Текст книги "Розы для возлюбленной"

Автор книги: Мэри Хиггинс Кларк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц)

СРЕДА, 25 ОКТЯБРЯ

16

Было видно, что Френк Грин раздражен. Улыбка, в которой он так любил демонстрировать свои недавно подремонтированные зубы, ни разу не показалась на его лице, пока он пристально смотрел и слушал сидевшую по другую сторону стола Керри. «Видимо, это именно та реакция, которой мне и следовало ожидать, – подумала Керри. – Я должна была предвидеть, что Френк меньше всего захочет, чтобы под сомнение ставилось именно то дело, которое создало ему репутацию. Особенно сейчас, когда все говорят о том, что он выдвинет свою кандидатуру на пост губернатора».

Прочитав газетные вырезки по делу об «убийстве возлюбленной», Керри долго не могла заснуть. Все решала, как же ей поступить с доктором Смитом. Следует ли напрямую обратиться к нему, в упор выспросить у него все о дочери, спросить, почему он вновь и вновь дает другим женщинам ее лицо.

Скорее всего, он в ответ просто вышвырнет ее вон, отрицая все и вся. Скип Реардон обвинил Смита во лжи, в лживых показаниях по поводу гибели дочери. Однако, если доктор действительно тогда соврал, он уж точно не признается в этом Керри сегодня, по прошествии стольких лет. В любом случае, даже если ложь и подтвердится, главным вопросом останется «почему»? Почему он солгал?

Засыпая, Керри пришла-таки к выводу, что лучше всего начать с обращения с вопросами к Френку Грину, коли он участвовал в том деле в роли обвинителя. Пока Керри объясняла Грину причины своего интереса к делу Реардонов, она имела достаточно времени, чтобы понять, что поставленный ею главный вопрос – «Не думаете ли вы, что доктор Смит мог и солгать, давая показания против Скипа Реардона?» – не вызовет ни дружеского понимания, ни желания помочь со стороны прокурора.

– Керри, – проговорил Грин, – именно Скип Реардон убил свою жену. Он знал, что она погуливает. Как раз в день убийства он вызвал к себе бухгалтера, чтобы выяснить, сколько ему будет стоить развод, и очень расстроился, когда узнал, что развод – дело страшно дорогое. Сам он был человеком богатым, а вот Сьюзен бросила прибыльную карьеру манекенщицы и стала домохозяйкой. Поэтому по закону ему пришлось бы выложить немалую сумму, чтобы обеспечить ее после развода. Так что постановка под сомнение правдивости показаний доктора Смита сегодня есть не что иное, как потеря времени и никчемная трата денег налогоплательщиков.

– Но с доктором Смитом не все чисто, – упорствовала Керри. – Френк, я не пытаюсь создать вам неприятности. Я больше, чем кто-либо, хочу, чтобы убийца получил по заслугам, но, я клянусь вам, что Смит – нечто большее, чем убитый горем отец. Он почти сумасшедший. Видели бы вы выражение его лица, когда он мне и Робин читал лекцию о том, как надо оберегать красоту, как одни люди красоту получают даром, другие же должны достигать ее.

Грин взглянул на часы.

– Керри, ты только что завершила крупное дело. Скоро примешься за следующее. Тебя явно ждет пост судьи. Мне жаль, что Робин попала на прием именно к отцу Сьюзен Реардон. Он, кстати, вовсе не был идеальным свидетелем обвинения. Хотя бы потому, что, когда он говорил о своей дочери, в его голосе не проявлялось ни капли чувства. Да и вообще он был так холоден, так бесчувствен, что я просто удивился, когда присяжные поверили его показаниям. Так что сделай одолжение и забудь это дело.

Стало ясно, что Грин больше не хочет продолжать разговор. Керри поднялась со словами:

– Как бы то ни было, я решила проверить, все ли правильно делает доктор Смит с Робин. Джонатан подыскал мне другого пластического хирурга.

Вернувшись в свой кабинет, Керри попросила секретаршу не соединять ее ни с кем, долго сидела и смотрела в никуда. Она могла понять тревогу Френка Грина в связи с ним, что ставила под сомнение его ключевого свидетеля по делу об «убийстве возлюбленной». Всякий намек на то, что по этому делу суд ошибся, мог отрицательно сказаться на популярности Френка, подпортить его имидж потенциального губернатора.

