Текст книги "Девушка с обложки"
Автор книги: Мери Каммингс
Жанр:
Женский детектив
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)
Он вообще был крайне недоверчив – чуть ли не до паранойи. Ходили слухи, что в начале его карьеры один из «заказчиков» хотел его подставить: через посредника, от имени своего конкурента, заказал убийство себя самого, одновременно сообщив о готовящемся покушении полиции. Увы – все усилия полиции не помогли спасти его, но Кафир с тех пор предпочитал встречаться с «заказчиками» лично, чтобы точно знать, на кого он работает.
О самом Кафире было известно очень мало – имелось лишь общее описание внешности и расплывчатая фотография четырехлетней давности, снятая в профиль. Настоящее его имя, возраст и даже национальность оставались загадкой.
В субботу с раннего утра Томми с напарником следили за Анри Буанелем по кличке Лупо. По некоторым данным, в свое время он выполнял кое-какие поручения Кафира, и существовала вероятность, что, приехав в Париж, Кафир вновь прибегнет к его услугам. Поэтому слежка за ним велась уже третью неделю.
В обычной своей жизни Лупо был букмекером, собиравшим ставки для подпольного тотализатора; кабинет его находился в задней комнате небольшого арабского ресторана в Восемнадцатом округе. Именно туда, судя по всему, Лупо и направился, выйдя из дома в четверть первого.
Проехал по бульвару, свернул – и тут внезапно притормозил и остановился у тротуара. Прошла минута, другая... вдруг его серебристый «Форд» сорвался с места; на первом же перекрестке, в нарушение всех правил движения, развернулся и устремился в обратном направлении.
Заметил слежку? Нет, непохоже. Лупо не делал никаких маневров, чтобы оторваться от преследования, даже не оглядывался – просто, похоже, очень куда-то торопился.
Куда – стало ясно через четверть часа, когда, не снижая скорости, он промчался мимо Оперы Бастилии, свернул в небольшую улочку и остановился. Едва он вылез из машины, как к нему бросились двое мужчин в черных куртках, заговорили, перебивая друг друга...
Томми с напарником припарковались на углу, метрах в пятидесяти; с помощью направленного микрофона услышали обрывки разговора, суть которого сводилась к тому, что нужно «побыстрее забрать девку».
«Ох, и всажу я ей!» – сказал один из мужчин в черных куртках. «Он приказал не трогать – только привезти», – перебил Лупо.
Это «он приказал» заставило сотрудников МИ-5 насторожиться. Кто – «он»? Уж не о Кафире ли идет речь?!
В этот момент к ним подошла женщина в полицейской форме и потребовала, чтобы они убрали машину с неположенного места. Спорить было бесполезно – пришлось отъехать в сторону.
Напарник Томми связался со штаб-квартирой, чтобы доложить о происходящем, сам же Томми тем временем вылез из машины, вернулся на угол и увидел, что троицы у подъезда уже нет.
Приказ начальства был однозначен: не дать увезти девушку, по возможности захватить также Лупо и тех двоих. Если выяснится, что это какие-то криминальные разборки – что ж, полиции тоже будет чем заняться, но пока есть хоть малейший шанс, что это связано с Кафиром, нельзя его упускать.
В какой именно квартире находится Лупо и его сообщники, подсказал Томми грохот упавшей бронзовой вазы, так что попытка Клодин защититься оказалась не совсем напрасной.
Все дальнейшее она видела своими глазами.
Почему Томми так торопился увести ее подальше от квартиры Макса, он объяснять не стал, но по некоторым его намекам и интонациям Клодин поняла, что, хотя англичане и французы в этой операции должны были действовать, что называется, «рука об руку», между ними существовали некоторые трения – и они не всегда спешили поделиться друг с другом информацией.
Ее побег спутал англичанам все карты: теперь не у кого было выяснить, какая связь существует между ней и Кафиром. Правда, оставался еще Макс, который охотно, со всеми подробностями рассказал все, что поведала ему Клодин.
