Текст книги "Розы для возлюбленной"

Автор книги: Мэри Хиггинс Кларк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)

44

Джоф Дорсо позвонил в дверь Керри ровно в половине восьмого. Открыла ему опять Робин, все еще не снявшая костюм ведьмы и не смывшая с лица ведьмину раскраску. Брови девочки были очерчены толстым угольным карандашом, густая белая пудра покрывала все лицо, за исключением тех мест, где на щеках и подбородке проходили линии порезов. На плечи Робин падали длинные волосы черного парика.

Джоф даже отпрянул назад.

– Ой, ну ты прямо меня напугала!

– Здорово, – обрадовалась Робин. – Спасибо, что пришли вовремя. Я должна как раз уходить на вечеринку. Причем прямо сейчас. У нас там будет разыгрываться приз за самый страшный костюм. В общем, мне надо бежать.

– Ты обязательно выиграешь этот приз, – заверил девочку Джоф, входя в дом. Потом он втянул воздух носом. – О, как вкусно пахнет!

– Это мама. Она готовит чесночные хлебцы, – объяснила Робин. Потом крикнула, обращаясь в глубь дома. – Ма, пришел мистер Дорсо.

Джоф широко улыбнулся, когда одна из дверей распахнулась и появилась Керри, вытирая руки полотенцем. На ней были зеленые брюки и зеленый свитер с высоким воротником. Джоф не мог не отметить, как падавший сверху свет подчеркивал золотые оттенки в волосах Керри, россыпи веснушек на ее лице.

«На вид ей не больше двадцати трех», – поразился он. Тут только он заметил, что за теплой улыбкой Керри все же не удается скрыть беспокойство, жившее в ее глазах.

– Джоф, рада тебя видеть. Входи и располагайся. Я должна еще проводить Робин до места ее вечеринки. Это недалеко – всего квартал.

– Давай я это сделаю? – предложил Джоф. – Тем более, что я еще даже пальто не снял.

– Ну, хорошо, – медленно проговорила Керри, борясь с сомнениями. – Но обязательно доведи ее до самых дверей, ладно? Прямо до входа, а не до поворота к дому.

– Ну, ма! – запротестовала Робин. – Я уже не боюсь! Честно!

– Ты – нет, зато теперь боюсь я.

«О чем это они?» – подумал Джоф.

– Керри, – принялся успокаивать он, – все мои сестры были младше меня. Так вот, до того, как все они поступили в колледж, я только и делал, что провожал их, а потом встречал. И не дай Бог мне было куда-то их не довести или где-то не встретить. Так что, бери, Робин, свою метлу и пошли. Ведь у тебя есть метла?

По дороге к дому, где проводилась вечеринка, Робин рассказала Джофу все про ту машину, что напугала ее утром.

– Мама держится спокойно, но я вижу, что все это просто сводит ее с ума, – призналась Робин. – Уж очень она обо мне печется. Я даже немного жалею, что рассказала ей об этом.

Джоф резко остановился и внимательно посмотрел на Робин.

– Робин, послушай меня. Гораздо хуже не говорить ничего маме, если что-нибудь такое вдруг случается. Обещай мне такой глупости никогда не делать.

– Ладно, не сделаю. Я уже обещала это маме. – Размалеванные губы девочки расплылись в широкой хитрой улыбке. – Я вообще-то хорошо держу свои обещания. За исключением тех, что даю, когда обещаю вставать вовремя. Я ненавижу рано вставать по утрам.

– Я тоже, – с готовностью согласился Джоф.

Пять минут спустя, сидя на кухне на высоком стуле и наблюдая за тем, как Керри готовит салат, Джоф решил поставить вопрос ребром:

– Робин рассказала мне об утреннем происшествии, – сказал он. – Как ты думаешь, это серьезно?

Керри складывала свежевымытые листья салата в большую миску.

– Один из наших следователей, детектив Джо Палумбо, говорил об этом с Робин сегодня днем. Ему это все не понравилось. Он считает, что, если машина резко и необъяснимо делает разворот совсем рядом с тобой, – это может испугать кого угодно. Но гораздо серьезнее другое – то, что Робин точно видела, как окно машины приоткрылось и что-то было направлено в ее сторону… Джо предположил, что кто-то мог зачем-то сфотографировать Робин.

Джо отметил, что голос Керри дрогнул.

– Зачем?

