Текст книги "От лжекапитализма к тоталитаризму!"

Автор книги: Михаил Антонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 51 страниц)

Новые кризисы и переломы

Технократы либерального толка, с одобрения зарубежных экспертов, прописали Испании суровое лечение (типа «шоковой терапии»). Зато песета превращалась в твердую валюту, и Испания таким образом становилась равноправным членом организаций стран Запада.

Были ликвидированы или ограничены государственные дотации и осуществлены мероприятия, направленные на экономию. Дефляция остановила взвинчивание цен. Уже в следующем году был ликвидирован дефицит платежного баланса. Промышленное производство росло. Однако поначалу произошло разорение бесчисленного множества мелких предпринимателей. Десятки тысяч испанцев внезапно потеряли рабочие места. Прежде чем начался экономический подъём, миллионы испанцев ощущали себя жертвами кризиса, что привело к серьезным волнениям среди рабочих и студенчества.

Но скоро по темпам роста промышленного производства Испания вышла на первое место в мире, обогнав Японию и США. Особенно быстро росло производство автомобилей, телевизоров, холодильников и стиральных машин. Благосостояние испанского народа возрастало. Росла конкурентоспособность отдельных отраслей промышленности, что открыло испанской продукции возможности хорошего сбыта. Вертикальные профсоюзные организации были упразднены, представительства рабочих были освобождены от их прямой зависимости от государства.

Теперь производство и труд разворачиваются полностью в рамках рыночной экономики. Этот процесс, одновременно с которым идет реформа образования, призванная воспитать в людях «сознательное и ответственное использование свободы», способствует социальным изменениям крупного масштаба.

Итак, восстановление обескровленной, голодающей Испании началось, основываясь на принципах планового хозяйства и тех представлениях о социальном развитии, которые исповедовала старая Фаланга. Но потом их место заняли рыночные методы.

Франко смог удержаться у власти более 35 лет. Он в мирный период пустил в ход механизм реформ, что не удалось другим фалангистам, не говоря уже о революционерах в области социальной политики, и добился того, что Испания вступила в ряд развитых стран Европы.

Последние деяния Франко

В 1959 году был открыт в величественный мемориальный комплекс Долины павших – неподалеку от старинного королевского замка Эскориал. Под самым большим в мире крестом перезахоронили прах всех жертв гражданской войны в Испании – и националистов, и республиканцев. И в самой Испании, и за ее пределами этот символический шаг Франко восприняли как первый сигнал к национальному примирению.

На этом его акте следует остановиться особо, потому что либералы и олигархи, захватившие власть в России, призывают и у нас последовать примеру Франко и объявить о всеобщем примирении. При Ельцине был даже установлен государственный праздник – День согласия и примирения. Выскажу своё мнение на этот счёт.

Франко призвал к примирению всех испанцев только через двадцать лет после своей победы и почти поголовного истребления активных противников режима. А у нас идейные потомки белогвардейцев и пособники западного капитала, грабящего Россию, сидят и в Кремле, и в Белом доме. С ними у подлинных патриотов России, борцов за её независимость и процветание, за восстановление и развитие советского строя, никакого примирения быть не может. Нынешние белогвардейцы и антисоветчики обличают патриотов, которые якобы стремятся к тому, чтобы «всё отнять и поделить». Но они плохо представляют себе настроение народных масс, которые сначала требуют «отнять и наказать». Вот когда от антисоветчиков останутся только воспоминания, можно будет поговорить и о примирении.

Особые надежды на достижение примирения Франко связывал с возрождением монархии, за что еще в 1947 году на референдуме высказалось подавляющее большинство граждан. Так Испания стала королевством, но королевством без короля. Каудильо получил как бы пожизненное регентство. И только в 1969 году он назвал своего официального преемника. Им стал Хуан-Карлос Бурбон, внук Альфонсо XIII, потерявшего трон за 38 лет до того. В 1973 году Франко отказался от поста премьер-министра. В том же году в связи с резким ростом цен на нефть разразился мировой энергетический (а за ним и экономический) кризис, который снова отбросил Испанию в экономическом отношении назад. Испанию снова стали называть «анахронизмом Запада».

