Текст книги "Поцелуй куртизанки"
Автор книги: Мэри Блейни
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)
Глава 14
На второе утро их пребывания в Сэндлтоне лорд Дэвид проснулся с головной болью. Он выругался. У него отродясь не болела голова, он считал головную боль явлением чисто женским. Но сейчас у него в затылке, над самой шеей, пульсировала тупая боль, и он не мог это отрицать. Вчера он снова виделся с врачом, но не подумал спросить у него, с чего начинается болезнь. Если бы спросил, то знал бы, что это: следствие плохого сна или очень тревожный признак.
Какой же он дурак, что не потрудился сделать прививку Дженнера! Дэвид встал с кровати и с облегчением отметил, что головная боль – единственный симптом. Солнце недавно встало, и это натолкнуло его на мысль, что лучшим лекарством от головной боли будет прогулка.
Как и предыдущим утром, он нашел на столе в столовой горячий кофе, хлеб, холодные яйца и жареного цыпленка. Мисс Кастеллано, без сомнения, еще спала.
Его бы очень устроило, если бы она всю неделю оставалась в своей комнате.
За весь вчерашний день Дэвид ни разу ее не видел, к вечеру он даже стал подумывать: уж не сбежала ли она. Это вроде бы невозможно, но как еще объяснить странное обстоятельство, что человек, бывший за день до этого столь вездесущим, через двадцать четыре часа сделался невидимкой?
Наконец, под вечер, когда уже темнело, Дэвид услышал, как Мия обходит комнаты, заводя все часы и напевая песенку с новыми словами на мотив «Барбары Аллен».
Она не только не зашла в его комнату, но пропустила и семейные апартаменты, оставив все часы там незаведенными. Независимо оттого, сделала она это нарочно или нет, ее отсутствие помогло Дэвиду прийти в себя. Все-таки они – мужчина и женщина, оказавшиеся в близком соседстве, необычно близком. И добавьте к этому ее склонность дразнить любого мужчину, который оказался достаточно близко, чтобы видеть ее лицо.
Дэвид узнал это еще в их первую встречу, и это в самой неприятной форме лишний раз подтвердилось, когда она и лорд Уильям застали ее с лордом Артуром.
Сейчас ему нужно было только время и расстояние, чтобы уговорить самого себя, напомнить себе, что он джентльмен, а она – леди, которой не терпится испытать свои чары на единственном имеющемся поблизости мужчине.
Наскоро позавтракав, Дэвид поднялся по крутой лестнице в мансарду, чтобы навестить больных. Он навещал их три раза в день. Бэзил – здоровый грум, чье имя Дэйвид наконец-то спросил, сидел с Ральфом – больным грумом – и Джоном Коучменом. Кучер горел в лихорадке и выглядел очень больным.
– Милорд, Ральф не спит, но он говорит, что если лежать с закрытыми глазами, меньше шансов, что его снова стошнит.
– Хорошая новость, он идет на поправку.
Никто из них не сказал ни слова о кучере, который не выказывал никаких признаков выздоровления.
– Миссис Кантуэлл ушла немного отдохнуть. Если кому-то из больных станет хуже, я за ней сбегаю.
– Очень хорошо. Я собираюсь на прогулку, когда вернусь, зайду к вам.
– Хорошо, милорд.
– Бэзил, у тебя голова не болит?
– Нет, милорд. – Грум пожал плечами. – У меня болит спина, оттого что я часто сгибался пополам, но голова ясная.
– Хорошо, хорошо.
Дэвид спустился по узкой лестнице. Он обнаружил, что если прижать пальцы к шее, то боль немного ослабевает. Снова проходя через столовую, он прихватил кусок хлеба и ножку цыпленка.
Парадная дверь была все еще заперта, как он запер ее накануне вечером. Дэвид открыл ее и вышел на солнечный свет. Было уже тепло, чувствовалось лето. Дэвид ненавидел жару и, что еще хуже, влажность. Они слишком напоминали ему остров Мексикадо. Хуже палящего солнца может быть только постоянная парилка.
Дэвид по привычке направился к воротам, но потом вспомнил, что ему сейчас нельзя выходить в город. На земле сразу за воротами что-то лежало.
Две корзины.
