Текст книги "Государство Печали (ЛП)"

Автор книги: Мелинда Салисбери

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

– Просто расскажи, – сказала она, голос чуть смягчился. – Мои чувства обсудим потом.

Он кивнул, все еще подавлено, сел на ее кровать без разрешения.

– Начну с того, что меня зовут Лувиан, но не Лувиан Фэн, – он глубоко вдохнул и сказал, – а Лувиан Рэтбон. А убить тебя пытался мой брат Аркадий.

Печаль смотрела на Лувиана. Рэтбон. Семья в Прекаре, что доставляла беды Каспире. Которая не давала Раннону покоя последний век.

Бабушка рассказывала ей истории о Рэтбонах со времен ее юности. Истории о кражах и черных рынках, ножах в спинах и играх с высокими ставками за закрытыми дверями. Как Эндерли Рэтбон ворвался в музей в Восточных болотах и за два года украл из кладовой картины на три миллиона ралей. На суде он сетовал, что его не поймали бы, если бы он не пошел менять портрет девушки на картину, которую попросила его жена. Двор смеялся, когда он сказал, что не видит проблемы, ведь они только занимали место в кладовой, а он установил дома новые лампы, чтобы их было лучше видно. Вдова улыбалась, рассказывая это, и Печаль подозревала, что ее бабушке нравился Эндерли Рэтбон.

Он сказал в Керидоге, что его дед любил искусство. Он не соврал.

Но не все они были очаровательными. Йерафим Рэтбон, который мог быть отцом Лувиана, был приговорен во второй раз на срок в тюрьме полгода назад за то, что чуть не убил, избив, двух стражей порядка. Печаль помнила, потому что Каспира сказала это на первом собрании Йеденвата, где побывала Печаль, и Мирен Лоза требовал убить всех Рэтбонов. Печаль считала, что стражам не мешало бы получить сдачи, но мудро держала язык за зубами.

Печаль покачала головой.

– Ты – Рэтбон?

Он был немного возмущен.

– Да, знаю, я не совсем похож.

Он не был похож. Ее аккуратный советник не был таким. Рэтбоны были мускулистыми грубиянами, били, а потом задавали вопросы, когда решали проблемы. Никто бы не обвинил Лувиана, который был рад поспорить, борясь словами. Бандиты, воры, лжецы, карманники и скупщики краденого – семья преступников, которая, пока Йерафим был в тюрьме, получила лидером…

– Твоя мать – Беата Рэтбон, – сказала Печаль. Говорили, что виноват в избиениях был не только Йерафим, и он забрал обвинения жены, что не была урожденной Рэтбон, но с пылом приняла новое имя. Печаль слышала от Иррис, что Йерафим согласился на тюрьму, чтобы сбежать от матриархата.

– Да, это мамуля.

– И твои братья…

– Лоутон, Самнер, Аркадий. А потом я.

– Аркадий пытался убить меня?

Щеки Лувиана потемнели, и он кивнул.

– Думаю, и в Северных болотах в твою комнату вломился он.

Печаль сглотнула, сжав кулаки, а потом сказала:

– Лоутон и Самнер были с ним тогда в Прекаре?

– Самнер в тюрьме. Убийство. Но Лоутон мог быть там. Обычно он слушается Аркадия. Многие слушаются, он очень… кхм, убедителен.

– Ты знал, что они там будут?

– Нет, – он посмотрел ей в глаза. – Если бы знал, то остановил их или остановил тебя. Клянусь. Я узнал о них той ночью. Если бы я знал, что они пытаются навредить тебе, я сам доложил бы на них.

Он смотрел ей в глаза, пока говорил. Он не дрогнул и не моргнул. Не было признаков лжи. Но он был Рэтбоном. Беата могла научить их врать с рождения.

– Ты знал, что они в Сыновьях Раннона?

– Мы сейчас не общаемся, – он поправил очки на носу.

– Почему?

Лувиан вздохнул.

– Очаровательная мама зовет меня коротышкой. Отчасти от того, что я самый младший и мелкий, а еще, пожалуй, слабый физически. Ты видела Аркадия, горы в Аше такие, как он. У него должна быть своя луна. И я всегда был, скажу честно, умнее многих из них. Но это не считалось. И мать позволила мне пойти учиться, но под девичьей фамилией ее бабушки. Я должен был учить право, чтобы, когда моя глупая родня попадется, я мог их вытащить. Помочь семье. Но на втором году обучения я перешел на политику и не говорил им, пока не доучился. А потом я ушел работать на тебя. Вышло плохо. Ты для них была врагом.

