Текст книги "Серебряное небо"
Автор книги: Мери Каммингс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)
– А если в щите написано «Джедай» – что это значит?
Дядя Мартин взглянул удивленно.
– А ты что, видела человека с такой надписью?
– Да.
– Значит, это тоже кто-то из наших, из морпехов. У нас в каждом батальоне свое прозвище было: первый батальон нашего полка, помню, «перехватчиками» звался, мы – «морскими демонами», а «джедай»… сейчас с лету и не припомню. Но наш, точно наш!
– А что вообще значит «джедай»? – спросила Лесли.
– Это из фильма… был такой фильм – «Звездные войны». Ты когда-нибудь в кино ходила?
– Нет. Телевизор в детстве, помню, смотрела, а про кино только в книгах читала, – вздохнула она.
– Да… так вот… Сколько тебе было, когда все это началось?
– Пять.
– Пять лет, – повторил старик задумчиво. – Выходит, ты прежней жизни и не помнишь… А я до сих пор иной раз глаза закрою, и кажется, что вот открою – и все это, – повел перед собой рукой, – как кошмар рассеялось. Снова машины по шоссе несутся, города… живые. Идешь вечером по улице – народу вокруг полно, реклама подмигивает, музыка где-то играет… Н-да… жили мы, жили и не понимали, как это все… хрупко…
ГЛАВА ПЯТАЯ
До стоянки Лесли добралась без приключений. Разве что один раз Ала остановила ее, дав понять, что впереди опасность; через секунду она и сама услышала шорох ползущей по камням змеи.
Сегодняшний разговор с дядей Мартином растревожил душу. Она слушала старика, и хотелось возразить, воскликнуть: «Это неправда, я тоже помню прежнюю жизнь – мою прежнюю жизнь!»
Ее прежняя жизнь – Форт-Бенсон… Пока она не ушла оттуда, она даже не понимала, каким островком мира и покоя было это место.
Мама писала, что они собираются основать новое поселение, где-то «неподалеку от воды». Но где же оно, почему о нем никто не знает? В Форт-Бенсоне была почти тысяча человек, неужели они все погибли? Ведь если бы эти люди просто рассеялись, разбрелись по стране – то хоть где-нибудь, хоть когда-нибудь она бы встретила кого-то из них!
Может, стоит пойти на север, в Айдахо или в Монтану – там она еще не была. Не опускать руки, не думать о том, что все безнадежно, а искать – ведь где-то они должны быть!
Собаки встретили ее в полумиле от стоянки – налетели радостной толпой, подтявкивая и подвывая. Все вместе они дошли до стоянки; стоило опустить руку, как под нее непременно подсовывалась чья-то морда или мохнатая спина.
Джедай сидел на прежнем месте, рядом с волокушей. В полутьме трудно было разобрать, есть ли у него в глазах какое-то выражение, но смотрел он на нее не отрываясь, это точно.
Подойдя, Лесли потрепала его по голове.
– Привет! Ну вот я и пришла. Сейчас костер разведу, будем ужинать. И я тебе рубашку принесла и штаны – будешь теперь нарядный. Пить хочешь? – отцепила от пояса флягу – источник находился всего шагах в двадцати, но едва ли он догадался сходить и попить, скорее всего, так и просидел весь день без воды.
Меньше всего она ожидала, что вместо того, чтобы взять флягу, Джедай вдруг подастся вперед и ткнется лбом в ее бедро.
– Эй, ты чего?! – опешила Лесли. От звука ее голоса он вздрогнул, даже как-то сжался, словно боясь удара. Но не отодвинулся – наоборот, притиснулся лбом еще ближе.
Сентиментальной Лесли себя никогда не считала, но тут к горлу аж комок подкатил, так растрогала ее эта неуклюжая попытка приласкаться. Бедняга, наверное, каким-то остатками ума понял, что ее долго нет, и соскучился – а может, испугался, что она его бросила.
– Ну что ты, что ты! – она похлопала его по плечу. – Видишь, я уже вернулась, я здесь. Ну… все в порядке.