Он взял обе корзины, предварительно заглянув в их содержимое: несколько мясных пирогов и буханка хлеба, и никакой записки, объясняющей, кто это прислал.
Стоя у ворот и думая об этих дарах, Дэвид вспомнил, как на острове Мексикадо вождя деревни отравили его любимой рыбой, подаренной кем-то неизвестным. С его стороны было очень самоуверенно и глупо съесть эту еду, или он не догадывался, как сильно его ненавидели рабы.
Здесь горожане всегда казались дружелюбными, и никто не был обязан своими доходами Сэндлтону или Пеннистану. Большую часть земли распродали много лет назад, дом сохраняли только потому, что здесь была очень хорошая рыбалка. Конечно, эта еда должна быть безопасной, ни у кого из деревенских жителей не возникнет у желания отравить их, чтобы избежать опасности заражения. У Англии и Мексикадо больше общего, чем может себе представить любой англичанин, но все-таки такого варварства в Англии нет.
– Щедрое подношение.
Все еще погруженный в сомнения, Дэвид не услышал, как подъехал Новинс. Сегодня он прибыл в легкой двуколке, запряженной одной лошадью. Он придержал лошадь и остановился по другую сторону ворот. Дэвид понял, зачем ему понадобилась повозка, когда увидел, что рядом с ним лежит несколько свертков.
– Да, кто-то очень добр, – сказал Дэвид.
Он открыл ворота, но сам остался за ними.
– Я заезжаю. – Новинс подстегнул лошадь и проехал в ворота. – Невозможно сказать, с какой болезнью мы боремся, не видя пациентов. Я договорился с врачом из Пеннфорда, он возьмет все вызовы на себя. А я буду выдерживать карантин в собственном доме, все равно я живу за пределами города. Своих слуг я на неделю отпустил.
– Вы хорошо все продумали, Новинс.
– Спасибо, милорд. Не желаете доехать со мной до дома? Эти свертки – для вас и мисс Кастеллано, милорд.
Присланы из Пеннфорда. Лорд Дэвид поставил корзины рядом со свертками и забрался на сиденье рядом с Новинсом.
– Посылки для нас? Я думал, что Кантуэлл вернется не раньше завтрашнего дня.
– Верно, сэр. – Новинс стегнул лошадь и пустил ее рысью. – Мистер Кантуэлл отправится в обратный путь сегодня. Герцог прислал с этими вещами паренька – слугу с конюшни. Поскольку сейчас полнолуние, ему предложили выехать ночью. Здесь и письма, их доставили меньше часа назад. Я подумал, что это может быть что-то срочное, поэтому я немедленно приехал.
Голова у Дэвида заболела еще сильнее. Что за срочность такая, что парню пришлось скакать ночью? Они подъехали к двери кухни, поэтому разговор прекратился. Дэвид помог Новинсу разгрузить коляску. В кухне врач снял шляпу и стал разбирать свертки, Дэвиду он вручил два письма и увесистую сумку вроде тех, какие носят почтовые курьеры, доставляющие корреспонденцию из Пеннфорда в Лондон. Дэвид принял все это и положил на ближайший стул.
– Новинс, задержитесь на минутку, скажите, кто прислал эти корзины?
Он поднял одну корзину и кивком указал на другую. На щеках Новинса выступил румянец, хотя Дэвид понятия не имел почему.
– Хлеб может быть от мисс Хорнер. Вторую корзину я не узнаю, но вроде бы в ней пироги с мясом.
– Да, они самые. Несомненно, кто-то проявил большую заботу.
Дэвид придал своему голосу слегка вопросительную интонацию.
– Да, люди здесь щедрые.
– Новинс, учитывая вашу профессию, вы должны знать правду. – Дэвид потер лоб. – Щедрость продолжается лишь до тех пор, пока люди не начинают бояться за собственную жизнь или за средства к существованию.
– Милорд, вы ошибаетесь. Некоторые люди одинаково эгоистичны, что в счастье, что в болезни. – Он положил руку на корзинку с хлебом. – А некоторые такие щедрые, что готовы поделиться с незнакомцами даже в ущерб себе. Те, кто готов рисковать собственной жизнью, чтобы позаботиться о других. Для меня это норма, у меня такая профессия, но поступками миссис Кантуэлл движет только ее преданность.
