Текст книги "Серебряное небо"
Автор книги: Мери Каммингс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)
Вещь красивая и очень, очень дорогая.
Но девушка сейчас об этом не думала. Схватив шарф, она одним взмахом развернула его – худенькое личико дышало восторгом. Набросила себе на голову, подобрала, чтобы лег свободными складками – и обернулась к парню:
– Смотри!
На мгновение его глаза вспыхнули восхищением – сияющее обрамление сделало девушку похожей на фею из волшебной сказки. Но потом он болезненно сжал губы и покачал головой.
– Мэри, положи на место.
Объяснять ничего не пришлось – она кивнула и торопливо сняла шарф; смуглые пальцы ласкающим движением разгладили тонкую ткань, перед тем как вернуть ее в полотняную обертку.
Что ж, им действительно были куда нужнее другие вещи.
На этот раз Лесли не стала выкладывать все подряд – вынимала лишь то, что, по ее разумению, ребятам было необходимо: пару футболок, длинную майку – девушка могла использовать ее вместо ночной рубашки; чуть поколебавшись, вынула моток некрашеной шерсти.
Куча отобранных товаров все росла, превысив уже стоимостью и крупку, и лапшу, и шкуры, но Лесли не находила в себе сил сказать: «Все, хватит!» Подумала, что лучше потом рассортировать эту кучу и забрать кое-что обратно – так, чтобы не оказаться в прогаре.
Но с другой стороны – что забрать? Нож в ножнах? Но у них на двоих, похоже, всего один нож, если сломается – будет плохо, без него здесь не прожить. Пластиковую мисочку с крышкой? Полотенце? Глиняный жирник? Патроны?
Наконец, когда девушка собралась переложить на угол стола кусок домотканого холста, паренек остановил ее:
– Мэри, пожалуй… пожалуй, хватит, – вопросительно взглянул на Лесли. – Наверное, мы и так слишком много набрали, мэм?
Она опустила глаза и нехотя кивнула.
– Ну пусть возьмет! – вмешался Джедай. – Как раз на юбку будет!
«Надо бы им еще трав дать, – подумала Лесли, – хотя бы самых простых: от кашля, от живота и от простуды».
– Что из этого, – паренек кивнул на отобранные вещи, – мы реально можем взять?
Лесли взглянула на него, на девушку – та стояла, напряженно притиснув к груди кулачки. По спине пробежали мурашки – настолько то, что она собиралась сказать, противоречило годами наработанным принципам, благодаря которым ей до сих пор удавалось выжить в этом мире. Она набрала побольше воздуха и выдохнула:
– Все! – повторила, четче и увереннее, чтобы отмести последние сомнения: – Вы можете взять все, – улыбнулась: – Через год-два буду в ваших краях, зайду – тогда и отдадите должок. А может, еще что-нибудь у меня купите.
– Правильно! – рявкнул Джедай. Хорошо, Лесли видела, что он собирается хлопнуть ее по спине, и приготовилась – но ощущение все равно было такое, будто дубиной огрели.
Пока она складывала в вещмешок свою «выручку» и убирала в рюкзак оставшиеся товары, ребятишки унесли принадлежащие теперь им вещи, оставив лишь пару пластиковых мисок с яркими крышками, которые девушка водрузила на полку.
От Лесли не укрылось, как Джедай тихонько добавил к этим вещам и тот самый кусок холста. Впрочем, он не особенно таился – знал, что она не станет спорить с ним на людях и забирать ткань обратно.
– Я сейчас мясо поставлю тушиться, – вернувшись, сказала девушка. Она улыбалась и уже не выглядела как готовая в любую секунду испуганно вспорхнуть птичка. – Вы ведь пообедаете с нами, правда?
Лесли покачала головой.
– Нам пора.
– Ну хоть лепешки возьмите! Они еще теплые!
– Лепешки – возьму, – она пошарила в рюкзаке, пытаясь найти чистую тряпочку, в которую можно было бы их завернуть. Увы, та оказалась почти на самом дне, чтобы добраться до нее, пришлось вытащить добрую половину вещей.
