Текст книги "От лжекапитализма к тоталитаризму!"

Автор книги: Михаил Антонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 51 страниц)

Но беда была не только в неправильной теории развития нашей страны. Советская Россия, в соответствии с марксистским учением о пролетарском интернационализме, выступила как глашатай мировой революции и даже открыто заявила о своём намерении помочь братьям по классу в капиталистических странах свергнуть там власть буржуазии и установить социалистический строй, с общей перспективой дальнейшего общего движения к коммунизму. И, не ограничиваясь словесной угрозой развязать войну, чтобы подтолкнуть мировую коммунистическую революцию, она в 1920 году предприняла поход на панскую Польшу. При этом её вожди не сомневались, что польские рабочие и крестьяне ждут не дождутся прихода Красной Армии, армии-освободительницы, и немедленно восстанут против своих отечественных угнетателей. Ну, а, установив Советскую власть в Польше, можно будет двигаться дальше, осчастливить трудовой народ Германии – и «далее со всеми остановками».

Действительность оказалась весьма суровой по отношению к ревнителям навязываемого со стороны счастья. Польские трудящиеся грудью встали рядом со своими господствующими классами на защиту национальной свободы. Красная Армия потерпела на Польском фронте сокрушительное поражение.

Но эта агрессия Советской России, хотя и закончившаяся позорным поражением, вызвала на Западе, особенно в Западной Европе, совсем не ту реакцию, на какую рассчитывали Ленин и его наиболее близкие соратники.

Против советской агрессии выступила не только буржуазия – её отрицательное отношение к Коммунистическому Интернационалу было естественным и вполне ожидаемым. В ряде стран Запада в социалистических партиях произошёл раскол, возникли группы, впоследствии преобразовавшиеся в полноценные партии, сторонников социализма, но противников коммунизма. Там, где таким партиям удалось придти к власти, были существенно ограничены права и привилегии буржуазии и открыты более широкие возможности для улучшения жизни трудящихся и обеспечения их разностороннего развития. Возникли государства нового типа – уже не капиталистические, но ещё не социалистические, которые получили название корпоративных. И Советская Россия послужила здесь для них, с одной стороны, положительным примером, что там не хотели признавать, а с другой – примером отрицательным, тем, от чего надо было отказаться, чему следовало противопоставить новый общественно-политический строй, свободный от химеры коммунизма. А высшим этапом развития корпоративного государства стало государство тоталитарное. А что такое корпоративное или тоталитарное государство – это предмет работы, предлагаемой мной читателям.

Надеюсь, что на основе проделанного анализа мне удастся убедить читателей в справедливости своего понимания перспектив России, которые в этом смысле вырисовываются только так:

Или Россия преодолеет уродующую её судьбу коммунистическую теорию общественного развития – и тогда у неё будет возможность вновь воспрянуть, построить жизнь своего народа на родных основах и занять достойное место в мире. Но это возможно только при становлении в России тоталитарного государства.

Или она будет и дальше пребывать в состоянии идейной неразберихи, следовать теории, уже совсем не вяжущейся с жизнью, и тогда она в скором времени навсегда сойдёт с исторической арены.

Лично я убеждён в том, что нынешним великим державам Запада будет вынесен такой приговор судьбы: «отнимется от вас Царство Божие и дано будет народу, приносящему плоды его…». А России не следует забывать о другой перспективе: «Так будут последние первыми, и первые последними, ибо много званых, а мало избранных». Наша страна не просто выйдет на магистральную дорогу мирового развития, но и вновь станет авангардом человечества на его пути к достойной жизни.

Глава 1
«Россия полутоталитарная»: взлёт и крах

Хочешь – не хочешь, а приходится считаться с неприятным, но упрямым фактом: главная особенность идейной жизни современной России – полное и всеобщее непонимание того, что происходит в стране и в мире ныне и что происходило в XX веке. Не понимает этого власть, не понимает оппозиция всех оттенков, не понимают учёные, и тем более не понимает «широкая общественность». А потому первую главу необходимо посвятить объяснению сущности того полутоталитарного строя, который установился в СССР и наследие которого так настойчиво дискредитировалось с начала горбачёвской «перестройки». Ведь не усвоив сущности Советского строя, невозможно строить новую Россию Будущего, которая во многих своих существенных чертах станет продолжением России Советской.