И больше всего сотрудников контрразведки заинтересовало упоминание о человеке в черном. Не может ли это быть Кафир? Ведь то, как описала своего преследователя Клодин: высокий брюнет лет тридцати пяти-сорока – совпадало с имевшимися у спецслужб данными. Да еще эта фраза Лупо: «он приказал»...
Возможно, они ошибались, и человек, преследовавший Клодин по крышам, не имел с Кафиром ничего общего. Возможно. Но даже малейшую вероятность нельзя было сбрасывать со счетов...
В Сен-Луи-де-Шарон Клодин вернулась лишь часов в шесть, нагруженная как верблюд и весьма довольная. Если, конечно, можно быть довольной, когда тебя незнамо почему преследует террорист-наемник, которого ты видела неизвестно где. Но зато по крайней мере некоторые непонятные вещи разъяснились, и многие ее догадки оказались верны. К сожалению, некому было похвастаться этим и сказать: «А вот какая я умная!»
Плечо оттягивала купленная в универмаге дешевая, но прочная спортивная сумка – дань имиджу выпускницы колледжа, приехавшей посмотреть мир – набитая одеждой, обувью и косметикой. Пришлось вспомнить студенческие времена и покупать вещи подешевле – деньги нужно было беречь, Клодин понятия не имела, когда она в следующий раз сможет воспользоваться банкоматом.
Кроме того, не удержавшись, она купила у букиниста несколько потрепанных книг в мягкой обложке, выбирая потолще, и под конец, уже у самой станции RER – корзиночку малины.
Лишь высадившись из поезда, Клодин вдруг вспомнила, что за всеми сегодняшними хлопотами и беготней так и не предупредила никого, что завтра не сможет появиться на съемках.
Понятно, что на самом деле никаких съемок не будет до тех пор, пока фирма не найдет нового фотографа вместо Боба. Но формально Клодин этого знать не могла – поэтому должна была предупредить.
Набирая номер, она подавила в себе желание засечь время, чтобы не пропустить «двухминутный интервал». Подумала, что это уже действительно паранойя – ну кто станет прослушивать сотовый телефон ее агента в Филадельфии!
– Привет, Делия... – начала она.
– Ой, Кло! Ну как ты там в Париже развлекаешься? – радостно заверещала Делия. – Нашла себе уже какого-нибудь симпатичного французика?!
– Я звоню из Лондона. На выходные поехала к друзьям и... в общем, я сейчас в больнице.
Голос Делии из веселого мгновенно сделался встревоженным.
– Что случилось?
– Подвернула ногу. Во время утренней пробежки, – для убедительности добавила Клодин. – Врач говорит, что дней через десять все будет в порядке, но пока почти не могу ходить, на ноге жесткая повязка.
– О Господи!
– Я звонила Бобу, хотела предупредить – но у него никто не отвечает, а записную книжку с телефоном продюсера я забыла в Париже, – закинула Клодин «пробный камень», – так что ты передай, что завтра я сниматься не смогу и всю будущую неделю тоже.
Она ждала, что Делия скажет: «А ты знаешь, какой ужас случился с Бобом?» – но та как ни в чем не бывало затараторила:
– Ничего-ничего, я позвоню. Не волнуйся, все будет в порядке, я попробую договориться, чтобы снимали пока все остальное, у них там еще мужская одежда есть, и пообещаю, что ты железно через десять дней уже будешь в форме.
– Лучше скажи, что через две недели – чтобы уж точно, с гарантией. И не говори, пожалуйста, ничего моей маме, а то она будет страшно переживать!
– Да, ну а как там Макс?
– Ой, извини, тут людям телефон нужен... все, пока! – Клодин чмокнула, изображая поцелуй, и быстро повесила трубку.
Она не сомневалась, что Делии удастся договориться о переносе срока съемок – агентом та была весьма компетентным, да и связи имела неплохие – но если бы не ее настойчивое желание набиться в близкие и задушевные подруги, общаться с ней было бы куда легче.
Но почему она до сих пор не знает ничего о Бобе?!
А вдруг полиция так и не приехала, и он до сих пор лежит там, в квартире? При мысли об этом Клодин замутило.
Нет, не может такого быть – наверное, они просто не успели сообщить никому, тем более что сегодня воскресенье...