– Не знаю. Френк Грин считает, что это может быть связно с тем делом, которое я недавно вела. Я не согласна. Но я с ума схожу, думая, что какой-нибудь психопат вдруг мог увидеть Робин и начать ее преследовать. Это ведь тоже возможно. – Керри принялась с ненужным ожесточением рвать листья салата. – Суть в том, что сама я ничего не смогу предпринять, чтобы должным образом защитить Робин.

– Да, одной решать все эти проблемы действительно трудно, – мягко заметил Джоф.

– Ты имеешь в виду, что я разведена? И что рядом со мной нет мужчины, который смог бы лучше позаботиться о безопасности дочери? Но ведь ты же видел ее лицо. Эти раны она получила именно тогда, когда была с отцом. Она не пристегнулась в машине, а он принадлежит как раз к тому типу водителей, кто давит на газ, едва сев в автомобиль, кто резко тормозит, даже если для этого нет причин. Мне не важно, делает ли он это потому, что хочет казаться крутым, или же действительно Боб Кинеллен любит риск. Это мне не важно. Просто в нашем с Робин конкретном случае нам с ней безопаснее обходиться вообще без него.

Бросив последний лист салата в миску, Керри добавила извиняющимся тоном:

– Прости меня. Боюсь, ты пришел к нам есть спагетти не в самый лучший вечер, Джоф. Сегодня у меня не то настроение, чтобы быть общительной. Хотя, ладно, отложим все это. Важнее – результаты моих встреч с доктором Смитом и Долли Боулз.

За салатом с чесночными хлебцами Керри рассказала гостю о своем свидании с доктором Смитом.

– Он ненавидит Скипа Реардона, – признала Керри, – но эта его ненависть – особого рода.

Заметив непонимающее выражение на лице Джофа, Керри добавила:

– Я имею в виду вот что. Обычно родные жертв преступления действительно ненавидят убийц, жаждут, чтобы те понесли должное наказание. Но у всех этих людей их ненависть так тесно переплетается с чувством горя, что оба чувства просто-таки рвутся наружу. Они заметны сразу. Часто такие люди любят показывать вам детские или выпускные фотографии погибшей дочери, всегда готовы рассказать вам о том, какой девочка была, какой конкурс выиграла в восьмом классе, и тому подобное. Потом они, конечно, срываются, начинают плакать, их горе захлестывает их. Если это отец, то он часто говорит вам, что если бы ему дали возможность остаться наедине с убийцей, то он бы с ним разобрался по справедливости. Отец убитой может даже вообще заявить вам, что готов сам собственноручно включить ток электрического стула, на котором казнят убийцу. Так вот, ничего этого, никаких таких чувств у Смита я не заметила. От него исходила одна лишь ненависть.

– И какой вывод ты из этого делаешь? – спросил Джо.

– Либо Скип Реардон действительно убийца и врет, утверждая, что не виновен, либо здесь другое, и мы обязаны выяснить, действительно ли смерть Сьюзен лежит в основе столь воинственного неприятия Скипа Реардона со стороны Смита. Если мы изберем вторую версию, то нам тогда потребуется точнее определить суть взаимоотношений Смита и Сьюзен. Не забывай, что Смит на суде сам признал, что не видел дочь с детских лет и до того момента, когда ей исполнилось почти двадцать лет. Она однажды просто явилась к нему в кабинет и назвала себя. По фотографиям, которые у нас имеются, можно говорить о том, что она действительно была очень привлекательной женщиной. – Керри поднялась. – Поразмышляй над этим, пока я буду раскладывать по тарелкам спагетти. Потом я расскажу тебе о разговоре с Долли Боулз и о «папочкиной машине».

Джоф с таким интересом слушал отчет Керри о визите к Долли Боулз, что даже толком не смог оценить действительно изысканный вкус приготовленного хозяйкой блюда под морским соусом.

– В общем, – тем временем подытожила Керри, – насколько поняла Долли, и ваша адвокатская контора, и прокуратура отвергли даже возможность того, что Майкл может оказаться вполне надежным свидетелем.

– Тим Фаррелл сам допрашивал Долли Боулз, – сказал Джоф. – Я вроде бы припоминаю, он что-то говорил о том, будто какой-то пятилетний ребенок с проблемами развития видел некую машину. Но я не обратил на это особого внимания.

