Текст книги "Девушка с обложки"
Автор книги: Мери Каммингс
Жанр:
Женский детектив
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)
Когда она легла наконец в постель, Томми даже не шелохнулся – не обнял ее, не притянул к себе, как обычно – спал, что называется, «вглухую», и лицо его выглядело каким-то совсем детским и беззащитным.
Она сама придвинулась ближе, чтобы чувствовать его тепло. Выключать лампу над головой не стала, только повернула так, чтобы свет не падал Томми в глаза. Спать ей не хотелось – хотелось лежать и смотреть на короткие пушистые ресницы, на веснушки, на упрямый подбородок...
То, что он сейчас здесь, с ней, казалось теперь почти чудом; задним числом Клодин понимала, что приди она еще минут на двадцать позже – и неизвестно, хватило ли бы у него сил или руки бы разжались, и он бы упал в море.
Думать об этом было страшно. А еще страшнее – о том, что через два часа Томми проснется, встанет и снова уйдет куда-то, где будет опасно, где ему придется прятаться и делать что-то, наверняка тоже опасное. И неизвестно, вернется ли он, увидятся ли они снова.
Он ведь человек, а не Герминатор какой-то! Ему может быть больно, и кровь потечет. И его могут убить...
У него даже бронежилета никакого нет! И если в него выстрелят, это будет на самом деле.
Его могут убить...
Эта мысль промелькнула как нечто нереальное и невозможное, и Клодин постаралась побыстрее отогнать ее прочь. Вместо этого подумала о другом – о том, что вчера, несмотря на все разговоры, он на самом деле не особо и ревновал ее к Ришару – больше в шутку говорил. В глубине души ей тогда даже немного обидно показалось: как же так?
А может, Томми просто с самого начала было ясно, что, несмотря на синие глаза француза, весь его лоск и обаяние, этот плейбой ей не слишком интересен? И это действительно так – потому что есть человек, который знает ее лучше всех, даже лучше ее самой, и понимает с полуслова; и этот глупый флирт он тоже понял – простил и забыл.
Ну а те, пробежавшие по коже во время танца, мурашки – они ничего не значат. Просто – мурашки... Наверное, и Томми, когда ее нет рядом, порой засматривается на каких-то девушек...
Клодин сама не знала, почему она никогда не ревновала его. То есть ревновала – к работе, но, приезжая к нему, никогда не искала следов соперницы, не принюхивалась: не пахнет ли чужими духами?! Почему? Она не знала и сама – но вот... даже мыслей таких не возникало.
Самый близкий, любимый человек... До сегодняшнего дня она даже не понимала, насколько близкий и любимый, и лишь теперь, когда он беззащитно спал рядом с ней, осознала это в полной мере.
Ей хотелось погладить Томми, дотронуться, ощутить под ладонью теплое мускулистое тело – но она боялась разбудить его, ведь спать ему оставалось совсем немного...
Дотронулась до него Клодин, лишь когда на часах высветилась цифра четыре. Шепнула:
– Рыженький... вставать пора.
Томми мгновенно замер в какой-то звериной настороженности – она почувствовала под рукой напрягшиеся мышцы. И тут же расслабился, поняв, что никакой опасности рядом нет.
Открыл глаза, спросил:
– Который час?
– Четыре. Ты просил разбудить.
Он кивнул, притянул ее ближе и зарылся лицом в уютное местечко между плечом и шеей. Клодин потеребила пальцами коротко стриженный пушистый затылок, погладила по спине – Томми как кот, чуть ли не мурлыкая, потянулся под ее ладонью. Его рука по-хозяйски легла ей на грудь – сердце отозвалось на это прикосновение, сильно и часто заколотившись.
Клодин поцеловала его в висок, удобно оказавшийся у самых губ. Томми еле заметно кивнул... вздохнул и сел. Поймав ее взгляд, пожал плечами и сказал извиняющимся тоном:
– Ты же знаешь – я в таких делах не люблю спешки.
Она придвинулась к нему ближе, погладила по боку – обижаться не приходилось: если он хотел уйти до рассвета, ему действительно следовало поторапливаться.
– Ты сейчас снова туда полезешь? – кивнула на иллюминатор.
