Текст книги "Холодный зной"
Автор книги: Мейв Бинчи
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)
– Поздравляем, а это настоящий изумруд? – спросила Фиона.
– Вряд ли. Бедняга Лу работает упаковщиком на складе бытовой техники. Но оно классное, правда?
– Оно потрясающе красивое, а где вы его купили?
Сьюзи назвала магазин.
Когда она отошла, Гранья шепнула Фионе:
– Я знаю, что в этом магазине продаются украшения только с натуральными камнями. Готова поспорить, что это не стекло, а настоящий камень.
Подошло время рождественской вечеринки. Они не увидятся две недели, и Синьора попросила каждого принести что-нибудь, чтобы отметить праздник. Они украсили помещение по-новогоднему, и даже Билл, Гильермо, как его называли по-итальянски, заразился общим духом и принес шляпы, сделанные из бумаги.
Кони, женщина в драгоценностях и на «БМВ», принесла шесть бутылок Frascati, которые как она сказала, она нашла в багажнике машины своего мужа, и пусть лучше они их выпьют, чем он отдаст их кому-нибудь или выпьет со своей секретаршей.
– А что вы делали на прошлое Рождество? – спросил Луиджи Синьору, так как оказался сидящим рядом с ней за праздничным столом.
– В прошлом году я ходила на полуночную мессу в церковь и издали наблюдала за моим мужем Марио и его детьми.
– А почему вы не сидели рядом с ними?
Она улыбнулась:
– Так уж у нас получилось.
– А потом он погиб в аварии, – сказал Лу. Сьюзи рассказывала ему эту печальную историю.
– Все правильно, Лу, он погиб в аварии, – мягко произнесла Синьора.
– Мне очень жаль, Синьора.
– Ничего не поделаешь, так устроена жизнь.
Он был готов согласиться с ней, как внезапно ужасная мысль пронзила его.
Сегодня был четверг, но ни человека в капюшоне, ни фургона около школы не было, а предстоящие две недели школа будет закрыта, и соответственно все то, что хранится в шкафах, стоящих в школе. Так что же ему придется делать теперь?
Синьора всех поздравила с Рождеством по-итальянски, и вечер закончился. Лу не знал, что делать. Он приехал не на машине, но даже если он вызовет такси, то как объяснит всем, почему он достает из школьного шкафа четыре тяжелых коробки. Но и прийти сюда в ближайшие две недели он не сможет. Робин его убьет.
Но ведь это была вина Робина. Как он свяжется с ним, если тот не оставил ему номера своего телефона? Когда-нибудь должна была произойти накладка. Лу ни в чем не виноват. Никто не сможет обвинить его. Но ему заплатили, и заплатили очень хорошо, для того чтобы он быстро и трезво соображал. Так что же делать?
Началась уборка помещения. Все стали расходиться, и Лу предложил помочь убрать мусор.
– Спасибо, Луиджи, – сказала Синьора.
– Ничего, если хотите, идите, а я все проверю и запру дверь.
– Хорошо, только проверь тщательно и убедись, что все в порядке.
Оставшись один, Лу запер дверь. А что, если он вернет Синьоре ключи, только вместо школьных подложит свои собственные. Минимум две недели эти ключи не понадобятся, а потом он всегда сможет сказать, что по ошибке забрал ключи от школьного кабинета.
– Я останусь сегодня у Фионы, – сказала Гранья.
Бриджит оторвала глаза от тарелки с помидорами. Нел Дьюн никак не отреагировала и продолжала читать книгу.
– Будете там веселиться? – спросила Бриджит.
– А ты, вместо того чтобы сидеть и вздыхать над тарелкой со своими помидорами, лучше бы тоже сходила куда-нибудь. Можешь пойти со мной к Фионе. Давай, Бриджит, завтра Рождество. Все веселятся.
– У меня нет настроения.
– Ох, Бриджит, перестань, так можно довести себя до анорексии.
– Что это ты так подобрела? Твой любовник снова материализовался?
– Какой еще любовник? Ну, скажи, кто? Ты ничего не знаешь? – Гранья готова была растерзать свою младшую сестру.
– Я знаю, что ты страдала, а еще говоришь мне, хватит вздыхать над тарелкой с помидорами. Кто бы говорил? А то я не видела, как ты подскакиваешь на месте и бежишь к телефону, когда раздается звонок. Кто-то женатый?