– Разобраться во всем этом будет нелегко, – признала Керри, – но Джо Палумбо – тот следователь, о котором я тебе говорила и который сегодня беседовал с Робин, принес мне досье расследования нашей прокуратурой дела Реардона. Я хотела бы, чтобы ты посмотрел его и нашел, может быть, имена тех мужчин, с которыми Сьюзен могла иметь роман. Потом нетрудно будет через отдел транспортных средств определить, не имел ли кто из них одиннадцать лет назад черный «мерседес». Конечно, машина могла быть зарегистрирована на другую фамилию или даже взята напрокат, и тогда мы ни к чему не придем.

Керри взглянула на часы, висевшие над кухонной плитой.

– О, уже много времени! – произнесла она.

Джоф понял, что она имела в виду необходимость сходить за Робин.

– А когда заканчивается вечеринка?

– В девять. Обычно так поздно такие мероприятия не кончаются. Но ведь вечер «хэллоуина» – особое время для детворы, правда же? Как насчет чашечки «эспрессо» или обычного кофе? Я все хочу купить себе кофеварку для «каппучино», но никак не соберусь.

– «Эспрессо» я бы выпил. Думаю, настало время и мне кое-что поведать. Я хочу тебе рассказать о Скипе Реардоне и Бес Тейлор.

Когда он в общих чертах изложил Керри историю отношений Бес и Скипа, она задумчиво произнесла:

– Я, конечно, понимаю, почему Тим Фаррелл боялся вызвать Тейлор в качестве свидетеля, но, с другой стороны, если Скип уже встречался с Тейлор, был влюблен в нее к тому моменту, когда была убита Сьюзен, то это явно подрывает доверие к версии событий, изложенных доктором Смитом.

– Точно. Именно так. И тогда реакция Скипа на картину Сьюзен, расставляющей в вазе цветы, подаренные другим мужчиной, может вообще выразиться в двух словах: «Слава Богу!».

Зазвонил висевший на стене телефон. Теперь уже Джоф посмотрел на часы.

– Ты сказала, что Робин надо забирать в девять, да? Давай-ка я сам схожу за ней, пока ты будешь беседовать по телефону.

– Спасибо, – согласилась Керри и сняла трубку. – Алло…

Голос ее мгновенно смягчился:

– А, Джонатан! Я как раз собиралась тебе позвонить.

По пути домой Робин рассказала Джофу о том, как здорово они с друзьями повеселились. При этом, правда, ей все же не удалось выиграть первый приз на самый страшный костюм.

– Потому что пришла кузина Кесси, – объяснила Робин, – и у нее был костюм скелета, к которому ее мама догадалась еще пришить настоящие суповые кости. Это придало всему костюму особую страшность. Спасибо, мистер Дорсо, за то, что вы меня встретили.

– Так вот в жизни и получается, – то выигрываешь, а то и не получается. Да, кстати, а почему бы тебе не называть меня проще – Джоф?

Керри только открыла дверь, а Джоф уже понял: случилось что-то очень неприятное, что в корне изменило настроение хозяйки. Слишком уж очевидные усилия она делала, чтобы удержать на лице внимательное выражение, когда слушала рассказ Робин о закончившейся вечеринке.

Наконец, Керри не выдержала.

– Ну, ладно, Робин, времени уже больше девяти часов, а ты обещала…

– Знаю, знаю. Я обещала быстро укладываться спать и не волочить при этом нарочно ноги. – Робин чмокнула мать. – Я тебя люблю, ма. Спокойной ночи, Джоф.

С этими словами девочка взбежала вверх по ступенькам.

Лицо Керри исказила гримаса. Джоф заметил это, взял ее за локоть, провел на кухню и притворил дверь.

– Что случилось?

Керри попыталась говорить ровно.

– Губернатор должен был завтра представить сенату на одобрение три кандидатуры на замещение судейских должностей. В том числе и мою. Джонатан попросил губернатора отложить это представление. Из-за меня.

– Сенатор Гувер так с тобой поступил!? – воскликнул Джоф. – Мне казалось, что он твой большой друг. – Внимательно посмотрев на Керри, он добавил: – Погоди-ка, уж не связано ли это с делом Реардона и с Френком Грином?

Собственно, знать ее мнение ему и не надо было. Он и так был уверен в существовании такой связи.

– Керри, это ведь нечестно! Я очень сожалею. Но ты ведь сказала «отложить». Речь, значит, не идет о снятии твоей кандидатуры.

– Джонатан никогда не пошел бы на то, чтобы снять мою кандидатуру вообще. В этом-то я уверена. – Голос Керри теперь звучал несколько тверже. – Но я уверена также и в том, что не могу требовать от Джонатана, чтобы он слишком из-за меня рисковал. Я рассказала ему о своих встречах с доктором Смитом и Долли Боулз.

