Текст книги "Серебряное небо"

Автор книги: Мери Каммингс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

Брать платье она тогда не стала – не знала, куда его приспособить, зато, когда Сара этой осенью попросила ее принести свадебный наряд для дочери, Лесли хоть и начала, набивая цену, мяться: «Ой, не знаю… трудно, сама понимаешь…» – но на самом деле знала, куда за ним идти.

– И вот еще, – вынула из рюкзака коробочку поменьше, – считай, что это подарок невесте, – достала оттуда веночек из золотистых шелковых роз и кружевную фату.

Сара, ахнув, всплеснула руками.

Положив веночек на платье, Лесли присела, якобы что-то поправляя в рюкзаке, на самом же деле сдвигая край полиэтиленового пакета так, чтобы на пару дюймов обнажить его содержимое. Если веночек она отдала бесплатно, то за эту вещь собиралась содрать с Сары втридорога – и хотела, чтобы та ее заметила как бы случайно.

– Значит, как мы договаривались, – начала она, – за платье ты мне даешь куртку из выделанной оленьей шкуры, два мешка сушеной картошки и один – овощной смеси…

– Да, да, да… – нетерпеливо перебила Сара. – А что это там у тебя?!

Клюнуло!

– Где?

– В рюкзаке!

– А-а, это? – Лесли вытащила сверток. – Это парча.

Кусок голубой с серебряной нитью парчи она нашла в том же свадебном салоне вместе с другими, почти не выцветшими от времени нарядными тканями, декоративными пуговицами и шелковыми нитками. Все это добро она распределила по схронам и теперь понемногу предлагала покупателям.

– Дай посмотреть! – Сара присела рядом, с одного взгляда оценила ткань и вцепилась в нее – не оторвешь. – Сколько тут? На платье хватит? Что ты за нее хочешь?!

– Тут почти десять футов, так что на платье должно хватить. А хочу я за нее… даже и не знаю…

– Послушай, я тебе за нее еще два мешка картошки дам, – жарко зашептала Сара. – Или других овощей – каких хочешь! – воровато оглянулась на дверь. – И… и… еще кусок бекона. Вот такого толстого, – показала на пальцах. – Хороший кусок, большой, в локоть длиной и в две ладони шириной!

– Два мешка овощей, говоришь? – без энтузиазма в голосе протянула Лесли.

Нет, сушеные овощи, конечно, штука хорошая. Но если добавить сюда еще три мешка за платье, и то, что она с другими жителями поселка наторгует… Конечно, мешки небольшие, всего фута полтора длиной и фут шириной… Лесли представила себе гору таких мешков, бредущую на двух ногах (волокуша-то на стоянке осталась!), и спросила безнадежно:

– Ты не знаешь – здесь на продажу ни у кого осла нет?

– А зачем тебе?!

– Моего прежнего осла гремучка укусила, так что теперь мне все на своем горбу таскать приходится…

– Ослов в нашем поселке нет, – заявил, входя в спальню, Калеб Гриссоп. – Если, конечно, не считать твоего племянничка!

Сара мгновенно пихнула парчу обратно в рюкзак, метнула на Лесли предостерегающий взгляд. Ее муж меж тем подошел к кровати, разглядывая платье.

– Ве-ещь! – прищелкнул языком и повернулся к Саре. – Ну, это то, что ты для Кайлы хотела?

– Да!

– Что же ты гостью ничем не угостила до сих пор? Хоть сидра бы налила! И я, кстати, тоже не откажусь!

Сидр Сара делала отменный – кисло-сладкий, холодный, он приятно пощипывал язык. Пока Лесли смаковала первую кружку, Калеб залпом выпил свою – Сара налила ему еще, выставила на стол пироги и присела рядом.

Лесли в который раз подумала, насколько контрастно эти двое смотрятся рядом: Сара – крутобедрая, с гривой смоляных кудрей и румяными гладкими щеками, выглядела от силы лет на тридцать, едва ли кто-то мог догадаться, что у нее уже три дочки на выданье; Калеб же, худощавый и невысокий, по сравнению со своей яркой и бойкой женой казался поначалу каким-то блеклым. Но стоило приглядеться к его умным, жестким и цепким глазам – и становилось ясно, что его не только за богатство выбрали мэром.

