Текст книги "Девушка с обложки"
Автор книги: Мери Каммингс
Жанр:
Женский детектив
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)
Из телефонного разговора:
– Сэр, вы меня хорошо слышите? Мне кажется, у нас какие-то помехи в связи.
– Да? Да, весьма вероятно. Итак, вам удалось узнать что-нибудь существенное?
– Нет, сэр. Обычные женские домыслы и страхи. Есть, правда, пара интересных деталей – возможно, вам было бы полезно ознакомиться с ними еще до отъезда в Лондон.
– Отъезда? Вы имеете в виду...
– Может, мне лучше подъехать прямо на аэродром, чтобы вас не задерживать?
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Из дневника Клодин Бейкер: «...Чтобы уйти от человека, приходится придумывать длинные объяснения, говорить всякие ненужные слова. А чтобы прийти – порой достаточно просто прийти...»
Высокопоставленный сотрудник ДСТ Жан-Луи Дерэн – тот самый прилизанный, похожий на хорька тип в сером костюме, который так хорошо получился на фотографии – покончил с собой при аресте.
Что связывало его с Кафиром, был ли он «заказчиком» или посредником, действовавшим в чьих-то еще интересах, так и осталось неясно. Выдвигалась также версия, что Дерэн вообще не имеет отношения к «заказчику» и что причина его сотрудничества с Кафиром куда проще: преступник обычно не скупился, платя за нужную ему информацию.
Сам Кафир утверждал, что Дерэн планировал кого-то убрать, но кого – неизвестно; имя «мишени» и прочие подробности он якобы собирался сообщить позднее.
С высокой степенью вероятности, как любил выражаться Крэгг, было установлено, что именно Дерэн сообщил Кафиру о девушке, получившей в банкомате деньги по кредитной карточке Клодин Бейкер.
Агент ДСТ, направленный, чтобы проследить за ней (если бы Клодин увидела его фотографию, то наверняка вспомнила бы кудрявого паренька, который поглядывал на нее в кафе), через несколько дней был найден в лесу неподалеку от Сен-Луи-де-Шарон убитым ударом ножа в спину. Кафир отрицал, что имеет какое-то отношение к его смерти.
Но обо всем этом Клодин так никогда и не узнала. Для нее эта история действительно была закончена.
Впрочем, не совсем...
Утром в понедельник она проснулась поздно, и даже полностью проснувшись, все еще какое-то время сопротивлялась необходимости открывать глаза и начинать новый день.
Настроение было тоскливо-никакое, и мысли, крутившиеся в голове, тоже все как одна тоскливые и неприятные: что за последнее время она наверняка прибавила пару фунтов – придется на диету садиться... и что нужно срочно найти кого-то, кто починил бы сломанный вчера Кафиром телефон – скорее всего, Марта уже звонила и теперь беспокоится, что ей никто не ответил... и плечо болит непонятно почему...
Наконец, в качестве компромисса между долгом и нежеланием вставать, она выпустила Сильву, приготовила для нее завтрак и снова забралась под одеяло.
Вот и все... Больше никакой опасности ей не грозит. Почему-то вместо чувства облегчения было ощущение, будто закончилось что-то интересное и нужное – закончилось, не успев начаться.
Послезавтра приедет Жери, и можно будет перебраться в гостиницу, забрать у Макса Дино. Наверное, после Сильвы он поначалу будет казаться непривычно маленьким.
И не нужно больше звонить никому, перебегая от автомата к автомату...
В самом деле, все закончено.
Пришла Сильва – сытая и довольная, привалилась боком к постели, подставляя шею. Клодин старательно почесала ее, поскребла ногтями, и через минуту львица с удовлетворенным вздохом осела на ковер рядом с тахтой.
А ведь за всеми этими хлопотами она так и не сфотографировалась ни с ней, ни с львятами! Нужно будет сегодня же купить фотоаппарат и нащелкать хоть пару десятков снимков на память – просто для себя, не для того, чтобы кому-то ими хвастаться.
Да и не поверит никто все равно. Она бы и сама, наверное, не поверила, если бы ей кто-нибудь что-нибудь подобное рассказал – решила бы, что этот человек начитался бульварных романов.
