Текст книги "Синяя лилия, лиловая Блу (ЛП)"

Автор книги: Мэгги Стивотер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

– Он не ошибается, ведьма.

Лава вытекала из век Кайлы.

– Как ты меня только что назвала?

Женщина засмеялась и запела:

– Синяя лилия, лиловая синь, ты и я.

Блу и Кайла насупились от пугающих знакомых слов. Эта женщина, должно быть, захватила Ноа, как захватила и Чейнсо. Блу надеялась, это умение не простиралось дальше нагреженных птиц и мёртвых парней.

– Ещё не поздно отнести её назад, – произнёс Ронан.

– Вы двое, – зарычала Кайла. Адам и Ронан вздрогнули. – Идите в магазин и купите ей каких-нибудь припасов.

Адам и Ронан обменялись наивными взглядами. Взгляд Адама говорил: «Что это значит?» А взгляд Ронана отвечал: «Без разницы; давай свалим отсюда, пока она не передумала». Гэнси нахмурился им вслед, пока они пробирались к входной двери.

Тут вновь появилась Персефона, держа в руках свитер с несоответствующими рукавами. Она оценивающе разглядывала женщину; такое могло показаться грубым, если бы это была не Персефона. Женщина оценивала её в ответ, показывая немного больше белков глаз.

Наконец, Персефона выглядела удовлетворённой. Она приложила к женщине свитер.

– Я сделала тебе это. Примерь... ох! Почему они всё ещё не развязали тебя?

– Мы думали, она может быть... опасна? – запинаясь, ответил Гэнси.

Персефона подняла голову.

– И вы думали, связанные руки это бы изменили?

– Я... – Он повернулся за помощью к Блу.

– Она не идущий на контакт свидетель, – постановила Блу.

– Мы не так обращаемся с гостями, – слегка ругалась Персефона.

Кайла возразила:

– Я не подозревала, что она гость.

– Ну, я её ждала, – сказала Персефона. Она помолчала. – Я так думаю. Мы увидим, подойдет ли свитер.

Гэнси перевёл взгляд на Блу; та покачала головой.

– Ты должна развязать меня, маленькая лилия, – обратилась женщина к Блу. – Своим маленьким лиловым ножом. Это было бы очень уместно и циклично.

– Почему это было бы уместно и циклично? – осторожно поинтересовалась Блу.

– Потому что твой отец – тот, кто изначально связал меня. Ох, мужчины.

Блу резко проснулась. Она и до этого бодрствовала, но сейчас намного больше, чем секунду назад, когда ощущала, будто спала.

Её отец.

Женщина внезапно оказалась прямо у её лица со всё ещё связанными руками.

– О, да. Подходящее наказание, как он сказал. Артемуссссссссс. – Она посмеялась над шокированными лицами в комнате. – Ох, то, что я знаю! Взирай на путь, на котором оно блистает внутри кольца воды, во рву, на озере, всё в кольце воды!

Ранее в этом году, когда Блу первый раз встретила мальчишек, был момент, когда она вдруг была поражена тем, как её втянуло в их запутанные жизни. Теперь она осознала, что никогда в них не втягивалась. Она там была всё это время, вместе с этой женщиной, другими женщинами Фокс Вей и, может, даже с Мэлори и его Псиной. Они не создавали беспорядка. Они просто медленно освещали его очертание.

Нахмурившись, Блу вынула свой складной нож. Заботясь, чтобы не порезать себя или бледную белую кожу женщины, она перерезала потёртые ремешки на её запястьях.

– Ладно, говори.

Женщина с восторженным лицом вытянула руки вверх и вперёд. Она крутилась и крутилась, сбивая стаканы со стола и круша руками мудрёный светильник, висящий над кухонным столом. Она споткнулась о туфли и продолжила, хохоча и хохоча, даже более истерически.

Когда она остановилась, её глаза были возбуждёнными и неуравновешенными.

– Моё имя – сказала она, – Гвенллиан.

– Ох, – выдохнул Гэнси очень тихо.

– Да, юный рыцарь, я думала, ты знал.

– Знал что? – с подозрением спросила Кайла.

Выражение его лица было беспокойным.

– Вы дочь Оуэна Глендовера.

Глава 29

– Я даже не знаю, что брать. Конуру? – спросил Ронан.

