Текст книги "Каналья или похождения авантюриста Квачи Квачантирадзе"

Автор книги: Михаил Джавахишвили

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

Странный стыд гложет душу Квачи, словно корит ненасытное дитя, растратившее где-то силу и молодость и только после этого вспомнившее старую кормилицу – взрастившую его родную землю.

– Что с тобой? – спрашивает Бесо, при свете луны увидев дрожащие губы Квачи.

– Ерунда,– дрогнувшим голосом откликается Квачи.– Пошли, возьмем вещи...

В Батуми он передал гроб с телом Чипи его родителям.

А на следующий день отправился на похороны.

– Не ходи, Квачи,– осторожно посоветовал Бесо.– Не надо...

– Я дал клятву, Бесо! – холодно отвечал Квачи.– Я должен это увидеть.

Пошел и увидел.

Убитые горем родители Чипи едва стояли на ногах. Причитания матери надрывали душу; отец бормотал что-то невнятное.

Перед погребением слово взял Квачи: это была первая речь, произнесенная им в новой Грузии.

– Брат мой, Чипи! – взывал он.– Ты всегда был истинным грузином и, куда бы ни забросила тебя жизнь, сражался во славу отчизны. В этой битве истаяло твое мужественное сердце, истекла кровью распятая на кресте жизнь. Коварный враг бесчестно прервал твой красивый полет, но благодарная отчизна не забудет имени Чипи Чипунтирадзе и сделает его героическую смерть примером для грядущих поколений! Спи в родной земле, наш незабвенный друг и брат, ибо прахом ты был, прахом и обернешься... А мы... твои верные друзья... навсегда...– слезы прервали проникновенную речь. Он, пошатываясь, отошел от могилы и смешался с толпой.

Так блудный сын возвратился на родину.

ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ

Сказ о радости на родной земле

Чем глубже входил поезд в сердцевину Грузии, тем сильней нарастало волнение и нетерпение Квачи.

В Самтредии он выбежал из вагона, повстречал на станции старых знакомых, всех обнял и расцеловал.

– Мое почтение, тетушка Дзабули!.. Как поживаешь, Исидоре?.. Я-то? Да вот, вернулся. Навсегда! Теперь еду в столицу, но скоро навещу вас... Передавайте приветы! – и вспрыгнул на подножку двинувшегося поезда.

Через некоторое время он опять взволновался:

– Бесо, вон и наш Кутаиси! Наш маленький Кутаиси! Да он совсем опустел, бедняга! Кажется, весь город переселился в Тбилиси... Какой красивый народ – грузины!.. Какая прекрасная страна – Грузия!,.

"Грузины" и "Грузия" не сходили у него с языка, ибо был он сыном эпохи и отдавал дань ее веяниям.

Настала ночь.

Квачи издали приметил огни Тбилиси. Нигде и никогда он не испытывал такого восторга. Казалось, сердце вот-вот выскочит из груди.

Счастливый, как малчишка, пробежал перрон, сел в коляску и крикнул:

– В Сололаки! Не спеши!

После разоренных российских городов грузинская столица показалась ему Парижем. Ярко освещенные улицы многолюдны. Слышен веселый гомон, смех, оживленные разговоры. Над каскадом огней суровой лампадой темнеет гора святого Давида.

Проехали длинные Кукийские улицы, Верийский мост и выехали на проспект Руставели.

Квачи восторженно озирался и восклицал:

– Бесо, смотри! Вон "Ноев Ковчег"... А вот опера!.. Кашуэти... Наш "Ориант"! А вот и дворец... Теперь все это наше, Бесо! Наше!..

Минут через десять он ворвался в свой дом и чуть не задушил в объятиях родителей, ошеломленных нечаянным счастьем.

Сказ о первых шагах

На следующий же день Квачи навестил влиятельных людей из нового правительства.

Его слава гремела на севере столь оглушительно, что отзвуки, расцвеченные фанфарами, доносились и до Грузии. Подпачканное и подмоченное в далекой России, имя Квачи вернулось на родину отмытым и отдраенным до блеска.

Пока он блаженствовал в кругу родных, смышленый Бесо Шикия шнырял по городу и имя старшего друга не сходило у него с уст.

Благодаря его стараниям слух о прибытии Квачи с молниеносной быстротой облетел Тбилиси.

– Слыхали новость? – спрашивали друг друга тбилисцы,– Квачи Квачантирадзе вернулся!