Отдав тряпицу девушке, Лесли со вздохом принялась упаковывать все обратно. Наконец снаружи остался лишь один мешок, с тканями из свадебного салона; она взяла его – и снова опустила на пол. Взглянула на девушку – на ее поношенную юбку и закинутые за спину черные блестящие косы.
Поворачивается, в руках – тряпочный сверток, улыбается… совсем еще ребенок…
– Вот, – подбежав, сказала она, – давайте мы их сверху положим, чтобы не помялись!
– Спасибо! – Лесли взяла лепешки, положила на стол и решительно запустила руку в мешок. Даже сквозь полотно бусинки удалось нащупать почти сразу. Пока она вытаскивала сверток, он раскрылся, и край переливчатой ткани выбился наружу.
– Вот, возьми, это тебе.
– Ой, что вы! – растерянно воскликнула девушка, даже на шаг отступила, но ее глаза не отрывались от шарфа.
– Бери-бери, – рассмеялась Лесли.
– Я не знал, что у тебя была дочь, – негромко заметил Джедай, когда дом с черепичной крышей остался позади.
– Да ее, можно сказать, и не было, – отозвалась Лесли. – Она всего несколько часов прожила, я ее даже ни разу не покормила, только на руках немного подержала, – удивилась самой себе: столько лет она об этой истории не вспоминала, а сейчас аж слезу сморгнуть пришлось.
С чего вдруг она так размякла, неужто из-за этих ребятишек?!
– Я не понял, почему они так испугались, когда ты догадалась, что девочка мусульманка? – словно угадав ее мысли, спросил Джедай.
– Потому что у мусульман женщины выходят замуж только за своих, – объяснила Лесли. – Если выяснится, что девушка связалась с иноверцем, это позор для всей семьи – настолько, что ее могут убить собственные братья или отец. И его, само собой, тоже. Поэтому ребятишки и сбежали подальше от дома.
– Как думаешь, справятся?
– Не знаю. Дом крепкий, патроны у них теперь есть…
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
За всю следующую неделю место, где можно было бы перезимовать, найти так и не удалось.
Один раз, правда, они наткнулись на развалины дома, но это были именно развалины – куча почерневших досок и битого стекла.
С запада почти все время дул сильный холодный ветер. Отрезав полосу от запасного одеяла, Лесли сшила себе и Джедаю шапки наподобие рыцарских подшлемников – чтобы спускались до самых плеч и защищали горло, но, несмотря на это, правая сторона лица к вечеру аж горела от холода.
Вокруг простиралась покрытая пожухлой травой и редким кустарником степь.
В этих краях Лесли уже бывала и знала, что в милях в восьмидесяти впереди начинается лес; хотелось добраться до него как можно быстрее – там и ветер этот проклятый наконец стихнет, и охота наверняка будет удачнее.
Пока что с охотой было плохо. Если раньше по пути ей обычно удавалось подстрелить несколько гремучек, то теперь змеи впали в спячку. Приходилось рано останавливаться на ночлег; пока Джедай разводил костер, Лесли с собаками уходила в степь в надежде добыть что-нибудь на ужин.
В основном ей попадались зайцы, да и то немного: если за вечер удавалось подстрелить двух-трех – это было удачей. Большую часть добычи Лесли отдавала собакам: теперь, когда вся мелкая живность попряталась, они уже не могли добывать себе еду сами.
Снег пошел, когда лес уже темной полоской завиднелся вдали. Сначала это были отдельные снежинки, прохладное прикосновение которых к лицу казалось чуть ли не ласкающим, потом сверху посыпались целые хлопья. Падая на землю, они таяли, на одежде задерживались дольше, приходилось счищать их рукой.
– Ну что – дотянешь до леса или здесь остановимся? – спросила Лесли; подошла взять с волокуши рюкзак, чтобы немного облегчить ношу Джедая.
– Не надо! – стиснув зубы, мотнул он головой. – Дотяну. Много там осталось?
– Мили четыре.
– Дотяну, – повторил он. Снег таял на его лице, стекая каплями, казалось, что оно покрыто потом. – Иди впереди.