Адам не ответил. Они находились в крупном, пылающем огнями гипермаркете, таращась на туалетные принадлежности. Он взял бутылку шампуня и поставил её на место. Его одежда была всё ещё заляпана кровью апокалиптического дождя, а душа страдала от комментария по поводу полукровки. Гвенллиан (Гэнси прислал сообщением Ронану, кто она такая) пролежала в пещере шесть сотен лет и сразу же вычислила его принадлежность. Как?

Ронан взял бутылку шампуня и бросил её в тележку, которую толкал Адам.

– Он стоит четырнадцать баксов, – сказал Адам. Он обнаружил, что невозможно отключить часть мозга, которая отвечала за суммирование расходов за покупки. Может, именно это Гвенллиан увидела в глубокой морщинке между его бровями.

Другой парень даже не обернулся.

– Что еще? Блошеловку[33]?

– Собачья острота уже прозвучала. Было слово «конура».

– Ну и что, Пэрриш. – Он пошёл дальше по проходу, плечи расправлены, подбородок высокомерно вздёрнут. Он не был похож на того, кто совершал покупки. Он был похож на того, кто предавался воровству. Он смёл в корзину несколько зубных паст. – Которая зубная щётка? Вот эта вроде быстрая. – Он отправил её падать к остальным принадлежностям.

Обнаружение Гвенллиан творило такие странные вещи с мозгом Адама. Не могло быть никакого неверия после того, что случилось с энергетической линией и Энергетическим пузырем, но Адам однако осознавал, что с трудом верил, будто Глендовер может спать где-то там, под горой. А ещё здесь оказалась Гвенллиан, захороненная на том же легендарном пути. У него отобрали остатки скептицизма.

– Что нам теперь делать? – спросил Адам.

– Раздобудем собачью будку. Чёрт. Ты прав. Я, и правда, не могу придумать другой шутки.

– Я имею в виду теперь, когда у нас есть Гвенллиан.

Ронан воспроизвёл такой звук, который заявил, что он не нашёл эту мысль интересной.

– Делать то, что мы делали раньше. Она не имеет значения.

– Всё имеет значение, – возразил Адам, вспоминая свои занятия с Персефоной. Он обдумывал, не добавить ли в корзину дезодорант, но не был уверен ни по одному пункту покупок, предназначенных для человека, рождённого ещё до их изобретения.

– Гэнси нужен Глендовер. Она не Глендовер. – Ронан начал говорить что-то, а потом перестал. Он метнул в тележку крем для бритья, но не бритву. Возможно, тот предназначался ему, а не Гвенллиан. – Не думаю, что мы должны останавливаться, во всяком случае, пока продвигаемся вперёд. У нас есть Энергетический пузырь. Зачем нам нужен Глендовер?

Адам вспомнил видение умирающего Гэнси, лежащего на земле. Он сказал:

– Я хочу милость.

Ронан остановился так резко в середине прохода, что Адам почти врезался тележкой ему в ноги. Шесть предметов, лежащих внизу, поползли вперед.

– Да ладно, Пэрриш. Ты всё ещё считаешь, что тебе это нужно?

– Я не подвергаю сомнению то, что моти...

– Бла-бла-бла. Ага, знаю я. Эй, взгляни-ка, – сказал Ронан.

Они оба уставились на красивую женщину, стоящую в отделе для садоводства, где ей уделяли внимание три продавца мужского пола. Её корзинка была полна брезентом, секаторами и различными вещами, которые выглядели так, будто могли быть легко использованы в качестве оружия. Мужчины держали совки и флагштоки, которые не помещались в телегу. Они, казалось, очень стремились помочь.

Это была Пайпер Гринмантл. Адам с иронией заметил:

– Мне кажется, это не твой типаж.

Ронан прошипел:

– Это жена Гринмантла.

– Откуда ты знаешь, что это она?

– О, я тебя умоляю. Вот о чём мы должны сейчас думать. Ты уже исследовал его?

– Нет, – сказал Адам, но это была ложь. Ему сложно было игнорировать вопрос, когда тот был поставлен, а Гринмантл был самым важным вопросом среди прочих. Он признался: – Кое-что мне известно.