– Да что ты!

– Неужели? Слава Богу!..

И сразу же занимался огонек беседы, быстро разгораясь в трескучий костер.

– Я слышал, у него в европейских банках больше сорока миллионов наличными.

– Да там не сорок, а все сто!

– Говорят, он собирается перевести эти деньги сюда и пустить в оборот.

– Я скажу вам все, как есть, у меня верные сведения. Двадцать миллионов он собирается дать в кредит правительству для укрепления бон, двадцать миллионов – потратить на дороги, сорок – на электростанции, примерно около двадцати на обновление и обустройство заводов и фабрик, миллионов десять – на стипендии, и сорок – на армию. Можете мне поверить, эти сведения из достоверных источников...

В другой группе повторяли примерно то же самое и вспоминали прошлое Квачи.

– Лет десять назад он спас Россию от смуты. Царь уже тогда намеревался отречься от престола, но Квачи уговорил его остаться.

– За какую-нибудь неделю он поставил вверх дном все биржи Парижа и Лондона.

– Под Демир-Тепе Энвер-паша загнал в мешок русскую армию, но Квачантирадзе с горсткой грузин изменил ход сражения.

– Это что!.. Америка направляла в Россию корабли с оружием, но немцы перехватывали их и топили. Тогда за дело взялся Квачантирадзе – и без потерь провел сорок кораблей!

– Говорят, он очень способный финансист.

– Не способный, а гениальный! Финансовый гений! С ним из Одессы прибыли пятнадцать кораблей с мукой и оружием...

– Стало быть, скоро у нас появится белый хлеб!..

Тусклые угольки надежд постепенно раздувались, раскалялись. Пока Бесо, не щадя легких, раздувал этот огонь, Квачи делился своими соображениями с руководством.

– Россия погибла, господа, погибла! Эту страну уже не воскресить! Красная Россия для нас – гнев Божий, белая – Божье наказание...

Верил ли Квачи в то, что Россия погибла? Нет, не верил. "Да ей достаточно хвостом махнуть, чтоб с нами разделаться",– думал он, но помалкивал, ибо немедленно его бы ославили как красного агента, а это смешало бы хитроумные планы.

В газетах появилась статейка, состряпанная Бесо Шикия:

"Знаменитый финансист, наш соотечественник Квачи Квачантирадзе вернулся в Грузию. Он испытал в красном аду удивительные приключения, о которых мы намерены рассказать в ближайших номерах. Пока же от всего сердца желаем нашему славному земляку отдохнуть, преклонив главу на колени Родины-матери и, набравшись сил, приступить к плодотворной деятельности во славу Отчизны..."

Подобное приветствие заслуживало благодарности, и Квачи в тот же день обошел редакции газет...

За неделю он натянул сотни видимых и невидимых нитей. Старые и новые знакомые слетались к нему, как на мед, заглядывали в глаза, но больше косились на карманы, и ждали чуда.

Квачи в корне изменил приемы и методы работы. В красной России он без умолку драл горло, здесь же покамест наложил на уста печать. Зато, благодаря стараниям Бесо Шикия, тысячи людей с утра до ночи судачили о нем. Кто даст Грузии хлеб? Кто привезет из Европы разнообразнейшие товары? Кто укрепит финансы, обесценивающиеся изо дня в день? Кто вывезет с Кавказа скопившиеся за пять лет нефть, марганец, шерсть, шелк, вино и прочее? Только и только Ковачи Квачантирадзе. Квачи все знает! Квачи все умеет! Квачи может всё!

Грузинский Крез живет в районе Салолака, в собственном доме. Не стесняйтесь, идите и принесите ему ваше доверие, деньги и товар. На каждый рубль он гарантирует десять рублей барыша. Не стесняйтесь! Идите же!.. Смелее!..

И люди шли и несли... И несут.

Квачи немногословен – говорит о делах скупо и как-то туманно. Он новый человек в Грузии, не очень-то знаком со здешними условиями, но твердо знает, что проявлять незнание нельзя. Для начала нужно основать акционерное общество и собрать капитал... Остальное объяснят секретари, они же дадут необходимые сведения: секретарей у него трое – армянин, азербайджанец и грузин.

Наконец-то пожаловал и тот, кого поджидал Квачи – краснолицый англичанин Джон Роулинсон. Быстро нашли общий язык и за час все обговорили: деньги и координация – роулинсоновские, сеть и аппарат – квачантирадзевские.