Лесли пошла впереди, выбирая дорогу поровнее, без кочек. По тяжелому дыханию за спиной было ясно, что Джедай уже порядком вымотался, но она знала, что если спросить, он снова упрямо ответит: «Ничего, дотяну».
Снег постепенно переставал таять, тут и там появились белые островки. Они мало-помалу сливались друг с другом, пока вся земля не покрылась тонкой снежной пеленой. Лес был совсем близко, уже удавалось различить красноватые стволы сосен и кое-где заостренные темно-сизые верхушки елей.
Лесли притормозила и, когда Джедай поравнялся с ней, коснулась его руки.
– Уже скоро – меньше мили осталось.
Он молча кивнул.
Граница между лесом и степью прошла незаметно. Казалось, только что он стеной возвышался впереди – и вот уже их со всех сторон обступили деревья.
Ветер слабел с каждым пройденным шагом.
– Дошли… – хрипло выдохнул Джедай.
– Да, – кивнула Лесли. – Постой здесь, отдохни, я сейчас, – она чуть ли не бегом устремилась вперед, оглядываясь во все стороны, пока не нашла то, что искала.
Это была огромная голубая ель;[28]28
Голубые ели, столь редкие в Европе, в США считаются обычным видом. Они широко распространены в Юте, Вайоминге и Аризоне и достигают высоты 40–45 м.
[Закрыть] вершина ее скрывалась где-то за завесой падающего снега, но с Лесли было довольно и разлапистых ветвей, спускавшихся до самой земли. Она присела на корточки и щелкнула пальцами:
– Ала!
Под руку тут же подсунулась мохнатая спина. Стряхнув с нее снег, Лесли свободной рукой отвела в сторону одну из веток:
– Ну-ка, девочка, проверь, что там!
Собака подалась вперед и принюхалась, всунулась под ветки. Лесли, пока могла, продолжала держать руку у нее на холке – ни взъерошенной шерсти, ни рычания – и, когда Ала скрылась из виду, полезла следом.
Внутри, под шатром из веток, ветра не чувствовалось совсем; землю покрывала толстая подстилка из сухой хвои и мелких веточек. На ощупь добравшись до ствола, Лесли чиркнула зажигалкой и огляделась – места было достаточно и для двух людей, и для собак. Нижние ветки начинались футах в пяти от земли, так что в средней части шатра можно было стоять на коленях.
Она вылезла наружу и крикнула:
– Эй, Джед! Иди сюда! – увидев, что он появился из-за деревьев, замахала руками. – Сюда, сюда!
Он добрел до нее и остановился, с трудом выдохнул:
– Сейчас…
– Стой спокойно! – Лесли расстегнула лямки волокуши, стряхнула с его шапки и куртки снег. Джедай стоял, безвольно свесив руки.
Она подтолкнула его в спину:
– Все, полезай внутрь!
– Куда? – взглянул он на нее осоловевшими глазами.
– Туда! – Лесли отвела в сторону ветку. – Заползай, ложись и отдыхай, – сама принялась отвязывать от волокуши мешки.
Первым делом она втянула под шатер рюкзак, зажгла фонарик и повесила его на сучок, затем в несколько ходок втащила мешки. Сбросила куртку и поползла на четвереньках вокруг ствола, волоча ее за собой и собирая на нее валявшиеся среди хвои шишки и веточки.
Через несколько минут на расчищенном от хвои пятачке уже горел крохотный костер, над ним, на треножнике, стоял котелок, набитый снегом, а сама Лесли расстилала у огня новый спальный мешок. На его изготовление ушло четыре вечера, но теперь в нем можно было с комфортом спать в самую холодную погоду. Низ – три слоя: оленья шкура, остатки запасного одеяла и подкладка из заячьих шкурок – не пропускал ни холод, ни сырость, верх же, сшитый из заячьих шкурок мехом внутрь, можно было уютно запахнуть и подоткнуть под себя.
Закончив, она подползла к Джедаю, тряхнула его за плечо:
– Эй!
Он открыл глаза – замученные, но уже соображающие:
– Сейчас… подожди немного, я встану и буду тебе помогать.