Умер Франко в Мадриде 20 ноября 1975 года. Франко уже не был всевластным диктатором, но проститься с этим пенсионером пришли сотни тысяч испанцев, чего не могло бы быть, если бы они считали его кровавым палачом и исчадием ада. Через два дня после его смерти Хуан Карлос стал королём Испании.

Надо признать, что Франко оказался умнее и дальновиднее Гитлера и Муссолини. Он не был фанатиком, не строил воздушных замков, а создавал своё корпоративное государство, последовательно решая те реальные задачи, какие вставали перед страной. Но мировая тенденция поворота к либерализму, возобладавшая после второй мировой войны, не обошла и Испанию. И Франко нашёл наименее болезненный путь перехода корпоративной Испании к демократии западного образца. Немного таких политиков нашлось в мире XX века.

Испания после Франко

Принятая в декабре 1978 года Конституция определяет Испанию как «парламентскую монархию, правовое социальное и демократическое государство, провозглашающее высшими ценностями свободу, справедливость, равенство и политический плюрализм».

Конечно, это совсем не то будущее, о каком Франко мечтал и к какому, как ему казалось, он вел страну.

Однако и в «демократической» Испании остаётся островок, резко выделяющийся среди того, что видится сейчас в Европе.

Кооперативный социализм на место корпоративного

Хотя корпоративное государство и в Испании уступило место рыночному, в одной из провинций – в Стране Басков ещё при жизни Франко возникло своеобразное государство кооперативного социализма – федерация кооперативов Мондрагон. Подробнее о нём можно прочитать в книге В.Белоцерковского «Продолжение истории: синтез социализма и капитализма» (М., 2001).

Основателем его стал «красный священник» Хосе Мария Аризмендарриета, который попытался таким образом победить нищету, безработицу и разруху в Басконии. Он пробовал заинтересовать в своём проекте власти и просил у них средства на создание кооперативов, но получил отказ. Тогда он обратился к своим прихожанам, и эти бедняки, знавшие предельную честность своего духовного отца, собрали необходимую сумму.

В 1956 году пятеро его учеников создали первое кооперативное предприятие сначала по ремонту, а потом и по производству бытовых электроприборов. В основу кооператива были положены два принципа. Первый: «Кто не работает, тот не владеет!» (И владеют все, кто работают.) И второй: «Продукт труда – собственность его создателя». То есть когда прибыль делится между работниками, а та её часть, которая вкладывается в развитие производства, записывается на индивидуальные счета работников (остаётся их собственностью!), даёт им проценты (как если бы они положили свои доли в Банк) и изымаются ими при уходе с предприятия. И – никаких акций! В кооперативе была установлена полная внутренняя демократия по принципу: «один человек – один голос». Сейчас этот кооператив – одно из крупнейших предприятий Испании, половина продукции которого идёт на экспорт.

Затем стали создаваться и другие предприятия такого же типа, был создан кооперативный Банк нового типа, названный Народной Рабочей Кассой. Он работает под контролем Наблюдательного совета, в который входят представители каждого кооператива. Создатели Кассы воспользовались испанским законом, по которому кооперативные банки имеют право устанавливать процент платы по вкладам на 1,5 процента выше, чем государственные банки. И расчётливые баски стали вкладывать деньги в новый Банк.

За 15 последующих лет с помощью Народной кассы было создано 56 новых кооперативных предприятий, что обеспечило региону прирост примерно 800 рабочих мест ежегодно. Новые предприятия продавались Кассой по себестоимости и в рассрочку новым трудовым коллективам.

В свою очередь старые и вновь образованные кооперативные предприятия ежегодно вкладывают в Кассу 13 процентов своей прибыли. Кредиты от кассы кооперативы получают под символический процент.