– На кой черт тебе осел?! – заявил он, продолжая начатый разговор, и хитро прищурился. – Давай я тебе лучше жеребчика подберу. У меня такой трехлетка есть – закачаешься!

– Да нет, мне лошадь не нужна, – отмахнулась Лесли. – Она пьет много. Я от вас пойду на юг, там спрошу.

Калеб мгновенно посерьезнел.

– На юге сейчас неспокойно. Ниже по реке городок есть, и в начале зимы через него люди из Техаса проходили. Так вот, они рассказали, что банда там какая-то новая появилась. Большая – то есть не только путников грабят, но даже на поселки налетают. В общем, нехорошо там.

Дожевал пирог, запил его последним глотком сидра и встал.

– Ладно, девочки, вы тут заканчивайте побыстрее – народ уже на площади собрался, – по неписаным правилам Лесли полагалось сначала продать Саре все, что та пожелает, и лишь потом торговать с другими жителями поселка. – Дорогая, можно тебя на минутку?

Супруги вышли на крыльцо. Сквозь приоткрытую дверь был слышен смех и то и дело повторялось имя «Том» – было ясно, что речь идет о том самом племяннике Сары, которого Калеб сравнил с ослом. Интересно, что бедняга натворил?

Сара вернулась, хихикая. Хлопнула Лесли по плечу:

– Допивай, пошли! На площади и впрямь люди ждут, да и Калеб скоро вернется.

Они вернулись в спальню, Сара снова вытянула из рюкзака сверток с парчой. Раскинула отблескивающую серебром ткань на кровати и обернулась к Лесли:

– Ну так что – два мешка картошки и кусок бекона, согласна?! Только Калебу не говори, пусть это между нами будет!

Лесли понимала, что надо соглашаться – больше ей едва ли кто-то предложит. Что ж, придется мастерить волокушу…

И тут ее осенила идея, в тот момент показавшаяся гениальной.

– Не картошки, а любых овощей, – напомнила она. – Я хочу один мешок картошки и один – лука. А кусок бекона, как ты и сказала – в две ладони шириной и в локоть длиной…

– Да, да, – поглядывая на дверь, торопливо кивала Сара.

– И еще… – Лесли сделала короткую паузу и выпалила: – Еще ты уговоришь своего мужа отдать мне Безмозглого.

ГЛАВА ВТОРАЯ

– На кой черт он тебе сдался?! – опешила Сара.

– Ты же сама говоришь – он сильный и здоровый, только рука покалечена. Вот и пусть, пока я осла не найду, мои мешки таскает. Руки для этого дела не нужны.

– Да, но…

– Если уговоришь Калеба – это тоже твое. – Лесли достала из кармана рюкзака спичечный коробок и вытряхнула на ладонь три большие нарядные пуговицы из искусственного жемчуга. Приложила к парче: – Смотри, как хорошо подходит. Только ты мне скажи честно – у него, кроме мозгов и руки, других изъянов нет?

– Каких изъянов?

– Ну, он не слепой, не хромой?

– Да нет, он только не соображает ничего, а так все на месте. И ест все, что дают! – зачастила Сара. – И даже бреется сам – нашел где-то обломок ножа и каждый день себе им морду скоблит, и смех и грех! – хихикнула и тут же посерьезнела: – Ну что, по рукам?!

– По рукам, – кивнула Лесли.

Прежде чем пригласить в дом собравшихся на площади сельчан, Сара принесла завернутый в чистую тряпицу кусок бекона.

– Сунь поглубже, не хочу, чтобы Калеб видел! – и даже обиделась, когда Лесли развернула его и понюхала. – Да ну, ты чего?! Бекон хороший, вкусный!

Куртку из оленьей шкуры она принесла уже прилюдно и гордо подбоченилась, когда Лесли надела ее, чтобы примерить. Гордиться и впрямь было чем: куртка сидела как влитая – мягкая и теплая, с длинными рукавами и доходившими до бедер полами.

