Текст книги "Серебряное небо"
Автор книги: Мери Каммингс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Все произошло очень просто и буднично, без какой-то особой причины – в одно прекрасное утро Лесли проснулась оттого, что Джедай вздрогнул и резко сел.
– Что?! – вскинулась она, и он ответил растерянно, чуть ли не испуганно:
– Слушай, я вспомнил… я все вспомнил!..
В тот день они никуда не пошли – сидели у костра, и он рассказывал. Порой прикрывал глаза, словно заново видя перед собой происходившее, и после короткой паузы продолжал свою историю.
К моменту Перемены Джеду Карни было девятнадцать лет. Молодой морской пехотинец, недавно закончивший обучение на военной базе в Сан-Диего, он вместе со своим взводом был прикомандирован к USS[24]24
USS (англ. United States Ship) – корабль Соединенных Штатов.
[Закрыть] «Миссисипи» – новейшей многофункциональной атомной подлодке Военно-морских сил США.
В один прекрасный день всем морпехам дали увольнительную на три дня – по словам знающих людей, это значило, что в ближайшее время подлодка надолго уйдет в море.
Джед поехал в Лос-Анджелес, к маме. При встрече обнял ее и впервые понял, какая она по сравнению с ним маленькая и хрупкая – как птичка. Она радостно хлопотала вокруг него, рассказывала, как работает волонтером в детский больнице, с гордостью продемонстрировала растущее на подоконнике лимонное деревце с крохотными зелеными лимончиками и смеялась, что по телевизору опять, в который раз уже, пугают концом света – пора бы придумать что-то новенькое.
Через три дня он вернулся на базу, на следующий день «Миссисипи» вышла в море и началось плавание – самое долгое плавание в его жизни.
День тянулся за днем, неделя за неделей. Куда они плыли, зачем – никто не знал. То есть, наверное, знал командовавший взводом лейтенант, но рядовым он об этом не докладывал.
Лишь потом, задним числом, Джед узнал, что когда падение метеорита стало неизбежностью, «Миссисипи» было приказано уйти на юг, в полярную область, и переждать катастрофу там, после чего пройти вдоль Атлантического побережья Африки и Европы, оценивая обстановку и степень разрушений, и вернуться на базу в Род-Айленде.
Перед лодкой стояла и еще одна задача – при необходимости забрать тех сотрудников американских посольств, которые не будут эвакуированы до катастрофы. Поскольку средства связи могли на какое-то время выйти из строя, на побережье были назначены шесть точек рандеву.
Само падение прошло почти незаметно – лодку лишь слегка качнуло. Сразу после этого оборвалась связь со штабом, все попытки восстановить ее были напрасны.
И «Миссисипи» пошла на север, вдоль побережья Африки, изглоданного волнами, с разрушенными прибрежными деревнями. Чем дальше они продвигались, тем виднее были следы катастрофы. Кое-где береговая линия изменила свои очертания – большие участки суши опустились, образовав новые бухты и заливы.
В первых двух точках рандеву ни на выпущенные в воздух ракеты, ни на троекратный вопль сирены никто не отозвался. В третьей точке, на побережье Испании, в ответ на ракеты на берегу вспыхнул костер. Посланная на берег шлюпка привезла двух сотрудников посольства и женщину – молодую испанку.
Работники посольства – военный атташе и один из секретарей – рассказали о царящем в стране хаосе, о том, что нет электричества, не работают телефоны и с каждым днем становится все холоднее.
Сами они добрались до побережья чудом, отразив нападение мародеров; последние сорок миль шли пешком – закончилось горючее. Женщину они встретили по пути – она копалась в пепелище сгоревшего дома. Ее муж и дети остались внутри, сама она выжила лишь потому, что перед тем, как поджечь дом, мародеры вытащили ее на улицу и насиловали, пока она не потеряла сознание, а потом поленились добить.
Хотя капитан Саммерс должен был брать на борт лишь работников посольства, но после того, как он узнал это, у него не хватило духа оставить ее на берегу.
В районе Кале на очередной точке рандеву их ждал второй секретарь посольства и с ним – восемнадцать человек. Капитан взял всех, уже не спрашивая, кто они – и мужчин, и женщин, и девочку-подростка, кутающуюся в мужское пальто, и старуху с двухлетним мальчонкой на руках.
