сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 33 страниц)
Уговоры не помогали. Айслинн чувствовала, что умирает. Быть фэйри означало жить вечно. Но если Кинан не появится, она умрет.
«Тепло, жара, лето, солнце, жара. Я умираю».
— Айслинн!
Кинан поднимал ее на руки. Его кожа струила солнечный свет. Айслинн бросилась в его объятия. Кажется, он кому-то что-то приказывал или говорил. Айслинн это не интересовало. Солнечные капельки падали ей на лицо и проникали сквозь кожу.
— Очень холодно.
Айслинн вдруг начала бить дрожь. Она боялась, что выпадет из рук Кинана, но он крепко прижимал ее к себе. А потом окружающий мир стал терять очертания.
Очнувшись, Айслинн не сразу сообразила, где она. Не в бабушкиной квартире, не у Сета и даже не в своей постели в лофте. Над головой густо вился плющ. Она впервые смотрела на плющ под таким ракурсом, но видела его не впервые. Она знала, где находятся эти заросли. Над кроватью Кинана. Однажды дверь в его спальню была приоткрыта, и она увидела и кровать, и плющ.
— Зачем они здесь?
Айслинн знала: Кинан где-то рядом. Ей не требовалось приподниматься и искать его глазами. Сейчас он мог быть только здесь.
— Эш, — произнес он. — О чем ты?
— Я о зарослях плюща. В лофте их больше нигде нет. Только… здесь.
Он подошел и присел на край диковинного красного с золотом плюшевого покрывала. Кровать Кинана была просто огромной.
— Этот сорт называется «чаша золота». Мне он нравится. Жаль, что наш последний разговор закончился так нелепо.
Айслинн не могла на него смотреть. Кажется, из одной нелепой ситуации она прямиком угодила в другую. В мозгу стал проигрываться их диалог с Донией, как будто этот повтор мог изменить смысл и исход разговора. Следом явился страх.
«Я могла умереть».
Айслинн не знала, так это или нет, но, когда она сидела на улице и не могла остановить кровь, смерть казалась ей вполне реальной.
— Я тоже виновата. Прости.
— За что? Ты не сделала ничего неожиданного для меня. — Голос Кинана был теплым, как и его слезы, когда он поднимал ее с тротуара. — Мы это обсудим. Позже. Главное — ты дома, в безопасности. И как только я узнаю, кто тебя…
— Дония, кто же еще. — Айслинн приподнялась на локте, и их глаза встретились. — Дония ударила меня ледяными пальцами.
— Дон? — побледнел Кинан. — Намеренно?
Айслинн пожалела, что не умеет, как Сет, поднимать одну бровь.
— Сомневаюсь, что такие штучки происходят случайно. Она пробила пальцами кожу и натолкала мне льда в живот. Меня чуть не вывернуло от холода.
Айслинн попыталась сесть и сразу ощутила свои раны. Боль была гораздо слабее, чем во дворце Доний, но даже эта тупая боль вызвала у нее слезы. Айслинн снова легла.
— Раньше я верила, что фэйри умеют мгновенно исцелять. Оказалось, это сказка.
— Это потому что тебя ранила Дония.
Кинан старался говорить спокойно. Его слова заглушались раскатами грома. Скорее всего, такая же гроза бушевала и у него внутри.
— Дония противостоит нам. К тому же она королева.
— И… что теперь?
Кинан опять побледнел.
— Я не хочу войны. Это не выход.
Айслинн шумно выдохнула. Ей тоже не хотелось войны, особенно когда их двор значительно уступает в силе двору Зимы. Вряд ли придворные фэйри мечтали о сражениях. Смена правителей трех дворов и так потрясла их мир.
— Ты прав.
— Если бы тебя обидел кто-то другой, моя расправа была бы быстрой и жестокой. — Он провел по волосам Айслинн, оставляя полоску солнечного света. — Когда я увидел тебя на улице… Она посмела напасть на мою королеву. Это равносильно вызову, брошенному нашему двору.
Сейчас Айслинн не имела ничего против Кинана и его заботы. Она слишком хорошо помнила ледяной холод внутри тела. На мгновение ей даже захотелось, чтобы их отношения с Кинаном были еще теснее. Тогда она могла бы попросить его лечь рядом и обнять ее.
«Тепло, жара, лето, солнце, жара».
Эта мысль заставила ее виновато покраснеть. Кинан расценил бы ее просьбу по-своему. Нет, так далеко она не зайдет.
— Я бы мог помочь. — Он смущенным кивком указал на ее живот. — Я хотел это сделать сразу же, но ты ведь… твое личное пространство… особенно после…
Только сейчас Айслинн заметила, что на ней другая рубашка.
— Кто меня переодел?