Действительно, чем это хуже похождений той самой вдовы столетней давности: тут тебе и зловещий брюнет – Кафир, и блондин – Макс, и рыжий... ну, почти рыжий – усики-то у него точно рыжеватые...
Может, позвонить ему? Просто узнать, как дела – тем более что повод есть: он так и не взял свою ветровку, она висит в шкафу.
Или не стоит?
Звонок в дверь раздался часов в десять.
«Небось Марта забеспокоилась, что телефон не отвечает, попросила Арлин заехать и проверить, что случилось», – подумала Клодин, вскакивая; секунду колебалась, потом решила, что спихивать с тапочек разленившуюся львицу – дело непростое и маетное, и побежала открывать как была, в пижаме и босиком.
Выскочила в холл – и остановилась, растерянно глядя на дверь: фигура, просвечивающая сквозь стекло, несомненно принадлежала мужчине. Это зрелище отозвалось в ней ощущением дежавю и мгновенным острым уколом ужаса: опять Кафир? Неужели сбежал?! Да нет, быть такого не может! Черт бы подрал это узорчатое стекло, сквозь которое ничего не видно!
– Кто там? – нерешительно пискнула Клодин, на всякий случай отступив подальше от двери.
– Это я, открывай! – раздался знакомый голос.
Руки начали действовать сами, даже прежде, чем она осознала, кто это. Откинула обе защелки, распахнула дверь... Томми! Да, действительно он!
Сердце подпрыгнуло от радости. Несколько секунд она не знала, что сказать – просто смотрела на него.
– Ох-х... Я уж думал, тебя там львица съела, – первым нарушил он молчание. – У тебя телефон не работает, я решил заехать и починить.
Сглотнул, чуть нахмурился, глядя ей в глаза – и тут Клодин поняла: да он же волнуется, волнуется точно так же, как и она!
– Я тоже собиралась тебе звонить, – неуверенно улыбнулась она. – Ты ведь так и не забрал свою голубую ветровку.
– А еще я хотел сказать, что Кафир уже в Лондоне. Я его прямо на самолет повез, так что французская полиция ничего про твою львицу не узнает, можешь не беспокоиться.
Они по-прежнему стояли в дверях и смотрели друг на друга.
– И мне еще нужен ключ от квартиры, где остались все мои вещи, – вспомнила Клодин.
– Твой повод лучше моего, – кивнул Томми.
Шагнул ближе, притянул ее к себе и поцеловал – осторожно-осторожно, словно все еще не был до конца уверен, имеет ли на это право; взглянул на Клодин сверху вниз веселыми голубыми глазами.
– И потом – ты так и не показала мне львят!
Из телефонного разговора:
– Мама, а чем все же заканчивалась та книга? Которого из трех кавалеров женщина в конце концов выбрала?
– Знаешь,я сейчас уже и не помню. Кажется, рыжего... А почему ты это вдруг вспомнила?
– Мама, я после съемок, наверное, еще на некоторое время задержусь в Париже...
Часть вторая
ЗОЛОТАЯ ЛЬВИЦА
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Из дневника Клодин Бейкер: «Часто приходится слышать про женскую логику, а вот про мужскую редко кто говорит. Интересно, с чего бы это? Может, у них ее просто нет?»...
– Ну так мы женимся или расходимся? – в очередной раз спросил Томми – легко, словно о чем-то незначащем. И в очередной раз заставил Клодин задуматься.
– Не знаю, – наконец ответила она. – Не знаю!
– Ну так узнай, пожалуйста! – потребовал он.
Перед уходом он все-таки поцеловал ее. И ушел. А она осталась. И мысли невеселые тоже остались.
Ни жениться, ни расходиться на самом деле они с Томми не собирались – слова эти были очередным проявлением его чувства юмора, которое Клодин в общем нравилось – но иногда оказывалось, что называется, «с перебором». И в то же время определенный смысл в его словах, увы, имелся.
С одной стороны, им, конечно, хорошо вместе. Когда речь доходит до этого самого «вместе». И вот тут-то вся и загвоздка.