Больше подобрать не удалось никого, и, пройдя вдоль покрытого льдом побережья Норвегии, «Миссисипи» повернула на запад – обратно, домой, на базу.
Всего этого жившие в отдельном отсеке морпехи, разумеется, тогда не знали. Неотъемлемой частью их жизни был монотонный шум двигателей; время измерялось приемами пищи – завтрак, обед, ужин… Кое-кто пробовал спросить лейтенанта, скоро ли можно будет связаться с домом – тот отвечал уклончиво, лицо было мрачным и осунувшимся.
О том, что на средней палубе в одном из отсеков разместились прибывшие с берега гражданские лица, морпехи, как и все члены экипажа, конечно, знали, но вход в этот отсек был разрешен только офицерам.
К этому времени капитан Саммерс уже понимал, что если Европа пострадала от катастрофы, то наверняка и Восточное побережье Соединенных Штатов пострадало не меньше. Но и он не ожидал, что разрушения будут настолько сильны.
Все побережье от Портленда до Норфолка накрыло гигантскими цунами – города были разрушены, а наступившие холода сковали развалины льдом.
Базы, на которую должна была вернуться лодка, больше не существовало – на этом месте простирался покрытый двухметровым слоем льда залив.
И капитан Саммерс принял решение двигаться на юг и, обогнув Южную Америку, выйти в Тихий океан – возможно, там, на Западном побережье, сохранились города, базы флота и вообще – люди.
Но увы, их ждал только ушедший под воду Лос-Анджелес, разрушенный землетрясением Сан-Франциско, замерзшие и безжизненные города побережья…
Капитан понимал, что больше тянуть нельзя, и рассказал наконец команде обо всем, что произошло.
Он говорил почти час, Джед на всю жизнь запомнил эту речь – несущийся из громкоговорителя резкий, порой срывающийся голос и застывшие лица своих товарищей; все сидели замерев, почти не дыша. Ему самому казалось, что он спит и видит кошмар – мозг отказывался принимать услышанное за правду.
Капитан замолчал, но в отсеке по-прежнему царила тишина. Потом кто-то вдруг отчаянно вскрикнул: «Нет!!!» – и ударился с размаху головой о переборку; повторяя все тише: «Нет, нет, пожалуйста, нет!..»
Когда побережье очистилось от снега, подлодка подошла к полуострову Кейп-Роза на севере Калифорнии. Когда-то, еще во время Второй Мировой войны, там была база флота, и до сих пор сохранились и здания, и бетонные пирсы.
«Миссисипи» пришвартовалась у одного из таких пирсов, и члены экипажа после без малого года плавания впервые почувствовали под ногами твердую землю. По решению капитана, отныне это место должно было стать их домом.
Следующие несколько лет были тяжелыми – члены экипажа и беженцы работали от зари до зари: приводили в порядок заброшенные дома, рубили лес и охотились, ловили рыбу и возделывали землю.
Поначалу Джед был назначен в бригаду лесорубов, которые валили сосны, ошкуривали их и превращали в бревна. Вскоре его перевели на более квалифицированную работу – он стал одним из тех, кто распускал бревна на доски. Его начальник – низенький пожилой француз, бывший плотник, быстро заметил способности Джеда и стал понемногу учить его своему ремеслу.
«Миссисипи» еще несколько раз выходила в море; возвращаясь из плавания, привозила припасы и семена, инструменты, рыболовные сети – как-то даже привезла десяток овец и пару коз.
И – женщин. Хотя капитан Саммерс брал на борт всех, кто хотел поселиться в основанном на Кейп-Розе поселке, но женщины представляли для этой маленькой общины особую ценность.
Когда «Миссисипи» пришла на Кейп-Розу, на ней было сто тридцать мужчин и лишь восемь женщин, включая старуху и девочку. Все последующие годы капитан стремился если не выровнять это соотношение, то хотя бы немного сгладить его.
С самого начала, чтобы предотвратить споры и стычки из-за женщин, он издал приказ, согласно которому именно женщина выбирала, с кем из мужчин она хочет жить. Никто не имел права оспаривать ее выбор или пытаться отбить ее у избранника.