– Многое, – перевёл Ронан, и он был прав, потому что, как ни странно, Ронан хорошо представлял, как работал Адам. Возможно, и Адам всегда был в курсе этого, но предпочёл считать себя – особенно более неприглядные свои части – непроницаемым.

Бросив последний взгляд на блондинку Гринмантл, они отправились к кассе. Ронан оплатил картой, даже не глядя на сумму (один день, один день, один день), затем они направились назад в яркий полдень. У обочины Адам понял, что он по-прежнему толкает тележку с единственным мешком в углу. Он задавался вопросом, что если они, как предполагалось, должны принести больше, но не мог себе представить, что же ещё.

Ронан ткнул пальцем в тележку:

– Забирайся.

– Чего?

Он продолжал тыкать пальцем.

Адам сказал:

– Дай передохнуть, это же общественная парковка.

– Пэрриш, не веди себя по-уродски.

Когда мимо них прошла старушка, Адам вздохнул и забрался в тележку. Он подтянул колени так, чтобы уместиться внутри. Его переполняло знание, что, скорее всего, всё это закончится царапинами.

Ронан схватился за ручку с упрямой сосредоточенностью гонщика-мотоциклиста и прочертил взглядом линию между ними и БМВ, припаркованным на противоположной стороне стоянки.

– Как думаешь, какой наклон у этой стоянки?

– C+, может B. Не знаю. Десять градусов? – Адам держался за бока тележки, а потом передумал. Вместо этого, он решил держаться за себя.

Ронан с хищной улыбкой столкнул тележку с обочины и погнал к БМВ. Когда они набрали скорость, Ронан издал радостный клич и ужасно выругался, а потом сам запрыгнул в тележку. Они уже на всех парах мчались к машине, и Адам понял, что у Ронана, как обычно, нет намерения останавливаться, пока не случилось чего-нибудь скверного. Он прикрыл ладонью нос, когда они отскочили от боковой дверцы БМВ. Столкнувшаяся с машиной тележка качнулась раз, другой, а потом завалилась на бок. Она продолжала скользить в таком положении, мальчики скользили вместе с ней.

Потом все трое остановились.

– О, Боже, – произнёс Адам, прикасаясь к горящей дорожке на локте. На самом деле, всё было не так плохо. – Боже, Боже. Я чувствую свои зубы.

Ронан лежал на спине в нескольких метрах далее. На его груди примостилась коробка зубной пасты, а перевёрнутая тележка – рядом. Выглядел он неимоверно счастливым.

– Ты должен мне сказать, что нарыл на Гринмантла, – сказал Ронан, – тогда я смогу начать грезить.

Адам поднялся, пока его не переехали машиной.

– Когда?

Глава 30

– Этот дом прекрасен. Так много стен. Много-много стен, – сказал Мэлори, когда Блу вошла чуть позже в гостиную. Подушки на диване с благодарностью поглотили его. Псина лежала неподвижно на полу возле дивана, скрестив лапы и выглядя в общем-то скептически.

За закрытой дверью гадальной голос Гэнси ненадолго поднялся, но был заглушён Кайлой. Они ссорились с Персефоной или разговаривали, пока она была с ними в одной комнате. Трудно было назвать различия.

– Спасибо, – произнесла Блу.

– Где эта сумасшедшая женщина?

Блу только закончила переносить все вещи Нив с матраца на чердаке, так что Гвенллиан могла бы остаться там. Её руки всё ещё пахли травами Нив, которые она использовала для предсказаний, и травами Джими, которые та использовала, чтобы победить травы Нив, которые она использовала для предсказаний.

– Думаю, она наверху, на чердаке. Вы, правда, считаете, что она дочь Глендовера?

– Не вижу причин не верить, – сказал Мэлори. – Она, кажется, одета в одежду соответствующей эпохи. Достаточно много, чтобы такое принять. Жаль, никто не сможет опубликовать это в журнале. Ну, думаю, кто-нибудь бы мог, если этот кто-то хотел бы закончить свою карьеру окончательно.

– Я хочу, чтобы она просто говорила прямо, – пожаловалась Блу. – Она говорит, мой отец был тем, кто связал её и оставил спать, только она же говорила, что никогда не спала. Но такое ведь невозможно, правда?

Как можно просто быть живой и бодрствующей на протяжении шестисот лет?