– И какова была его реакция?

– Мой рассказ не впечатлил его. Он считает, что возобновлением расследования дела я ненужным образом ставлю под сомнение профессиональную пригодность и репутацию Френка Грина и одновременно рискую быть обвиненной в том, что бесцельно трачу деньги налогоплательщиков на расследование, которое было уже проведено и завершено десять лет назад. Джонатан заметил мне, в частности, что апелляционные суды уже пять раз подтверждали виновность Реардона.

Керри помотала головой, как бы пытаясь освободиться от ненужных мыслей. Потом отвернулась от Джофа.

– Извини, Джоф, что я вот так заставила тебя терять время. Пожалуй, я согласна с мнением Джонатана. Он прав – в тюрьме сидит именно убийца, и заключен он туда на законном основании – решением присяжных. Впоследствии их решение было неоднократно поддержано прочими судами. Почему же я тогда должна считать, что знаю нечто большее, чем знали все они? – Керри опять повернулась лицом к Джофу. – Убийца в тюрьме. Ну, а я – я, пожалуй, оставляю все это дело, – произнесла она, пытаясь придать своим словам как можно больше убежденности.

Лицо Джофа окаменело. Он явно пытался скрыть накатившие на него злость и раздражение.

– Что ж, прекрасно! До свидания, Ваша Честь, – сказал он. – И спасибо за угощение.

СРЕДА, 1 НОЯБРЯ

45

В лаборатории при штаб-квартире ФБР в Квантико четыре агента наблюдали за тем, как на экране компьютера проступают контуры лица человека, ограбившего в прошедший уик-энд особняк Хемилтонов в районе Чеви-Чейз.

Грабитель имел неосторожность снять с головы чулок-маску, пытаясь получше рассмотреть одну из статуэток. Поначалу полученное скрытой камерой изображение выглядело слишком размытым, нечетким для опознания, но после ряда компьютерных операций некоторые детали лица все же проступили конкретнее. «Может быть, этого будет даже достаточно для опознания, – размышлял Сай Морган, старший агент ФБР. – Пока более или менее четко видны лишь линия носа и рта этого типа. Как бы то ни было, это все, что у нас есть, и это может помочь кому-то вспомнить этого человека».

– Сделайте экземпляров двести этого изображения и раздайте по тем семьям, чьи дома когда-либо подвергались такого же рода ограблениям, что и особняк Хемилтонов. Это не так уж много, но у нас хотя бы появился шанс поймать когда-нибудь этого негодяя. – Морган нахмурился. – Я надеюсь, что когда мы его возьмем, отпечатки его пальцев совпадут с теми, что мы нашли в ту ночь, когда убили мать конгрессмена Пила, неожиданно решившую на свою голову не уезжать из своего особняка на уик-энд.

46

Ранним утром, как обычно, Уэйн Стивенс был занят чтением газет. Он сидел в гостиной своего уютного, в испанском стиле, дома в Окленде, в штате Калифорния. Два года назад Уэйн вышел на пенсию, оставив достаточно успешное страховое дело, и теперь выглядел человеком, вполне довольным своим существованием. Даже на заслуженном отдыхе выражение лица его не теряло живости, а регулярные занятия спортом сохраняли и тело в приличных физических кондициях.

Обе замужние дочери Стивенса жили со своими семьями совсем неподалеку, в получасе езды. Сам Уэйн женился уже в третий раз восемь лет назад на Кэтрин, причем весьма удачно. Именно третий брак позволял ему теперь со знанием дела утверждать, что предыдущие два его союза оставляли желать много лучшего.

В общем, когда вдруг в его доме в это утро зазвонил телефон, Уэйн Стивенс совсем не предполагал, что звонивший вдруг напомнит ему кое-какие из неприятных событий прошлой жизни.

В трубке раздался голос с очевидным акцентом обитателя Восточного побережья.

– Мистер Стивенс? Меня зовут Джо Палумбо. Я – следователь прокуратуры округа Берген, штат Нью-Джерси. Скажите, вашу приемную дочь звали Сьюзен Реардон, не так ли?

– Сьюзен Реардон? Нет, такой я не знаю. Подождите-ка, – засомневался Стивенс. – Может, вы имеете в виду Сюзи, а?

– Вы так называли Сьюзен?

– Видите ли, у меня была приемная дочь, которую мы называли Сюзи, но полное ее имя было Сью Элен, а не Сьюзен.