— Сиобан. Я осмотрел рану, а она сменила твою окровавленную рубашку. Сиобан стояла рядом, когда я осматривал рану. И потом тоже.
— Я тебе верю, Кинан, — сказала Айслинн, стискивая его руку в своих. — Даже если бы ты сам меня переодевал, — покраснев, добавила она.
Она не лукавила. Возможно, ее беспокоили близость и внимание Кинана, но вряд ли его действия предполагали какие-то обманные маневры и нежелательные для нее последствия. Айслинн предполагала это, когда еще не знала его, но теперь, в самых сокровенных глубинах сердца, была уверена в обратном. Здесь Дония ошиблась.
— И чем бы ты мог помочь? — спросила Айслинн.
— Солнечным светом. Как ты помогла мне в свое время, но только в большей степени. Исцеление не будет быстрым. Оно продлится почти столько же времени, как если бы ты была…
Он оборвал фразу на последнем слове.
— Смертной? Не бойся, меня это не обидит. Я знаю, кто я.
Айслинн увидела, что их руки по-прежнему сплетены, и сжала руку Кинана.
— Будь я смертной, я бы уже умерла от ран Доний.
— Будь ты смертной, она бы тебя не ранила.
— Что-то я сомневаюсь. Если ты заботился о летних девах… как сейчас обо мне, разве Дония не мстила им потом?
Вплоть до сегодняшней стычки она не считала Донию жестокой. Однако теперь Айслинн лежала в постели Кинана с четырьмя ранами, нанесенными льдом, и прежние представления о королеве Зимы казались ей ошибочными.
Кинан не отвечал. Он смотрел не на Айслинн, а на «чашу золота». Плющ обвивал столбики кровати. Стебли были усыпаны темно-пурпурными звездочками цветов.
— Не хочешь отвечать?
— Я не знаю. Так ли это важно? Особенно сейчас.
— А что сейчас важно?
— То, что она посмела ударить мою королеву. Глаза Кинана сверкнули, как пара мечей. Затем погасли.
Вспышка гнева в глазах ее короля должна была бы испугать Айслинн, но в эту минуту такое проявление чувств ее успокаивало. Помимо гнева, тут были разные чувства: чувство собственности, страх, тоска. Все — довольно пугающие.
— Но ты быстро пришел мне на помощь. Я поправлюсь.
Кинан осторожно вытащил свою ладонь из ее рук.
— Я могу заняться твоим исцелением?
— Да.
Айслинн не спросила, что и как он собирается делать. Это опять породило бы сомнения, а сейчас они оба не хотели сомнений. Они — друзья. Партнеры. Остальное они сумеют обговорить и уладить.
«Благодаря ему я осталась жива».
Ведь именно Кинан извлек из ее тела все льдинки. Пока они были внутри, кровь не унималась. Айслинн могла запросто умереть от потери крови.
Кинан откинул плотное одеяло, захватив и край мягкой простыни.
К боли добавилось напряжение. Айслинн сделала для себя не слишком приятное открытие: ее дискомфорт вызван не болью, а удовольствием.
— Подними рубашку. Мне нужно осмотреть раны.
Его голос немного дрожал. Возможно, от страха. А может, еще от чего-то, о чем Айслинн очень не хотелось думать.
Двери спальни и кабинета оставались открытыми. Айслинн и Кинану было нечего скрывать от придворных, однако никто из них не нарушал уединения короля и королевы. Двор признал их особые отношения, хотя это и вызывало недовольство, которое почти не скрывали.
Айслинн молча задрала рубашку, обнажив живот. Сама рана была перевязана белой кисеей.
— Повязку тоже снять?
Он кивнул, но не предложил помочь. Кинан стоял с сомкнутыми ладонями, стараясь не глядеть на нее.
Айслинн сняла повязку. Красные полоски четырех ран были окружены лиловыми островками. Ширина ран не превышала дюйма, но каждая уходила в глубь тела. Айслинн помнила, как пальцы Доний проникали все дальше и дальше, и на них постоянно нарастал лед.
— Больно не будет, — прошептал Кинан. — Но могут появиться другие… странные ощущения.
— Я тебе верю.
Айслинн покраснела еще сильнее.
Кинан молча прижал свою ладонь к ее ранам. Прикосновение напоминало электрический импульс. В глазах Кинана вновь мелькнул пустынный берег, ярко залитый солнцем.
Айслинн накрыла волна наслаждения. Она шумно втянула воздух.
Теперь сквозь раны в ее тело струился солнечный свет. Айслинн перехватила взгляд Кинана. Он не отвел глаз и сказал:
— Ты исцелила морозный удар Бейры своим поцелуем. Тот способ быстрее. Я мог бы его применить… но не стану. Это был бы предлог поцеловать тебя, Эш. — Он мельком взглянул на ее голый живот. — Я дорожу твоим доверием. Мне хочется, чтобы на его волне мы потерялись друг в друге. Но я не могу. Особенно сейчас, когда ты моя и одновременно не моя. Исцеление с помощью рук медленнее, но лучше. Для тебя и… для всех.