– Очень достойное качество. – В голосе лорда Дэвида слышались скептические нотки. – Я спрошу у миссис Кантуэлл, может ли она определить, кто прислал эти пироги.
– Очень хорошо, милорд.
Дэвид видел, что врач не понимает причин его озабоченности.
– Я знаю случай, когда человека отравили таким подарком. Поэтому стараюсь быть осторожным. Разве это не самый простой способ избавиться от всех, кто может быть зараженным?
– От всех, включая меня и миссис Кантуэлл? Как может тот, кто прислал эти пироги, гарантировать, что их будут есть только приезжие?
На это Дэвид мог только хмыкнуть.
Он задумался о том, что Гейбриел называл паранойей. Будучи человеком науки, его брат отметил, что Дэвид ведет себя таким образом всякий раз, когда болен или чувствует угрозу. В данном случае было и то, и другое – если считать головную боль болезнью.
– Милорд, ваше молчание позволяет мне надеяться, что я вас убедил. Оставляю вас с письмами, а я пойду навестить пациентов. С вашего разрешения, перед уходом я доложу вам, как дела. Наконец-то во время карантина я смогу прочитать книги, которые ждут прочтения, наверное, уже год.
Дэвид кивнул, недоумевая, почему перспектива недельного карантина вызывает у Новинса улыбку. Ему не хотелось говорить о своей головной боли, но он решил все-таки рассказать врачу перед уходом.
Дэвид не пошел с письмом из Пеннфорда в кабинет, а аккуратно распечатал его прямо в кухне. Лин не поставил на письме дату и писал небрежнее, чем обычно.
«Дэвид!
Святые угодники, брат, ты ухитрился собрать на своем пути все препятствия, какие только можно. Елена говорит, что письмо от Мии полно совершенно пустых заверений о том, что у тебя все благополучно и что все приличия соблюдены. Не буду тебе передавать, что сказала моя жена в ответ на эти сказочки.
Елена и я не сомневаемся в твоем благоразумии. К сожалению, Мия отличается способностью создавать сложности на каждом шагу. Остерегайся ее проказ, и возвращайтесь домой, как только будет позволено.
Если тебе нужно будет показаться другому врачу, дай мне знать.
Насколько я помню, в Сэндлтоне совершенно нет чтения для ума. Когда я рассказал Елене, какого рода книги хранятся в кабинете, она попросила передать тебе, чтобы ты даже близко не подпускал Мию к этой комнате.
На случай если тебе вдруг каким-то чудом наскучат эротические рисунки и анекдоты, прилагаю последний выпуск «Эдинбург ревью» и целую сумку с подробными материалами по фабрике Лонг-Бэнк-Милл, водяным колесам, паровым двигателям – это все отсюда, из твоих комнат. Думаю, все остальное у тебя с собой.
Они тебе могут понадобиться. Я приложил письмо от Томаса Себолда. Еще до этой последней задержки я понял, что он решил искать партнера среди своих сотоварищей в Манчестере».
Дэвид взял второе письмо, уже распечатанное и свернутое. Он развернул его и, выругавшись, бросил на стол – почерк был очень неразборчивый. Он дочитает письмо Лина, а потом найдет лупу и будет с ее помощью расшифровывать каракули Себолда.
«Я знаю, твое согласие сопровождать Мию к нам и есть причина самой последней задержки и выхода Себолда из проекта. Я даже не догадывался, что обещание Себолда так ненадежно, и прошу прощения за то, что наша просьба повредила твоему проекту. Хочу тебя заверить, что, поскольку сотрудничество попечителей весьма крепкое, герцогство Мерион поддержит твои усилия по поиску другого партнера для строительства хлопкопрядильной фабрики».
Дэвид надеялся, что его письмо к попечителям будет принято благосклонно и они учтут, что идею поддерживает сам Мерион.
«Что касается паровых двигателей… Лично мне это изобретение кажется непроверенным, я бы не рекомендовал вкладывать в него средства в настоящее время. Водяные колеса используются уже целую вечность – и будут использоваться еще столько же».
Дэвид потратил немало времени, пытаясь убедить брата не оглядываться на то, как вели дела другие герцоги, его предшественники, а смотреть в будущее. Может быть, герцог и дальновиден, когда дело касается благополучия бедных, но если речь заходит о чем-то механическом, то в этом смысле брат все еще живет в прошлом столетии.
