Текст книги "От лжекапитализма к тоталитаризму!"

Автор книги: Михаил Антонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 51 страниц)

Псевдокорпоративное фюрерское государство

Большинству наблюдателей приход Гитлера к власти казался комедией, и они предсказывали, что новый режим не продержится и двух недель. Ведь ни Гитлер, ни его ближайшие сподвижники никогда не руководили даже небольшим предприятием, а между тем им придётся решать сложнейшие экономические, социальные и политические задачи.

Ведущие политики Запада, слушая речи Гитлера, казавшиеся им безумными, воспринимали его как пародию на Муссолини или хуже того – как Чарли Чаплина, оказавшегося на вершине власти. Каково же было их удивление, когда при личных встречах они неизменно видели перед собой воспитанного, по-европейски культурного человека, к тому же вполне владевшего предметом переговоров и не нуждающегося при обсуждении любого вопроса в справках специалистов и экспертов. Он лично проверял мельчайшие детали крупных проектов или публичных мероприятий, Немецких генералов Гитлер поражал тем, что по памяти сыпал цифрами и говорил о деталях разных видов оружия, что создавало впечатление его компетентности в самых разнообразных областях. К тому же Гитлер мастерски умел вживаться в психологию противника и одурачивать его.

Касаясь структуры будущего нацистского государства, Гитлер ясно дал понять: в будущем нет места для разной «демократической чепухи», Третий рейх будет руководствоваться принципом фюрера, что означало установление диктатуры. Он почти ничего не говорил об экономике. Она нагоняла на Гитлера тоску, и он никогда не пытался углубить свои познания в этой области, ограничиваясь лишь обыгрыванием сумасбродных идей чудаковатого Готфрида Федера, выступавшего против «принудительного налогообложения» и «процентного (то есть ростовщического) рабства».

Гитлера интересовала лишь политическая власть, а экономика сама о себе как-нибудь позаботится.

«Государство, – утверждал он, – не имеет ничего общего с конкретной экономической концепцией или развитием… Государство является расовым организмом, а не экономической организацией… Внутренняя сила государства лишь в редких случаях совпадает с так называемым экономическим процветанием; последнее, как свидетельствуют бесчисленные примеры, очевидно, указывает на приближающийся крах государства… Пруссия с исключительной наглядностью подтверждает, что не материальные средства, а лишь идейные ценности позволяют создать государство. Только при их наличии может благоприятно развиваться экономическая жизнь. Всегда, когда в Германии отмечался политический подъем, экономические условия начинали улучшаться, и всегда, когда экономические условия становились первостепенной заботой народа, а идейные ценности отходили на второй план, государство разваливалось и вскоре возникали экономические трудности… До сих пор никогда в основе государства не лежали мирные экономические средства… Всегда сначала распадается государство, а уж за ним экономика, а не наоборот: не может быть процветающей экономики, если её не защищает и за ней не стоит могучее процветающее государство.

Но мощь и благополучие государство – это следствие их внутренней организации, крепости общих взглядов на некоторые принципиальные вопросы».

А Германия разорвана, поэтому нужно сначала восстановить идейное единство страны, а уж затем строить мощную экономику. В то же время надо понимать, что «никакая экономическая политика невозможна без меча, никакая индустриализация невозможна без применения силы».

Не считая туманных высказываний об «экономических палатах», «палатах землевладельцев» и «центральном экономическом парламенте», которые «позволят функционировать национальной экономике», Гитлер не говорил об экономических основах Третьего рейха.

Что же конкретно было осуществлено Гитлером в деле преобразования экономики Германии?

