Текст книги "Клятва орков"

Автор книги: Михаэль Пайнкофер

Михаэль Пайнкофер
«Клятва орков»

Большое приключение орков продолжается – и мне еще раз хотелось бы кратко упомянуть о тех людях, которые в той или иной форме способствовали продолжению невероятного путешествия двух таких непохожих братьев Бальбока и Раммара.

Моя благодарность храброй редакционной коллегии фэнтези издательства Piper Verlag, представленной в лице Карстен Польцин и Фридель Варен; иллюстратору Даниэлю Ернле за то, что он так удачно расширил Землемирье на восток; моему учителю Петеру Танниш за то, что сотрудничество с ним всегда доставляет удовольствие, и за то, что он – самый большой поклонник Бальбока и Раммара; и наконец – моему агенту Петеру Мольдену, который с испытанным в боях мужеством помогает мне в таком нелегком деле – быть автором. Хотелось бы упомянуть также Вольфганга, моего друга и стоматолога, а также Гарри, нашего будущего орка. Кроме того, хочу поблагодарить свою семью, которая поддерживает и вдохновляет меня.

И не в последнюю очередь, конечно же, верных читателей, которые на протяжении последних месяцев то и дело интересовались, когда и куда продолжится путешествие Бальбока и Раммара.

Ответ здесь.

Сейчас…

Пролог

Дальше.

Все дальше и дальше.

Без отдыха и без цели.

Просто переставлять ноги одну за другой – сколько времени он уже делает это, сказать нельзя.

Одно он знал совершенно точно: времена, когда он, будучи князем благородного происхождения, наслаждался богатством и почетом, безвозвратно канули в прошлое.

Чтобы удостовериться в этом, было достаточно одного только взгляда на его казавшуюся хрупкой фигуру: его некогда дорогая одежда висела клочьями, сапоги из тонкой кожи потерлись и износились, его благородно-бледная кожа была исцарапана и покрыта ранами. И когда Лорето, князь Тиргас Дуна, вновь принимался скорбеть, думая о своем жалком положении, воспоминания возвращали его к тому моменту, когда была решена его судьба.

– Лорето, – сказал Улиан, председатель и выразитель мнения Высокого Совета эльфов с тех пор, как мудрый Айлонвир отправился к Дальним Берегам, – ты покрыл позором себя и свой народ. Ты предал не только нас, но и своих пращуров, и всех эльфов, которые когда-либо бродили по земле. Поэтому наказание будет таким: ты навечно изгоняешься из Тиргас Дуна. В огне жизни и воде бессмертия тебе отказано – Дальних Берегов не увидеть тебе никогда…

Слова звучали в сознании Лорето, словно припев песни из придорожного трактира, забравшийся к нему в уши и не сумевший найти дорогу обратно. В воспоминаниях эльф видел древние и тем не менее кажущиеся юными черты лица Улиана, произносившего слова приговора, и выражение его глаз казалось Лорето доказательством того, что председатель Совета ликовал, вынося свой вердикт. Более того – Лорето показалось, что тому доставляет огромную радость отправлять одного из величайших и прекраснейших сыновей рода эльфийского в изгнание, словно какого-нибудь преступника без роду без племени.

– Кто кого предал? – в который раз спросил Лорето и испугался хриплого звучания своего голоса, в котором не осталось ничего от былой мягкости.

На миг утомленный от долгой ходьбы эльфийский князь потерял бдительность. Одна из его ног зацепилась за корень, и Лорето упал. Он растянулся во весь рост и ударился подбородком о камень, выступавший из лесного грунта. Коснувшись лица рукой, Лорето посмотрел на кончики пальцев и обнаружил, что они в крови. Кровь напомнила ему о собственной смерти и о том, что он никогда больше не увидит Дальние Берега и не сможет провести там жизнь в вечной гармонии и радости – хотя именно этого он жаждал сильнее всего.