– Ни разу в жизни я не услышала от тебя ничего умного, – сказала ей Гранья. – Но сейчас ты несешь полный бред. И, кстати, он не женат.
– Да ты такая же, как и все, готова умереть за то, чтобы только заполучить обручальное кольцо, – сказала Бриджит, вяло помешивая помидоры.
– Сейчас я ухожу, – сказала Гранья, – так что передай папе, что я не приду сегодня, и он может запирать дверь.
Но их отец вряд ли спешил домой.
Эйдан Дьюн пошел в школу на всякий случай, вдруг встретит там Синьору, но там все было заперто. Одна она никогда не ходила в паб. Он никогда не звонил ей в дом Салливанов, потому и сейчас не мог этого сделать.
Но он очень хотел встретиться с ней перед Рождеством, чтобы отдать маленький подарок. Это был медальон с изображением лица Леонардо да Винчи внутри. И хотя медальон не был дорогим, он казался весьма подходящим подарком.
Как-то раз она сказала, что в конце дороги, проходящей мимо ее дома, есть каменный выступ, где она иногда сидит, смотрит на горы и размышляет о том, как же изменилась жизнь. Возможно, сегодня вечером она окажется там.
Эйдан шел мимо домов, в окнах которых горели рождественские огни. Должно быть, в Италии, где жила Синьора, Рождество праздновали совсем по-другому.
Она сидела там очень тихо и, казалось, не сильно удивилась, когда он сел рядом с ней.
– Я принес вам рождественский подарок, – сказал он.
– А я принесла вам, – сказала она, держа большой сверток.
– Мы откроем их сейчас? – с нетерпением в голосе спросил он.
– А почему бы и нет?
Они обменялись подарками. Синьора приготовила для него большую итальянскую тарелку, расписанную желтыми, золотыми и пурпурными цветами – как раз отлично подходящую для его комнаты. Потом они поблагодарили друг друга и сели, как подростки, не зная, как быть дальше.
Стало холодать, и они поднялись одновременно.
– Buon natale[12], Синьора. – Он поцеловал ее в щеку.
– Buon natale, Эйдан, caro mio, – сказала она.
Накануне Рождества склад бытовой техники работал допоздна. Почему люди ждали так долго, чтобы решиться купить мясорубку, видео или электрический чайник? Лу весь день ждал конца рабочего дня, и как раз в это время появился Робин. На этот раз Лу почему-то ожидал его.
– С Рождеством тебя, Лу.
– Buon natale, Робин.
– Что это значит?
– Это итальянский, который ты заставил меня учить, а я теперь с трудом думаю по-английски.
– Ладно, я пришел сказать тебе, что ты можешь выйти из игры в любое время, – сказал Робин.
– Что?
– Правда. Но помни, люди остались довольны твоей работой, тем, как ты все сумел организовать.
– Но последний раз? – Лу побледнел.
– А что такое?
– Коробки до сих пор стоят там, – сказал Лу.
– Ты шутишь?
– Как я могу шутить с этим? В четверг никто не пришел.
– Ладно, разберемся.
– А что у тебя в ящике?
– Это телевизор для тебя и Сьюзи.
– Я не могу его взять. Она может догадаться, что он ворованный.
– Как она догадается? – Робин был настойчив.
– Нет, ты понимаешь, о чем я. Я пойду и отнесу его в твою машину.
– Я собирался подвезти тебя вместе с рождественским подарком до ее дома.
Лу знал, что со Сьюзи этот номер не пройдет и она обязательно устроит допрос.
– Подожди, я получу зарплату и еще надо решить вопрос со школой.
Лу присоединился к ребятам, которые получали деньги, а потом вернулся.
– У меня есть ключ от школы, но кто знает, вдруг наткнемся там на какого-нибудь лунатика.
Он достал ключ, который носил с собой с того дня, когда стащил его у Синьоры.
– А ты смышленый парень, Лу.
– Уж посмышленей тех ребят, которые не предупредили меня, что парень в капюшоне не придет. – Сейчас он был зол, агрессивен и говорил испуганно. Он сидел с преступником в машине, припаркованной около его работы, а рядом стоял огромный телевизор, который он не мог принять. Он выкрал ключи и оставил наркотики в школьном помещении. И он совершенно не чувствовал себя смышленым парнем, наоборот, он чувствовал себя круглым дураком.