Дэвид стал обдумывать ответ.
«Чертов паровой двигатель изобрели даже до твоего и моего рождения, он используется уже больше ста лет. Паровой двигатель позволит построить фабрику ближе к источнику угля, сэкономить деньги и время».
Ох, черт побери! Дэвид решил, что не будет тратить порох на письмо. Они смогут обсудить этот вопрос или поспорить на эту тему при встрече. Он подавил в себе разочарование и дочитал письмо.
«Мы с Еленой желаем тебе здоровья. Оливия и ее муж обещают соответственно булочки с корицей и молитвы.
Гаррет просил передать, что если его молитвы подействуют и ты не заболеешь, он тебя «отметелит» на боксерском ринге за то, что ты заставил нас всех так волноваться.
Иногда я сомневаюсь в заверениях нашего зятя, что он теперь человек мирный.
Линфорд».
Дэвид понимал скептицизм брата. Оливия влюбилась в мужчину столь же необычного, как и она сама. Для епископального священника у Гаррета были весьма эксцентричные верования.
Корзины стояли на столе, за которым обычно ели слуги. Дэвид убрал их до тех пор, пока не узнает у миссис Кантуэлл, кто их прислал. Он собирался сказать ей, что хочет передать благодарность пославшему.
Записку, адресованную Мие и приложенную к письму для него, Дэвид, почти не любопытствуя, положил на сверток странной формы, тоже предназначавшийся ей. Потом взял письмо Себолда и сумку. Сумка оказалась такой увесистой, что он даже охнул. С сумкой и письмом он пошел в кабинет. Дэвид считал, что самый верный способ удержать Мию от исследования содержимого книжных полок – это устроиться в кабинете работать.
Дэвид посмотрел на переплеты невинных на вид книг, выстроившихся на полках рядом с ним, но не взял в руки ни одной. Он и так провел почти весь предыдущий день в борьбе со слишком вольным воображением. Рисунки, изображающие мужчин и женщин, занимающихся любовью в немыслимых позах, не помогут ему держать воображение в узде. Он повернулся к полкам спиной и положил сумку на стол. Ему вспомнился один случай: как-то раз он вошел в эту библиотеку и застал здесь Джессапа и еще одного джентльмена и двух женщин. Его брат вел такой образ жизни, что вполне мог не дожить до тридцати лет.
Карты и мелки были сброшены со стола, чтобы освободить место для других занятий. Одна из женщин сидела, оседлав Джессапа, ее юбки были задраны, а у Джессапа явно были расстегнуты брюки. Двое других наблюдали за этой парой с нескрываемым возбуждением. Дэвид быстро вышел из комнаты, пока его никто не заметил, потом ушел из дома и остановился на ночь на постоялом дворе. Ему было ясно, что это частная вечеринка и присутствие на ней пятого совершенно нежелательно.
Проклятие! В этом доме все напоминает об оргиях, в некоторых из них он и сам участвовал. Из всех возможных мест, где можно было оказаться запертым с развитой не по годам девственницей, Сэндлтон – худшее. В борделе он мог бы получить удовлетворение. В монастыре мог бы проводить часы в молитве, стоя на коленях в часовне. И то, и другое – верные способы справиться с собственной слабостью. Хотя лично он не был любителем ни первого, ни второго.
У него снова заболела голова. Дэвид посмотрел па чертеж парового двигателя, пытаясь как следует сфокусировать взгляд. Только бы это не был еще один симптом! У него нет времени на болезнь, слишком много всего нужно сделать.
Первым пунктом в списке было письмо Себолда. Дэвид нашел лупу. Почерк и орфография Себолда выдавали его происхождение. Дэвид начал читать.
«Лорд Дэвид, ваши пречины опаздания на нашу встречу побудили меня искать другого совладельца для Манчерстерского проекта. Я образовал портнерство с банкиром, который когда-то в прошлом мне помог. Мне стало ясно, что вы не заинтирисованы в этом проекте столь серьезно, сколь это требуется…»
Письмо продолжалось, но Дэвиду не было нужды его дочитывать.
