видно до мельчайших подробностей, даже смотреть неудобно. А через минуту все стало ясно. В вертолете, оказывается, большие баки с водой. Открыл летчик краны – и полился на солдат дождь. Душ они себе такой придумали. Нет, товарищ командующий, не могу передать словами, что там было. И тут мне пришла в голову мысль испортить им купанье. На следующий день перебросили мы поближе минометный расчет – и дал я команду: как только душ включится, открыть огонь. Но это был уже другой номер, товарищ командующий. Совсем другой. Голые солдаты заметались в панике, в дверях толкучка, все стараются попасть в казарму. Вертолет сразу вверх – и назад, даже перекрыть краны забыли. Так и летел, как облако с дождем.

– Ну, а потом что было? – спросил Ле Хань.

Туан замялся:

– Потом было плохо. Прилетели три новых вертолета и начали поливать уже нас и пулями, и снарядами. Мы, правда, сразу в укрытие, но пришлось тяжело. Однако пляски голых американцев на этом кончились, жаль, что вы не видели их.

Полковник знал, что скоро в этом районе начнутся не столь веселые события.

Он рассказал собравшимся командирам о положении на участке фронта, познакомил с планом предстоящих боевых действий.

– Наши бойцы уже отдохнули после летних боев, – сказал он, – настало время воевать.

Хотя летние бои в сезон дождей носили местное значение, но они потребовали большого напряжения. За последние полтора месяца части фронта получили подкрепление оружием. Из отрядов самообороны в них пришло хорошее пополнение. Насколько было возможно в этих условиях, бойцов обучали тактике, владению оружием. Комиссары проводили с бойцами большую политическую работу, рассказывали, что обстановка в стране обостряется, нарастает недовольство народа. Проведенные недавно выборы сделали Нгуен Ван Тхиеу президентом, как и было задумано американцами, и теперь он пытается придать видимость законности своему режиму. Расчет на то, что выборы снимут острые противоречия в обществе, не оправдался. Продолжались мощные выступления студенчества, религиозных кругов, крестьянские волнения. В этой обстановке командование сил национального освобождения, ожидая, что америка-но-сайгонские войска могут предпринять наступление на освобожденные районы, чтобы доказать способность вести более успешно боевые действия на многих фронтах, поставило задачу сорвать эти планы.

Командование сил освобождения решило провести атаку на военную базу Бодык и расположенные вокруг нее крупные гарнизоны в Кандоне, Ботыне, Зайсыоке и особенно американский аэродром в Бара, где постоянно находилось два десятка вертолетов и столько же истре-. бителей-бомбардировщиков. Пехотные части американцев в этом районе насчитывали примерно четыре тысячи человек с двумя дивизионами бронетранспортеров и несколькими батареями артиллерии.

– С этими силами нам придется считаться, – сказал командир полка, который располагался недалеко от Бо-дыка. – Их просто так не возьмешь.

– А кто говорит – просто так? – возразил начальник штаба северного участка фронта. – Просто так и на охоту в лес не ходят, а не то что воевать против американцев. Но если нам удастся скрытно подготовить к наступлению все свои силы, а затем неожиданно для врага нанести удар, то мы сразу получим выигрыш. Надо подготовиться к контратаке бронедивизионов и авиации. Значит, заранее надо продумать и незаметно провести минирование дорог, найти лучшие позиции для артиллерии, наметить для нее цели. И конечно же, не забывать о зенитных точках.

Полковник Ле Хань, внимательно слушая, наблюдал за командирами. Это были разные по характеру, темпераменту, военному опыту, способности схватывать на лету изложенное или усваивать его после обстоятельного обдумывания, но всем было свойственно одно общее– понимание идеи борьбы. Еще во время разработки плана, учитывая возможности командиров, штаб предусмотрел одним из них поставить задачи посложнее – они решат ее, потому что были уже много раз проверены в боевых делах, другим определить вспомогательные операции тоже нелегкие, но не требующие широты мышления. Таким командирам еще надо многому учиться. Исходя из этого, штаб передислоцировал подразделения, как бы создал для каждого из них наиболее выгодные условия. Порой некоторые командиры выражали удивление, почему им надо менять место дислокации, совершать трудные, скрытые переходы по горам и лесам, чтобы занять рубеж, почти ничем не отличающийся от прежнего. Но после обстоятельных разборов идеи такого перемещения сомнения отпадали.