– Ну, что поделаешь, с людьми всегда бывают проблемы. Он больше не будет работать.
– Что с ним случится? – со страхом спросил Лу. Почему-то ему в голову пришла мысль, что его убьют, скинув с моста в реку, повесив на шею тяжелый булыжник.
– Я же сказал, он просто больше не работает.
– Может быть, у него сломалась машина или его ребенок попал в больницу.
– Почему Лу защищал его? Ведь это был преступник.
Значит, он мог соскочить с крючка. Люди Робина найдут новых подельников. А вот уроки можно не бросать, ему понравилось посещать их. Он мог бы даже отправиться в поездку в Италию, которую Синьора планировала на будущее лето.
– Наказанием ему будет то, что он никогда больше не будет работать. – Робин печально покачал головой.
Лу словно увидел слабый свет в конце туннеля. Значит, вот как нужно поступить, чтобы с тобой отказались работать снова. Просто сорвать дело или плохо выполнить работу и тогда тебе больше не позвонят. Если бы он только знал, что это так просто.
– Робин, а это твоя машина?
– Нет, конечно не моя, и ты знаешь это. Я одолжил ее у друга, чтобы отвезти вам телевизор.
– Полицейские не станут приглядываться к тебе, если ты будешь на этой машине, – сказал Лу. – У меня есть идея, может, она и не сработает, но я об этом думаю.
– Расскажи мне.
И Лу рассказал.
Была почти полночь, когда Лу подъехал к школе. Он оставил фургон у дверей пристройки и оглянулся по сторонам. Едва дыша, он прошел туда, где стояли шкафы, именно в них лежали четыре коробки. Одну за другой он вынес их и переставил в машину. Потом он втащил в класс огромный ящик с телевизором, достал цветные карандаши, купленные по дороге в ночном магазине, и написал записку:
«Buon natale a Lei, Signora, е a tutti»[13].
Теперь в школе был телевизор. Он подъедет на машине Робина к месту, где его встретят другие люди, и молча передаст им машину с ценным грузом.
Лу надеялся, что никогда не станет одним из них.
Интересно, что скажет Синьора, когда увидит подарок? А может быть, первым его обнаружит чокнутый Тони О’Брайен, который дни и ночи торчит в школе.
Следующее задание Робина Лу провалит. Он плохо выполнит работу, и больше к нему не станут обращаться.
На следующее утро он чувствовал себя измотанным. Лу пришел в дом родителей Сьюзи, чтобы выпить чаю и съесть рождественский пирог. Синьора тоже была здесь. Они с Джерри сидели в углу комнаты и тихонько играли в шахматы.
– Шахматы! – прошептала изумленная Сьюзи. – Этот парень, оказывается, может что-то соображать. Чудеса продолжаются.
– Синьора! – сказал он.
– Луиджи. – Казалось, она рада видеть его.
– Вы знаете, я, похоже, перепутал и взял по ошибке ваши ключи. Позвольте мне посмотреть, так ли это?
– Боже, я думала, что Лу сегодня не перестанет болтать, – сказала Пегги Салливан, когда они с Синьорой мыли посуду. – Вы знаете, Синьора, мы очень рады, что это Рождество вы проводите вместе с нами.
* * *
В первый вторник января уроки возобновились. Несмотря на холодный вечер, все пришли. Никто из тридцати человек, поступивших на курсы в сентябре, не бросил заниматься. Это был рекорд для вечерней школы.
Сегодня также пришли Тони О’Брайен и мистер Дьюн. Их лица светились. Синьора радовалась как ребенок, чуть ли не хлопая в ладоши. Случилась экстраординарная вещь: классу сделали подарок.
– Кто это мог сделать? Кто-то из нашего класса? Мы должны поблагодарить этого человека.
Но конечно же все подумали, что это Кони, хотя она очень смутилась и все отрицала.
Потом директор сказал, что, несмотря на приятное событие, они обязательно должны поменять замки, так как, очевидно, у кого-то есть ключи от помещения. И внезапно Синьора подняла глаза и посмотрела на Луиджи, а он отвел взгляд в сторону.