Дон Хосе умер в 1976 году, но его детище процветает. С течением времени окрепшая и разбогатевшая Касса превратилась в некоторое подобие правительства. Она стала сама определять создание новых предприятий, исходя из нужд жителей региона и анализа рыночной конъюнктуры, начала заниматься перспективным планированием капиталовложений. Решив создать новое предприятие, Касса собирает для него трудовой коллектив, проводит необходимое обучение будущих работников принципам ведения кооперативного хозяйства.

Касса, например, создала сеть кооперативов для женщин, которых в Испании с большой неохотой берут на работу частные фирмы. Так возникли кооперативы по приготовлению и доставке обедов на дом или в учреждения, затем – рестораны, детские сады (члены кооперативов на содержание в них своих детей платят очень немного) и другие специфические предприятия сервиса. В период экономического спада разоряющиеся частные фирмы порой сами просят преобразовать их в кооперативы.

Всего Мондрагон включает более 160 фирм, на которых занято свыше 35 тысяч работников. Предприятия федерации производят электроприборы и запасные части для автомобилей, робототехнику, автоматические линии для заводов Форда и Рено, горные экскаваторы и спутниковые антенны и другую продукцию. Годовой объём продаж Мондрагона превышает 5 миллиардов долларов США. При создании новых кооперативных предприятий стремятся, чтобы они были не слишком большими по числу работников (не более 500). Если это невозможно по технологическим причинам, то закладывается максимальная автономизация подразделений. На предприятиях с многотысячными трудовыми коллективами трудно обеспечить внутреннюю демократию. А при наличии на предприятии многих подразделений могут найтись такие из них, которые будут работать хуже и висеть на шее тех, кто работает лучше.

Кооперативный сектор обрёл дополнительную независимость от внешнего мира, когда в нём были созданы и научно-исследовательские и конструкторские кооперативные институты. Их работа обеспечивает технологический прогресс всей федерации, её конкурентоспособность. При них созданы курсы повышения квалификации работников разных уровней. Эти институты завоевали в Испании широкое признание, и их услуги (за высокую плату!) стремятся получить многие частные компании. Имеются и кооперативы патентной службы и по экспортным операциям, включая организацию собственной коммерческой сети за пределами Испании.

В федерации создано более 100 начальных школ, которыми руководят совместно учителя и родители, и 14 колледжей (из которых 4 – университетского уровня), готовящие инженеров, бизнесменов, менеджеров и педагогов. Касса также финансирует обучение кооперативной молодёжи в лучших университетах Европы.

По испанским законам, все работники федерации считаются предпринимателями, и на них не распространяется система государственного социального и пенсионного страхования. Поэтому федерации пришлось создать и мощный кооператив по оказанию социальных услуг своим работникам, при котором затем возникли самостоятельная страховая и пенсионная компания.

С увеличением числа кооперативов 1985 году был создан «парламент» – Конгресс федерации из представителей кооперативов, определяющий стратегическое развитие федерации в целом. А текущую работу направляет «правительство» – Генеральный совет федерации. В 1991 году был учреждён пост Президента федерации, а при конгрессе образован «президиум» – Постоянная комиссия. А сСоциальный совет каждого кооператива следит за условиями трула и отдыха, взаимоотношениями между рядовыми работниками и менеджментом и пр.

Федерация не имеет себе равных в капиталистическом мире по показателю занятости. За 40 с лишним лет её существования в государстве произошло несколько экономических спадов, а в федерации не было выбросов работников, а лишь несколько замедлялся прирост рабочих мест. Её кооперативы в случае ухудшения конъюнктуры для какой-либо их продукции налаживают выпуск другой, пользующейся спросом. Ставших лишними работников передают на другие предприятия федерации, где ощущается нехватка рабочей силы, или направляют на курсы переподготовки. Кооперативы почти не имели случаев банкротства, служащего в капиталистическом мире главной причиной безработицы.