Вот как отвечает на этот вопрос Фест:

«Как вождь движения, которое возникло на основе страха буржуазии перед революцией и панических настроений, он должен был избегать всяких шагов режима, напоминающих традиционные представления о революции, в особенности стремления к огосударствлению или открыто плановому хозяйству. Но, поскольку он, по сути дела, намеревался добиться именно этого, он провозгласил под лозунгом «национального социализма» безусловное сотрудничество с государством всех и на всех уровнях, а так как всякая компетенция в какой-то момент замыкалась на нём, это означало не что иное, как отмену всякого частного экономического права при поддержании фикции его сохранения. В виде компенсации неограниченного права государства на вмешательство предприниматели получали установленный приказным порядком мир в трудовых отношениях, гарантии производства и сбыта, а позже и некоторые неопределённые надежды на насильственную экспансию национальной экономической базы. Гитлер не без цинизма и проницательности обосновал в кругу приближённых эту продиктованную краткосрочными целями концепцию, при помощи которой он обеспечил себе поддержку знающих себе цену пособников: он совсем не собирается, заявил он, истребить, как в России, слой собственников – он заставит их всеми мыслимыми средствами отдать свои способности строительству экономики.

Предприниматели, бесспорно, будут рады, что щадят их жизнь и собственность, и окажутся тем самым в подлинной зависимости. Так что ему делать – менять этот выгодный расклад, только чтобы потом отбиваться от «старых борцов» и сверхгорячих товарищей по партии, которые непрерывно напоминают о своих заслугах? Формальное обладание средствами производства – всего лишь второстепенное дело».

«Да что это значит, – приводит Фест слова Гитлера, – если я твёрдо охватил людей дисциплиной, из которой они не могут вырваться? Пусть владеют землёй и фабриками сколько им угодно. Решающий момент – то, что государство через партию распоряжается ими независимо от того, собственники они или рабочие. Понимаете, всё это уже ничего не значит. Наш социализм затрагивает гораздо более глубокий уровень. Он изменяет не внешний порядок вещей, а регулирует только отношение человека к государству. Собственность и доходы – экая важность, очень нужна нам социализация банков и фабрик. Мы социализируем людей».

Таким образом, Гитлер пошёл гораздо дальше Муссолини и Рузвельта по пути к корпоративному государству. У Муссолини корпорации были провозглашены, но не стали основой экономики. Многие положения законов Рузвельта о государственном регулировании экономики (например, положение о принудительной картелизации промышленности) были оспорены в Верховном суде США и отменены. Гитлер, формально не устраняя частной собственности, поставил предприятия и банки под государственный контроль, заставив их работать в интересах нации, как он их понимал, и нарушители этого порядка, будь они рабочими или капиталистами, даже крупными, оказывались в тюрьмах, а их банковские счета – замороженными.

«Не в последнюю очередь благодаря неидеологизированному прагматизму Гитлера была с поразительной быстротой преодолена безработица…

Решающее значение имел тот момент, что Гитлер как ни один другой политик Веймарской республики уловил психологическую сторону кризиса… понимание того, что депрессия, угнетённость и апатия обусловлены глубоко сидящими в сознании пессимистическими сомнениями в устройстве мира и что массы поэтому, как и экономика, требуют прежде всего импульсов, которые возвращают смысл происходящему. Многочисленные успокоительные высказывания в адрес предпринимателей и неизменное стремление оградить экономику от революционных встрясок начальной фазы были нацелены на то, чтобы создать сперва всеобщее настроение доверия…

Во многих случаях Гитлер брал и разработанные раньше планы… так, проект автострад, столь престижных для режима…» (Фест).

Правда, идея автобанов, как и малолитражек «Фольксваген», зародилась у него ещё во время пребывания в тюрьме.) Вообще дорожный бум в Германии 30-х годов, наряду с начатой гонкой вооружений, стал основой гитлеровского «экономического чуда». Так Гитлер понял рекомендации английского экономиста Кейнса: в целях выхода из кризиса надо перейти от политики экономии к политике затрат. Но Кейнс имел в виду затраты ради финансово-политической стабилизации в стране, а его чаще всего понимали как идеолога подготовки к войне.

Дорожное строительство во многом было вызвано к жизни приготовлением Германии к войне. Сеть автострад широтного направления была жизненно важна, потому что при угрозе войны на два фронта необходимо было обеспечить возможность быстрой переброски войск с одного театра военных действий на другой. Но первоначально строились дороги преимущественно меридионального направления, поскольку существовало опасение, что широтные магистрали могут быть использованы вторгшимся врагом. К тому же дороги «север – юг» были важны для связи морских портов с глубинными регионами страны.