Пожалуйста, пусть только она ничего не говорит, молился он, И это подействовало, потому что она тоже отвернулась.
Когда урок закончился, Лу попытался ускользнуть.
– Не поможешь мне сегодня с коробками, Луиджи? – спросила Синьора.
– Конечно, Синьора, где они? Я забыл.
Они поставили их в шкаф, который теперь не представлял опасности.
– Ми… мистер Дьюн проводит вас до дома, Синьора?
– Нет, Луиджи, но ты ведь идешь в ту же сторону к Сьюзи.
– Вы знаете, Синьора, мы помолвлены.
– Да, именно об этом я хотела поговорить с тобой, о помолвке и о кольце. Un anello di fidanzamento, так мы называем это по-итальянски.
– Да-да, кольцо для невесты, – нетерпеливо сказал Лу.
– А какой изумруд!
– Вы что, шутите, Синьора, это стекло.
– Нет, натуральный камень. Я очень хорошо отличаю их от искусственных.
– Сейчас так подделывают камни, что их не отличишь от настоящих, Синьора.
– Оно же стоит целое состояние, Луиджи.
– Синьора, послушайте…
– Как и телевизор. Ведь он тоже не из дешевых.
– Что вы говорите?
– Не знаю, что ты скажешь мне?
Ни один школьный учитель еще не заставлял Лу Линча так краснеть. Ни перед родителями, ни перед священником он никогда не исповедовался, а тут неожиданно почувствовал, что боится потерять уважение и доверие этой женщины.
– Я скажу… – начал он. – Я думаю, я скажу больше, чем должен.
– Эти вещи украдены, и изумрудное кольцо – и этот телевизор?
– Не совсем так. За них заплачены деньги. Это сделали те люди, на которых я работаю.
– Но ты можешь отказаться.
– Это не так просто, я обязан. – Лу отчаянно хотелось, чтобы она поверила ему. Когда он говорил, все, что накопилось у него на сердце, отразилось у него на лице.
– Итак, больше никакой порнографии.
– Никакой чего, Синьора?
– Ну конечно же я открывала эти коробки, Луиджи. Я очень волновалась, что в школе могут храниться наркотики…
– Вы смотрели кассеты, Синьора?
– Я говорю тебе, что нет, у меня даже нет видеомагнитофона, и даже если бы был…
– И вы ничего не сказали?
– Много лет я жила в молчании, и это стало привычкой.
– И вы знали про ключ?
– Я только сегодня поняла, а потом вспомнила, что ты брал его у меня. Зачем он был тебе нужен?
– Там случайно оставалось несколько коробок, – сказал он.
– Ты не мог их оставить, Луиджи, и тебе даже пришлось обманным путем выкрасть ключ?
– Да.
– А телевизор?
– Это долгая история.
– Расскажи мне.
– Ну, мне передали его в подарок… э… и я не захотел отдавать его Сьюзи, потому что… ну, она знает, что я не могу его позволить себе. Она бы узнала или догадалась.
– Но сейчас нет ничего такого, что бы ты скрывал от нее?
– Нет, Синьора. – Он почувствовал себя провинившимся четырехлетним ребенком.
– In bocca al lupo[14], Луиджи, – сказала Синьора, закрыв за ними дверь, а потом наклонилась, чтобы удостовериться, надежно ли она заперта.
Кони
Констанс О’Конор было пятнадцать лет, когда ее мама перестала готовить десерты дома. У них никогда не было пирожных к чаю, а о конфетах и шоколаде словно забыли в этом доме.
– Ты слишком толстеешь, дорогая, – говорила мама, когда Констанс пыталась протестовать. – С большим задом ты можешь забыть о том, чтобы посещать хорошие места и уроки тенниса.
– А зачем их посещать?
– Чтобы найти правильного мужа, – засмеялась мама. – Поверь мне, я знаю, что говорю. Может, это и нечестно, но так оно получается, а раз уж мы знаем правила, так почему бы нам по ним не играть?
– Может, эти правила и существовали тридцать лет назад, во времена твоей молодости, но с тех пор все изменилось.
– Поверь мне, – сказала мама, и это была ее коронная фраза. – Ничего не изменилась, и в сороковых, и в шестидесятых они всегда хотели стройных и подтянутых жен. Это классика. И радуйся, что ты знаешь это, а большинство твоих школьных подруг – нет.
