сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 33 страниц)
Да, все это понимали, но молчали. Кроме Кинана и Сета, никому особо не хотелось брать на себя смелость и заводить разговор на подобную тему. Айслинн была их королевой, и это давало ей право на некоторую степень уединенности.
«Они все видят: что-то происходит. И им это не нравится».
Айслинн пообещала себе быть хорошей королевой. А хорошая королева не расстраивает своих подданных.
У нее дрожала рука, когда она постучала в дверь кабинета.
— Кинан! Ты не занят? — спросила Айслинн, открывая дверь.
Перед Кинаном на кофейном столике лежали ее диаграммы. Негромко играла музыка — один из ее дисков, альбом «Haunted» певицы По [8]. Диск был не из новых, Айслинн с Сетом купили его в прошлом году на «Музыкальном развале».
Кинан взглянул на нее, потом сквозь нее.
— А где же твоя «группа поддержки»?
Айслинн закрыла дверь.
— Я их отпустила. Подумала, зайду к тебе… Поговорим.
— Понятно. — Кинан вновь склонился над ее схемами. — Это хорошая идея, но мы не станем расширять пустынные земли.
— Почему? — спросила она.
Айслинн не возражала против перемены темы. Ей не хотелось говорить ни о чем, но, раз она пришла, надо о чем-то говорить.
— Там живет Рика. Она была зимней девой, — сказал Кинан и нахмурился. — Слишком похожа на Дон. У нее со мной трения.
— Ты говоришь так, будто тебя это удивляет.
Айслинн встала возле дивана, ближе к Кинану, чем следовало бы. Однако она была уверена, что справится с любыми странными состояниями, если они возникнут.
— Да, удивляет. — Кинан привалился к спинке дивана, положил ноги на кофейный столик и скрестил руки. — Они ведут себя так, словно я собираюсь вредить им. Я никогда никому не делал зла… только Бейре и Айриэлу.
— И потому ты считаешь, что они должны забыть и простить?
Айслинн месяцами избегала этой темы, как и множества других. Но рано или поздно все равно пришлось бы говорить об этом. Вечность была до жути долгим временем и не оставляла надежд на то, что некоторые проблемы «выкипят» сами собой.
— Мы все очень многое потеряли, когда ты решил…
— Мы? — перебил он.
— Что ты сказал?
Айслинн взяла стул и села.
— Это ты сказала. «Мы все очень многое потеряли». Ты что же, и себя причисляешь к летним и зимним девам?
— Нет, я… — Айслинн смешалась и покраснела. — Да.
Кинан кивнул.
— Я — одна из них. Все, кого ты выбрал, многое потеряли.
Айслинн наклонила голову, втянув ее в плечи. Волосы защитным занавесом скрыли ее лицо.
— Но я приобрела много чудесного. Да. Я это понимаю.
— И что же?
— Превращаясь в фэйри, я понимала: мои связи с миром смертных когда-то порвутся. Все. Умрет бабушка. Сет…
Она замолчала, не желая говорить об этом вслух. Кинан тоже молчал.
— Со временем я потеряю всех. Я останусь жить, а они умрут.
Кинан было протянул к ней руку, но потом опустил.
— Знаю, — сказал он.
Айслинн пару раз глубоко вздохнула, чтобы успокоиться.
— Когда представляешь себе все это, трудно не злиться. Ты выбрал меня, и это значит, что я потеряю дорогих мне людей. Я останусь юной и вечной, буду смотреть, как они стареют и умирают.
— Это значит, что и я потеряю того, кого люблю. Дония будет в моей жизни только до тех пор, пока твое сердце отдано другому, — признался Кинан.
— Не смей! — Айслинн сжалась, услышав, с какой небрежностью он это произнес— Это нечестно по отношению… ко всем.
— Знаю.
Кинан сохранял столь хорошо знакомое ей внешнее спокойствие. В оазисе его глаз всходило солнце.
— Я не хотел, чтобы было так, как произошло. Бейра и Айриэл похитили мои магические силы и спрятали их. Что мне оставалось делать? Позволить лету погибнуть? Позволить земле стыть до тех пор, пока не вымерзнут и смертные, и летние фэйри?
— Нет, — прошептала Айслинн.
Разумная часть ее существа понимала: выбор у Кинана был невелик. Но она все равно чувствовала себя задетой. Логика не избавляла ни от печали, ни от страха. Она не помогала. Айслинн только нашла Сета, но и он уже медленно ускользал от нее.
«Он умрет».
Она не решалась произносить такое вслух, но эта мысль часто пронзала ее. И через годы, и через столетия она будет такой же, как сейчас, а от Сета останется лишь прах.