Сильва встретила Клодин укоризненным взглядом; хлестнула хвостом по тахте и выразительно повернула морду в сторону телевизора.
– Нет, дорогая! – ответила Клодин. – Сначала положено деток покормить.
Подошла, погладила. Львица, наклонив голову, ткнулась лбом ей в живот – большая, теплая. Было даже как-то неловко разговаривать с ней как с обычной кошкой или собакой, и до сих пор не до конца верилось что они вот так, вместе, рядом.
«Это же львица! Смотри, любуйся, трогай – единственный раз в жизни тебе выпала такая возможность, и никто не помешает!» – подумала Клодин и на миг показалась самой себе маленькой девочкой, во сне попавшей в Нарнию.
– А хочешь... а хочешь, я тебе бекона дам? – спросила она, словно львица могла ответить.
Похоже, с этим словом Сильва была знакома – подняла голову, в глазах ее промелькнул явный интерес.
– Я сейчас!
Клодин побежала на кухню, принесла ломтик бекона, протянула – львица слизнула его аккуратно-аккуратно, даже прикосновения почти не почувствовалось, лишь теплое дыхание на ладони.
Арлин приехала в полвосьмого. К этому времени Сильва уже успела покормить и вылизать львят и, довольная, смотрела мультфильм, а Клодин пока что убирала и пылесосила ее комнату.
За шумом пылесоса она не сразу услышала звонок, и лишь когда еле слышный звук повторился еще и еще раз, сообразила, что это звонят в дверь, и побежала открывать.
Арлин оказалась ненамного старше самой Клодин – пухленькая невысокая брюнетка лет тридцати; войдя в комнату, она с явным одобрением взглянула на лежащую на тахте львицу, вслух прокомментировала:
– Вы хорошо с ней управляетесь! Я боялась, что попадется какая-нибудь пугливая барышня, которая будет шарахаться от Сильвы и держать ее взаперти: Это правда, что вы в зоопарке работали?
– Да, было дело, – туманно ответила Клодин. Учась в колледже, она действительно подрабатывала по выходным, продавая в киоске у входа в зоопарк мороженое и пепси-колу.
Присев на тахту к Сильве, Арлин похлопала ее по шее:
– Ну-ка, красавица, давай, показывай, что у тебя там! – львица, явно привычная к подобной процедуре, с готовностью завалилась на бок.
Львят Арлин тоже осмотрела, помяла и пощупала, хотя, судя по тому, какие они были толстенькие и налитые, сомневаться в их здоровье не приходилось.
Потом они с Клодин попили кофе, поболтали о том о сем. Оказывается, Арлин была родом из Камарга и знала Марту с детства – в поместье Креллей работал ее отец.
Клодин рассказала про Дино – как он четко умеет отличить просто приятеля от поклонника; вспомнила случай с ортопедом – кое-что, правда, пришлось подправить, чтобы не выйти из образа выпускницы колледжа и не упомянуть ненароком о Клаудине.
Наконец Арлин собралась уходить, даже привстала, но потом вновь опустилась в кресло. Сказала медленно, словно сомневаясь:
– Вы знаете, я хочу вам дать одну вещь – на тот случай, если львица выйдет из-под контроля. Марта была против, но я настояла. Все-таки дикое животное...
По мнению Клодин, этот термин едва ли был применим к Сильве, но она послушно кивнула.
– Вот, возьмите, – Арлин достала из сумки пистолет.
Что? Клодин аж отшатнулась. Она что – с ума сошла? Стрелять – в Сильву? В Сильву?!!!
Арлин рассмеялась.
– Да берите! Он пневматический, стреляет дротиками со снотворным.
Клодин неохотно взяла пистолет – он оказался легче, чем она думала – покрутила в руках.
– Вот вам дротики и инструкция – почитайте, когда будет время, – Арлин выложила на столик небольшую коробку. – Заряд рассчитан на животное килограммов в сто, действует буквально через несколько секунд. Не думаю, чтобы вам когда-нибудь пришлось пустить эту штуку в ход, но так вы будете чувствовать себя спокойнее.