Если он не умрет от болезни, то этот карантин сведет его с ума. Сэндлтон отделяло от Манчестера меньше шестидесяти миль. А до Стайела было итого ближе, Если бы не этот проклятый карантин, Дэвид доехал бы туда верхом меньше чем за день, и встретился бы с Себолдом, и попытался бы его убедить, что задержка на один день ничего не означает, это всего лишь мелкое неудобство.
Дэвид порылся в сумке и с облегчением увидел, что Лин прислал копию чертежей фабрики. Он сможет найти инженера, который внесет в них изменения, заменяя старые двигатели на новый, паровой. Но это не имело никакого значения, если он не сможет решить главную задачу: финансирование. Именно это было главным препятствием на пути к успеху.
Потеря поддержки Себолда означала, что все деньги должны прийти из поместья Мерион. Что ж, по крайней мере вынужденная изоляция в карантине дает ему идеальную возможность подготовить доводы, которые убедят Лина и попечителей, что будущее – за хлопкопрядильной фабрикой, работающей от парового двигателя.
Дэвид вытащил из сумки кипу бумаг и разложил их на столе, который использовался как письменный.
– Прошу прощения, милорд.
Дэвид еще раньше заметил, что в дверях кабинета мнется врач, но постарался не обращать на него внимания и полностью сосредоточился на изменении планов.
– Входите, Новинс, входите.
Дэвид вложил в это приглашение столько сердечности, сколько смог. Здоровье слуг следует считать даже более важным, чем успех его планов. Он надеялся, что дурных новостей нет.
– Спасибо, сэр. – Новинс присел на краешек стула, стоящего по другую сторону стола. – Я осмотрел обоих пациентов и побеседовал с миссис Кантуэлл и Бэзилом. Можно сказать, что положение улучшается. Позже я поговорю еще с мисс Кастеллано, но сначала я хотел бы спросить вас, не отмечаете ли вы у себя какие-либо признаки болезни.
– Головная боль, – признался Дэвид.
– Больше ничего?
Дэвид замотал головой.
– Милорд, у головной боли может быть множество разных причин. Беспокойство за других. Слишком большая нагрузка на зрение.
Он кивнул в сторону разложенных на столе бумаг и вдруг с искренним интересом спросил:
– Милорд, что это?
– Чертежи хлопкопрядильной фабрики по образцу фабрики Лонг-Бэнк в Стайеле, близ Манчестера. Я планирую ее построить.
– Я знаю фабрику Лонг-Бэнк. – Мистер Новинс, казалось, тоже удивился. – Это меньше одного дня пути отсюда.
– Да.
Дэвид кивнул. Его порадовало, что Новинс не заявил с ходу, что сыну герцога не пристало «заниматься торговлей».
– Это важное предприятие?
– Да, и этот карантин мне ничуть не помогает. Я собираюсь использовать эти пять дней, чтобы узнать все, что можно, об устройстве фабрики.
Как будто Дэвид и так уже не знал его наизусть.
– Очень возможно, что это и есть причина вашей головной боли. Совершайте прогулки не менее двух раз в день, в самые прохладные часы, возможно, вам эго поможет.
– То есть вы не думаете, что мы имеем дело с какой-то ужасной заразой?
– Что касается этого, я не терапевт, я не обучен ставить диагнозы, но головная боль без каких-либо других симптомов – это не похоже на начало болезни, у других она начиналась иначе.
Значит, у него по крайней мере нет какой-то страшной и пока еще неизвестной инфекции. Пока нет.
– Перспектива этой чертовой болезни висит надо мной как дамоклов меч.
Пока Дэвид говорил это, головная боль усилилась, и не нужно было быть врачом, чтобы сказать, что она вызвана беспокойством.
– Милорд, отвлекитесь от мрачных мыслей. И обязательно гуляйте. Я на этом настаиваю.
Дэвид кивнул.
– Позвольте вам рассказать, что я увидел наверху, а потом я пойду поговорить с мисс Кастеллано. Миссис Кантуэлл сказала, что последний раз видела ее в спальне, она читала.