И Квачи, и Джон люди дела – не прошло недели после их встречи, как на площади Свободы на одном из домов аршинными буквами засверкала надпись: "Сибунион лимитед компани".

За короткое время отделения "Сибунион" появились по всему Кавказу и дело закипело! "Сибунион" не приобретает товаров за наличные: дайте ему в кредит ваши шерсть и хлопок, табак и нефть, вино и шелк – "Сибунион" доверяет вам! Он вывезет ваш товар в Европу, выгодно продаст и рассчитается с вами по высоким ставкам!

Грузить товары едва успевают. Склады ломятся. Джон Роулинсон носится между Тбилиси, Баку и Лондоном" Газеты ежедневно сообщают о миллионных сделках.

Вскоре в Тбилиси прибыл выздоровевший Павлов с поручением от белых, и работа закипела пуще. Квачи сдержал обещание – наделил Павлова полномочиями. "Сибунион" шлет в Крым нефть, бензин и машинное масло. Квачи нет дела до того, что это укрепляет белую армию. Политика его не касается. Поступающие взамен белая мука и прочие продукты не пахнут кровью далекой войны. Нет, Квачи навсегда отошел от политики, хотя... В конце концов его все-таки втянули.

Втянули и надули!

Ни туда, ни сюда...

Безрассудный слепой белый бычина Деникин повернул свои войска на Грузию и вторгся в Абхазию. Тотчас из Москвы раздался клич: "Грузины! Объединимся! Вместе ударим по белому генералу и опрокинем его в Черное море!"

Что делать Квачи Квачантирадзе? Он не смог остаться в стороне, ибо и он грузин. Стало быть, засучи рукава, Квачи, воспламени сердце любовью к отчизне, вспомни свои легендарные подвиги на склонах Демир-Тепе и в бескрайних российских степях, где спят вечным сном твои друзья! Исполни долг перед родиной!

Спеши, Квачи, спеши! Не то белая волна налетит и снесет и твой "Сибунион", и твою родину, которую только теперь ты распознал и полюбил. О чем задумался? К чему сомнения? Не хочешь союза с красными? Страшишься их дружеских объятий? Опасаешься, что в этих объятиях захрустят твои косточки? Тогда прими сторону белого бугая, встань рядом с ним – зовущим тебя в союзники, чтобы залить красной кровью красную Москву...

– С белыми нам беда, а с красными вовсе горе...

Так чего же ты хочешь?

Или собираешься укрыться на Альбионе?

– Я не с теми, и не с другими. Стою в стороне и ни с кем не воюю. Ни туда, ни сюда...

Что с тобой, Квачи? Куда делось твое безошибочное чутье? Что за гадалка напророчила: держись в стороне, и все обойдется. Кто научил тебя написать на лужайке, где ты беспечно улегся: "Здесь спит ягненок. Не ходите, пожалуйста, по этой тропе". А если тебе дадут пинка или, не спросившись, перешагнут и ворвутся в твой дом? Что тогда? Кто заступится за тебя? Демократия? Но она безоружна. Неужели ты надеешься на демократическое краснобайство и до сих пор не понял, что даже десять миллионов глоток способны только распугать ворон.

Значит, ничего не надумал? Тогда хватайся хотя бы за Альбион!..

Альбион вынудил Деникина повернуть вспять и на какое-то время спас тебя.

Но обстоятельства изменились.

Смотри: побитый белый бычина сброшен в Черное море, а из-за Кавказских гор показалась воронка краснозвездного суконного шлема – поглядывает, наблюдает... Видишь красные флаги над Эльбрусом, Дагестаном и Казбеком? Слышишь марш победителей?..

А Альбион? Собрал манатки и со склонов Кавкасиони спустился в Батуми – освободил поприще.

Теперь посмотри на восток, приглядись: ты видишь дружественные руки, протянутые навстречу из Москвы, Анкары, Тегерана и Кабула? Слышишь, как складно поют они "Интернационал", шикасту и баяты?.. Огненное кольцо смыкается. Красные тучи сгущаются. Уже слышны отдаленные раскаты грома, уже сверкает вдали красная молния! Квачи, очнись! Стряхни сон и спасайся!