– Что? – натягивая трусы, обернулся Томми. – А-а, нет. Я через воздуховод уйду. Тут над каждым коридором проходит воздуховод, вполне пролезть можно. Я в них вчера уже ползал.
Встал, пошел в ванную. Клодин тоже вылезла из-под одеяла и успела накинуть халат и причесаться, когда он появился вновь.
– Заметил – я тебе одежду высушила! – с гордостью сказала она.
Плоды ее полуторачасового труда удостоились лишь мимолетного кивка – как и большинство мужчин, Томми считал, что одежда стирается и сушится сама собой.
– Слушай, у тебя не найдется лезвия – терпеть не могу ходить небритым! – вместо благодарности поинтересовался он.
«В этом он весь! – кисло подумала Клодин, доставая из чемодана запасные лезвия. – Лезть по вентиляции куда-то, где его могут убить или ранить – это вроде как само собой разумеется, но небритым – ни за что!» И пошла готовить ему кофе – как вчера, со сливками и с сахаром, только без бренди.
Вернулся из ванной Томми через пять минут. Подошел, прижался свежевыбритой щекой к ее щеке, поцеловал легонько.
– Спасибо.
– Я тебе кофе сделала, – со вздохом сказала она – с каждой минутой его уход все приближался.
– А поесть у тебя ничего не найдется?
– Нет, только шоколадки... А, да! – вспомнила про вчерашний завтрак, добавила с сомнением: – Только оно все холодное...
Достала из холодильника тарелку с яичницей и пюре, показала.
– Вот.
Она не раз ходила с Томми в рестораны – но никогда еще, даже от самых изысканных яств, глаза его не вспыхивали так алчно, как при виде этой застывшей скользкой яичницы с холодными сосисками. Одну сосиску он сразу, целиком, засунул в рот, пробормотал неразборчиво:
– Клад, а не женщина!
Взял тарелку, понес к столу. Клодин достала и вторую тарелку, с булочками и маслом, принесла следом.
– Угу, угу! – кивнул с набитым ртом Томми.
Еще одного «Угу» удостоились плавленые сырки (с яичницей к тому времени было покончено). Сэндвичи из них и булочек он съел в две минуты, откусывая большими кусками и запивая горячим кофе. Отставил в сторону кружку, взглянул на Клодин пьяными от сытости глазами – потянулся через стол, взял ее руку и чмокнул где-то около большого пальца.
– Кто бы еще догадался приберечь для меня еду!
Она скромно улыбнулась – пусть думает, что яичница была оставлена специально для него!
На этом Томми счел, что с «лирической частью» покончено – лицо его сделалось серьезным.
– Так, теперь у нас есть десять минут. Расскажи-ка мне все, что вчера произошло. Все, что запомнилось: как они выглядели, сколько их, что говорили. И пожалуйста, как можно подробнее! – Похоже, он забыл, что они не в его кабинете в Темз Хаус[7] и она не его подчиненная, прибывшая туда с докладом.
Теперь, по прошествии времени, вчерашняя сцена в салоне казалась Клодин похожей на эпизод из какого-то гонконгского боевика; даже было немного неловко упоминать про белую пластиковую маску и черную мантию – казалось, нормальному человеку трудно будет поверить, что такое могло произойти в действительности.
Тем не менее Клодин принялась рассказывать, добросовестно припоминая подробности. Томми прервал ее лишь дважды. Один раз, когда она дошла до слов человека в маске «Киньте его за борт», перебил: «А ты что – знаешь арабский?» – пришлось объяснить, что говорил этот тип все время на английском языке. И второй раз – спросил, сколько террористов она видела одновременно.
– Шесть, – мысленно подсчитав, ответила Клодин. – А, нет, семь – еще этот, в маске.
Закончив рассказ, она добавила:
– Шейх говорит, что он заплатит деньги – и они уедут... и никому ничего плохого не сделают.
– Ну да, ну да, – кивнул Томми, но в глазах у него было что-то такое, отчего ей стало ясно: он ни на йоту в это не верит.
Встал, подошел к иллюминатору, прищурившись, глянул сквозь стекло – и, подобрав с полу веревку, принялся сматывать ее в аккуратный моток.