Глава 15
Мия сидела на кровати в одной рубашке и смотрела на рисунок. Неужели женщина в самом деле может так изогнуться? Захочет ли женщина, если она не куртизанка, вообще заниматься любовью в такой позе? Мия целую минуту внимательно разглядывала рисунок, потом взяла подушку и, используя ее вместо тела мужчины, изогнулась так, как женщина на рисунке. Даже для ее гибкого тела это было непросто. Подушка оказалась прижатой к самому чувствительному месту, в котором, надо признать, она чувствовала некоторое возбуждение после того, как уже час разглядывала эротические рисунки. Ахнув, Мия на мгновение прижала к себе подушку и бросила ее на пол. Она покраснела, несмотря нато что была одна. Но в этой позиции действительно было нечто стоящее. «Буду считать это учебным экспериментом». Мия знала, что самоудовлетворение считается грехом во всех религиях, но она только что открыла для себя, что это очень искушающий грех, возможно, он стоит любой епитимьи, какую за него полагается накладывать. Лишь бы только не умереть от наслаждения, а то тогда сразу попадешь в ад. Интересно, в епископальной церкви есть исповедь? А если нет, то как человеку получить отпущение греха, если он согрешит? Мия подумала, что надо будет при следующей встрече поинтересоваться у Майкла Гаррета, хотя сама мысль исповедаться ему в таком поведении смущала больше, чем признание какому-то незнакомому священнику. Наверное, куртизанка отказывается от всякой надежды на спасение, разве что в старости она может отдать свое богатство на благие дела и покаяться.
Удивительная книга, думала Мия, разглаживая страницы и закрывая ее. Она убрала книгу в ящик тумбочки рядом с кроватью и решила, что библиотеку нужно исследовать получше. Учитывая, для каких целей использовался этот дом, там должно быть много книг вроде этой.
Вторая книга, которую она наугад взяла с полки, оказалась и вполовину не такой возмутительной, это был сборник стихов на незнакомом Мии языке. Она пожалела, что не знает этого языка. Иллюстрации в книге были довольно чувственные, хотя далеко не такие возбуждающие, как рисунки в книге, которую она припрятала.
В дверь кто-то очень робко постучал. Мия вздрогнула от неожиданности, потом поспешно закрылась покрывалом. Стараясь говорить полусонным голосом, она ответила:
– Да.
– Мисс Кастеллано, прошу прощения за беспокойство, но мне бы хотелось с вами поговорить. Не могли бы вы спуститься в салон на первый этаж, как только вам будет удобно?
Мия расслабилась. Это мистер Новинс. Он без приглашения не войдет.
– Да, конечно.
Ей вдруг пришла в голову ужасная мысль. Она вскочила с кровати, подбежала к двери и чуть-чуть приоткрыла ее.
– Все живы? Лорд Дэвид не заболел?
– Нет, мисс, все чувствуют себя неплохо.
– Слава Богу! – Ее рука, судорожно сжимавшая полу халата, расслабилась. – Я спущусь как можно быстрее, только переоденусь.
– Спасибо.
Он кивнул и отвернулся еще до того, как она закрыла дверь. Миссис Кантуэлл уже объяснила Мие его решение прийти в дом. Очень благородно с его стороны заботиться о них, рискуя заразиться самому.
Будь сейчас на его месте лорд Дэвид, он бы ворвался в комнату и отчитал ее за то, что она до сих пор в кровати. И она бы в наказание за грубость заставила бы его ждать целый час. Но мистер Новинс заслуживает того, чтобы бытье ним покладистой, и он, конечно, найдет несколько минут, чтобы поговорить с ней о мисс Хорнер. Если Мия не может найти ни одного пристойного романа, то она с удовольствием послушает реальную историю о любви, особенно такую, которая с ее помощью может прийти к счастливому финалу.
Мия наскоро оделась. Она сумела самостоятельно зашнуровать корсет, надеть платье и завязать его. Потом нашла туфли и обулась, обойдясь без чулок. Укладывать волосы она не стала, только расчесала спутанные пряди и завязала их сзади. Джанина бы, конечно, разбранила ее за небрежную прическу, Мия легко представила ее слова: «Вы всегда должны выглядеть наилучшим образом. Ведь не знаешь, когда встретишь мужчину своей мечты».
– Джанина, мистер Новинс никогда не будет мужчиной моей мечты, – заявила Мия так, как будто Джанина сидела рядом.
Она прижала к сердцу щетку для волос и закрыла глаза. «Пожалуйста, ну пожалуйста, Нина, выздоравливай скорее и возвращайся ко мне!»