Торговля шла обычным чередом. За нужные им вещи сельчане предлагали в основном овощи, пшеницу и муку. От овощей Лесли отказывалась – благодаря Саре их у нее было уже достаточно – зато муку брала охотно. Кроме того, взяла кусок хорошо выделанной прочной кожи и мешочек свежего чеснока.

Куча сложенных у стены мешков и свертков – ее сегодняшняя выручка – все росла. Краем глаза Лесли поглядывала на дверь – ждала Калеба, который должен был «утвердить» передачу в ее собственность Безмозглого, но он все не приходил. Зато появился ее долговязый знакомец-лодочник, принес договоренный мешочек сушеного лука и доложил, что хлебы уже в печи.

Памятуя о нраве здешних жителей, Лесли тщательно проверяла все, что ей приносили. Отвергла мешок муки – в нем оказался жучок; переворошила чеснок и потребовала заменить три высохшие головки. Но истинным рекордсменом по жульничеству оказалась, как ни странно, Сара.

В первом из мешков сушеной картошки Лесли пошарила рукой скорее для проформы – проверять, так всех – и тут же обнаружила пук соломы. Выложила на стол, взглянула на Сару.

– А это соседские детишки балуют! – безмятежно улыбнувшись, отозвалась та. Собравшиеся в комнате люди захихикали, скорее одобрительно, чем ехидно.

Под общий смех присутствующих Лесли проверила и остальные мешки – в каждом оказалось по пучку соломы, а в мешке с луком даже два. С каждым вынутым из мешка пучком Сара смеялась все громче, повторяя:

– Вот баловники! Ну я им задам!

В разгар веселья появился Калеб, с одного взгляда просек ситуацию и ухмыльнулся. Лесли чуть заметно кивнула на него Саре, потянулась к последнему мешку.

– Ладно, – та со смехом хлопнула ее по руке, – сейчас досыплю, – собрала мешки, понесла к двери – по пути дернула Калеба за рукав и что-то ему шепнула, он устремился за ней.

Отсутствовали они довольно долго. Лесли тем временем удачно сторговала круг колбасы за мешочек сушеной целебной ромашки, как всегда удивляясь: почему сельчане не собирают лекарственные травы сами, а предпочитают их выменивать?! Впрочем, ей же лучше.

Вернувшись, Калеб присел рядом с ней, хлопнул по плечу.

– Мне Сара сказала, что ты вроде как Безмозглым заинтересовалась.

– Да не то чтобы очень, – лениво отозвалась Лесли. – Просто подумала – раз он тебе не нужен, так, может, пусть за мной мешки таскает, пока я осла не купила?

– А кто тебе сказал, что он мне не нужен?!

– Так Сара же! Сказала, что, раз он работать больше не может, ты решил его на пустоши отвести и там оставить.

– Да нет, чего это на пустоши-то?! Я уже придумал, как его и без руки к делу приспособить. Он бочку с водой на огороды будет возить. А заливать воду в бочку я какого-нибудь пацаненка приспособлю.

– Ну и ладно, – пожала плечами Лесли и принялась объяснять женщине, купившей ромашку, сколько времени можно хранить отвар.

Жемчужные пуговицы до сих пор покоились у нее в кармане и вселяли уверенность, что разговор с Калебом еще не закончен.

Так и есть, снова он подошел к ней минут через пять.

– Давай-ка выйдем во двор!

Лесли с видом человека, которого попусту отвлекают от дела, пошла за ним. Следом, надеясь на бесплатное развлечение, повалили присутствовавшие в комнате сельчане.

Калеб подошел к колодцу, пнул Безмозглого в бедро.

– Вставай!

Тот покорно выпрямился. Только теперь Лесли поняла, какой он высоченный – чуть ли не на голову выше ее – широкоплечий и мускулистый. На нем не было никакой одежды, кроме обтрепанных, слишком коротких для него штанов; щеки украшала темная щетина – понятно, сегодня не смог побриться из-за больной руки.