– Потому они на меня напали сильнее, чем на Мэла? Из-за тебя?

– Наверное. Но они пошли бы за ним, когда ты была бы… кхм, убрана, – его щеки потемнели от смущения. – Моя семья никогда не любила твоего дела или отца. Робен старался их подавить, и нам – им – было тяжело, когда появилась стража порядка. Отец привык воровать, пока старая полиция не смотрела. Но со стражей порядка не работало. Они требовали много, хотели участвовать, управлять всем, не принимали отказа. Мать этого не потерпела. Отец пытался все уладить, но не мама.

– Она что? Убедила Аркадия создать банду, чтобы нападать на стражей порядка?

– Она – они – могли, да. Отец в тюрьме за нападение на них, так что все может быть. Она хотела отплатить. Редкие стали бы союзничать с Рэтбонами, даже против стражей порядка. Но Сыновья Раннона… загадочная анонимная группа против обидчиков… Это привлекает. И быть во главе тайного общества Аркадий точно захотел бы, – он выглядел так, словно плюнет, сжал губы, проведя языком по зубам за ними.

– Ты не любишь брата, да?

Лувиан посмотрел на нее.

– Скажем так, ты не первая побывала из-за него под водой.

– Ого, – тихо сказала Печаль. – Прости.

– Не надо. Хорошо, что он делал это в чистых туалетах.

Это должно было звучать как шутка, классическая подколка Лувиана, но звучала сухо из-за того, что он говорил, опустив плечи. Печали это не нравилось, это был не тот Лувиан, которого она знала, и в ней вспыхнул гнев на Аркадия Рэтбона не только из-за того, что он ранил ее, но и за Лувиана.

– Он любит меня по-своему, – тихо сказал Лувиан, прервав ее мысли. – Иначе он легко раздавил бы меня в Рилле. Он не должен был убегать. Думаю, мы все понимаем, что я не выиграл бы.

– Они меня потом не трогали, – сказала Печаль. – Я думала, это ты постарался.

Лувиан покачал головой.

– Наверное, они ждут, выдам я их или нет.

– Но ты не выдашь?

Он сглотнул.

– Хочешь, чтобы я это сделал?

Он предлагал ей выбрать. Он послушался бы, если бы она сказала да. Она это видела. Он хотел, чтобы она доверяла ему, он ощущал вину за случившееся.

– Нет, – сказала Печаль. – Но если ты может как-то упросить их перестать убивать меня, я буду рада.

– Хорошо.

Печаль закрыла сундук и села на него, глядя на Лувиана. Он смотрел в ответ. Он мог врать. Его так растили. Обманывать и врать. Он мог научиться взламывать замки раньше, чем сморкаться. Он легко мог совершать преступления, хоть и отстранился от семьи. Он пробрался в реестр в Ранноне, украл портрет Мэла из Летнего замка, хотя был там только на собеседовании.

– Почему ты не сказал тогда? – спросила Печаль. – Когда Аркадий напал на меня. Почему не рассказал, кто он? Кто ты?

– Я не хотел, чтобы ты смотрела на меня так, как сейчас, – сказал он. – Мне нравилось, когда ты смотрела на меня, как на личность. Друга. Мне нравилось… – он замолчал и покачал головой. – Я думал, если помогу тебе победить, это будет что-то означать. Это докажет, что важна во мне не кровь. Это как ты хотела быть не просто еще одной Вентаксис. Это ощущалось как судьба. Словно я должен быть таким. Я не хотел, чтобы семья мешала мне. Но они вмешались. Как всегда.

Его слова были близки к ее мыслям о себе, и ей пришлось подавить желание обнять его и сказать, что все будет хорошо. Только память о Дейн остановила ее. Если бы он был честен, Дейн была бы жива. Печаль хотела оставить позади жуткие недели, но не могла перестать видеть надежду Дейн, когда она предложила ей новую жизнь. Дейн доверяла ей. И Лувиану, и это ее погубило.

Словно ощутив ее мысли, он медленно встал и прошел к ней, опустился перед ней на колени.