– Ты что – действительно на ней висел, пока меня ждал?! – спросила Клодин. – Она же тонкая совсем!
– Вообще-то такой канат выдерживает до полутонны. Но я не висел – у тебя под окном декоративный выступ проходит, дюйма в полтора. Вот я на нем и стоял, а за канат держался... – Сунул веревку за пояс. – У тебя мелочи немного не найдется?
– Что? – Клодин показалось, что она чего-то не дослышала: зачем ему сейчас деньги?!
– Ну мелочи – монет всяких...
– Да, – она достала из сумки кошелек, вытряхнула содержимое на ладонь. – Но тут немного, и английских почти нет – я не меняла...
– Неважно. – Томми выбрал несколько монет, сунул в карман. – Спасибо, достаточно.
Подошел к двери, взглянул вверх – после чего принес стул, влез на него и принялся, используя вместо отвертки монетку, отвинчивать вентиляционную решетку. Открутил три винта, сдвинул ее вбок, оставив висеть на четвертом – открылся проем, достаточный, чтобы пролезть человеку.
– На, возьми! – Обернулся, протягивая сжатый кулак.
Клодин протянула руку навстречу, и он ссыпал ей на ладонь винты с широкими плоскими шляпками.
– Ты сможешь потом поставить на место панель и обратно закрутить?
– Да, разумеется.
– Монеткой – сумеешь?
– У меня есть пилка для ногтей, – отмахнулась Клодин.
Стерпела скептическую ухмылку, возникшую на его губах: бесполезно объяснять мужчине, что пилочка для ногтей в руках знающей женщины – это универсальный инструмент, заменяющий нож, вилку, чайную ложку, отвертку и открывалку для бутылок. Куда больше ее волновал сейчас другой вопрос: поцелует Томми ее на прощание – или, весь из себя такой деловитый, и не вспомнит об этом?
Как выяснилось, вспомнил. Слез со стула, обернулся и протянул руки.
– Ну, давай прощаться?
И обнял, когда Клодин шагнула к нему.
В глаза, в лоб, в виски, в щеки – не осталось на ее лице места, по которому не прошлись легонько его губы прежде чем поцеловать уже по-настоящему. Она вжалась в него, обхватила обеими руками, стремясь полнее ощутить его тепло и силу, подумала: «Нет, все-таки он любит меня, любит!» – и тут Томми отпустил ее и отступил на шаг.
– Все. – Улыбнулся. – Пора. – Снова вскочил на стул, подтянулся, ухватившись за край отверстия – и стал вползать внутрь, заворачивая влево.
Когда его ноги скрылись из вида, Клодин привинтила панель, потом вернулась в постель, выключила свет – вот теперь ее вдруг до невозможности потянуло в сон. Сползла на ту сторону, где спал Томми, легла лицом во вмятину на подушке, до сих пор хранившую его запах, и заснула почти мгновенно.
Разбудил ее стук в дверь. Она взглянула на часы – девять – и, уверенная, что это принесли завтрак, побежала открывать.
Но на пороге стоял вчерашний смуглый парень, тот самый, что водил ее к шейху. Автомат на сей раз висел у него на плече, и, вместо того чтобы безмолвно махнуть им, парень сказал:
– Мистер Абу-л-хаир... просит прийти.
– Хорошо. Подожди минутку, мне переодеться надо, – кивнула Клодин и, прежде чем он успел что-то возразить, захлопнула дверь.
Оделась и привела себя в порядок она в рекордный срок – минут за десять, не больше. Вышла за дверь – парень сидел на корточках, прислонившись к стене коридора, но при ее появлении вскочил.
– Ну что – пошли? – спросила она и, не дожидаясь его согласия, направилась в сторону лифта.
За всю дорогу он ни разу не пихнул ее дулом автомата.
– Вы плакали, Клодин? – такими словами встретил ее шейх. – У вас усталый вид и глаза красные.
– Я почти всю ночь не спала, – ответила она, не уточняя причины этой бессонницы.