Гитлер показал свою решительность и в кадровых вопросах:

«Когда президент рейхсбанка Ханс Лютер стал настаивать на дефляционной политике эмиссионного банка и отказался предоставить крупные средства на создание рабочих мест, Гитлер заставил его уйти в отставку и заменил его, опять к недовольству многочисленных сторонников, «капиталистом» и «масоном высокой степени» Яльмаром Шахтом, который обеспечил ему при помощи «мефовекселей» (векселей, выпущенных Обществом с ограниченной ответственностью для проведения изысканий в области металлургической промышленности, сокращённо МЕФО) финансирование общественных работ, а позже – прежде всего программ роста военного производства без ощутимой инфляции.

Беззастенчивее своих предшественников, но и более решительный, чем они, Гитлер множеством крупномасштабных мер раскрутил маховик производства. Обращаясь ко «всему немецкому народу», он заявлял, что «каждый в отдельности… каждый предприниматель, каждый владелец дома, каждый деловой человек, каждое частное лицо обязаны в рамках постоянных усилий всего сообщества заботиться об обеспечении занятости»; государство включается в это дело при помощи программы, которую Гитлер охарактеризовал своим любимым словом – «гигантская»: «Мы сломим всё сопротивление и широким фронтом возьмёмся за эту задачу», – заверил он. Государственные заказы в связи с планом строительства поселений и дорог, система стимулирования государственных и частных инвестиций, кредиты, налоговые льготы и субсидии способствовали подъёму конъюнктуры…»

Система «трудовой повинности», бывшая в Веймарской республике добровольной, превратилась в «Имперскую» и обязательную, через её «трудовые лагеря» проходила почти вся немецкая молодёжь. Эта система стала мощной производительной силой. Юноши, ранее безработные, выполнили большой объём работ по осушению болот, посадке лесов, строительству автострад или же регулированию потока рек и пр. Девушки оказывали помощь сельскому хозяйству и в сфере быта. Всё это служило наглядным выражением созидательного оптимизма режима, проявлением заразительной воли к созиданию и будущему. Она служила преодолению классовых барьеров и предармейской военной подготовке. А главное – это было средством воспитания молодых людей всех сословий в духе «народной общности». Теперь уже люди делились не на богатых и бедных, а на тех, кто за Гитлера, и на тех, кто против него (таких быстро перевоспитывали или ликвидировали, кроме «трудовых лагерей» в Германии появились и «концентрационные лагеря»).

В итоге уже в 1934 году ещё при наличии трёх миллионов безработных отмечалась нехватка квалифицированных рабочих. Двумя годами позже была достигнута полная занятость.

«Начавшийся подъём позволил развернуть значительную активность в социально-политической области, которая дала немалый эффект». Гитлеровский «Имперский трудовой фронт» заменил и объединения предпринимателей, и профсоюзы и обеспечил «классовый мир» в стране (о его деятельности речь пойдёт ниже).

Во всех этих мерах, которые не только взламывали старые, окостеневшие социальные структуры, но в действительности ощутимо улучшали и материальное положение широких слоёв, не было, однако, видно подлинно нового общественно-политического «проекта». Характерно, что Гитлер обладал только концепциями завоевания власти – как внутри страны, так и за её пределами, но не завораживающим проектом нового общества. По сути дела он и не хотел изменять общество – он хотел только получить его в свои руки. Уже в 1925 году один из его собеседников отметил «его идеал – Германия, где народ организован примерно так, как армия», а позже, ближе к концу процесса захвата власти, он сам сказал, что строй Германии «отныне – это порядок в укреплённом полевом лагере».

Действительно, вся Германия стала выглядеть как страна, построенная по армейскому принципу. Ректор считался «вождём университета», предприниматель – «вождём предприятия», наряду с этим существовало огромное количество партийных вождей… В Гитлере все эти всеохватные отношения «вождь – ведомые», в которые был встроен каждый человек, находили своё псевдорелигиозное и возвышенное надо всем земным завершение, один экзальтированный член церковного совета из Тюрингии заверил даже: «В образе Адольфа Гитлера к нам пришёл Христос». Все в стране приносили клятву на верность фюреру: «Адольф Гитлер – это Германия, а Германия – это Адольф Гитлер. Кто присягает Гитлеру, присягает Германии».

