сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 33 страниц)
Дома она могла чувствовать себя маленькой и поддаваться страхам. Здесь ее могли отчитать за то, что она выпила все молоко и забыла купить его, когда ходила в магазин. Бабушкин дом был уютной гаванью, но это не означало, что мир послушно оставался за дверями.
Айслинн вошла в гостиную. Бабушка сидела в своем любимом кресле и пила чай. Ее длинные седые волосы были заплетены в свисавшую косу. Днем бабушка закручивала ее вокруг головы.
Бабушкина коса была весьма длинной. Айслинн даже не мечтала отрастить такие длинные волосы. В детстве она думала, что бабушка и есть сказочная Рапунцель. Если в мире существовали фэйри, почему бы не быть и Рапунцель? Они с бабушкой жили в высоком доме, их окна выходили в странный мир. Как-то Айслинн спросила бабушку насчет ее «теории».
— А разве я не похожа на ведьму, оберегающую тебя? — спросила бабушка. — Я заманила тебя в башню и держу здесь.
Айслинн подумала и покачала головой.
— Нет. Ты Рапунцель. И мы вместе прячемся от ведьмы.
— А что случится, если ведьма нас найдет?
— Она похитит наши глаза или убьет нас.
— А что будет, если мы покинем башню?
Любой разговор бабушка превращала в экзамен на знание правил. Правила были центром жизни Айслинн, и неправильные ответы означали, что ей опять придется сидеть взаперти.
— Перечисли мне правила, — требовала бабушка.
— Не смотреть на фэйри. Не говорить с фэйри. Ничем не привлекать внимание фэйри. Выполнять эти правила всегда и всюду.
Это были три главных правила. Айслинн перечислила их, загибая пальцы. Но чтобы бабушка осталась довольна, внучка добавила четвертое главное правило:
— Всегда следовать правилам.
— Вот именно, — подтвердила бабушка и обняла ее, глядя на внучку блестящими от слез глазами. — Если нарушишь правила — ведьма победила.
— Так случилось с мамой? — спросила Айслинн.
Она вглядывалась в бабушкино лицо, надеясь прочитать там хоть какой-нибудь намек. Но бабушка отвечала не на все вопросы. Она лишь крепче обняла Айслинн и сказала:
— В какой-то мере да, дитя мое. В какой-то мере.
Мойра (так звали мать Айслинн) была запретной темой для разговора. Бабушка заменила внучке мать. Айслинн глядела на нее и мысленно ругала себя за то, что в последнее время появлялась дома лишь урывками. Вечность никуда не денется, а бабушка… И не только она. Сет, Лесли, Карла, Рианна, Денни, Грейс… все, с кем Айслинн познакомилась до встречи с Кинаном, состарятся и умрут.
«И я останусь одна. Точнее, наедине с Кинаном».
У нее от боли сжалось сердце, но эту боль с бабушкой не разделишь.
— Я тут смотрела передачу, — сказала бабушка, кивая в сторону телевизора. — Говорили о нарушении погодных ритмов. Очень много неожиданных вещей.
С тех пор как Айслинн стала воплощением лета, бабушка очень внимательно следила за погодой.
— Ученые прогнозируют наводнения. Они излагали свои теории о причинах внезапных изменений в природе.
— Мы следим за наводнениями, — сказала Айслинн, сбрасывая туфли. — Пусть себе строят теории. Все равно никто из них не верит в фэйри.
— Они еще говорили о поведении белых медведей. Ты знаешь…
— Бабуля! Может, оставим белых медведей на другой раз?
Айслинн улеглась на диван, с наслаждением откинувшись на подушку. В лофте диваны были гораздо роскошнее, но там она такого уюта не чувствовала. Там она не была собой. А здесь — была. Вот и вся разница.
Бабушка выключила бормочущий телевизор.
— У тебя что-то случилось? — спросила она.
— Ничего особенного. Просто… у нас с Кинаном был разговор.
Айслинн подыскивала слова. Они с бабушкой говорили на любые темы. О свиданиях, сексе, наркотиках, выпивке и многом другом. Но обычно эти разговоры носили теоретический характер, без углубления в детали и без конкретных имен.
— Даже не знаю. Потом я отправилась в бильярдную. Поиграли там с Карлой. Вроде помогло, но… завтра, послезавтра, на следующий год — что я буду делать, когда у меня никого, кроме него, не останется?
— Так он уже стал на тебя давить?
Околичностей бабушка не любила. Дипломатию тоже не признавала.
— Ты о чем? — Айслинн сделала вид, будто не поняла ее слов.
— Он же фэйри, — с почти нескрываемой неприязнью ответила бабушка.