Нет, Квачи не может проснуться! Квачи одолела странная и непонятная болезнь. Его зоркие очи подернулись пленкой, чуткий нос заложило. Словно одуревший старый попугай он сидит на жердочке и бессмысленно твердит:

– Ни туда, ни сюда... Ни красные, ни белые... Ни я их не трону, ни они меня...

Квачи, вспомни: от этого сдох буриданов осел. С одной стороны ему насыпали ячмень, а с другой – овес. Осел все думал, чему отдать предпочтение. Так и не выбрал...

Набитый шлемами-воронками красный поезд въезжает в Баку – преспокойно и даже весело, как в собственный дом.

На следующий день он поворачивает на запад и подступает к границам Грузии. Грохот сражения едва не достигает столицы.

Ереван тоже покраснел.

Грузию с трех сторон сжимает огненное кольцо. То тут, то там взвивается красный петух.

Квачи Квачантирадзе! Ты и теперь не видишь грозовых туч? Ах, все-таки увидел! И что же?

Носится Квачи, задрав штаны, и вопит:

– Выходите! Выходите все! Опасность у дверей! Все в бой!

А ты?

Почему не мчишься туда, где гремят выстрелы и льется кровь? Отправил в армию тысячу пачек папирос, а сам оказался в Батуми? Ай-ай-ай...

Ураган прогремел, оставив в сердце Квачи глубокую борозду.

Лишь теперь ему открылось надежное средство – Англия. Покровительница. Нужен сильный заступник.

И Квачи взялся за дело.

Для начала поговорил со своим приятелем Роулинсоном.

– Ол райт...– коротко и неопределенно ответил тот и повел дела так, чтобы в случае необходимости исчезнуть в считанные дни.

– Послушайте, друзья! Послушайте! – взывал прозревший Квачи.– Все, что я говорил до сих пор, сбылось. Не отмахивайтесь от моих слов. Наша независимость – бред! Нашим сыночкам – потомкам Ражденов и Какулий, государства не возродить. Народ без пастыря. В стране ни закона, ни денег. Вокруг собираются такие силы, что даже их щелчок для нас смертелен. Они поделят Грузию, как в свое время распявшие Христа поделили его одежды. Если сам царь Ираклий ради народа отказался от короны, почему бы нынешним гонористым ланчхутским и чохатаурским дворянам не сорвать со своих голов дырявые соломенные шляпы, пригодные разве что для огородных пугал?..

В чем дело, Квачи? Скажи, если у тебя есть что сказать!

– А дело в том, господа, что нам следует попросить заступничества у Европы...

Говори прямо. Руби с плеча: за кем нам укрыться?

– Попросим защиты у Англии. Или у Франции.

Ах, протекторат! Вассальная зависимость?..

Хотя бы и так! Квачи не любит недомолвок. Надо устроить так, чтобы Грузию защитили войска европейских держав.

Или...

Или, если это не удастся...

– Если не удастся, придется договариваться с красными...

То есть, как это договариваться, Квачи? Довольно темнить! Скажи со свойственной тебе прямотой, коротко и ясно!

– Так и быть, скажу... Язык не поворачивается, но... Поскольку другого пути нет, надо водрузить над дворцом красный флаг – пусть себе реет.

У-уф!.. Разродился-таки наконец!.. Выложил, что накипело на сердце! Теперь хоть на части рвите, хоть в тюрьму сажайте!

Что же это ты сказал, Квачи! Что сморозил? Да как ты позволил себе такое? Это же измена!

Квачи позволил себе сказать правду. Теперь дело за вами.

– Глупо, что до сих пор я твердил, как попугай: "Ни туда, ни сюда..," Теперь все наоборот: или туда, или сюда. Или Лондон, или Москва – вот сегодняшняя программа!

Говорящий правду не расседлывает коня – эта поговорка сполна оправдалась. С тех пор, как Квачи высказался, его стали поносить все и всюду: одни говорили, что он просто спятил, другие утверждали, что изменил национальным интересам, третьи считали, что подкуплен... Глас вопиющего затерялся в пустыне. Самозванного пророка отторгли. И Квачи замолчал, поглубже в сердце схоронив свои сомнения, страхи и планы.

В день, когда последние подразделения англичан отплывали из Батуми, Квачи с Бесо находились в порту.

Немногословные, сдержанные англичане не спеша поднимались на корабли. А ликующие, опьяненные радостью грузинские войска празднично и шумно вступали в некогда нейтральный город, порто-франко, ставший опять грузинским. Вот и стяг Великобритании величаво опустился с флагштока; и в то же мгновение радостно взвился трехцветный грузинский.