Бесконечными церемониями заложения Первого камня и Первой лопаты вырытой земли на развернувшихся стройках он создал своего рода сознание мобилизации. Шумными кампаниями отмечались очередные победы у конвейера или прорывы на полях.

Всё это давало нацистам основание говорить о конце всяких классовых различий и возникновении народной общности всех, «кто трудится головой и руками», порождая у каждого гражданина чувство причастности к делам страны, что и является главным признаком тоталитарного государства. «Новый и решительный момент в фюрерском государстве состоит в том, что оно преодолевает присущее демократии деление на правителей и управляемых в единстве, в котором сливаются фюрер и его приверженцы». Вот это и есть тоталитаризм. Вся страна обретает единство в ковше переплавки.

«Особенно строго эта идея единства внедрялась в НСДАП: партия преодолела не только интернационалистскую, но и демократическую идею, она была целиком построена на принципе ответственности «каждый за каждого».

В то же время Гитлер стремится держать партию в стороне от воздействия на правительственные дела. НСДАП не обладала политическим приматом перед государством; единство реализовалось лишь в личности Гитлера, который и далее в значительной степени удерживал в своих руках нити зачастую раздробленных компетенций.

Несмотря на то что нацистская партия провозглашалась «социалистической», Гитлер еще более туманно писал о «социализме», каким он представлял его себе в новой Германии. И это неудивительно если учесть данное Гитлером определение «социалиста»:

«Тот, кто готов рассматривать цели нации как свои собственные в той мере, когда для него нет более высокого идеала, чем благосостояние нации; тот, кто понимает наш государственный гимн «Германия превыше всего» в том смысле, что для него нет в мире ничего выше его Германии, народа и земли, тот является социалистом».

Гитлер внимательно следил за опытом строительства социализма в СССР. Он даже заявлял, что предпосылкой проведения политики расширения жизненного пространства должен был стать «четырёхлетний план» по образцу Советской России. Но на прямую национализацию предприятий он так и не пошёл, и это дало Фесту основание утверждать, что, по сути, в Германии остался налицо капиталистический строй, только он был многократно завален и искажён до неузнаваемости авторитарными командными структурами. Это, конечно, не так. Гитлер сделал несколько шагов по пути к построению корпоративного государства, в плане контроля над крупным капиталом и подчинения его деятельности целям государства он, как уже отмечалось, пошёл дальше, чем Муссолини в Италии и Рузвельт в США. Однако и в Италии, и в США органы государственного регулирования экономики возникли под давлением трудящихся, а в Германии они были навязаны властью «сверху», при молчании «низов», исключительно в интересах подготовки к войне. Из-за незавершённости корпоративного государства Гитлер так и не смог в такой степени сконцентрировать все ресурсы страны для решения общенациональных задач, как это было сделано в СССР. О такой концентрации усилий, которая была осуществлена в 1939–1941 годы в СССР и превратила всю страну в единый цех по производству вооружения, немцы не могли и мечтать. Нацистское фюрерское государство осталось полутоталитарным и полукорпоративным.

Это и не удивительно. Ведь главное для Гитлера – не экономика и не социальное устройство государства, а создание новой породы людей, расы арийских господ. Он писал:

«Кто видит в национал-социализме только политическое движение, тот почти ничего не знает о нём. Это – ещё большее, нежели религия, это – воля к сотворению нового человека».

«Если мы хотим создать фактор силы, то тогда нам нужны единство, авторитет и дисциплина. Мы никогда не должны руководствоваться мыслью о создании некой армии политиков – нужна армия солдат нового мировоззрения».

А это означало переделку целого народа, превращение бюргеров в «идейных солдат», потому что «то, что мы сегодня имеем, это уже марксистские людские массы, а не немецкий народ».

Идеалом Гитлера был мир античности – Афины, в особенности Спарта, в которой он видел «наиболее чистую форму расового государства в истории мира». А этот идеал в XX веке был уже принципиально недостижим.

И всё же то, что произошло в Германии после прихода Гитлера к власти, в мире окрестили «экономическим чудом».