А ведь когда-то этот человек служил в армии, вспомнила Лесли. И не просто в армии – в морской пехоте. И был здоровым, и все понимал – слабоумных туда уж точно не брали. И говорить мог…
Сил не осталось никаких, в том числе и готовить ужин. Поэтому в виде исключения Лесли решила один раз обойтись без горячего. Достала из рюкзака буханку хлеба, из мешка – остатки бекона и сделала два больших сэндвича.
В поселке Лидия уговаривала ее остаться поужинать, но она отказалась – торопилась, да и идти на полный желудок куда тяжелее, чем на пустой. Тогда женщина и отдала ей эту буханку. За операцию Лесли с нее ничего не взяла – что там брать, если люди сами едва концы с концами сводят. Да и неизвестно еще, выживет ли мальчик…
Должен выжить – обязан просто! Операцию она сделала хорошо, и он еще ребенок – на них все куда быстрее, чем на взрослых, заживает.
Она протянула Джедаю сэндвич.
– Знаешь, а я сегодня, кажется, спасла одного ребенка – малыша совсем, ему лет десять от силы…
Вспомнила глаза Лидии и благодарность в них. И дядю Мартина вспомнила – как он отыскал у себя где-то штаны и рубаху и не хотел брать ничего взамен, но она все же одарила его в ответ копчеными окунями.
Слова теснились, ища выход; хотелось рассказать все подробно… хотя чего рассказывать, если сидящий напротив человек ни черта не понимает. Но хоть смотрит внимательно, слушает.
– В общем, да, спасла… – повторила Лесли.
Обидно, что о том, выжил ли Джимми, она узнает лишь через несколько месяцев…
День шел за днем, похожие один на другой. Несмотря на то, что уже наступил май, теплее не становилось – сказывалось приближение к горам.
В следующее поселение Лесли решила взять Джедая с собой – раз уж он так боится оставаться надолго один. Тем более что торговля в этом месте всегда шла бойко, а значит, и товара туда стоило захватить побольше.
Буря застала их в двух днях пути от поселка. И застала в на редкость неудачном месте – в пустыне.
Это была песчаная полоса шириной миль в двадцать, протянувшаяся поперек пути – ни одного источника, ни даже деревца или травы. Кое-где из песка выступали гряды каменных обломков, похожие на гребни прячущихся под землей драконов. Порой эти гряды тянулись добрую сотню футов, некоторые из камней достигали человеческого роста; приходилось их обходить.
Тем не менее пустыня эта была вполне проходимой – Лесли не раз пересекала ее и в одну и в другую сторону и знала, что если выйти с утра пораньше, взять с собой побольше воды и не делать долгих привалов, то к закату можно без особых усилий добраться до противоположной стороны.
Поначалу все шло гладко, даже погода к ним, казалось, благоволила: в спину поддувал приятный свежий ветерок. Миль через шесть Лесли устроила первый привал – вволю напилась, дала попить Джедаю и налила полную миску воды собакам, опустошив две из пяти взятых с собой фляг.
Неприятности начались незадолго до полудня.
Первыми забеспокоились собаки – ускорили ход, принялись тревожно оглядываться. Лесли тоже обернулась. Позади, на горизонте, виднелась темная полоска низких облаков. Казалось, она стоит на месте – и в то же время неуловимо движется, расширяется и разбухает, наливаясь чернотой.
– Давай! – Лесли дернула Джедая за привязанный к запястью поводок. – Быстрее пошли, быстрее!
О том, чтобы убежать от бури, конечно, смешно было и думать. Но укрытие, хоть какое-то укрытие бы найти! Незадолго до привала они обходили каменную гряду… Нет, поворачивать назад, навстречу буре, нельзя ни в коем случае.
Чернота позади на горизонте вздымалась все выше и выше; ветер усиливался с каждой минутой. Сбившиеся в тесную группку собаки поджимали хвосты, оборачивались и огрызались, словно холодные порывы, дыбившие им шерсть на спине, были осязаемыми врагами, способными испугаться оскаленных зубов.
Джедай, наклонив вперед голову, шел широким ровным шагом, Лесли, чтобы поспеть за ним, приходилось чуть ли не бежать трусцой.
– Ала! – сделав на конце поводка петлю, она кинула ее собаке. – Веди! Веди его туда! – махнула рукой вперед, а сама побежала к высившейся слева дюне.