– Да ладно, снимай сырую одежду и перебирайся к огню, – не дожидаясь, пока он сделает это сам, стащила с него шапку. – Сейчас я помогу тебе ботинки снять.
– Вот еще! – он сел и принялся развязывать шнурки.
От костерка во все стороны разливалось приятное тепло, растянутая над ним на ветках одежда к утру должна была высохнуть. Под шатром было куда теплее, чем снаружи – Лесли вылезла набрать снега и сразу почувствовала разницу. На костре доваривалась похлебка, рядом ждал своей очереди второй набитый снегом котелок – для малинового отвара.
В полутьме шатра со всех сторон отблескивали парные звездочки глаз – красноватые, зеленоватые и желтые (чем объяснить, что у собак глаза светятся разным цветом, Лесли не знала). Она взвесила на руке мешок с остатками вяленого мяса – оставалось всего фунтов пятнадцать.
Но собаки в последний раз ели вчера, а сегодня они весь день шли под ветром и снегом, устали и вымокли…
– Ладно, ребятки, – вздохнула Лесли, – сейчас получите.
Отползла подальше от костра, чтобы в ажиотаже никто не сбил котелок, и принялась, отрезая от мяса полуфунтовые куски, совать их обступившим ее собакам. Те хватали, глотали, почти не жуя, снова тянули к ней морды – но увы, это была вся их порция на сегодня.
– Дана… Линда… Дымок… – называла она вслух имена, чтобы не забыть, кого уже оделила мясом. – Юта… Крепыш… ладно, на тебе еще, – сунула одному из щенков Даны маленький ломтик. – Все, ребята! – показала пустые ладони – этот жест собаки знали и разочарованно разошлись.
Вернувшись к костру, Лесли сняла с огня котелок, поставила другой и присела на спальный мешок рядом с Джедаем.
– Завтра никуда не пойдем, я хочу поохотиться. Да и тебе отдохнуть не помешает.
– Да, я сегодня здорово вымотался, – сознался наконец он.
– Так нельзя, Джед, – покачала она головой. – Ты ничего не говоришь, делаешь вид, что все в порядке – а на самом деле уже из последних сил идешь. А это первое правило: нельзя идти до изнеможения. Нужно, чтобы к концу дня всегда оставались силы развести костер, приготовить место для ночлега, сварить еду…
– Но я же знаю, что ты обо мне позаботишься! – рассмеялся он и похлопал ее по руке.
– Думаешь, я всегда буду рядом?
– Хотелось бы в это верить!
Лесли обернулась к нему – он серьезно или шутит? На улыбающейся физиономии прочесть что-то было трудно, поэтому, боясь показаться сентиментальной, она тоже усмехнулась:
– Ну уж прям!..
В ответ Джедай притянул ее к себе (пусть устал и замерз, а силушки хоть отбавляй!) и, не обращая внимания на слабые попытки вывернуться, поцеловал в скулу.
Она думала, что в эту ночь он будет спать без задних ног, но стоило ей нырнуть в спальный мешок, как ее встретили горячие руки и не менее горячее мускулистое тело.
И губы – жадные и настойчивые, от их прикосновения к ее груди у Лесли перехватило дыхание. Его волосы пахли хвоей, она зарылась в них лицом и скользнула руками по гладкой мускулистой спине, чувствуя, как он нетерпеливо дергает и стаскивает с нее одежду.
В следующий миг, оказавшись сверху, Джедай рывком вошел в нее. «Только бы сейчас в костер не вляпаться!» – подумала Лесли, а потом все ее мысли растворились в горячем и блаженном вихре ощущений. В нем смешалось все: нежность и внутренний жар, стремление к обладанию и неистовое желание скорее испытать ту радость, которую вот-вот должно было подарить ей это могучее тело.
Когда наслаждение наконец захлестнуло ее, оно было столь ослепительным, что, казалось, вспышка полыхнула прямо под зажмуренными веками и стон освобождения прилетел откуда-то извне, из окружавшей их темноты…
Наутро их встретил другой, белый мир.