В эти же дни серьезные разговоры шли и в штабе американской дивизии, куда из Сайгона прибыл заместитель начальника оперативного отдела штаба командующего экспедиционным корпусом генерал Гарднер.

– Мы полагаем, что на вашем участке фронта, – говорил он, – сосредоточено достаточно сил, чтобы нанести по Вьетконгу ощутимые удары. У нас есть возможность поставить его здесь в безвыходное положение и разгромить. Такая установка дана и союзным войскам. Президентские выборы отвлекали внимание наших друзей на политический фронт. Какое-то время он был для них самым важным. Вьетконг воспользовался этой ситуацией и совершил ряд крупных акций, особенно против военной базы Фусань, где обстановка продолжает оставаться сложной и напряженной. Поэтому активность на вашем участке не только облегчит положение там, но и может повлиять на развитие событий и здесь, и в дельте Меконга, где нам тоже приходится выдерживать упорный натиск вьетконговских частей, получающих всевозрастающую помощь.

– А какие м-еры, господин генерал, мы намерены предпринять, чтобы воспрепятствовать этому? Моя фамилия Холден, сэр. Майор Холден.

– Самая главная, самая действенная мера – эго наращивание наших ударов по Вьетконгу и акций возмездия против Ханоя, чтобы заставить его пойти на переговоры, но на наших условиях. Абсурдные требования северовьетнамских коммунистов о выводе американских войск из Южного Вьетнама, что якобы приведет к мирному урегулированию в этой стране, не имеют под собой почвы. Это обычная пропаганда. Мы пришли сюда, чтобы защитить своих друзей и идеалы Америки, и будем здесь столько, сколько потребуется для сокрушения коммунизма.

– Разрешите, сэр, задать еще один вопрос?

– Пожалуйста, задавайте, – генерал еще не остыл от только что произнесенной высокопарной речи.

– У многих офицеров, сэр, – и я отношусь к ним – есть мнение, что мы распыляем свои силы, не используем свою мощь с достаточной эффективностью.

– Что вы имеете в виду, майор? – с оттенком недовольства отозвался генерал.

– Скажу о положении на нашем участке, где по меньшей мере треть дивизии занята охраной «стратегических деревень», в которых живут полудикие горные племена. Огромный контингент южновьетнамских войск тоже занимается в основном охранной службой. Вместо того чтобы энергично бороться с Вьетконгом, батальоны и полки охраняют лагеря, как бы из них не разбежались горцы. Не лучше было бы открыть ворота – и пусть они бегут, куда хотят, а хорошо вооруженные батальоны направили бы свои £илы против Вьетконга?

– Вы, майор, хотите обеспечить резервы для Вьет-

конга? – ядовито спросил генерал. – Мы создавали «стратегические деревни» и безлюдные зоны, чтобы лишить Вьетконг возможности использовать местное население для своего пополнения.

– Я советник командира вьетнамского полка особого назначения, господин генерал. Мы проводим карательные акции против деревень, поддерживающих Вьетконг. Это нелегкая работа, сэр. Лучше воевать с противником в открытую, чем делать то, что не приносит большой пользы. Когда мы пришли в этот район, тут, говорят, понятия не имели о Вьетконге. Теперь к нему бегут даже из «стратегических деревень».

– Вы паникуете, майор Холден, или устали? Вы давно во Вьетнаме?

– Три года, сэр. Вполне достаточно, чтобы чему-то научиться и в чем-то разочароваться.

– Срок немалый, – проговорил генерал после минутного молчания, – значит, у вас богатый опыт, много наблюдений. Напишите свои соображения, изложите их обоснованно и веско, а я доложу о них генералу Уэстморленду, он с большим вниманием относится к предложениям опытных офицеров.