– Теперь мы погибли! – сказал Квачи в то самое время, когда вокруг ликовал народ; они с Бесо сидели в портовом ресторанчике.– Сегодня никто не понимает значения этого события. Смотри – английские корабли уплывают... Европа ушла. И мы опять одни в Азии. Эти корабли увезли нашу последнюю надежду и оставили нам не-за-ви-си-мость!.. Гарсон, подогрей бутылку лафита!.. Оглянись вокруг, Бесо, спроси этих глупцов – чему они радуются? Что отмечают на дружеских пирушках? Будь у них мозги и воображение, увидь они завтрашний день, наверняка залились бы слезами. Когда– нибудь нынешние правители Грузии вспомнят это торжество и станут кусать локти, но будет поздно. До сего дня у нас был выбор: Россия или Европа. Теперь осталась только одна дорога – московская, красная и тернистая... Заметь: наши враги пуще нас радуются уходу англичан. В Москве сейчас наверняка ликуют. А это скверный признак. Красные собираются с силами, У наших предков была поговорка: "Где не осилишь, лучше уступи, в том и ум, и смелость..."

– Согласного судьба ведет, а сопротивляющегося тащит,– вставил Бесо.

– Вот именно! Хорошо сказано... А еще говорят: "Когда арба перевернется, тогда и дорога найдется". Упаси нас Бог, чтобы все это сбылось на нашей шкуре.

– До сих пор уже не раз сбывалось.

– Потому что такие погонщики. Они опрокинут нашу скрипучую, расшатанную арбу в такую пропасть, что мы и обломков не соберем... Европа ушла. Остались только европейские наблюдатели. Для них что красная Грузия, что розовая – цена ей примерно одна. Так разве не лучше в таком случае сбросить стыдливый румянец и зардеться докрасна?

– А как же наше дело?

– Наши дела измельчают. Становиться духанщиком не по мне, а крупные дела ликвидируют... Гарсон, стул! Окажите честь, господин министр!.. Прошу покорнейше к нам! Бичо! Бутылку шампанского, отборных фруктов и кофе! А, может быть, вы, сударь мой, предпочитаете шартрез? Прекрасно... Мы говорили о том, господин министр, что... Извольте, сударь мой, извольте, прекрасная сигара, замечательный аромат и не крепкая... Да, я, стало быть, говорил о том; что вы сегодня ликуете, а меня душат сомнения. Причины? Сейчас объясню...

И объяснил обстоятельно, подробно.

Когда Квачи смолк, министр вынул изо рта сигару, отставил бокал и изумленно вылупился на него.

С того дня к Квачи прилипло – агент Москвы. На него буквально показывали пальцами. Но его убежденность была так сильна, что он всюду твердил:

– Договоритесь.. Уступите... Не играйте с огнем! Не надейтесь на западные демократии: они помогут вам так же, как помогают готтентотам или инокитайцам. Поверьте!..

Но Квачи почти никто не верил, а у тех, кто верил, не было ни влияния, ни власти.

Квачи па войне

Квачи изготовился было к отлету, как вдруг узнал новость: Хрхрянц продавал – дешевле соломы – свой роскошный особняк и десять тысяч пудов шерсти. Жадность одолела. Решил: если вывезу шерсть из Тушетии и переправлю за границу, выгадаю втрое, а особняк... О, этот особняк! Трехэтажный, изящный, с дивными кариатидами и мраморной лестницей!..

Купил за бесценок и особняк и шерсть, но... обжегся.

А Хрхрянц положил в карман полученное от Квачи золото и на следующее же утро галопом припустил из Грузии.

Не прошло и недели, как в спальню к Квачи вбежал встревоженный Бесо.

– Вставай, Квачи! Вставай! Ночью началось восстание в поддержку красных...