«Страна ещё недавно была в самом жалком состоянии, её казавшееся безвыходным отчаянное национальное и социальное положение, похоже, соединяло в себе все кризисы и беды времени – и вдруг ею восхищаются как примером…

Приезжали делегации со всех концов света и изучали мероприятия Германии по достижению экономического подъёма, устранению безработицы и обширную систему социальных достижений: улучшение условий труда, питание в заводских столовых и обеспечение жильём на основе дотаций государства, сооружение спортивных площадок, парков, детских садов, соревнование между предприятиями, конкурсы на звание лучшего по профессии, систему поездок в отпуск на судах организации «Сила через радость», и дома отдыха для рабочих.

Проект четырёхкилометровой массовой гостиницы на острове Рюген, который для быстрой доставки десятков тысяч гостей предусматривал собственную сеть метро, получил главную премию на парижской Всемирной выставке 1937 года»…

К.Я.Буркхардт восславил в письме к Гитлеру «строительство автострад и систему трудовой повинности, как достойные гётевского Фауста». (Гитлера вообще отличала тяга к возведению огромных сооружений, как и мыслить космическими масштабами.)

Почему немцы не боролись против нацизма

Сразу после прихода Гитлера к власти в Германии было немало его противников, однако вскоре от сопротивления его режиму не осталось и заметных следов. И дело было не только в решительном и жестоком насильственном подавлении любой попытке сопротивления, но и в той социальной политике, которую выработал нацизм. По этому вопросу есть обширная литература, наиболее интересны следующие исследования:

C.W.Guillebaud. The social policy of nazi Germany. Cambridge, 1941.

E.B.Ashton. The Fascist. His State and his Mind. Putnan, 1937.

Mason. Sozial Politik im Dritten Reich. Wiesbaden, 1978.

Aycoberry. The social history of the Third Reich. New York, 2000.

Кратко изложу некоторые их положения.

Примечательно, что в первой из названных работ отмечается, что сразу после захвата власти нацистами некоторые лидеры партии склонялись к «идее установления полностью корпоративного государства», но затем было решено сохранить существующие структуры, реорганизовав их так, чтобы поставить под полный контроль со стороны государства. При этом вслед за роспуском профсоюзов, руководствовавшихся теорией классовой борьбы, были распущены и объединения предпринимателей, цель которых заключалась в противостоянии требованиям рабочих о повышении зарплаты и улучшении условий труда.

В первой же статье принятого нацистами закона об организации национального труда устанавливалось, что на каждом предприятии с числом работников свыше 20 вводится система «фюрер – ведомые». Обе стороны должны работать совместно ради повышения производительности на общее благо Народа и Государства. Руководитель предприятия вправе принимать решения о его работе, но при этом обязан заботиться о благосостоянии работников. Работники обязаны работать совместно с руководителем в духе солидарности. Предприятие – это целостное образование и в то же время клеточка национальной экономики. Поэтому руководитель предприятия – это не хозяин, который может вести производство так, как он желает, поскольку он – владелец капитала или средств производства. Он лишь наделён теми полномочиями от государства, которые необходимы для функционирования предприятия. И для руководителя, и для работников общее благо должно стоять выше индивидуального.

На всех предприятиях были созданы «советы доверия» (вместо прежних «рабочих советов»), включающие как руководителей, так и представителей работников. Спорные вопросы передавались на рассмотрение специальных правительственных чиновников. Правительство регулировало время работы, размер оплаты труда, продолжительность оплачиваемых выходных дней и отпусков, причём учитывались особенности каждого предприятия, но так, чтобы это не привело к хаосу в стране.

Упоминавшийся выше Трудовой фронт, заменивший профсоюзы (и унаследовавший их собственность) не был частью государственных структур и не подчинялся министру труда. Он был специальным органом, созданным партией для организации трудящихся в соответствии с целями нацизма. Членство в нём формально было добровольным, однако редко кто пренебрегал им. Члены платили ежемесячные взносы. А поскольку Фронт насчитывал 25 миллионов членов, то с учётом прежней профсоюзной собственности он обладал весьма большими финансовыми ресурсами.