– Уверяю вас, вам нечего бояться. Ни вы и никто из моих гостей не пострадает – я заплачу выкуп, и на этом вся история будет закончена. Пойдемте лучше позавтракаем. – Протянул ей руку таким жестом, словно они были на светском обеде, и повел к столу. – Сегодня я взял на себя смелость заказать завтрак с учетом ваших вкусов. Это йогурт из козьего молока, – кивнул он на чашу с чем-то сметанообразным. – Кстати, хотя считается, что йогурт – это болгарское блюдо, в Аравии его знают испокон веков...
Есть Клодин хотелось зверски, как всегда с недосыпу, поэтому она поела и йогурта – по примеру шейха добавив туда меда и макая вилкой в эту смесь ломтики персика – и блинчиков, залитых пахнущим розами сиропом, и напоследок, чтобы перебить приторный вкус во рту, еще ломтик хлеба с соленым острым сыром.
Абу-л-хаир смотрел на нее с поистине отеческим выражением.
– Вот видите, – заметил он, – когда человек сыт, у него и настроение совсем другое делается, и голова лучше работает!
«Насчет головы – это не в бровь, а в глаз, – подумала Клодин. – Так бы и не вспомнила, и обратно унесла, растяпа!»
Достала из кармана блейзера футляр с изумрудным гарнитуром и протянула шейху.
– Устаз Омар, спасибо большое! Вот, возвращаю...
– Вы могли не торопиться с этим, – улыбнулся Абу-л-хаир, принимая футляр. – Вы извините меня на минутку. – Встал из-за стола и ушел в кабинет – наверное, решил спрятать украшения в сейф.
Не прошло и минуты после его ухода, как тот же смуглый конвоир, толкая перед собой, вкатил в комнату сервировочный столик. Нахмурился, не увидев шейха, но потом прошел к камину и принялся сноровисто выставлять на низкий овальный стол жаровню с песком, блюдо со сладостями, чашечки...
Клодин старалась не смотреть на него в упор, но краем глаза наблюдала – не каждый день можно увидеть террориста с автоматом, словно заправский официант накрывающего стол. Автомат его и подвел – когда охранник нагнулся слишком низко, соскользнул и повис на ремне, с лязгом ударив по жаровне и чуть не сбив джезве.
Парень сердито сверкнул на Клодин глазами, словно она была в чем-то виновата – снял оружие, положил на пол и продолжил свое дело.
Вернувшегося Абу-л-хаира это зрелище ничуть не удивило. Наоборот, когда охранник выпрямился и сказал что-то по-арабски, он ответил весьма благосклонным тоном; судя по тому, что парень тут же ухватил с блюда пригоршню сладостей, в награду за работу ему было разрешено полакомиться.
Шейх снова сел напротив Клодин. Перехватив ее взгляд, направленный в спину выходившего из комнаты террориста, заметил:
– Вас удивило то, что Зияд оказал мне эту маленькую услугу?
– Да, – кивнула она, – в общем, да, он же...
– Я понимаю, что вы хотите сказать. Но дело в том, что у нас на Востоке в традициях уважение к старшим, и молодой человек, как правило, не считает для себя зазорным услужить пожилому – а тем более тому, кто годится ему в прадеды.
– Ну уж – в прадеды, – улыбнулась Клодин. Про себя подумала, что ему все равно не удастся убедить ее, что «у них на Востоке» жизнь устроена правильнее и логичнее, чем на Западе.
– А как вы думаете, сколько мне лет?
– Семьдесят... пять, – нерешительно сказала она, слегка приврав – на самом деле шейху можно было дать все восемьдесят.
– Мне восемьдесят восемь, Клодин, – покачал головой Абу-л-хаир. Вздохнул и повторил, медленно, словно бы прислушиваясь к тому, как это звучит: – Восемьдесят восемь...
В это утро Клодин намеревалась проиграть обе партии – надо же порадовать старика! – но сделать это она хотела так, чтобы у него осталось ощущение трудной победы над сильным противником. Разыгранный ею дебют – «вариант дракона» предоставлял для этого массу возможностей.
Она уже протянула руку к доске, готовая сделать очередной ход, краем глаза увидела, как напрягся в ожидании Абу-л-хаир – и отдернула ее, услышав позади быстрые шаги.