— И я.
Айслинн не нравилось говорить об этом. Может, потом она привыкнет, а может быть, и нет. Бабушка принимала ее, но у бабушки за спиной была целая жизнь, проведенная в страхе и ненависти к существам, одним из которых стала ее внучка. Они же погубили ее дочь.
«И во всем виноват Кинан».
— Ты не такая, как они, — суровым тоном произнесла бабушка. — И уж конечно же, ты не похожа на него.
К глазам Айслинн подступали первые жгучие слезы беспомощности. Ей очень не хотелось разреветься перед бабушкой. Она еще не научилась в достаточной мере управлять собой. Иногда погода отвечала на ее чувства, когда Айслинн вовсе этого не желала. Сейчас она не знала, сумеет ли одновременно справиться и с собой, и с небесами. Прежде чем ответить бабушке, она сделала глубокий успокоительный вдох.
— Но он мой партнер. Моя вторая половина…
— Ты лучше их всех. Ты честная. Бабушка присела на диван и притянула ее к себе.
Айслинн не противилась, позволяя бабушке себя баюкать.
— Он будет добиваться от тебя того, чего ему хочется. Такова его природа. — Бабушка гладила Айслинн по волосам, запуская пальцы в ее разноцветные пряди. — Он не привык к отказам.
— Я ему не уступила.
— Ты отвергла его страсть. Умно с твоей стороны. Все фэйри слишком горделивы. А он еще и король. Женщины отдавались ему с тех самых пор, когда он начал их замечать.
Айслинн хотела ответить бабушке, что Кинана она притягивает не своим отказом, а своим статусом королевы Лета; что их дружеские отношения развиваются, и им обоим нужно разобраться в этих отношениях. Но все это казалось неубедительным. Какая-то часть Айслинн верила: бабушка права, и за многие сотни лет Кинан привык думать, что отношения с королевой продолжаются и в постели. Другая, менее приятная ее часть знала: дружеские отношения не могут длиться вечно. Ее и Кинана будет все сильнее тянуть друг к другу. Это просто ужасало Айслинн.
— Я люблю Сета, — прошептала она, уцепившись за эту мысль.
Да, она действительно любила Сета, однако любовь к одному вовсе не говорила о том, что больше никого она не замечает.
— Знаю. И Кинан тоже знает.
Бабушка продолжала гладить Айслинн по волосам. Она умела успокаивать без приторного сюсюканья. Впрочем, о сюсюканье Айслинн знала только из книг. В реальной жизни у нее была только бабушка и больше никаких взрослых. Сейчас Айслинн казалось, что они прожили вместе целую вечность.
— Так что мне делать?
— Оставаться собой, быть сильной и честной. Все остальное решится без твоих усилий. Так всегда было и будет. Запомни это. Что бы с тобой ни случилось… даже через сотни лет помни о необходимости быть честной с собой. А если допустишь оплошность — умей прощать себя. Ты будешь делать ошибки. Мир фэйри — новый для тебя. Помни, они там с рождения и успели прожить гораздо больше твоего.
— Если бы ты всегда была рядом со мной. Я так боюсь, — всхлипнула Айслинн. — Я не знаю, чего хочу.
— Вот и Мойра не знала.
Сказав это, бабушка умолкла, словно сомневалась, стоит ли трогать запретную тему.
— Но Мойра сделала глупый выбор. Ты… ты сильнее ее.
— Что-то мне не хочется быть сильной.
Бабушка хмыкнула.
— Тебе, может, и не хочется, но ты становишься все сильнее. Такова сила. Мы не выбираем путь, но идем по нему. Мойра отринула жизнь. Она… подвергала себя опасностям. Спала неизвестно с кем. Делала черт знает что, когда… Не пойми меня превратно. Я уберегла тебя от ее ошибок. К счастью, ты родилась без каких-либо наследственных зависимостей. Она не оборвала твою жизнь в утробе. И им тебя она тоже не отдала. Она позволила мне взять тебя. Даже в конце ей пришлось делать нелегкий выбор.
— Но…
— Но она была не такой женщиной, как ты.
— Какая я женщина? Девчонка, подросток!
— Ты управляешь двором фэйри. Разбираешься в тонкостях их политики. Думаю, ты заслужила право называться женщиной.
В бабушкином голосе появились суровые нотки. Таким тоном она всегда говорила о феминизме, расовом равноправии и подобных вещах, составлявших ее религию.
— Мне кажется, я не готова к этому, — возразила Айслинн.
— Милая моя, никто и никогда ни к чему не готов. Знаешь, я совсем не готова быть старухой. Я не была готова стать матерью ни Мойре, ни тебе. И уж конечно, я не была готова ее потерять.
