Текст книги "Государство Печали (ЛП)"

Автор книги: Мелинда Салисбери

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

– Как я и говорил, Рила серьезно воспринимает искусство, и тут есть Реестр цветов. В Радужной шахте, в основном, главные цвета, которые можно купить или продать, и они не так важны, но иногда пигменты в камнях смешиваются и создают чистые и естественные вторичные и третичные цвета. Конечно, такое бывает очень редко, так что художники покупают основу и смешивают цвета сами. Но им нужно регистрировать цвета и картины с ними в Реестре, чтобы не обманывать покупателей. Хитрый художник, видишь ли, может сказать, что в твоем портрете был настоящий лиловый цвет из шахт, на добычу которого ушло целое состояние, и тогда вырастет цена…

– Ясно, – сказала Печаль. – И мы можем отнести краску в Реестр и узнать, кто его регистрировал? И это приведет к художнику, который может подсказать, кто такой Мэл, или кто заказывал картины.

– Молодец, Печаль, милая.

Радость вспыхнула в Печали от его похвалы.

– Откуда ты столько знаешь об искусстве Риллы?

Лувиан открыл рот, а потом закрыл.

– Этим я хотел бы заниматься, если бы мог. Если бы был шанс, – сказал он. – Мой дед очень любил искусство. Он научил меня.

Печаль еще не видела Лувиана грустным. Злым, бодрым, наглым и недовольным – да. Но не грустным. Она поняла, что он впервые рассказал немного о себе. Его время в университете было «познавательным», его семья была «мирной и проживающей отдельно». Он не говорил о друзьях, лишь то, что он не был популярен, не думал о любви и сосредоточился на работе. Так говорилось везде о его времени в университете. Она думала, что там была какая-то трагедия, что-то с семьей или робость из детства, которую он перерос только после университета, потому что сейчас его так назвать нельзя было. Она уже не могла думать о нем вне команды, где были она, Иррис и он, команды, что могла победить на выборах. Он прекрасно вписался в жизнь Печали, едва оставив рябь, и она почти забыла, что он был ей практически незнакомцем.

Он понял, что на миг опустил маску, так что продолжил с напускной бодростью.

– Так что я послушался интуицию и стал знатоком политики, чтобы помочь канцлеру, который сделает возможным для меня заняться моими хобби. И на этой ноте приступим к работе.

Не было смысла притворяться другими – страна знала новости из Раннона, и оба кандидата были приглашены на Именование, хоть никто не ожидал их в Керидоге.

И они не скрывались, а медленно шли по городу к центральной площади, Дейн следовала тенью. Хотя Печаль ощущала себя открытой, она старалась расслабиться, напоминала себе, что никто не знал, что они были там.

Она заставляла себя замирать и смотреть на витрины, Лувиан восхищался товарами: книгами, украшениями, безделушками, что лишь собирали пыль, а потом у Печали появилось любопытство и энтузиазм. Рилляне вокруг них ходили и болтали, сидели за столиками у кафе с чашками горячего кофе, сплетничали на своем певучем языке, веселые и расслабленные. На углу высокий риллянин с оливковой кожей вытащил из чехла серебряную флейту и заиграл, прохожие бросали серебряные монеты в его шляпу на земле. Двое детей танцевали, и Печаль невольно улыбнулась.

В мире было столько места для радости. Лувиан вручил ей маленькое пирожное с кремом и засахаренными лепестками, которое он купил в пекарне, когда она указала на витрину. Этого она хотела для Раннона. Жизнь, что была достойной, а не полной страданий.

Лувиан угостил и Дейн, она смотрела на пирожное, словно не верил, что оно настоящее. Она съела его в три укуса, но с благоговением, которое очаровало Печаль. Она не ожидала, что страж порядка будет таким… человечным. Ей не хотелось признавать после моста, но эта женщина начинала расти в ее глазах.

Печаль попробовала кусочек своего пирожного и невольно застонала. Она думала, что пир в гостинице был потрясающим, но это никак нельзя было сравнить с сахаром и кремом на ее языке. Она улыбнулась Дейн с губами в шоколаде, жадно слизывая с пальцев крем, не желая терять ни капли. Иррис не говорила, что это так. Печаль хотела потребовать торт ото всех. По торту каждый день.