«Так как я могу не злиться?»
Останься она смертной, будущего без Сета для нее просто не было бы.
— А ты бы поступила иначе? Позволила бы двору погибнуть? Если бы Айриэл похитил твои силы, неужели ты бы просто пожала плечами и обрекла человечество и свой двор на вымирание?
В глазах Кинана гасла звезда: темный шар с тусклыми вспышками света. Присмотревшись, Айслинн увидела вокруг этого умирающего солнца множество других умирающих звездочек. На них уже не было жизни, и пустота пожирала их. Айслинн вовсе не собиралась любить свой двор. Если бы несколько месяцев назад Кинан сказал ей, что судьба этих фэйри будет ее волновать, она бы не поверила. Но, едва став королевой, она ощутила жгучую потребность их оберегать. Летний двор должен стать сильнее. Используя свой небогатый опыт и сведения, почерпнутые из истории дворов и их правителей, Айслинн помогала своему двору набирать силу. Айслинн стремилась постепенно выправить неравновесие, существовавшее между их двором и двором Доний. Ее королевство, ее подданные, благополучие земли — все это было чем-то большим, нежели ее личный выбор. Айслинн верила в своих фэйри. И могла бы она, испытывая такие чувства, поступить по-другому на месте Кинана? Позволила бы она Элизе умереть? Могла бы спокойно наблюдать, как птенцы и детеныши зверей замерзают и превращаются в куски льда?
— Нет, я бы поступила так же, — призналась Айслинн.
— Не подумай, будто мне хотелось того, что случилось с зимними и летними девами. — Кинан подался вперед. — Ты и представить не можешь, сколько времени я ругал и отчитывал себя за эти вынужденные действия. — Кинан поднял на нее глаза. Многие гаснущие звездочки успела поглотить пустота. — Я хотел, чтобы каждая из них была тобой. А когда этого не получилось, я понял: если не найду тебя, я всех их обреку на медленную смерть.
Айслинн молчала.
«Когда все это началось, ему было столько же, сколько мне. Он выбирал снова и снова. Надеялся».
— Если бы я мог, я бы всем им вернул смертную природу, но даже это не возместило бы им того, что они потеряли. — Кинан начал складывать бумаги. — И даже если бы я смог вновь сделать их смертными, я бы не рискнул предложить такое тебе. Я бы побоялся повторения проклятия Бейры. А на меня бы давил груз сознания, что я забрал смертную природу у той, которая меня спасла. Ты — моя спасительница, а я не в состоянии сделать тебя счастливой.
— Я не спа…
— Спасительница. И в этом — причина наших непростых отношений. Согласна?
— Постепенно мы во всем разберемся, — прошептала Айслинн. — У нас для этого целая вечность.
Она попыталась произнести это как можно веселее, чтобы успокоить Кинана. Айслинн вовсе не жаждала этого разговора, но он начался, и его не оборвешь. Другие темы лучше пока не трогать.
— Разберемся, — тихо сказал Кинан, снова откидываясь на спинку и замирая в такой позе. — И я целую вечность буду искать то, что сделало бы тебя счастливой.
— Я ведь… в общем, я совсем не то имела в виду. Я не жду никаких твоих «придумок». Просто мне… страшно терять тех, кого я люблю. Я не хочу оставаться одна.
— Но ты не одна. Мы вместе на целую вечность.
— Кинан, ты мой друг. То, что тогда произошло… этого не должно было происходить.
Все тело Айслинн свела судорога. Она не могла пошевелить ни рукой, ни ногой.
— Ты мне нужен, Кинан… но я тебя не люблю.
— Но ты хотела моего прикосновения. Проще всего было бы солгать, однако Айслинн сказала правду:
— Да. Когда ты протянул руку, я хотела только твоего прикосновения и больше ничего.
— А сейчас ты чего от меня хочешь? — неестественно спокойным голосом спросил Кинан.
— Не протягивай руку, — прошептала Айслинн и до крови закусила губу.
Кинан досадливо провел по своим медным волосам, но понимающе кивнул.
— Постараюсь. Это все, что я могу сказать, не погрешив против правды.
Айслинн вздрогнула. Признание было неожиданным.
— Я вечером собиралась пойти поговорить с Донией. Ты же ее любишь.
— Люблю. — Сейчас у Кинана был не менее ошеломленный вид, чем у Айслинн. — Но это не умаляет моих чувств, когда я вижу тебя или думаю о тебе. Особенно когда ты рядом со мной. Признайся: ты испытываешь такие же чувства.
— Любовь и желание — не одно и то же.