– Я не должен был врать тебе. Об этом я сожалею больше всего, и я буду вечно нести эту вину. Мое оправдание лишь, что ты не наняла бы меня, зная, кто я. Но, – тень улыбки появилась в уголках его рта, и что-то в Печали расслабилось при виде этого, – ты не можешь отрицать, что я был хорошим советником. И собеседником, – он снова посерьезнел. – Я больше никогда не буду тебе врать. Ничего не утаю. Я на твоей стороне. Больше никаких секретов.

Печаль отвела взгляд, боясь, что оно заставит ее пообещать, зная, что тогда она соврет, ведь у нее был секрет страшнее его признания. И то, что на тоже врала ему о себе, надеясь, что он поможет ей изменить все к лучшему, дало ей возможность легко ответить.

– Ты простишь меня? – спросил он с надеждой.

Она кивнул, и он широко улыбнулся, от этого ее сердце затрепетало, а губы изогнулись.

Он потянулся к ее рукам.

– Спасибо.

Она легонько сжала его ладони, смутилась от его искренности и встала. Она вернулась к столику.

Жидкость почти пропала, осталась всего капля. Но стекло покрывал порошок, и Печаль узнала его, не вдыхая. А когда вдохнула, вздрогнула от знакомой боли в голове. Ламентия.

Лувиан подошел к ней, они без слов смотрели на порошок.

– Ты должна сказать лорду Дэю, – сказал Лувиан. – Этого хватит, чтобы арестовать Веспуса. Наркотик, убивший канцлера, мог создать только Веспус Корриган. И у него был почти безграничный доступ к твоему отцу. Этого хватит.

Печаль покачала головой. У нее была идея лучше.

– Я хочу узнать точно, Вентаксис Мэл или нет. Все мертвы, и только Веспус знает ответ. Так что я использую это против него. Если не расскажет правду о Мэле, я доложу Шарону. И королеве Мелисии.

– Это того не стоит, – сказал Лувиан. – Правда. Расскажи лорду Дэю.

Печаль посмотрела на порошок и провела по нему пальцем.

– Нет, – сказала она. – Еще нет.

36

Дочь Раннона

Он не пытался переубедить ее, хотя несогласие было видно в том, как он сжал губы.

– Когда? – только и спросил он.

– После обращения к Йеденвату, – сказала Печаль.

Последняя часть выборов. Обычно кандидат представлял программу Йеденвату в начале избирательного периода. Но в этом году люди будут выбирать из двоих кандидатов. И если люди проголосуют поровну, решающим будет голос Йеденвата. И в этом году они решили оставить Йеденват напоследок, дав Печали и Мэлу последний шанс.

– Ты готова к этому? – спросил Лувиан.

Печаль кивнула. Да. Иррис работала с ней, пока они ездили на встречи, пока она не создала то, что привлечет весь Йеденват, даже Самада и Бальтазара. Они хотели ощутить свои места надежными при ней, она построила речь под эти требования.

Другое дело, сдержит ли она эти слова.

– Это чистая политика, – одобрительно кивнул Лувиан, когда она рассказала. – Самое то.

– Что нам делать с тобой? – спросила она.

– Я хочу вернуться, – тут же сказал он.

– Как? – сказала Печаль. – Я сказала всем, что ты знал напавшего на меня. Если ты вернешься, придется признаться.

Он кивнул, глаза потускнели.

– Я могу соврать.

– И кого назовешь?

– Мирена Лозу? Ты ненавидишь его, как и я, и моя семья. Все в выигрыше.

– Я бы узнала Лозу, – возразила Печаль. – И это легко опровергнуть.

– О. Да, – Лувиан облизнул губу и кивнул. – Значит, не выйдет.

Печаль сжала его руку.

– Мы что-нибудь придумаем.

Он переплел пальцы с ее.

– Ты не знаешь, как я счастлив слышать «мы», – его глаза хитро заблестели. – Признайся. Ты скучала.

– Нет.

Он шагнул ближе.

– Да, давай. Жизнь со мной веселее. Скажи это. Скажи: «Я скучала, Лувиан».

– Ни за что…

– Скажи это… – он сделал еще шаг, их глаза были на одном уровне. – Ради меня?

– Ты не замолчишь, пока я не скажу, да?

Он кивнул.

– Хорошо. Я скучала.

Его губы изогнулись в хитрой улыбке, и Печаль рассмеялась. Его взгляд упал на ее губы, и хитрый блеск в его глазах стал другим.