Снег толстым слоем покрывал землю, лежал на ветвях деревьев и на кустах. Лесли приоткрыла рот и понюхала воздух, взглянула на чистое, без намека на тучи небо – непохоже, что в ближайшие день-два начнется оттепель. Может, оно и к лучшему: идти по снежной слякоти – удовольствие ниже среднего.
Впрочем, куда идти? Места эти она знала плохо и вовсе не была уверена, что поблизости, пусть даже в пределах нескольких дневных переходов, найдется укрытие, пригодное для того, чтобы провести в нем зиму. Идти же куда-то наобум, теперь, когда выпал снег… Н-да, она рассчитывала, что у них есть еще по крайней мере неделя.
– Ну, и что будем делать? – спросила она. Вопрос был скорее риторический, по давней привычке разговаривать с самой собой, но на него тут же эхом отозвался вылезший из-под ели Джедай.
– Ну, и что будем делать?
«Не знаю», – хотела ответить Лесли, но вовремя поняла, что не имеет права этого говорить, потому что он знает эти места куда хуже, чем она, и привык полагаться на ее опыт и знания. Поэтому она лишь неопределенно пожала плечами.
– Может, переждем, пока не растает? – предложил он.
– Это что, до февраля, что ли?
– Думаешь, уже не растает?
– Да непохоже…
– Я могу построить дом, – сказал он с сомнением. – Знаешь, небольшую такую избушку. Но с одним топором это много времени займет – месяц, два.
Она только вздохнула.
– Еще я могу сделать шалаш, – неуверенно выдал Джедай новое предложение.
Лесли представила себе стоящий на снегу шалаш… как ни странно, в этой идее имелось рациональное зерно.
– Скажи, а большой шалаш ты можешь построить? – спросила она. – И не двускатный, а наподобие индейского вигвама?
– Это как?
– Вот, смотри! – она сдернула с ближайшей ветки пригоршню хвои и, присев на корточки, принялась строить из хвоинок конус – крошечное подобие шалаша. – А вот здесь, – сделала внутри мизинцем ямку, – должен быть костер, и чтобы дым вверх уходил. Стены толстые и подстилка внутри тоже толстая…
На каждую ее фразу Джедай кивал все более сосредоточенно, и когда Лесли, закончив объяснения, спросила:
– Ну что, сможешь? – он взглянул на нее непонимающе.
– Что? А, да, конечно смогу.
Полез в шатер и через минуту вылез оттуда в куртке и с топором.
– Я пойду посмотрю вокруг.
– Когда будет готов завтрак, я тебя позову, – сказала ему вслед Лесли.
За завтраком Джедай молчал и думал о чем-то своем; ел быстро – видно было, что ему не терпится заняться шалашом. Лишь под конец он обратил внимание и на нее:
– Ты, кажется, на охоту собиралась?
– Да…
– Если по дороге увидишь камни, примерно вот такие, – показал руками нечто размером с собачью голову, – скажи мне, – с тем встал и, прихватив с собой недоеденную лепешку, снова пошел в лес.
Первую добычу Лесли подстрелила всего в четверти мили от стоянки. Неторопливо трусившие перед ней собаки вдруг рванулись вперед, затявкали из-за деревьев – догнав их, Лесли увидела сидевшую на сосне, футах в пятнадцати от земли, тетерку.
Глупая птица, уверенная в своей неуязвимости, наклоняла голову и рассматривала крутившихся внизу собак то одним, то другим глазом. И просчиталась: арбалетная стрела достала ее и на этой «недосягаемой» высоте.
Хотя добыча была небольшая, Лесли сочла ее хорошим предзнаменованием. Вообще настроение у нее было куда лучше, чем всю последнюю неделю: выматывающий душу ветер напоминал о себе лишь легким дуновением, снег приятно похрустывал под ногами. А главное, появилась какая-то определенность: если Джедай сумеет построить шалаш, то они смогут благополучно, даже почти с комфортом перезимовать в нем.