В остальном мужчина выглядел вполне нормально: высокий лоб, квадратный подбородок, плотно сжатый рот – пропорциональное, даже привлекательное лицо. То есть было бы привлекательным, если бы не этот пустой, бессмысленный взгляд.

– Ты посмотри, какой он здоровущий! – заявил Калеб.

– А сколько жрет, небось! – в тон ему добавила Лесли.

– Да нет, ты что, ему куска хлеба на весь день хватает.

Вот в это она готова была поверить – судя по впалому животу и выступающим ребрам, досыта этого человека уже давно не кормили.

– И ты хочешь, чтобы я тебе его просто так, бесплатно отдал?!

– Ага! – безмятежно подтвердила Лесли.

– Ну я не знаю… Мне Сара, правда, сказала, что ты ей дешево продала отрез на платье. Но все равно – за такого красавца это мало!

– По мне пусть хоть урод будет, лишь бы ноги были здоровые.

– Да в нем одного веса больше двухсот фунтов! – возопил Калеб.

– Ты что, его на мясо продаешь?! – парировала Лесли. Сгрудившиеся на крыльце сельчане дружно заржали. – И вообще, я уже даже не знаю…

– Чего не знаешь?!

– Стоит ли мне его брать. Смотри, какой он здоровенный, а если он вдруг буянить начнет? Мне же с ним не справиться!

– Да ты что, он совершенно смирный! Вот, смотри! – Калеб подскочил к потенциальному приобретению Лесли и влепил ему пощечину. – Вот видишь?! – действительно, мужчина лишь отшатнулся – не заслонился и не попытался дать сдачи.

Лесли встретила это зрелище с полнейшим равнодушием на лице, про себя уже по-хозяйски прикидывая, как будет лечить Безмозглому руку – сегодня же вечером, когда доберется до своих вещей.

Она прекрасно понимала, что фраза про «бочки с водой» – полная туфта и что на самом деле Калебу так же хочется сбагрить ей Безмозглого, как ей самой – заполучить его. Единственное, что мешает им договориться, – это жмотская натура Калеба, которому поперек горла стоит отдать что-либо бесплатно.

Что ж, чтобы вывести сделку из тупика, придется потрафить человеку…

– Ладно, говори, чего ты хочешь? – спросила она.

Договоренность была достигнута сравнительно быстро: в качестве платы за Безмозглого Калеб выторговал катушку лески и два рыболовных крючка. Поначалу он хотел пять, но потом согласился на два – с условием, что выберет их сам; выбрал такие, что впору кита ловить, хотя, по мнению Лесли, самыми добычливыми были крючки среднего размера. В свою очередь она в качестве бонуса потребовала, чтобы ее нового «осла» обеспечили какой-нибудь обувкой – босиком по камням он много не находится.

Прошло больше часа, прежде чем все покупатели были обслужены, а полученная от них выручка проверена на предмет соломы и прочих подвохов.

Как ни старалась Лесли упаковаться покомпактнее, было ясно, что сушеные овощи в рюкзак не влезут. Пришлось сложить их отдельно, в большой мешок с лямками, сшитый из парашютного шелка; он оказался наполнен почти доверху.

Когда она вышла во двор, Калеба там уже не было. Безмозглый сидел на приступочке возле колодца, и Сара наводила на него, что называется, последний глянец – протирала ему физиономию мокрой тряпкой. На шее у него был завязан кожаный ремень наподобие собачьего ошейника, ноги обуты в старые сапоги со срезанными носами – ступни у Безмозглого были под стать росту, и будь носки сапог не обрезаны, они бы там просто не поместились.

Увидев подходившую Лесли, Сара просияла:

– Вот, все готово! – взяла болтавшийся конец ремня и протянула ей. – На! Давай пуговицы!

Лесли отдала коробок, взяла ремень.

– Да, а как его зовут? Имя-то у него человеческое есть?

– Мы его всю дорогу Безмозглым звали… – Сара недоуменно пожала плечами.