– Тебе пора на праздник, – медленно сказал он, глядя ей в глаза. – Через час он закончится. Тебя будут искать.

Он отпустил ее руку, и ладонь Печали покалывала от потери.

– Да, ты прав, – ей захотелось прочистить горло. – Что будешь делать?

– Не знаю, – он нахмурился. – Домой я идти не могу. Думаю, спрячусь где-нибудь, пока мы не придумаем план лучше. К счастью для нас, избегать поимки в моей крови, – он замолчал. – Пока что. Понадеемся, что удача у меня лучше, чем у отца и брата.

– Тебе что-нибудь нужно? Деньги или…

Лувиан покачал головой и полез в тот же карман, откуда вытащил бутылку, показал большие золотые часы.

– Тебе же не нравится лорд Бальтазар, да?

Она рассмеялась, его лицо менялось с веселого на хмурое.

– Я должен… – начал он, но замолчал от стука в дверь. Дверь в ее покои.

Печаль в панике повернулась к Лувиану.

– Прячься, – прошипела она, бросаясь на кровать. Лувиан нырнул под нее, и через миг в комнату вошли Иррис и Арран Дэй и толпа стражи. Печаль села, моргая и протирая глаза. – Я хотела прилечь на минутку, – сказала она сонным тоном.

Стражи покачали головами и ушли, ворча. Арран посмотрел на сестру, та пожала плечами, и он тоже ушел.

Иррис ждала с подозрением на лице, пока Печаль слезала с кровати.

– Что происходит? – спросила Иррис, когда дверь за ними закрылась. – Почему ты здесь на самом деле?

Печаль пересекла комнату, взяла крышку от пудры с Ламентией. Она вручила ее Иррис и смотрела, как осознание расцветает на лице подруги.

– Это Ламентия. Откуда она у тебя? Где ты ее взяла?

Лувиан выполз из-под кровати.

– Узри же мое искупление.

Иррис как-то умудрилась не закричать, и Печаль с Лувианом быстро объяснили ей, как он тут оказался, и что узнал.

– Ты должна рассказать моему отцу, – тут же сказала Иррис.

– Я так и говорил, – согласился Лувиан.

– Нет. Пока нет. Что-то происходит между Мэлом и Веспусом. Я искала его, когда меня нашел Лувиан. Думаю, они поссорились. Но я не хочу, чтобы Веспус узнал о том, что нам известно, когда у него еще есть время ударить в ответ. Я хочу, чтобы он думал, что у него получилось, и потом я нападу. Я не хочу, чтобы он успел что-то придумать или убежал.

Иррис медленно кивнула.

– В этом есть смысл. Тогда дождемся конца выборов?

– Да, – искра в глазах Лувиана показала Печали, что он что-то затевает. – И если ты проиграешь – вряд ли, но все же – у тебя будет шанс обвинить Мэла в связи с Веспусом. Ты сможешь одолеть их. Это запасной выход. Я такие люблю.

– Тебе не нужно его, кстати, найти? – сказала Иррис. – Нам нужно на праздник, пока нас не хватились.

– Ты права, – сказал Лувиан.

– Тогда после выборов скажем Шарону о Веспусе и Ламентии, а потом нападем на Веспуса? – сказала Печаль.

– Договорились.

Они оставили Лувиана в покоях Печали и ушли на праздник. Печаль принялась здороваться со всеми, извиняться за отсутствие, призвала слуг пополнить напитки и закуски для людей, с которыми она говорила. Она увидела Лувиана чуть позже, он пытался сбежать, но ему вручили поднос и отправили в толпу, и она пыталась подавить улыбку, хоть и ощущала укол тревоги.

Но никто не узнал его за камуфляжем одежды слуги, никто даже не посмотрел на него.

Она оставалась в саду, пока не ушли все гости, помахала местному судье и ее мужу, уходящим к вратам. Иррис, Арран и даже Шарон давно ушли, и Печаль была одна, кроме стража, когда шла в свою комнату.

Она помылась и переоделась в пижаму, ее кровать теперь казалась незнакомой. Она легла на подушку, и что-то зашуршало под ее щекой, она вытащила из-под наволочки записку, просящую ее выглядывать «красавца с усами в красном» на презентации Йеденвату.

Она улыбнулась записке в темноте. Лувиан не предал ее. Он вернулся. Для нее это было очень важно.

