сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 33 страниц)
Кинан ее уже ждал. В этом не было ничего необычного, он всегда приходил раньше. Необычным было изменившееся убранство столовой. Повсюду горели свечи: на столе, в стенных канделябрах, даже на полу, где Кинан распорядился поставить толстые свечи-колонны на высоких серебряных и бронзовых постаментах.
Айслинн села и налила себе бокал летнего вина. Кувшин был старинным. Прежде она его здесь не видела.
Кинан молча ждал, пока она сделает несколько глотков.
Айслинн смотрела не на него, а на огоньки свечей, колеблемые теплым ветром. Ей не хотелось раздоров с Кинаном. Как-никак, ей суждено делить с ним целую вечность. Однако она должна знать, что известно Кинану и какую часть известного он от нее скрывает. Она решила начать с амулета, о котором узнала от Сиобан.
— Ты знал, что у Сета есть амулет, защищающий от магии фэйри?
— Я видел этот амулет.
— Видел?
Айслинн умолкла, давая Кинану возможность объяснить, почему он сам не рассказал ей об амулете Сета. Но Кинан не стал ничего объяснять и извиняться за «забывчивость». Вместо этого он сказал:
— Наверное, Ниалл ему подарил.
Руки Айслинн впились в подлокотники стула.
— А почему ты мне об этом не сказал?
— У меня не было и нет желания говорить тебе о том, что способно отдалить тебя от меня. Ты это знаешь, Айслинн. Мне хотелось, чтобы ты стала моей настоящей королевой. Я никогда этого от тебя не скрывал. — Он встал, подошел к ней сзади и разжал ее побелевшие пальцы. — Ты меня прощаешь? А его?.. А себя?
По щекам Айслинн покатились слезы.
— Я не хочу говорить ни о чем подобном.
Кинан не посетовал, что она сама завела этот разговор. Он мог бы еще сказать, что молчать о чем-то — плохое решение. Но нет, ничего такого он не сказал.
— Мне сейчас больше всего хочется, чтобы ты улыбнулась.
— Я знаю.
Айслинн взяла со стола салфетку и принялась разглядывать изящную вышивку: маленькие солнечные диски, увитые плющом.
— Так будет легче.
С момента исчезновения Сета Кинан не уставал ее ободрять.
Она кивнула.
— Я это знаю, но мне очень паршиво. Такое ощущение, будто я все потеряла. Вспомни, сколько раз у тебя обрывались отношения с летними и зимними девами. И всегда оставалась боль потери.
— Пока не появилась ты, — сказал Кинан.
Они постояли в тягостном молчании.
— Айслинн, такой разговор не сделает тебя счастливее.
— Пойми, я тоскую не по… романтической чепухе. Мне плохо, потому что…
Она не знала, как объяснить это фэйри, у которого не то что годами — веками не было настоящих друзей.
— Прежде чем мы с Сетом сблизились, он уже был моим лучшим другом. Только ему я могла рассказать, когда вы с Донией… когда вы выбрали меня.
Кинан ждал.
— Лучшие друзья не уходят, ничего не сказав.
За этой фразой последовали другие. Айслинн спохватилась: она вдруг начала говорить вслух то, что тщательно скрывала внутри себя.
— Пойми: мне не нужен бойфренд. И супруг не нужен. И партнер. Мне нужны друзья, с которыми я могла бы говорить не таясь. Лесли уехала. С остальными девушками такие вещи обсуждать невозможно. Дония… Не скажу, чтобы мы с ней были близки, но мне казалось, мы постепенно становимся подругами. А самый лучший друг меня покинул.
— И тебе одиноко.
Кинан подошел ближе, но не настолько близко, чтобы вторгнуться в ее пространство.
— Так позволь мне быть твоим другом. Когда ты стала моей королевой, ты предложила мне то же самое. Приход лета внес кое-какие нюансы, но… Айслинн, мне необходимо, чтобы ты была счастлива.
Айслинн кивнула и произнесла слова, которые ей отчаянно не хотелось произносить:
— Я несколько недель не имею о нем никаких сведений. Возможно, он не вернется, но я не могу просто взять и забыть его.
— Айслинн, позволь мне быть твоим другом. Это все, что я сегодня тебе предлагаю. То, что произойдет или не произойдет потом… в этом мы потом и будем разбираться. Я не давлю на тебя. Просто оставляю дверь открытой.
Он протянул к ней руки, намереваясь обнять.
— А сейчас позволь мне находиться рядом с тобой. Нам нужно двигаться дальше, а не топтаться на месте, проливая слезы и ожидая неизвестно чего.