Она взглянула на Лувиана, тот глядел на нее, потирая шею, приоткрыв рот, и она поняла, что вела себя не как будущий канцлер. Она быстро доел пирожное, стараясь выглядеть собранно, когда советник нервно поглядывал в ее сторону.

Хотя она хотела вернуться в пекарню до их отбытия.

Они провели достаточно времени, чтобы выглядеть как любопытные туристы. Печаль пришла в себя от пирожного, они пошли в Реестр цветов. Он был в двух улицах от площади, старом здании из золотого кирпича, занимающего большую часть улицы.

Печаль оттащила Лувиана в сторону от Дейн.

– Как мы это сыграем? – прошептала она.

– Четно. Нет смысла врать, они все поймут. Скажем, что ищем художника, а этот цвет он использовал.

– Хорошо, – Печаль повернулась к Дейн. – Прости, тебе нужно подождать здесь, – она указала на деревянную скамейку под деревом. – Это секретное. Ты не может идти с нами.

– Я должна защищать вас. У меня приказы, – у моста она приказывала с рычанием, звучала жестоко. Но теперь ее голос был мягким, даже милым, не вязался с ее мускулистым телом.

Печаль пригляделась к ней, отметила ее чистую кожу, изящный нос и длинные ресницы. Она была не старше Лувиана, лет двадцати пяти. Ее щеки были округлыми, как у ребенка, и Печаль все сильнее оттаивала. Она не была закаленным сражениями монстром, каким Печаль представляла всех стражей порядка.

– Прости, Дейн. Я не могу сказать, почему ты не можешь идти, но это мой приказ. Прошу, – попыталась Печаль.

Дейн долго смотрела на нее, а потом кивнула.

– Хорошо. Я подожду, – она села на скамейку, развела ноги и уперла в них руки.

– Может, я заблуждаюсь, но, похоже, Лоза случайно назначил ко мне единственного нормального стража порядка, – шепнула Печаль Лувиану, они подошли к двери Реестра.

– Чудеса случаются.

Он потянул за шнур у двери, отпустив, когда за деревом раздался звон колокола. Через миг дверь тихо открылась, там стояла молодая риллянка. Как Расмус, она была в украшениях, с кольцами в ушах, в левой ноздре и левой брови. Ее пальцы в краске тоже были в кольцах, через дырку в ее запятнанной тунике Печаль увидела кольцо и в ее пупке. Девушка посмотрела на Печаль, на Лувиана, опять на Печаль и нахмурилась.

– Нам нужно сравнить фрагменты краски, – начал Лувиан на риллянском.

– Я знаю, кто вы, – ответила девушка на раннонском с сильным акцентом. – Вы тут из-за портретов. Вернувшегося мальчика. Хотите знать, кто их нарисовал.

– Да, – Лувиан моргнул. – Но как…

– Это я, – сказала девушка, Лувиан раскрыл рот, как рыба, Печаль молчала от потрясения. – Я их рисую. Точнее, последний. Лучше проходите.

Она пропустила Печаль и Лувиана внутрь, и они прошли, споткнувшись о порог.

Они оказались в светлом просторном коридоре с белой лестницей, что извивалась, как ракушка, сужаясь к вершине. Пол был с белой плиткой, босые ноги девушки не издавали ни звука, они прошла мимо них к маленькой двери в стене.

– Ты нас ждала? – спросила Печаль, поражаясь тому, что она была тут, словно ждала их.

Девушка пронзила ее взглядом, бросив его через плечо.

– Я проходила дверь, когда вы позвонили. Сюда, – сказала она.

Печаль и Лувиан переглянулись в растерянности и пошли за ней.

Риллянка не ждала их, тихо прошла по коридору и повернула налево, пропала за углом. Когда они добрались туда, она уже пропадала за другим, и так они гнались за ней по одинаковым коридорам, пока не попали в коридор со стеной в конце, девушки не было видно. Они с тревогой пошли по коридору, замерли у открытой двери. Они заглянули, а девушка в комнате накрывала холсты тканью.

Они замерли на пороге, что-то не давало им зайти без разрешения. Было ясно, что это студия. Но это был и дом; низкая узкая кровать в углу не была заправлена, столик усеивали грязные тарелки, одежда радужных цветов была на манекене и кучей в кресле.