До Стивенса вдруг дошло, что инспектор сказал «звали».

– С ней что-то случилось?

За три тысячи километров от него Джо Палумбо чуть не выронил из рук трубку телефона.

– Так вы что, не знаете, что Сьюзен, или Сью, как вы ее называли, была убита десять лет тому назад? – Джо нажал на клавишу магнитофона, который теперь стал записывать весь их дальнейший разговор.

– Бог мой! – Уэйн Стивенс перешел на шепот. – Нет, конечно, я ничего об этом не знал. Я каждый год отправлял ей поздравительные открытки на рождество на имя ее отца, доктора Чарлза Смита. Она мне, правда, так ни разу и не ответила.

– А когда вы ее в последний раз видели?

– Лет восемнадцать назад, сразу после того, как Джин – моя вторая жена и ее мать – умерла. Сюзи всегда была неспокойной, невеселой и, честно говоря, трудной девочкой. Я был уже вдовцом, когда мы встретились с ее матерью. Мы с Джин поженились. У меня тогда уже были две маленькие дочери. Я удочерил и Сюзи. Так мы с Джин и растили девочек всех вместе. Потом, когда жена умерла, Сюзи получила сумму страховки и вдруг заявила, что уезжает в Нью-Йорк. Ей тогда исполнилось уже девятнадцать. Через несколько месяцев я получил от нее довольно злое письмо, в котором она сообщала, что с нами ей всегда жилось плохо и поэтому она больше ни с кем из нас не хочет знаться. Еще она написала, что будет жить со своим настоящим отцом. Я, конечно, немедленно перезвонил доктору Смиту. Но он очень резко со мной обошелся, сказав, что с его стороны было грубой ошибкой позволять мне удочерить его девочку.

– Так, значит, Сьюзен, то есть Сюзи, ни разу с вами сама не говорила?

– Ни разу. Делать было нечего, и я не стал настаивать. Я лишь надеялся, что ее отношение со временем опять изменится. Так что же с ней произошло?

– Десять лет назад ее муж был осужден за то, что якобы убил ее в порыве ревности.

Перед глазами Уэйна Стивенса пролетели воспоминания о Сьюзен разных лет. Он видел ее то вечно ноющим карапузом, то пухленькой, но всегда чем-то раздраженной девочкой-подростком, занявшейся было гольфом и теннисом, но, по-видимому, так и не получившей никакого удовольствия от своих очевидных способностей к обоим видам спорта. Вспомнил Стивенс и о том, как прислушивалась Сюзи ко всем телефонным звонкам. Ей, однако, никогда не звонили, и поэтому девочка с завистью смотрела на сестер, когда к тем заходили приглашавшие их на свидания ухажеры. Тогда часто Сюзи убегала наверх, в свою спальню, громко хлопая дверью.

– Муж приревновал ее к другому мужчине? – недоверчиво спросил Стивенс.

– Да. – Джо Палумбо уловил удивление на другом конце провода и понял, что интуиция Керри правильно подсказала ей необходимость поглубже копнуть прошлое Сьюзен. – Мистер Стивенс, могли бы вы описать внешность вашей приемной дочери?

– Сью была… – Стивенс заколебался. – Ну, она не была, в общем, красавицей, – выговорил он наконец.

– А есть ли у вас ее фотографии? Могли бы вы мне их переслать? – попросил Палумбо. – Я имею в виду те, что были сделаны незадолго до ее решения уехать на Восток.

– Конечно, есть. Но послушайте, если все это произошло больше десяти лет назад, зачем вы опять этим делом занимаетесь?

– Затем, что один из помощников прокурора считает, что не все аспекты этого дела тогда были должным образом изучены судом.

«Бог мой, неужели интуиция Керри действительно оказалась верной», – подумал Джо после того, как еще раз настоятельно попросил Уэйна Стивенса послать фотографии Сюзи срочной почтой.

47

Утром в среду, только Керри успела расположиться в своем рабочем кабинете, как позвонила ее секретарша и сообщила, что ее хочет видеть Френк Грин.

Прокурор вновь не стал тратить лишних слов.

– Что произошло, Керри? Как я понял, губернатор отложил представление кандидатур на судейские должности. При этом прошла информация, что проблемы возникли именно с твоей кандидатурой. Что-нибудь не так складывается? Могу ли я помочь?

«Да, пожалуй, действительно можете. Вы, Френк, могли бы мне помочь, – если бы сказали губернатору, что приветствуете новое расследование дела Реардона, ибо оно способно выявить некогда совершенную серьезную судебную ошибку. И это, несмотря на то, что такое расследование может очень навредить вашей собственной репутации. Вот если бы вы вдруг смогли поступить так благородно, Френк!»

Вместо этого Керри произнесла:

– О, нет, я уверена, что вскоре все образуется.

– Ты не поссорилась случайно с сенатором Гувером?

– Напротив, он был и остается одним из моих самых близких друзей.

Когда Керри уже уходила, прокурор сказал:

– Керри, я тебя понимаю, это все очень неприятно – пытаться держать нос по ветру в ожидании какого-нибудь завидного назначения. Я ведь тоже жду-не дождусь своего избрания. Ты знаешь, меня порой просто кошмары мучают – так я боюсь, что на каком-то этапе все вдруг сорвется.

Вернувшись к себе, она отчаянно пыталась сосредоточиться на вопросах сегодняшнего рабочего дня. Присяжные большого жюри только что подтвердили подсудность дела против некоего типа, подозреваемого в сорвавшейся попытке ограбления бензоколонки. Обвинение звучало пока как попытка убийства и вооруженного ограбления. Один из служащих бензоколонки получил серьезное огнестрельное ранение и все еще находился в реанимации. Если он умрет, то грабитель автоматически будет обвиняться уже не в попытке убийства, а в убийстве.

К тому же вчера апелляционный суд отверг приговор суда, признавшего одну женщину виновной в непредумышленном убийстве. Дело это тоже широко освещалось в прессе, но, к счастью, апелляционный суд в своем решении указал лишь на некомпетентность защиты и не высказал никаких критических замечаний в адрес прокурорских действий.

Планировалось, что, когда Керри станет произносить текст присяги судьи, Библию перед ней будет держать Робин. Джонатан и Грейс обещали купить Керри судейские мантии – пару на каждый день, и еще одну – для торжественных случаев. Маргарет же настаивала на своем праве лучшей подруги подать Керри и помочь надеть эту самую мантию, в которую новому судье надо будет впервые облачиться для церемонии принесения присяги. Церемонии, на которой Керри, наконец, произнесет: «Я, Керри Макграт, торжественно клянусь, что…»

Слезы выступили на глазах Керри, когда в голове ее вновь прозвучали слова, сказанные Джонатаном накануне: «Керри, пять раз апелляционный суд признавал Реардона виновным. Ты в своем уме? Почему ты этого не можешь понять?». Что ж, Джонатан прав. Чуть попозже, сегодня же, она позвонит ему и скажет, что бросает заниматься этим старым делом.

Керри вдруг поняла, что кто-то давно уже стучится в дверь ее кабинета. Быстро смахнув рукой слезы, она крикнула:

– Войдите!

Вошел Джо Палумбо.

– Какая же ты все-таки умница, Керри!

– Не уверена в этом. Что там у тебя?

– Помнишь, ты сказала, что не мешало бы узнать, не проводил ли доктор Смит операций над собственной дочерью?

– Он категорически отрицал это, Джо. Я же тебе говорила.

– Знаю, знаю. Но потом ты мне все-таки поручила покопаться в прошлом Сьюзен. Так вот, послушай, что я выяснил.

Эффектным жестом Джо водрузил на стол Керри магнитофон.

– Тут запись основной части моего разговора с мистером Уэйном Стивенсом, отчимом Сьюзен Реардон.

Джо нажал клавишу пуска.

Керри слушала, и ее вновь охватывали противоречивые чувства. Так, значит, все-таки Смит – лжец, говорила себе Керри, вспоминая, с каким возмущением доктор отреагировал на ее простое предположение о том, что он мог провести пластическую операцию собственной дочери. Да, он – лжец, и при этом еще и прекрасный актер.

Запись кончилась. Джо в ожидании воззрился на Керри.

– Что делаем дальше, Керри?

– Не знаю, – медленно проговорила она.

– Как это «не знаю»? Ведь ясно же, что Смит соврал нам.

– Этого мы как раз пока не установили. Давай подождем фотографий, которые обещал тебе Стивенс, и не будем чрезмерно возбуждаться. Многие девочки-подростки совершенно неожиданно превращаются в красивых женщин, как только им делают хорошую прическу и приличный макияж.

Палумбо с недоверием поглядел на Керри.

– Ну-ну, конечно. Скажи еще, что свиньи тоже летают.