Текст книги "Синяя лилия, лиловая Блу (ЛП)"

Автор книги: Мэгги Стивотер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

Глава 27

Гэнси проснулся в ужасном настроении. Он всё ещё был уставшим – он потерял часы сна, проигрывая и проигрывая произошедшее в автомобиле, пытаясь решить, ошибся ли он или был прав, и даже имело ли это значение – а дождь моросил, Мэлори свистел, Ноа стучал бильярдными шарами друг по другу, Ронан высыпал сухой завтрак из коробки прямо в рот, любимый жёлтый свитер Гэнси слишком пах собакой, чтобы снова его надеть, а Свинью затопило, и теперь она не заводилась, так что сейчас они направлялись за Блу и за Адамом в бездушном внедорожнике, а коричневый свитер выглядел снаружи точно так, как Гэнси чувствовал себя внутри.

Эта пещера не собиралась становиться ничем другим, кроме как пещерой, как и всегда, так что Гэнси мог бы спокойно остаться поспать в Монмаут ещё четыре часа и сделать всё в другой день.

– Это прекрасно мог быть и Уэльс с таким дождем, – заметил Мэлори, но не очень радуясь по этому поводу. Рядом с ним Адам был молчалив с беспокойным выражением лица, таким, каким Гэнси не видел его уже некоторое время.

Блу тоже была угрюмо тихой, с мешками под глазами, в точности как у Гэнси. Прошлой ночью воротник его пальто всё ещё хранил аромат её волос, теперь же, хоть он в надежде крутил головой, чтобы его уловить, как и всё в этот мерзопакостный день, запах приглушила пыль.

На ферме Диттли Мэлори, Псина и Джесси разместились в доме (Мэлори безнадежно: «Я не предполагаю, что у вас есть чай?» Джесси: «Вам Эрл Грей или Дарджилинг?» Мэлори: «О, святые небеса!»), а молодежь отправилась по влажному полю к пещере.

Адам поинтересовался:

– Ты, правда, тащишь эту птицу в пещеру?

– Да, Пэрриш, – ответил Ронан, – думаю, что тащу.

Не было никакого способа спросить Блу о прошлой ночи.

Он слишком тупил, чтобы дальше всё анализировать. Он просто хотел знать. Они всё ещё были в ссоре?

Гэнси оставался в плохом настроении, когда они занялись спелеологическим снаряжением и двойной проверкой фонариков. Блу где-то купила подержанный набор спецодежды, и само усилие не смотреть на неё в этом наряде забирало ту небольшую сосредоточенность, которую он мог из себя выдавить.

Он подумал, что всё было не так, как, предполагалось, должно было быть. Такому не полагалось быть втиснутым между школой и заданиями Конгресса. Такое не должно было случиться в пасмурный осенний день, слишком влажный для данного времени года. Такое должно было произойти, когда бы он достаточно выспался, чтобы как следует всё чувствовать. Это не предполагало ничего из того, что было, но, вместо этого, всё было именно так.

Когда они спускались, он подумал, что даже пещере полагалось выглядеть не так. Конечно, Глендовер был под землей – конечно, Гэнси известно, что тот должен быть похоронен – но почему-то он представлял себе пещеру посветлее. А это была просто дыра в земле, как остальные. Грязные стены сжимались, царапались и рельефно обступали, когда они стали слишком узкими, чтобы пропустить гроб. Кроличья нора, ниже и ниже.

Не так она выглядела в его видении, там, когда он стоял в грезившем дереве Энергетического пузыря. Но, возможно, то и не было правдой.

А здесь была правда. Они смотрят прямо на неё.

– Прекрати, Линч, – произнёс Адам. Он замыкал цепочку, Ронан – прямо перед ним.

– Прекратить что?

– Ох, да ладно.

Ронан не ответил, они продолжили путь. Они прошли ещё несколько метров, когда Адам сказал:

– Ронан, да ладно!

Они двигались медленно, запинаясь. Адам затормозил, и это резко дёрнуло остановиться Ронана, что заставило остановиться Блу, и затем, наконец, Гэнси. Чейнсо парила сверху, задевая крыльями близко расположенные стены пещеры. Она снова уселась отдохнуть на плече Ронана, её голова склонилась низко и настороженно. Она лихорадочно чистила клюв о его футболку.

– Что? – потребовал Ронан, помахивая пальцами в сторону ворона.

– Пение, – ответил Адам.

– Я ничего не делаю.

Адам зажал пальцем одно ухо.

– Теперь знаю... Знаю, что это не ты.

– Думаешь?

– Нет, – голос Адама был тихим. – Я знаю, что это не ты, потому что я слышу это оглохшим ухом.

Легкий озноб пробежал по коже Гэнси.

– И что оно поёт? – спросила Блу.