– Заходите, – сказала девушка, ее больше тревожила скрытность работы, чем следы ее жизни. Девушка опустилась на пол, плавным движением скрестив ноги. – Угостить мне вас нечем, – заявила она.

– Не страшно, – сказала Печаль. Она села напротив девушки, а Лувиан устроился на коленях рядом с ней, стараясь сохранять спокойствие. Они нашли художника. У нее будут вопросы о Мэле. – Так ты – Граксал?

– Нет.

Печаль замерла.

– Но ты сказала, что рисовала картины.

– Да. Теперь. Но Граксал не мое имя. Это вообще не имя. Это два имени в одном. Меня зовут Ксалис, а мою маму – Гралис. Она была художницей, после ее смерти я переняла ее работу.

Печаль не смогла проверить подписи на старых портретах в Зимнем дворце перед тем, как уехала. Она решила, что и там такая же подпись. Граксал. Гралис.

– Сожалею о потере, – сказала Печаль.

Девушка – Ксалис – пожала плечами.

– Это было слишком рано.

Печаль выдержала уважительную паузу, а потом задала вопрос:

– Значит, твоя мама изначально рисовала портреты Мэла?

– Да, – Ксалис посмотрела на них серебряными глазами. – До этого года – она умерла раньше, чем смогла закончить. И я закончила за нее и поставила общую подпись, – она замолчала. – Думаю, дальше вы захотите узнать, кто заказывал картины?

– Именно, – сказала Печаль.

– Лорд Веспус Корриган, – сказала Ксалис. – Хотя, полагаю, мне нужно звать его отцом.

24

Что-то долгосрочное

– Твой отец? – Печаль уставилась на девушку. Она ожидала, что это будет Веспус. Но не ожидала такого. – Веспус – твой отец? Расмус – твой брат?

Ксалис вскинула брови.

– Наполовину. Лорд Корриган женился на матери Расмуса, когда мне было шесть. На моей матери он не женился никогда.

Печаль была потрясена, на миг забыла, зачем они здесь. Она глядела на риллянку, искала в ее чертах Расмуса или Веспуса. Расмус не знал о ней, он всегда хотел брата или сестру, хотя Печаль мрачно предупреждала, что проблем от них больше, чем радости.

– Лорд Веспус заказывал картины? – тон Лувиана был предупреждением, чтобы Печаль обратила внимание, и она пришла в себя и сосредоточилась на словах Ксалис.

– Да. Как подарок вашему отцу от народа Риллы, – Ксалис посмотрела на Печаль. – Чтобы выразить наше соболезнование насчет случившегося на мосту. Вы не знали?

– Записи о художнике утеряны, – сказала Печаль. – Нам было любопытно, кто делал это год за годом. И откуда началась традиция. Нам повезло найти тебя здесь. Мы думали, что искать будет сложнее.

– Они – нечто, – добавил Лувиан. – Картины. Было точно сложно представлять его.

– Для первой мы работали по раннонскому рисунку. Маленькими они почти не отличаются.

– А когда он стал старше? – спросила Печаль, следуя за идеей Лувиана.

– Догадки и картины канцлера и его жены. И модель, которую приводил лорд Веспус.

Печаль застыла.

– Модель? Раннонец? – звучало слишком любопытно; она слышала отчаяние в своем голосе, задержала дыхание, ожидая, заметила ли Ксалис.

Но, видимо, не заметила, риллянка ответила:

– Не знаю. Мне не давали его увидеть; мама всегда отсылала меня, когда они приходили. Он приходил пару лет. А потом перестал, и Веспус говорил моей маме, что нужно изменить.

Лувиан опередил Печаль:

– Например?

– Ничего особенного. Длину волос, размер губ, наклон носа. Порой сложно угадать, каким вырастет ребенок, особенно подросток. Веспус говорил так же и о Расмусе, который изменился до неузнаваемости. Он не хотел такого для вашего отца.

Печаль посмотрела на Лувиана, он поймал ее взгляд сияющими глазами.

– Да? – пробормотал Лувиан. – Как интересно. И где теперь модель?

– Я не знаю. Может, вам ответит лорд Веспус.

– Мы спросим у него на Именовании, – сказал Лувиан.