Кони спросила у отца:
– Ты женился на маме, потому что она была стройной?
– Нет, я женился на ней, потому что она была красивой и доброй и потому что всегда следила за собой. Я знал, что девушка, которая ухаживает за собой, будет ухаживать и за мной, и за тобой. Все же так просто.
Кони училась в дорогой школе, и мама всегда настаивала, чтобы она приглашала своих подруг на ужин или в выходные дни:
– Тогда они в ответ пригласят тебя, и ты познакомишься с их братьями, и с друзьями братьев.
– О, мама, это идиотизм. Так нельзя, я познакомлюсь с тем, с кем познакомлюсь, вот и все.
– Это неправильно.
И когда Кони было семнадцать-восемнадцать лет, она следовала маминым советам. В круг ее общения входили сыновья врачей, адвокатов, бизнесменов. Некоторые из них были довольно забавными, некоторые – откровенно глупыми, но Кони знала, что все будет в порядке, когда она поступит в университет. Там у нее появятся новые знакомые, она заведет собственных друзей, а не тех, с которыми ее сводит мама.
Она поступила в университет как раз накануне своего девятнадцатилетия. Занятия начинались в октябре, летом она посещала подготовительные курсы и поэтому совсем не волновалась. Но в сентябре случилось невероятное. Умер ее отец. Успешный дантист, отличный игрок в гольф, казалось, он должен был жить вечно. Все так говорили. Он никогда не курил, выпивал только в хорошей компании, занимался спортом. Никаких стрессов в жизни.
Вот только никто не знал о его пристрастии к азартным играм, никто не догадывался, пока впоследствии не обнаружились долги. Дом пришлось продать, и теперь у них не было денег, чтобы Кони могла учиться в университете.
Мама Кони словно окаменела. Она вела себя очень спокойно и на похоронах, и потом, когда все были приглашены в дом, чтобы помянуть отца.
– Ричард хотел бы, чтобы все прошло именно так, – сказала она.
Уже поползли разные слухи, но она высоко держала голову. И лишь оставшись наедине с Кони, дала волю чувствам.
– Если бы он не умер, я бы сама убила его, – повторяла она снова и снова.
– Бедный папа. – У Кони было доброе сердце. – Должно быть, он был очень несчастен, выбрасывая деньги на собачьих и лошадиных бегах. Должно быть, он искал что-то.
– Если бы он сейчас оказался здесь, он бы узнал, что ищет, – сказала мама.
– Но если бы он был жив, он бы объяснил нам все. – Кони хотела сохранить добрую память о своем отце. Он не был таким вспыльчивым, как мама, имел более спокойный характер.
– Не будь дурой, Кони. Теперь у нас нет времени. Все наши надежды на то, что ты удачно выйдешь замуж, рухнули.
– Перестань нести эту чушь, мама. Я не собираюсь выходить замуж в ближайшие годы. Сначала я хочу учиться, а потом путешествовать. До тридцати лет я точно не соберусь замуж.
Мама строго посмотрела на нее.
– Пойми здесь и сейчас, что не будет никакого университета. Нам нечем платить за твое обучение. На что мне тебя содержать?
– И что же ты хочешь, чтобы я делала вместо учебы?
– Делай то, что должна. Пойдешь жить в семью своего отца. Пусть твои дяди и братья придумают что-нибудь. Окончишь курсы секретарей, может, еще что-нибудь дополнительно, а потом найдешь работу и выйдешь за кого-нибудь подходящего.
– Но, мама… я собираюсь учиться в университете, я принята.
– Все уже решено.
– Это несправедливо, так не должно быть.
– Об этом надо было подумать твоему папаше, а не мне.
– Но я не могу учиться и работать одновременно.
– А этого и не будет. Твои родственники, если ты будешь жить в их доме, не допустят, чтобы ты работала уборщицей или продавщицей.
«Возможно, мне следует побороться за себя», – подумала Кони. Ее пугала перспектива жить со своими кузенами, которых она совсем не знала, тогда как сама мама с младшими близнецами отправится жить в провинцию, откуда родом ее семья. Мама сказала, что переедет в свой маленький городок, откуда с триумфом уехала много лет тому назад, и самое ужасное, что ее ждет, это расспросы соседей.