Она не противилась. Она вздыхала от удовольствия, смешанного с чувством вины, когда Кинан гладил ее по волосам, наполняя их солнечным светом. Айслинн ощущала мир и покой, такие редкие в последнее время.
— Все будет замечательно. Как бы события ни повернулись, все будет замечательно, — обещал ей Кинан.
Возможно, это были обычные слова утешения. Но сейчас Айслинн очень хотелось верить, что так оно и будет.
«Быть счастливой», — мысленно повторяла она.
ГЛАВА 25
Прошел еще месяц. О Сете по-прежнему не было никаких вестей. Лето целиком вступило в свои права. Айслинн совсем забыла о выпускном вечере в школе. О том, что школа осталась позади, она вспомнила, лишь увидев на бабушкином диване свой аттестат.
— Жаль, что я не сходила на выпускной, — посетовала Айслинн. — Ты бы хоть…
— Все в порядке, моя милая, — ответила бабушка, постукивая ладонью по обивке дивана.
Айслинн подошла к ней. Возможно, в гостиной было жарко. Но Айслинн казалось, что сам воздух стал невероятно плотным.
— Я стараюсь. Иногда мне кажется, я просто задыхаюсь от солнца. И Сет… я так ничего и не знаю о нем.
— Тебе станет легче. В твоем нынешнем состоянии это переносится легче. Не могу сказать, чтобы я все понимала, — продолжала бабушка, беря ее за руку, — но ты сильнее, чем думаешь. Не забывай об этом.
Айслинн сомневалась. Ей казалось, что она выворачивается из собственной кожи. Земля не просто пробуждалась после многолетней зимней спячки, насланной Бейрой. Природа стремилась найти любой выход энергии, накопившейся за десятки лет. Айслинн служила проводником. Каждое утро подвигало ее ближе к другой половине Лета — к ее королю, ее другу, но не возлюбленному. Айслинн понимала: здесь нет ни логики, ни романтики. Обыкновенная потребность тела. Это ошеломляло ее. Ей всегда казалось, что сексуальное влечение должно быть связано с любовью. У них с Сетом так и было. Там Айслинн получала все: дружбу, любовь, доверие. С Кинаном у нее была дружба и отчасти доверие, но настоящая любовь отсутствовала. Для этого чего-то не хватало.
Бабушка молча сидела рядом. Их тишину нарушало тиканье стенных часов с кукушкой. Раньше оно успокаивало Айслинн, а сейчас ей хотелось вскочить и убежать от этого размеренного «тик-так». Куда бы она ни пришла, она не могла избавиться от внутреннего напряжения.
Только с Кинаном ей становилось легче.
— Если Сет не сумел принять тебя такой, какой ты стала, это его проигрыш.
— По-моему, это я проиграла, — шепотом ответила ей Айслинн. — Без него все пошло наперекосяк.
— Что именно?
— Вот уже два месяца, как Сет исчез, а Кинан…
— Не верь ему, Эш. Он обманщик, — заявила бабушка, отбросив привычную сдержанность.
— Иногда. Но не всегда.
— Кинан — коварный мерзавец. С ним ты еще вдоволь наживешься, — вздохнула бабушка. — А пока не позволяй ему лишнего. Не торопись. Не дай лету и своей печали затуманить тебе мозги. Между сексом и любовью не было и не будет знака равенства.
— Я не… — Айслинн отвела глаза. — У нас с ним не было. Я только… с Сетом.
— Дорогая, не ты первая готова нырнуть в чужую постель от тоски и одиночества. Но если нырнешь, приготовься к последствиям. — Бабушка встала. — Давай-ка я тебя покормлю. Поправить все в твоей жизни я не могу, но кое-какая утешительная пища у меня найдется.
— У тебя еще есть советы.
Бабушка направилась в кухню.
— Сливочную помадку или мороженое?
— То и другое.
Вечером, в лофте, на другом диване Айслинн и Кинан смотрели фильм. Она лежала, свернувшись клубочком, следила за ходом событий на экране и попутно вспоминала бабушкины слова. «Коварный мерзавец». Не всегда и не по отношению к ней. Когда Кинан действовал, как он считал, в интересах своего двора, он бывал беспощаден, но умел быть и деликатным, и нежным. Айслинн видела, как заботлив он с летними девами. Он заботился и о рябинниках, видя в них не только своих подданных. Конечно, он был легкомысленным и импульсивным, но такова уж природа лета.
«Кинан хороший». Пусть не во всем, но королем он был хорошим. Особенно если учесть, что ему пришлось веками бороться за то, что принадлежало ему по рождению. Это могло сделать его жестоким и бессердечным, но не сделало.