После вступления Испании в Общий рынок и в связи с нарастающей глобализацией мировой экономики опасность экономического спада значительно возросла. Поэтому кооперативы стали принимать временных наёмных рабочих. В случае спада увольняют этих наёмников, а не членов кооператива, которые являются его хозяевами. (Зато, как совладельцы предприятия, они не имеют права на забастовку, а при несогласии с большинством могут уйти, забрав свою долю активов.) Ведь федерация остаётся островком в море капиталистических отношений. Но и для своих временных работников федерация установила некоторые льготы.

Некоторые исследователи, в частности, В.Белоцерковский, из книги которого взято это описание федерации, считают её миниатюрным государством кооперативного социализма, прообразом нового общества, приходящего на смену и капитализму, и социализму. Другие полагают, что это лишь попытка отгородиться от катаклизмов капитализма, островок призрачного социального благополучия. Марксистские догматики критикуют федерацию как проявление ревизионизма, уводящего трудящихся от классовой борьбы. Но, кажется, никто не увидел в кооперативном движении такого типа отголосок тех идей и начинаний, которые возникли в рамках режима Франко и особенно в замыслах первоначальной Фаланги.

В США сейчас тоже насчитываются тысячи предприятий, находящихся в собственности их работников, набирает мощь «четвёртый» – кооперативный – сектор экономики, создана даже Ассоциация производственных кооперативов. Однако американцам всё же далеко до федерации Мондрагон. Тут сказываются и особенности испанского менталитета, и наследие режима Франко.

Глава 6
Корпоративное «Новое государство» Антониу Салазара

Чем интересен португальский корпоративизм

Из всех европейских государств, где в XX столетии строились корпоративные государства, самой маленькой и бедной страной, но зато с самым стабильным и наиболее далёким не только от нацизма, но и от фашизма режимом, была Португалия диктатора (в течение почти 40 лет) Антониу Салазара. В то время как режим Гитлера осуждался общественностью демократических стран Запада, диктатура Муссолини также не приветствовалась, правление Франко признавалось слишком жестоким, отношение к государственному и общественному строю Португалии Салазара оставалось нейтральным и даже с оттенком благожелательности. Уже одно это обстоятельство должно было бы заставить исследователей повнимательнее приглядеться к данному феномену.

Но опыт построения корпоративного государства в Португалии интересен и в других отношениях:

Во-первых, Салазару для прихода к власти не пришлось прибегать ни к мятежу, ни к иностранной помощи. Не опирался он, как фашистские режимы, и на массовое движение. Установление его режима произошло без классовых битв. Салазар был призван возглавить страну её правящими кругами, и пользовался, как это ни странно, поддержкой широких слоёв населения (по крайней мере в течение четверти века). Из всех корпоративных режимов Европы португальский был наиболее национально и исторически укоренённый, «почвенный».

Во-вторых, Салазар принципиально не вступал в прямые связи ни с Муссолини (хотя и держал в своём кабинете портрет дуче), ни тем более с Гитлером, которого он считал плебеем и выскочкой, а нацистский режим – охлократией, то есть властью толпы, черни. Даже с Франко, главой соседнего государства – Испании он встречался всего три раза. (Правда, Италия и Германия использовали территорию Португалии для поставки оружия испанским мятежникам и получали от неё вольфрам и другие стратегически важные материалы – и перед второй мировой войной, и во время её.)

В-третьих, в Португалии не было смертной казни, и режим Салазара, применявший силу для подавления своих противников, всё же был менее кровавым, чем в какой-либо другой стране Европы с диктаторским режимом. (Отчасти, возможно, потому, что тяжёлые условия для узников тюрем и концлагерей, особенно на островах в тропическом поясе, делали расстрелы излишними.) Салазару удалось до некоторой степени соединить диктатуру с европейскими понятиями о правах человека.

В-четвёртых, Салазар был сторонником элитарного подхода, и его «новое государство» в большей мере служило интересам «верхов». Однако, не декларируя заботы о трудящихся как о своём долге, он всё же добился известных успехов как в деле развития экономики страны, так и в повышении уровня жизни и подъёме культуры «низов».