Возможно, доктор Смит является лишь глубоко страдающим отцом, способным использовать свои профессиональные способности для воссоздания черт дочери, размышляла Керри, а Скип Реардон – всего лишь один из бесчисленных убийц, говорящих «я не убивал».

«Пусть так, – думала Керри, – все равно я не могу этого так оставить». В субботу, когда она поведет Робин на прием к хирургу, которого порекомендовал ей Джонатан, она спросит его, может ли кто-то из его коллег даже просто задуматься над тем, чтобы начать создавать разным женщинам одно и то же лицо.

17

В шесть тридцать вечера того же дня Джоф Дорсо с неприязнью посмотрел на стопку записок о телефонных звонках, поступивших на его имя, пока он находился в суде. Зрелище его не вдохновило, и он отвернулся. Из окон его кабинета в Ньюарке открывался великолепный вид неба над Нью-Йорком. Только этот вид и мог принести душе покой после изматывающего дня работы в суде.

Джоф любил город. Родился он на Манхэттене, там и рос до одиннадцати лет. Потом родители переехали в Нью-Джерси. Так что ему казалось, что родина его – по обоим берегам Гудзона, и факт этот очень нравился ему.

Джофу было тридцать восемь лет, он был высок и строен, обладал крепким телосложением, совсем не соответствовавшим его любви вкусно поесть. Пышные черные волосы и оливкового цвета кожа выдавали итальянское происхождение. А вот ярко-голубые глаза были явно от бабушки – наполовину ирландки, наполовину англичанки.

Будучи старым холостяком, он и выглядел, как таковой: выбор галстуков в основном оказывался неудачным, да и прочая одежда всегда была чуточку мятой. Кипа писем и записок, предназначенных Джофу, подтверждала, однако, что он имеет репутацию прекрасного адвоката, специализирующего на защите клиентов по уголовным делам, а также свидетельствовала об уважении, которое питали к нему коллеги-юристы.

Джоф принялся, наконец, просматривать поступившие бумаги, отбирая важные, отодвигая в сторону прочие. Неожиданно он удивленно поднял брови. Керри Макграт просила его позвонить ей и оставила два номера: рабочий и домашний. Что ей могло понадобиться? Вроде бы у него не было никаких дел в работе по округу Берген, то есть по территории, входившей в компетенцию Керри Макграт.

В последние годы он порой встречал Керри на торжественных мероприятиях, проводимых адвокатурой. Был он в курсе и того, что она могла стать в скором будущем судьей, но знакомство не было близким. Звонок от нее заинтриговал его. Сейчас уже поздно звонить ей на работу. Поэтому Джоф решил найти Керри дома, причем немедленно.

– Я возьму трубку, – крикнула Робин, когда зазвонил телефон.

«Это как раз тебя, – подумала Керри, пробуя спагетти, которые готовила. – А я-то еще думала, что „телефонная болезнь“ нападает на людей несколько позже, где-нибудь поближе к двадцати годам», – размышляла она. Вдруг до нее донесся голос Робин, та просила ее взять трубку.

Керри быстро подошла ко второму аппарату, висевшему в кухне на стене. Незнакомый голос произнес:

– Керри.

– Да.

– Это Джоф Дорсо.

Она оставила ему послание с просьбой перезвонить, повинуясь некоему интуитивному порыву. Позже она слегка пожалела об этом. Если бы Френк Грин узнал о том, что она связывалась с адвокатом Скипа Реардона, он не стал бы впредь так мило с ней себя вести, как это было до сих пор. Но теперь отступать было уже поздно.

– Джоф, все это, возможно, совсем не важно, но… – она замолчала. «Давай, давай, выкладывай», – тут же подогнала она себя. – Джоф, моя дочь попала недавно в аварию, и ее лечил потом доктор Чарлз Смит…

– Чарлз Смит! – прервал ее Дорсо. – Отец Сьюзен Реардон?!

– Да, точно. Так вот: с ним происходит что-то странное, – говорить было уже легче, и она рассказала все о тех двух женщинах, которых видела в приемной доктора.