– Его Джедай зовут, леди! – раздался сбоку звонкий голос. Лесли обернулась – из-за забора торчала веснушчатая рожица пацаненка лет восьми.

Не дожидаясь приглашения, он перемахнул через забор и подбежал к ним, повторил:

– Его Джедай звать – вот, смотрите! – привстав на цыпочки, ткнул новое приобретение Лесли в правое плечо.

На загорелом бицепсе синеватыми линиями было изображено нечто вроде рыцарского щита размером чуть меньше ладони, с тремя зубцами сверху и непонятной эмблемой внутри; под ней просматривались расположенные по дуге буквы.

– Дже-дай, – по слогам прочел мальчишка. – Во, я читать умею! – сияя, объяснил он. – Меня мама научила.

– Ну что ж – Джедай так Джедай, – улыбнулась ему Лесли. Легонько потянула за поводок: – Вставай, Джедай, пошли! – тот послушно встал.

Она подвела его к крыльцу, указала на ступеньку.

– Сядь сюда. Сядь!

Он медленно оглянулся на ступеньку, потом на Лесли – и сел.

– А теперь дай я твою руку посмотрю.

Хотя он смотрел на нее в упор, в глазах не мелькнуло ни искры понимания.

– Дай мне руку! – повторила она медленно и разборчиво.

– Да он не понимает! – вмешалась Сара.

– Вижу, – вздохнула Лесли. – Ладно, попробуем по-другому. У тебя найдется деревяшка плоская, вот такая? – отмерила руками примерно фут.

– Ага, сейчас принесу.

Достав из кармана рюкзака моток стираного-перестиранного, но все еще прочного бинта, Лесли снова наклонилась к Джедаю и попыталась отцепить от его поврежденной правой руки поддерживавшую ее левую.

– Не бойся, я аккуратно… я не сделаю больно… – она ожидала сопротивления, но он покорно разжал пальцы. – Сейчас мы тебе руку перевяжем, и болеть меньше будет, – поймала себя на том, что разговаривает с ним с теми же интонациями, что говорила бы с раненой собакой.

С покорным безразличием он воспринял и наложенную ему на руку повязку, и примотанный к ней снизу принесенный Сарой плоский отщепок полена, и перевязь через шею, на которой Лесли подвесила все это сооружение. К этому времени она уже поняла, что от него самого добиться каких-то действий трудно, но зато он не сопротивляется, когда его ворочают, как большую куклу.

Поэтому, подтащив к его спине рюкзак, она продела ему под мышки лямки и застегнула. Отошла на два шага, потянула за поводок.

– Вставай!

Джедай выпрямился с неожиданной легкостью, казалось, он даже не заметил висевшего за плечами груза. Лесли закинула себе на спину мешок с овощами.

– Ну что, двинулись?

Перевозчик уже ждал у лодки. Отдал два хлеба – еще теплые, с припыленной мукой румяной корочкой – и хозяйственно потребовал обратно тряпицу, в которую они были завернуты.

Лесли несколько беспокоилась, не откажется ли Джедай садиться в лодку, но он шагнул туда так, будто делал это по десять раз на дню, и уселся на скамейку на корме. Так же без проблем он вылез из лодки на противоположном берегу – ловко перемахнул через борт, оказавшись по щиколотку в воде, и затопал к суше.

Отойдя на пару сотен шагов от берега, Лесли пришла к выводу, что вести человека на обмотанном вокруг шеи ремне ей не по душе, притормозила и перевязала поводок на запястье его левой руки.

Дальше они пошли уже без остановок.

Больше всего Лесли не любила эти переходы от поселков и к поселкам – в одиночку, без предупреждавшей ее о любой опасности Стаи она чувствовала себя почти что голой. Хотелось как можно быстрее добраться до речушки, где ждали собаки, поэтому она все прибавляла и прибавляла шагу.

Джедай топал рядом; не отставал, хотя на лбу выступили капли пота. Когда Лесли, решив обойти каменистую впадину, легонько потянула его за поводок, послушно свернул вслед за ней.

– Молодец! – она потрепала его по локтю.