Советский Союз в подполье

Герою сатирической повести Андрея Платонова «Город Градов» пришла в голову гениальная мысль: мир никем не утверждён, а значит, юридически не существует. Мысль эта оказалась пророческой: Советская Россия, СССР, самая большая страна в мире, создававшая величайшую в истории цивилизацию, почти 75 лет пребывала в подполье, ибо не была юридически утверждена. На деле она созидала основы Русской индустриальной цивилизации (начатки Русской цивилизации возникли ещё в Московском государстве, но то была аграрная эпоха; а при Романовых и они искоренялись). А по Конституции и другим руководящим документам она была страной диктатуры пролетариата и свою цель видела в построении коммунизма.

Правда, Сталин раза два, возможно, оговорившись, назвал Октябрьскую революцию Советской, но больше этой темы не касался, и эти его высказывания так и были сочтены оговорками. По-прежнему подчеркивались преимущества социализма перед капитализмом, хотя в опыте СССР главное – не социализм (в мире существуют десятки его видов), а Советский строй.

Сталинский переворот середины 30-х годов не был доведен до конца, а с начала 50-х годов наметилась тенденция движения вспять. Отсталая идеология сводила на нет все советские достижения. И это стало причиной несказанных трагедий для страны.

Большевизм на практике одержал победу над коммунизмом, а в теории врага не добил, упустив единственный шанс на развитие страны с минимальными потерями и жертвами, на выживание её в новых условиях мирового развития. Дальнейшее движение нашей страны вперёд, в прогрессивном направлении, было возможно только в результате усилий, предпринимаемых сознательно, то есть на основе передовой теории, а стихийное развитие событий неизбежно вело бы к упадку.

Тоталитарный строй, установившийся в СССР, не был ни авторитаризмом (когда власть у представителя «верхов», а «низы» от неё отстранены напрочь), ни диктатурой. (Замечу, чтобы к этому далее не возвращаться: советский социализм так и не привился в республиках, придерживающихся мусульманских ценностей.)

Советский Союз был бюрократическим государством по форме и идеократическим по содержанию, что ныне понимается в извращённом смысле. А в экономическом смысле это была страна-корпорация, единая супермонополия. Неправильно и даже клеветнически истолковываются и бюрократия, и идеократия, и монополия.

Спросите на улице сотню человек: что такое бюрократическое государство? Уверен, в 99 случаях ответ будет однотипным: бюрократическое государство – это государство, где бюрократ всесилен, а рядовой человек без бумажки, выданной бюрократом, поставлен в положение беззащитной букашки, его личность не признаётся и всячески подавляется. То ли дело в «демократических странах», где права личности на первом плане, а бюрократы, хотя и существуют (как же без них), но находятся на службе у общества, которое нанимает их для выполнения функций управления. Это, как говорит Владимир Путин, менеджеры, нанятые на определённый срок.

А каким будет ответ на вопрос: что значит идеократическое государство? Также 99 опрошенных из ста скажут: это государство, в котором существуют обязательная для всех государственная идеология, отступление от которой жестоко карается, и непрерывно работающая машина для «промывки мозгов», возможно, даже приведут в качестве примера гитлеровскую Германию. И опять добавят: то ли дело в «демократических странах», где думай и говори, что хочешь, только не нарушай закон.

Наконец, спросите, что такое монополия? Вам ответят, что это гигантский экономический монстр, вступивший в стадию загнивания.

И все три ответа не имеют ничего общего с действительностью.

Бюрократически-идеократическое государство – это тоталитарное государство (о том, какой ужас вызывает у обывателей это последнее понятие, уже говорилось во введении). А тоталитарное государство – это государство, в котором каждый гражданин, во-первых, причастен к делам государства и может оказывать влияние на его политику (в известных пределах и через определённые механизмы), а во-вторых, он от младенчества до глубокой старости является объектом всесторонней заботы со стороны государства. Ему гарантированы права на труд, на отдых, на жилище – и т. д., вряд ли стоит перечислять все те реальные права, которыми пользовались советские люди и о которых теперь, когда они утрачены, с глубокой тоской вспоминают помнящие то время (а помнят во всём объёме ныне, пожалуй, только старики).