Он – в Лондоне, она – в Филадельфии.
У него работа. В прошлом месяце, когда Клодин выкроила несколько свободных дней и прилетела к нему, она почти все время просидела одна в пустой квартире. Он, на своей «тайной службе Ее Величества», был занят чем-то таким суперважным и суперсрочным, что приходил домой чуть ли не за полночь, усталый и замороченный. Пытался быть веселым и галантным, даже как-то сходил с ней в ночной клуб, но слушал ее вполуха, думая о чем-то своем.
У нее – тоже работа. Совсем недавно Томми закатил сцену ревности (ну, «сцену ревности» – это, наверное, слишком громко сказано, но, что ему это неприятно, определенно дал понять), увидев в журнале фотографию, где она в дезабилье обнимается с полуодетым мужчиной. А что делать – фотомодель ведь не спрашивают, с кем она хочет сниматься. Кстати, в тот раз ее партнером был гей, не обращавший на нее ни малейшего внимания.
Так какое же это «вместе» получается?
Получается как раз наоборот: что вроде кто-то у нее и есть – но при этом во всех компаниях и на всех вечеринках она одна, и вечером тоже одна, и в выходные не с кем поехать погулять, и некому пожаловаться, что голова болит или горло, и никто не даст таблетку и не приготовит пусть и невкусный, но лечебный чай из трав. Потому что тот, кто у нее вроде бы «есть», находится черт знает где, на другом континенте...
Познакомились они полтора года назад, когда Клодин поехала в Париж на съемки и случайно влипла в полудетективную историю с террористом-наемником, который во что бы то ни стало вознамерился до нее добраться. А Томми – сотрудник МИ-5 – был одним из тех, кто этого террориста ловил.
В конце концов преступник, как и положено в детективе, оказался за решеткой. А они с Томми... он потом говорил, что для него это была любовь чуть ли не с первого взгляда. Да и сама Клодин с первой встречи почувствовала – ну, не любовь, конечно, но ощущение, что этот человек ей симпатичен, что ему можно и хочется доверять, появилось сразу.
Никаких особых объяснений в любви не было – все вышло как-то само собой. После того, как опасность миновала, Клодин пробыла в Париже еще две недели, и все это время они с Томми буквально не могли друг от друга оторваться. Вечера и ночи они проводили в номере отеля, почти не выходя; днем – она снималась, а он – смотрел, и, ощущая его взгляд, Клодин чувствовала себя особенно легкой и красивой. Каталог тот получился просто прекрасно.
Потом он приехал к ней в Филадельфию, очаровал ее маму «истинно английским шармом» и «повадками джентльмена» (где она там джентльмена углядела в сыне уэльского фермера, разводящего гусей – понять трудно).
А потом начались вот эти самые встречи – каждый месяц либо Томми приезжал к ней на несколько дней, либо она к нему. Она к нему, надо сказать, чаще. Раньше Клодин объясняла это тем, что у нее больше возможностей – фотомодель ведь не работает всю неделю подряд, дни съемок перемежаются днями, порой даже неделями отдыха. Теперь же начала сомневаться: а может, эти встречи были просто нужнее ей, чем ему?
Если бы он предложил, чтобы она переехала к нему в Лондон – Клодин бы это сделала! И смирилась бы и с идиотским левосторонним движением, и с отсутствием в раковине нормальных смесителей – со всем. И с работой проблем бы не было – модель ее уровня везде востребована.
Но он не предлагал – может быть, потому, что раньше нее понял то, о чем она с некоторых пор начала задумываться: а вдруг они до сих пор не поняли, что совсем не подходят друг другу, только из-за того, что встречаются вот так, урывками? А пожили бы вместе какое-то время – и, глядишь, уже разошлись бы, оставшись друзьями...
Пришел домой Томми в этот день не поздно, с букетом белых фрезий и забавно смущенный, как бывает часто с мужчинами, которые приносят своей даме цветы. Отдал их ей, улыбнулся – и все гнетущие мысли сами собой забылись.
И – вернулись на следующий день, в самолете, несшем Клодин через Атлантику. Потому что хотя Томми и проводил ее в аэропорт, но поцеловал на прощание как-то очень неинтересно, будто они женаты уже по меньшей мере лет десять. И на часы пару раз украдкой взглянул...