– Но ведь они хорошо к тебе относятся и поэтому будут переживать за тебя и сочувствовать.
– Но мне не нужны их жалость и сочувствие. У меня всегда была гордость, но и ее он забрал у меня. Вот за это я не прошу его до самой своей смерти.
На курсах секретарей Кони встретила Веру, которая училась с ней в одной школе.
– Мне в самом деле очень жаль, что твой отец потерял все деньги, – произнесла Вера с ходу, и глаза Кони наполнились слезами.
– Это было ужасно, – сказала она, – папа умер, но кошмар еще и в том, что, оказывается, мы до конца не знали его.
– Да, все понимаю, – посочувствовала ей Вера.
Кони была рада, что встретила понимающего и доброго человека. И хотя в школе они почти не общались, сейчас они стали настоящими подругами.
«Я думаю, ты не представляешь, как здорово, когда рядом с тобой близкий по духу человек, – написала она своей маме. – Это ощущение похоже на то, когда принимаешь теплую ванну».
В ответ она получила резкое письмо, в котором говорилось, что нет ничего хорошего в том, когда тебя жалеют и все в таком духе. Ни слова о том, что ей не хватает отца, каким он был мужем и хорошим отцом. Фотографии были вынуты из рамок, а рамки проданы на аукционе. Кони не осмелилась спросить, где хранятся ее детские фотографии.
И у Кони, и у Веры дела на курсах шли хорошо, а в семье родственников у нее было больше свободы, чем в доме родителей.
Кони радовалась тому, что молода и живет в Дублине. Они с Верой ходили на дискотеки, где знакомились со множеством людей. Парню, которого звали Жако, нравилась Кони, а его другу Кевину – Вера, поэтому они часто ходили на дискотеку вчетвером. Вскоре оба парня стали намекать на секс. Кони отказалась, но Вера согласилась.
– Почему ты это делаешь, если не получаешь от этого удовольствия и к тому же боишься, что забеременеешь? – спросила Кони в изумлении.
– Я не говорила, что мне это не нравится, – запротестовала Вера. – Я только говорила, что это не так уж необыкновенно, как я думала. И я вовсе не боюсь забеременеть, потому что собираюсь продолжать отношения с Кевином.
Жако не торопил Кони. Он надеялся, что она сама осознает, как много они значат друг для друга. В своих мечтах он заходил все дальше. Ему представлялось, как они поедут в Италию, но сначала выучат итальянский язык. Он терпеливо ждал, ухаживал за ней, но Кони была непреклонна.
Спустя какое-то время Вера все же забеременела. Кевин сиял.
– Все равно это должно было случиться, и мы бы поженились, – сказал он.
– Я не хотела так рано заводить ребенка, – всхлипывала Вера, – сначала я хотела как можно больше получить от жизни.
– Но жизнь на этом не заканчивается, просто теперь нас будет трое. – Кевин был в восторге оттого, что больше им не нужно жить дома. И они могли подумать о своем собственном жилье.
В семье Веры не обрадовались этому известию, так как теперь ее обучение пришлось отложить, а то и вовсе поставить на нем крест. Еще с меньшей радостью они восприняли новость о предстоящем замужестве дочери, так как кандидатура Кевина не казалась им подходящей.
Вера не считала нужным рассказывать обо всем Кони. Если бы та рассказала все своей маме, она бы воскликнула: «Его отец красит дома, и это занятие он называет бизнесом!» И Вере бесполезно было бы доказывать, что отец Кевина работает декоратором и имеет свою собственную фирму.
Кевин с семнадцати лет работал и получал зарплату каждую неделю. Сейчас ему был двадцать один год, и он очень гордился, что скоро станет отцом.
На свадьбе Веры, где Жако был другом жениха, а Кони – подружкой невесты, Кони приняла решение.
– С сегодняшнего дня мы больше не будем встречаться, – сказала она.
– Ты шутишь, что я сделал?
– Ничего, Жако, ты очень милый, но я не хочу выходить замуж. Я хочу работать и поехать за границу.
Он смотрел на нее с совершенно обескураженным видом.
– Но я позволю тебе работать и буду каждый год отпускать в Италию.
– Нет, Жако, дорогой, нет.
– А я-то думал, мы уже сегодня вечером объявим о своей помолвке, – произнес он разочарованно.