Снова бросилась в глаза татуировка – трехзубцовый щит и надпись в нем. Что-то в ней было странно знакомое, но где, у кого она могла такое видеть?

Некоторое время Лесли пыталась вспомнить, потом решила не напрягаться – рано или поздно само придет в голову.

Когда стемнело, до речушки еще оставалось мили полторы. Конечно, льющегося с неба серебристого света вполне хватало, чтобы видеть окружающее, но ходить, да еще с грузом, при этом свете Лесли не любила – он почти не давал тени, так что запросто можно было не заметить камень или выбоину и подвернуть ногу.

Быстро похолодало, и вскоре она в легкой футболке уже ежилась и чуть ли не стучала зубами. Но останавливаться, развязывать рюкзак и доставать куртку не хотелось – хотелось быстрее, не задерживаясь, добраться до стоянки.

Наконец вдали завиднелась темная полоска – кусты ивняка вдоль берега. Лесли прибодрилась: до стоянки оставалось всего ничего. И только тут до нее вдруг дошло, что собак до сих пор не видно и не слышно – а ведь обычно они чувствовали ее приближение издали и неслись встречать!..

Осознание это пробежало по спине неприятным холодком. Она резко затормозила. Джедай натянул поводок, Лесли нетерпеливо дернула его: да стой ты!

Прислушалась – вокруг все было тихо; ни шороха, ни крика ночной птицы. Она еще секунду помедлила – и свистнула, громко и протяжно, направляя приставленной к верхней губе ладонью звук вниз, к земле. Это означало призыв, общий сбор стаи.

Свист еще не успел затихнуть, а они уже бесшумными призраками выскочили из сумрака. Пространство вокруг Лесли наполнилось мохнатыми телами – они толкались боками в ее колени, подсовывались под руки. Она присела – в щеку тут же ткнулся холодный мокрый нос; обняла первую попавшуюся лохматую башку.

– Господи, ну куда вы все делись? Чего вы меня так напугали, а?

И только тут сообразила – Джедай, все дело в нем! Собаки учуяли чужака, поэтому осторожничали и, пока она не позвала, не решались подойти.

Лесли выпрямилась, подозвала Алу.

– Смотри, это – Джедай! – раскрыла его ладонь, дала понюхать. – Он теперь будет ходить с нами.

До стоянки они добрались за несколько минут.

Скинув с плеч мешок, Лесли сняла рюкзак с Джедая, отвязала от его руки ремень и была несколько удивлена, когда он тут же развернулся и зашагал в темноту.

Куда его понесло? Нет, она не боялась, что он сбежит – собаки его найдут и в миле отсюда. Но все же – куда это он?

Через минуту ее слух уловил характерное журчание. Она усмехнулась – смотри-ка ты, хоть тут соображает, стесняется.

Вернулся он скоро, сел у занимающегося костерка и уставился на огонь.

Лесли сходила к реке, умылась и принялась готовить ужин – похлебку, которую на сей раз можно было щедро сдобрить и картошкой, и луком. Этим вечером ее ждало целое пиршество – ведь были еще хлеб и колбаса!

Порой она поглядывала на Джедая. Он сидел неподвижно, огонь отблескивал в его глазах, как если бы они были сделаны из стекла.

Собаки, то одна, то другая, подходили к нему, осторожно обнюхивали – он не обращал на это внимания, казалось, вообще их не замечал.

Надо бы организовать ему какую-то одежду, не может же он все время ходить полуголым! Конечно, у нее были запасные штаны и пара футболок, но отдавать их ему Лесли не собиралась, да они бы на него и не налезли. Придется что-нибудь для него подыскать в следующем поселке, а пока… она подошла, коснулась его плеча холодное; достала запасное одеяло и накинула ему на спину.

Похлебка сварилась быстро – мясо гремучки тем и хорошо, что не требует долгой готовки. Лесли сняла котелок с огня и понесла к речке – остудить на мелководье; вкопала донышком в мокрый песок, прикрыла крышкой и пригрозила собакам:

– Ух я вас! Только посмейте тронуть!