Через секунду рядом с шейхом возник человек в маске; сказал что-то, судя по тону, неприязненное. Шейх коротко огрызнулся, но человек в маске перебил его – это заставило Абу-л-хаира поднять голову и, насупившись, взглянуть в черные дыры, прорезанные в белом пластике.
Клодин съежилась, стараясь привлекать к себе как можно меньше внимания. Было ужасно унизительно слушать неразборчивые гортанные фразы и пытаться понять, о чем они говорят. По интонациям можно было догадаться, что человек в маске упрекал в чем-то шейха, тот сначала отругивался, потом сам перешел в наступление и высказал террористу какие-то претензии.
Голос его поднялся до визгливого крещендо, человек в маске глухо и невнятно отвечал. Среди потока незнакомых слов несколько раз промелькнуло «Зияд» – возможно, главарю не нравилось, что одного из его подручных использовали в качестве официанта.
Клодин сидела опустив голову и тупо глядя на его ботинки – на этот раз не коричневые, а черные, под цвет балахона, и размером поменьше...
Меньше размером?! Она еле удержалась, чтобы не вскинуть голову и не взглянуть на мужчину в маске.
У человека могут быть разные ботинки – но не разные ноги! Он не может косить сначала ботинки десятого размера, а потом вдруг напялить восьмой!
Спор закончился так же внезапно, как начался; террорист развернулся и стремительно вышел.
Клодин осторожно спросила:
– Какие-то неприятности?
– Нет, – небрежным жестом отмахнулся Абу-л-хаир. – Мелочи, которые не должны вас тревожить. Ну что – продолжим?
Несмотря на слова шейха, ей быстро стало ясно, что самому ему этот разговор пустяком не показался. Он то и дело хмурился, и мысли его, судя по паре откровенных «зевков», блуждали где-то далеко от шахматной доски.
Проиграть в такой ситуации Клодин не рискнула – он мог заметить ее «поддавки» и смертельно обидеться.
Получив мат, шейх вздохнул.
– На этот раз, поскольку вы не выспались, я не предлагаю вторую партию. – Утешающе улыбнулся. – Вечером сыграем.
Она поняла это как вежливую попытку ее спровадить и задерживаться не стала – тем более что ей тоже хотелось кое-что обдумать.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Из дневника Клодин Бейкер: «Смотреть в лицо смерти... раньше я думала, что это просто слова... Страшно, как страшно!..»
Весь день Клодин провела в каюте. Спала, смотрела телевизор, читала – и просто лежала на кровати, глядя в потолок.
Из головы не шел человек в маске. Еще когда она увидела его впервые, сразу подумалось: интересно, почему в маске только он один, а остальные террористы ходят с открытыми лицами? Но ничего, кроме того что у полиции есть фотографии этого типа и он боится, что пассажиры смогут его потом опознать, в голову не приходило.
Теперь же, когда оказалось, что под маской прячутся разные люди, все стало еще запутаннее и непонятнее. А в том, что человек, убивший Халида, и тот, который недавно ругался с шейхом – это разные люди, Клодин почти не сомневалась: человек с ногами десятого размера никак не может втиснуться в ботинки на два размера меньше, тем более узконосые. А если эти ботинки ему подходят – так зачем бы он вначале напялил те, большие?
Ей было даже немного обидно, что если террористы сегодня вечером действительно уплывут на катере, то она так никогда и не узнает разгадку этой тайны. Несмотря на смерть Халида, ситуация уже перестала восприниматься ею как угрожающая – скорее как какое-то страшноватое приключение, которое непременно рано или поздно должно закончиться хэппи-эндом. И потом можно будет рассказывать об этом знакомым, либо в небрежно-героическом ключе («Боялась? Я?! Никогда!»), либо в романтическом (чего стоит, например, история про то, как Томми под дождем и снегом лез по борту судна, чтобы попасть к ней в каюту!).
Часов в шесть Клодин, переодевшись и причесавшись, начала ждать вызова к шейху. Беспокоило ее лишь одно досадное обстоятельство: завтрака в каюту она сегодня не получила, и Томми, когда ночью придет, сможет рассчитывать лишь на несколько плавленых сырков, упаковку крекеров, джем и пару бананов – не считая, конечно, кофе.