Словом, домой она возвратилась не в лучшем расположении духа.
Не улучшило настроения и то, что она нашла в своем почтовом ящике среди накопившихся за несколько дней писем – а именно приглашение на ужин от незнакомого мужчины.
Написано оно было на кремовой бумаге под шелк, от руки, красивым витиеватым почерком – некий шейх Абу-л-хаир Омар ибн Муса аль-Маари приглашал мисс Клаудину поужинать с ним в его апартаментах в «Риттенхаусе». В среду, то есть через два дня.
– Это еще что такое? – спросила Клодин, перечитав письмо дважды; удивленно скривилась и взглянула на Дино – кота сингапурской породы, своего друга и наперсника.
Дино не одобрил – это читалось в его взгляде. Впрочем, Клодин тоже – в разыгравшемся воображении шейх предстал перед ней в виде невысокого лысоватого брюнета лет пятидесяти с циничным взглядом черных глаз. А какой еще может быть взгляд у человека, который, похоже, не видит разницы между топ-моделью и девушкой по вызову?!
Воображение добавило к облику, для пущей неприглядности, плохо выбритые щеки и намечающееся брюшко.
Так что приглашение отправилось в мусорную корзину, а сама Клодин – в ванную, прихватив с собой бутылку с шампанским и бокал. Дино пришел следом и уселся на край раковины, внимая монологу своей хозяйки на тему, интересовавшую ее куда больше, чем приглашения от каких-то неизвестных шейхов.
– Если бы я ему действительно была нужна, то он тоже, хоть иногда, нашел бы возможность приехать! А получается, что приезжаю все время я... Вот ты мне скажи, когда он здесь последний раз был – ты ему еще ботинки пометил, помнишь?! В мае! В мае, дорогой, в мае! Почему все время так получается? У него работа – так у меня тоже работа, и зарабатываю я, слава богу, не меньше! И если я уж прилетела – так можно хоть не торчать на работе до ночи, а придти пораньше? Он что, лишний раз хочет мне в нос ткнуть, что и без меня прекрасно обойдется?! Так пусть скажет в открытую, пусть скажет!
Никому, кроме кота, Клодин не могла этого сказать: перед подругами приходилось делать вид, что все просто отлично, лучше и быть не может, и что это страшно романтично – иметь возлюбленного в Англии и летать к нему на уикэнды.
– Я к нему еду и радуюсь так... Каждый раз, когда его в аэропорту вижу – сердце колотится... и ничего с собой сделать не могу... – она замотала головой и отхлебнула шампанского – от ударивших в нос пузырьков на глазах выступили слезы. – А получается, что вроде как мне это нужно – а ему не особенно!
Как наяву представила себе Томми – веселые голубые глаза, веснушчатое лицо и рыжеватые усики, которые он упорно отказывался сбрить, утверждая, что так выглядит солиднее. И коротко подстриженные светло-каштановые волосы, и нос, который забавно морщился, когда он улыбался...
Что – взять и расстаться? Вот так, просто взять и разойтись?
– Он, видите ли, на службе Ее Величества! Джеймса Бонда из себя разыгрывает, все время занят! А слово одно ему на эту тему скажешь – сразу «женимся или расходимся» начинается! Шуточки его! Ну пусть скажет честно, что не нужна – я навязываться не буду. Так нет, вместо этого он говорит, что любит меня... Любит он! – Клодин всхлипнула. – Ну почему так?!
Увы, даже если бы Дино знал ответ на этот вопрос, сказать он все равно ничего не мог.
На следующее утро, когда Клодин вернулась с пробежки, на столе у привратника ее ждала большая коробка, завернутая в серебряную бумагу.
– Посыльный принес в ваше отсутствие, – объяснил привратник.
Коробка была хоть и длинная, но не тяжелая, похожая на те, в которых обычно присылают цветы.
Внутри и впрямь оказались цветы – полдюжины белых орхидей с пурпурными пятнышками, к ним была приложена визитная карточка все того же шейха Абу-л-хаира Омара ибн Мусы аль-Маари.