Печаль кивнула, ее тело гудело от новых знаний. Была модель. Кто-то сидел для рисунков. Настоящий. И перестал приходить после трех лет… Модели было около семи. В таком возрасте можно было и забыть это. Печаль не помнила ничего особенного из своей жизни в семь лет. Она помнила детство только после появления Расмуса… Мэл, которого она знала, мог быть моделью… А если он перестал приходить, потому что Веспус не хотел, чтобы он это помнил?

Даже если моделью был другой ребенок, Ксалис почти доказала, что Веспус планировал это годами. Зачем еще ему это делать? Печаль подавила улыбку от осознания. Наконец, у них что-то было.

– Он похож на ее работу? – спросила Ксалис, перебив мысли Печали. – Настоящий Мэл. Мы угадали?

– Он идентичен, – сказала радостно Печаль. – Это невероятно.

Лувиан поднялся на ноги.

– Теперь стало понятнее. Теперь мы знаем, кто нам делал такие подарки, и кто – талантливый художник. Благодарим за уделенное время, – он протянул Печали руку, поднял ее с удивительной силой, а Ксалис изящно выпрямилась.

– Сами выйти сможете? – спросила Ксалис.

– Ни за что, – бодро ответил Лувиан, риллянка улыбнулась.

Печаль впервые узнала Расмуса в ее лице, и ее желудок сжался в ответ.

Ксалис повела их по коридорам, пока они не оказались у входа. Двое риллянинов спускались по витой лестнице, холодно посмотрели на Печаль и Лувиана, но промолчали, проходя мимо к комнатам и студиям.

– Благодарю, – повторила слова Лувиана Печаль, когда Ксалис открыла дверь на улицу.

– Наслаждайтесь Именованием, – сказала Ксалис.

– Обязательно.

– О, и если будете искать, где поесть сегодня, на другой стороне площади есть место, «Анвин» на улице Короны. Там продают кишкиз – местное блюдо. Попробуйте, пока вы здесь.

– Еще раз спасибо, – сказала Печаль. – Ты так добра к нам!

Ксалис закрыла дверь, решив, что они попрощались.

– В гостиницу? – спросил Лувиан, Печаль кивнула, скрывая с трудом счастье.

Они молчали, возвращаясь по людной площади в гостиницу, забрав по пути заскучавшую Дейн. Они сказали ей, что отдохнут перед ужином, оставили ее снаружи. Печаль открыла свою дверь, досчитала до трех и громко закрыла ее, а потом ушла к Лувиану, тихо заперев дверь.

Он уже сидел за столом, закатав рукава пиджака, с ручкой в руке и хмурым видом. Она села на его кровать, смотрела, как он просматривает свой вездесущий список детей, вычеркивает, дописывает и подчеркивает, соединяет слова стрелочками. В открытое окно залетал ветерок, и он цокнул, словно мог остановить его, и пытался одновременно придерживать листки и писать. Она хотела спросить, почему он занялся сейчас списком, именно сейчас, но что-то в его позе заставило ее ждать, пока он не отодвинул ручку, сев прямее.

– Сейчас время?

Лувиан вздрогнул, словно забыл или не понимал, что она была там.

– Что? – он провел рукой по волосам, и они торчали, как хохолок птицы.

Печаль кивнула на бумаги.

– Я про это.

Он странно посмотрел на нее и ответил.

– За семь лет, которые я проверял, были отчеты более чем о пятнадцати тысячах пропавших детей или признанных мертвыми.

– Пятнадцать тысяч? – Печаль была потрясена.

– Это небольшое количество для страны, где почти двадцать миллионов жителей. Но все же это серьезно, – добавил он от взгляда Печали. – Так что, когда у меня есть время, я это делаю. И, – он снял очки и протер туникой, – это помогает сосредоточиться. Это конкретное.

– Как и то, что мы узнали от Ксалис, – сказала Печаль.

Лувиан вернул очки на нос.

– О, это нечто, – сказал он, подтверждая то, что Печаль поняла до этого.

– И… – Печаль не понимала, почему он не радуется тому, что рассказала Ксалис.

– У нас все еще нет доказательств, что Мэл – самозванец. Мы точно знаем, что Веспус заказывал портреты, и что кто-то был для них моделью одно время. Мы не знаем, кто это был, Ксалис его не видела. Он мог не быть раннонцем, это мог даже быть Расмус. Ты об этом подумала? Может, Ксалис прогоняли, чтобы она не видела брата.