Поспешно спускаясь по лестнице, Мия решила, что сегодня напишет Джанине письмо и расскажет все, что она узнала про мистера Новинса и мисс Хорнер. Она торопливо вошла в салон и замерла на месте. В этой комнате она еще не была. Здесь было больше света, чем в холле, потому что окно выходило на запад, и солнечный свет придавал всему золотистый оттенок, который подчеркивал желтые и золотые тона в отделке стен и обивке мебели. Огромный букет из белых и желтых летних цветов с ярким голубым пятном гортензии оживлял комнату. Мия назвала бы эту комнату идеальной, если бы тут было фортепиано.
Мистер Новинс стоял у окна, сложив руки за спиной, неподвижный, как статуя. А вид из окна был великолепен – деревья разных оттенков зеленого на фоне ослепительно голубого неба. Но Мия знала, что мистер Новинс видит не пейзаж.
Мия ждала так долго, что уже собиралась кашлянуть, чтобы привлечь внимание мистера Новинса, но тут он повернулся к ней лицом.
– Доброе утро, мисс, – сказал он так, словно только что заметил ее.
– Доброе утро. – Мия сделала небольшой реверанс. – Красивая комната, и этот букет очень впечатляет. – Она вспомнила недавний разговор. – Это мисс Хорнер составила букет?
Мистер Новинс кивнул и с гордостью сказал:
– Да, это она.
«Ох, – подумала Мия, – как же он ею увлечен!»
Он кхекнул, и Мия сделала вид, что не замечает его смущения из-за столь явного проявления чувств.
– Мисс Кастеллано, я привез вам посылку. Ее доставили из Пеннфорда прошлой ночью. Я оставил ее в кухне.
– Посылка! А письмо есть? – Конечно, Елена должна была написать. – Не трудитесь, я пойду посмотрю сама.
Мия круто повернулась и направилась в кухню. Она была уже у двери, когда мистер Новинс остановил ее:
– Лорд Дэвид сказал сегодня, что у него болит голова.
Она застыла как вкопанная.
– Нет! – сказала она твердо, все еще стоя спиной к врачу. – Лорд Дэвид не может заболеть. Нет. – Она повернулась к нему лицом. – Я этого не допущу!
– Мисс Кастеллано, я слышу в вашем голосе отчаяние.
Он говорил что-то еще, но Мия не слушала. От страха, к которому примешивалось чувство вины, у нее перехватило дыхание, голова закружилась, ноги ослабели. Она присела на кушетку. Этого она боялась больше всего. Если заболел лорд Дэвид, который казался таким сильным и здоровым, прямо как слон, тогда какие шансы у всех остальных избежать болезни? Она качалась взад-вперед, стараясь сдержать слезы и гнев.
– Мисс Кастеллано, не впадайте в истерику! – Сквозь туман в голове Мии мелькнула мысль, что мистер Новинс сам на грани истерики. – Вы заставляете меня сожалеть о том, что я рассказал вам это.
Он сел рядом и чем-то помахал перед ее носом.
«Фу! Нюхательные соли! Ужасный запах!» Мия ахнула, закашлялась и пришла в себя.
– Ненавижу этот запах.
– Да, но он действует. – Мистер Новинс убрал флакон с нюхательными солями в карман. – Теперь вы в состоянии слушать?
– Да.
– Мисс, лорд Дэвид не заболел, и не думаю, что это случится.
На смену страху пришло огромное облегчение.
– Он расстраивается из-за других и беспокоится за вас.
– Беспокоится за меня? Нет, вряд ли. – Не потому, что она ему небезразлична и он был бы вне себя от горя, если бы она заболела. – Но я допускаю, что он обеспокоен тем, что моя смерть расстроит Елену, мою опекуншу.
– Ваша смерть? – Мистер Новинс взял ее за руку. – Вы плохо себя чувствуете?
– Нет, вовсе нет.
Доктор совершенно упустил суть.
– Лорд Ддвид волнуется, что опоздает на встречу в Манчестере. Но за Мию Кастеллано он не волнуется, я вас уверяю. Не больше, чем я за него.
– Я понимаю.
Мистер Новинс произнес эти два слова так, как будто он смотрел и видел чем-то другим, не глазами.