Может, хоть фруктов у шейха попросить? Тем более что от того изобилия, которое встретило ее в каюте два дня назад, остались лишь бананы да привядший персик...
Стук раздался в начале восьмого. Слегка осатаневшая от вынужденного сидения в четырех стенах, Клодин радостно понеслась к двери, открыла – и замерла в удивлении. На пороге стоял не Зияд, а какой-то незнакомый тип с мрачной физиономией и с автоматом наперевес.
– Выходи! – бросил он и выразительно повел стволом. Клодин вышла, захлопнула дверь. – Туда! – Толчок в поясницу заставил ее двинуться вперед по коридору.
Дойдя до холла, она свернула направо, к лифту, но дуло автомата больно ударило по локтю.
– Куда?! Прямо, прямо иди!
На этот раз обеденный салон был залит ярким светом. Почти все гости уже сидели за длинными сторонами составленной из столов буквы «П», сами столы были накрыты для ужина: белоснежные скатерти, тарелки голубоватого фарфора, столовые приборы, бокалы – кое-где стояли даже синие веджвудские вазы с цветами.
Шейх, как и вчера, сидел за торцевым коротким столом, рядом с ним – человек в маске; они о чем-то негромко и вполне мирно разговаривали.
Если бы не эта мертвенно-белая маска и не автоматчики, слонявшиеся по салону – четверо, не считая того, который вел Клодин – можно было подумать, что люди собрались здесь просто чтобы поужинать в приятной компании.
Конвоир подвел ее к свободному стулу, скомандовал, как собаке:
– Сидеть!
Она послушно отодвинула стул и села. Надо сказать, удачно: почти напротив нее оказались Каррены – старший и младший. Вид у Ришара был встревоженный; встретившись с ней глазами, он вопросительно приподнял брови. Клодин чуть заметно улыбнулась и кивнула, показывая, что с ней все в порядке, постаралась, как могла, взглядом успокоить его – наверняка последние два дня он безвылазно сидел в каюте и понятия не имел о происходящем.
Но все же – зачем их здесь собрали? Объявление какое-то сделать хотят?
Покосившись на соседку слева – насколько она помнила, жену какого-то австрийского промышленника – Клодин подтолкнула ее локтем и шепотом спросила:
– Вы не знаете, что происходит?
– Не знаю, – тоже шепотом ответила та.
Привели еще несколько пассажиров – теперь свободных мест за столами больше не осталось.
Внутри у Клодин нарастало странное подспудное ощущение, будто вот-вот должно произойти что-то неприятное. Это чувство заставляло ее вновь и вновь обводить взглядом салон и безуспешно пытаться встретиться глазами с шейхом – но тот, не обращая ни на кого внимания, продолжал разговаривать с человеком в маске.
Внезапно двери распахнулись, и в салон вереницей вошли шестеро официантов, толкавших перед собой уставленные блюдами сервировочные тележки.
По салону пролетел негромкий гул голосов. Это заставило наконец шейха оторваться от собеседника. Встав, он сказал с улыбкой:
– Последние дни для всех нас были не слишком легкими. Но я рад сообщить, что история благополучно разрешилась и скоро мы будем свободны. А пока – приятного аппетита!
Гости оживились, человека три-четыре изобразили даже какое-то чахлое подобие аплодисментов. Абу-л-хаир с улыбкой кивнул и сел. Официанты пошли вдоль столов, предлагая закуски и разливая по бокалам сок и лимонад – ни вина, ни каких-либо других спиртных напитков на тележках не было.
Судя по тому, с какой жадностью пассажиры набросились на еду, то, чем они питались последние два дня, существенно отличалось от роскошных трапез, которые Клодин разделяла с шейхом.
Чтобы не сидеть как белая ворона, с пустой тарелкой, она позволила официанту положить ей кусочек запеченной рыбы, но едва притронулась к ней – есть не хотелось совершенно. Тревожное ощущение не оставляло, и было странно, что люди вокруг едят, переговариваются – чем дальше, тем громче и беспечнее – и не чувствуют надвигающейся беды.
«Ну скажи же еще что-нибудь, скажи, что я не права, что все хорошо и они уже уходят!» – мысленно взмолилась она, глядя на Абу-л-хаира.