Через четыре дня Печаль ждала в пустом классе университета в Ранноне. Университет в Истеваре был одной из старейших частей Раннона, его построили семьсот лет назад. Печаль впервые была здесь. Класс был огромным, деревянные скамейки и столы стояли полукругом перед маленькой сценой, где она расхаживала.

Иррис пошла искать в толпе Лувиана, и Печаль ждала одна, только два стража у двери, и два у окон в конце класса были с ней. Печаль знала, что она в безопасности, после разговора с Лувианом, но все равно понимала, что это была ее первая речь на публике после покушения с назначенным местом и временем. Если Аркадий и Сыновья Раннона решат напасть снова, у них был хороший шанс, хоть и со сложностями.

Стук в дверь, пять ударов, два и три – код, который они придумали, чтобы стражи знали, когда Иррис вернется, и не распахнули двери.

Она открыла дверь через миг и прошла в комнату.

– Вот так толпа, – сказала Иррис.

– Они пришли посмотреть, не убьют ли меня на сцене, – прошептала Печаль, потягивая имбирный чай, что Иррис сделала для ее желудка.

– Они тут, потому что ты их пригласила, – напомнила Иррис.

Последнюю презентацию – по просьбе Печали – проводили открыто. Она выпросила это, потому что прошлому разу помешали Сыновья Раннона, и люди должны были услышать эту. Потому Печаль расхаживала по классу с запахом старых носков и чернил, а не была в Круглом зале в Зимнем дворце.

– Тот зритель замечен?

Иррис слабо улыбнулась, сердце Печаль взлетело, но стук в дверь заставил ее вскочить на ноги, плеснув чаем. Два стража встали перед Печалью, третий открыл дверь.

Там стояла хрупкая женщина и большими глазами смотрела на стражу.

– Пора.

Путь на сцену для Печали был путем на виселицу, сердце колотилось в груди, и ей было то жарко, то холодно. Она замерла и закрыла глаза, открыла, когда ее взяли за руку.

– Всех в толпе обыскали. Там стражи замка под прикрытием, там и стражи порядка, – сказала Иррис.

– Не Лоза?

– Не он. Все из отряда Дейн в Прекаре. Она всех обучала.

Это немного успокоило Печаль.

– Я буду там, – сказала Иррис. Она поцеловала подругу в щеку, поправила сапфировую туники Печали, что она надела с серыми брюками. – И Лувиан по центру впереди.

– С усами?

Иррис улыбнулась.

Печаль глубоко вдохнула и закрыла глаза. Она старалась уговорить себя, что это пустяки, что недели поездок по Раннону и встреч с людьми были намного ценнее, сильнее повлияют на выборы. Но ее тело звало разум лжецом.

Тут она должна была доказать, что не просто так говорила им те слова. Все обещания нужно было подкрепить. Тут она должна была показать, что всех услышала. Тут, в этом старинном институте, перед советниками, аристократами, священниками и жителями. Все слова завтра разнесут по Раннону. Каждый жест, каждую паузу. Это был ее лучший и единственный шанс упокоить призрака Харуна и показать, что она может быть канцлером Раннона. Тем канцлером, что ему нужен. Она не знала, что в рукаве у Мэла.

Кто-то позвал ее и Мэла, толпа захлопала, и она снова вышла на сцену.

Когда она повернулась к Мэлу, она охнула.

Четыре дня назад на празднике он был здоровым и целым, хоть и чуть подавленным. Но на сцену он вышел с серым лицом, опущенными плечами и тенями под глазами, похожими на синяки. Казалось, он страдал от ужасной болезни. Аплодисменты затихли, когда он вышел к подиуму, не помахал и не окинул толпу взглядом. Что с ним?

Печаль едва слышала, как ее представляют, она оторвала взгляд от Мэла и посмотрела на толпу.

Лувиан был с шикарными усами. Они закручивались по краям. Он явно нацепил их после, потому что смотрелось так неестественно, что стражи заметили бы. Он подмигнул ей, и она удивленно улыбнулась.

На платформе сзади сидел Йеденват, Шарон был в центре. Бейрам улыбнулся ей, Арран Дэй поднял вверх большие пальцы. Бальтазар хмурился и шептал что-то лорду Самаду, но он не был заинтересован и отмахнулся.