– Ты думаешь, что Смит и вправду делает их похожими на дочь? – воскликнул Дорсо. – Какого черта ему это надо?

– Именно это и беспокоит меня. Я собираюсь отвезти Робин к другому хирургу в субботу. И спрошу его о том, каковы хирургические условия воспроизведения одного и того же лица. Я намерена также поговорить и с самим доктором Смитом, но мне кажется, что, если бы я смогла сперва прочесть все протоколы суда полностью, я была бы к такому разговору более подготовлена. Я могу, конечно, получить все через прокуратуру, ведь нужные мне документы, безусловно, имеются в архивах, но это займет время, и к тому же я не хочу, чтобы кто-то знал, что я ищу эти бумаги.

– Я раздобуду для тебя копию протоколов уже завтра, – обещал Дорсо. – Пришлю к тебе в кабинет.

– Лучше пришли их мне домой. Я дам тебе адрес.

– Мне хотелось бы их тогда принести самому и поговорить заодно. Завтра вечером в шесть или шесть тридцать устроит тебя? Я не задержу тебя больше чем на полчаса, обещаю.

– Хорошо, приходи.

– Тогда до встречи. И спасибо, Керри.

Керри посмотрела на трубку. «Во что я вмешиваюсь?» – подумала она. Мимо ее внимания не прошло волнение, появившееся в голосе Дорсо. «Не надо было мне говорить про странности Смита. Да и вообще я заварила кашу, которую, может быть, расхлебать у меня и сил-то не хватит».

Яростное шипение на плите заставило ее резко обернуться. Кипящая вода из кастрюли со спагетти переливалась через край, прямо на огонь газовой конфорки. Ей не надо было даже заглядывать в кастрюлю: и без того было ясно, что ее «алденте паста» давно превратилась в слипшуюся кашеподобную массу.

18

Во вторую половину дня по средам у доктора Чарлза Смита приема не бывало. Эти часы он обычно отводил для хирургических операций или же повторных осмотров находящихся в больницах клиентов. В этот день, однако, он поступил иначе, отказавшись вообще от всякой работы. Подъехав по Восточной Шестьдесят Восьмой улице к коричневому кирпичному зданию фирмы, в которой работала Барбара Томпкинс, он не мог не порадоваться своему везению: как раз напротив входа в здание оказалось свободное место для парковки. Это позволило ему преспокойно остаться в своем автомобиле и ждать, когда Барбара пойдет с работы.

Когда же она наконец действительно появилась в дверях, доктор не смог сдержать улыбку. Она прекрасно выглядит, решил он. Как он ей и предлагал, волосы она носила свободно распущенными, ничем не сдерживаемыми, что, по его мнению, наилучшим образом выделяло утонченность вновь полученных ею черт лица. На Барбаре был ладно сидящий красный пиджак, черная до икр юбка и элегантные туфли. Впечатление она производила женщины изящной и, безусловно, преуспевающей. Доктору знакома была каждая деталь ее облика.

Барбара села в такси. Доктор тоже завел мотор своего двенадцатилетнего черного «мерседеса» и поехал следом. Несмотря на обычную для часа пик загруженность Парк-авеню транспортом, преследование не создало доктору никаких проблем.

Обе машины двинулись на юг. Наконец, такси остановилось у ресторана «Четыре сезона» на Восточной Пятьдесят Второй улице. Видимо, Барбара с кем-то договорилась о встрече здесь, подумал доктор. В этот час заведение должно быть полно, так что ему не составит труда проскользнуть в него незамеченным.

Покачав головой, он, однако, решил поступить иначе – развернулся и поехал домой. Тех нескольких мгновений, в течение которых он видел ее, было достаточно. Даже слитком много. На секунду ему даже показалось, что перед ним и вправду Сьюзен. Теперь же доктору просто хотелось быть одному. Медленно продвигаясь по забитой автомобилями улице, он повторял раз за разом: «Прости меня, Сьюзен. Прости меня, Сьюзен».

ЧЕТВЕРГ, 26 ОКТЯБРЯ

19

Когда Джонатан Гувер бывал в Хахенсаке, он обычно просил Керри пообедать с ним.

– Интересно, сколько человек за жизнь способен проглотить ресторанных супов? – шутливо спрашивал он ее при этом.