Настолько сильно, что готов был пожертвовать ради этого всем остальным. Даже своей любовью к Аланне, верховной жрице Шакары. Однако судьба распорядилась иначе…

– Незадолго до твоего отплытия к Дальним Берегам, – снова услышал он голос Улиана в своих воспоминаниях, – Высокий Совет эльфов дал тебе поручение – поручение, которое ты торжественно поклялся выполнить, Лорето. Ты должен был защитить запретный город Тиргас Лан от незваных гостей, ибо Аланна, священнослужительница Шакары и хранительница тайны Тиргас Лана, была похищена двумя чудовищами, и Мы, Высокий Совет, имели все основания предполагать, что она заключила с ними союз. Оказалось, однако же, что все гораздо хуже: была сплетена интрига, цели и последствия которой имели размеры поистине апокалиптические. Темный Эльф вернулся, и полчища зла вторглись в древний эльфийский город Тиргас Лан. Но вместо того, чтобы храбро сразиться с врагом и отвоевать Тиргас Лан, ты приказал своей армии отступить и трусливо бежал.

– Это неправда, – решительно возразил Лорето. – Клянусь честью, я приказал воинам сражаться с орками и другими темными силами.

– Но тогда, когда исход битвы был уже предрешен и ты собирался присвоить себе эльфийскую корону. Ты противоправно пытался завладеть ею, после того как пророчество Фаравина уже свершилось.

– Да, но его исполнил человек! – громко воскликнул Лорето, не обращая внимания на тот факт, что Улиан уже не мог его слышать и только деревья были свидетелями его защитительной речи. – Я не хотел верить, что предсказание Фаравина касается… человека,к тому же ничтожного охотника за головами, который зарабатывал себе на жизнь тем, что снимал скальпы с других существ, в то время как я, Лорето, украшение рода эльфийского, должен был остаться ни с чем! Этого не могло, этого не должно было случиться! И этого не можети не должнобыть! Я король, не он! И почему только вы не хотите этого понять? Разве вы не видите, что здесь происходит? Разве вы не понимаете меня?..

Голос изгнанника сорвался, слезы гнева и отчаяния выступили на глаза, как уже много раз до этого. Но никто не слышал его мольбы; вокруг не было ничего, кроме густого леса, равнодушно поглощавшего крики Лорето. Не было ни дороги, ни тропы. Бывший князь Лорето просто шел себе и шел. Ему было безразлично, в каком направлении двигаться, и каждый раз, натыкаясь на поселение, он сворачивал в одиночество лесов и гор. Эльф не нуждался в обществе, и меньше всего – в обществе людей… и орков! Орков, которые несли немалую долю вины за его судьбу, он тем более не желал видеть.

Результатом его бесцельного шатания стало то, что он перестал понимать, где находится. Однако Лорето это не волновало. Он уходил все дальше и дальше, гонимый уязвленной гордостью и безграничной яростью, которой не мог найти выход.

Поначалу Лорето хотелось, чтобы откуда-нибудь появился тролль и покончил с его жалким существованием одним ударом своей мощной палицы. Однако когда в подлеске действительно начинало что-то поскрипывать и потрескивать, он быстренько поворачивал в другую сторону. Князь проиграл – нельзя отрицать. У него отняли все, что когда-либо имело для него значение, – тоже неоспоримый факт. Но это не значит, что когда-нибудь он не вернется… Вернется, чтобы получить обратно то, что ему причитается, и отомстить тем, кто причинил ему зло: человеку Корвину, который бесправно завладел короной, эльфийке Аланне, которая когда-то была его возлюбленной и которая позорно предала его, и двум отвратительным оркам, подло перечеркнувшим все его планы.

Имен этих уродов Лорето уже не помнил, но внешность их неизгладимо впечаталась в его память; двух орков, толстяка и худощавого, он узнает из тысячи. Мысль о том, чтобы однажды найти их и отомстить, придавала эльфу какие-то ужасные силы, которые росли в князе день ото дня. И ярость уже совсем скоро переросла в лютую ненависть – нечто, совершенно не присущее эльфам. Лорето ранее полагал, что не способен испытывать ничего подобного. Со временем он понял, что ошибался: с каждым шагом по влажному, топкому лесному грунту, с каждым падением, когда он разбивался в кровь, с каждым вздохом, когда он чувствовал горькое дыхание изгнания, эта ненависть крепла.

Продолжая блуждать, Лорето кровожадно представлял себе, что сделает с орками, если поймает их. Он будет унижать их, пытать и мучить – всю боль, все обиды, которые он испытал из-за них, эльф вернет братьям сторицею.

И не только им.