Говорить, что из всех имеющихся у нее причин для беспокойства общество Сильвы находится на последнем месте, Клодин не стала, после ухода Арлин сунула пистолет в ящик тумбочки.
Из телефонного разговора:
– Вы чуть не спугнули ее.
– Сомневаюсь, чтобы она была настолько пуглива. Кстати, для непрофессионала она ведет себя весьма ловко.
– Вы имеете в виду то, как она ушла от ваших сотрудников на Сен-Мишель?
– И то, как она ушла от вашего оперативника в метро. Кажется, она заканчивала курсы самообороны для домохозяек? Если так – то я, пожалуй, пошлю туда своих людей на повышение квалификации. Да и вам своих не помешало бы!
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Из дневника Клодин Бейкер: «...Сегодня видела, как девочка кусала мальчика за ухо, он отпихивался лапами. Уже играют!»...
– Слушай, а что с Бобом?
– В каком смысле?
– Ни в газетах, ни в новостях про него ни слова нет, и на работе до сих пор не знают, что его убили...
– Перезвони через час-полтора, я попытаюсь что-нибудь выяснить.
– Как там мой кот?
– Да вроде нормально. Сейчас вот сидит, на меня таращится с подоконника.
Каждый день после завтрака Клодин выпускала Сильву во внутренний дворик, кидала ей мяч – львица радостно носилась за ним, била его лапами и хватала зубами; точила когти об столб, валялась на траве, вынюхивала кузнечиков – словом, гуляла в свое удовольствие.
Часа через полтора, услышав «Все, пошли домой!» львица возвращалась в комнату и удовлетворенно плюхалась на матрац.
А Клодин ехала в Париж.
Покупала какие-то мелочи в уличных магазинчиках, пару раз сходила в кино, прокатилась на карусели, сидела в кафе, просто бродила по городу. И несколько раз за день, соблюдая, конечно, все то же «правило двух минут», звонила Томми.
Разумеется, из автомата. От идеи купить сотовый телефон Клодин отказалась сразу – вспомнила, что читала, будто спецслужбам и полиции ничего не стоит по мобильнику отследить местонахождение его владельца, причем даже если он по этому телефону в данный момент не разговаривает.
Томми до сих пор пребывал в квартире Макса, охраняя ее бывшего бойфренда. По мнению Клодин, непонятно, от чего и зачем – ведь ясно же, что тот не имеет ни малейшего отношения ко всей истории! Но в этом имелись и свои плюсы: можно было, не общаясь с Максом, узнать, как поживает Дино.
– Боба Фосса в субботу днем нашли на набережной канала Сен-Мартин. При нем не было ни бумажника, ни документов, поэтому его личность не сразу установили. Полиция предполагает убийство с целью ограбления.
– Но как же?! Ведь его же убили в квартире! Ну, то есть на лестнице... он вошел ко мне и упал, и нож в спине... и глаза так страшно открыты... Я позвонила в полицию, но они уже возились в замке, и телефон вдруг отключился...
– Полицейские приехали по вызову, взяли ключ у консьержки, но в квартире никого не нашли. Никого – ни живого, ни мертвого. Дверь была заперта, в квартире – полный порядок.
Что ее случайно кто-нибудь узнает, Клодин не боялась – перед выходом из дома она столь тщательно маскировалась, что потом, случайно кинув взгляд в зеркало, самой себе казалась незнакомкой.
Ну кто бы узнал фотомодель-блондинку Клаудину в смуглой брюнетке с повязанным поверх смоляных кудрей ярким красно-зеленым платком (пришлось потратиться на парик – портить краской волосы не хотелось)?
Глаза были накрашены так, что казались жгучими и темными, рот – умело увеличен яркой помадой. Красно-белая короткая курточка «под кожу» (себе Клодин никогда бы такую не купила, но тут подошло просто идеально), узкие черные брючки, полусапожки с красными кисточками – и, вуаля! – перед вами молодая итальянка, чуть вульгарная, но с претензией на элегантность. Пикантная родинка слева над верхней губой придавала облику некую «законченность».
Надо сказать, что в таком виде Клодин пользовалась успехом – мужчины ей вслед оборачивались чуть ли не через одного.