Джедай потянулся было за ней, но, повинуясь рывку поводка, вновь зашагал вслед за стаей. Вести осла в нужном направлении Ала выучилась еще много лет назад.
Вскарабкавшись на дюну, Лесли огляделась. Слева, ярдах в трехстах, виднелась каменная гряда – ответ на ее молитвы.
Вихрем слетев с дюны, она понеслась к стае, крича на ходу:
– Ала, стой! Стоять!
Добежала, отобрала у собаки поводок.
– Туда, – махнула налево. – Вперед, бегом, быстро!
Старая собака рванулась в ту сторону, Стая – за ней.
Чернота залила уже полнеба. Вот-вот должно было стать темно, как ночью – темнее, чем ночью, ведь сквозь тучи не пробиться серебристому свету с неба.
Лесли прикинула расстояние до камней – нет, с грузом не успеть! Взмахом ножа она рассекла ремни, крепившие мешки к волокуше, и сбросила их на землю, выхватила лишь один, где были одеяла и тент.
Схватила Джедая за руку.
– Ходу! – рванула вперед. – Бегом давай! Скорее! Ну шевелись же ты, осел Господа бога!
Он не сразу понял, чего Лесли хочет, а она все тащила и тащила его вперед, крича:
– Ну беги же ты! Беги!
Наконец побежал и он – сначала тяжело и неуклюже, но чем дальше, тем увереннее; оглобли тащившейся за ним пустой волокуши шуршали по песку.
До камней оставалось еще шагов сто, когда щеку обжег ударивший сбоку заряд снега. Еще минута-другая – и здесь разверзнется настоящий ад, если, конечно, в аду может быть холодно, а не жарко.
Когда они добежали до гряды, стемнело уже настолько, что едва удавалось различить очертания камней. Лесли притормозила, вглядываясь в обломки, пока не заметила две стоявшие под углом друг к другу глыбы чуть выше человеческого роста – между ними получилось нечто вроде ниши.
– Стой! – она рванула поводок. – Стой! – Джедай замер как вкопанный.
Выхватив нож, она рассекла лямки волокуши, безжалостно откромсала покрышку и кинула ее в нишу.
– Сядь там! – подтолкнула его к покрышке; выдернула из мешка водонепроницаемый тент, остальное кинула ему на колени. – Держи! Крепко, двумя руками!
Теперь – скорее! Оглобли от волокуши одним концом воткнуть в песок по обе стороны ниши, вторые концы – оба вместе – обмотать краем тента и заклинить между глыбами; накинуть на получившийся треугольник тент – сделать это удалось лишь с третьего раза, ветер рвал ткань из рук.
Придавить камнями край тента, иначе снесет… черт возьми, где же они, эти камни? Смешанный с песком снег хлестал в лицо, выбивал слезы из глаз – приходилось действовать почти вслепую. Стоя на четвереньках, Лесли яростно шарила вокруг себя окоченевшими пальцами. Неожиданно повезло – она наткнулась на плоский обломок камня и все так же, на четвереньках, поволокла его к укрытию. Дотащила и оперлась на ладони, переводя дух.
В бок ударило плотное тяжелое тело. Она на ощупь ухватила собаку за загривок и подтолкнула влево, туда, где край тента еще не был закреплен: залезай, прячься! Сама поползла в другую сторону, шаря перед собой, и наткнулась на целую кучу небольших, с кулак, камней. Но как их взять, унести?! Стащив с себя камуфляжную куртку, Лесли принялась складывать камни на нее.
Хоть и промокшая, куртка защищала от снега – теперь же, сквозь тонкую футболку, он хлестал ее как кнутом. Тело немело, руки уже еле слушались, но груда камней на куртке все росла.
Наконец, решив, что этого достаточно, Лесли потянула куртку к убежищу. Шаг, еще шаг… на миг она испугалась, что промахнулась, заблудилась, но тут наткнулась плечом на гранитную глыбу и протянув руку, нащупала тент. Проползла, придавливая нижний край камнями, из последних сил нагребла сверху еще несколько пригоршен мокрого песка – и, протиснувшись вдоль глыбы, влезла в образовавшееся под тентом подобие шатра. Все…
Казалось, она возилась под снегом добрый час, хотя на самом деле от силы минут десять. Понимала Лесли и то, что сидеть в мокрой футболке нельзя ни в коем случае, температура здесь лишь немногим выше, чем снаружи – но сил шевелиться не было.