— Или меня.
— Тебя я не теряю. Это единственный подарок, который сделали мне фэйри. Я успею превратиться в прах, а ты будешь жить, оставаясь юной и сильной. У тебя не будет нужды в деньгах, тебе не придется опасаться за здоровье и жизнь. — Голос бабушки зазвучал страстно, как голоса проповедников. — Они дали тебе почти все, что я мечтала тебе дать. Но все это произошло потому, что ты оказалась сильной и сумела принять их дары. Я никогда не полюблю фэйри, но одно то, что моя малышка и после моей смерти будет веками наслаждаться жизнью… Мне нелегко было простить им все остальное.
— Значит, моя мать умерла совсем не при родах?
Айслинн впервые спрашивала бабушку об этом. Сомнения появились у нее еще прошлой осенью, когда она подслушала разговор бабушки с Кинаном.
— Нет. Она умерла потом.
— А почему ты никогда мне об этом не рассказывала?
Бабушка замолчала на несколько минут.
— Ты рано научилась читать. В детстве ты прочитала одну книжку и потом сказала мне, что знаешь, почему твоя мама от тебя ушла. Ты крепко уверилась, что мама ни в чем не виновата. Просто она оказалась недостаточно сильной и не смогла быть матерью. Ты сказала, что похожа на тех девочек, чьи матери умерли, давая им жизнь. — Недавняя уверенность напрочь исчезла из бабушкиного голоса. — Что мне оставалось делать? Разубеждать тебя? Отчасти ты была права: твоей матери не хватило сил, но все остальное не совпадало с историями из книжки. Тогда я не могла тебе сказать, что твоя мать решила нас покинуть, поскольку в момент твоего рождения она уже более чем наполовину была фэйри. Ты считала ее благородной и героической, и я не стала разрушать этот образ.
— Так вот почему я такая? Потому что она не была человеком, когда меня рожала? Может, я с самого рождения была бессмертной?
На этот раз бабушка молчала так долго, что Айслинн это напомнило моменты молчания, возникавшие всякий раз, когда она заговаривала о матери. Несколько минут бабушка рассеянно гладила Айслинн по волосам.
— Я думала об этом, но полной уверенности у меня не было. Когда ты родилась, Мойра была почти бессмертной. Прибавь к этому магическое зрение, которым нас никто не наделял… Не знаю, Айслинн. Может, ты бессмертна с рождения.
— А может, его королевой должна была стать Мойра? Или даже ты? По этой причине мы обладаем магическим зрением. Возможно, любая женщина в нашем роду могла стать королевой. Возможно, когда Бейра прокляла Кинана и спрятала фэйри, которая должна была сделать королевой Лета кого-то из смертных… это имело отношение к нам. Если бы Мойра прошла испытание… все равно сомневаюсь, что сумела бы стать королевой. Я и насчет себя сомневаюсь. Не знаю, превращалась ли я вообще в фэйри. Если Мойра, рожая меня, уже не была смертной…
Бабушка не выдержала и прервала ее стремительный поток слов.
— Айслинн, что толку забивать голову этими «если бы да кабы»?
— Толку нет. Но если бы мама была фэйри… я бы не была одинокой.
— Если бы твоя мать согласилась стать фэйри, мне бы не пришлось тебя растить. Она бы не оставила тебя мне.
— Значит, мама осознанно меня оставила? Она предпочла умереть, но не становиться фэйри. Не быть такой, какой стала я.
— Прости меня. — Бабушкины слезы капали в волосы Айслинн. — Лучше бы ты всего этого не знала.
Айслинн не находила новых тем для продолжения разговора. Ее голова покоилась у бабушки на коленях. В детстве она часто так лежала. Ее мать предпочла смерть превращению в фэйри.
«Представляю, что подумала бы мама, узнав о моем выборе».
ГЛАВА 8
Когда на следующий день Сет заглянул в «Воронье гнездо» и вновь увидел там Ниалла, он, вопреки желанию удивиться, совсем не удивился. Как ни странно, Ниалл был верен их дружбе. Сет не возражал. Ему казалось, что он вдруг узнал о существовании старшего брата, о котором до сих пор никогда ничего не слышал. И хотя этот брат не отличается добропорядочным поведением и подвержен частым переменам настроения, с ним лучше, чем одному.
Сет придвинул стул и сел, широко расставив ноги.
— А у тебя что, бездна свободного времени? — спросил он Ниалла.
Ниалл в знак приветствия поднял свою кружку с пивом. Вторая кружка стояла на столе и, судя по всему, предназначалась Сету.