– А что говорят те... ну, кучерявые, которых ты...
– Понимаешь, мы тут не на своей территории и должны сотрудничать с ДСТ.
– С «кузенами»?
– Да. А откуда ты знаешь?!
– Угадала.
– Ну вот... и мы вынуждены были этих людей передать им.
– И что, вам даже не говорят, что они сказали на допросе?
– Они в один голос твердят, что хотели просто ограбить квартиру, больше ничего.
– Именно квартиру Макса?
– Якобы они узнали, что там живет американец, подумали, что богатый – решили пойти и ограбить.
– А про Боба что сказали?
– Ничего. Утверждают, будто вообще не знают, кто это такой...
Ограбить квартиру? Да, недалеких же подручных использует этот Кафир! Клодин была уверена, что придумала бы вранье получше.
Итак – что же получается?
Предположим, что человек в черном – действительно Кафир.
На квартиру Макса за ней приехали трое – но его самого не было. Зато он был в квартире сестры Боба.
Если сопоставить это с утверждением Томми, будто Кафир доверяет своим подручным только мелкие поручения, то выходит... выходит, она, Клодин Бейкер, мало что значит для него. А вот Боб, похоже, что-то значил, раз удостоился, так сказать, личного присутствия «большого босса».
Похоже, она стала объектом охоты только потому, что умирающий Боб прибежал к ней. На это указывает и тот факт, что в квартире Макса у преступников была полная возможность ее убить – но нет, им было приказано «не трогать, только привезти». Возможно, потому что Кафиру было нужно выяснить, что именно успел сказать ей Боб?
Но чем скромный фотограф мог заинтересовать международного преступника?
А может, он был одним из подручных Кафира?
Нет, чепуха... Он же не какой-то там бывший уголовник!
Да и зачем ему? Из-за денег? Но несмотря на весь свой «принцип экономии», Боб никогда не хватался за что попало, лишь бы побольше заработать – наоборот, рассказывал как-то со смехом, что отказался от выгодного контракта, потому что другое предложение было ему интереснее с профессиональной точки зрения! Он не играл ни в карты, ни на бегах; если что-то и покупал – то в основном фотоаппаратуру...
– Томми, а что с фотоаппаратом Боба? Знаешь, у него в кармане обычно был такой маленький аппаратик, он им снимал все, что ему интересным казалось.
– При нем не нашли никаких вещей. Ни фотоаппарата, ни бумажника, ни ключей – пустые карманы.
Ну где, где, где она могла видеть человека в черном?! Ведь видела же, определенно видела его раньше! Может, где-то на съемках?
Клодин старалась не думать об этом, зная, что чем настойчивее пытаешься что-то вспомнить – тем хуже это получается, и надеясь, что рано или поздно верный ответ сам вынырнет из глубины памяти.
Она стала хуже спать – часами ворочалась с боку на бок, а перед глазами вставала то темная фигура на фоне неба – огромная, куда больше, чем наяву – то знакомо-незнакомое лицо, промелькнувшее совсем близко перед ветровым стеклом.
– Клодин, ну почему ты не хочешь нам довериться? Если бы ты пришла к нам, мы бы сумели тебя защитить!
– Да... и ты уверен, что буквально на следующий день Кафиру не будет известно, где я?
– Пойми, если это действительно Кафир, то ты в опасности. Я не хочу, чтобы он тебя убил, Клодин, ну пожалуйста, будь благоразумной!
– Нет. Мне сейчас безопаснее там, где я нахожусь...
В середине недели Клодин обнаружила пробел в «образовании» Сильвы. Львица отлично умела по команде садиться и ложиться, приходила, когда звали, а продемонстрированный Жери смертельный номер с нападением и рычанием был просто фантастикой (правда, повторить его Клодин бы не рискнула) – но при этом она совершенно не умела давать лапу!
Понадобилось два вечера и фунтовая упаковка бекона, чтобы исправить упущение. Лапа была большая, тяжелая – когда она плюхалась на колено, получалось весьма чувствительно.