— Ты хочешь сказать, что мои чувства — это лишь желание? Ты видишь только это?
Высокомерие, презрение, надменность. Перед нею был тот Кинан, которого она встретила впервые. Сейчас он вел себя точно так же, как в их первую встречу, когда она отвергла его ухаживания.
— Кинан, у нас тобой не поединок. И, как видишь, я никуда не убегаю.
— Если бы ты дала нам шанс…
— Я люблю Сета. Мое сердце полно им. Если бы я нашла достойный способ навсегда оставить его рядом с собой, я бы это сделала. Я не собираюсь притворяться, будто не чувствую твоего влечения. Ты мой король. Мне нужно, чтобы ты был мне другом. Но близости с тобой я не хочу. Прости. Ты это знал, когда я становилась твоей королевой. Ничего не изменилось. И не изменится, пока мы вместе с ним. Я хочу…
Ей не хотелось произносить этих слов, но когда-нибудь их все равно придется произнести.
— Я хочу найти способ сделать Сета одним из нас. Хочу, чтобы он всегда был со мною.
— Нет.
Это был не ответ, а приказ короля.
— Почему? — спросила Айслинн. Ее сердцебиение участилось. — Сет хочет быть со мною… и я хочу.
— Дония тоже думала, что хочет вечно быть со мною. И Рика. И Лисель с Натали, и…
Кинан обвел рукой пространство кабинета, где, кроме них, не было никого.
— Где они?
— С Сетом все по-другому.
— Ты хочешь, чтобы он стал подобен летним девам? Хочешь, чтобы он погиб, если ты вдруг его покинешь? — Кинан заметно рассердился. — Каких-нибудь десять минут назад ты говорила, что злишься на меня за свое превращение в фэйри. Ты не одна. Многие злятся. Многие меня ненавидят. Хватит. Давай закроем эту тему.
— Сет этого хочет. Мы можем осуществить его желание.
В голосе Кинана она улавливала те же страхи, что испытывала сама, однако надеялась… На что? На успокоительные слова короля Лета? На то, что он скажет: не волнуйся понапрасну, мы найдем способ?
— Нет, Эш. Сет думает, что хочет этого. Но превращение поставит его под власть твоих чар, сделает твоим подданным. Точнее, почти рабом. Вряд ли ему такое понравится. И тебе тоже. Я верил, что летние девы хотят быть со мной навсегда. Многие из них в это тоже верили. Как и зимние девы. И они поверили мне настолько, что пострадали от моих ошибок. Не мечтай о невозможном. Фэйри никогда не исполняют истинных упований смертных. Подвергнуть проклятию того, кого любишь?.. — Сейчас король Лета выглядел гораздо старше Айслинн. — Пойми, Айслинн, внешне это выглядит очень красиво, потому превращение и не называют проклятием. Если ты любишь Сета, наслаждайся его обществом, пока он есть в твоей жизни, а затем отпусти. Если бы у меня был другой выбор…
Айслинн встала.
— Ты ведь заранее это знал. Ждал, что вскоре после моего превращения Сет не выдержит и уйдет. Знал, что у меня не будет выбора.
— Смертным не дано любить фэйри.
— И потому ты легко согласился на мои условия. Через какое-то время мы с Сетом расстанемся. Тебе нужно лишь дождаться… Нет.
Кинан пристально смотрел на нее. Айслинн вспомнились слова Денни о возрасте и опыте. Бильярдный профи оказался прав на сто процентов.
Если Кинан не оставит своих притязаний, чем это обернется для нее? Он почти девятьсот лет соблазнял девчонок. И все они уступали.
«И ни одна из них не стала его королевой».
Вид у Кинана был печальным, как и его слова:
— Лучше любить кого-то и знать, что его жизнь продолжается счастливо, чем уничтожить любимого. Обречь дорогого тебе человека на проклятие фэйри — это, Айслинн, не любовь. Я каждый раз жалею об этом.
— Мы с Сетом — другие. Если Дония тебя оттолкнула, это еще не значит, что у меня не получится. И у вас могло бы все наладиться. Подумай об этом.
— Я бы искренне хотел, чтобы ты оказалась права или… признала бы мою правоту. Эш, а почему ты думаешь, что Дония меня оттолкнула? И почему ты решила, будто Сет хочет подвергнуться проклятию фэйри? Они оба видят то, что ты отказываешься признавать. Близкие отношения между тобой и мной неизбежны. — Кинан грустно улыбнулся. — Я в здравом уме и не стану помогать тебе совершать такие ошибки.
Айслинн стремительно выбежала из его кабинета.