В этот день, жуя свой гамбургер в «Соляр», ресторанчике на углу, рядом со зданием суда, Керри рассказала Джонатану о виденных ею двойниках Сьюзен Реардон и о своей беседе с Джофом Дорсо. Она поведала ему о более чем отрицательной реакции своего шефа на ее намерение вновь поднять это старое дело об убийстве.

Джонатана ее рассказ серьезно обеспокоил.

– Керри, я мало что помню об этом деле. Разве что то, что был совершенно уверен в виновности муженька. И вообще, думаю, тебе не следует влезать в это дело, особенно потому, что Френк Грин приложил руку, причем в очень большой степени, насколько я помню, к вынесению обвинительного приговора. Будь разумной. Губернатор Маршалл еще достаточно молод. Он отслужил уже два срока и не может поэтому с ходу выдвигаться еще и на третий. Но свою работу он любит и хочет, чтобы Френк Грин временно занял его место. Между нами говоря, у них там есть договоренность: Грин становится губернатором на четыре года, а потом выдвигает свою кандидатуру в сенаторы. Маршалл же ему в этом помогает.

– А Маршалл тем временем опять усаживается в губернаторское кресло в Драмсвакете, да?

– Томно так. Губернаторские хоромы ему ведь, повторяю, по душе. Сейчас уже очевидно, что Грин победит на предстоящих выборах. Он прекрасно выглядит и держится на публике, гладко говорит. У него великолепный послужной список, в котором важнейшим элементом является успешное проведение дела Реардона. Наконец, по счастливому стечению обстоятельств, Грин еще, действительно, и не глуп. Он твердо намерен продолжать курс Маршалла в ведении дел штата. Фактом, однако, остается то, что если что-то вдруг нарушит успешный для Грина ход его движения вперед к губернаторству, то он может и проиграть, причем уже в ходе предвыборных собраний избирателей. Так как в затылок ему дышат еще пара потенциальных и достаточно сильных кандидатов в губернаторы.

– Джонатан, я всего лишь поговорила с Грином о необходимости повнимательнее изучить обстоятельства того дела, чтобы выяснить, не столкнулся ли главный свидетель на том процессе с какой-либо серьезной проблемой, которая могла как-то повлиять на искренность его показаний. Я имею в виду то, что отцы, конечно, страдают, когда погибает их ребенок, но доктор Смит заходит, кажется, в своих страданиях слишком уж далеко.

– Керри, Френк Грин сделал себе имя на обвинении по этому делу. Именно оно привлекло к нему столь ему необходимое внимание прессы. Когда Дукакис выдвигался в президенты, проиграл он эту гонку в основном потому, что в одной коммерческой радиопередаче кто-то высказал предположение, что именно он способствовал освобождению некоего убийцы, который потом опять взялся за свое преступное дело. Ты представляешь, что пресса раздует из предположения, что Грин мог приговорить невинного человека к пожизненному заключению.

– Джонатан, ты все же здорово преувеличиваешь. Я совсем этого не утверждаю. Я просто думала, что у Смита есть проблема, которая могла повлиять на его показания. Смит был главным свидетелем обвинения, и если он солгал, то это, действительно, бросает тень сомнения и на виновность Реардона.

Над ними склонился официант с кофейником:

– Еще кофе, сенатор? – спросил он.

Джонатан кивнул. Керри отрицательно помахала рукой:

– Мне больше не надо.

Джонатан неожиданно улыбнулся.

– Керри, помнишь тот случай, когда ты сторожила наш дом во время нашего отъезда и пришла вдруг к выводу, что главный садовник посадил меньшее число кустов, чем ему надо было посадить по утвержденному нами плану.

Керри смутилась.

– Помню.

– В день окончания работы ты обошла всю территорию вокруг нашего дома, сосчитала все кусты, установила, что твои подозрения оправдываются и обвинила садовника в махинациях на глазах всех его подчиненных. Так это было?

Керри не поднимала глаз от своей чашки кофе.

– Ага.

– А теперь скажи мне, чем все это потом кончилось.

– Ему, садовнику, как оказалось, не понравилось состояние некоторых саженцев, и он не стал их сажать, предполагая потом заменить их на более здоровые. Разрешения на такую операцию он спросил у Грейс, позвонив по телефону ей во Флориду.