— Наверное, так благоразумнее.
Айслинн глотнула воздуха. Ее сердце билось в опасном ритме. Она ловила моменты блаженства, когда солнечный свет растворял последние остатки холода в ее теле. Кинан зачарованно глядел на нее. Обычно такой взгляд вызывал страх и готовность убежать куда угодно. Но сейчас ей было некуда бежать.
«Отведи глаза», — мысленно приказывала себе Айслинн.
И не могла. Она могла лишь смотреть на него.
Солнечный свет нарастал. Айслинн вцепилась в руку Кинана и дрожала, но не от холода, а от электричества, пульсирующего в ее теле. Ощущение было сродни сексуальному, Айслинн даже не пыталась это отрицать. А ведь Кинан всего-навсего дотронулся до ее голого живота, но она испытала то же, что испытывала в моменты интимной близости с Сетом.
Кинан дышал глубоко и ритмично. Айслинн пыталась сосредоточиться на его дыхании, чтобы не думать ни о чем другом.
— Остановись, — наконец прошептала она.
— Остановиться?
— Да, — повторила Айслинн.
Но она не оттолкнула его руку и не разжала своих пальцев. От солнечного света ее кожа оживала.
«Это его солнце. Наше солнце».
В какой-то момент солнечный импульс стал сильнее, и Айслинн застонала. Ее глаза закрывались и открывались в такт волнам наслаждения, прокатывавшимся по телу.
Шуршащие цветки плюща потянулись к свету, которым наполнилась комната.
Затем Кинан убрал руку.
Айслинн ожидала увидеть следы ожогов от его прикосновения. Ничего подобного. Четыре маленьких шрама остались, но лиловый ореол почти исчез.
— Ты хорошо себя чувствуешь? — тихо спросила Айслинн.
— Нет.
Кинан тяжело проглотил слюну. Сейчас он был очень похож на нее — такой же ошеломленный и уязвимый.
— Понимаешь, я не хочу быть и без нее, и без тебя. Дония не желает меня видеть из-за моих чувств к тебе. Вы обе просите меня принять решение. Точнее, два взаимоисключающих решения. Я мог бы быть счастлив с каждой из вас. А в результате я несчастен и слаб.
— Прости меня.
Привычное чувство вины, которое испытывала перед ним Айслинн, стало еще острее.
— Я и сам виноват. Я скорее согласился бы умереть, чем видеть тебя раненой. Но у меня вряд ли хватит сил нанести Доний ответный удар. Ты моя королева, но она… Я любил ее за моменты, казавшиеся вечностью. Если бы ты хотела меня, как она… — Он провел пальцами по голому животу Айслинн. — Я бы с ней распрощался. Когда я нашел свою королеву, я знал, что мне нужно делать. И она знала. Мы это приняли. Король должен быть со своей королевой. Я это чувствую. Стоит мне коснуться твоей кожи, я это чувствую. Ощущение похоже на…
— Неизбежность, — шепотом подсказала Айслинн. — Мне оно знакомо, но я тебя не люблю. Наверное, напрасно я согласилась на это исцеление.
— Ты была ранена. Я не сказал, что твои ощущения будут похожи…
— На секс? — вспыхнула Айслинн. — Значит, когда я тебя лечила, ты чувствовал то же самое?
— Не в такой степени. Раны были пустяковыми, и это случилось зимой.
Рука Кинана не касалась ее, но находилась совсем рядом. Тепло его руки искушало Айслинн взять его руку и прижать к своему телу. Однако Кинан лишь согнул пальцы.
— Я не имел права любить никого, кроме своей королевы. Моей возлюбленной должна была бы стать ты, а не она… Но и от тебя я ждал ответной любви.
По щекам Айслинн текли слезы. От боли или от стыда — этого она не знала.
— Прости меня, — без конца твердила она. — Мне нужно сохранять дистанцию. Прости… я должна… прости.
Кинан вздохнул. Согнутые пальцы были совсем рядом.
— Я должен был попробовать. Наша близость все упростила бы.
— Но я тебя не люблю. А Дония любит. Если бы я смогла, то поменялась бы с ней местами. Покинула бы наш двор, если бы смогла. Если бы это исправило весь ход событий…
— Ты сильнее меня. Я хочу все сразу: двор, королеву и любовь. Когда ты стала королевой, я получил двор, но не тебя. Пока. Внезапная свобода сделала меня глупым. Мне нужно держаться от тебя на расстоянии, пока нас обоих не потянет друг к другу. Может, нужно, чтобы рядом всегда находились стражники. Или вообще не оставаться в лофте вдвоем. Может, что-то еще. Не знаю.