Набрала в другой котелок воды, подвесила над костром и снова вернулась к реке; попробовала похлебку – пожалуй, уже достаточно остыло.

Когда она начала разливать еду по мискам, Джедай поднял голову. Ну еще бы – запах такой, что у нее самой слюнки текут.

Лесли протянула ему миску – он не шелохнулся. Поставила ее перед ним, сказала поощряюще:

– Возьми – это еда! – подумала: его что же, с ложки кормить придется?!

Но тут Джедай протянул к миске руку – медленно и нерешительно, словно боялся, что отберут.

– Вот ложка… – начала было Лесли и осеклась – он уже ел, прямо из миски, жадно хлюпая и почти не жуя.

Миску он опустошил вмиг. Облизал ее, кинул в сторону; вытер ладонью измазанное в похлебке лицо, тоже пару раз ее лизнул.

Нда-а, здорово же он оголодал там, в поселке! А сегодня его, похоже, вообще покормить забыли, а может, решили, что ни к чему переводить продукты.

– Хочешь еще? Похлебки – хочешь? – спросила Лесли, постучав ногтем по миске. Джедай посмотрел на миску, перевел взгляд на нее. Показалось – или глаза были уже не пустыми, а голодными?

Она налила ему еще – схватил и сожрал так же жадно, как предыдущую порцию.

– Ладно, с тебя хватит. А то с голоду может плохо стать, – объяснила она.

Села есть сама. Некоторое время Джедай не сводил глаз с ее миски, но у Лесли на такие взгляды давно выработался иммунитет: собаки, если хотят что-то выклянчить, умеют смотреть куда жалобнее.

К тому времени, как она покончила с ужином, вода в котелке вскипела. Отчерпнув полкружки кипятка, Лесли всыпала туда горсточку истолченных маковых головок; перемешала и отставила в сторону, настаиваться. В оставшийся кипяток она насыпала пригоршню сушеной ромашки и тоже сняла с огня.

Этим вечером ей предстояло сделать еще одно дело, и непростое: насколько это возможно, привести в порядок искалеченную руку Джедая. По словам Сары, он повредил ее еще вчера, а само собой понятно, что переломы нужно лечить как можно быстрее.

Когда маковый отвар остыл настолько, что уже не обжигал опущенный в него палец, она подошла к Джедаю сзади, зажала ему нос, одновременно задирая голову, и, прежде чем он успел опомниться, влила снадобье в приоткрывшийся рот.

– Вот так!

Он скривился, затряс головой и попытался отплеваться. Понятно, что невкусно – но что поделаешь; потерпи, дорогой, другого наркоза у меня для тебя нет.

Подействовал отвар быстро – через пару минут Джедай уже начал клевать носом; вскоре голова его повисла, он качнулся и завалился набок.

Лесли перекатила его так, чтобы правая рука была поближе к костру, и принялась за дело. Счистив намоченной в отваре ромашки тряпочкой запекшуюся кровь, она обнаружила, что повреждена рука не так сильно, как это казалось на первый взгляд. Переломов удалось нащупать всего два – были сломаны третья и четвертая пястные кости, кроме того – вывихнут большой палец. Все остальное: ссадины на тыльной стороне кисти и пару неглубоких порезов – можно было в расчет не брать, заживет через неделю.

Интересно, куда это его угораздило сунуть руку? Не иначе, под колесо попал.

Гипса у Лесли не было, пришлось обойтись лубком. Сделала она его из того самого отщепка, который дала Сара – немного обтесала ножом, придавая нужную форму. Еще раз проверила, не сместились ли сломанные кости, после чего плотно примотала руку к деревяшке.

Вот и все – через месяц он уже сможет кое-как пользоваться рукой. И из-за такой малости эти чертовы ханжи собирались его «оставить на волю Господа»!

Лесли выпрямилась и взглянула на распростертого перед ней мускулистого великана – сейчас, когда он спал, он выглядел вполне нормальным. Усмехнулась пришедшей в голову мысли: выходит, отдав за него катушку лески и два крючка, она спасла ему жизнь.