Псина одарила Блу полупустым, насмешливым взглядом, который указывал, что он думает, Гвенллиан оказалась тут именно таким способом.

– Кажется вероятным, что этот Артемус также был той личностью, кто отправил в сон и Глендовера, – заметил Мэлори. – Не хочу быть грубым, но мысль о том, что он ещё и породил тебя, скорее напрягает доверчивость.

– Скорее, – эхом повторила Блу. Так или иначе, у неё не было эмоциональной заинтересованности в этом. Её отец всегда для неё был незнакомцем, и, независимо от того, окажется ли он ещё и шестисотлетним сумасшедшим, это не изменится. Интересно, что Гвенллиан была связана и отправлена в сон кем-то, носящим имя Артемус, интересно, что этот Артемус, видимо, очень похож на Блу, и интересно, что Мора тоже говорила, будто отца Блу звали Артемус, но интерес не нашёл бы Мору.

– Хотя кто-то обсуждает ту драпировку, – произнёс Мэлори.

Старая драпировка из затопленного сарая. Блу снова увидела её – три своих лица, свои красные руки.

– Что о ней обсуждают?

– Кто-то не знает. Она останется здесь? – спросил Мэлори.

– Предполагаю, что да. Сейчас? Возможно, она убьёт нас в кроватях, и неважно, что говорит Персефона.

– Думаю, мудро оставить её здесь, – сообщил Мэлори. – Она принадлежит этому месту.

Блу моргнула. Хотя причудливый профессор вырос в её глазах с тех пор, как они впервые встретились, она бы, конечно, не определила его, как кого-то, кто достаточно считается с другими людьми, чтобы предложить в нём межличностную проницательность.

– Ты бы хотела знать, какую услугу оказывает Псина? – поинтересовался он.

Казалось, этот вопрос не имел отношения к его предыдущему заявлению, но любопытство Блу её пожирало. Сдержанно она ответила:

– О, ну. Я не хочу, чтобы вам было неудобно.

– Мне неудобно всё время, Джейн, – сказал Мэлори. – Вот для чего Псина. Псина – психиатрическая собака. Он обучен так, что, если чувствует, будто я встревожен, то делает что-нибудь, чтобы улучшить ситуацию. Например, садится рядом, ложится мне на грудь или кладёт мою руку себе в пасть.

– Вы сильно встревожены?

– Это ужасное слово, тревога. Оно заставляет кого-то думать о заламывании рук, истерике или корсажах. Скорее, я просто не люблю людей, потому что они люди... боже, они ведь не набросятся друг на друга, да?

Это потому что Кайла орала в другой комнате:

– НЕ НАДО ТУТ МНЕ ЭТОГО ОТСУТСТВУЮЩЕГО ПОДГОТОВЛЕННОГО МАЛЬЧИШЕСКОГО ВЗГЛЯДА.

Блу ранее была рада не находиться в петле серьёзной дискуссии в гадальной, но сейчас она передумала.

Мэлори продолжил:

– Нас поставили в пару с Псиной прямо перед поездкой, и, должен сказать, я не представлял, что так сложно путешествовать с собакой. Мало того, что это было нечто, чтобы найти Псине самой место, где бы ему было легко, Псина постоянно пыталась лечь мне на грудь, пока я стоял в этой ужасной очереди на досмотр службы безопасности.

Псина не выглядела так, будто сожалеет.

Мэлори заговорил дальше:

– Меня беспокоит не то, что у людей снаружи, а то, что внутри. С тех пор, как я был ребёнком, я был способен видеть ауры и всё такое. Индивидуальность. И если человек...

– Подождите, вы сказали, что можете видеть ауры?

– Джейн, я не ожидал, что как раз ты будешь судить.

Блу была хорошо знакома с идеей об аурах – энергетических полях, которые окружали все живые объекты. Орла проходила через подростковый период, рассказывая каждому, что говорят о них ауры. Она сообщила Блу, что её аура говорила о её росте. Она была довольно ужасным подростком.

– Я не судила! – заверила она Мэлори. – Я уточнила. Это относится к Псине, потому что...?