Человека, нарушившего этот приказ или посмевшего хоть как-то оскорбить женщину, ждало суровое наказание – от назначения на самые тяжелые и грязные работы вплоть до изгнания из поселка.
Одна из женщин, вдова с десятилетним сыном, выбрала себе в мужья Джеда.
Ее звали Лола. К тому времени ей исполнилось сорок пять, Джеду – двадцать четыре, но он был горд и счастлив, что она выбрала именно его, что теперь у него есть жена – и какая жена!
Высокая и статная, с темными выразительными глазами, смуглой гладкой кожей и черными, лишь слегка тронутыми сединой волосами, она оказалась отличной хозяйкой и надежным другом.
Ее сын Билли быстро привык называть нового мужа матери дядей Джедом, сам же Джед относился к нему как к младшему братишке.
По вечерам он торопился домой, ведь там его ждал горячий ужин и теплый, натопленный дом – уроженка Гавайев, Лола не любила холода. А кроме того, ждали люди, которые были ему рады, которым можно было рассказать, как прошел день, и услышать похвалу или наоборот – слова сочувствия.
Словом, несмотря на разницу в возрасте, они с Лолой жили душа в душу.
Так продолжалось одиннадцать лет.
Потомственная рыбачка, Лола любила свое ремесло и гордилась своей удачливостью. Два-три раза в неделю она выходила в море на сделанной для нее Джедом парусной лодке и редко возвращалась без улова.
Вышла и в то утро…
Шторм налетел внезапно. На следующий день на берегу нашли обломки лодки, тело же так и не обнаружили.
Через три месяца, когда капитану Саммерсу потребовались добровольцы для выполнения особого задания, Джед вызвался одним из первых.
Два легкомоторных самолета, которые стояли в ангаре в нескольких милях от берега, обнаружили охотники. Рядом виднелась большая вилла – кое-где на ней сохранилась облицовка, но большинство панорамных окон были разбиты.
Долго рассказывать, как члены посланного капитаном отряда вытаскивали самолеты на дорогу и везли их по ней к побережью, как, уже на Кейп-Розе, механики перебирали моторы, одну за другой заменяя проржавевшие детали, и как трудно оказалось добыть нужное топливо.
Когда первый восстановленный самолет взлетел в небо и, покачивая крыльями, сделал круг над поселком, это стало праздником для его жителей – люди высыпали на улицу, смеялись, свистели и махали руками.
С помощью этих маленьких самолетиков капитан Саммерс хотел узнать, что творится за горами – ведь города где-нибудь в Неваде или Техасе наверняка пострадали меньше, чем на побережье! По его расчетам, самолет мог долететь до Лас-Вегаса или Солт-Лейк-Сити, совершить там посадку – дозаправиться взятым с собой топливом и вернуться на Кейп-Розу. Установленная на самолете автоматическая фотокамера при этом снимала бы все, что находится внизу.
Загвоздка была лишь в том, что пилот, способный вести такой самолет, причем вести вручную, на глазок – большую часть бортовой электроники восстановить не удалось – на Кейп-Розе был всего один: бывший секретарь американского посольства в Испании, человек немолодой и физически не слишком сильный.
Поэтому второе место в кабине должен был занять пусть не пилот – но зато человек крепкий и решительный, способный исправить небольшую поломку, помочь заправить самолет и расчистить полосу для взлета, а при необходимости и применить оружие. Джед Карни подходил для этого задания как нельзя лучше.
Он помнил вылет, помнил, как пилот с довольной улыбкой что-то мурлыкал себе под нос. Самого его слегка подташнивало, не от страха – от волнения. Негромко урчал мотор, а внизу, совсем близко, виднелись горы Сьерра-Невады…
На этом воспоминания Джеда обрывались. Что случилось дальше, оставалось только гадать.
– …Вот и все, – устало вздохнув, закончил он.
– Ты думаешь, что самолет упал? – спросила Лесли.
Джедай помотал головой.
– Не знаю… не помню. Ни крушения не помню, если оно было, ни как я оказался в том поселке – мы ведь летели в Вегас, а Симаррон значительно севернее.
– Может, ветром отнесло?
– Может… – он пожал плечами. – Но зато теперь я наконец знаю, где мой дом… ты не представляешь, что это для меня значит! – потянулся к ней, взял за руку. – Лесли, милая, ты отведешь меня туда?