Увы, Квачи! На кой теперь тебе этот дворец! Как ты перевезешь из Тушетии в Батуми прорву шерсти? Напрасно носятся по городу верный Бесо и расторопные агенты – ни твой особняк, ни твоя шерсть никому не нужны. Покупателя нет. Брось все, Квачико! Простись с родителями и беги! Родина? Что она дала тебе? "Сибунион"? Концессии? Финансовые махинации? Но ведь это ты делал и в других краях – и не такие куски отхватывал острыми зубами! А здесь тебе не предложили даже должность комиссаришки какого-нибудь захудалого района в Тбилиси, поскольку ты не принадлежал к правящей партии. Ты исполнил свой долг – предупредил правительство. Теперь забери Бесо и мотай за рубеж. Ступай, пока открыт путь. Беги, не то пожалеешь!.. Что ты бродишь по улицам, как потерянный гусак? Чего ищешь? Чему дивишься?

– Где войска? Где шестьдесят тысяч наших гвардейцев?

И этому не удивляйся, Квачи! Шестьдесят тысяч гвардейцев были на бумаге – для получения из казны денег в десятикратном размере. И чтоб доверчивых простаков успокоить.

– Среди зимы полуодетых людей вывозили на рубку дров для нужд республиканской гвардии. Почему же не нарыли траншей и окопов вокруг Шавнабады и Табахмелы?

– Мы не умеем стрелять из английских ружей!

– Наши аэропланы не взлетают. Говорят, у них испорчены пропеллеры!

– Красным известны все наши военные секреты!

От кого?!

Успокойся, Квачи! Поздно теперь рвать на себе волосы. Ты любишь мудрые речения. Так вспомни: "Из кувшина можно вылить только то, что было в нем". Или еще: "Что содеется с тобою, сам себя во всем вини".

Знает Квачи эти присказки! Но все-таки его пылкое сердце не выдерживает:

– Это слишком! Столько лжи! Так одурачить свой народ! Превратить в посмешище! Фарисеи!

Не кипятись так, Квачи! Замкни уста и укроти сердце. Еще придет время сведения счетов. А теперь опасность у дверей. Красные флаги взвились над Коджори и Вазиани. Не пустословь, а бери ружье и – вперед, на поле боя!.. Ты в нерешительности?.. Неужели боишься? Где же дух Демир-Тепе? Тогда собирай монатки и дуй на вокзал!..

Нет, Квачи не сбежит! Он исполнит священный долг и заткнет глотку ликующему врагу. Квачи покажет, как умирают за родину Квачантирадзе! Ну-ка, Бесо, давай сюда ружье и патроны и вызови автомобиль!.. Вперед, в Коджори!..

Со стороны заснеженных гор глухо донеслась артиллерийская канонада, торопливое кудахтанье пулеметов и ружейная пальба. Автомобиль Квачи свернул с извилистой дороги и двинулся прямо к полю боя. Раненые солдаты устало тащились навстречу. Многие лежали на телегах. Разношерстный люд неорганизованно поднимался в гору: кто на автомобилях кто верхом, кто пешком.

Через полчаса Квачи доехал до позиций у Табахмелы.

Где тут поле боя?

Вон, Квачи, перед тобой! Все бегут туда, где трещат ружья, скрежещут штыки и слышны крики и стоны жаркой схватки. Не отставай, Квачи! Ногу подвернул? Захромал? Что же ты такой отчаянный! Ну, хотя бы подайся в кусты, укройся там и стреляй.

– Трах-та-ра-рах! Трах-тах-тах!

И это все? Почему, Квачи? Не видишь на таком расстоянии? Подберись поближе!.. Но как же, однако, похолодало, будь оно неладно! Пальцы закоченели, винтовку не перезарядить. "Воин в сраженье согреется!" – Квачико. Прекрасно сказано! Если не можешь стрелять, вперед со штыком наперевес! Ну же! Ну!.. Десять прыжков, и ты в гуще боя... Суконные шлемы жмутся к пушкам. Вон один упал, другой, третий... Там верзила со штыком наперевес гонится за нашим. Вон, двое вступили в рукопашную. А там всадника окружили трое пеших... Квачи, на помощь! Вперед! Или хоть из укрытия стреляй! Эх, поздно: всадник уже лежит на земле...

Что с тобой, Квачантирадзе! Вспомни Демир-Тепе! Где те бесстрашные духи, что вознесли тебя на вершину воинской славы? Почему покинули на родной земле?

Эх, Квачи, душа твоя опустошена, сердце изъедено недоверием, ум источили сомнения... Вон авто. Лезь в него и возвращайся к Силибистро. Ты ошибся. То, что происходит здесь – не твое дело.