В узкой груди Лорето горела ненависть и по отношению к Корвину. И к Аланне, его неверной возлюбленной, которая предпочла помочь человеку, а не соплеменнику. И, конечно же, ко всем без исключения эльфам, которые отвергли его и не признали его законное право на корону. Пусть себе спокойно отправляются к Дальним Берегам – по крайней мере тогда он избавится от них, и ему не нужно будет считаться с ними.

– Я король, чтоб вы знали! – возмущенно кричал эльф темным кронам деревьев. – Я и никто другой! Я – полноправный наследник Тиргас Лана!

Холодный пот градом катился по его лбу, глаза лихорадочно блестели. Напряженный поход и несколько месяцев изгнания оставили свой след: раны глубже обычных порезов покрывали бледную кожу эльфа. Разум Лорето тоже пострадал, и с каждой вспышкой безудержной ярости, с каждым приступом гнева, с каждым бранным словом нити, удерживавшие сознание эльфа от падения в темные глубины, становились все тоньше и тоньше.

Вот так обстояли дела у Лорето, когда вдруг он услышал шорох слева от себя.

Чувства князя за время изгнания сильно обострились. Он мгновенно застыл, прислушиваясь.

Шорох повторился – мощный треск, сопровождаемый чавканьем, звучавшим просто жутко.

Лесной тролль?

Несмотря на свое состояние, Лорето понимал, что встреча с троллем будет означать конец всем его планам мести. И он попытался тихо улизнуть, как поступал уже много раз, но треск и шум следовали за эльфом по пятам.

«Во имя бездуховной болтовни Фаравина, – мысли эльфа лихорадочно метались, – что это такое? Кто преследует меня в подлеске?»

Затравленно озираясь, он пытался оценить происходящее – но тщетно. В полумраке ничего нельзя было разобрать, не помогало даже обострившееся эльфийское зрение. Лорето пошел быстрее, прокладывая себе путь сквозь заросли кустов и папоротника, безжалостно царапавшие его руки и лицо. Сначала эльфу казалось, что преследователь – кем бы или чем он ни был – буквально наступает ему на пятки. Лорето то и дело оглядывался через плечо, но по-прежнему ничего не мог разглядеть. Потом шорох стих, так же внезапно, как и появился.

– Кем или чем бы ты ни был, – прошипел Лорето, – тебе повезло, что ты не перебежал дорогу эльфийскому королю. Одного-единственного удара, одного-единственного взгляда было бы достаточно, чтобы уничтожить тебя. Тебе невероятно повезло…

В подлеске было тихо, и, выждав немного, Лорето наконец снова двинулся в путь. Совсем скоро сгустились сумерки, сквозь плотный лиственный полог проникало совсем мало света. Над кронами деревьев виднелось окрашенное в кроваво-красный цвет небо, плохая примета с давних пор.

– Этой ночью прольется кровь, – уверенно выпалил Лорето, глупо хихикая.

Эльф принялся осматриваться в поисках места для ночлега. В своем затянувшемся путешествии приют на ночь эльф находил в кронах деревьев, а высокие стволы и скалистые навесы помогали укрыться от ветра и непогоды. Меж толстых мертвых корней отвергнутый эльф наконец нашел место для сна – и в придачу желанный ужин в виде полусгнивших, проеденных личинками грибов, которые в своем безумии князь принял за королевскую пищу. Он жадно проглотил их, и ему тут же стало дурно. Стеная, он пытался устроиться на влажном мху, когда снова услышал тот пугающий треск, преследовавший его ранее.

– Что там такое? – прошипел Лорето, оборачиваясь. – Кто позволяет себе мешать королю от…

Он умолк на полуслове, когда подлесок расступился и оттуда появилось нечто,настолько гротескное и невероятное, что даже утративший разум Лорето понял, что ничего подобного существовать вообще не должно.

Отверженный эльфийский князь замер, словно окаменел, ибо странное создание испугало его до смерти. На Лорето неотрывно смотрели налитые кровью глаза, но в их взгляде читалось странное равнодушие – ленивое спокойствие существа, невероятно древнего и повидавшего все на этом свете. Вполне вероятно, что чудище бродило по этим лесам с начала времен, но никто прежде не видел его, потому что оно старалось держаться подальше от бессмысленных метаний смертных (равно как и Лорето).

Осознание настигло отверженного князя, как удар гномьего молота. Как ни были различны они с этим существом внешне… Но в некотором смысле они были друг с другом очень схожи!