– А еще что ты не сказала?

– Еще он был мужем кузины Грейс.

– Теперь ты понимаешь, к чему это я. – Джонатан хитро прищурился. Затем взгляд его посерьезнел. – Керри, если ты поставишь Френка Грина в неудобное положение, если ты провалишь его губернаторство, то ты сможешь распроститься и со своими мечтами о судейском месте. Твою кандидатуру похоронят в ворохе бумаг на рабочем столе Маршалла, а меня попросят предложить на пост судьи кого-нибудь еще. – Он помолчал, потом взял Керри за руку. – Прежде чем делать что-то, хорошенько подумай. Я уверен, ты примешь правильное решение.

20

Ровно в шесть тридцать вечера громкий звонок в дверь заставил Робин опрометью броситься открывать ее. На пороге стоял Джоф Дорсо. Керри предупредила дочь, что к ней может прийти человек, с которым надо будет полчасика посидеть над одним дельцем. Так что Робин было предписано быстро поужинать и уйти доделывать домашние задания к себе в комнату, чтобы не мешать Керри и ее гостю работать. В обмен на такое свое хорошее поведение Робин выторговала у матери разрешение на часок позже обычного посидеть у телевизора.

Робин долго, но вполне доброжелательно изучала пришедшего, затем пропустила в дом, провела в гостиную.

– Моя мама сейчас спустится к вам, – объявила она. – А я – Робин.

– Ну, а я – Джоф Дорсо. Слушай, а твой соперник чем отделался? – спросил весело Джоф, указывая на все еще сильно заметные порезы на лице Робин.

Робин улыбнулась.

– Я его просто-напросто прибила. Хотя, по правде говоря, это все от столкновения машин и стекол, которые при этом иногда летят во все стороны.

– Мне кажется, все это хорошо заживает.

– Доктор Смит, хирург по пластическим операциям именно так и говорит. Мама сказала, что вы его знаете. Я думаю, что он противный.

– Робин! – прикрикнула на дочь Керри, спускаясь по лестнице.

– Устами младенца… – улыбаясь, прокомментировал Джоф, – Керри, рад тебя видеть.

– Взаимно, Джоф. – «Надеюсь, что это я искренне», – подумала Керри, замечая под мышкой у Дорсо толстенный портфель. – Робин…

– Знаю, знаю. Домашние задания и все прочее, – подхватила с готовностью Робин. – Я вообще-то не самая аккуратная ученица в мире, знаете, – объяснила она Дорсо, – недавно в моем дневнике в разделе «домашняя работа» учительница вообще написала: «Надо работать лучше».

– Там же было еще написано: «Учись правильно распределять время и не терять его зря», – напомнила дочери Робин.

– Ну, это потому, что я часто раньше других заканчиваю классную работу, забываюсь и начинаю разговаривать с друзьями. Вот и все, ладно, я пошла. – Робин махнула рукой и взбежала вверх по лестнице.

Джоф Дорсо улыбнулся ей вслед.

– Чудесный ребенок, Керри, и такая красивая. Лет через пять-шесть тебе придется баррикадировать дверь от толп ее поклонников.

– Эта перспектива и меня пугает. Что-нибудь выпьешь, Джоф? Кофе или стакан вина?

– Нет, спасибо. Я же обещал не отнимать у тебя много времени. – Он положил свой портфель на журнальный столик. – Давай тут все это и посмотрим?

– Конечно. – Она села рядом с ним на диване, а он достал из портфеля две плотно перевязанные стопки бумаг.

– Это протоколы судебных заседаний, – сказал он, – вся тысяча их страниц. Если ты, действительно, хочешь понять суть происходившего, я бы предложил тебе все их внимательно прочесть. Если честно, то мне стыдно за то, как была нами построена защита с первого дня и до последнего. Я знал, что Скипу придется отвечать на все эти вопросы, но мы его так к этому и не подготовили должным образом. С другой стороны, не сумели с нужной степенью жесткости допросить и свидетелей со стороны обвинения. Наконец, мы вызвали в суд лишь двух свидетелей, способных дать показания о Скипе как о человеке, а должны были вызвать двадцать.

– Почему все это так получилось? – спросила Керри.