В тоталитарном государстве не может быть бездомных и безработных, беспризорных и брошенных на произвол судьбы. Ни одна жалоба и ни одно предложение гражданина не останется без рассмотрения, и жалующийся или предлагающий что-то человек получит официальный ответ. Да и в бюрократы попадают не по праву наследования, ими становятся те же граждане, которым оказано доверие и со стороны власти, и со стороны общества. Вот в каком смысле надо понимать утверждение о том, что тоталитарное государство – это и есть народное государство, а тоталитаризм – это высшая стадия демократии. Это не власть народа (которая в государстве с многомиллионным населением невозможна по определению), не государство, в котором хорошо всем (такого тоже никогда не бывало и не будет), даже не царство справедливости (оно тоже плод фантазии), а всего лишь максимальное в конкретных исторических условиях приближение к нему. Можно сказать, что это власть правящего слоя, «ордена меченосцев», власть чиновника, однако чиновника, ограниченного в своих действиях не только формальным законом, но и идеей, которой этот орден служит. Это вовсе не тот чиновник-бизнесмен рыночной постсоветской России, который превратил государственную службу в доходное предпринимательство, источник личного обогащения. В СССР чиновник каждодневно отвечал за порученное ему дело своей карьерой, а то и головой. Власть такого чиновника, то есть подлинно государственного служащего, означала, что власти частного собственника не бывать. С установлением и упрочением советского строя частная собственность должна была кануть в Лету. Исчезала власть денег, о чём веками мечтали лучшие умы человечества. Даже великий комбинатор Остап Бендер, заполучив вожделенный миллион, не смог нигде в условиях СССР «вложить его в дело» и вынужден был бежать (правда, неудачно) за границу. Становилась невозможной эксплуатация человека человеком, как она понимается общественной наукой. Вот какие перспективы открывал перед миром советский строй.

Мне могут возразить: знаем мы эту сталинскую демократию, когда провозглашалась власть народа, а на деле было полное господство номенклатуры, установившей кровавую диктатуру, жертвами которой стали миллионы людей, по большей части ни в чём неповинных (Солженицын добавляет: сорок миллионов – в тысячу с лишним раз больше, чем было курьеров у Хлестакова!)

О репрессиях и их жертвах речь пойдёт ниже, а пока возражу возражающим: чего же вы хотите, если государство фактически было бюрократически-идеократическим, а его считали государством диктатуры, которую пролетариат установил над обществом. Да к тому же диктатуры пролетариата в условиях, когда пролетариат в стране практически, а потом и юридически, отсутствовал.

В начале XX века рабочие составляли чуть больше двух процентов населения. В первую мировую войну, а затем в гражданскую, большая их часть была призвана в армию, их место заняли бог знает кто. После войны наступили голодные годы, и горожане побежали в деревню. В период индустриализации страны рабочий класс пришлось создавать заново из крестьян, оказавшихся лишними после коллективизации сельского хозяйства (это была ликвидация «аграрного перенаселения деревни»). А когда принимали Сталинскую (точнее, бухаринскую) Конституцию 1936 года, было объявлено, что пролетариата, лишённого средств производства, в СССР уже не существует, а есть рабочий класс, который вместе с колхозным крестьянством и трудовой интеллигенцией и есть хозяин страны. Вот такая непонятная диктатура пролетариата без пролетариата.

Такая нелогичная система возникла исторически. Ленин смотрел на рабочий класс как на противовес мелкособственническому крестьянству. И, пожалуй, до самой Великой Отечественной войны рабочий класс действительно можно было считать авангардом общества. Но после этот взгляд стал архаизмом, однако по-прежнему лежал в основе советской идеологии.

Значит, СССР как тоталитарное государство мог существовать лишь нелегально. А следовательно, тоталитарное государство могло быть только весьма несовершенным. Это было ещё «полутоталитарное» государство. Ясно, что при таком положении, при полном несоответствии представлений о собственном государстве фактическому его состоянию строители нового общества неизбежно должны были порядочно наломать дров, что и произошло, причём в духе времени, с перевыполнением плана.