– Но…

– Ничего, Печаль. Это подтвердило наши подозрения, вызвало больше вопросов. И все.

Комок появился в горле Печали, она сглотнула и выдавила:

– Поиск художника не помог, хоть она многое рассказала.

Лувиан сморщил нос.

– Зависит от цели. Да, это не доказало, что Мэл – самозванец. Но доказало, что Веспус стоял за портретами с самого начала. Он заказывал их за пять лет до становления послом. И хотел, чтобы это было тайной. Почему?

– Не знаю. Потому что он – злой кукловод, который любит играть людьми?

– Именно, – Лувиан удивил ее. Она шутила. – Кукловод тянет за нити. Нам нужно знать, какие у него нити. Это приведет нас к Мэлу, или кто он там. Мы знаем, что Веспус наполовину брат королеве, и у него есть ферма деревьев альвус на севере Риллы. Он был послом в Ранноне семь лет…

– Пока его не изгнали за попытку выманить у моего отца землю в Ранноне, – добавила Печаль. – Сначала он пытался во время войны убедить сестру не подписывать соглашение, пока он не получит Северные болота. Шарон сказал, что это из-за условий на севере Раннона и юге Риллы. Там лучше всего растет альвус. Ему нужна земля там для этого.

– Но Мелисия не дала землю. Ни в Рилле, ни в Ранноне. Похоже, ей все равно, провалится ли дело брата.

– Полагаю, да.

– Значит, она почему-то не поддерживает его, – Лувиан повернулся и сделал еще запись. – И он пытался продолжить войну, ему отказали. Он попросил у сестры работу посла и начал работать на Харуна, который прогнал его.

– И при этом уже растил мальчика, что будет Мэлом, чтобы Раннон принимал его через портреты, как запасной план, – сказала Печаль.

Лувиан кивнул и нахмурился.

– Слишком много усилий на то, чтобы была земля для деревьев. Он лорд, брат королевы.

– Может, дело в гордости. Это может сделать только он с его способностью. Может, он хочет быть особенным, достойным. Единственным в мире, кто может выращивать деревья альвус?

Лувиан покачал головой.

– Уж очень не амбициозная цель, как для Веспуса. Получить землю, быть великим фермером… Как я и сказал, слишком много работы. Восемнадцать лет планов.

– Шарон сказал, что это будет не просто земля. Это будет весь Раннон. Во главе он посадит марионетку и будет править так Ранноном, а его сестра – Риллой, – закончила Печаль за него. – Может, это его план. Он хочет поиграть в короля. Быть равным Мелисии.

– Может, – Лувиан не звучал убежденно.

Печаль вдруг устала, в голове было слишком много мыслей. Она легла на кровать Лувиана и вздохнула. Она не ожидала легкости в разгадывании тайны Мэла, но их зацепки – давно мертвый портной и загадочный художник – вызвали только больше сомнений. Не было следов женщины, якобы вырастившей Мэла. На фоне точно был Веспус, тянул нити, плел паутину. Это было проблемой, она хотела с ней разобраться.

Но она хотела – ей нужно было – знать, был ли мальчик самозванцем. Она должна была знать. Она была на мосту, видела Архиор, знала, что он не мог выжить, но в ней оставалась доля сомнений, которая не успокаивалась.

Он улыбался ей, защищал ее. Он пытался заставить Харуна извиниться перед ней. Он хотел пожертвовать собой, чтобы она сбежала от Сыновей Раннона.

Он верил, что он был ее братом. Он хотел быть.

И в темной тайной части ее сердца, что была так глубоко, что она едва могла ощутить ее, она понимала, что это ей даже нравилось.

Хоть она знала, что это невозможно, хоть он пытался забрать у нее работу, дом и Раннон…

Потому что, если он был ее братом, она не была одинока.

Но она не могла впустить его, пока не знала правду.

Она не могла ничего делать, пока не убедится. Так что она должна была понять, кто он на самом деле.

– Какой план теперь? – спросила она.

– Думай об «избирательной чепухе».

Печаль услышала улыбку в его голосе и бросила в его подушкой.

– Думай, как очаруешь всех на Именовании, а потом направь это на Раннон, – подушка упала рядом с ее головой, и Печаль сунула ее под себя.