– Спасибо, сэр, – сказал майор, – я учту ваше пожелание.

– Вот и хорошо. А сейчас перейдем к более конкретным делам. Перед вашей дивизией и действующими вместе с ней частями наших друзей стоит сейчас задача нанести чувствительный удар по Вьетконгу. План операции таков…

В течение четверти часа генерал изложил общую установку, показав хорошее знание театра военных действий.

– Операция должна начаться не позже пятого декабря, таков приказ генерала Уэстморленда, – закончил генерал свое выступление.

За неделю до установленного срока в четыре часа утра по расположению первого батальона американской дивизии, уже выдвинутого на рубеж, с которого должно начаться наступление, ударила артиллерия сил освобождения. Завыла сирена тревоги. Командир батальона по внутренней связи приказал командирам рот и приданному дивизиону бронетранспортеров приготовиться к возможной атаке Вьетконга, выводить солдат из казарм на оборонительную линий), не допускать паники. Солдаты поспешно, беспорядочно, ничего толком не понимая, что произошло, выбегали из казарм под разрывы снарядов и мин, поднимающих столбы земли, пронизанные багровыми сполохами. С трудом воспринимая смысл ко– манд, то и дело заглушаемых взрывами, солдаты инстинктивно прижимались к строениям, пытаясь около них найти хотя бы призрачную защиту. Им казалось, что лагерь окружен сотнями орудий и каждый ствол нацелен не куда-то в темное, непроглядное пространство, а в них во всех и в каждого в отдельности.

Когда начался штурм Бодыка, в двадцати километрах от него батальон капитана Туана атаковал укрепленный пост сайгонского полка особого назначения, несшего охрану «стратегической деревни», где за прочной оградой и колючей проволокой содержались под неусыпным надзором две тысячи горцев. Пока солдаты поста отражали нападение, горцы разорвали колючую проволоку и разбежались. Утром в погоню за ними были брошены две роты «гражданской гвардии» и поддерживающие их четыре американских бронетранспортера со взводом морских пехотинцев. Американские вертоле-ты совершили несколько вылетов, забрасывая беглецов бомбами и обстреливая из пулеметов. «Гражданские гвардейцы» отрезали им путь отступления, гонялись за безоружными, расстреливали на месте, кого удавалось I задержать.

[Штаб полковника Ле Ханя, получив сообщение об этом, отдал приказ выйти на защиту горцев. Батальон, находившийся ближе других к месту событий, устроил засаду, подорвал три бронетранспортера и начал уничтожение карателей. Штаб американской пехотной дивизии, посчитав, что именно здесь находятся основные силы противника, бросил сюда свой свежий батальон и полтора батальона южновьетнамского полка. Полковнику Ле Ханю пришлось тоже укрепить свои подразделения. На небольшом участке почти вплотную друг к другу оказалось несколько тысяч человек. Близость позиций обеих сторон лишала американское командование возможности применить авиацию, и это сразу уравняло шансы сражающихся. А лучшее знание местности и опыт ведения боев в горно-лесистом районе давали преимущество силам освобождения, к которым присоединилось несколько сот горцев. Добыв хотя и примитивное оружие в виде охотничьих ружей, луков и арбалетов, они – меткости их мог бы позавидовать любой снайпер– стали выбивать американских и южновьетнамских солдат и офицеров. Попытка карателей выйти из боя, оторваться от противника была не очень успешной. Стрелой из арбалета был убит и майор Холден, которого обнаружили потом на поле боя. В его полевой сумке нашли незаконченное донесение на имя генерала Уэстморленда с изложением мыслей и наблюдений о необходимости изменить тактику ведения боевых действий против Вьетконга на этом участке. «Я не берусь судить а том, – писал он, – как следует вести войну вообще, но то, что мы здесь делаем, ведет нас в тупик».