– Потому что когда люди слишком близко ко мне, их ауры дотрагиваются до меня, а если слишком много аур дотрагиваются до меня, это меня запутывает и заставляет чувствовать, как по-дурацки называют врачи, тревогу. Врачи! Дураки. Я не знаю, рассказывал ли тебе когда-нибудь Гэнси о том, как мою мать убила британския система здравоохранения...

– О, да, – быстро солгала Блу. Ей было очень любопытно послушать о том, как Мэлори видит ауры, что точно в её интересах, и нелюбопытно слушать о смертях матерей, которые были решительно вне круга её интересов.

– Это шокирующая история, – сказал Мэлори с каким-то удовольствием. Затем то ли из-за лица Блу, то ли из-за её телосложения, он поведал ей историю. И закончил со словами: – И я мог наблюдать, как её аура медленно исчезала. Так что видишь, вот как я знаю, что Гвенллиан принадлежит такому месту, как это.

Блу вернула своему лицу выражение.

– Погодите-ка. Что? Я что-то пропустила.

– Её аура как твоя... она синяя, – сообщил он. – Ясновидящая аура!

– Правда? – Она собиралась быть чрезвычайно раздражённой, если именно так она получила своё имя... как будто назвали щенка Пушистиком.

– Такой цвет ауры у тех людей, кто может прорывать завесу.

Она решила, что сообщение о том, что фактически она не могла прорвать завесу, только продлило бы беседу.

– Вот почему меня первоначально тянуло к Гэнси, – продолжил Мэлори. – Несмотря на его подвижную индивидуальность, у него очень приятная и нейтральная аура. Я не ощущаю, что я с другим человеком, когда я с ним. Он не забирает у меня силы. Теперь он немного громче, но не сильно.

У Блу было очень ограниченное понимание того, что значило «подвижный», и из-за этого ограниченного понимания ей пришлось нелегко в попытках применить это слово к Гэнси. Она спросила:

– Какой он был тогда?

– Это были прекрасные дни, – ответил Мэлори. Затем, после паузы, добавил: – Кроме тех дней, которые такими не были. Он тогда был меньше.

Способ, которым он произнёс «меньше», заставлял думать, будто он говорил не о росте, и Блу показалось, она знала, что он имел в виду.

Мэлори продолжил:

– Он всё ещё пытался доказать, что у него были не просто галлюцинации. Он был всё ещё довольно одержим самим событием. К его счастью, кажется, он вырос из этого.

– Событие... укусы? Я имею в виду, смерть?

– Да, Джейн, смерть. Он озадачивал её всё время. Он всегда привлекал пчёл, ос и всякое такое. Кричал от ночных кошмаров... Он должен был иметь собственный дом, потому что я не мог так спать, как ты можешь себе представить. Иногда эти припадки случались и в течение дня. Мы только бродили по тропе в Лестершире, и следующее, что я знал, он на земле царапал своё лицо, словно психически больной. Тем не менее, я ему дал время, и он двигался своим чередом и был в порядке, будто ничего не случилось.

– Как ужасно, – прошептала Блу. Она представила эту лёгкую улыбку, которую Гэнси научился набрасывать на своё истинное лицо. Она со стыдом вспомнила, как однажды задалась вопросом, что заставило парня, как он, парня, у которого было всё, обучиться этому навыку. Как несправедливо она полагала, что любовь и деньги исключают боль и страдания. Она подумала об их ссоре в машине прошлой ночью с некоторой виной.

Мэлори, казалось, не слышал её.

– Хотя такой исследователь. Такой острый нюх на скрытые вещи. Ты не можешь такой натренировать! С таким надо родиться.

Она слышала голос Гэнси в пещере, глухой и испуганный:

– Осы.

Её затрясло.

– Конечно, потом однажды он исчез, – задумался Мэлори.

– Что? – Блу резко сфокусировалась.

– Мне не следовало быть удивлённым, – ненавязчиво сказал профессор. – Я знал, он был великим путешественником. Но я думал, мы до конца не закончили исследования. У нас были равные шансы исправить это. Но тут одним утром он просо исчез.

– Как исчез?

Псина забралась на грудь Мэлори и теперь лизала его подбородок. Мэлори его не прогонял.

– Ох, исчез. Вещи, сумки. Он многое оставил, то, что ему не было нужно. Но он так и не вернулся. Прошли месяцы, прежде чем он позвонил мне снова, будто ничего не произошло.