Лорето показалось, что он понимает чудище, жуткое тело которого буквально вывалилось из чащи. Он чувствовал, что у них есть что-то общее и что неслучайно встретились они в этом месте и в это время.

Эльф протянул руку, коснулся существа, смотревшего на него множеством глаз…

И в этот миг князь ощутил ненависть!

Словно гроза, обрушилась она. Настолько чистая… Лорето не испытывал ранее ничего подобного. Его собственный гнев и жажда мести терялись в ней, словно язычок пламени в адском пожаре. У Лорето было такое чувство, словно он растворяется и становится одним целым с отвратительным существом, и, хотя всю свою жизнь он думал только о себе и служил лишь своей выгоде, ощущение ему понравилось. Эльф был убежден, что обрел то, что искал, словно после долгого путешествия наконец достиг Дальних Берегов…

В этот миг на жуткой морде твари под немигающими красными глазами разверзлась зубастая пасть.

И когда Лорето заглянул в широко распахнутый зев существа, оборвалась тонкая нить, удерживавшая его разум над пропастью безумия.

Эльфийский князь закричал что было сил, в то время как убийственные зубы устремились к нему; монстр обрушился сверху и проглотил жертву целиком…

Далеко-далеко от этого страшного места Аланна, королева Тиргас Лана, пробудилась ото сна.

Ей потребовалось несколько мгновений, чтобы сориентироваться в полутьме спальни. Дыхание эльфийки было прерывистым, высокий лоб покрывала холодная испарина. И только увидев рядом знакомую фигуру своего супруга Корвина, грудь которого размеренно поднималась и опускалась, королева немного успокоилась.

Снова этот сон, преследующий ее и настигающий ночь за ночью, стоит ей только закрыть глаза.

Лорето…

Мысль о бывшем возлюбленном, мятежном эльфийском князе, опечалила Аланну, и она спросила себя, что может означать этот сон. Слишком долго была она хранительницей тайн своего народа, слишком силен был груз опыта, слишком обширно знание прошлого… И поэтому эльфийка отдавала себе отчет, что сны иногда – не просто сны.

Маяк во мраке истории – так некогда называл их Фаравин Видящий. Если его слова правдивы (как собственно все,что он написал) то Землемирью предстоят темные времена.

Аланна взглянула на Корвина, лежавшего рядом с ней, и это был взгляд, исполненный любви, почти жалостливый.

Ей придется действовать…

Книга 1
Куннарт анн оур
(Опасность на востоке)

1. Да коун киниш'хай

Скука.

Именно это слово лучше всего описывало их состояние.

Запертым в каменных стенах дни казались бесконечными, наполненными жратвой и питьем, разгульными пирами, давным-давно потерявшими смысл.

Время…

В этой части мира оно ничего не значило, его плеск был так же незначителен, как кровь, текущая из перерезанной гномьей глотки.

Временами, просыпаясь, они испытывали чувство, будто больше не слышат стука своих сердец, поскольку головы их так громко гудели от большого количества выпитого кровавого пива, словно тысяча обезумевших карликов стучала по тысяче наковален. Тогда они представляли себе, что темная яма Курула давным-давно поглотила их и их деяния стали сагами.

Но только дело в том, что они не упадут в яму Курула, по меньшей мере пока что. Хотя бы потому, что не хотят рисковать своей жизнью. Их великое приключение счастливо завершилось более двенадцати лун тому назад, а если смерть и придет, то, вероятно, от ожирения. Или от кровавого пива, так затуманивавшего их чувства, что они переставали воспринимать сохгал.Или от обжорства во время богатой пирушки, когда ни один ремень на свете не сумеет удержать их пуза и они лопнут! Раздастся глухой треск, и от Бальбока с Раммаром, главарей больбоуга,не останется ничего, кроме морщинистой, жесткой, покрытой волдырями кожи, сломанных ребер и кучи вязких внутренностей.

Не особенно приятная перспектива.

В начале их правления Раммару доставляло удовольствие сидеть на покрытом шкурами варга троне в самой темной пещере деревни, среди золота и драгоценных камней, которые «захватили» они с братом. Человек, вероятно, выразился бы иначе, сказав «украли»; ну да, в любом случае они добыли их хитростью и коварством!