Больше недели продолжались упорные бои. Потери, понесенные в них, заставили американское командование отказаться от дальнейшей попытки продолжать наступление. Под прикрытием плотного авиационного огня остатки американо-сайгонских частей отступили, бросая убитых, технику и тяжелое оружие – пушки и минометы. Только раненых удалось эвакуировать вертолетами, и то лишь в основном американцев. Полторы сотни раненых южновьетнамских солдат попали в плен и были отправлены в полевые госпитали сил освобождения.

Наступление в районе Бодыка привело к ликвидации сложной системы хорошо оснащенных боевой техникой блокпостов, державших под контролем обширную территорию. Для американо-сайгонских войск создавалась опасность полной потери крайне важной зоны, закрывавшей подступы к военным базам на Центральном плато. Уэстморленд вызвал к себе генерала Гарднера и, не скрывая недовольства, потребовал отчета, почему приказ штаба о наступлении, которому придавалось большое значение, оказался невыполненным. Гарднер чувствовал, что. оправдания, ссылки на непредусмотрительность командования пехотной дивизии, явно упустившего из виду изменение в боевой обстановке, не будут приняты командующим в расчет, стал говорить о плохо проведенной разведке.

– Мы посылали вас для руководства боями, надеясь, что вы учтете все факторы. У вас были опыт и достаточно полномочий, чтобы вести дело к успешному развитию наступлений, – прервал его командующий.

– Кроме того, что нам были даны неполные разведданные, господин командующий, была и еще одна причина неуспеха: командир дивизии и его штаб были слабо связаны с сайгонскими частями, даже не брали их в расчет.

Такое отношение невозможно было исправить в короткое время.

– Я подписал приказ о снятии с поста командира дивизии, – резко произнес Уэстморленд, – как неспособного руководить вверенными ему войсками, и командование возлагаю на вас. Я даю вам шанс доказать, генерал, что работник моего штаба, укомплектованного лучшими офицерами и генералами, какими только располагают наши вооруженные силы, может вести боевые действия так, как требуют этого наши интересы.

Гарднеру. ничего не оставалось, как поблагодарить Уэстморленда за доверие, хотя он считал, что это жестокое наказание.

Генерал Уэстморленд в последние месяцы много думал над тем, как переломить ход войны в свою пользу и реабилитировать себя в глазах Пентагона. Он нервничал из-за. того, что Макнамара, а порой и сам президент все чаще стали слать указания, в которых читался намек на недовольство им лично, без учета складывающейся во Вьетнаме все более напряженной обстановки. Он доказывал, просил, требовал существенно увеличить численность экспедиционного корпуса, но ему постоянно отказывали или урезали заявки. Министр обороны как-то сказал ему при встрече в Вашингтоне:

– Дорогой Уильям, ни я, ни даже президент не можем всю американскую армию перебросить во Вьетнам. И так сделано столько, что вызывает критику в адрес администрации. И есть один способ приглушить ее – это добиться перелома в войне. И делать это придется вам.

«Пятисотсорокатысячная армия США и семисоттысячная сайгонская, находившаяся практически в прямом подчинении Уэстморленда, увязали все глубже в боях, не имеющих решающего значения, были все время обороняющейся стороной. Уэстморленд стал терять уверенность, поспешно принимал решения о переброске дивизий с одного участка фронта на другой, будучи уверенным, что нынешними силами ему не справиться с поставленной задачей.

Завершался еще один трудный год войны, который американское командование думало сделать годом победы, но оказалась невыполненной ни одна из двух стратегических задач. На Юге сильнее разгоралось пламя войны Сопротивления, погасить которое не было сил. Не сломлен, становился все крепче Северный Вьетнам.

В его распоряжении появилось мощное современное оружие, крепла международная поддержка борющегося Вьетнама, с чем Вашингтон не мог не считаться.

Отказываясь от проведения переговоров об урегулировании вьетнамской проблемы на разумной основе, предложенной правительством ДРВ и Национальным фронтом освобождения Южного Вьетнама, Вашингтон вынужден был лавировать. Одним из доводов, к которому он прибегал в своей пропаганде, было обвинение ДРВ во вмешательстве во внутренние дела Юга, в военном проникновении в Южный Вьетнам. Но этому уже плохо верили даже в самой Америке. Трудно было убедить людей, что будто северовьетнамцы вмешиваются в дела своей расколотой родины, а войска США, вторгшиеся в Южный Вьетнам за десять тысяч миль от своих берегов, охраняют его независимость и свободу.