Было трудно представить Гэнси, оставляющим что-либо таким способом. Вокруг него были все вещи, за которые он яростно цеплялся.

– Он не оставил записки или чего-то такого?

– Просто исчез, – пояснил Мэлори. – После этого мне иногда звонила его семья, пытаясь выяснить, куда он исчез.

– Его семья? – Она чувствовала себя так, будто ей поведали историю про другого человека.

– Да, я, конечно, рассказал им, что мог. Но я, правда, не знал. Перед тем, как он пришёл ко мне, это была Мексика, после, думаю, Исландия, перед Штатами. Сомневаюсь, что всё ещё знаю и половину. Он собирался и двигался так легко, так быстро. Он так делал много раз до Англии, Джейн, она для него была как старая шляпа.

Прошлые беседы медленно перестраивались в голове Блу, приобретая новые смысловые оттенки. Она припомнила одну напряжённую ночь на склоне горы, проведённую в наблюдении за тем, как Генриетта сверкает, будто волшебная деревня. Он тогда сказал «дом», будто это причиняло ему боль. Будто он не мог в это поверить.

Не то чтобы история, рассказанная Мэлори, противоречила Гэнси, которого она знала. Скорее Гэнси, которого она видела, был частично истинным.

– Это была трусость и глупость, – раздался голос Гэнси из дверного проёма. Он облокотился на косяк, убрав руки в карманы, как часто делал. – Мне не нравились прощания, так что я просто воздержался, и я не думал о последствиях.

Блу и Мэлори уставились на него. Было невозможно сказать, как долго он там стоял.

– Очень славно с вашей стороны, – продолжил он, – не говорить ничего этого мне. Это больше, чем я заслуживаю. Но зная всё, я сожалею. Сильно.

– Ну, – сказал Мэлори. Казалось, ему было жутко неудобно. Псина смотрела в сторону. – Ну. Каков вердикт вашей пещерной женщине?

Гэнси положил лист мяты в рот. Было невозможно не думать о прошлой ночи, когда он положил один и ей.

– Она останется здесь. Сейчас. Это не я, это Персефона. Я предложил обустроить первый этаж Монмаута. Это, может, прекратит то, что происходит.

– Кто она? – спросила Блу. Она попыталась назвать имя: – Гвенллиан.

Она произнесла его неверно – двойная «л» не звучала так, как выглядела.

– У Глендовера было десять детей с его женой, Маргарет. И, по крайней мере, четыре... не с ней. – Гэнси сообщил эту часть с отвращением; было ясно, что он не находил такое подходящим для своего героя. – Гвенллиан – одна из четырёх незаконнорожденных по записям. Существовали две другие очень известные Гвенллиан, которые были связаны с валлийской свободой.

Было что-то ещё, что он хотел сказать, но не стал. Это означало, что оно было неприятным или скверным. Блу произнесла:

– Говори начистоту, Гэнси. Что?

Он продолжил:

– Тот способ, которым она была похоронена – дверь гробницы с Глендовером на ней, как и крышка гроба. Не с её изображением. Мы можем спросить её, хотя вытащить реальную информацию из неё довольно сложно, но мне кажется, скорее всего, она была похоронена в фиктивной могиле.

– Как это?

– Иногда, когда есть очень богатая могила или очень важная, то где-то рядом находится могила-двойник, которую легче отыскать, чтобы позволить расхитителям гробниц найти что-нибудь.

Блу была возмущена:

– Его собственную дочь?

– Незаконнорожденную, – уточнил Гэнси, но не испытывая по этому поводу удовольствия. – Ты слышала её. В наказание за что-то. Это всё так противно. Я умираю от голода. Куда Пэр... ушли Адам и Ронан?

– Купить припасов для Гвенллиан.

Он посмотрел на свои грандиозные красивые часы своим грандиозным озадаченно-нахмуренным взглядом.

– Давно?

Она скорчила рожицу.

– Вроде того.

– Что мы сейчас делаем? – спросил Гэнси.

Из другой комнаты Кайла проорала:

– ИДИ КУПИ НАМ ПИЦЦУ С ЭКСТРА СЫРОМ, БОГАТЕНЬКИЙ РИЧ.

Блу заметила:

– По-моему, ты начинаешь ей нравиться.