Как и прежде, когда она была смертной, ей требовалась помощь фэйри, любившей Кинана. Нужно убедить Донию простить его. Тогда Кинан поймет, что любовь способна все исправить, и… поможет Айслинн. Во всяком случае, если он вернет любовь Доний, то перестанет домогаться Айслинн. Дония должна быть с Кинаном.
«Как только Дония вновь его примет, все пойдет замечательно».
Весь путь Айслинн проделала в лихорадочной спешке, пока не добралась до тихой улицы на окраине города. Здесь ее обуяли страхи. Айслинн боялась не только отказа Доний возобновлять отношения с Кинаном. Она боялась неизвестности, ожидавшей ее внутри роскошного особняка в викторианском стиле, где обитала королева Зимы. У них с Донией было что-то вроде дружбы, однако это не означало неизменной благосклонности королевы Зимы. Зима убивает холодом, а в жилище Доний всегда царила зима.
В саду, где росли колючие кустарники, беззвучно двигались зимние фэйри. Обледенелые деревья и заснеженные кусты придавали саду более чем странный вид, когда вокруг буйствовала зелень поздней весны. На улице, по которой шла Айслинн, ничто не напоминало о зиме. По тротуару лениво брели собаки. Какая-то девушка улыбалась, подставив лицо солнцу. И цветы. Столько цветов Айслинн не видела за всю свою жизнь. Смерть Бейры и обретение Кинаном силы вернули окружающий мир к жизни. Но во дворе перед особняком снег никогда не таял. Проходя по улице, смертные старались отвернуться. И никто — ни смертный, ни фэйри — не ступал на лужайку без позволения королевы Зимы. С недавних пор Кинану в этом было отказано.
«Что я здесь делаю?» — несколько раз мысленно спрашивала себя Айслинн.
Кинан нуждался в любви Доний. Они любили друг друга. Айслинн они служили напоминанием: бывшие смертные могут любить фэйри.
Айслинн шла по двору, и у нее под ногами таяла густая корка инея, скрывавшего траву. Сзади слышалось потрескивание — иней мгновенно затягивал нанесенные ему раны. Здесь были владения Доний, место ее силы.
«И здесь же я слабее всего», — напомнила себе Айслинн.
Бейра сумела сделать так, что это место существовало одновременно в мире фэйри и мире смертных. Кинану такого не удавалось до сих пор.
Кожу Айслинн неприятно покалывало. Она явилась без приглашения, а Зима, как и Лето, отличалась непредсказуемостью. Дония может это отрицать, но Айслинн немало настрадалась от снегов. Зимы всегда казались ей бесконечными. Она с детства помнила особо суровую зиму, когда на боковых улочках находили трупы замерзших бродяг. Айслинн помнила их лица с выражением навсегда застывшей боли. Она помнила, каким страшным оружием бывает лед, когда они с Кинаном противостояли прежней королеве Зимы.
«Но то была Бейра, а не Дония».
Эта мысль не утешала. Напряженные отношения между Летним и Зимним дворами оставались печальной реальностью. Айслинн сейчас хотелось схватить за руку Кинана, но его здесь не было.
Входную дверь ей открыла белокрылая боярышница. Фэйри двигалась беззвучно и не произнесла ни слова. Айслинн вошла в ледяной холод тускло освещенного вестибюля.
— Дония принимает? — спросила Айслинн.
Ее голос эхом отозвался из углов. Другого ответа она не получила. Впрочем, иного она и не ждала. Боярышники говорили крайне редко. Эти фэйри вечно держались настороже, не отходили от Доний ни на шаг и покидали дом королевы Зимы, только если нужно было ее куда-то сопровождать. Их красные глаза напоминали тлеющие угли в пепле — лица боярышниц как раз и были пепельно-серого цвета.
Привратница повела Айслинн в глубь дома. Они прошли мимо кучки таких же молчаливых и напряженных боярышниц, собравшихся в главном зале. В одной из гостиных горел камин. Треск поленьев и звук собственных шагов по старому полу — вот и все звуки жизни. Здесь всегда было не только пронзительно-холодно, но и пронзительно-тихо. У Айслинн закоченела шея.
Боярышница подвела Айслинн к закрытой двери и остановилась, не пытаясь ее открыть.
— Может, мне постучать? — спросила Айслинн.
Боярышница молча повернулась и ушла.
— Очень вежливо, — проворчала Айслинн и потянулась к ручке.
Но в это время дверь открылась изнутри. На пороге стоял Эван.
— Входи, — произнес он.
— Привет, Эван, — ответила Айслинн, обрадованная звуками голоса.
— Моя королева будет говорить с тобой наедине.