– Ну, я вообще-то был самым молодым в команде адвокатов. Фирма «Фаррелл и Штраус» только-только тогда меня наняла. Сам Фаррелл, без сомнения, когда-то был хорошим защитником. Но, когда Скип Реардон взял его своим адвокатом, лучшие годы его карьеры давно уже прошли, а многие свои качества он попросту уже утратил. Наконец очередное дело об убийстве просто не могло его заинтересовать. Я действительно считаю, что Скипу лучше было бы выбрать гораздо менее опытного адвоката, сохранившего еще в душе должный заряд энтузиазма.

– И сам ты никак эту ситуацию исправить не мог?

– Нет. Пожалуй, нет. Я ведь только вышел из юридического института и мало что знал. В самом процессе я участия почти не принимал. Так, был мальчиком на побегушках у Фаррелла. Но даже для такого неопытного юриста, каким являлся я, было очевидно, что защита ведется из рук вон плохо.

– Ну и, значит, потом Френк Грин разгромил вас на перекрестном допросе?

– Да, совершенно верно. Он заставил Скипа признаться, что они с Сьюзен поссорились в то самое утро, что Скип говорил со своим бухгалтером о том, во сколько ему обойдется развод, что накануне он вернулся домой в шесть вечера и опять поругался с Сьюзен. Медэксперт установил, что смерть Сьюзен наступила где-то между шестью и восемью часами, то есть Скип мог, согласно его собственным показаниям, находиться на месте убийства в предполагаемый момент совершения этого преступления.

– Из газетных отчетов, которые я прочла, я поняла, что сам Скип Реардон утверждал, что он потом вернулся в контору, пропустил пару стаканчиков и уснул. Весьма малоубедительно, – заметила Керри.

– Малоубедительно, но это правда. Скип удачно вел свои дела, в основном занимался строительством высококачественных жилых домов, а в последнее время стал еще преуспевать и в строительстве магазинных помещений. Большую часть своего времени он, действительно, проводил на работе. Причем он работал как в кабинете, так и, с удовольствием облачившись в комбинезон, на стройке вместе с работягами-строителями. Именно на стройке он и отработал тот самый день, а вот вечером, побывав дома, потом вернулся в контору. Парень в тот день и вправду устал.

Дорсо открыл первую пачку документов.

– Я тебе отметил места, где излагается позиция Смита и Скипа. Главное состоит вот в чем: я убежден, что в это дело был замешан еще кто-то, и у меня есть основания полагать, что этот кто-то мужчина. Скип был уверен, что у Сьюзен роман с другим мужчиной, а может, и не с одним. Вторую ссору в тот день между ними в шесть вечера вызвало то, Что Скип застал жену устанавливающей в вазу букет роз. «Роз, которые дарят только возлюбленным». Так их, по-моему, назвали потом журналисты? Сам Скип жене никаких роз не дарил в тот день. Обвинитель утверждал, что Скип пришел в ярость, задушил жену, а цветы разбросал по ее мертвому телу. Скип, конечно, утверждал, что он ничего такого не делал и что, когда уходил, Сьюзен продолжала возиться с цветами.

– А кто-нибудь проверил у местных цветочников, заказывал ли у них кто-то такие розы. Если не Скип принес их домой, то их кто-то прислал Сьюзен.

– Фаррелл додумался-таки до этого, в конце концов. Мы опросили всех цветочников в округе Берген, всех до одного. И ничего не выяснили.

– Понятно.

Джоф поднялся.

– Керри, я знаю, что прошу слишком многого, но я очень хотел бы, чтобы ты прочла эти протоколы внимательно. Особенно обрати внимание на показания доктора Смита. А потом я хотел бы, чтобы ты позволила мне поприсутствовать при твоей беседе с доктором, при том, как ты спросишь у него о его странной привычке создавать своим пациенткам лицо дочери.

Керри проводила Джофа до двери.

– Я позвоню тебе на днях, – обещала она.

У двери он задержался, повернулся к Керри.

– Я хотел бы, чтобы ты еще кое-что сделала. Давай вместе сходим в тюрьму штата, в «Трентон». Поговори сама со Скипом. Клянусь тебе бабушкиной могилой, ты почувствуешь в его словах правду, когда он будет рассказывать тебе эту историю.