Сказ о 25 февраля и о том, как Квачи опять сделался красным

Не спи, Квачи! Неужели ты не слышишь топота сапог, цокота копыт, рокота моторов и скрипа колес? Проснись, Квачи! Все уходят. Дороги на Дигоми и Авчалу переполнены. Поезда отправляются один за другим. Дети и женщины перепуганы, с тюками на спинах и котомками под мышками они трусцой хлюпают по снежной жиже.

Весь город на ногах. Люди будят друг друга, стучатся в окна и зовут в дорогу.

Особняк Квачи стоит на тихой улице, но и на ней сегодня многолюдно и шумно.

Часы пробили девять. Вот-вот в Тбилиси вступит Красная Армия. Кто мог уйти, уже покинул город. Улицы пусты. Редкие прохожие испуганно озираются и норовят спрятаться от встречного.

– Квачи, вставай! Гвардия и правительство оставили Тбилиси. Авто ждет, я все собрал!..

– Что значит – оставили, Бесо? Почему не предупредили?

– Этого я не знаю, хоть и догадываюсь...

Ай да молодчина, Бесо! Скорее!.. Силибистро, вот тебе деньги. Не паникуй! Пупи, замолчи! Квачи уезжает, но скоро даст о себе знать. Ну, прощайте! Павлов, Бесо, живо на вокзал!

Последний поезд ушел из-под носа – опоздали.

– Бесо, в Авчалу!

В Грма Геле стояла красная кавалерия.

– Поворачивай на Дигоми! Быстрее!

Авто перелетает через Верийский мост и сворачивает на Военно-Грузинскую дорогу. У Белого духана путь преграждают красные.

– Стой! Назад! – автомобиль разворачивается.

Квачи растерян:

– Поразительно! Почему нас не расстреляли? Дали уехать...

– Доживем и до этого! – утешил Павлов.– Они не спешат, все равно дороги отрезаны...

Молча воротились домой.

– Что будем делать, Квачи? – спросил Бесо.

Квачи метался до комнате и тер наморщенный лоб.

– Придумай что-нибудь! – попросил Павлов.– Посоветуй.

– Подай голос, сынок! Что с тобой? Почему молчишь? – встревоженные Пупи и Силибистро взглядом следили за ним.

Квачи очнулся. Приказал:

– Лист плотной бумаги и красные чернила!

Мигом принесли.

– Бесо, пиши покорявей, по-грузински и по-русски: "Союз друзей Красной Грузии..." Написал? Теперь прикрепи снаружи к нашим дверям... Сегодня же напишешь Устав. Надеюсь, еще не забыл устав "Общества защиты революции"? Пупи?

– Туточки я, сынок!

– Сдирай с одеяла красную материю и тащи сюда! Силибистро!

– Что, Квачи?

– Давай свой посох, свою знаменитую трость.

Силибистро подал трость, Пупи – красную ткань с одеяла. Квачи приладил алый шелк к трости и заключил:

– Годится! Пупи, пришей шелк к этой палке, или привяжи... Бесо, ну-ка глянь: такого знамени и у красных не сыщется. Кажется где-то у нас завалялась фольга золотая. Вырежь из нее пятиконечную звезду и нашей! Теперь вынесите это на балкон и вывесьте! Чего перепугались? Я знаю этих людей. Им надо поддакивать и погромче горланить "Интернационал.". Еще хорошо бы изгваздаться красной краской. Вот и все!.. Следуйте за мной!

Все вышли из дома и набились в открытый автомобиль.

– В Навтлуги!..

Бесо Шикия стоит рядом с шофером, в руках у него реет красное знамя размером с двуспальное одеяло.

Когда одолели Цициановский подъем, Бесо закричал:

– Товарищи! Следуйте за нами! Все на торжественный митинг! Новой власти – достойную встречу!

Люди, растерянные и напуганные, понемножку стали объединяться и последовали за автомобилем.

Авто медленно катится по мостовой. Народу с каждой минутой прибавляется. Со стороны Навтлуга показался отряд конницы под красным флагом. Скромный армейский флаг и огромное красное полотнище, реявшее над автомобилем, постепенно сближались.

– Товарищ! – обращается Квачи к командиру отряда. – Мы делегация от города, хотим поприветствовать новую власть. Скажите нам, где они!

– Про власть не знаю, а штаб едет следом.