– Да мы едва знакомы с тобой.
– Но жених с невестой знают друг друга столько же времени, сколько мы с тобой, и посмотри, чем у них все закончилось, – с завистью проговорил Жако.
Кони не стала говорить, что считает поступок своей подруги Веры сверхлегкомысленным. Она чувствовала, что очень скоро Вере наскучит жизнь с Кевином. Все невесты сияют на свадьбе, но стоит только посмотреть, на кого они становятся похожи через несколько лет.
Вера клялась Кони, что это именно то, чего она хочет. Доучившись на курсах, она пошла работать в офис отца Кевина.
Родившийся малыш был просто ангелом, с копной темных волос, как у Веры и у Кевина. На крестинах Кони почувствовала первый маленький укол зависти. Они с Жако были крестными. У Жако появилась новая девушка, развязная и нахальная. Она пришла в очень короткой юбке, совершенно не подходящей для крестин.
– Я надеюсь, ты счастлив, – шепнула ему Кони.
– Я вернусь к тебе, Кони, – сказал он ей.
– Зачем ты так говоришь? Это нечестно по отношению к ней.
– Она ничего не значит для меня.
– А может быть, у нее к тебе серьезные чувства.
– Но я сомневаюсь, что это продлится следующие двадцать пять лет.
Как-то Вера спросила:
– Что мне ответить, когда Жако в очередной раз спросит, встречаешься ли ты с кем-нибудь?
– Скажи как есть, что иногда встречаюсь, но ничего серьезного.
– Хорошо, – пообещала Вера, – но мне ты можешь сказать, нравится тебе кто-нибудь или нет?
– Бывает.
– И у тебя с ними что-нибудь было?
– Я не могу разговаривать с уважаемой женщиной и матерью о таких вещах.
– Это означает «нет», – сказала Вера, и они захихикали, как в старые времена, когда учились на курсах.
Приятная внешность Кони и хорошие манеры играли ей на руку, когда она ходила на собеседования. Она никогда не позволяла себе соглашаться на любую работу. Например, когда ей предложили довольно привлекательную должность в банке, Кони отказалась, так как эта работа была временной. Мужчина, проводивший собеседование, удивился.
– Но зачем вы тогда пришли, если не собирались здесь работать? – спросил он.
– Если вы еще раз прочитаете свое рекламное объявление, то увидите, что там дана неверная информация, – ответила она.
– Но работа в банке могла бы дать вам преимущество в будущем, мисс О’Конор.
– Если бы я устроилась на работу в банк, то предпочла бы стать частью постоянного коллектива.
Он запомнил ее и в тот же вечер, придя в гольф-клуб, рассказал о ней двум своим друзьям.
– Помните Ричарда О’Конора, дантиста, который проигрался и остался без всего? Его дочка приходила ко мне, такая гордая. Я хотел дать ей работу только ради бедняги Ричарда, но она отказалась.
Один из мужчин, хозяин отеля, поинтересовался:
– Как она на внешность?
– То, что ты ищешь.
На следующий день Кони позвонил другой работодатель.
– Это очень простая работа, мисс О’Конор, – объяснил мужчина. – В отеле высокой звездности.
– А почему вы думаете, что я подойду?
– По трем причинам: у вас красивая внешность, вы умеете общаться с людьми, а также я знал вашего отца.
– Но на собеседовании я ни словом не обмолвилась о своем отце.
– Нет, но я знал его. Не будь глупенькой, девочка, соглашайся. Твой отец был бы рад за тебя.
– Он был бы рад, вот только что же он не позаботился о моем будущем?
– Не говори так, он очень сильно тебя любил.
– Откуда вы знаете?
– В гольф-клубе, где мы вместе играли, он показывал нам фотографии. У него замечательные дети.
Кони почувствовала, что у нее щиплет глаза.
– Я не хочу, чтобы меня приняли на работу из жалости, мистер Хайс, – сказала она.
– Если честно, я бы хотел, чтобы моя дочь отвечала мне так же, но не хотел бы, чтобы она была такой же гордячкой. Ты знаешь, что это смертельный грех? Я желаю тебе добра.
– Спасибо, мистер Хайс, я ценю ваши слова. Можно мне подумать?