Было понятно, что нужно сказать «да» – другого ответа Джедай не ждет, но она медлила.
Север Калифорнии – это почти тысяча миль отсюда, и большая часть пути – по незнакомой местности. С другой стороны, будь она сама на его месте, знай она, куда ушли люди из Форт-Бенсона – неужто не рванулась бы туда, какие бы опасности ни ждали на пути?!..
Если она сейчас откажется – скорее всего, он уйдет один. А отпускать его одного нельзя, он ведь ни охотиться толком не умеет, ни пустыни, ни леса не знает…
И за всеми этими мыслями, повторяясь с каждым ударом сердца, билась одна, своей безысходностью удивившая саму Лесли: «А как же я? Как я теперь буду – без него?!»
Словно угадав творившуюся в ее голове сумятицу, Джедай улыбнулся, светло и открыто, и одной фразой разрушил все ее страхи:
– Тебе у нас понравится, вот увидишь!
Лесли тоже улыбнулась – с облегчением, которого постаралась не выдать:
– Ну что ж, посмотрим!
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
– Почему мы не можем пойти прямо сейчас?! – естественно, этот вопрос интересовал Джедая прежде всего.
Лесли терпеливо объяснила, что до севера Калифорнии почти тысяча миль. Это минимум месяца три пути. Если пойти сейчас, то пока они доберутся до Сьерра-Невады,[25]25
Сьерра-Невада – горный хребет в западном поясе Кордильер, проходящий с севера на юг почти через всю восточную часть штата Калифорния.
[Закрыть] перевалы покроются снегом и станут непроходимыми. Зимовать в горах, не имея надежной крыши над головой, рискованно: там и морозы сильные бывают, и снежные бури; с охотой тоже будет напряженка – олени и вилороги к зиме обычно спускаются на равнину.
Значит, выступать нужно весной, где-то в середине марта.
К этому времени они находились на севере Аризоны. Стоял октябрь, и, как обычно в это время, Лесли откочевывала на юг.
До того, как у Джедая проснулась память, она колебалась, куда идти дальше – на юго-запад, в Аризону или на юго-восток, в Нью-Мексико. Теперь же было понятно, что зимовать им предстоит в Аризоне.
Она вовсе не собиралась сейчас раздумывать, как они весной пойдут через Сьерра-Неваду. Перед ней стояла куда более важная задача: продолжая двигаться на юго-восток, по пути добыть как можно больше мяса, наменять в поселках муки и бобов – словом, всего того, что поможет им пережить зиму – и, желательно до того, как выпадет снег, найти укрытие, чтобы не зимовать под открытым небом.
Джедая же по-прежнему снедало нетерпение. Даже сейчас, когда они шли не в Калифорнию, а на юг, любая задержка в пути воспринималась им как ненужное промедление. Пришлось провести с ним воспитательную беседу на тему «Я лучше знаю, что и когда надо делать – ты что, с голоду хочешь подохнуть?!» – после этого он целый час на нее дулся, но потом мало-помалу отошел.
В последнее время они почти не ссорились – Лесли вообще плохо представляла себе, как можно всерьез поругаться с человеком, в объятиях которого уютно нежишься всю ночь, которого и днем хочется потрогать, прижаться лбом к плечу или поерошить ему волосы.
Вот и сейчас, едва Джедай наконец сменил гнев на милость, он притянул ее к себе и потерся щекой о макушку – она, конечно, вывернулась, но не сразу и больше для порядку: что это еще за нежности?!
– Ладно, расскажи, что ты за укрытие собираешься найти, о чем вообще идет речь, – спросил он.
– Пока не знаю, – слегка покривив душой, ответила Лесли, – надеюсь, что-нибудь да подвернется.
Обычно ей с этим действительно везло: прошлой осенью, например, она случайно обнаружила на старой вырубке вагончик без колес – времянку, где когда-то жили лесорубы. Внутри сохранились и несколько деревянных коек, и сделанная из железной бочки печка – даже стекло в одном из окошек.
Но в этом году Лесли не столько полагалась на удачу, сколько шла в совершенно определенное место – на ранчо. На то самое ранчо, где они когда-то жили с Джерико.
Года два назад она проходила мимо него – дом стоял невредимый, окна и двери были заколочены досками.