– А ты что будешь делать?

– Я буду использовать свой большой мозг и интеллект, чтобы быть тебе советником и расследовать дело Веспуса и Мэла, – он замолчал, кровать прогнулась, он сел рядом с ней. Она повернулась к нему. – Но я не хочу, чтобы ты была одержима этим и испортила свою кампанию. Особенно теперь, когда этим занялись Сыновья Раннона, – он улыбнулся ей. – Если мы как-то сможем доказать, что он – самозванец, то выборы решены. Но, даже если не сможем, думаю, ты сможешь победить. Я знаю, ты сможешь. Так что думай об этом.

Печаль сжала его руку.

– Ты хороший советник. Хороший друг. Я так рада, что знаю тебя, – сказала она, отпустив его.

Лувиан напрягся, закрыв глаза. Печаль побаивалась, что расстроила его.

– Конечно, рада. Кто бы не был рад? – сказал он, открыв глаза и сев прямее. – Идем, попробуем эти кишкиз.

Они взяли Дейн в ресторан, который посоветовала Ксалис, попросили столик на троих. Она была смущена приглашением, и Печаль не винила ее, учитывала, как она обращалась с женщиной до этого. Печаль было стыдно за себя, и она постаралась поговорить с ней, пока они ждали еду.

– Откуда ты? – спросила Печаль.

– Восточные болота, – ответила Дейн.

Печаль ждала, что она добавит что-нибудь еще, но стало ясно, что этого не будет, и она спросила:

– Почему ты выбрала стражей порядка?

– Это работа, – сказала она, голос был мягким, как бархат. – Папа мертв, мама всего не успевает. Я – старшая из пяти. Нам нужны были деньги, а там платят. Работы мало, и я… Я большая. Это помогло продвинуться выше. А, чем выше ты, тем больше денег, так что… – она замолчала, чуть опустив голову, сердце Печали сжалось от сочувствия.

Она знала, что такое выбор пути в жизни. Дейн делала то, что пришлось, ради себя и семьи, и это Печаль понимала. Если Дейн была такой, может, и остальные стражи тоже. Может, им просто нужен был шанс на другую жизни.

– Тебе это нравится? – тихо спросила Печаль.

Дейн уставилась на нее, Лувиан повернулся к ней.

– Мне не нравится нападать самой, – сказала Дейн едва слышно. – Я не люблю задир. Или трусов. Они обычно связаны. Я не хочу становиться такой.

Печаль поняла, почему Дейн заступилась за нее у моста.

Она улыбнулась стражу.

– Многое изменится, когда я выиграю выборы, – сказала она, когда принесли еду. – Для всех. Для тебя, если хочешь. Думаю, мне понадобится постоянный телохранитель, это будет работой.

Дейн кивнула, опустив взгляд, а Печаль взяла себе один кишкиз.

Выпечка была хорошей, пряное мясо в слоеном тесте, присыпанном сахарной пудрой. Сочетание вкусов и текстур было странным, но очень вкусным, а хозяева были рады гостям из Раннона. Они принесли больше угощений, чем было заказано, и добавили медовухи. Они знали раннонский, и Печаль шепнула Лувиану, что, когда она будет канцлером, она сделает риллянский доступным для всех.

– Все языки, – сказала она немного нечетко. – Все. И я бы хотела способности как у риллян. Представь, – она попыталась сказать что-то на риллянском, напутала, и рилляне за соседним столом скривились от отвращения.

– Вина тебе хватит, – Лувиан сам выглядел хуже обычного. Он впервые снял пиджак и сидел в рубашке, закатав рукава, показывая подтянутые предплечья. Он попытался забрать у нее бокал, но она отбила его руку и допила.

– Вот теперь хватит, – она опустила бокал чуть сильнее, чем следовало. – Идем, мы рано начали.

Вино заставило Печаль сделать это.

Они шли обратно, громко болтая, и тут Печаль увидела магазин. Табличка говорила, что он открыт, и она согнулась, притворившись, что поправляет пряжку на туфле.

– Тебя тошнит? – спросил Лувиан, обернувшись.

– Нет, нога болит. Новые туфли.

– Понести тебя? – он был серьезен.

– Нет, я тебя переломлю. Я посижу тут минутку. Иди, Дейн меня доведет.