Особую сложность решению задач построения нового общества придавало то обстоятельство, что страна была крестьянская, неграмотная, к тому же разорённая первой мировой и Гражданской войнами и иностранной интервенцией. А ей нужно было ликвидировать своё техническое отставание от Запада форсированно, пробежать за 10–15 лет путь, на который другим странам понадобились полвека или даже целый век. Это значило, что нужно не только ликвидировать неграмотность, то есть научить в большинстве своём ещё неграмотное население читать и писать. Нужно было и создать свои кадры квалифицированных рабочих, способных читать чертежи и обрабатывать детали с точностью до микрона; стоящих на уровне современного знания инженеров и конструкторов, а также учёных, способных двигать науку дальше. Иначе стране конец. Тут было не до жалости, не до гуманности. Как и при Иване Грозном, и при Петре I, спасать страну приходилось, жертвуя жизнями и здоровьем тысяч и тысяч своих людей.

Но и при этом несовершенном тоталитаризме бюрократическое государство вовсе не было государством, где бюрократ, чиновник мог творить произвол. Повторяю, чиновник в бюрократически-идеократическом государстве всего лишь проводник политической линии руководства страны, исполнитель, отвечающий (часто головой) за следование этой линии. Он мог проявить (и нередко проявлял) формализм, допускать волокиту (стараясь перестраховаться), но тогда и речи не могло идти о взяточничестве как системе, ныне столь привычной.

Даже Сталин и другие высшие руководители имели квартиры и дачи, относительно скромные, нужные лишь для обеспечения условия для плодотворной работы. Остальные чиновники пользовались благами строго по «советской Табели о рангах», в соответствии с положением в иерархии. Но украсть деньги у государства и построить особняк стоимостью в миллионы долларов или хотя бы рублей было немыслимо, тут сразу же последовала бы тюрьма, если не что-то похуже.

Случаев, когда бюрократ самого высокого ранга слетал с должности по жалобе простого трудящегося, было тогда сколько угодно, а сейчас об этом и речи быть не может. Откровенное бездушие считалось преступлением, и когда выявлялось, подлежало наказанию.

Нынешнее всевластие чиновников – это вовсе не бюрократический строй. При господстве олигархов чиновник не выполняет свои прямые обязанности, а вынужден «крутиться», это уже даже не бюрократ, а бизнесмен в сфере управления, собственник «административного ресурса». И взятки он берёт не только для себя, но и для передачи вверх «по инстанциям» и для взноса в «общак» чиновничьего клана. Когда-то первый официально признанный советский миллионер Артём Тарасов даже утверждает, что самыми богатыми людьми ельцинской России были вовсе не выставленные на всеобщее обозрение «олигархи» вроде Березовского или Абрамовича, а тайные долларовые мультимиллиардеры из среды чиновников.

Так обстоит дело с бюрократической стороной тоталитарного государства.

А идеократическая его сторона заключается в том, что оно было построено на власти братства, «товарищества», основанной не на подчинении, а на общности цели, и на идее жертвенности.

Обращение людей друг к другу, как к товарищу (как пели: «наше слово гордое товарищ…») не было пустой формальностью. (Замечу, кстати, что когда во время встречи Горбачёва и Клинтона приглашённые артисты исполнили «Песню о Родине», американский президент захотел встать, решив, что такая величественная мелодия может подходить только национальному гимну.) Оно отвечало глубинной русской традиции побратимства, которое ставилось выше кровного родства (этот феномен тоже совсем не исследован наукой, хотя нередко можно прочитать, что святой благоверный великий князь Александр Ярославич Невский был побратимом Сартака, сына грозного хана Батыя).

На Руси порой родные братья могли оказаться чужими друг другу, а люди, чужие друг другу по крови, братались и становились совсем родными. Это понятно: братья появились на свет, не будучи обязанными быть единомышленниками. А побратимами становились люди, сознательно выбравшие общую цель жизни и борьбы.