«Интересно», – подумала Печаль. Тува Маршан кивнула ей. Каспира тоже. Печаль не успела обдумать это, ведущая перестала говорить. Наступила очередь Печали.

– Добрый день, – сказала она, голос эхом разносился по округе. – Меня зовут Печаль Вентаксис, и я расскажу вам, почему вам стоит проголосовать за меня завтра, – она посмотрела на листок, а потом на лица, увлеченно глядящие на нее.

Речь, что написали они с Иррис, была подробной, выделяла все ее обещания людям. Это было профессионально, в стиле, который кандидаты использовали веками. Но это было сухо. Отдаленно. Это шло против всего, что Печаль пыталась достичь, встречаясь с людьми.

– Мне восемнадцать, – сказала она, игнорируя слова на листке перед собой. – Как и все вы, я провела восемнадцать лет в стране, что знала лишь горе и мрак. Но я не как вы. Я росла в стенах замка, не переживала из-за еды и денег. Я не приучала детей не улыбаться, не смеяться. Меня не росла в страхе, что малейшее неверное движение посчитают оскорблением, в страхе, что меня изобьют за это. Я думала, что страдала, но вы страдали больше. Вам это вредило сильнее. Вы теряли больше. Я не могу стереть это, не могу вернуть время и исправить ошибки Харуна Вентаксиса, что повлияли на вас. Ни ошибки его отца. В этом Сыновья Раннона правы. За последний век Вектаксисы только подводили вас, – она сделала паузу. – Давили на вас.

Шарон смотрел на нее.

– Я не такая, как они, – продолжила Печаль. – Знаю, просто так говорить, пока я стою тут и завлекаю вас. Пытаюсь впечатлить ради голосов. С чего вам доверять мне? Вы не знаете меня. Но я хочу, чтобы вы знали. И я хочу узнать вас. Последние несколько недель я старалась встречаться с вами, узнать вас и ваши желания. Я знаю, Арла Дав боится, что умрет, не увидев улыбки праправнука. Знаю, Мэл Брейт из Восточных болот не видит свою жизнь без музыки. И я знаю человека, который хотел бы стать художником, если бы Раннон позволял искусству развиваться, – она взглянула на Лувиана и обрадовалась его улыбке. – У всех вас схожие истории. Что-то потеряно. Шансы утрачены, принесены жертвы, пострадали любимые. Всех вас заставили много страдать. И я должна была сегодня зачитать список того, что я сделаю для Раннона, но я не стану. То лишь слова, они ничего не значат без действий. Я хочу действовать как канцлер. Так что я вам обещаю: я собираюсь кататься по Раннону и посещать все районы хотя бы раз в полгода, чаще, если нужно, и говорить с вами. Не с сенаторами, – она кивнула Йеденвату, – а с народом. Я собираюсь работать с Йеденватом, чтобы дать вам то, что вам нужно, чтобы понять, где нас взять деньги для этого, не увеличивая налоги. Я хочу снова открыть музеи и библиотеки. Я хочу, чтобы университеты снова учили литературе и философии, искусству и музыке. Я хочу построить отношения со странами вокруг нас, работать с ними и получить возможности, каких у нас еще не было: транспорт, туризм, наука, медицина. И я буду слушать вас и решать, какие законы менять, какие принимать. Я хочу, чтобы Раннон был таким, каким всегда должен был быть. Потому что важнее всего то, что я – дочь Раннона.

Она отошла и слушала оглушительную тишину в зале, кровь шумела в ее ушах, она смотрела на потрясенные лица. Она зашла слишком далеко.

Она посмотрела на листок в дрожащей руке. Может, еще не поздно…

Раздались громоподобные аплодисменты, их сила потрясла ее.

Лувиан сиял, она уже видела, что его ладони покраснели от силы хлопков. На платформе Бейрам Мизил, Тува Маршан и Арран Дэй встали. Шарон сидел прямо, подняв руки над головой. Даже Самад и Каспира хлопали с большим энтузиазмом, чем ожидала Печаль. Только Бальтазар не двигался, но это не удивляло.

Люди хлопали, жители и стражи открыто улыбались друг другу. Они утихли, когда ведущая вышла вперед.

– Мэл, ты будешь представлять планы публике?