«Вот и сейчас он сидит здесь из-за меня».
Айслинн прильнула к нему и попыталась сосредоточиться на фильме. Эти вечерние просмотры, плавно перетекавшие в ночные, объединяли их. Айслинн почти не спала, и если она не ночевала у бабушки, Кинан сразу же просыпался, когда просыпалась она, хотя они спали в разных комнатах. Интересно, а когда она оставалась у бабушки, он тоже просыпался? Айслинн не спрашивала. Она просто стала чаще ночевать в лофте.
Бабушка не возражала. Она видела: приближающееся солнцестояние переполняет Айслинн энергией, с которой внучке не всегда удается совладать. Королеве Лета полагалось сейчас ликовать и веселиться, однако исчезновение Сета вызывало у Айслинн приступы отчаяния.
— Дорогая моя, будь там, где ты лучше себя чувствуешь, — сказала ей бабушка. — Я же вижу, при дворе тебе легче. Я найду чем заняться.
Присутствие Кинана ее успокаивало, но одновременно наполняло чувственной тоской. Он не нарушал обещания, вел себя заботливо и не пытался давить. Его нежность к ней прорывалась лишь во время этих ночных посиделок. Айслинн мысленно прикинула: они вдвоем посмотрели не менее дюжины фильмов.
Сегодняшний фильм был не комедией и не боевиком, а сентиментальным мюзиклом, рассчитанным на ценителей авторского кино. Сюжет строился вокруг странных отношений между уличным музыкантом и женщиной-иммигранткой. Фильм был превосходно поставлен, с прекрасной музыкой и яркими, трогательными сценами. Айслинн он показался своевременным напоминанием: не переступай черту, чтобы избежать непоправимого. «Зов тела — недостаточное основание для близости».
Но когда Кинан рассеянно гладил ее по волосам, следя за сюжетом фильма, Айслинн почувствовала, что здесь не только сексуальное желание.
Иногда Айслинн засыпала, а когда просыпалась, видела черный экран. Кинан останавливал фильм и терпеливо ждал, когда она проснется. Проснувшись в очередной раз, она обнаружила, что ее голова покоится на подушке, а подушка лежит на коленях Кинана. Он все так же гладил ее по волосам.
— Ну вот, весь фильм тебе скомкала, — виновато моргая, сказала Айслинн.
— Тебе нужно было поспать. Я очень рад, что ты доверяешь мне и согласилась отдыхать здесь.
Айслинн покраснела и тут же отругала себя за глупость. Она не раз ночевала у подруг. Бывало, оставалась у Карлы, Рианны и даже у Лесли, пока не начались перемены. И отчего краснеть? Оттого, что проснулась рядом с Кинаном? Фактически на нем. И что особенного? Она огляделась по сторонам. За окнами брезжил рассвет. Значит, она проспала несколько часов, а Кинан оберегал ее сон.
Прежде чем она успела что-то сказать, Кинан встал.
— Переоденься, — сказал он.
— Зачем?
— Сегодня мы завтракаем в другом месте. Буду ждать тебя внизу.
С этими словами он ушел, лишив ее возможности что-либо спросить или поблагодарить его за помощь. Днем Кинан подчеркнуто держался на расстоянии, и это подчас расстраивало Айслинн. С одной стороны, она ценила его верность данному слову, но с другой — ощущала себя виноватой. Когда-то он пообещал ей, что ее желания станут его желаниями. Правда, иногда он заявлял ей о своих желаниях, но в остальном неукоснительно соблюдал данное обещание. И далеко не в первый раз Айслинн спросила себя: смогла бы она полюбить Кинана, если бы ее сердце не было отдано Сету?
Она очень устала от размышлений, сомнений, волнений. Сегодняшний сон был просто подарком, но стоило ей проснуться, как мысли, мучившие ее месяцами, тут же вернулись. Усилием воли Айслинн прогнала их и пошла к себе переодеваться.
Кинан ждал ее возле двухместного автомобиля «форд тандерберд». Они нечасто ездили на машине, и это несколько удивило Айслинн.
— Вопросы потом, — сказал Кинан. Похоже, он нервничал.
— Потом так потом.
Они довольно быстро выехали из города. На природе наступающее утро было куда живописнее. Айслинн почти не бывала за городом; только на редких школьных экскурсиях. Раза два или три их возили по живописным местам, давая возможность пощелкать фотоаппаратами. Но даже тогда бабушка требовала, чтобы Айслинн ни в коем случае не оставалась одна, и заставляла повторять правила. Просто собраться и куда-нибудь поехать, как другие девчонки, — об этом она не смела даже мечтать. Местности, где не было металла, таили особую опасность. Теперь все изменилось. Толпы фэйри на полях и среди деревьев ничем не угрожали Айслинн.