«Чтобы не прослыть реакционным, режим старался уравновесить реализацию своих строгих представлений о порядке, которые выразились, например, в отмене права на забастовку или создании единых государственных профсоюзов, – «Германского трудового фронта», примирительными проявлениями своего хорошего отношения к рабочим. Функционеры Трудового фронта при необходимости оказывали давление на предпринимателей, чтобы они шли навстречу законным требованиям работников.

Проводились обследования условий труда на предприятиях и при необходимости предписывались предпринимателям меры по улучшению освещения, вентиляции, обеспечению чистоты на производстве и в быту. Но особое внимание уделялось мерам по повышению производительности труда и эффективности производства. Устраивались соревнования как между предприятиями, так и между работниками, победители получали дипломы, ценные подарки и весомые денежные премии, часть этих средств шла на жилищное строительство. Работники, поставившие рекорды в своей профессии, получали звание Reichssieger (аналоги известного нам «стахановца»), на их примерах воспитывалась трудовая смена. Такие кампании охватывали не только промышленных рабочих, но и ремесленников, рабочих-надомников и крестьян.

Нацисты провозгласили «право на труд» для каждого немца, но вместе с тем и всеобщую обязанность трудиться, в том числе и в том месте и по той специальности, какая в данное время необходима государству. Так, в 1938 году были развёрнуты работы по сооружению укреплений на «линии Зигфрида», и сотни тысяч работников надолго отправились в западные районы страны. Таким образом, идея «трудовых армий» наиболее яркое воплощение получила именно в нацистской Германии. Трудящиеся за свою веру в нацистские идеалы лишались права на свободный выбор профессии, места работы и проживания.

Когда требовалось, чтобы работники мирились с теми недостатками на производстве, которые в данный момент было трудно устранить, функционеры Трудового фронта вели разъяснительную работу, говоря о патриотическом долге, о необходимости напрячь все силы нации для подготовки к справедливой войне за возвращение германских земель и пр. (лозунг «пушки вместо масла»).

Чтобы отвлечь трудящихся от острых социальных вопросов, нацисты проводили свой вариант политики «хлеба и зрелищ», уделяя много внимания организации досуга, развлечениям и спорту. Ежегодно в праздничные туристические поездки за счёт Трудового фронта отправлялись более 6 миллионов человек, из них сотни тысяч – на специально построенных судах по Балтике и Средиземноморью. Примечательно, что часто предпочтение отдавалось бывшим коммунистам, чтобы они убедились в преимуществах нацистского режима. Миллионы участвовали в спортивных секциях, государство содержало тысячи оплачиваемых тренеров. Устраивались спортивные праздники, художественные выставки, дни народных танцев, различные курсы, организовывая людей, и наряду со своими очевидными задачами давать «силу через радость» или утверждать «красоту труда», выполняя также функции контроля и успокоения… (вспомним итальянские организации «Допо лаворо» – М.А.). Работали тысячи кружков художественной самодеятельности, народных театров, фольклорных коллективов и т. д.

Национал-социализм претворил в жизнь некоторые невыполненные постулаты демократической революции…»

Так, 1 мая был объявлен праздником – Национальным Днём труда.

Такая демагогическая политика стала, по словам Феста, решающей предпосылкой успеха жёсткой социальной политики Третьего рейха.

«Утрата свободы и социальной самодеятельности, контроль на каждом шагу, заметное сокращение приходящейся на них доли в растущем валовом национальном продукте – всё это мало волновало рабочих; а идеологическими лозунгами их можно было завоевать ещё меньше, чем буржуазию. Главным было чувство восстановленной социальной уверенности после травмирующих лет страха и депрессии. Это чувство перекрывало всё; оно заглушало распространённую поначалу весьма широко склонность к сопротивлению, мобилизовало волю трудиться с высокой отдачей и существенным образом создавало ту картину социального умиротворения, на которую с окрепшей самоуверенностью ссылались новые властители: классовая борьба была не только табу и под запретом, от неё в значительной мере отказались сами её участники. Вместе с тем режим умел продемонстрировать, что он не был господством одного слоя над всеми остальными, в тех шансах роста, которые он давал каждому, он на самом деле проявлял внеклассовый характер. А то, что всё же оставалось от сознания социальной дистанции, сглаживалось политическим давлением, которому подвергались все: предприниматели, рабочие, служащие, крестьяне».