В задачи орка-главаря входили в основном отправка боевых отрядов и ожидание, когда воины вернутся. В промежутках между этими событиями было принято давать волю прихотям и при желании набивать себе брюхо различными вкусностями от свежих фаршированных пиявок, вареного гномьего мяса и фарша из троллятины до бру-милла, традиционного любимого блюда орков. Все это заливалось внушительным количеством кровавого пива из бочонков, выдержанного и разлитого в большие черепа-кружки. И без того толстое брюхо Раммара по причине такого образа жизни раздалось до необъятных размеров, и в конце концов ему уже не подходила ни одна кольчуга и приходилось довольствоваться кожаным доспехом.

Маленькие поросячьи глазки на бесформенной черепушке Раммара, которая крепилась к его толстенькому телу, казалось, абсолютно без участия шеи, потеряли свой хитрый блеск. Взгляд их стал утомленным, насмотревшимся на захваченное-украденное-заработанное золото, а рот и желудок были доверху набиты блюдами орочьей кухни. Разжиревший предводитель тосковал по разнообразию, хотя и не признал бы этого ни за что на свете.

– Что ты говоришь, лентяюга? – обернулся он к своему брату.

Длинный орк сидел, развалившись, на покрытом шкурами варга троне. Это кресло было несколько ниже Раммарова, к тому же коротконогий братец устроился на том самом оригинале мебельного искусства, на который год назад водружал свою вонючую задницу предводитель Грайшак. Однако обстоятельство, что Бальбок был выше брата на голову, сводило на нет разницу в размере благороднейших сидений. Кроме того, Бальбок был не только выше, но и, несмотря на изобилие харчей в прошедшие луны, все еще неизмеримо стройнее, чем Раммар.

– А что я должен сказать, Раммар? – спросил в ответ Бальбок, на голове которого покачивалась измятая, украшенная драгоценностями золотая корона.

Узкое лицо длинного орка казалось даже у же, чем обычно, а во взгляде читалась неприкрытая скука.

– Разве это не жизнь? – вопреки собственным сомнениям произнес Раммар. – Мы целый день сидим на своих асар'хайи раздаем приказы. Если нам хочется пить или есть, нам нужно только крикнуть кровавого пива или бру-милла.А если у нас газы, то мы храбро пускаем ветры или отрыгиваем. Что может быть лучше для настоящего орка?

– Не знаю, Раммар, – задумчиво ответил Бальбок. – В последнее время мне приходится пить довольно много кровавого пива, прежде чем я как следует захмелею, да и бру-миллраньше сильнее обжигал глотку. И если быть до конца честным – пускать ветры и отрыгивать мне раньше нравилось больше.

– Да что ты несешь? – непонимающе посмотрел на него Раммар. – Ты совсем ума лишился, жалкий ты умбал? Неужели ты последние остатки ума пропил?

– Доук, – произнес Бальбок, опуская несколько виноватый взгляд. – Но если уж говорить правду, Раммар…

– Нет, не надо! – залаял тот в ответ. – Орки не говорят правду – они лгут и обманывают. Правда ни мокрого шноршаменя не интересует – и в первую очередь, если она сыплется из твоей мерзкой глотки!

От каждого бранного слова брата Бальбок съеживался все больше и больше, пока его голова не втянулась в плечи, почти как у Раммара. Но поскольку к выдающимся качествам Бальбока, без сомнения, относилось и изрядное упорство, длинный, тем не менее, закончил свою мысль.

– …мне несколько скучно, – негромко, почти шепотом признался он.

– Тебе – что?

– Мне скучно, – повторил Бальбок, на этот раз громче и отчетливее. – Мы давно уже не выбирались наружу, чтобы поохотиться на троллей или порубить гномов.

– На то есть свои причины, – кивнул Раммар. – Ты что же, забыл, как это опасно? Тролли обычно с орками не церемонятся и молотят их своими дубинками. А гномы стреляют отравленными стрелами и, похоже, получают удовольствие от поедания наших собратьев.

– Равно как и мы от поедания их собратьев, – широко ухмыльнулся Бальбок. – В этом-то и заключается весь интерес.

– Интерес? – Раммар покачал головой. – Что здесь такого интересного?

– Ну… – Бальбок сдвинул корону на лоб и задумчиво поскреб свой лысоватый затылок. – Иногда мы едим их, иногда они – нас. Так всегда было.