Немного погодя собаки обнаружили следы стада кабанов – крупного самца и шести или семи самок и подсвинков. Оставлены они были на рассвете, незадолго до конца снегопада. По поведению Алы Лесли поняла, что с тех пор свиньи успели уйти далеко – будь добыча поблизости, старая опытная охотница уже учуяла бы ее и, не дожидаясь приказа, кинулась следом, увлекая за собой Стаю. А тут она лишь понюхала следы и скептически взглянула на Лесли, словно говоря: «Если ты очень хочешь, я, конечно, попробую, но…»
Лесли махнула рукой: «Пошли дальше!»
Вскоре их путь пересек ручей. Кое-где из устилавшего дно песка торчали верхушки валунов – по ним она и перебралась на другой берег.
Именно здесь ее постигла неслыханная удача. Внезапно вся Стая с громким лаем ринулась к поросшей кустарником лощине. Лесли побежала следом, увидела, как собаки с разных сторон врезаются в заросли, исчезают в них… и тут из кустов, прямо на нее, выбежала дикая индейка. Распахнула крылья, собираясь взлететь, но Лесли сбила ее стрелой едва ли не раньше, чем сообразила, что происходит. Скинула с плеча второй арбалет, и вовремя: следующая индейка выскочила вслед за первой.
Со всех сторон слышался лай, рычание и треск кустов. На другом конце лощины несколько индеек сумели подняться в воздух и, громко хлопая крыльями, набирали высоту.
Лесли достала из подсумка новую стрелу, но в этот момент ярдах в пяти от нее на открытое место выскочил огромный индюк – настоящий монстр с отблескивающими медной рыжиной перьями. На бегу расправил крылья, взмыл вверх – Лесли метнула в него нож, не слишком надеясь на успех, но попала точно в цель, и птица, трепыхаясь, рухнула на землю.
В два прыжка преодолев разделявшее их расстояние, Лесли навалилась на индюка всем весом и обеими руками вцепилась в голую, как у ящерицы, шею. Лишь когда почувствовала, что тот уже не шевелится, выпрямилась и огляделась.
В лощине все снова было мирно и спокойно – ни треска веток, ни суматошно взмывающих вверх птиц. Где-то за кустами потявкивали собаки.
Прибежала Ала, распахнула в улыбке пасть, всем видом показывая, что надо идти за ней. Оказывается, собаки тоже завалили индюка – чуть поменьше, чем добытый Лесли – и, приученные не есть добычу без разрешения, крутились вокруг нее, дожидаясь хозяйку и подвывая от нетерпения.
Три индейки у нее уже было, поэтому, ободрав тушку, она рассекла ее на куски, приговаривая: «Подождите, сейчас всем достанется!» Собаки жадно, чуть ли не из-под ножа хватали мясо, отбегали в стороны и принимались есть.
Крупную добычу Лесли обычно разделывала на месте, но в этот раз – уж очень хороши были птицы! – захотелось похвастаться перед Джедаем. Так что, связав ремнем всех трех индеек, она закинула их за спину и пустилась в обратный путь.
Стук топора она услышала за милю от стоянки. К тому времени она уже успела подсчитать в уме, сколько весят индейки – выходило фунтов пятьдесят – и проклясть все на свете, включая собственную глупость: ведь могла же их выпотрошить – все легче тащить было бы!
До знакомой ели она добрела из последних сил, никого рядом не обнаружив, поплелась на стук – и ярдов через сто увидела живописное зрелище.
На снегу лежала груда лапника, рядом – несколько очищенных от веток стволов молодых сосен. Голый до пояса Джедай, стоя к ней спиной, придерживал вертикально еще одну сосенку высотой футов пятнадцать и обрубал с нее ветки. Он был так увлечен своим занятием, что приближающуюся Лесли даже не заметил (а если бы на ее месте была рысь?!)
– Эй! – подойдя к нему шагов на десять, окликнула она. Только тут он обернулся, просиял и в следующий момент удивленно замер.
Лесли гордо выпрямилась – она специально привязала большого индюка так, чтобы его крылья спускались ей на плечи, окутывая ее точно плащом.
– Это что такое?! – чуть ли не испуганно спросил Джедай.
Только теперь она наконец развязала перекинутый через плечо ремень, позволив добыче упасть на снег.
– Вот!
Он подошел ближе, восхищенно глядя на трех большущих птиц.
– Ну ты даешь! Тяжелые?