— Угощайся. Налито не моей рукой и не из той чаши, откуда пил я, — добавил он, подражая стилю шекспировских пьес.
— Расслабься. Я тебе верю. К тому же я уже в твоем мире. — Сет отхлебнул из кружки. — И в ближайшее время не собираюсь покидать твой мир.
Ниалл нахмурился.
— Может, не стоит быть таким доверчивым?
— Может, и не стоит.
Сет наклонился к соседнему столику, взял оттуда чистую пепельницу и подвинул Ниаллу.
— Или тебе самому стоит малость поостыть, — сказал он Темному королю.
В другом углу музыканты местного оркестра настраивали инструменты и проверяли звуковую аппаратуру. Сет обвел глазами зал и заметил Дамали — его бывшую эпизодическую подругу, с которой он встречался до Айслинн. Та махнула ему рукой. В последний раз ее волосы были медного цвета и достигали лопаток. Длиннее они не стали, но теперь Дамали выкрасила их в пурпурный цвет. Сет сделал ответный кивок и снова повернулся к Ниаллу.
— Тебя никак потянуло прочесть мне лекцию или окружить усиленной защитой?
— Да.
— Ты сегодня разговорчив и сентиментален. Мне повезло.
Ниалл скользнул по нему глазами.
— Нынче меня многие боятся. Я же повелитель чудовищ, перед которыми дрожат все фэйри.
Сет ухмыльнулся.
— Что, не так?
— Ты бы хотел, чтобы тебя боялись, но состояние «трепещите все» не срабатывает. Лучше напустить на себя глубокомысленный вид.
Сет сделал еще несколько глотков и снова оглядел зал «Вороньего гнезда».
— Мы с тобой оба знаем: ты бы мог приказать их всех убить. Но я знаю, что ты этого не сделаешь.
— Понадобится — сделаю.
Сет не нашел ответа и вообще не был настроен спорить. Он решил сменить тему.
— Ты так и собираешься весь день сидеть мрачнее тучи?
— Нет.
Ниалл посмотрел в дальний угол. Там висела мишень для игры в дротики. Сейчас возле нее не было никого.
— Идем, — сказал Ниалл.
Сет фыркнул, однако тоже встал. Лучше хоть чем-то заняться, чем вот так сидеть.
— Почему мои гончие не повинуются с той же быстротой?
Ниалл добросовестно пытался поднять себе настроение и улыбнулся собственной шутке. Улыбка получилась вялая, но это все-таки была улыбка.
Сет подошел к мишени и вытащил оттуда все дротики. Серьезные игроки имели персональные наборы. Сет не считал себя серьезным игроком. У Ниалла был такой набор, хотя причина, скорее всего, крылась не в его серьезном отношении к этой игре. Фэйри не переносят сталь, а Ниалл слишком долго пробыл обыкновенным фэйри и еще не успел прочувствовать свое превращение в короля. Теперь он не реагировал на сталь, но многовековые привычки забываются нелегко. Дротики Ниалла имели костяные наконечники.
Пока Сет выбирал из общих дротиков те, что попрямее, Ниалл смотрел на него с откровенным любопытством.
— Знаю, что металл больше не опасен для меня, но до сих пор стараюсь к нему не прикасаться.
— Сигареты для тебя тоже не опасны в той же степени, и ты куришь без колебаний.
— Согласен. В принципе, я мог бы метать и эти, — сказал Ниалл, но ни одну из стальных стрел в руки не взял.
В обществе Темного короля Сет чувствовал спокойствие, какое ему крайне редко доводилось испытывать, общаясь с подданными Летнего двора. Сет повернулся к Ниаллу спиной и смотрел на доску.
«Здесь я дома и в безопасности».
Присутствие Ниалла в этом «втором родном доме» только усиливало ощущение покоя.
— В «крикет»? [4]— спросил Ниалл.
— Конечно.
К чему корчить из себя серьезного игрока? Он и в лучшие времена, когда ежедневно забавлялся метанием дротиков, вряд ли обыграл бы Ниалла. Дротики — не такая игра, чтобы относиться к ней серьезно. Способ провести время, поупражняться в точности, не больше.
Они почти молча сыграли три партии. Ниалл постоянно отвлекался, но со своей обычной легкостью выиграл все три. Метнув последний дротик, он сказал Сету:
— Надеюсь, прощать ты умеешь лучше, чем метать.
— А в чем дело? — встрепенулся Сет.
Его насторожило, что Ниалл произнес эти слова подчеркнуто нейтральным тоном.
Ниалл неторопливо вытаскивал из доски свои дротики.
— Незаконченное дело, — сказал он. — Можешь мне верить.
— Я не хочу осложнений.