Кинан подъехал к стоянке, где землю покрывал не асфальт, а утрамбованный щебень. Вывеска, нарисованная от руки и изрядно облупленная, сообщала название сада и имя владельца. Сад начинался сразу за полупустой стоянкой: ровные ряды яблонь. Они загораживали горизонт. Сплошные деревья и ветви, согнувшиеся под тяжестью яблок.
Айслинн еще никогда не видела столько сильных и здоровых деревьев. Судя по обилию зреющих яблок, в этом году ожидался неслыханный урожай.
Она вышла из машины.
— Ну вот, это сад, где…
Айслинн решила, что ему не хочется договаривать до конца, и ошиблась.
— Я сюда привозил… только ее. Один раз. — Он взял руки Айслинн в свои. — Но лишь ты знаешь, что этот сад для меня значит. Мне захотелось позавтракать здесь с тобой.
— Может, сначала погуляем? Я посмотрю сад.
Айслинн понимала: поездка не была случайной. В отношениях между ними вообще не было случайностей. Наверное, когда она звонила ему из спальни, он находился здесь. В своем святилище. Айслинн не думала, что он так скоро повезет ее сюда. Это был его подарок.
Кинан выпустил ее руки и достал из машины переносной холодильник. Потом вновь взял Айслинн за руку и повел через пространство стоянки, далекое от идеального прямоугольника.
За стоянкой, на зеленой лужайке стоял большой стол, уставленный корзинками. Рядом на складном стуле сидела темноволосая девушка в солнцезащитных очках. Прямо перед ней стоял старый кассовый аппарат.
— Обычно ты так скоро не возвращаешься, — сказала девушка, недоверчиво глядя на Кинана.
— Моя подруга захотела побывать в сказочно красивом месте. Вот я и привез ее сюда.
Девушка покачала головой, потом кивком указала на корзинки.
— Выбирайте.
Кинан одарил девушку ослепительной улыбкой, но это не изменило ее настороженного взгляда. Это инстинктивное недоверие заставило Айслинн проникнуться к девушке симпатией. Красивое лицо Кинана — еще не доказательство его благих намерений. Несмотря на всю свою доброту и щедрость, Кинан бывал жестоким.
Айслинн высвободила руку и взяла со стола корзинку.
— Идем, — шепнул Кинан и повел ее в глубь сада, подальше от окружающего мира.
«Недостает лишь красной шапочки», — подумала Айслинн.
На мгновение в ней поднялась волна страхов ее детства. В бабушкиной версии сказки о Красной Шапочке девочка становилась жертвой не волка, а коварных фэйри. И все потому, что она самовольно ушла из дома, где было много металлических предметов и куда фэйри не совались.
«Он — мой друг», — мысленно произнесла Айслинн, прогоняя тревожные мысли.
Чтобы отвлечься, она стала разглядывать яблоки на ветвях и как бы невзначай снова взяла Кинана за руку.
Они оба не сказали ни слова. Держась за руки, они бродили среди яблонь, которые Кинан ухитрялся оберегать даже во времена владычества Зимы.
Им встретилась полянка. Кинан опустил на траву свою ношу, затем осторожно разжал пальцы другой руки, державшей руку Айслинн.
— Здесь и позавтракаем, — сказал он.
— Хорошо.
Айслинн уселась под деревом. Кинан сел рядом с ней; настолько близко, что прикосновение к нему было просто вынужденным. Айслинн задрожала, хотя утро выдалось теплым. Потом она поняла: когда они держались за руки, их согревало общее тепло. Теперь оно уходило в землю.
— Это место принадлежало только мне. Моя спасительная гавань. — В его глазах мелькали облака. — Я помню, как эти яблони были тщедушными саженцами. Но смертные делали все, чтобы они прижились.
— И ты решил помочь.
Он кивнул.
— Иногда для роста нужно лишь немного внимания и времени.
Айслинн поняла намек, однако промолчала.
— Этой ночью я много думал. О разном. Вспоминал твои слова… до того, как я тебя поцеловал.
Айслинн напряглась.
— Ты говорила, что хочешь абсолютной честности. Если нам суждено стать настоящими друзьями, мы просто обязаны быть честными друг с другом. — Кинан провел пальцами по траве. Из земли появились крохотные фиалки. — Теперь ты в моем заповедном месте. Спрашивай меня, о чем хочешь.
— О чем хочу?