Она с трудом протянула руку, повела перед собой и нащупала собачью морду. Нет, не Ала – у Алы уши мягче. Еще одна собака рядом, еще…
– Ала, – позвала Лесли, – Ала!
Та сунулась под руку, словно только и ждала, что позовут. Мокрая, морда в песке, но здесь, живая! Хоть это слава богу!
Лесли подвинулась вперед, запнулась и приземлилась на колени к Джедаю. Сразу наткнулась на мешок – как и было велено, он сжимал его в объятиях. Ощупала его лицо, спустилась на рубашку – тоже мокрая и в песке. И опирается он спиной на холодный камень.
– Ничего, сейчас! – Лесли похлопала его по плечу, стараясь, чтобы голос звучал бодро. – Сейчас будет тепло!
Вытянула из мешка одеяла – хоть что-то здесь есть сухое! Сняв футболку, она спустила до щиколоток мокрые штаны и обмоталась одним из одеял; снова присела к Джедаю на колени и принялась расстегивать на нем рубашку.
Пальцы еле слушались, одна пуговица оторвалась. Избавившись от рубашки, Лесли накинула второе одеяло ему на спину и запахнула вокруг них обоих. Прильнула теснее, прижалась виском к его плечу, влажному, но теплому. Теперь оставалось только ждать – когда-нибудь буря кончится. Ведь любая буря рано или поздно кончается…
Сон навалился на нее почти сразу, едва перестало колотить от холода, и она не противилась ему – позволила теплой тяжести затуманить голову и навалиться на веки.
Проснулась Лесли рывком. Еще спросонья, в полной темноте, услышала над головой злобный воющий смех, почувствовала, что кто-то держит ее за ноги, а с боков обхватили мускулистые руки – и забилась, остервенело выдираясь и сопротивляясь.
Обнимавшие ее руки разжались так внезапно, что она рухнула на четвереньки на обиженно вякнувшую и шарахнувшуюся в сторону собаку.
Ала! Откуда она здесь?!
Прошло несколько секунд, прежде чем Лесли сообразила, что ноги ей стреноживают ее же собственные, застрявшие на щиколотках штаны, в камнях завывает ветер, а тот, от кого она так отчаянно отбивалась – Джедай. Всего лишь Джедай, и вовсе он ее не обнимал – она сама пристроила его руки вокруг себя, чтобы было теплее…
Она с трудом привстала – все тело болело так, будто ее избили; кое-как привела в порядок размотавшееся при падении одеяло и на ощупь подползла к Джедаю. Дотронулась – он отшатнулся от нее, вжимаясь в стенку.
Бедняга, наверное, он здорово испугался, когда она ни с того ни с сего на него набросилась!
– Извини… – погладила его по плечу и сказала (все равно не поймет): – Это я… в общем, мне показалось, что меня насилуют.
Снова примостилась у него на коленях и свернулась в клубочек, кутаясь в одеяло и стараясь сохранить тепло. Сердце все еще колотилось от непрошенных воспоминаний…
Это случилось давно, когда ей было всего девятнадцать. Именно тогда судьба впервые занесла ее в Айдахо.
Какую религию исповедовали жители того поселка, были это мормоны или члены еще какой-то секты, Лесли не знала, да и не интересовалась. Но почти сразу ей стало ясно, что все они – одна семья: двое пожилых, но еще крепких, похожих друг на друга братьев-старейшин и дюжина мужчин помоложе – их сыновья. Женщин, молодых и не очень, было чуть ли не вдвое больше, чем мужчин – очевидно, вера этих людей допускала многоженство – все в длинных юбках и низко повязанных платках.
Они охотно выменяли у нее вязальные крючки, целебные травы и пряности, взамен предложили муку и копченое мясо. Угощали ее вкусными лепешками с овечьим сыром, то ли в шутку, то ли всерьез предлагали остаться с ними – «вон, Солу жена нужна!» Сам Сол, рослый парень лет двадцати пяти, при этом полусмущенно-полунахально поблескивал черными глазами.
Лесли отвечала, тоже шутливо, что еще не готова осесть на одном месте.