При ближайшем рассмотрении выяснилось, что стебли орхидей продеты в кольцо. При еще более близком – что кольцо из белого золота и усыпано мелкими бриллиантами; насколько Клодин разбиралась в драгоценностях, в магазине такое потянуло бы тысячи на две, а то и на две с половиной.
Орхидеи она оставила себе, решив, что здесь нет особого греха, кольцо же отослала с посыльным в «Уолдорф Асторию», приложив письмо, в котором сообщала шейху, что не может принять подобный подарок. Хотела добавить, что просит впредь ее не беспокоить – но потом передумала: если не дурак, сам поймет, что дальнейшие ухаживания смысла не имеют.
Реакция не заставила себя долго ждать – не прошло и трех часов, как раздался звонок. Сняв трубку, Клодин услышала:
– Говорит секретарь шейха Абу-л-хаира аль-Маари. Могу я попросить к телефону мисс Клаудину? – Правильный язык без малейших признаков акцента выдавал в говорившем выпускника привилегированной английской школы.
Первым чувством было возмущение: каким, интересно, образом этот гад ее телефон узнал?! Номер же закрытый!
– Я слушаю, – ответила она с холодной вежливостью.
– Мисс Бейкер, вы отослали обратно подарок шейха – могу я узнать причину?
– Я не принимаю подобные подарки от незнакомых людей, – сказала Клодин еще более холодно. И, решив сразу расставить точки над i, добавила с нажимом: – И не ужинаю с незнакомыми людьми.
– Но, мисс Бейкер, – после короткой паузы вкрадчиво сказал секретарь, – мне кажется, произошло некоторое недоразумение.
– Мне тоже так кажется.
– Цель этого ужина как раз и состоит в знакомстве, которое может оказаться для вас выгодным...
– Спасибо, но я вынуждена отказаться, – перебила Клодин. – До свидания.
Сердито бросила трубку – вот уже и о деньгах начал, не хватало еще, чтобы спросил напрямую «сколько вы берете за ночь?»! Увы, подобные предложения ей приходилось терпеть и раньше – это была одна из оборотных сторон профессии фотомодели.
Следующий звонок раздался минут через двадцать. Трубку Клодин снимала с опаской: не хотелось, чтобы это оказался опять зануда-секретарь.
Но трубка защебетала радостным женским голосом:
– О, Кло, ты уже вернулась от своего лорда? А что у меня для тебя есть – обалдеешь!
Почему Делия, ее агент, упорно и на полном серьезе считала Томми лордом, Клодин понять не могла. Попытка объяснить, что он никакой не лорд, а обычный инженер и работает в «Дженерал Электрик» (про то, что он сотрудник контрразведки, Томми просил никому без необходимости не говорить) успехом не увенчалась – та только отмахивалась и хихикала: «Темнишь, темнишь!»
– Со мной тут связался шейх один, – весело продолжала Делия.
– Абу-л-хаир... – перебила Клодин, нагибаясь; достала из мусорной корзины визитную карточку и продолжила, читая с нее: – Омар... ибн Муса аль-Маари?
– Да, точно... А ты откуда знаешь? Он что – тебе уже звонил?
– Так это ты ему мой телефон дала?
– Ну да!
– А я его отшила!
– Ты что – с ума сошла?!
– Я думала, это какой-то психоватый поклонник, – объяснила Клодин, – Тем более он мне цветы и кольцо с бриллиантом прислал.
– Ты что?! Я проверила – этот шейх, он жутко старый и жутко богатый! И у него к тебе какое-то деловое предложение. У меня был его секретарь, фотографии смотрел... И еще его почему-то очень заинтересовало то, что ты знаешь немецкий и французский.
– Что?
– Что языки иностранные знаешь. Ты что, не проснулась еще? Я же говорю, у него к тебе какое-то дело есть. Не знаю, о чем речь, он хотел сам с тобой встретиться и поговорить.
– А я его отшила... – растерянно повторила Клодин. – Но чего ты мне сразу не позвонила, не сказала?!