– Еле дотащила! – созналась Лесли.
Он обнял ее и поцеловал в нос.
– Сегодня мяса налопаемся! – притянул к себе, так что она уткнулась лицом ему в грудь, буркнула оттуда:
– Ты чего такой голый?!
– Да мне жарко! – отмахнулся он. Его тело под щекой Лесли и впрямь было теплым.
– А завтра я на кабанов охотиться пойду, – пообещала она. – Они где-то недалеко, я следы видела.
Шалаш был готов через два дня, именно такой, как Лесли хотела: с толстыми, чуть ли не двухфутовыми стенками и с подстилкой из лапника. Когда она собралась залезть внутрь, Джедай вдруг подхватил ее на руки и втиснулся в шалаш вместе с ней. Поставил на землю, сказал смущенно:
– Понимаешь, это вроде как наш с тобой первый дом…
Лесли не сразу поняла, о чем он, лишь потом вспомнила, что когда-то читала, будто есть такой обычай: после свадьбы муж вносит свою жену в дом на руках. Но при чем тут это?
Зато когда он принялся демонстрировать плоды своего труда, ей оставалось только восхищаться. Внутри их нового жилища было просторно, от стены до стены – почти восемь футов. Расположенный в передней части шалаша очаг был обложен камнями, в задней части, предназначенной для сна, на толстой лапниковой подстилке уже лежал спальный мешок. Имелась даже дверь – рама, обтянутая козлиной шкурой и закрепленная на ременных петлях.
– Ну как, нравится? – спросил Джедай.
Она молча закивала – слов не было, еще раз оглядела шалаш: и впрямь настоящий дом получился!
Отдыхать Лесли не привыкла. Даже если задерживалась где-то на несколько дней, то не для отдыха, а чтобы набрать и насушить ягод и трав, поохотиться и завялить мясо, наловить рыбы. А в остальное время – дорога, дорога… Найти место для стоянки и дрова для костра; приготовить ужин и, если рядом найдется ручей или речка, постирать одежду – словом, работы всегда хватало.
И лишь теперь, в этом заснеженном лесу, оказалось, что делать ей, в общем-то, почти нечего.
Джедай все время находил себе какую-то работу: то подновлял стенки шалаша, то притаскивал свежий лапник, то колол дрова и складывал в поленницу. Прикатил откуда-то обрубок пустого, выгнившего изнутри дубового ствола – из него вышла отличная коптильня; вырезал из дерева несколько ложек и удобный черпачок, чтобы, не обжигаясь, разливать похлебку. Даже смастерил косой навес, защищавший от снега и ветра груду лапника – место для собак (правда, они обычно пользовались этим укрытием лишь днем, ночевать же предпочитали в шалаше).
Лесли же после завтрака, если была подходящая погода, шла на охоту. Дичи в лесу хватало – индейки, правда, больше не попадались, олени тоже встречались нечасто, но зайцев и тетеревов было в избытке. Первое время случались и кабаны, но после того, как она подстрелила двух подсвинков и крупную самку, стадо исчезло – очевидно, перебралось в другое, более безопасное место.
Возвращалась она обычно к полудню. Разделывала добычу, часть мяса откладывала на ужин, часть – засаливала или коптила. А потом до вечера лежала на спальном мешке, смотрела сквозь пламя костра наружу, на снег – и думала.
Годами она почти не вспоминала Джерико, а тут он почему-то стал часто приходить в ее мысли. Порой, стоило прикрыть глаза, и он вставал перед ними как живой – гибкий, загорелый, с обаятельной улыбкой и сияющими голубыми глазами.
Она доверяла Джедаю и знала, что он доверяет ей; в последнее время они понимали друг друга чуть ли не с полуслова. Секс? Ладно, чего греха таить – Джерико в этом деле ему и в подметки не годился. Симпатия, доверие, влечение… да, в их отношениях все это было. Не было лишь одного – того радостного смятения чувств, которое когда-то вспыхивало в ней, едва Джерико появлялся в дверях, которое заставляло ее смотреть на него не отрывая глаз и верить каждому его слову. Того, что для Лесли звалось любовью…