Говорили с ней только старейшины и двое-трое мужчин постарше. Один из молодых парней отпустил было реплику в поддержку Сола – суровый взгляд старейшины мгновенно заставил его стушеваться.
Расстались по-хорошему, попросили Лесли в следующий раз принести побольше цветных ниток, лучше шелковых, для вышивания.
Она отошла от поселка мили на две, когда бежавшая впереди Ала оглянулась, топорща уши. Лесли тоже обернулась и увидела на горизонте всадников.
Что скачут они за ней, Лесли догадалась сразу, и сделала то единственное, что могла: приказала Але бежать вперед, на стоянку, и привести осла. Захотелось уберечь хотя бы собаку – добра от преследователей она не ждала.
Сама тоже пошла вперед, и лишь когда всадники оказались совсем близко, обернулась.
Это были молодые парни – те самые, из поселка, где она побывала. Пятеро, включая Сола; веселые, улыбающиеся, дружелюбные – поначалу.
«А тебе не страшно идти одной?» «Хочешь – проводим?» «А чего это ты за меня замуж не захотела?» «Да нет, куда же ты, постой!»
Они изнасиловали ее – все пятеро. Избили, хотя она даже не особо сопротивлялась; насиловали, били и снова насиловали. Забрали все – рюкзак, ботинки, оружие и одежду. Добивать не стали, оставили лежать на песке – наверное, подумали, что умрет сама; даже если бы Лесли не была так избита, без еды, воды и одежды человек на пустоши долго не выживет.
Очнулась она оттого, что Ала лизала ей залитое кровью лицо и скулила. С трудом повернула голову – рядом стоял осел; остальные собаки тоже суетились поблизости. Она кое-как встала, вскарабкалась на осла и направила его к горам – туда, где можно было найти укромное место, чтобы отлежаться.
Вернулась Лесли через три месяца.
Нет, она не стала заходить в поселок, искать виновных и выяснять отношения – к чему?! Просто дождалась подходящего ветра и пустила пал на созревшее пшеничное поле, а потом издали, с холма, смотрела, как мечутся среди дыма и языков пламени маленькие черные фигурки, как машут руками, пытаясь погасить разрастающийся пожар…
Больше она в те края не возвращалась.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Несколько раз Лесли просыпалась, слышала шум бури и вновь заставляла себя уснуть. Наконец, проснувшись в очередной раз, она не услышала воя ветра. Тишину нарушало лишь дыхание собак да тихие шлепки капель.
Она проползла к выходу из укрытия, отодвинула тент и выглянула. Небо было ясным – ни облачка; о пронесшейся буре напоминал лишь мокрый песок, испещренный островками тающего снега.
Отпихивая ее боками, собаки дружно полезли наружу. Лесли тоже выползла из-под тента и натянула штаны – бр-р, до сих пор сырые!
Снаружи было куда теплей, чем внутри; воздух, свежий и чистый, казалось, сам вливался в легкие – только теперь стало ясно, какая промозглая духота царила в укрытии. Ну еще бы – два человека и шесть собак на площади меньше кровати! Всего шесть… Что с остальными?!
Она откинула тент и кивнула Джедаю:
– Эй, можешь вылезать! – подобрала с земли куртку, отряхнула от песка и кое-как натянула, морщась от прикосновения к телу влажной ткани.
Судя по положению солнца, до заката еще оставалось часа два. За это время нужно успеть найти мешки, там есть запасная одежда.
Но прежде всего – Стая, это сейчас самое главное! Лесли свистнула, объявляя всеобщий сбор. Собаки, бывшие с ней в укрытии, радостно заскакали вокруг: а мы уже здесь! Прошедшая буря их ничуть не расстроила: она же уже прошла!
Лесли свистнула снова – из-за кучи камней у дальнего конца гряды появились две собаки. Подбежали, резко тормознули – и тут же рванулись обратно, оглядываясь и всем своим видом призывая ее следовать за ними.
Бежать пришлось недалеко. Едва Лесли обогнула каменную горку, как перед ней открылась ниша наподобие той, в которой она пережидала бурю, и рядом – еще две собаки, целые и невредимые, в том числе – Дана. Обе суетились возле узкого проема между камнями; увидев Лесли, кинулись к ней и обратно к проему, словно показывая: «Смотри, вот!»