Побратимство не означало равенства, в нём сочетались свобода и долг. И среди побратимов существовала иерархия. Они товарищи – это горизонтальная составляющая побратимства. Но есть и вертикальная составляющая: среди них есть старший и младший, и младший должен исполнять волю старшего.

Идеократия не была изобретена большевиками. Во все периоды своей истории, когда оно не пребывало в состоянии упадка, Российское государство было идеократическим, служило инструментом осуществления идеи. Когда после падения Византии Русь ощутила себя единственным независимым православным государством в мире, наш народ принял как выражение сакральной сущности своего государства «православное самодержавие», и, как писал известный религиозный мыслитель, «выше этих высот и шире этих широт русское национально-религиозное и религиозно-национальное сознание по существу никогда не подымалось» (Карташов А.В. Воссоздание Святой Руси. Париж, 1956. Москва, 1991. С. 37).

Правящая партия, которую Сталин однажды назвал «орденом меченосцев», была построена по системе духовно-рыцарского ордена и пронизывала все структуры государства и общества.

Характер бюрократически-идеократического государства оставался почти до конца СССР, но роль этих двух его составляющих со временем менялась. В 20-е годы преобладала идеократическая составляющая, позднее – бюрократическая, а их синтеза в советское время так и не удалось добиться, это – задача на будущее.

Ну, а жертвенность – это вообще едва ли не основная черта русского народного характера.

 
«Смело мы в бой пойдём
За Власть Советов,
И как один умрём
В борьбе за это!»
 

– пелось в едва ли не первой советской воистину народной песне.

 
«Раньше думай о Родине,
А потом о себе»
 

– распевали комсомольцы уже на излёте Советской власти. Русский герой – не тот, кто заработал много денег, а тот, кто служил Родине и отдал жизнь за неё. Это перекликалось с известными словами Христа: «Нет больше той любви, как если кто душу свою положит за друзей своих». Идеальный случай – когда человек не просто жертвует жизнью ради других, а когда он сознательно идёт на тот участок общего дела, где всего опаснее и наиболее вероятно стать жертвой ради успеха этого общего дела.

Бухарин писал Конституцию «для наружного употребления», чтобы показать Западу, что в СССР с «правами человека» всё обстоит благополучно, и это дало кратковременный эффект. Упомянутые выше и другие интеллектуалы Запада были в восторге от демократических порядков в СССР. Но ущерб от такой хитрости оказался несравненно больше выгод. В массах внутри страны утверждалось убеждение в том, что все эти права человека и гражданина – не более чем выдумка номенклатуры для их оболванивания.

Многие люди, получившие реальные блага, их не ценили, а светом в окошке для них оставались порядки в «демократических странах».

В экономическом смысле советская экономика – супермонополия сталинского времени – вовсе не показывала признаков загнивания. На её долю приходилась треть всех великих открытий и передовых технологий первой половины XX века, и американцы вынуждены были скопировать советскую систему поддержки изобретательства. Пусть в создании атомной бомбы нам помогла разведка, добывшая секретные материалы, но водородную-то бомбу мы изготовили первыми! В обществе, где отсутствовали «коммерческая тайна» и звериная конкуренция, зато процветало соревнование, ведущее к общему подъёму, достижения одного предприятия быстро становились достоянием других (правда, из-за необходимости «держать порох сухим» новые технологии оборонного сектора не передавались в сектор гражданский, и это мешало общему развитию страны). Даже в конце «периода застоя», в 1985 году, по данным статистики, СССР стоял на втором месте в мире, после Америки, по объёму производства, а если бы этот объём пересчитать по мировым ценам, то оказалось бы, что наша страна значительно обгоняла США. В этом смысле СССР можно было бы назвать «первым азиатским тигром».

Страна накопила свыше 2000 тонн золота (а ведь к 1922 году всё золото из страны было вывезено якобы для подготовки мировой революции, в действительности же для того, чтобы сделать невозможным у нас восстановление крепкой государственности). И Сталин, вероятно, собирался нанести смертельный удар американскому доллару, и тогда рубль становился бы властелином мира.