– Я бы хотел, чтобы ты согласилась прямо сейчас. Дюжина молодых женщин ждет это место. Соглашайся, это отличная работа.
В тот вечер Кони позвонила маме:
– Я буду работать в Хайс-отеле. Начинаю с понедельника. Когда состоится открытие, меня представят как главную на рецепции, выбранную из сотни претенденток. Вообрази только, мою фотографию напечатают в вечерних газетах. – Кони была очень возбуждена.
Маму эта новость не впечатлила.
– Они всего лишь выбрали симпатичную глупенькую девушку-блондинку для фотографии.
У Кони сделалось тяжело на сердце. Она следовала указаниям, которые в письмах присылала ей мама, окончила курсы секретарей, осталась жить у родственников, искала работу.
– Если ты помнишь, мама, я хотела поступить в университет и стать адвокатом. У меня не получилось, и потому я делаю то, что могу. Мне очень жаль, я думала, ты будешь рада.
Мама тут же пошла на попятную:
– Прости меня, я действительно рада за тебя.
– Ладно, мама, все в порядке.
– Нет-нет, мне стыдно. Я очень горжусь тобой. Я просто так сказала, потому что сразу вспомнила, что этот Хайс знал твоего отца. Он, наверное, знает, что ты дочка бедолаги Ричарда, и поэтому из сострадания предложил тебе работу.
– Нет, я не думаю, чтобы он знал об этом, мама, – проговорила Кони ледяным тоном.
– Ты права, почему он должен знать? Уже прошло почти два года. – Голос мамы звучал грустно.
– Я еще позвоню тебе и расскажу, что и как.
– Сделай это, Кони, дорогая, и не бери мои слова в голову. Просто все, что у меня осталось, это моя гордость, и я по-прежнему держу голову высоко.
– Я счастлива, что ты рада за меня. Передай братикам, что я их люблю. – Кони знала, что сейчас стала совсем чужой двум четырнадцатилетним мальчишкам, которые ходили в обычную школу в маленьком городке, а не в частный колледж, как планировалось.
Ее отца не стало, и маме некому было помочь. Она поступит так, как сказал мистер Хайс, и это будет ее первая серьезная должность.
Она оказалась отличным работником. Мистер Хайс поздравлял себя снова и снова. Интересно, сколько она еще продержится, прежде чем встретит своего принца.
Оказалось, два года. За это время у нее было бесконечное количество предложений. Постоянные клиенты отеля, бизнесмены, приглашали ее в ресторан, в ночные клубы, но она всегда держала дистанцию. На их просьбы она всегда вежливо улыбалась и отвечала, что не смешивает работу с развлечениями.
Она рассказывала Вере о своих воздыхателях. Она каждую неделю навещала Веру, Кевина и Дейдрэ, у которого скоро должен был появиться братик или сестренка.
– Тедди О’Хара просил твоей руки? – У Веры округлились глаза. – О, пожалуйста, выходи за него, Кони, тогда мы сможем получить контракт на декор всех его магазинов. Выходи за него ради всех нас.
Кони рассмеялась, но подумала, что нужно посодействовать бизнесу семьи Веры. На следующий день она рассказала мистеру Хайсу о своих знакомых – владельцах очень хорошей маленькой фирмы, специализирующейся на декоре зданий. Если он хочет, то можно их внести в список тех, в чьих услугах нуждаются. Ее предложение было принято.
Кевин и его отец расписали в розовых тонах детскую комнату дочери Хайса Марианны.
Мистер Хайс остался доволен работой и стал рекомендовать маленькую фирму своим знакомым. Вскоре у Кевина появился фургон на колесах, а со временем зашел разговор и о покупке дома.
Они по-прежнему оставались в дружеских отношениях с Жако, который занимался бизнесом, связанным с электротоварами.
Как раз когда у Веры и Кевина родился сын Чарли, Кони познакомилась с Хари Кейном. Он был самым красивым мужчиной, какого она когда-либо встречала: высокий, с густыми, слегка вьющимися темными волосами до плеч, совсем не похожий на других бизнесменов. Он всегда был в центре внимания. Швейцар мчался открывать перед ним дверь, девушка из бутика оставляла всех своих покупателей, чтобы передать ему свежий номер газеты, и даже Кони, слывшая снежной королевой, подняла на него взгляд и доброжелательно улыбнулась.