Место для зимовки было идеальное: крепкие бревенчатые стены, дровяная плита на кухне. И колодец опять же есть… Она даже прикинула, что им с Джедаем лучше всего будет занять комнату на первом этаже, рядом с кухней – там вдоль стены проходит труба от плиты, так что тепло.
Увы, этим мечтам суждено было остаться лишь мечтами. Когда за очередным поворотом дороги вдалеке завиднелись знакомые очертания черепичной крыши и Лесли с облегчением вздохнула: все в порядке, вот он! – в следующий миг она заметила идущий из трубы дымок…
Приходилось перестраиваться на ходу.
– Сворачивай на поляну. Оставим вещи здесь, – конечно, близковато: уходя торговать, она обычно оставляла волокушу и собак милях в трех-четырех от поселка – ну так это не поселок, всего один дом.
– Ты собираешься зайти туда? – поинтересовался Джедай.
– Почему нет? – пожала она плечами.
На самом деле в ней все еще брезжила робкая надежда, что в доме остановились какие-то случайные путники, которые через день-два уберутся.
Но увы – чем ближе они с Джедаем подходили к ранчо, тем заметнее были повсюду следы свежей починки: недостающая штакетина на калитке заменена половинкой расколотой вдоль старой доски, вместо проседавшей еще со времен Джерико ступеньки на крыльце – тоже некрашенная доска. И веревка на перекладине колодца новая, плетеная из кожи.
Самих обитателей ранчо было не видно, дверь закрыта, но высовывавшееся из оконца слева от нее дуло двустволки показывало, что в доме кто-то есть.
У калитки Лесли притормозила, сказала негромко, почти не шевеля губами:
– Останься здесь, дальше я одна.
– Почему? – так же тихо спросил Джедай.
– Там мало людей, и они боятся, – с этими словами она шагнула вперед.
Объяснять было долго, но такие вещи Лесли просто шкурой чувствовала. Кроме того, если бы в доме было хотя бы двое мужчин, то они, обвешанные оружием, наверняка вышли бы сейчас навстречу, на крыльцо – так сказать, продемонстрировать силу.
Неторопливо, не делая резких движений, она прошла уже полпути к крыльцу, когда из-за двери раздался хрипловатый юношеский басок.
– Стой! Стрелять буду!
Лесли остановилась, подняла руки ладонями вперед, показывая, что в них нет оружия, и снова опустила.
– Что вам надо? – спросил тот же басок.
– Я – Лесли Брин, маркетир. Может, вам что-то из моих товаров надобно?
За дверью воцарилась тишина. Хотя нет, не совсем – чуткий слух Лесли уловил отзвук перешептывающихся голосов. Наконец дверь приоткрылась и на крыльцо боком выскользнул крепко сбитый светловолосый паренек. На поясе его красовался револьвер.
Дуло двустволки в оконце шевельнулось, показывая, что в доме есть по крайней мере еще один человек.
– Как, вы сказали, вас зовут? – переспросил парень и с запозданием добавил: – Мэм…
– Лесли Брин.
– Лесли? И вы… вы уже бывали здесь раньше? – он коротко глянул вправо и вновь с испытующим прищуром уставился в лицо Лесли.
– Да, – она тоже посмотрела туда, где должен был стоять скрытый от нее сейчас оградой крест с надписью «Марта, дочь Лесли и Джерико».
– А он, – паренек кивком указал на Джедая, – это Джерико?
– Нет, – качнула она головой. – Джерико погиб девять лет назад.
Паренек отступил к двери и приоткрыл ее пошире.
– Заходите, пожалуйста.
Лесли, не оборачиваясь, махнула Джедаю рукой: «догоняй!» Наверняка он мало что понял из разговора, но сейчас было не время для объяснений.
В доме жили всего двое. Вторым человеком оказалась девчонка лет шестнадцати, с длинными черными косами и темными яркими глазами. Будь она пополнее, беременность, наверное, была бы не так заметна, но на ее щупленькой фигурке выступающий живот сразу бросался в глаза.
– Проходите, пожалуйста, присаживайтесь, – гостеприимно сказала она. – Сейчас я чай поставлю – вы, наверное, с дороги пить хотите?!