Впрочем, дело даже не в этом, а в том, что только тоталитарное государство отвечает менталитету русского человека. Русь исторически сложилась как осаждённая крепость, на которую давили враги: с Запада – вечно враждебная Европа, с востока и юга – разные хищники-тюрки от печенегов и половцев до крымских ханов. И потому на Руси сложился особый строй жизни, который историки называют боевым строем. Этот строй всегда был достаточно строгим – почитайте у Ф.Нестерова в «Связи времён» о судьбе боярина Шеина, который спас гарнизон осаждённого поляками Смоленска и заслуживал звания героя, а был казнён за недостаточное хранение чести Русского знамени. «Строг, но справедлив», «Грозный» – это на Руси всегда было высшей оценкой правителя. Как говорит кинорежиссёр Андрей Кончаловский, Россия не может существовать без единовластия и без КПСС (или её прообраза в виде опричнины), её надо «подмораживать», русским свобода не нужна. Когда английского философа Рассела спрашивали, почему русская революция так сурова, он отвечал: «А как иначе управлять персонажами Достоевского?».

В таких высказываниях есть некоторая доля правды. Надо лишь добавить, что бог Запада – Свобода, а бог России – Равенство. И национальная независимость всегда ценилась у нас выше индивидуальной свободы.

Ну, а раз это боевой строй, то Россия всегда была страной служилой и милитаризированной. Все в стране должны были служить государству, каждый на своём посту, и армия и служба в ней всегда должны были быть в почёте.

Надо заметить, что это не всегда правильно понимали даже наши национальные гении. Например, с точки зрения дворянина и русской классической литературы служака, карьерист – это почти то же, что и подонок. Но в стране, где от века укоренился боевой строй, разве можно в армии обойтись без беспрекословного подчинения? И как же военному не стремиться к продвижению по службе? Другое дело, когда ради карьеры человек идёт на подлость, прибегает к интригам и к подсиживанию – это, конечно, порок. Советская идеология тоже оставалась идеологией службы, а советская литература в этом отношении плелась в хвосте.

Лев Толстой как-то сказал, что Россию создало казачество. Но он подметил только одну сторону дела. Казаки шли на вольные земли и расширяли пределы Русского государства. А за казаками приходил чиновник, и только после этого новые земли становились органической частью государства.

Значит, Россию создали чиновники. А в Советской России сложился строй, в котором чиновничество было построено иерархически и образовало номенклатуру. Этот строй показал свою высочайшую эффективность, особенно в чрезвычайных ситуациях. И система номенклатурного советского социализма выработала советское ноу-хау, способы мобилизации многомиллионных масс на решение крупных государственных задач. Это уже не просто оптимальное решение задач строительства нашей страны, но и великий вклад России в общечеловеческую цивилизацию.

Ну, а сегодня выбор у нас невелик: либо тоталитаризм и забота государства о каждом гражданине, либо частная собственность и рынок, то есть развал страны и превращение России в колонию, а её людей в рабов.

Что такое настоящий, гуманный тоталитаризм, мы ещё не знаем, слабый намёк на него можно было ощутить в лучшие годы правления Брежнева, которые многим простым гражданам, в основном тем, кто жил в то время, кажутся ныне утраченным раем. А что такое рынок, думаю, миллионы наших соотечественников уже почувствовали на своей шкуре за годы» перестройки» и ельцинско-гайдаровских реформ. Но и это ещё цветочки, ягодки обещают быть впереди.

Сволочная сущность рынка проявила себя достаточно явно. В погоне за прибылью мелкие мельницы мелят зерно на дешёвых низкокачественных установках, в результате чего в муку попадают мельчайшие частицы металла и прочие «пищевые добавки», способные вызвать у человека, вкусившего хлеб из такого сырья, разнообразные болезни. А мелкие пекарни добавляют свои «ингредиенты». И хлеб становится вообще отравой для людей.

Всемирная организация здравоохранении одобряет всё новые вакцины против болезней и рекомендует всем государствам широко проводить вакцинацию населения. Россия особенно охотно поставляет подопытных больных для проверки эффективности вакцин. А потом оказывается, что от вакцинации многие привитые, особенно дети, становятся пожизненными инвалидами, зато фармацевтические компании получают многомиллиардные прибыли. И врачи становятся не целителями людей, а делателями денег. Известны случаи, когда людей убивали, чтобы взять их внутренние органы, которые можно продать для пересадки богатым больным пациентам.