К этому времени Клодин уже обвыклась окончательно и воспринимала присутствие в комнате львицы как нечто вполне нормальное и само собой разумеющееся. Кошка как кошка, только размером немного побольше.
Единственное, в чем они с Сильвой никак не могли придти к единому мнению – это полная убежденность львицы, будто любая еда, оставленная без присмотра на столике – ее законная добыча. Она сжирала все – от салата с острой Приправой до диетических крекеров.
Дошло до того, что Клодин, будучи уверенной, что уж тут-то Сильва не позарится, оставила на столе чашку с кофе и буквально на секунду выскочила на кухню. Пить кофе та и правда не стала – только расплескала по столу.
Львята, казалось, подрастали с каждым днем. Впрочем, так оно и было – Арлин утверждала, что они в этом возрасте должны в день набирать грамм по сто, если не больше.
Они уже начали вставать на лапки, могли сделать несколько неуверенных шажков. Чем дальше, тем больше была видна разница в характерах: девочка – бойкая, любопытная и игривая; мальчик – будущий «царь зверей» – куда ленивее. Стоило Сильве улечься на матрасе, как девочка, пока ее незадачливый братец крутил головой и хлопал глазами, устремлялась к ней и жадно вцеплялась в сосок.
Впрочем, молока, по словам Арлин, пока что хватало обоим – прикармливать львят она собиралась лишь с месячного возраста.
– Я в армии семь лет отслужил, из них последние пять – в САС[5]. А потом мне предложили эту работу.
– Тебе она нравится?
– Да. И платят здесь неплохо. Так что у меня в результате с отцом отношения наладились – я часть денег ему посылаю, он смог нанять на ферму работника и больше не требует, чтобы я вернулся ему помогать.
– А что твой отец разводит на ферме?
– Только не смейся, ладно? Гусей...
– Пхи!
– Я так и думал, что ты будешь смеяться...
Иногда Клодин казалось, что и съемки, и придурок-режиссер с его «крутись-крутись» – все это было не на прошлой неделе, а целую жизнь назад; что она уже давным-давно живет в этом доме – ухаживает за Сильвой, растит львят и ездит в Париж, чтобы поговорить с Томми. И хотя она знала, что к тому времени, когда львят понадобится прикармливать, ее здесь уже не будет, но порой думала, что, наверное, придется купить большой клеенчатый передник, чтобы не перемазаться...
Когда она ловила себя на этом, то напоминала самой себе: «Я – Клаудина! Клаудина! Скоро все будет нормально и я вернусь к своей обычной жизни...»
Мысли вслед за этим приходили невеселые.
Вернется ли? Или теперь, куда бы она ни пошла и ни поехала, за спиной будет маячить тень человека в черном?
Конечно, можно, как предлагает Томми, сдаться под защиту контрразведки или самой нанять парочку телохранителей. Ну и сколько времени потом прятаться и бояться, не иметь возможности свободно пройтись по улице, по магазинам или поехать к друзьям без опасения, что она навлечет на их дом беду? Месяцы? Годы?
Ну где, где, где она видела этого человека?! Возможно, если удастся это вспомнить – тогда его поймают, и все будет хорошо.
– Как там мой кот поживает?
– Этот мерзавец уже дважды пометил мне ботинки! Почему-то ботинки Макса его не устраивают – нет, именно мои выбрал!
Из телефонного разговора:
– Если бы не ваше требование о личной встрече, этой проблемы бы сейчас не стояло.
– В нашей работе порой бывают досадные случайности. Тем не менее, я не вижу особой проблемы – вы же сами говорите, что она до сих пор в Париже. От вас требуется только обнаружить ее по своим каналам, все остальное я сделаю сам.
– Да, но пока что из-за этой «досадной случайности» вы не можете приступить к основной задаче!
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Из дневника Клодин Бейкер: «...Неужели мне нужно до семидесяти лет дожить, чтобы мужчины наконец поняли, что у меня, кроме ног, еще и голова есть?»...