– Интересно, как я тебе позвоню, если ты, когда к своему лорду уезжаешь, сотовый вечно выключаешь? А сообщение я отправлять не хотела, хотела тебе сама все рассказать. Кто же знал, что этот шейх такой прыткий окажется, что раньше меня до тебя добраться успеет!
– Ну и что мне теперь делать?
– Позвони ему.
– Вот еще!
На самом деле Клодин артачилась больше для порядка – понятно было, что звонить все равно придется. Звонить, объяснять, что произошло недоразумение, может быть, даже извиняться. И потому, что дело есть дело и выгодные предложения на земле не валяются, и еще и потому, что ей самой было интересно: что у арабского шейха к ней может быть за предложение, которое требует знания языков?! Устроить фотосессию в его гареме?
К счастью, звонить не пришлось. Едва, распрощавшись с Делией, Клодин отправилась на кухню, подбодрить себя чашечкой кофе перед неприятным разговором, как аппарат снова запиликал.
– Ну, чего тебе еще? – вернувшись к телефону, недовольно буркнула она.
– Прошу прощения, могу я поговорить с мисс Бейкер? – отозвался надтреснутый немолодой голос с акцентом.
– Э... да, я слушаю. – Клодин сразу поняла, кто это.
– Говорит Абу-л-хаир аль-Маари.
– Мистер Аль-Маари, здравствуйте, я... – затараторила она, стремясь поскорее стряхнуть с себя неприятную обязанность объяснить ситуацию.
– Абу-л-хаир, – старческим дребезжащим смешком рассмеялся шейх.
– Что?
– Абу-л-хаир – именно так обычно зовут меня мои западные знакомые. Видите ли, арабские имена, хотя и кажутся на первый взгляд громоздкими и витиеватыми, имеют определенные принципы формирования... впрочем, это не предмет для телефонного разговора.
– Мистер Абу-л-хаир, произошло недоразумение. Я не знала, что вы связывались с моим агентом и что у вас есть ко мне какое-то деловое предложение.
– А, теперь я понял...
– Я вынуждена извиниться.
– Вы приняли меня за навязчивого поклонника?
– Совершенно верно, – с облегчением от того, что не пришлось больше ничего объяснять, подтвердила Клодин.
– Ну что ж – теперь, когда недоразумение разрешилось, могу я рассчитывать, что завтра вы украсите своим присутствием мою скромную обитель? Лимузин заедет за вами в шесть вечера...
ГЛАВА ВТОРАЯ
Из дневника Клодин Бейкер: «...Интересно, а насчет «вакантного места» – это он совсем-совсем-совсем в шутку предлагал?»...
Шейх выглядел величественно и экзотически.
«Одень его в европейскую одежду, – непочтительно подумала Клодин, – и был бы обычный высохший старикашка с бородкой!» Но в белом балахоне с длинными рукавами, украшенными золотым шитьем, с белой накидкой на голове, свисавшей по обе стороны лица и прихваченной на макушке толстым черным шнуром, он смотрелся весьма импозантно.
Коротко подстриженная седая бородка и усы придавали ему сходство с Шоном Коннери в роли короля Артура – правда, изрядно постаревшим. Единственное, что не вязалось с его словно сошедшим со страниц «Тысячи и одной ночи» нарядом – это очки, обычные очки в тонкой золотой оправе; сквозь них смотрели живые, умные и доброжелательные темные глаза.
Когда секретарь, мрачный брюнет в сером костюме (за всю поездку от дома Клодин до «Риттенхауса», не считая «Здравствуйте, как поживаете», он не промолвил ни слова), открыв дверь, пропустил ее вперед и торжественно возвестил: «Мисс Бейкер!» – шейх встал с дивана и подошел к Клодин. Ее протянутую руку он взял с таким видом, словно намеревался поцеловать, но не поцеловал, лишь слегка пожал.
– Очень рад знакомству.
Клодин, незаметно осматриваясь, тоже пробормотала нечто подходящее к случаю. Она ожидала, что апартаменты шейха будут обставлены в восточном стиле – с низкими Столиками, пуфиками и курильницами. Но комната выглядела как обычная гостиная в фешенебельном отеле, лишь золотистый с голубым узором ковер, покрывавший пол, придавал ей легкий восточный колорит.