– Мэри! – попытался остановить ее парень и, когда она, не отреагировав, заспешила к плите, схватил и притянул к себе. Обернулся к Лесли.
– Нам действительно многое нужно, но… у нас ничего нет на обмен. Разве что шкуры.
– Какие? – поинтересовалась она.
– Есть лосиная, несколько оленьих…
– А заячьи?
– Да, конечно.
– Можно взглянуть?
– Да, мэм, – кивнул паренек и вышел из кухни.
Сидя за столом, Лесли быстро незаметно осматривалась. Такой чистой эту кухню она никогда в жизни не видела – отмыт был не только пол, но даже стены. И плита, и большие кастрюли на ней – те же самые, что стояли здесь девять лет назад. Очевидно, Смайти (а банду наверняка возглавил именно он), уходя, решил не брать их с собой.
Полки пустые – ни мисок, ни горшков. Юбка на девушке поношенная, аж обтрепалась внизу, шаль выцветшая, только высокие мокасины из оленьей шкуры совсем новенькие.
Парень вернулся, неся целую кипу заячьих шкурок, положил на стол:
– Вот, пожалуйста.
Лесли взяла одну из шкурок, помяла, понюхала и лизнула. Выделаны они были индейским способом – без соли, свежую мездру натерли костным мозгом, а потом долго скребли острым лезвием. Работа кропотливая и нудная, зато мездра становится мягкой, как замша, и шерсть не вылезает.
Но даже хорошо выделанные, на продажу их брать не было смысла – в поселках заячью шкурку умеет выделать любая хозяйка. Лесли хотела взять их для себя – сделать теплое одеяло на зиму и меховую подстежку под куртку Джедаю.
Краем глаза она поглядывала на паренька. Он был одет куда лучше своей подруги: рубашка почти новая, кожаные штаны сшиты с красивой отстрочкой по бокам. Чистенький, аккуратно подстриженный. И это старомодное «мэм»… Мормон? Похоже на то. На поясе – нож в обтянутых змеиной шкуркой ножнах; на белом фоне коричневый узор с черным ободком. Молочные змеи[26]26
Молочная (королевская) змея – вид неядовитых змей, ареал обитания которых простирается от северо-востока Канады до Южной Америки.
[Закрыть] с таким рисунком водятся севернее, в Юте и Вайоминге.
Что же мормон из Юты делает в Аризоне? И вообще, что заставило этих почти детей поселиться на отшибе, да еще с таким скудным набором вещей?
– Что вы хотите за них? – спросила Лесли, пересчитывая шкурки.
– Патроны! – выпалил парень. – И еще…
– Подожди, – тронув его за рукав, вмешалась девушка. – Нам нужны пеленки, – смущенно улыбнулась, – для… маленького.
– Пеленок у меня нет, – покачала головой Лесли, – но есть простыня. Большая, так что если разрезать – получится дюжина пеленок. Сколько вы хотите патронов?
– Сотню для двустволки и хотя бы пару дюжин для револьвера.
– Вы же понимаете, что эти шкурки столько не стоят.
– Понимаю… мэм, – выдавил из себя парень.
– Простыня и полсотни патронов… ладно, пусть будет еще дюжина для револьвера, – это получалось уже почти себе в убыток.
«Чай» – судя по запаху, отвар земляничных листьев – вскипел, и девушка подала на стол немудреное угощение – посыпанные какой-то сушеной травкой лепешки, разложенные на плоско выструганной дощечке.
– У нас только подсластить нечем, – неловко улыбнулась она, поставив перед Джедаем кружку.
– Из рук такой красавицы даже полынь покажется медом, – рассмеялся тот.
Девушка тоже хихикнула и смущенно прикрыла рот ладошкой.
«Смотри, какой галантный!» – ухмыльнулась про себя Лесли, и тут поняла, кого ей напоминает девушка. Это не мексиканка, нет…
Принимая в свою очередь кружку, Лесли кивнула:
– Шукран, бэнт![27]27
Шукран, бэнт (искаж. арабский) – спасибо, девочка.
[Закрыть] – поступок был чисто импульсивным – захотелось проверить свою догадку. В следующий миг она пожалела об этом.
– А… – начала девушка – и осеклась, испуганно отступив назад. Парень вскочил, рука метнулась к кобуре.