В воскресенье Клодин поссорилась с Сильвой. Та была сама виновата – ночью разодрала мяч и раскидала по всей комнате обрывки кожи и тряпок. Клодин в сердцах шлепнула ее по заду – совсем легонько, Дино – и тот бы, наверное, не обиделся. Но львица в ответ устроила «акцию протеста»: после прогулки не пожелала уходить со двора, сделала вид, что не слышит ни крика «Сильва, домой!», ни льстивых уговоров «Ну Сильвочка, ну умница, ну пожалуйста!». Единственное, что на нее подействовало – это запах бекона, который Клодин была вынуждена принести с кухни и, словно белым флагом, помахать им над головой.
Расписание RER она уже знала наизусть и старалась подгадать так, чтобы по пути на станцию не торопясь пройтись вдоль витрин сувенирных магазинчиков, посмотреть, не появилось ли там что-то новое и интересное, купить в киоске газету – и успеть как раз к скоростному поезду в 11:15. Но в это утро из-за дурацкого поведения Сильвы собираться пришлось наспех, и лишь выйдя за калитку, Клодин вспомнила, что не приклеила родинку. Но это еще полбеды – кроме того, она не взяла зонтик, а небо хмурилось, обещая в скором времени дождь.
Пришлось, скрепя сердце, вернуться...
Выйдя из дома вторично, Клодин поняла, что сегодня уже не до витрин, лишь бы на поезд не опоздать! Следующий, правда, будет через десять минут – но он не скоростной и в Париж прибывает на добрых полчаса позже.
Поглядывая на часы, она все прибавляла и прибавляла ходу; пробегая мимо газетного киоска, кинула на прилавок монету, схватила «Le Journal du Dimanche» и рысью понеслась дальше – до поезда оставалось всего четыре минуты!
– Заберите сдачу! – высунувшись из окошечка, крикнула вслед продавщица.
Клодин обернулась, чтобы на ходу ответить «Не надо, не надо, я тороплюсь!» – под ногу что-то подвернулось, и, не успев даже вскрикнуть, она с размаху шлепнулась боком на твердый асфальт.
От удара у нее перехватило дыхание. Несколько секунд она лежала, шевеля руками и ногами – проверяя, все ли цело; потом попыталась привстать...
– Ну и задница у фифочки! – раздался сзади голос, и следом – идиотский гогот. Судя по всему, резвились какие-то сексуально озабоченные юнцы; оборачиваться и смотреть Клодин не стала: дать понять, что заметила их – могут потащиться сзади, потом не отвяжешься.
– Эй, киска – помощь нужна?
Никто из юнцов наверняка не понял, почему она вдруг взвизгнула и вскочила на ноги, словно подброшенная пружиной – шарахнулись они, во всяком случае, здорово. А ведь Клодин в этот момент готова была их расцеловать!
Она вспомнила! Непонятно почему – но вспомнила!
Человек в черном был одним из тех двух мужчин, которые пялились на нее из-за столика уличного кафе, когда она упала на съемках...
Чем дальше, тем ярче перед мысленным взором вставали подробности: черные, отблескивающие на солнце волосы, короткие брови, широкий квадратный подбородок – из-за него лицо выглядело почти прямоугольным. И усы! Там, в кафе, у него были усы – темные, скобочкой – а потом, когда он преследовал ее по крышам, их уже не было, и волосы по-другому были зачесаны, поэтому она его сразу и не узнала.
Но это он – несомненно он!
Та самая площадь, тот самый фонтан и тот самый автомат, из которого она звонила Томми в первый раз – неделю назад, в прошлое воскресенье...
Отозвался он сразу, после первого звонка.
– Клодин?
– Как ты угадал, что это я?
– Ты обычно звонишь в это время, даже раньше. Я уже начал беспокоиться.
– Томми... Томми, я вспомнила! Я все вспомнила!
– Что вспомнила?
– Где я видела этого человека! Я вспомнила, где я видела этого человека! Я вспомнила! – задохнувшись от переполнявших ее эмоций, повторила Клодин. – Я его видела на съемках! Я тогда упала. Он сидел в кафе с еще одним человеком. Я упала. Они оба уставились на меня. Я запомнила их морды. Я запомнила их – понимаешь?!
– Как он выглядел?
– Высокий, волосы черные, и, Томми – там, в кафе, он был с усами, а потом, на крыше, уже без усов. И в плаще – серо-зеленом, с погончиками.