Она подошла и присела на корточки – из щели донеслось отчетливо различимое поскуливание; позвала:
– Собаченька! – поскуливание перешло в отчаянный визг.
Все ясно – кто-то из собак застрял и не может выбраться…
Лесли оглядела камни: здоровенные глыбы выше человеческого роста, попробовала шевельнуть их – стоят как влитые. Едва ли собака, вползая в щель между ними, могла их сдвинуть. Да и сама щель узковата… Хотя нет, книзу она немного расширяется.
Хватило копнуть у подножия глыб несколько раз, чтобы понять, что снизу проем действительно расширяется. Скорее всего, прячась от бури, собака заползла туда, а теперь к подножию нанесло песка, и ей никак не выбраться: развернуться мордой к выходу, чтобы прокопаться наружу, не удается, а вытолкнуть мокрый песок задом тоже не получается.
– Ну что ж, ребятки – давайте копать! – обернулась Лесли к собакам. Показывая, что именно от них требуется, копнула пару раз рукой и отступила. На ее месте тут же оказалась Ала и заработала передними лапами как заведенная – из-под расставленных задних лап летели комья песка.
Вскоре и она отошла в сторону – вместо нее, морда к морде, к прокопанной ямке подступили сразу две собаки. Работа пошла еще быстрее.
Уловив какое-то движение сбоку, Лесли обернулась – и с удивлением увидела Джедая. Он стоял совсем рядом и вроде бы даже с интересом глазел на роющихся в песке собак. Смотри-ка ты, сам, по собственной инициативе пришел!
Две копавшие собаки вдруг отскочили в разные стороны и тут же снова сунулись носами к яме. В самой глубине, сбоку, из песчаной стенки рывками выдвигалась собачья задница со взъерошенной шерстью. Лесли нагнулась и потянула, помогая собаке вылезти – та в ответ бешено забила хвостом, съездив им ее по лицу, как пробка из бутылки, вырвалась из ямы и огромными прыжками понеслась по песку.
Итого – одиннадцать собак в сборе; не хватало лишь кобелька-двухлетки с забавным белым кольцом вокруг носа. Может, он отбежал дальше, к следующей гряде? Если так, то вернется.
Лесли обвела собак взглядом:
– Ну что, ребятки – пошли вещи искать!
Мешки нашлись на удивление быстро. Стоило ей дойти до места, где, по ее прикидкам, она избавилась от поклажи, и приказать собакам искать, как через полминуты одна из них, призывно взлаивая, начала рыться в песке неподалеку. Выяснилось, что мешки лежат совсем рядом, прикрытые лишь тонким слоем песка – подходи и бери.
К тому времени, как зашло солнце, Лесли уже сидела у костра, разведенного в той самой нише, где они с Джедаем пережидали бурю. Сам Джедай в сухих штанах и накинутом на плечи одеяле сидел напротив; мокрые вещи сушились на воткнутых наискось в песок оглоблях волокуши.
На костре кипел подслащенный стевией клюквенный отвар, рядом с костром, в прикрытом крышкой котелке, «доходила» щедро сдобренная сушеным луком каша из крупки – так называлась крупа, секрет приготовления которой знали лишь в двух поселках в верхнем течении Арканзаса.
Жили в них мусульмане – выходцы из Восточных штатов, жили замкнуто и отстраненно, чужаков к себе пускали нехотя и не разрешали им оставаться в поселке на ночь. Из товаров они охотнее всего брали пряности и ткани и расплачивались вот этой самой крупкой.[6]6
Скорее всего, имеется в виду кус-кус.
[Закрыть]
Делали они ее вроде бы из пшеницы, но ревниво хранили свой секрет, и никому не удавалось узнать, как получается, что золотистая, мелкая, как песок, крупа почти не нуждается в варке: стоит засыпать в кипяток пару пригоршен, минуту поварить и, сняв с огня, дать постоять под крышкой – и через четверть часа котелок уже полон густой вкусной каши.
Свои запасы крупки Лесли берегла и старалась расходовать экономно, в основном когда уставала и хотелось побыстрее поесть горяченького. Сегодня был именно такой случай.