Лувиан пожал плечами и пошел к гостинице, оглянувшись раз на нее. Она изобразила, как кривится и потирает пятку, глядя сквозь волосы, пока он не пропал из виду за углом. Она посмотрела на Дейн, прижала палец к губам и поманила ее к магазину.

Когда они пришли в гостиницу, Лувиан стоял у бара, оживленно беседовал с барменом. Он повернулся и помахал Печали.

Она указала на туфли, изобразила хромоту и пропала на лестнице, направившись в их комнаты. Дейн сторожила коридор, но не из-за опасности, а по просьбе Печали, пока она проникла в комнату Лувиана и оставила сверток на кровати, улыбаясь.

Она купила ему глиняные краски, три кисти и маленький альбом. Она не знала, почему, но хотела, чтобы они у него были, потому что он хотел быть художником. Может, еще не было поздно. Она хотела отблагодарить его чем-то. Дать надежду, что он дал ей. Дружбу. Впервые после утраты Расмуса жизнь казалась стоящей борьбы, а не мести. Это было чем-то долгосрочным.

25

Адавария

Адавария была лабиринтом каменных улиц и брусчатки, сильно отличалась от Раннона, и Печаль упивалась этим. Дома и магазины Раннона обычно были приземистыми, белыми и стояли чрез промежутки, чтобы уходил жар. Здания Риллы были высокими, не меньше двух этажей, прижимались друг к другу рядами, порой их разделяли переулки. Из шиферных крыш торчали трубы, где сидели маглинги – темные птички, что были паразитами для риллян, а Печали, не видевшей их раньше, они казались милыми.

Город был красивым. Они медленно двигались по нему из-за прохожих и других карет. Ступеньки домов были чистыми, с ковриками с надписями на риллянском. У одной двери отдыхал толстый рыжий кот, с не впечатленным видом на приплюснутой морде проводивший карету взглядом. Двери были ярких цветов, шторы обрамляли окна, где были горшки с цветами, которых Печаль не знала. Гирлянды цветов были на каждой двери, Лувиан сказал, что это специально для Именования, их будут бросать на улицах, когда королева и ее муж возьмут малютку Аралию в первый тур по стране.

Печаль восхищало все. Было просто сделать раннонские города такими же милыми, и она попросила Лувиана добавить это в ее планы.

Люди с любопытством поглядывали на карету, что ехала по широким улицам, указывали друг другу на нее, некоторые даже махали. По тихому приказу Лувиана Печаль тоже махала, удивляясь, когда люди отвечали, многие оборачивались, выходили из домов и магазинов, чтобы понять, что за шум.

– Интересно, можно ли сделать так по пути домой, – сказал Лувиан, вытащив свой вездесущий блокнот.

– Здесь? Или в Ранноне? – Печаль вспомнила Сыновей Раннона. В нее могли чем-нибудь бросить или выстрелить, стоит ей выглянуть из кареты.

Он задумался.

– Да, и в Ранноне. Дейн будет так, ты будешь выглядеть уверенно, не боязливо. Это хорошие качества для лидера.

– Отлично, – процедила Печаль, пока улыбалась рядам риллян.

Когда они прибыли к замку, руки Печали болели от приветствий. Они добрались до ворот, Лувиан назвал их имена грозному стражу, который подошел к карете с тонкой папкой в руках, вычеркнул их, когда нашел в списке.

– Кто это? – кивнул он на Дейн.

– Мой телохранитель, Дейн… – Печаль поняла, что не знает, Дейн – это фамилия, имя или кличка.

– Дейн Уотерс, сэр, – сказала Дейн. – Командир Дейн Уотерс.

Мужчина сверился со списком.

– Мы не ждали третьего члена второй группы из Раннона.

– Мы точно не первые, с кем приехали рабочие? – сказал Лувиан.

– Вы первые, кто не сообщил нам, – заявил риллянин.

– Она у нас недавно, – сказала Печаль. – Не знаю, слышали ли вы о случае в Прекаре две ночи назад, но на меня напали. Командир Дейн назначена защищать меня этой ночью.

Страж долго смотрел на нее, а потом передал в окно список и ручку.

Печаль записала имя Дейн и ее роль, как и откуда она, под своими данными и вернула папку мужчине. Тот прочитал и открыл руку, чтобы открыли врата.