– Но теперь не так. – Раммар назидательно поднял коготь. – Для нас это уже в прошлом. Бегать по лесу и охотиться на зеленомордых – это можно предоставить другим. После всех храбрых поступков, что мы совершили, нам больше не нужно утруждать себя.

– Знаю, – вздохнул Бальбок.

– Ты только посмотри вокруг. Посмотри на золото и драгоценные камни. Эти штуки не сами по себе к нам пришли – мы за них сражались. Против гномов, троллей, эльфов, ледяных варваров и, не помню уже, против кого там еще. А кроме того, в конце концов помогли этому чертову охотнику за головами и его подружке-эльфийке завоевать целое чертово королевство.

– Знаю, – снова сказал Бальбок.

Тоску в его голосе нельзя было не заметить.

– Проклятье, да что с тобой такое? – возмутился Раммар. – Нам больше ничего никому не нужно доказывать. Мы вернулись в больбоуг стриумфом, сидя на груде сокровищ. Поскольку мы победили предателя Грайшака, нам полагался трон предводителя, а поскольку я по сути своей великодушен, то я согласился, чтобы мой брат правил вместе со мной.

– Это не совсем так, – возразил Бальбок. – Это язарубил Грайшака, и ты это хорошо знаешь.

– Ах вот как? – Раммар мрачно посмотрел на брата и враждебно выпятил подбородок. – А почему же тогда ясижу здесь, если это сделал ты, жалкий ты умбал?

– Потому что после нашего возвращения в больбоуг яутверждал, что мы сделали это вместе, вот почему, – добродушно пояснил Бальбок. – Мы отказались от того, чтобы принять имя нашего предшественника, потому что он был вонючим предателем, который делал одно дело с гномами, и с тех пор мы вместе правим больбоугом– ты хорошо это знаешь.

Широкий лоб Раммара прорезали морщины. Действительно ли он позабыл об этой маленькой, но существенной разнице, или же сознательно опустил, понять по его лицу было нельзя.

– Мне все равно, – проворчал он. – Важно, что мы победили, и все эти штуки здесь бы не валялись, – он указал на золотые, наполненные бриллиантами и драгоценными металлами вазы и сосуды из драгоценных металлов, довольно сильно помятые, поскольку братья в прямом смысле слова любили швыряться своим богатством, – если бы мы оба не проявили выдающееся мужество и храбрость.

–  Корр, – согласился Бальбок.

– Так что же нас должно сподвигнуть на сидение в подлеске и риск своими асар'хайв бессмысленной охоте за гномами, как раньше? Это ниже нашего предводительского достоинства.

– К сожалению, – настолько тихо вздохнул Бальбок, что брат ничего не разобрал.

– Наша задача – сидеть здесь и ждать, когда вернутся боевые отряды. Мы возьмем себе из добычи то, что понравится, и если одного из предводителей постигла смерть, мы сделаем из его головы чучело во славу Курула. Вот и все.

– Знаю, – снова вздохнул Бальбок.

– Разве ты не помнишь? Было время, когда мы могли только мечтать о том, чтобы сидеть в этой пещере и пить и есть с утра и до вечера. А теперь, когда все это стало для нас реальностью, я не позволю тебе все испортить, жалкий ты умбал!

Раммар разозлился… нет, просто разъярился: его брат отважился высказать то, о чем он сам себе запрещал даже думать. Жирный орк обвел взглядом пещеру и громыхнул:

– Проклятье, почему здесь так тихо? Где бард? Немедленно певца сюда, не то я впадаю в саобх!

Сработал ли авторитет Раммара или соплеменники опасались, что предводитель действительно впадет в печально известное состояние боевого безумия, из которого орк выходит обычно только после смерти – либо своей, либо чьей-то еще, но в пещеру вбежал один из файхок'хай,лучших и сильнейших воинов племени, выслушал желание Раммара, старательно поклонился и исчез. Вскоре в пещере появился довольно оборванный орк, безволосый череп которого был усеян множеством синяков. В лапищах это чучело держало золотую лиру.

– А вот и ты, – недовольно проворчал Раммар. – Ну же, сыграй что-нибудь веселенькое. Спой хвалебную песню о Раммаре Резком – немедленно!