– Если все, что вас интересовало, – это мое самочувствие, то я чувствую себя хорошо. У меня ничего не болит и даже нет синяков от поездки в карете.
Мне не терпелось посмотреть, что прислала Елена. Но она пожертвовала немедленным удовольствием ради того, чтобы позаботиться об интересах мистера Новинса, и поэтому чувствовала себя ангельским созданием.
– Поскольку с моим благополучием мы разобрались, расскажите мне, пожалуйста, как жители деревни переживают это потрясение?
Мия попыталась послать свои мысли по воздуху в мозг врача: «Особенно мисс Хорнер, особенно мисс Хорнер».
– Мисс Хорнер сказала мне, что все очень озабочены и боятся за миссис Кантуэлл.
– За миссис Кантуэлл?
– Миссис Кантуэлл здесь знают лучше, чем вас и лорда Дэвида. Даже мать мисс Хорнер сегодня ходила в церковь помолиться за миссис Кантуэлл, хотя ей очень трудно передвигаться. Миссис Хорнер при ходьбе приходится пользоваться двумя тростями.
– Мне очень жаль. – Это прозвучало так формально, что Мия поморщилась. Но ее интересовала мисс Хорнер, а не ее мать. – Мисс Хорнер тоже была в церкви?
– Да, я потом с ней разговаривал. Очень недолго.
«Я по ней тоскую». Ему не нужно было произносить эти слова вслух, Мия по выражению лица видела, что его душа страдает от одиночества.
– А почему мисс Хорнер не собирается выходить замуж? Вы бы охотно заботились о ее матери и братьях, не так ли?
Если он скажет «нет», значит, его любовь мелкая, как лужа грязи, и столь же чистая.
– Конечно! Ее семья стала бы моей семьей.
– Тогда расскажите, пожалуйста, в чем препятствие?
– Я не делал ей предложение.
– О! Но почему?
Мистер Новинс покраснел и уставился на свои руки.
Решение казалось простым, но ведь мужчины – такие гордые создания. Что ей нужно сделать, так это встретиться с мисс Хорнер и выяснить, отвечает ли она на чувства мистера Новинса взаимностью, а потом заверить доктора, что его предложение будет принято. Но это нельзя сделать в течение недели.
– Мистер Новинс! – Мия посмотрела ему прямо в глаза. – Вот что вам нужно сделать…
– Новинс, вам напомнить про все те книги, которые вас ожидают?
Мия вскрикнула и вскочила на ноги. Мистер Новинс отреагировал так же, с той только разницей, что не вскрикнул.
– Лорд Дэвид, вы меня напугали! – с упреком сказала Мия.
– Да, я вижу.
Он улыбался, как самодовольный фат. Или тиран. Чурбан и тиран. И фат.
– Да, милорд, – сказал мистер Новинс. – Милорд, увидимся позже. – Мистер Новинс поклонился лорду Дэвиду, потом повернулся к Мие, взял ее руку и склонился над ней с очаровательной грацией. – Мисс Кастеллано, тогда же мы продолжим и наш разговор.
– Буду ждать с нетерпением.
Мия бросила быстрый взгляд на лорда Дэвида. Она очень надеялась, что он читает ее мысли. «Вот тебе, тиран!» Мия понимала, что обзывать лорда Дэвида – это ребячество, новее равно. Она проводила мистера Новинса до выхода и, еще раз коротко попрощавшись, закрыла за ним парадную дверь. Лорд Дэвид последовал за ней в коридор, но она его проигнорировала. Ей не было до него вовсе никакого дела, даже если у него действительно болела голова. Он выглядел не более раздражительным, чем обычно.
Мие нужно было взять посылку и письмо, но она не помнила, где мистер Новинс их оставил. Она забыла, что он сказал, Мия поспешила по коридору в кухню – больше для того, чтобы избежать общества лорда Дэвида, – и с радостью обнаружила там свою посылку. Мия точно знала, что находится в свертке странной формы, но все равно развязала веревки и достала кожаный чехол. Внутри была гитара, которую она послала в Пеннфорд несколько месяцев назад. Мия вынула ее из чехла и прижала к себе. Она еще не сыграла ни одной ноты, но запах гитары, ощущение от прикосновения к струнам, – именно это ей и было нужно.