Стараясь не делать резких движений, Лесли откинулась на спинку стула, мысленно костеря себя на чем свет стоит: какого черта она сунулась?! Ведь есть же золотое правило: не интересоваться ничьим прошлым!
Выхватить револьвер паренек не успел, ему помешала девушка. Внезапно шагнув вперед, она жестом отстранила его и затараторила что-то непонятное. Глаза гневно сверкали; вот она стукнула себя кулачком в грудь…
– Да погоди ты, – попыталась остановить ее Лесли. – Я не знаю вашего языка. Только несколько слов: привет, до свидания, спасибо…
– Вас послали за нами?! – перебил паренек.
– Я все равно не вернусь! – выпалила девушка и вцепилась обеими руками в его локоть.
– Помилуй господи, ребята! Я просто маркетир! Мы идем в Калифорнию, и мне нет никакого дела до того, кто вы, откуда и почему здесь живете.
– Но откуда вы узнали, что Мир… что Мэри…
Лесли незаметно вздохнула от облегчения: момент, когда могла начаться стрельба, миновал.
– По лицу, по косам. И потом этот жест, – прикрыла ладонью рот и пояснила: – На Арканзасе есть два мусульманских поселка, я с ними торгую, – там и подсмотрела.
Стремясь поскорее уйти от неприятного разговора, нагнулась к рюзаку и вынула маленький пакетик; протянула девушке.
– Вот, подсласти чай, – видя, что та смотрит на пакетик с сомнением, открыла его, сыпанула по щепотке себе и Джедаю, остальное снова протянула. – Тут хватит на всю кастрюлю.
– А что это? – недоверчиво спросил парень.
– Стевия. Это такая мексиканская трава, она очень сладкая.
Секунду посомневавшись, он кивнул своей подруге, и та поспешила к плите.
– И вот еще, – вытащив из рюкзака берестяной сверток, Лесли достала оттуда полосу вяленого мяса шириной в ладонь. – Это вилорог, – пристроив на краю дощечки с лепешками, быстро рассекла мясо на ломти. Джедай тут же утянул один из них, взял лепешку и свернул импровизированный сэндвич.
Девушка вернулась к столу и, увидев мясо, вперилась в него странным ошалелым взглядом.
– Это вило… – начала Лесли, но та вдруг схватила сразу пару ломтей и, запихнув целиком в рот, с зажмуренными глазами принялась жевать.
– Мэри! – попытался одернуть ее паренек, но девушка не обращала на него внимания; челюсти двигались быстро, как у крольчонка. Потом она словно опомнилась и, прикрыв ладошкой рот, отбежала к плите.
Что такое? Ведь, судя по шкурам, он добычливый охотник, мясо в этом доме должно не переводиться! И тут Лесли поняла…
– Соль? – коротко спросила она, взглянув на парня.
Тот угрюмо кивнул.
– Да. Ей… нужно, а у нас кончилась.
– Я могу поделиться. Немного, но лучше, чем ничего. А вообще в дне пути отсюда на север есть соляные пещеры.
– Я знаю. Я боюсь ее оставлять надолго одну.
Девушка вернулась, принесла две миски с чаем – было ясно, что кружек в доме всего две и что они достались гостям.
– Извините, что я так… – смущенно показала глазами на мясо. – Очень вдруг захотелось.
– Ну и ешь на здоровье! – Джедай пододвинул дощечку к ней поближе. – Лесли, достань-ка нам еще полоску!
«Ты сначала охотиться на вилорогов научись – а потом командуй!» – мысленно огрызнулась Лесли, но мясо достала. И тут ее осенило.
– Слушай, если ты из мусульманского поселка, – обернулась она к девушке (конечно, нехорошо снова поминать болезненную тему, но иначе никак), – может, ты и крупку умеешь делать?!
– Извините, – смуглое личико напряглось и отвердело. – Я… я не могу об этом рассказывать. Мне нельзя.
– Я и не прошу ничего рассказывать, – улыбнулась Лесли. – Но если у вас есть крупка, я дам за нее хорошую цену!
– А что… – начала девушка, но парень прервал ее.
– Простите, мэм, – покачал он головой, – у нас мало еды, мы не можем ее продавать.
– Даю тот же вес муки плюс еще товары, – посулила Лесли.
– А какие? – не утерпела девушка.