– Прошу вас, мисс Бейкер! – Абу-л-хаир аль-Маари галантным жестом пригласил ее к столу.
Клодин с самого начала решила предстать перед шейхом в образе наивной блондиночки – не совсем чтобы дурочки, но так, небольшого ума. По ее мнению, это был подходящий «имидж» для общения с пожилым человеком, который наверняка в силу возраста считает, что он заведомо умнее окружающих.
У нее это обычно получалось очень неплохо: пошире открыть глаза, порой похлопать ресницами; добавить еще чуть наклоненную, словно в попытке понять, что ей говорят, голову – и образ готов.
Шейх пил вино. То, что это не совсем обычно для мусульманина, Клодин не сразу вспомнила, может, не обратила бы внимания и дальше, если бы не сам Абу-л-хаир.
Он как раз разливал по бокалам «Шабли», когда Клодин случайно засмотрелась на перстень на его пальце. Массивный и на вид очень старый, перстень этот был украшен сверху золотым кружком, напоминавшим монету с арабской вязью.
Неправильно истолковав ее взгляд, шейх заметил, кивнув на стол:
– Вас это удивляет? Ужиная со своими единоверцами, я бы, разумеется, к вину не притронулся – но сейчас не откажу себе в удовольствии выпить бокал-другой. Дело в том, что я много лет прожил во Франции – закончил Сен-Сир, служил во французской армии – и кое-какие французские привычки, в том числе и сопровождать трапезу вином, перенял. И... знаете, от дурной привычки избавиться очень трудно – тем более когда делать этого не хочется, – улыбнулся он.
Чем дальше, тем свободнее Клодин чувствовала себя в компании шейха. Разговаривал он без всякого высокомерия и смотрел нормально, не ощупывая ее масленым взглядом. Несколько раз, как бы между делом, задавал ей разные незначащие вопросы – про родителей, где она училась, какие предметы ей больше нравились – но в основном говорил сам. Рассказал несколько забавных случаев из времен своей молодости, когда он только-только приехал в Париж и многие европейские обычаи были ему в новинку; едва вошел официант, как шейх, не останавливаясь, непринужденно перешел на немецкий и продолжил свой рассказ.
Клодин старалась не выходить из образа и не забывать вовремя хлопать ресницами. Она по-прежнему не понимала, для чего она здесь – не для того же, наверное, чтобы выслушивать всякие бредни про то, как Абу-л-хаиру в парижском метро прищемило голову автоматически закрывшейся дверью и как он был шокирован, впервые попав в варьете?!
В какой-то момент, словно угадав ее мысли, шейх спросил с улыбкой:
– Вы, наверное, хотите знать, что все это значит, мисс Бейкер, и зачем я вас пригласил?
– Хочу, – честно ответила Клодин.
– Об этом мы поговорим после ужина, за кофе. – Улыбка стала жестче, на миг сквозь образ разговорчивого дедушки проглянула властность человека, привыкшего отдавать распоряжения – и знать, что они будут исполнены.
Ничего специфически-восточного на столе не было, обычный ужин: салаты, закуски, пара горячих блюд; белое вино к рыбе, красное – к стейку. Стоило Абу-л-хаиру нажать кнопку на маленьком пульте, закрепленном на углу стола, как из соседней комнаты бесшумно появлялся официант, менял тарелки и приносил новые яства.
Наконец, отведав поданное на десерт парфе с малиной, шейх в очередной раз вызвал официанта и отдал ему короткое распоряжение на незнакомом языке, после чего обернулся к Клодин:
– Если вы не против, кофе мы попьем там, – кивнул на стоящий меж двух полукруглых диванов низкий столик с темной стеклянной столешницей. – А сейчас – прошу меня извинить на пару минут... – встал и направился к двери в соседнюю комнату.
Чуть подумав, Клодин тоже встала и перебралась на диван.
Официант принес и поставил на столик кофейные приборы – небольшие подставки-подстаканники с установленными в них чашечками из тонкого фарфора. Клодин видела похожие, когда бывала в турецком ресторане, с той лишь разницей, что здесь подставка была сделана из серебра и украшена темно-красными камнями.