— Ты поможешь мне сделать Сета…
— Нет. Об этом не может быть и речи. Я постараюсь не докучать тебе, но я не заставлю Сета принять такое проклятие. Даже если бы я не хотел тебя, я бы этого не сделал. Со временем, Айслинн, наши отношения станут иными. Наша близость неизбежна. А сейчас я уйду. — Он повернулся к двери. — Я не знаю, что придумать, чтобы не повторять недавних ошибок. Пока ты с Сетом, я постараюсь быть с Донией.
— И каким будет твой следующий шаг?
— Я все-таки пойду к Доний и потребую объяснений. Надеюсь, не слишком поздно.
Кинан посмотрел на нее страдающим взглядом, вышел и закрыл дверь.
Айслинн поглядела на дверь, потом дала волю слезам. Она была в безопасности. Она осталась живой. Но все это ее совсем не радовало. Ведь из-за нее события приняли такой дурацкий, а теперь еще и опасный оборот. Сет несчастен. И Кинан тоже. Та, кого она считала подругой, ранила ее, недвусмысленно пригрозив, что в следующий раз может быть хуже. Как никогда, Айслинн понимала смысл выражения: «Обстоятельства сильнее меня».
Сейчас она могла только плакать. И плакала, пока не заснула.
Проснувшись, Айслинн увидела в проеме двери Сета. Он стоял на пороге, не решаясь входить в спальню.
— Ты мне об этом хотела рассказать?
Айслинн моргала, прогоняя остатки сна.
— Тэвиш не пожелал сообщить мне о случившемся. Летние девы тоже молчат или лезут обниматься. И физиономии у всех заплаканные. Все бубнили об одном: ты — в спальне Кинана. Но если бы ты оказалась здесь по доброй воле, они вряд ли стали бы плакать.
— Сет…
Она попыталась сесть, но боль тут же напомнила о ранах. Айслинн поднесла руку к животу.
Сет вбежал в спальню.
— Ты ранена? Это он?
— Нет. Кинан бы меня и пальцем не тронул. Ты сам знаешь.
— Тогда кто?
Айслинн пришлось рассказать ему все, умолчав лишь о своих ощущениях, когда Кинан ее лечил. Потом она показала рану.
— Ускоренное лечение — это замечательно. Но я все равно чувствую боль. Фэйри не умеют лечить безболезненно.
Сет уселся на пол возле кровати.
— И как он тебя лечил? Так же, как ты его тогда? Поцелуем?
— Нет. Наложением руки.
Айслинн густо покраснела, и ее щеки сказали больше слов.
— Эш, скажи мне, что это было просто лечение. — В каждом слове Сета звучала мука. — Посмотри на меня и скажи, что между вами не возникло близости.
— Сет!
— Скажи мне, что я не теряю тебя. Что с каждым паршивым днем ты не отдаляешься от меня и не сближаешься с ним.
Сет буравил ее глазами, требуя ответов, которых у нее не было. Потом закрыл глаза и уткнулся лбом в матрас.
— Сет, пойми… мне нужна была помощь. Ты бы не смог… ты понимаешь, о чем я. Мы с Кинаном говорили об этом. Он все понимает. Мы найдем способ и установим границы наших отношений.
— И надолго?
— Пока ты…
Последние слова она не могла произнести.
— Пока я здесь? Или пока я еще жив? — Сет встал. — А что потом? Я видел, какое у него становится лицо, когда ты дотрагиваешься до его руки. Я знаю: все это… не пытайся меня уверить, что: его произошло случайно. А я не смог тебе помочь. Опять. Ты даже не подумала обратиться ко мне. Зачем, когда от меня никакого толку?
Сет отчаянно тряхнул головой.
— Прости.
Айслинн протянула ему руку, боясь, что он не протянет свою. Нет, протянул.
— Я говорила с ним… о тебе. О перемене.
Айслинн тщательно подбирала слова. Ей хотелось, чтобы Сет знал: она пытается найти способ. «Если я буду жить». Эта фраза из лексикона смертных вовсе не казалась Айслинн ушедшей в прошлое. Сейчас ей всюду мерещились угрозы.
— И что?
Надежда в глазах Сета вспыхнула и тут же погасла. Он предчувствовал ответ.
— Кинан сказал «нет», тем не менее…
— Это очень на него похоже. Ниалл его давно раскусил. Кинан предпочел бы, чтобы меня вообще не было в твоей жизни. Не пытайся разубеждать меня, Эш. Когда-нибудь так оно и случится. Меня не станет, а он получит все.
Сет замолчал, будто вспомнив, что говорит не с Кинаном, а со своей любимой. Он поцеловал Айслинн в лоб.