–  К-корр, – испуганно закивал орк-бард, и в следующий момент он принялся терзать инструмент, созданный не для когтей орка, а для тоненьких эльфийских пальчиков. Поскольку «бард» мало что понимал в музыке (Раммар, недолго думая, назначил именно этого беднягу ввиду отсутствия настоящего певца), звуки, которые он извлекал из лиры, были, соответственно, не очень удачными. В бессчетный раз орк, хрипя, принялся исполнять песню, возвещавшую о великих деяниях Раммара, которую предводитель создал сам в прогрессирующем угаре от кровавого пива.

 
Глубоко в Гнилых землях, там живет воин храбрый и великий.
Раммар имя его, Резким его прозывают.
Боятся его и гномы, и тролли,
люди, эльфы, а также карлики.
Красно его копье от крови врагов,
или же черно, или зелено – бывает по-разному.
Храбро сражался он против гномов,
когда те украли голову Гиргаса.
Раммар и его брат, Бальбок Беспощадный,
преследовали зеленомордых до самой их крепости,
где повстречали колдуна Рурака, злобного,
который…
 

Бард умолк, когда золотая ваза, перелетев через всю пещеру, угодила ему в голову. Драгоценные камни, которыми она была наполнена, брызнули во все стороны, орк опустил лиру, попятился назад, с трудом держась на ногах.

– Сколько раз тебе повторять, что я изменил эту строчку? – заорал Раммар, швырнувший вазу. – Нужно петь «злобного, вонючего, хитрого». Все остальное было бы слишком хорошо для этого вонючки-колдуна. До тебя наконец дошло?

– Д-да, великий Раммар, – ответил бард, пытаясь не упасть. Он поднял лиру, снова принял позу и продолжил пение.

 
…где они повстречали колдуна Рурака,
злобного, вонючего и хитрого,
который предложил им сделку:
они должны были обменять карту Шакары
на черепушку Гиргаса.
Не устрашившись, выступил Раммар,
успешно сражаясь против гулей и варваров,
он пересек Внутренности Торги.
Во льдах вековечных он повстречал эльфов и узнал,
что Рурак, злобный, вонючий и хитрый,
обманул его, и не было карты Шакары
на самом деле, а было…
 

И снова певцу помешали допеть – на этот раз, впрочем, не ваза, а возня, внезапно возникшая у входа в пещеру предводителей.

Слышались взволнованные крики, проклятия и отборная ругань, а кроме прочего – задиристый рев файхок'хай.Должно быть, где-то что-то произошло…

– Что там? – сердито воскликнул Раммар и хотел вскочить в ярости, однако его немалая туша удержала орочий асарна троне, словно последний прирос к сидению. – Кто отваживается мешать пению моего барда? Неужели у этих чертовых умбал'хайнет ни малейшего представления об искусстве?

Ответил ему один из взволнованных лейб-гвардейцев, вбежавший в пещеру.

– Великие предводители, – произнес он, кланяясь. – Есть новости.

– Какого рода? – поинтересовался Раммар.

– Курса и его боевой отряд вернулись. Они привели с собой пленника.

– Пленника? – Раммар поднял брови. – С каких это пор орки берут пленников?

– И что же он такое? – поинтересовался Бальбок, радуясь разнообразию. – Гном? Тролль?

– Человек, – ответил стражник, чем немало удивил обоих, поскольку в последнее время очень редко случалось, чтобы ахгош-бонн,молочнолицый, заблудился в Гнилых землях. Слишком редко, на вкус Бальбока, считавшего человечину деликатесом.

Раммар не разделял эту страсть. В отличие от большинства орков, он не любил человечины, более того – она была ему отвратительна. Но это была тайна обоих братьев, ибо остальных это не касалось. В конце концов, Раммару не хотелось, чтобы его называли за глаза лус-ирком,овощеедом…

– Принесите человека сюда! – повелительным тоном потребовал он, и файхокмгновенно исчез, торопясь выполнить приказ.

– Разве это не волнующе? – спросил Бальбок и в ожидании пленника принялся ерзать на троне. – Наконец-то в больбоугехоть какое-то происшествие.

Раммар недовольно покачал головой.

– Появление молочнолицых в Гнилых землях редко приводило к добру.

Простодушные черты лица Бальбока растянулись в широкой ухмылке.

– Именно это я и имею в виду…