– Приятного вечера, мисс Вентаксис, – голос мужчины был немного теплее, карета ожила, и они поехали к сложному замку. – Добро пожаловать в замок Адавария.

Замок Адавария был на острове в конце длинной узкой дороги над водой. Лувиан высунулся в окно, глядя на большое озеро вокруг замка.

– Что ты делаешь? – спросила Печаль.

– По легенде там живут русалки. Морской народ. Они стерегут замок и топят корабли, что пытаются добраться до него, едят моряков.

– Это неправда.

– Есть лишь один способ проверить, – он улыбнулся.

Она не поверила ему – Расмус рассказал бы ей об этом – но это не мешало Печали тоже выглядывать в окно. Она поняла, что тут ощущает себя защищено. Никто не добрался бы до замка по суше мимо стражи, а если кто и проплыл бы по воде, остров окружали стены в пятнадцать футов высотой, и никто не мог миновать их, не столкнувшись снова со стражей.

Хотя комплекс называли «замком», там было несколько зданий-спутников вокруг главной крепости, что была домом королевской семьи. Крепость была самой старой жилой частью замка Адаварии, это была копия замка короля Адавера, тот давно пал жертвой погоды. Остальной комплекс был смесью зданий: рабочие пространства и комнаты, покои для гостей, замки для аристократов при дворе, дом слуг, театр и даже маленькая рыночная площадь показывали века архитектурных трендов Риллы – пастельные стены, колонны и открытые балки.

– Все здания соединены такими путями, – сказал ей Лувиан с уверенностью экскурсовода, пока она смотрела на крытые проходы, что тянулись между зданиями. – В Адаварии выпадает почти больше всего осадков в год в Рилле, так что это понятно. Там есть еще и навес, чтобы прикрыть, если дождь падает под углом. Там ведь вырезаны окна.

– Удивительно, – сказала Печаль резче, чем хотела. Она заметила высокого риллянина, вышедшего из главной крепости. Через миг она поняла, что это не Расмус, и немного расслабилась. – Прости, – сказала она Лувиану, заметив, что он оскорблен. – Волнуюсь, ведь смогу выйти из кареты.

Карета остановилась у ступеней, ведущих к маленькому голубому дворцу. Двери тут же открылись, и риллянка с бледно-золотыми волосами в длинном лиловом плаще и с тонкой папкой в руках поспешила по лестнице и открыла дверцу Печали.

– Арвентис ли Рилла, мисс Вентаксис. Добро пожаловать в Риллу, – сказала она на риллянском, а потом на раннонском. – Мы рады вас видеть. Меня зовут Дерин. Вы, должно быть, Лувиан Фэн, – сказала она, когда Лувиан выбрался из кареты. – Арвентис ли Адавария. Добро пожаловать на нашу землю и в наш дом.

Она замерла, когда вышла Дейн.

– Мы не ждали третьего человека…

– Это командир Дейн, мой телохранитель. После случая в Ранноне мы подумали, что это необходимо, – сказала Печаль.

– Не думаю, что есть место…

– Я могу спать на полу в покоях мисс Вентаксис, – сказала Дейн.

– Нет, – Дерин была в ужасе от одной мысли. – Гости не спят на полу, как звери. Я узнаю, что можно сделать.

– Вы так добры, – сказал Лувиан на риллянском.

Дерин смягчилась, услышав свой язык.

– Ну, да. Идемте? – она повела их по ступеням. Дейн тихо следовала за ними в коридор замка. Справа Печаль увидела уютный зал со стенами, покрытыми бумагой с узором роз, высокие вазы с теми же цветами на столах были между алых стульев и диванчиков. В углу стоял маленький бар, где был внимательный дворецкий-риллянин, кивнувший им, когда они прошли. – Мы зовем это здание маленьким дворцом, – сказала Дерин, открывая дверь слева, там была маленькая, но заполненная библиотека, она провела их к короткому проходу, украшенному абстрактными рисунками, а оттуда по потертой лестнице на второй этаж. – Когда-то давно тут жили королевские дети, но прабабушка Ее величества это изменила, дети жили с ней в замке. С тех пор тут живут гости, хотя он впервые полон, – она с тревогой посмотрела на Дейн.