Собаки расположились вокруг. Здесь, в пустыне, да еще после бури, охотиться им было не на кого – ящерицы и те попрятались, так что Лесли пришлось раздать им почти все запасы вяленого мяса. Хорошо хоть воды было вволю: набившийся между камней снег таял, тут и там с них стекали тоненькие струйки.
Прошедшую бурю Лесли, как и собаки, воспринимала как данность и не особо о ней задумывалась. Да, она могла замерзнуть или заработать воспаление легких, но не замерзла же! И даже не простудилась; повезло – гряда эта подвернулась.
Бывало и хуже, например в позапрошлом году: бешеный ветер, горячий песок, который проникал сквозь одежду – и никакого укрытия поблизости. В тот день она потеряла двух собак; каким чудом уцелели остальные, до сих пор непонятно.
Сама Лесли лежала, закутавшись с головой в тент и прижимая к себе Алу; порой давала ей попить из горсти, вытирала мокрой ладонью лицо и делала один-два глотка из фляги.
Воды оставалось все меньше и меньше, дышать становилось все труднее и труднее – и тянулось все это без малого десять часов…
Так что по сравнению с той бурей эта была вполне сносной…
Перед тем, как идти в поселок, Лесли решила сделать дневку и поохотиться – нужно было восстановить запасы вяленого мяса. Тем более место было на редкость удачное – поросшая редким сосняком и кустарником равнина между двумя притоками Пергатуара,[7]7
Пергатуар (Purgatoire) – река в штате Колорадо, южный приток Арканзаса.
[Закрыть] где круглый год водились чернохвостые олени.
Вместо одного дня, как рассчитывала, она провела там целых четыре – уж очень успешной оказалась охота. В первый же день ей удалось подстрелить двух оленей фунтов по полтораста каждый, пять зайцев и молодую дикую индейку. Оставшиеся дни она не покладая рук занималась заготовкой мяса: резала его на полосы, втирала соль и развешивала на ветерке; на ночь снимала, а с восходом солнца снова распределяла по вешалам из жердей. Отходить от вешал надолго было нельзя – собаки поглядывали на висящее мясо с большим интересом, хотя за эти дни наелись до отвала.
Похоже, она все время недокармливала Джедая, потому что сейчас, дорвавшись до мяса – вволю, сколько хочется – он ел его и ел. Трудно было себе представить, что даже такой крупный мужчина, как он, в один присест может слопать целого жареного зайца и больше половины десятифунтовой индейки. А он съел, и когда Лесли предложила ему еще ломоть жареной оленины – на всякий случай: неужто его и на это хватит?! – тоже не стал отказываться.
Все эти дни она, если нужно было взять его куда-то, не прицепляла к его запястью ремень – просто говорила: «Пойдем!» – он вставал и шел рядом. Поэтому, когда на пятый день, оставив волокушу в укромном месте и набрав полный рюкзак товара, она отправилась в поселок, то тоже не стала привязывать к запястью Джедая ремень, повела его свободно. И нарвалась: еще до того, как они добрались до поселка, он выкинул номер, в очередной раз показавший, что за человеком с дефектными мозгами нужен глаз да глаз.
Произошло это, когда они переходили ручей. И ручей-то был ничего особенного, глубиной едва по колено – и на таком мелководье он ухитрился мало что не утонуть.
Как? А очень просто: посреди ручья ему вдруг приспичило попить. Опередив Лесли на несколько шагов, он нагнулся, так что задница оказалась выше головы. То, что у него за спиной висит тяжеленный рюкзак, он, разумеется, во внимание не принял. Рюкзак кувырнулся ему на затылок, и недоумок впилился своей безмозглой башкой прямо в воду, забился, пытаясь выпрямиться; подоспевшая Лесли схватила его за лямку и рванула назад. Он вынырнул, выпучив глаза, отплевываясь и задыхаясь, плюхнулся на задницу – и, естественно, искупал в воде нижнюю часть рюкзака.
Она пинком заставила его встать и, ругаясь на чем свет стоит, погнала к берегу. Добравшись до сухого места, дала еще и оплеуху, занесла было руку для второй – и опустила, уж больно жалким он выглядел: шмыгающий носом, со слипшимися волосами и стекающими по физиономии струйками воды.
Вздохнула, достала ремень и снова привязала к его руке. Нет, голубчик, рано тебе еще самостоятельно ходить!