Кроме того, на столе появилась низкая чаша с водой и плавающими в ней розовыми лепестками и большое блюдо с восточными сладостями.
Прошло минут пять – шейх все не возвращался, Клодин изнывала – ноздри щекотал запах кофе и кардамона, хотелось попробовать соблазнительно выглядевшее печенье с фисташками. Кроме того, ей хотелось поближе рассмотреть красивую подставочку, но при официанте это делать казалось неудобным.
Наконец, поставив на край стола электрожаровню на ножках с закрепленным сверху глубоким металлическим противнем, до половины наполненным мелким песком, и выставив в этот песок целую батарею небольших джезве с деревянными ручками, официант с легким поклоном удалился.
Клодин взяла подставку и поднесла ее поближе к глазам.
– У нас считается, что сердолик защищает от сглаза и приносит его владельцу удачу, – сказал, незаметно подойдя сбоку, шейх.
Вздрогнув от неожиданности, Клодин чуть не выронила чашечку; быстро поставила подстаканник на место.
– А это сердолик? – спросила она что попало, лишь бы скрыть замешательство.
– Да, мужской, – кивнул Абу-л-хаир, обходя стол и садясь на противоположный диван. – Так у нас называют красные камни, оранжевые же считаются женскими. Но вас, наверное, куда больше, чем эти суеверия, интересует цель нашего знакомства.
Достал из складки балахона фотографию и протянул Клодин.
– Взгляните вот на это.
На фотографии было изображено нечто вроде круизного лайнера черный корпус, белая надстройка, ряды иллюминаторов вдоль борта...
– Очень красиво, – вежливо сказала она.
– Это «Абейан», моя новая яхта. Она недавно сошла со стапелей и сейчас следует из Гамбурга в Лондон. Там она задержится на несколько дней, после чего отправится в свое первое плавание по маршруту Лондон—Нью-Йорк, с заходом на Канарские острова. Я пригласил разделить со мной удовольствие этого круиза несколько своих деловых друзей из Соединенных Штатов, Германии и Англии. Многие из них приедут с женами или... подругами – всего гостей будет человек тридцать;
Он выжидающе замолчал. Клодин пару раз хлопнула ресницами – она по-прежнему не понимала, к чему он ведет, и старалась, пока ситуация не разъяснится, поменьше говорить и побольше слушать.
– Так вот – я хочу предложить вам на время плавания стать хозяйкой на «Абейан», – продолжил шейх после паузы.
– Что?! – На сей раз ее широко распахнувшиеся глаза уже не были наигрышем.
– А что – я что-то не так сказал? – он удивленно вскинул брови. – Я знаю, что есть такой обычай: если мужчина устраивает вечеринку и у него нет жены, то он просит какую-то свою родственницу или знакомую сыграть на этой вечеринке роль хозяйки. То же самое я и хотел попросить сделать вас – только речь идет не о вечеринке, а о круизе.
– Да, но... – начала Клодин, сама еще толком не зная, что собирается сказать.
– Кроме всего прочего, из гостей почти половину составляют женщины, – продолжал Абу-л-хаир, – и им, если возникнет какая-то проблема, проще будет разговаривать с представительницей своего пола, чем со мной или с моим секретарем.
– Да, но почему я?!
– А почему нет? – чуть пожав плечами, ответил он. Взял с жаровни джезве, налил кофе себе, потом ей. – Попробуйте вот это печенье, – повел рукой, указывая на небольшие, в палец размером, коричневые трубочки из теста, – у нас его называют «рожки газели», они начинены орехами и медом.
«Диета!..» – мысленно простонала Клодин, заранее зная, что не устоит перед искушением. Сумятица в голове постепенно улеглась, и она начала всерьез обдумывать предложение шейха, взвешивая все «за» и «против».
– Я не сомневаюсь, что вы прекрасно справитесь с этой задачей, мне же будет приятно эти две недели видеть рядом молоденькое очаровательное личико – у моего возраста есть свои привилегии, так что, надеюсь, вы не сочтете этот комплимент дерзостью. И, мисс Бейкер...