Он рассеянно кивнул, посмотрел на листок в руке. Он был смятым, Мэл крепко сжимал его, пока Печаль говорила, и она смотрела, как он теперь разглаживает его и смотрит на слова. Он открыл рот раз, другой, чтобы заговорить, но слов не было. Толпа шепталась, ведущая кашлянула, и Мэл покачал головой и повернулся к Печали без эмоций.

– Нет, – сказал он.

Он развернулся и ушел со сцены.

Не думая, Печаль последовала за ним, побежала, чтобы догнать, а он шел по коридорам.

– Мэл, стой! – позвала она.

Он остановился так резко, что она чуть не сбила его.

– Ты знала, что впервые обратилась ко мне по имени? – сказал он, не обернувшись.

Печаль запнулась.

– Это не так.

– Так. Поверь, такое замечаешь.

Печали было не по себе. Так с ней делал Харун. Звал ее «дочерью», а не по имени.

Она сглотнула, пытаясь скрыть нервозность.

– Да? У нас и разговоров толком не было.

– Они могли быть. Я пытался.

Он пошел прочь, и тревога Печали усилилась.

– Ты… в порядке? – спросила она вслед.

Он повернулся, лицо так искажала ярость, что Печаль отпрянула.

– Что со мной будет, когда ты победишь?

– Что? – Печаль была потрясена. – Ты чего?

– Куда я пойду? Я думал об этом с Урожая. Зимний дворец не будет мне домом, да? Ты не хочешь меня в своей жизни. И лорд Веспус со мной покончил. Он сказал, что ты победишь. Так ответь мне. Куда я пойду?

– Он что? – Печаль была потрясена. – Мэл…

– Каждый раз меня чего-то лишают, – он звучал как ребенок, что-то треснуло в Печали, оттуда полился стыд. – Я потерял Белисс и дом в Рилле, и я думал, что у меня дом здесь, так что это не страшно. Но потом мой отец умер через день, как… как… – он прижал ладони к глазам, – мы встретились. И лорд Веспус… – он покачал головой. – И я пытался тогда построить отношения с тобой, потому что думал, что потом мы… – он посмотрел на Печаль и три раза ударил себя ладонью по лицу. – Я думал, что приду домой. Но, как и сказал лорд Веспус, у меня нет дома. Я – ничто. У меня нет своего места.

– Мэл, – прошептала Печаль, сердце болело за него. И за нее. Она поняла, что вела себя как Харун. Она боялась плохой крови, она пострадала от этого. Она была не лучше него. – Мне так жаль…

Шаги сзади заставили ее обернуться, Иррис и Арта нагнали их.

Она оглянулась, Мэл ушел, Арта поспешил за ним.

– Идем, Печаль, – Иррис взяла ее за руку и потянула. – Идем.

37

Падает, куда клонилось

Печаль не праздновала той ночью. Выборы были на следующий день, и результаты сообщат в Истеваре, так что они вернулись в Зимний дворец, но она отказалась от предложения Иррис заказать пир в комнаты, а пошла в постель. Она не переставала думать о боли на лице Мэла, видела его лицо, моргая, его дикость. Страх. Одиночества. Остаться без никого. Быть никем.

Она сделала это с ним. Она лучше всех знала, как это – означать так мало для людей, что должны любить тебя. Но она сделала это не одна. Чем Веспус окончательно разбил Мэла?

Сколько страданий Веспус причинил Раннону?

Она злилась, что он в ее дворце, на месте посла. Спит под ее крышей в ее стране.

«Не долго», – едко подумала она. Вне камеры, по крайней мере. Еще день. И она отомстит.

Птица постучала в ее окно, и она выбралась из кровати, открыла его. Сокол не двигался, пока она забирала письмо из мешочка на его лапе, а потом пропал в ночи.

Она думала, что это Лувиан поздравляет ее.

Но это было от Веспуса.

«Приходи в мою комнату», – говорилось там, и подписано это было просто В.

Всюду были стражи, мешающие добраться до других. Но она могла пройти по проходу. И она хотела. Хотела напасть. И чтобы Веспус понял, что не так умен и хитер, как думал. Что не все тузы у него.

Она не переставала думать об этом, одеваясь в тунику и брюки, включая свет. Она пропала в гардеробной, открыла проход и вошла туда.

Печаль поняла, что не знала, где остановился Веспус, но интуиция привела ее к старой комнате Расмуса, и она тихо постучала.

Дверь распахнулась, там стоял его отец, улыбаясь, словно она порадовала его, и она поняла, что была права.