– Народ, стройся! – командует Квачи.– Несите хлеб-соль! Амкары, встаньте перед своими цехами! Купцы, по другую сторону!.. Грузчики-носильшики, потеснитесь, хоть вы и пролетариат!.. Бесо, давай сюда флаг! Ну-ка, дружно – ура-а-а!

– Ура-а! Ура-а! – несется над улицей испуганный крик.

– Товарищи! – гремит Квачи, стоя под флагом в открытом автомобиле.– С благополучным прибытием! Да будет мирным ваш приход! Истерзанный беззаконием грузинский пролетариат долгих три года ждал этого красного знамени, которое утвердит на нашей земле власть трудящихся. Оно несет мир, землю крестьянам, заводы и фабрики рабочим и братство всем честным людям нашей исстрадавшейся Родины! Социал-изменники и шовинисты-людоеды бежали за море и никогда больше не вернутся. Добро пожаловать, товарищи! Примите наш братский привет и щедрый хлеб-соль. Да здравствует Советская власть!

Еще раз грянули ура, зашвырнули шапки в небо и разошлись.

Несколько дней Квачи носился на автомобиле по городу; встречал красные части на вокзале и расквартировывал, добывал мебель для новых контор, устраивал ужин для командиров; не брезговал и мелкими услугами.

Осторожней, Квачи! Время шуток прошло, теперь твоей голове та же цена, что и перезрелому огурцу. Не лезь на глаза всем и каждому, оглашая площади воплями радости, и не называй повсюду своего имени!

– Ты прав, Бесо,– сказал он осторожному другу. –  Надо уйти в тень. Давай тихонько доработаем и сохраним головы на плечах – вот наша программа-максимум...

Квачи работал без шума: спустя несколько дней к объявлению, вывешенному на дверях, приписал – "Мясо для Красной Армии". Среди новых знакомых отобрал двоих и поселил по соседству; на всякий случай записался в несколько комиссий, обзавелся парочкой скромных мандатов и успокоился.

Павлов предпочел покинуть Тбилиси, подался в Тушетию, где не отлучался от тюков с Квачиной шерстью. Бесо Шикия просочился в один из комиссариатов.

За несколько дней облик города разительно изменился. В тесные дома набились разные комитеты: не прошло и месяца, как Тбилиси был переполнен, что называется, под завязку, стал похож на гигантский улей, в котором пчелки искали места посытней. Обитатели подвалов поднимались наверх – верхние спускались вниз. Носильщики устали перетаскивать мебель из покинутых домов. Особняки переходили во владение рабочих. Уплотнениям не было конца. Учету подлежали библиотеки, машины, бумага, керосин, сахар, мука, скобяные изделия, ремесленники, врачи, инженеры, лошади, юристы, учителя, собаки...

Квачи затаился, как зяблик, затих, словно пасхальный ягненок, О его особняке и богатствах вроде бы никто не вспоминал. Его оберегал ангел-хранитель – висящий над дверью картон с надписью: "Союз друзей Красной Грузии".

Но однажды явились рабочие и поставили вопрос ребром:

– Сколько душ здесь живет? Девять? Не положено.

Оставили девятерым пять комнат и заметили;

– Буржуям и этого много. Хватит, сколько вы пили нашу кровь!

– Воля ваша! И на том большое спасибо, товарищи,– скромно пролепетал Квачи.

В это же время Павлов тайно пробрался в Тбилиси и сообщил:

– Все! Шерсть конфисковали...

Не успел Квачи пережить эту новость, как опять заявились рабочие:

– Здесь поселятся трудящиеся пролетарии. Завтра же освободить помещение!

Завтра освободить! Но куда же ему деться?

– В Собачий овраг, там для вас выделили хорошую квартиру... Мебель не трогать!

Ну, это уж слишком! Дом, мебель, шерсть – все забрали! Сняли бы уж исподнее – только оно у Квачи и осталось...

– У меня два мандата... Я работаю в комиссиях...

– Уберите свои мандаты – не пройдет.

Ну и времена настали! Даже мандаты потеряли силу! Ах, Хрхрянц! Ты оказался в точности, как твоя фамилия! Пройдоха! Небось сейчас кайфуешь, где-нибудь в Париже, на Квачины деньги... Но ведь этот дом принадлежит "Обществу друзей Красной Грузии"! Квачи чуть не забыл самый главный козырь...

Однако и этот козырь оказался бит – Квачи вместе с домочадцами чуть не пинками выгнали на улицу, швырнув вслед узелки с барахлишком: