Текст книги "Том II: Отряд"

Автор книги: Мэри Джентл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 47 страниц)

– Это палата герцога, – объяснил Аш Филип Тернан, подходя с ней к большой группе людей. – Ждите здесь; когда пожелает, он вас вызовет.

Томас Рочестер тихо сказал ей на ухо:

– Командир, мне кажется, что этот «совет осады» – просто гражданским бросили кость, чтобы их успокоить.

– Считаешь, настоящая власть – тут? – Аш обвела глазами заполненную людьми комнату герцога. – Может, ты и прав.

Здесь было так много людей в полном вооружении, в форме, что она смогла распознать видных военных дворян Бургундии – тут были все, кто пережил Оксон, видимо, – и все лидеры наемников, за исключением Кола де Монфора и его двух сыновей.

– Бегство Монфора – не столько военный вопрос, сколько политика, – пробормотала она.

Темноволосый англичанин сдвинул брови под забралом, но тут же его лицо прояснилось.

– Что, командир, видно, мы поняли суть, не зря слушали выступления на этом совете. Но если капитаны еще тут…

– …тогда у них еще может быть шанс лягнуть тех под зад, – договорила за него Аш. – Томас, здесь – держаться ко мне поближе.

– Есть, капитан, – Томас Рочестер обрадовался ее доверию.

– Не подумай, будто я боюсь, что меня прикончат прямо в центре палаты герцога… – Аш машинально отступила на шаг, пропуская сестру ордена Зеленого Христа, несущую тазик. В медном тазу лежали бинты, перепачканные засохшей кровью и гноем.

— Неужели моя пациентка! – воскликнула рослая монашка. При виде ее зеленой рясы и плотно повязанной мантильи у Аш снова все волосинки на теле встали дыбом. Услышав ее грубоватое приветствие, она подняла голову и с удивлением узнала широкое белое лицо сестры-настоятельницы монастыря Раскаивающихся – и поднимала голову все выше и выше, потому что эта женщина была не только крепко сложенной, но еще и очень высокой – выше, чем казалось Аш, пока она выздоравливала в этом монастыре.

– Сестра Симеон! – коленопреклонение Аш вряд ли можно было назвать таковым, это был лишь намек, но своей сверкающей улыбкой Аш компенсировала все недостатки позы. – Я видела, что монастырь разрушен – рада, что вы перебрались в город.

– Как твоя голова?

Аш так удивила память этой женщины, что ее уважение к ней сильно возросло; она отвесила ей искренний поклон.

– Выживу, сестра. Вопреки визиготам. Они все старались испортить вашу прекрасную работу. Но выживу.

– Рада слышать, – тем же тоном сестра-настоятельница обратилась к кому-то позади Аш: – Принесите еще белья и позовите священника, да побыстрее.

Вторая сестра сделала реверанс.

– Да, сестра-настоятельница!

Аш старалась рассмотреть лицо маленькой монахини и удивилась, услышав задумчиво сказанные слова сестры Симеон:

– Я хотела бы посетить твои казармы, капитан. Я сегодня утром потеряла одну из моих девочек. Твоя – хирург, «Флориан», – я чувствую, сможет помочь мне.

«Спорю на что угодно, речь о маленькой Маргарет Шмидт, – подумала Аш. – Вот проклятье».

– И давно ваша сестра отсутствует, настоятельница?

– Со вчерашнего вечера.

«Вот тебе и моя Флориан…»

Ее скрытая улыбка исчезла. Ей стало неловко, что она почувствовала облегчение. «После того, что она мне наговорила – для меня безопаснее, если она с кем-то».

– Я поспрашиваю, – Аш на секунду встретилась глазами с синим взглядом Томаса Рочестера. – Мы – солдаты по контракту, сестра. Если ваша сестра завербовалась в наш обоз… ну ладно. Тогда делу конец. Мы за своими присматриваем.

Она бдительнее наблюдала за английским рыцарем, чем за сестрой-настоятельницей, высматривая малейший намек на какие-то эмоции. Но если Томаса Рочестера и смутило известие о том, что из женского монастыря куда-то делась женщина – любовница их хирурга, он этого никак не проявил.

А вдруг он знает, что Маргарет Шмидт – не единственная тут женщина, которая привлекает Флориан?

– Мы еще увидимся, – воскликнула Симеон таким решительным тоном, что Аш не поняла, было ли это угрозой или твердым обещанием, и большими шагами пошла сквозь расступающуюся перед ней толпу.

– Капитан, а нельзя ли эту завербовать к нам? – размечтался Томас Рочестер. – Лучше пусть будет она, чем какая-то девка, которой симпатизирует хирург! Ты поставь только сестру-настоятельницу в наступающую линию около меня – и я спрячусь прямо за ней! Не сомневаюсь, она запугает крысоголовых до полусмерти.

У локтя Аш возник паж Жан, стянув шляпу, он протараторил:

– Герцог приказывает вам явиться!

Аш вслед за мальчиком пробралась сквозь толчею, подслушивая, как многие представители гильдий и купцы обсуждали гражданские проблемы, уделяя услышанному ровно столько внимания, сколько нужно было для определения их боевого духа. Из дальнего угла комнаты выходило и проходило мимо нее много самоуверенных лиц в воинском снаряжении, за ними адъютанты тащили карты; пройдя сквозь них, Аш оказалась перед герцогом Бургундским.

Здесь стены были из светлого камня, в нишах висели иконы святых, перед каждой горела свеча; огромная кровать под балдахином занимала весь конец комнаты, промежуток между двумя окнами из чисто свинцового стекла.

Но герцог лежал не в большой кровати.

Он устроился полулежа на левом боку на небольшой раскладушке, ничуть не лучше, чем те, что она встречала в полевых условиях, за исключением каких-то деревянных резных изображений святых на деревянной раме-коробке. Вокруг кровати были расставлены жаровни. При приближении Аш, пажа и ее охранника два священника отступили назад; и герцог Карл решительно махнул им, чтобы отошли.

– Мы будем разговаривать частным образом, – приказал он. – Капитан Аш, рад видеть, что вы вернулись наконец из Карфагена.

– Угу, я тоже рада, ваша милость. Металась по всему христианскому миру туда-сюда, как собака на ярмарке.

На его лице не появилось ни тени улыбки. Она забыла, что его не трогают ни юмор, ни обаяние. Поскольку она пошутила машинально, исключительно чтобы скрыть, как ее потряс его внешний вид, она не стала терять времени на сожаления; просто умолкла и старалась не проявить своего впечатления выражением лица.

Герцог сидел на жесткой кровати, опираясь левым боком на валики. Вокруг были кипы книг и бумаг, а сбоку стоял на коленях паж, быстро приводящий в порядок то, что, как заметила Аш, было картами обороны города. Богатый синий бархатный халат покрывал Карла Бургундского и его ложе: под ним, как она заметила, на нем была тонкая льняная сорочка.

Его взмокшие черные волосы прилипли к черепу. В этом углу герцогской комнаты пахло больницей. Когда он поднял голову, чтобы взглянуть на Aш, она заметила болезненный цвет лица и лихорадочно горящие глаза, провалившиеся щеки и выступающие скулы. Устрашающе худой левой рукой он цеплялся за висящий на шее крест.

«Да, – холодно подумала Аш, – накрылась Бургундия».

Как будто не чувствуя боли, – хотя, судя по постоянно катящемуся по лицу поту, он ее должен был испытывать, – герцог Карл приказал:

– Господа священники, прошу оставить меня; и вы, сестра. Стража, очистить эту часть комнаты.

Паж Жан отошел вместе с остальными. Аш неуверенно посмотрела на Томаса Рочестера. Она заметила, что охранник герцога, огромный мужлан с плечами стрелка, одетый в солдатскую куртку без рукавов на подкладке, не сдвинулся со своего поста позади герцога.

– Отошлите своего человека, капитан, – сказал Карл.

На лице Аш, видимо, ясно отразился ее вопрос. Герцог удостоил краткого взгляда своего стрелка, возвышающегося над ним.

– Я верю в ваше благородство, – сказал он, – но, допустим, передо мной окажется некто со стилетом в рукаве, и если его никак иначе не остановить, тогда вот он, Поль, сунется между мной и этим оружием и примет удар на себя. Я не могу с почетом отослать человека, готового к этому.

– Томас, отойди.

Аш стояла в ожидании.

– Нам много чего есть сказать друг другу. Прежде всего, выгляните вон из того окна, – герцог указал, из какого, – и скажите, что там видите.

Большими шагами Аш пересекла расстояние до окна – в два ярда. Маленькие толстые оконные стекла искажали вид, но она сообразила, что окно выходит на юг, изменчивое небо сейчас серое; сильный ветер гонит облака и сотрясает оконные рамы. И она находится очень высоко – как будто стоит на башне Филипа Доброго, знаменитом наблюдательном посту.

«Какого черта, отсюда, сверху, все вовсе не кажется лучше!..»

Ветер рвал прочные барьеры, возведенные вокруг рядов катапульт. Сощурившись, она смогла рассмотреть людей, толпящихся вокруг выступающих бимсов требушетов, длинные шеренги людей, передающих обломки камней на пращи; и груженых быков, тащивших телеги с камнем из карьера, находящегося на залитой водой дороге на Оксон.

– Мне видно отсюда до места слияния рек Оуч и Сюзон, за пределами городских стен, – она говорила громко, чтобы больной ее слышал, – а на западе виден лагерь осадных машин противника. Уровень реки поднялся, здесь у нас нет шансов совершить нападение через реку на машины.

– И каковы их силы, насколько вам видно отсюда?

Машинально она заслонила рукой глаза, как будто сильный ветер дул и по эту сторону окна. Солнце стояло низко на южном небе и было едва видным серым пятном, а ведь шел уже четвертый час утра note 33Note33
  Около 10 часов утра


[Закрыть].

– Ваша милость, количество пушек нехарактерное для визиготов. Фальконеты, серпантины, бомбарды… Я слышала звук мортир, когда мы сюда входили. Может, они собрали в этих легионах все свои пороховые орудия? Больше трехсот машин: арбалеты, баллисты, требушеты, вот дерьмо.

На ее глазах вперед, к бастиону, где был разрушен южный мост через реку, отражая своими красными боками отблеск исчезающего солнечного света, покатилась большая башня.

Башня имела форму дракона с кувшинным рылом, между ее зубов торчало дуло фальконета, но она не была защищена покрытием из дубленых шкур от зажигательных стрел.

Башня на колесах, сделана из камня, высотой двадцать пять футов.

« Господь Всемогущий…»

Башня катилась к берегу реки сама по себе, ее несли каменные колеса с медными ободами высотой в два человеческих роста, глубоко погружающиеся в грязь. И только когда башня приблизилась, Аш разглядела в ее резной голове пушечный расчет; пушкари яростно протирали и заряжали свое орудие.

Оконные стекла искажали зрелище смятения на городских стенах. Аш, чувствуя себя отрезанной от активных действий, наблюдала, как люди бегают, заряжают и натягивают арбалеты; отсюда, из башни герцога, в полном молчании выпускаются стальные стрелы, и холодный ветер их уносит. До нее донесся приглушенный звук выстрела из визиготского фальконета и грохот осыпающихся со стены бастиона осколков штукатурки.

На парапетных стенах толпились арбалетчики и лучники. От волнения ее зрение обострилось: «Нет ли там своих, в форме Льва? Нет!»

Густая туча стрел загрохотала по стенам каменной башни-дракона, пушечный расчет поспешно укрылся в глубине строения.

Она наблюдала, похолодев. Башня накренилась. Одно колесо погрузилось в топкую грязь до самой оси. Толпа карфагенских рабов, кнутами пригнанная сюда из лагеря, начала бросать под большое каменное колесо доски и стойки забора – для тяги; и один за другим рабы падали под непрерывным дождем стрел с городских стен. На глазах Аш они убежали, оставив осадную башню вместе с ее командой. Очевидно, Фарис верит в действенность завинчивания гаек.

– Если надо назвать башни-големы каким-то термином, – сказала Аш, все не отводя глаз, в голосе ее звучало и благоговение, и черный юмор, – думаю, мой Голос назвал бы их «самоходной артиллерией»…

За спиной Аш послышался голос герцога Бургундского:

– Они изготовлены из камня и речного мелкозема, как и ходячие големы. Этот камень от огня растрескивается. А от аркебузных пуль – нет. Еще надо попасть в них из пушки. У Фарис десять башен, мы уже три обездвижнли. Теперь подойдите к северному окну, капитан Аш.

На этот раз зная, чего искать, Аш было легче, она стерла влагу со свинцового стекла и разглядела в подробностях северную часть осаждающего их лагеря. Здесь она увидела большое количество палаток между руслами двух рек – крепостные рвы перед северной стеной Дижона наполовину заполнены тюками вязанок хвороста; трупы коней разлагались на открытом пространстве ничейной территории.

Ей понадобилось некоторое время, чтобы увидеть искомое среди палаток, больших щитов, баррикад и очередей солдат в походные кухни. Глаз ее отметил, как что-то ярко блеснуло под солнцем, стоящим в южной части неба, – это блеснула машина из меди и мрамора, длиной она была не менее трех фургонов.

«У них там таран…»

Мраморная колонна толщиной с круп коня в обхвате, в медном чехле, была подвешена между столбами, установленными на большой повозке с каменными колесами. Люди не смогли бы раскачать этот тяжелый таран или подвезти эту колонну наверх, к воротам, но если колеса крутятся сами, этот огромный наконечник в металлической оболочке запросто врежется в дерево и опускающуюся решетку северных ворот Дижона…

– Если его сильно раскачать, он разнесет ворота, – Аш обернулась к герцогу. – Вот почему они применяют своих обычных големов как связных, а не пользуются ими при боевых действиях, ваша милость. Их можно раздробить стрелами или пулями. А если этот таран ударит слишком сильно, то треснут его составные компоненты – глина и мрамор. Тогда он превратится в кусок скалы, что бы там ни старались поделать амиры.

Когда она подошла к герцогу и встала прямо перед его аскетическим ложем, он авторитарно сказал:

– Вы не видели их самого опасного оружия – да и не увидите. У них есть големы-землекопы, они роют подкопы под стены Дижона.

– Да, ваша милость, мне о них говорил мой капитан Ансельм.

– Мои мастера-изобретатели занимаются контр-минированием их. Но тем-то не требуется ни сна, ни отдыха, этим машинам ученых магов, они копают круглые сутки.

Аш ничего ему не ответила, но не могла скрыть выражения своего лица.

– Дижон выстоит.

Она не могла скрыть своего скепсиса. Она ждала его гнева. Но он ничего не сказал. Вдруг испугавшись, она бросила:

– Я не для того вытащила своих людей чуть ли не из ада, чтобы они погибли на стенах вашего города!

Казалось, он не обиделся.

– Интересно. Не таких слов я ждал от командира наемников. Я ждал, что вы скажете – как говорил Кола де Монфор, уходя, – что война – это хорошо, она хороша для бизнеса, и сколько бы людей ни погибло, удвоенное количество слетится на их место в удачливый отряд. Вы говорите, как феодал, будто между вами лояльность обоюдна…

Аш поняла, что сделала неверный шаг, и не сразу нашла слова для ответа. Но все же выкрутилась.

– Я знаю, что мои люди погибнут. Это наша работа. Но я не намерена попусту растрачивать свой золотой фонд, ваша милость.

Она упорно не сводила глаз с него, не желая ни на долю секунды признаваться себе в грызущем ее ужасе.

– Ваш отряд состоит из каких людей? – потребовал герцог. – Откуда родом?

Чтобы побороть внезапную дрожь в руках, Аш скрестила их перед собой. Мысленно пролистала списки личного состава, как успокаивает нейтральное звучание написанных на бумаге и прочитанных ей имен.

– В основном англичане, уэльсцы, немцы и итальянцы, ваша милость. Несколько французов, пара швейцарских стрелков; остальные сброд всякий.

Она не задала вопроса: «Зачем вам это?», но он ясно читался в выражении ее лица.

– Но у вас же были мои фламандцы?

– Перед Оксоном я разделила отряд. И те фламандцы теперь наняты Фарис, ваша милость. Приказами одними ничего не добьешься, – добавила она. – Ван Мандер был не моим человеком. А мне нужны люди, которые дерутся потому, что сами хотят, а не потому, что они обязаны.

– И мне тоже, – подчеркнуто произнес герцог.

Аш почувствовала, что ее загнали в ловушку этими разговорами. И внесла необходимое уточнение:

– Здесь, в Дижоне, вы хотите сказать.

Лицо Карла напряглось. И на лице его больше не было заметно никакого проявления боли. Он поискал глазами пажа, который вытер бы ему пот со лба, но всех пажей отослали, и он сам провел рукавом по лицу, утирая губы, и поднял на нее свои темные глаза с решительным выражением.

– Прежде всего я скажу вам худшее. Ваши люди будут распределены среди моих, по одному на пять или шесть, – резким взмахом головы в указал на своих капитанов, находящихся в этой же комнате, подальше от них. – Вас я хочу ввести в военный совет, капитан, поскольку ваш отряд составит значительную часть сил обороны. Если я не всегда приму ваш совет, я его по крайней мере выслушаю.

Именно такое уважение он бы выразил капитану-мужчине.

– Да, ваша милость, – сдержанно ответила она совсем нейтральным тоном.

– Но в таком случае вы скажете, что вы и ваши люди, тем не менее, сражаются только потому, что это ваш долг. Потому что вы должны воевать, чтобы прокормиться.

«Да, ты неглуп». Аш встретилась глазами с его проницательным мрачным взглядом. Он старше ее ненамного; лет на десять-двенадцать. note 34Note34
  На самом деле Карл Бургундский родился в Дижоне в 1433 году.


[Закрыть] Глубокие морщины избороздили его лицо, спускались вниз от краешков губ, – это результат бремени власти, а в последнее время – боли, вызванной ранением.

– Ваша милость, я наемник. Если увижу, что моим людям лучше уйти, мы уйдем. Это не наша война.

– Поэтому я хочу предложить вам контракт.

– Но я не могу его заключить, – тут же ответила она, отрицательно покачав головой.

– Почему нет?

Аш взглянула на мощного стрелка, стоявшего позади герцога, и у нее мелькнуло сомнение – будет ли он помалкивать, но тут же она одернула себя: «Еще до обедни note 35Note35
  Канонический шестой час дня – полдень.


[Закрыть] ярмарка слухов все пустит по городу, что бы я ни сказала».

– По одной-единственной причине: я подписала контракт с графом Оксфордом, – обдумывая каждое слово, проговорила Аш. – И сейчас я на его службе. Если бы я точно знала, ваша милость, где он находится, я была бы обязана или получать его приказы, или взять свой отряд и направиться к нему для воссоединения. Но дело в том, что я не знаю его местонахождения, и даже – жив ли он; от Карфагена до Босфора чертовски далеко, особенно сейчас, в военное время, и когда такая морозная зима, и кто знает, каково настроение султана? Я догадываюсь, что милорд Оксфорд лучше знает, где нахожусь я. Может прислать мне известие сюда. А может и не прислать.

Но герцога, казалось, не удивило ни одно ее слово. По крайней мере, его разведка действует.

– Я хотел бы знать, что бы вы окончательно мне ответили на мое предложение о контракте.

«И я хотела бы».

Она почувствовала, что у нее сильно забилось сердце.

– Ведь я вас спас от рук визиготов, капитан, прошлым летом, – Карл наклонился вперед в своей постели, как будто у него заболела спина. – Вы не считаете себя обязанной мне?

— Разве только лично, – она проговорила это неуверенно, но решилась на этом стоять и впредь. – Дело есть дело. Неважно, что там было в Базеле, я контрактов не нарушаю, ваша милость. Мой наниматель – Джон де Вир.

– Да он, может, пропал. Оказался в плену. Или уже несколько недель как умер. Садитесь, – герцог указал ей на трехногий табурет, стоявший недалеко от его ложа.

Аш осторожно уселась, стараясь в своей кольчуге сохранять равновесие; и очень желая, чтобы можно было бы обернуться и увидеть выражения лиц присутствующих. Не каждого пригласят сесть в присутствии герцога.

– Слушаю вас, ваша милость?

– И вы тоже сомневаетесь в моей способности командовать армией, – сказал Карл.

Заявление было сделано открытым текстом, без какой-либо неловкости в признании несомненного факта; тем не менее это было сказано вполне уверенно. Аш удивилась и не могла придумать, как бы ответить так, чтобы не нарваться на неприятности. «Ведь так и есть, я сомневаюсь».

Наконец она нашлась:

– Ваша милость, вы же ранены.

– Но не мертв. И все еще командую моими офицерами и капитанами. И так будет впредь. Если я паду, меня заменят де Ла Марш или моя жена, она командует войсками на севере, оба в состоянии прекрасно сопротивляться армии противника и снять эту осаду.

– Да, ваша милость, – Аш удалось не выразить голосом ни тени сомнения.

– Я хочу, чтобы вы воевали за меня, – продолжал Карл. – Не потому, что города и деревни разрушены, и на горизонте уже видна наступающая на нас тьма, и вам некуда больше идти. Я хочу, чтобы вы сражались за меня, потому что вы доверяете мне как командиру, способному победить, – он не сводил с нее взгляда, глядя на то место, где она сидела на табурете. Теперь он заговорил спокойнее: – Когда я в первый раз призвал вас к себе, этим летом, вы больше всего были озабочены тем, последуют ли за вами ваши люди, после того, как вы были ранены в Базеле. А позже, я думаю, вы беспокоились, станут ли они спасать вас под Оксоном, – не смутит ли их ваша рана и не заставит ли усомниться в вас. А потом ваши люди прибыли в Карфаген – но не из-за вас, а за каменным големом. Вы и сейчас не совсем уверены в их лояльности, хоть и не проявляете своих сомнений, – Карл слабо улыбнулся. – Я правильно прочел ваши мысли, капитан Аш?

«Дерьмо все это», – Аш смотрела на него без всякого выражения.

– Я с детства воюю. Я умею угадывать мысли людей. – Улыбка герцога пропала. – И женщин тоже. На войне это различие роли не играет.

«Откуда тебе знать, что я думаю?»

Аш встряхнула головой, незаметно для себя; скорее не как отрицание его слов, а для того, чтобы избавиться от пришедших в голову мыслей.

– Вы правы, ваша милость. Я именно об этом думала. До сегодняшнего дня. А теперь… Недавно мне было продемонстрировано то, что называется лояльностью. С этим примириться еще труднее.

Долгую минуту герцог изучающе рассматривал ее.

– Можете со мной заключить такой контракт, что де Вир останется вашим нанимателем, – отрывисто сказал он. – Если придет приказ от него или услышите о его местопребывании, вы и ваши люди вправе отбыть. До тех пор оставайтесь тут, сражайтесь за меня. Если согласны, кормиться будете с моими людьми. Сейчас в городе это выгоднее, чем иметь деньги; а вы и ваши офицеры будут иметь право голоса в совете обороны города. А все остальное…

Он опять замолчал. Бочком приблизилась одна из сестер в зеленой рясе, глядела на Аш с нескрываемой злостью. Аш вскочила на ноги, у нее все мускулы болели после приключений прошлой ночи.

– Ваша милость, я удаляюсь, пока вам не станет лучше.

– Вы удалитесь, когда получите на это разрешение.

– Да, сэр, – Аш потеряла дар речи.

Взглядом она оценивала его, стоя перед ним: женщина в мужской короткой мантии, в рейтузах, в шести шагах ее собственная охрана держит ее пояс с мечом и оружие.

Какую бы рану он ни получил в Оксоне, последствия еще, несомненно, ощущались. Она отвела взгляд от его болезненно желтоватого лица, когда он жестом отослал монахиню. Первый сустав безымянного пальца его правой руки был запачкан черными чернилами, изготавливаемыми из чернильного орешка на листьях дуба.

Каким бы он ни был больным, а приказы пишет и законы издает.

Это хороший признак.

Вероятно, и слово свое держит, если судить по прошлому.

Это еще лучший признак.

Он, конечно, не Джон де Вир. Но, с другой стороны, это и не Фридрих Габсбург.

Она молча сравнивала его, с одной стороны, с английским графом – солдатом, а с другой – с политической проницательностью императора Священного Рима, без всякого удивления осознавая, что – даже при его малом чувстве юмора и меньшей светскости – ей импонирует в нем не факт его герцогства, а его солдатское начало.

Там, за стенами города, – шесть тысяч человек и три сотни машин как минимум. И сомнительная надежда на помощь войск из Фландрии. И как только этот парень откинет копыта – город падет.

А во врагах у него – не только люди.

– Следуйте за мной и доверяйте мне, – Карл говорил оживленно, нескладно, самоуверенно, но вызывал полное доверие. Глядя на этого человека, хоть и распростертого на ложе болезни, Аш поняла, что не представляет себе его проигравшим.

«Скорее мертвым, чем побежденным. И это хорошо. Если они настолько уверены в себе, мы можем уладить этот вопрос до того, как он умрет».

– Вы полагаете, что победите, ваша милость.

– Я брал Париж и Лоррен, – он не хвастался, просто констатировал факт. – Эта моя армия, хоть она и сильно урезана, но вооружена лучше, и кадры у меня лучше, чем у визиготов. На севере есть у меня еще одна армия, ею командует Маргарет, в Брюгге. Скоро она прибудет на юг. Да, капитан, мы победим.

«Победите вы или нет, а пока мне без вас не накормить моих людей».

Она встретилась глазами с его хмурым взглядом:

– Ваша милость, в создавшихся условиях я могу подписать договор с теми оговорками, которые вы мне сейчас предложили, – и сразу же прорвалась неудержимая улыбка от облегчения, что принято какое-то решение, пусть временное. – Выходит, на данный момент мы с вами!

– Я рад такому доверию. Я задам вам вопросы, на которые можете не отвечать, капитан, если вы мне не доверяете.

Знаком он пригласил ее снова занять место, Аш уселась. Он передвинулся на своем ложе, и лицо его исказилось гримасой боли. Один из священников сделал шаг к нему. Карл Бургундский жестом отослал его подальше.

– Дижон в опасности, потому что тут его герцог, – раздумчиво сказал он. – Этот крестовый поход готов направлен против Бургундии, и они знают, что у них ничего не выйдет, пока я жив. Поэтому буря разыгрывается в том месте, где нахожусь я.

– Магнит для клинков, – рассеянно проговорила Аш. И ответила на его вопросительный взгляд: – Это, ваша милость, как магнитный железняк притягивает железо. Война следует за вами по пятам, где бы вы ни оказались.

– Да. Полезный термин: магнит для клинков.

– Да, я узнала его от моего Голоса.

Она оперлась предплечьями на бедра, плотно сидя на табурете, и взглядом предложила ему: «Пойми-ка, о чем это я!» так же ясно, как будто произнесла эти слова вслух. «Посмотрим, насколько ты умен».

Он сделал движение, как будто собираясь откинуться на подушки, но не откинулся. Лицо его осталось бесстрастным, но заметные ручейки пота побежали по его выбритым желтым щекам; промочили прямую челку черных волос на лбу. Аш заметила, что в таком болезненном состоянии и при его типичных для Валуа чертах лица – носе и губах – этот молодой человек в некотором отношении на редкость безобразен.

Герцог опять задвигался, принял сидячую позу, как будто это не стоило ему усилий.

– Ваши люди беспокоятся, что вы больше не консультируетесь с военной машиной, – заметил он. – Говорят…

— Мои люди? С каких это пор вы интересуетесь моими людьми?

Он нахмурился, недовольный тем, что она его так смело прервала.

– Если вы хотите, чтобы к вам относились с уважением, ведите себя так, как положено командиру. Мне доносят то, что известно по слухам, из болтовни в тавернах. Вы слишком хорошо известны, чтобы о вас не болтали, капитан Аш.

– Простите, ваша милость, – пролепетала потрясенная Аш.

– То, что интересует их, то до некоторой степени интересует и меня, – он чуть наклонил голову. – Мне кажется, что даже если эта военная машина и является орудием визиготов, ничто не может помешать вам беседовать с ней, может, вы узнаете их тактику и планы. Знание позволило бы нам сделать вид, что нас больше, чем на самом деле. Мы бы знали, где и когда нанести им удар.

Он хмуро с вызовом смотрел на нее.

Аш разложила ладони на бедрах, пристально рассматривая свои перчатки.

– Ваша милость, вы видите Тьму, когда смотрите на горизонт. Хотите знать, что вижу я? – она подняла голову и взглянула прямо на него: – Я вижу пирамиды, ваша милость. По ту сторону Средиземного моря я вижу пустыню, свет и Дикие Машины. Вот кого я услышу, если заговорю с каменным големом. А они тогда услышат меня. И тогда меня не станет, – игнорируя отсутствие у него чувства юмора, Аш не удержалась и добавила: – Так что вы, ваша милость, не единственный магнит для притяжения огня в Дижоне.

Он пропустил мимо ушей ее шутку.

– Эти Дикие Машины – это не просто еще одни машины визиготов? Подумайте. Вы могли ошибиться.

– Нет. Это не машины, созданные каким-нибудь господином амиром.

– А не могло их разрушить землетрясение, которое разрушило Карфаген?

– Нет. Они еще там. Крысоголовые принимают их за знак! – Аш с грустью увидела, что ее ладони самопроизвольно сжались в кулаки. Она их разжала. – Ваша милость, поставьте себя на мое место. Я случайно услышала тактическую машину визиготов. Из людей делают марионеток. Ваша милость, это не король-калиф хочет войны с Бургундией. И вовсе не амир Леофрик захотел вырастить Фарис для собеседований с каменным големом. Это война Диких Машин.

Карл рассеянно кивнул:

– Но все же теперь ваша сестра знает, что вы тут, у нас, она сообщит этот факт военной машине. И эти большие машины подслушают, что вы в Дижоне. Может, уже и слышали.

При этой мысли ее как будто проткнули горячей проволокой.

– Я это знаю, милорд.

– На данном этапе вы работаете на меня, командир, – твердо произнес Карл Бургундский. – Поговорите со своим Голосом. Давайте узнаем, что мы можем, пока мы хоть что-то можем. Визиготы могут найти какой-нибудь способ помешать вам слышать эту военную машину, и тогда мы потеряем преимущество.

– Если она еще ею пользуется… Но это не мое дело! Моя работа – командовать моими людьми в боевой обстановке!

– Допускаю, что не ваше дело, но ваша ответственность, – герцог наклонился вперед, его мрачные глаза горели лихорадочным огнем. Как бы между прочим он сказал: – Вы же были у сестры, вели переговоры, обсуждали этот вопрос. Она, как и вы, ищет ответа. И она может действовать свободно в поисках ответов, – он глаз не сводил с Аш. – Вы же говорите, что это война Диких Машин. У меня есть только вы, чтобы помочь мне выяснить, что такое эти Дикие Машины, и почему меня втянули в войну.

Он задвигался на жесткой кровати, всей своей тяжестью оперся на левую руку, совсем не прислоняясь к подушкам, и продолжал:

– У нас нет Фарис, но у нас есть вы. И нам некогда терять время. Я не могу позволить Бургундии пропасть из-за того, что одна женщина боится.

Аш поглядела по сторонам. Белые каменные стены дворца отражали серый дневной свет. Комната вдруг показалась ей тесной. Да, Дижон – ловушка во многих отношениях.

Среди толпы позади нее, возле камина, пажи деловито разносили вино. Она слышала высокий тонкий визг щенка, разыскивающего свою мать, и назойливый гул разговоров.

— Ваша милость, позвольте сказать вам вот что, – ее почти ошеломило ощущение настоятельной необходимости солгать, скрыть, увильнуть от ответа. – До Дижона вы совершили самую большую ошибку в своей жизни.

На его лице промелькнуло оскорбленное выражение, но оно исчезло до того, как Аш успела его заметить. Карл Бургундский проговорил:

– Вы выражаетесь довольно откровенно. Докажите свое утверждение.

– Ошибок было две, – Аш стала загибать пальцы своих кольчужных перчаток. – Первая: вы отказались финансировать поход моего отряда на юг с графом Оксфордом, до сражения под Оксоном. Если бы вы помогли нам напасть на Карфаген, мы много месяцев назад разделались бы с каменным големом. Во-вторых, когда вы позволили графу совершить набег на Карфаген, вы оставили тут половину отряда. Было бы у нас там больше людей, мы смогли бы уничтожить дом Леофрика, да, согласна, жертв было бы много, но дело было бы сделано. И от каменного голема остались бы одни рожки да ножки.