– А второй?
– Второй пониже ростом, лет около сорока пяти, темные зализанные волосы, нос длинный, похож на хорька, в сером костюме.
– Успокойся и расскажи все четко и подробно, – сказал Томми.
Предыдущий разговор «съел» почти весь двухминутный ресурс, поэтому Клодин привычно перебралась на новое место и лишь затем рассказала все еще раз, припоминая мельчайшие подробности.
– Как называется кафе? – спросил Томми.
– Не знаю. Но если встать лицом к Эйфелевой башне, то оно справа от съемочной площадки. И, послушай, – Клодин не терпелось сказать самое главное, – у Боба есть их фотографии, он фотографировал меня – и оба эти типа тоже в кадр попали!
– Ты уверена?
– Да. Да, он же мне показывал снимки! Они у него должны быть в компьютере, раз он их уже успел напечатать.
– Черт побери! – сказал Томми раздельно и с выражением. – Перезвони мне через полчаса! – и впервые за все время их знакомства первым повесил трубку.
Полчаса Клодин провела в нетерпеливом блуждании по Латинскому кварталу. Между делом купила еще один шелковый платок – сиренево-золотистый, подходящий к ее натуральному цвету волос – и каждый раз, проходя мимо телефона-автомата, поглядывала на часы: ну что – еще не пора?!
Позвонила она через двадцать пять минут – немного не дотерпела. К ее удивлению, ответил ей не Томми, а другой голос, постарше, с очень правильным, размеренным и четким английским выговором.
– Мисс Бейкер?
– Да, а...
– У нас имеется к вам ряд вопросов, которые не хотелось бы решать по телефону.
– Простите, с кем имею честь? – спросила Клодин.
– Крэгг. Коммандер Кингсли Крэгг.
Прозвучало это настолько напыщенно, что ей сразу невольно вспомнилось: «Меня зовут Бонд. Джеймс Бонд».
– А где Томми?
– Мистер Конвей... здесь, поблизости.
– Я хочу с ним поговорить.
– Но мисс Бейкер, я...
– Дайте ему, пожалуйста, трубку, – перебила она.
В трубке наступило короткое молчание, и...
– Клодин? – голос был несомненно Томми, но звучал он непривычно официально и сухо.
– У тебя все в порядке? – быстро спросила она.
– Да.
– Кто этот человек?
– Мой начальник.
– Как... – Что бы такое еще спросить?! – Как зовут моего кота?
– Что? – отозвался Томми с неподдельным удивлением. – Дино, а...
Наверное, если бы под ребра ему был направлен пистолет, он сообразил бы назвать неверное имя... по крайней мере, шанс сделать это она ему дала.
– Хорошо. Передай своему начальнику, что я сейчас перезвоню.
Фотографии. Фотографии – и Боб, тут прямая связь...
Неужели его убили именно из-за них, из-за этих, случайно сделанных фотографий? Заметили, что он фотографирует – и решили, что это может быть для них опасно? И ее преследовали по той же причине – хотели узнать, не показывал или не отдал ли он ей снимки?
Да, все логично, все сходится...
Но ведь Боб даже не знал, кто это такие! Они случайно в кадр попали, он наверняка на них и внимания не обратил – мало ли, какие-то типы на втором плане...
Неужели из-за такого пустяка можно убить человека?!
Получается, что если бы не дурацкое «Крутись-крутись!» режиссера, не то, что она упала – Боб был бы сейчас жив! И приносил бы ей пробные отпечатки, и она поила бы его кофе, и он подсмеивался бы над ее диетой, а она – над его «принципом экономии»...
От этих мыслей хотелось плакать.
На станцию «Монпарнас» – целый подземный лабиринт с огромным количеством переходов, эскалаторов и вестибюлей с телефонами-автоматами, Клодин прибыла не в лучшем настроении.
Ответил снова не Томми, а Крэгг. Судя по тому, что голос его звучал гулко, как из бочки, и на заднем плане слышались какие-то невнятные звуки, его телефон был переключен на режим громкоговорителя.
– Мисс Бейкер?