– У меня есть приправы, нитки, мыло, гвозди, посуда, лечебные травы…
За мукой и прочими товарами был отправлен Джедай – Лесли объяснила ему, какие мешки принести, и надеялась, что он ничего не перепутает. Сама она пока что принялась выкладывать на стол содержимое рюкзака.
Если паренек еще пытался выглядеть солидным и невозмутимым, то девушка ойкала, всплескивала руками и хватала то одну, то другую вещь, перекладывая ее на угол стола – к будущим покупкам. Туда отправилась и маленькая лампа-жирник, и две иголки, и пара головок чеснока, и мешочек сушеных овощей, и ножницы, и кусочек пахнущего розами мыла (паренек попытался возразить, но девушка взглянула на него умоляющими глазами, и он кивнул).
Крупки у них было много – фунтов пятнадцать, кроме того, Лесли решила дать за нее немного больше товара, чем дала бы в поселке на Арканзасе – но было ясно, что даже с учетом этого ребятишки не смогут приобрести все, что им нужно.
Парень это тоже хорошо понимал, с каждым отложенным на угол стола предметом его лицо понемногу мрачнело – очевидно, он ждал, что Лесли вот-вот скажет: «Хватит!» Когда девушка ухватила моточек алых шелковых ниток, удержал ее:
– Мэри, пожалуйста… нам другие вещи сейчас нужнее.
Она взглянула на него жалобно, но нитки отпустила и обернулась к Лесли:
– У меня еще лапша есть… может, вам надо?
– Какая лапша?
– Вкусная! Я сама делала! – отбежала к кухонному шкафчику и принесла полотняный мешочек, поставила на стол. – Вот!
Лесли запустила в него руку, попробовала – чуть солоноватая, лапша была тонко раскатана и хорошо высушена – и кивнула:
– Беру! И, пожалуй, мне оленья шкура тоже пригодится.
– Я сейчас принесу, выберете! – вскочил парень.
Джедай вернулся через час. К тому времени с рюкзаком было покончено, и Лесли с пареньком, сидя за столом, пили чай. Девушка хлопотала у плиты, где готовилась новая порция лепешек, но когда ее друг, завидев в окно Джедая, сказал: «Пойду встречу» – и вышел, она подсела к Лесли и быстрым полушепотом спросила:
– Скажите, а… а рожать – это очень больно?
– Больно, – кивнула Лесли. – Но, как видишь, я жива – и с тобой тоже все в порядке будет.
– Извините, я еще спрошу… – вошел Джедай, следом паренек. Девушка лишь мельком взглянула на них и подалась вперед. – От чего умерла ваша девочка?
Хоть и сказанное полушепотом, это прозвучало неожиданно громко. Лесли про себя чертыхнулась: не могла спросить раньше! Покосилась на Джедая – тот смотрел на нее, удивленно сдвинув брови – и, делать нечего, ответила честно:
– У меня были преждевременные роды. Так… вышло. На нас напали. Их было человек двенадцать, нас – трое. Сначала мы отстреливались, – показала на заделанные деревянными пробками дырки от пуль на двери, – потом они разбили ставни в задней комнате и ворвались сюда. Ну, и… один из них неудачно на меня упал.
– Но вам удалось отбиться?! – спросил паренек.
– Видишь, я же жива, – усмехнулась Лесли. – Ладно, что об этом сейчас вспоминать – давайте лучше посмотрим, что Джед принес.
С мешками Джедай, разумеется, напутал, по крайней мере с одним, в котором должны были лежать полиэтиленовые пакеты и кое-какая одежда. Принес другой, такого же размера, но с тканями из свадебного салона (а ведь было ему ясно сказано: тот, который привязан на волокуше слева! Не справа, а слева!)
Раскрыв его и вытащив пару полотняных свертков, Лесли поняла, что тут что-то не то. Хотела спрятать обратно, но девушка уже нетерпеливо потянула к себе один из них. Развернула – и аж вскрикнула.
– Ой!
Внутри лежал большой шарф из тонкой полупрозрачной ткани, словно перламутровая раковина переливающийся бледными оттенками зеленоватого, розоватого и голубого. По краю он был расшит гранеными прозрачными бусинками, такие же бусинки сверкали тут и там на самой ткани.