На фоне неустойчивого военного положения американской армии в Южном Вьетнаме и непопулярных шагов Вашингтона на международной арене Политбюро ЦК партии трудящихся Вьетнама одобрило инициативу южновьетнамского Бюро ЦК партии и Национального фронта освобождения выступить с рядом крупных внешнеполитических акций, которые создадут еще более благоприятные условия для развертывания борьбы, поставят Вашингтон перед необходимостью пойти на переговоры на разумных условиях и в конце концов вывести свои войска из Вьетнама.

В освобожденные районы Юга Вьетнама прибыл представитель Центра.

– Прежде чем выступить с внешнеполитическими предложениями, – сказал он, – надо будет нанести врагу такие удары, которые ни у кого не оставили бы иллюзий в том, кто настоящий хозяин положения в этой стране.

– Может быть, подобные тем, какими было отмечено наступление нового года, – добавил командующий войсками сил освобождения.

– Да, было бы неплохо завершить год именно так, как начали. Вы сорвали американскую операцию «Падающий кедр»_а ведь американцы возлагали на нее большие надежды. Какими силами они рассчитывали ее провести? – спросил член Политбюро.

– Только в районе Сайгона действовало тридцать тысяч американских солдат, – сказал главком, – и почти сто тысяч солдат сайгонской армии. Наступление та-

кой массы пехоты, поддержанной техникой, представляло большую угрозу. Бои, вы помните, были трудными для нас: враг наступал, используя все виды оружия, включая химическое. Да, мы несли потери, иногда сдавали отвоеванные ранее позиции, иногда уходили в глухие, недоступные для врага горные районы, в плавни Долины тростников, даже в Кампучию. Испытывали нехватку оружия, голодали. Но, выдержав первый натиск, мы собрали силы, перестроили тактику борьбы и нанесли врагу тяжелый урон. Американское командование оказалось в затруднительном положении. Представляете, оно было вынуждено взять из резерва более четырех тысяч гробов, чтобы отправить всех убитых на родину.

– Вы это говорите серьезно? – спросил представитель Центра.

– Совершенно серьезно, у нас есть копия распоряжения заместителя командующего экспедиционным корпусом на этот счет.

– Послушайте, как это звучит, – сказал представитель Центра, – резерв гробов! А? Такое не может не действовать угнетающе на солдат противника. Кому из них захочется лезть в пекло, если он знает, что ему уже запасли гроб, только он находится в резерве. И можно думать, что чем сильнее будут наши удары, чем больше будет гробов отправляться за океан, тем быстрее среди военных здесь и среди гражданского населения в Америке будет расти недовольство политикой Вашингтона. Поэтому Политбюро, рассматривая ваши предложения о боевых действиях, сочло необходимым отметить, что они в нынешних условиях будут иметь не только военное, но и международное политическое значение.

– Нам нельзя сбрасывать со счетов и того факта, – сказал председатель Фронта освобождения, – что будущий год – это год президентских выборов в США. Партия Джонсона наверняка будет стараться удержать свои позиции в Белом доме. Но это будет во многом зависеть от событий во Вьетнаме.

А в войсках в это время уже шла кропотливая подготовка к предстоящим боям.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Приближение рождества и нового, 1968 года нарушило устоявшийся порядок жизни американского экспедиционного корпуса – от его главнокомандующего до последнего солдата аэродромной службы. Все ндруг i;i кружилось, приобрело особую значимость, важность, неотложность. Люди, каждый день занятые войной, только и говорившие о смерти, опасностях, храбрости или трусости, стали чаще пускаться в воспоминания, с восторгом рассказывать, какими хлопотами, радостями, огорчениями обычно сопровождались эти дни дома, когда удачно или неудачно купленный подарок мог поднять или испортить настроение, помирить или поссорить. Мелочи, которым раньше не придавалось ни малейшего значения, всплывая в памяти, неожиданно приобретали особый смысл, важность. Солдаты, принесшие столько бед и горя на эту многострадальную землю, влетавшие во вьетнамские деревни огненным валом и оставлявшие после себя трупы и развалины, становились сентиментальными, обсуждали, какие бы подарки сделали своим близким сейчас, окажись дома, и что бы хотели получить сами. В казармах на военных базах, на блокпостах, обнесенных «спиралями Бруно» из колючей проволоки, на наблюдательных постах и в патрульных группах только и разговоров было о приближающемся празднике, который придется встречать на чужой земле, среди чужой и недружественной природы…