Я уж не говорю о таких следствиях рынка, как обнищание 90 процентов населения России, развал экономики, безработица, бездомность, миллионы беспризорников, замерзание целых городов и регионов страны и пр. Нет такого преступления, на которое не пошли бы рыночные деятели, если оно обещает высокую прибыль.

Катастрофа сельского хозяйства, жилищно-коммунального хозяйства, науки, производств с высокой технологией – всё это не случайности, а закономерные следствия рынка. Рынок с неизбежностью плодит катастрофы и превращает людей в продажных и безответственных людишек.

Есть такой анекдот: «изобрели универсальный растворитель, только не знают, в чём его хранить». Рынок – такой универсальный растворитель, способный уничтожить любую экономику.

Конечно, дело здесь не в самом рынке – он в полной мере не может быть устранён. Рынок в экономике можно сравнить с трением в механизмах. Механизмов совсем без трения не бывает, но чем меньше трения, тем лучше. В основе-то лежит не рынок, а частная собственность, которая дробит народнохозяйственный организм на отдельные клеточки, но уж так принято называть частнособственническую экономику рыночной, и не будем нарушать эту традицию.

Перечислять все «прелести» рыночной экономики – не хватит и времени человеческой жизни, поэтому ограничусь одним коротеньким примером, который наглядно показывает антигосударственную и антинародную сущность рынка.

В феврале 2005 года финансовая группа МЕНАТЕП обратилась в Международный арбитраж с иском к Российскому государству, якобы незаконно поступившего с активами нефтяной компании ЮКОС, и оценила свой ущерб в… 28 миллиардов долларов. Дела в арбитраже обычно рассматриваются не быстро (хотя при наличии политического заказа могут быть решены и в кратчайшие сроки), и на данный момент решение его неизвестно. Но представим себе на минуту, что арбитраж признал иск обоснованным и обязал Россию возместить ущерб, причинённый ею МЕНАТЕПу.

Тогда нашей стране придётся выплатить группке олигархов… примерно четверть своего годового бюджета! А не выполнит она решение арбитража – на неё обрушатся международные санкции. В их числе – арест счетов в зарубежных банках (где, как известно, хранятся золотовалютные резервы и другие активы России), конфискация государственного имущества за границей (вспомните случаи с исками пресловутой компании «НОГА», когда дело едва не дошло до ареста самолёта нашего президента во время зарубежного визита) и пр.

А за МЕНАТЕПом полезут в арбитраж и другие олигархи, которые тоже сочли себя обиженными государством. И всё достояние государства они растащат в мгновение ока.

А ведь все знают, что такое МЕНАТЕП, кто такие олигархи, воровски захватившие в ходе ельцинско-чубайсовской приватизации в свои руки львиную долю лучших предприятий государства. Казалось бы, им бы сидеть и помалкивать, опасаясь трибунала, если в обществе будет поднят вопрос о том, как им, до того мелким клеркам и торгашам, досталась многомиллиардная собственность. А они имеют наглость предъявлять иски к государству, которое дало им возможность выйти из неизвестности и прозябания в ряд богатейших людей планеты! Почему же ныне олигархи выступают столь нагло, как бы чувствуя себя в безопасности?

Дело в том, что олигархи воровали не для себя, они выполняли заказ элиты Запада, которая поставила перед ними задачу – максимально разрушить экономику России и перекачать капиталы из неё за рубеж, чтобы лишить её возможности когда-либо снова встать на ноги. Олигархи – это лишь прикрытие грабежа России мировым финансовым капиталом, происходившим при посредничестве этих паразитов. (Как и приватизация по Чубайсу прикрывала тот же грабёж при активном участии ельцинской «семьи».) И иск МЕНАТЕПа к российскому государству – это снова выполнение заказа зарубежных хозяев наших олигархов, а также предупреждение президенту России.

Надеюсь, теперь, после этого краткого разъяснения, стало яснее, что такое тоталитарное государство, каким должен бы стать современный гуманный тоталитаризм, и чем он отличается от звериного, даже самого «цивилизованного», рынка.