Он придержал дверь, она вошла.

– Здравствуй, Печаль, – сказал он, когда дверь закрылась.

– Что вам нужно? – Печаль не собиралась быть вежливой. Не с ним.

Он молчал, сел за стол Расмуса, где был перед ее прибытием. На столе была свеча, а рядом – графин с прозрачной жидкостью и две чашки. Глаза Веспуса блестели, он смотрел на нее.

– Не хочешь присесть? – сказал он на идеальном раннонском. – Может, выпьешь?

Печаль посмотрела на графин.

– Если это Звездная вода, тогда не надо, – она не использовала риллянские фразы. – Я знаю о последствиях.

– Да? – шелково улыбнулся Веспус.

– Я тут не для игр, лорд Веспус. Я устала от них. Завтра долгий день. Так что не будем тратить ночь на игры в слова. Что вы хотите? – медленно сказала она, выдерживая его взгляд.

– Я хочу договориться с тобой.

Печаль рассмеялась.

– Шутите?

– Ни капли, – он налил себе немного и выпил.

– Хорошо. Зачем? – спросила она.

– Ты знаешь. Птичка сказала, что ты знаешь, – он ухмыльнулся. – Земля, Печаль. Я хочу землю на севере Раннона. Северные болота. Почва там исключительного качества, хороший свет и похода, не слишком жарко, и близко река. Орошение будет легким. Условия идеальны для деревьев альвус. Даже без моей способности это можно делать, если есть опыт.

– Вы хотите быть фермером?

– Ты сказала не играть, Печаль, – его голос был натянут. – Ты знаешь о дереве альвус?

Она не знала, стоит ли отвечать, и молчала, пока он не пронзил ее взглядом. Она сказала:

– Из этого дерева отличные музыкальные инструменты, – он посмотрел на графин, и она продолжила. – Из его смолы, если ее смешать с водой и дистиллировать, получается жидкость под названием Звездная вода, что усиливает эффект спирта для риллян. Остальным не так приятно, – она не рассказала ему о Ламентии. Пока что. Эта карта осталась, пока она не узнает, что у него на руках.

– Хорошо. Молодец, Печаль. Умница.

– И я знаю, что вашей сестре это не нравится.

– Потому что она знает, что это может делать. На самом деле, а не то, чего достигают мой глупый сын и глупая племянница, смешивая с ним шампанское.

Печаль нахмурилась.

– О чем вы?

– Ты была на Именовании. Ты видела, как одаренных риллян отметили за их силы. И ты знаешь, что дар есть не у всех. Это решать судьбе или природе. Такова воля звезд, если верить старой сказке. Так что не угадаешь, у кого есть способность, а у кого ее не будет. Есть семьи, где никого одаренного, в некоторых один.

Печаль кивнула.

– Звездная вода усиливает способности, – сказал Веспус, взяв графин. – Она усиливает дар впятеро. Не от алкоголя Расмус и Эйрлис смеялись, а от силы. Они пили свою силу.

Печаль вспомнила праздник в Рилле, манию в глазах Расмуса, и как это пугало ее. Она и сейчас боялась, понимая слова Веспуса. Усиленные способности.

– Откуда вы знаете? – выдавила она.

– Как ты думаешь? – Веспус посмотрел на нее.

– Вы проверяли на людях?

– Сначала на себе. Потом на других, когда понял, что происходит. Так каждый раз. Потому Мелисия ненавидит это. Потому она меня не любит. Потому что это будет политической катастрофой для нее, если все узнают. Люди не только с силой, какой нет у соседей, но и способные увеличить ее. Помнишь историю Адавера и Намиры? Представь тот дар усиленным? Или дар Эйрлис со льдом?

Печаль видела проблему. Мишенями были целые страны, и Рилла становилась потенциальной угрозой для всех в Лэтее. Всем странам пришлось бы делать все, только бы силы не применили на них. Астрия и Нирссея будут возмущены, узнав. Они не пойдут на уговоры. Они потребуют уничтожить всю Звездную воду, потребуют сажать в тюрьму риллян со способностями.

Или они будут ловить их. Похищать. Покупать услуги у риллян, таких, как Веспус.

Мелисия всю жизнь старалась ради мира в Рилле, устроила его, но ее брат мог все разрушить, если станет известна правда. И Веспус хотел для этого сделать из Раннона ферму.