Предстоящими праздниками жили не только солдаты на фронтовых позициях, но и штаб в Сайгоне. Генерал Уэстморленд подписывал в эти дни заявки, приказы, распоряжения, отпускные документы, телеграммы, и все из них в той или другой мере были связаны с Вьетнамом, которому он готовил свои «праздничные подарки».

– Пусть Ханой лучше почувствует, что его ожидает в новом году, – сказал он, энергичным росчерком исправляя заявку командования бомбардировочной авиации на двадцать тысяч бомб разного калибра, – я вам разрешаю сбросить на пять тысяч бомб больше, но чтобы каждая из них попала в цель. А что вы приготовили для Вьетконга?

Генерал взял вторую заявку.

– Ну что ж, согласен, – ставя подпись, довольно проговорил он, – пятнадцать тысяч штук? Неплохо. А это? Пять тысяч литров «оранжевого» и «голубого» коктейля? – улыбнулся своей шутке, назвав коктейлем отравляющие вещества повышенной токсичности, поставленные концерном «Доу кэмикл» специально для уничтожения лесного покрова и посевов риса, маниоки и кукурузы. – А эти парни из «Доу» с головой. А? Все время что-нибудь придумывают новенькое.

Авиационный генерал, пришедший с заявками, согласился с командующим:

– Конечно, с головой. Теперь на уничтожение ста акров леса «оранжевого коктейля» требуется уже в два раза меньше, чем прежде. Они свои деньги получают не зря.

– Вы все согласовали с отделом психологической войны, генерал? – спросил Уэстморленд.

– Согласовал, – с явным неудовольствием ответил генерал, – только нам это лишняя работа, сэр.

– Вы не правы, генерал, ничто не может быть лишним в этой стране. Бомбы бомбами, а нам еще надо воевать и за то, чтобы у молодого поколения Вьетнама оставить добрую память об Америке. Понимаете, пройдут годы, забудется все плохое, а вот то, что к рождеству Америка присылала вьетнамским детям подарки и спускала их на маленьких парашютах с неба, останется в памяти, – с несвойственной ему сентиментальностью в голосе произнес Уэстморленд. Он нажал кнопку и, обращаясь к вошедшему помощнику, спросил – У вас, Боб, есть образец подарка вьетнамским детям?

– Да, сэр.

– Покажите-ка его генералу Дайтону.

Помощник вернулся через минуту с ярким пластиковым пакетом, в котором была игрушечная новогодняя елочка, модель американского танка, кулечек конфет и яркая, отливающая глянцем открытка, с которой розовощекий, широко улыбающийся Санта Клаус, нарисованный на фоне звездно-полосатого флага, желал вьетнамским детям «Merry Cristmas and Happy New Year» ^[30].

Даже видавший виды генерал почувствовал что-то вроде угрызения совести.

– Как-то неудобно, сэр, после бомб и «коктейля» разбрасывать вот это, – показал он на пакет. – Может, найти какой-то другой способ?

– Мудрость именно в этом, – назидательно произнес Уэстморленд, бывший автором идеи разбросать над южновьетнамскими селами, прилегающими к районам, занятым Вьетконгом, новогодние подарки для детей, – мы умеем карать, но и умеем быть добрыми.