Сводить успех нацистской социальной политики к чувству «социальной уверенности», укрепившемся в немцах, неверно. Не меньшее значение в глазах педантичных немцев имело ощущение порядка, выразителями которого стали нацисты. Демократия насаждала хаос и неопределённость, оскорблявшие немцев сами по себе; поэтому, когда нацисты восстановили дисциплину, иерархию и чёткость во всём, немцы, несомненно, восприняли это как то, что к власти пришли «наши люди».

Борьба с безработицей была поставлена как одна из важнейших задач первого четырёхлетнего плана, разработанного в мае 1934 года. За счёт кредитов Центрального банка было развёрнуто строительство железных и автомобильных дорог, каналов, жилья, промышленных предприятий. Женщинам, занятым на производстве, было предложено заняться домашним хозяйством и воспитанием детей (в соответствии с нацистским лозунгом «Kirche, Kinder, Kuche» – «церковь, дети, кухня»), чтобы освободить рабочие места для безработных мужчин. За это женщинам были назначены пособия и субсидии на приобретение жилья. Широко практиковались общественные и «вспомогательные» работы, плата за которые была ниже, чем на предприятиях, но выше пособия по безработице. Порой продолжительность рабочего дня сокращалась, чтобы на предприятии можно было организовать больше рабочих смен.

Управление сельским хозяйством было централизовано. Разорительные для крестьян низкие цены на сельскохозяйственную продукцию были один раз повышены до уровня, обеспечивающего рентабельность производства, а затем поддерживались в течение года на неизменном уровне, чтобы обеспечить независимость аграрного сектора от колебаний конъюнктуры мирового рынка. По одним видам ресурсов страна должна была обеспечить себя полностью, по другим накапливались запасы за счёт внешней торговли. Развернулось производство эрзацев, синтетического бензина и пр. В итоге рост экономики обеспечил полную занятость.

Фермы определённого размера были объявлены наследственными, не подлежащими ни продаже, ни разделу. Все эти меры обеспечили Гитлеру поддержку со стороны крестьянства.

К этому времени был обеспечен достигнут высокий уровень социального обеспечения работников – страхование жизни, пенсии, пособия матерям и детям и пр.

Таким образом, нацисты привлекали трудящихся на свою сторону как заметным повышением уровня жизни и социальной защищённости, так и обещаниями восстановления величия и процветания страны, а также перспективой превращения каждого немца в потенциального рабовладельца, когда Германия установит своё господство над народами «низших рас». А тех, на кого не действовало «промывание мозгов», ждали тюрьма или концлагерь.

Как отмечал в своей книге «Крах и возрождение Германии» (М., 2000) немецкий исследователь Оскар Ференбах, «ощущение постоянного улучшения жизни подавляло в душе немцев любые сомнения. Никогда ещё во главе германского государства не стоял человек, пользующийся таким беспредельным авторитетом… Народ славил его (Гитлера) с каким-то безотчётным воодушевлением». Если же на каком-то участке строительства нацистского государства дело не ладилось или ущемлялись интересы трудящихся, то этому находилось простое объяснение: фюрер действует правильно, а вот его окружение и исполнительный аппарат подчас оказываются не на высоте поставленных им задач.

Трудящиеся Германии, весь её народ продали свои коренные интересы за чечевичную похлёбку и гороховую колбасу плюс обещание стать господами над низшими расами. А расплачиваться за это им пришлось жизнями миллионов немцев и будущим своей нации.

Забегая несколько вперёд, отмечу, что и население всех оккупированных нацистами стран Европы оказалось не на высоте положения. У нас много говорят о движении сопротивления, умалчивая, что в нём участвовало незначительное меньшинство. А большинство смирилось с оккупацией. Дания и Голландия поставляли немцам продовольствие, Чехословакия производила великолепную военную технику и т. д. Значит, вся Европа воевала на стороне фашизма.