В-пятых, Салазар открыто объявил своё «Новое государство» «корпоративным государством». И даже после второй мировой войны, когда в сознании международной общественности корпоративизм оказался тесно связанным с фашизмом, Салазар не только не отказался от этого определения, но и гордился им. Он даже высказывал убеждение в том, что со временем вся Западная Европа пойдёт по пути построения корпоративных государств. А воцарившуюся там парламентскую демократию он открыто называл «декадансом», упадком.

Наконец, в-шестых, если Гитлер презирал христианство, Муссолини в начале политической карьеры боролся с религией, а затем заключил соглашение с Ватиканом, Франко был просто верующим католиком, то режим Салазара основывался на ценностях католицизма и опирался на церковь не в меньшей степени, чем на армию.

Эти особенности настолько характерны и так отличают режим Салазара от других фашистских и околофашистских режимов, что английский исследователь Филипп Шмитер считает Португалию времён правления этого диктатора наиболее близкой к идеалу корпоративного государства. (Подробнее см.: Schmitter, Philippe. Corporatism and Public Policy in Authoritarian Portugal. London, 1975.) Хотя он и назвал себя «политическим палеонтологом», который изучает такую окаменелость, но в результате объективного исследования даже предложил для обозначения режима Салазара использовать более подходящие термины «современный корпоративизм» или «неокорпоративизм».

Большинство авторов, исследовавших развитие Португалии в XX веке, приходили к выводу, что строй, установившийся в этой стране, ещё в меньшей степени, чем фалангистское государство Франко в Испании, похож не только на немецкий нацизм, но и на итальянский фашизм. Это объясняется особенностями как национального характера португальцев, так и истории страны.

Страна накануне краха

Португалия, мировая сверхдержава в XVI веке, в первой половине XX века находилась в состоянии всестороннего упадка, фактически была полуколонией, в её экономике господствовал иностранный, главным образом английский капитал. Такое положение сложилось по вине её правящей элиты.

Португалия была вовлечена в процесс мирового капиталистического производства на основе либеральной теории ещё в первой половине XIX века, и в то время у неё были все условия для всестороннего и динамичного развития своей экономики. Её сельское хозяйство могло бы давать достаточно и продукции для пропитания населения, и сырья для лёгкой промышленности. Сырьевые ресурсы колоний (а к их числу тогда принадлежала и богатая Бразилия) также могли бы послужить решению этой задачи. Страна располагала хорошо образованной элитой, рабочая сила имелась даже в избытке. Однако Англия ещё в начале XVIII века навязала Португалии договор (позднее возобновлявшийся), по которому она гарантировала независимость Португалии и доступ её сельскохозяйственной продукции (в основном вина и маслин) на британский рынок в обмен на режим наибольшего благоприятствования для английских промышленных товаров. Этот договор был выгоден крупным землевладельцам Португалии, но зато стал сильнейшим тормозом для развития португальской промышленности. По сути, эти землевладельцы ради своих корыстных интересов поставили крест на разностороннем экономическом развитии страны. Поэтому португальский капитал вкладывался не в промышленность, а в финансовую сферу.

Выплата процентов по английским кредитам составляла значительную часть государственного бюджета Португалии. Тем не менее, она оставалась метрополией обширной колониальной империи, третьей по величине после английской и французской. А когда после второй мировой войны Англия и Франция лишились своих колоний, Португалия их некоторое время ещё сохраняла, и её правящим кругам льстило то, что она оставалась единственной большой колониальной империей в мире.

После выплаты процентов по внешним долгам, львиная доля остальных средств государственного бюджета Португалии уходила на армию и полицию, а расходы на социальные нужды практически отсутствовали. Основой экономики служило сельское хозяйство, наибольшая часть земли принадлежала помещикам – владельцам латифундий, на остальной земле трудились крестьяне, обладавшие крошечными участками. В большинстве своём португальцы были неграмотными, уровень их жизни оставался нищенским.

Особенно тяжёлым экономическое положение страны оказалось в начале 20-х годов. Государственный бюджет сводился с огромным дефицитом, страна быстро катилась к полному банкротству. На этом фоне развернулась деятельность диктатора Салазара.