– И все-таки, сэр… – начал генерал, но Уэстморленд не дал ему договорить:

– Может быть, оттого мы пока не завершили дело победой здесь, что недооцениваем роли христианской доброты Америки, генерал. Нам ведь надо не только сломить врага, но и завоевать на свою сторону народ, который мы спасаем от красных. Доброта, генерал, тоже оружие, и, может быть, иногда посильнее ваших бомб.

– Но не это же, сэр…

Уэстморленд снова перебил его:

– И это – тоже, генерал. Сто тысяч подарков, которые принесут хоть небольшую радость бедным детям, – это сто тысяч выстрелов по нашему противнику.

– Ну что ж, – неохотно согласился генерал, – раз вы считаете, наше дело – выполнять. Сбросим все – и бомбы, и «коктейль», и новогодние подарки Санта Клауса.

– Только не перепутайте, генерал, – кому что, не перепутайте, – Уэстморленд был явно в хорошем настроении. Ему предстояло обсудить с интендантами еще одну проблему, и он отдался со всей энергией, показывая, какой он заботливый и внимательный отец своим солдатам.

Интендантский генерал пришел с таким списком, что Уэстморленд, не удержавшись, заметил:

– Я вижу, генерал, что вы заставили поработать свою команду на всю мощь, но зачем же меня-то мучить?

– Вы, сэр, лучше всех понимаете, что нужно солдату, – сказал интендант, – поэтому уж разрешите оторвать вас от важных дел.

– На войне все дела важные, генерал, а забота о солдате – самая важная.

Он неожиданно нахмурился, вспомнив, как однажды, когда шла война в Корее, в одной из частей произошло безобразное событие: при распределении рождественских подарков началась перестрелка между солдатами. Те, кто считали себя обделенными, прибегли к простому способу восстановить справедливость: открыть стрельбу по своим же товарищам. Правда, как потом выяснилось, «недовольные» перед тем, как идти за подарками, опорожнили слишком много бутылок виски. Воспоминание об этом на минуту испортило настроение. Интендант, подумавший, что это он стал при-

чиной недовольства командующего, что-то забормотал, но Уэстморленд отогнал не вовремя пришедшую картину из прошлого. Он взял список в руки, подержал его, будто определяя на вес.

– Ну, давайте посмотрим, генерал, чем мы порадуем наших героев.

– Мы посчитали, сэр, что нам потребуется не менее девяноста тысяч индеек, – начал интендант.

– Девяносто тысяч? Одна индейка примерно на шесть солдат, если учесть, что из этого числа мы возьмем тысяч пятнадцать на офицерский состав. Так?

– Да, сэр, вполне достаточно. Мы исходим из того, что у себя дома мы обычно готовим одну индейку на семью. Это же не основная еда, а что-то вроде символа.

– Но наши парни здесь, генерал, несут на себе такую тяжесть, что мы можем позволить себе сделать этот символ для них более весомым. Давайте закажем, – Уэстморленд, как всегда в раздумье, поднял голову и беззвучно пошевелил губами, – давайте закажем сто двадцать тысяч индеек. Согласны?

– Согласен, сэр, но тогда потребуется больше транспорта.

– Ничего, у нас есть на чем доставить к рождеству радость солдатам. Один транспортный самолет больше, один меньше, разве это так важно при нашем бюджете, а?

– Хорошо, сэр, – согласился интендант. – А теперь вот это посмотрите.

И они углубились в подсчеты, сколько потребуется новогодних елок, правда не живых, пахнущих лесом, а синтетических, но все равно, выходило, что и для них потребуется не один транспортный самолет. Потом рассматривали заявки на соки, свежее калифорнийское молоко в консервных банках, пудинги, крепкие напитки, сигареты, пиво, компоненты для приготовления мороженого – список в несколько страниц на тысячи тонн контейнеров, ящиков, банок, бутылок, коробок, которые надо доставить кораблями 7-го Тихоокеанского флота с военных баз на Гавайских островах и на западном побережье Америки.

До отлета в Гонолулу, где он собирался провести рождественские праздники, Уэстморленд не давал отдыха ни себе, ни своему штабу. Он хотел, чтобы его помощники, проанализировав ход боевых операций в уходящем году, извлекли из них уроки, разработали пред-