Словно услышав ее, человек в маске встал и скользнул в проход, отделяющий короткий стол от длинных. Клодин взглянула на его ноги – ботинки, носки которых торчали из-под балахона, оказались черные. Значит, второй, сегодняшний!
– Прошу минуточку внимания! – Террорист постоял между столами, обводя взглядом окружающих, пока в салоне не наступила мертвая тишина.
– Я сообщу вам две новости, – начал он; резко обернулся, когда где-то негромко брякнула вилка, и, не найдя нарушителя тишины, повторил: – Две новости – одну хорошую и одну плохую. Хорошая – это то, что уважаемый шейх Абу-л-хаир Омар ибн Муса Аль-Маари заплатил выкуп за ваши жизни. Плохая же, – в глухом невыразительном голосе прозвучали насмешливые нотки, – это то, что теперь настал ваш черед платить. Согласитесь, взять деньги у своего единоверца и не взять у вас было бы несправедливо! – Достал из кармана пачку конвертов и пошел вдоль столов, раздавая их гостям.
Шейх внезапно вскочил и крикнул что-то по-арабски, руки его взметнулись к груди. Человек в маске обернулся и ответил – негромко, но резко; сказанные им непонятные слова заставили Абу-л-хаира осесть на стуле.
Вернувшись на прежнее место, террорист объяснил:
– В конвертах – карточки, на них написаны суммы, которые вы должны заплатить. Порядок выплаты будет объяснен позже.
– Да, но!.. – раздался чей-то голос. Взмахом руки человек в маске прервал его.
– Суммы названы вполне разумные и соответствующие вашим возможностям.
Наступила тишина – единственным нарушавшим ее звуком было чье-то сиплое астматическое дыхание. Клодин поймала себя на том, что мнет в потных ладонях край скатерти...
– Пусти-и! – раздался вдруг звонкий истошный вопль. – Пусти, гад! – Зазвенела падающая посуда.
Клодин отклонилась назад, вытянула шею, пытаясь увидеть, что случилось, но из-за голов соседей разглядеть толком ничего не удавалось, было ясно лишь, что справа, у конца стола, происходит какая-то возня – двое... нет, трое террористов, и...
– Нет, нет! – Выскочившая из-за стола Дорна Тиркель не успела пробежать и дюжины шагов – догнав, автоматчик схватил ее за ворот свитера. Извернувшись, она с размаху полоснула его ногтями по руке, вырвалась – но подоспел другой, снова схватил ее и заломил руку так, что она с тонким жалобным криком согнулась вперед.
– Пошла! – автоматчик пнул ее коленом. Она вскрикнула еще жалобнее, оглянулась – Клодин увидела раскрасневшееся, залитое слезами лицо с закушенной губой.
– Не троньте ее!
Ришар! Перемахнув через стол, он бросился к дерущимся, террорист с расцарапанной рукой вскинул ему навстречу автомат...
Сердце Клодин отсчитало пять ударов... десять... – выстрела все не было, лишь топот, нечленораздельные крики, шум... Она подождала еще несколько секунд, прежде чем осмелилась открыть глаза.
Один террорист по-прежнему держал Дорну, еще трое, обступив с разных сторон, били корчившегося на полу Ришара – ногами, страшно и беспощадно. Он перекатывался, стараясь заслонить локтями лицо, пытался встать и снова падал под ударами.
Клодин оцепенев смотрела на это жуткое зрелище, в голове крутилось лишь одно: «Как же так, почему? Почему все молчат и никто ничего не сделает?!»
Наконец от очередного удара Ришар отлетел в сторону, упал ничком и больше не шевелился. Подскочивший к нему террорист сорвал с плеча автомат, занес над головой... и опустил, повинуясь окрику человека в маске; вместо того, чтобы ударить свою жертву прикладом, лишь пнул со злостью ногой и отошел в сторону.
Державший Дорну автоматчик, все так же – с заломленной рукой, повел ее к двери. Согнувшись и больше не пытаясь сопротивляться, всхлипывающая немка беспомощно семенила перед ним.
«Ни вы и никто из моих гостей не пострадает!» – вспомнила Клодин и взглянула на шейха.
На старика было страшно и жалко смотреть. Лицо его сморщилось, глаза метались по сторонам в растерянности, словно он до сих пор не мог поверить в происходящее.
И в этот момент Клодин почувствовала на своем плече чью-то тяжелую руку...
Она резко обернулась – позади стоял старший помощник; от его жадной, больше похожей на оскал улыбки ей внезапно стало холодно.
– Ты тоже. Пошли, – сказал он, потянув ее за плечо.
«Томми – ну где же он?!» – подумала она.
Если я сейчас закричу – он прибежит, он поможет!
Если я закричу – он прибежит!
Он прибежит.
И его убьют...
Я не буду кричать, сволочи, я не буду кричать!!!
Она действительно не издала ни звука – этот вопль раздался где-то внутри нее. Наружу ярость и ненависть к лживому старикашке, который убаюкивал ее своими обещаниями, и к окружавшим ее негодяям выплеснулась не криком – забыв об осторожности и о том, что может сделать себе только хуже, Клодин схватила со стола вилку и резко и яростно, что было силы, вонзила в сжимавшую ее плечо смуглую волосатую кисть.
Старпом вскрикнул совсем негромко – куда тише, чем полагалось при его комплекции. Отдернул руку; какую-то долю секунды таращился на торчавшую из нее вилку, словно не веря, что такое могло случиться, потом выдернул ее, отбросил в сторону – и сорвал с плеча автомат.
Клодин уже переступила ту грань, где могла бояться, и теперь не чувствовала ничего, кроме ненависти. Направленное в лицо дуло не пугало, и она жалела лишь, что нет под рукой еще чего-нибудь острого или тяжелого.
Истошный крик, внезапно раздавшийся сбоку, заставил террориста дернуться и взглянуть туда. Вздрогнула и Клодин, повернула голову – стоя во весь рост и гневно потрясая кулаками, это хриплым голосом кричал шейх. И кричал, несомненно, на старпома.
Затем он обернулся к человеку в маске и заорал уже на него, жестикулируя и подвизгивая. Тот попытался возразить – шейх взмахнул рукой, будто саблей, ткнул ею в сторону старпома и выкрикнул еще пару фраз.
Черные овалы, вырезанные в белом блестящем пластике, обернулись к Клодин. Ей показалось, что из глубины этих отверстий недобро блеснули глаза. Человек в маске что-то сказал, через пару секунд повторил то же самое громче, приказным тоном.
Ей мучительно хотелось обернуться, чтобы убедиться, что она правильно поняла сказанный на чужом языке приказ и что стоящий позади нее бандит действительно сейчас уйдет... уходит... ушел – но она заставила себя сидеть неподвижно.
Человек в маске обвел взглядом гостей, заговорил резче и злее, чем раньше:
– Вы можете не беспокоиться за фрейлен Тиркель, ее жизни ничто не угрожает, – слово «жизни» он произнес с нажимом. – Но происшедшее с ней, – кто-то из стоявших у стены террористов при этом непристойно гоготнул, – надеюсь, заставит всех вас лишний раз подумать – стоит ли торговаться и спорить из-за выкупа. Ведь завтра на ее месте может оказаться любая... или любой из вас. – Еще раз оглядел гостей и сказал что-то по-арабски.
Один из автоматчиков подошел к лежавшему ничком Ришару, попытался поднять, потом подозвал второго – они с двух сторон подхватили парня под мышки, подняли и повели к выходу. Голова его свисала, он еле переступал ногами, но все же кое-как шел.
Остальные террористы принялись одного за другим уводить пассажиров.
– Клодин! – позвал шейх; негромко – но она услышала, встала и подошла. Никто не попытался остановить ее, казалось, террористы ее больше просто не замечали.
Выглядел старик плохо – на лице выступила испарина, сморщенные губы отливали синевой. Но говорил он, хоть и задыхаясь, твердо и жестко:
– Клодин, я обещаю вам, – он повысил голос, в нем прозвучали уже не раз слышанные Клодин командные нотки, – а мое слово даже в этих условиях еще чего-то стоит, – взглянул на стоявшего спиной к ним человека в маске. – Так вот, я обещаю, что на этой яхте вас больше никто не посмеет и пальцем тронуть.