Клюв Чейнсо раздвинулся. Она запела вибрирующим, слабым голоском, совершенно не её грубым вороньим голосом:

– Все девы, молодые и честные, слушайте своих отцов...

– Прекрати, – заорал Ронан. Не на Чейнсо, а на пещеру.

Но это был не Энергетический пузырь, и, что бы это ни было, оно не обращало внимания на Ронана Линча.

Чейнсо продолжала петь – трюк был ещё более ужасен, потому что она таки не закрывала клюва. Как будто она была всего лишь рупором для какого-то звука изнутри.

– Мужчины всей его земли, они слушали своих отцов...

Ронан заорал снова:

– Кто бы ты ни был, прекрати! Она моя.

Чейнсо прервалась на смех.

Это был высокий, лукавый смех, такой же певучий, как и песня.

– Господи Иисусе, – сказал Гэнси, чтобы скрыть звук поднимающихся дыбом волосков на теле и сжавшихся яиц.

– Чейнсо, – рявкнул Ронан.

Птица устремила своё внимание на него. Она смотрела на него, склонив голову, было в ней что-то незнакомое и напряжённое. Она стала больше, её чернильные перья были взъерошены вокруг шеи, клюв беспощадный и выразительный. Прямо тогда было невозможно забыть, что в действительности она была нагреженным существом, не настоящим вороном, и работа её ума была таким же мистическим порождением Ронана Линча или Энергетического пузыря. На кошмарную секунду, слишком быстро, чтобы Гэнси успел сказать что-либо, он подумал, что она собирается вонзить свой клюв в Ронана.

Но она просто сжала клюв, а затем полетела по проходу вперёд них.

– Чейнсо! – позвал Ронан, но она исчезла в темноте. – Чёрт. Развяжите меня.

– Нет, – одновременно сказали Адам и Блу.

– Нет, – более жёстко согласился Гэнси. – Я даже не знаю, стоит ли нам продолжать путь. Я не заинтересован в том, чтобы скормить нас пещере.

Дезертирство Чейнсо тоже ощущалось неправильным. Повёрнутым каким-то образом боком или наизнанку. Всё казалось непредсказуемым – что само по себе странно, потому что получалось, будто всё до этого момента было предсказуемым. Нет... неизбежным.

Теперь, казалось, произойти могло что угодно.

Взгляд Ронана всё ещё концентрировался на тёмном проходе, его глаза искали Чейнсо и не находили её. Он ухмыльнулся:

– Вы можете остаться, если слишком боитесь.

Гэнси знал Ронана слишком хорошо, чтобы позволить этой колкости задеть себя.

– Я не за себя боюсь, Линч. Сворачивай это.

– Я думаю, оно просто пытается нас запугать, – вполне здраво отметила Блу. – Если бы оно действительно хотело нам навредить, то могло бы это сделать.

Он подумал о клюве Чейнсо, балансирующем так близко к глазу Ронана.

– Адам? – Гэнси обратился в конец цепочки. – Вердикт?

Адам был тих, пока взвешивал варианты. Его лицо в свете фонаря на голове Гэнси казалось странным и изящным. Быстро и без объяснений он потянулся к стенам пещеры. Хоть он и не был нагреженным созданием, сейчас он был одним из созданий Энергетического пузыря, и это было сложно не заметить в том способе, которым его пальцы перебирались по стенам, и в черноте его глаз, когда он ни во что не всматривался.

Блу произнесла:

– Он тоже...

Одержим.

Никто не хотел договаривать.

Ронан поднял палец к губам.

Адам, казалось, слушал стены – кто этот человек, он всё ещё твой друг, что он отдал Энергетическому пузырю, чем он становится, почему ужас вдали от солнца растёт намного сильнее – а затем осторожно сказал:

– Я голосую за то, чтобы идти дальше. Я думаю, устрашение – это побочный эффект, а не намерение. Думаю, Чейнсо хочет нас куда-то заманить.

Итак, они пошли дальше.

Ниже и ниже, по более изогнутому пути, чем в пещере Энергетического пузыря. Тот проход был ясно проложен водой, этот же казался ненатуральным, вырытым, а не сформированным. Впереди каркала Чейнсо. Странный дневной звук слышался из черноты.

– Чейнсо? – грубо позвал Ронан.

– Керах! – пришло в ответ не слишком издалека. Это было специальное имя, данное птицей Ронану.

– Спасибо, Боже, – пробормотала Блу.

Гэнси, двигаясь в начале цепочки, заметил её первым, она цеплялась за уступ каменной стены, царапаясь одной лапкой и немного хлопая крыльями, чтобы удержаться. Она не улетела, когда он приблизился, и, когда протянул к ней одну руку, она перелетела на неё, тяжело приземлившись. Вполоборота он сказал:

– Вот твоя птица, Линч.

Голос Ронана был непонятным.

– А вот твоя гробница, Гэнси.

Он смотрел на что-то позади Гэнси.

Гэнси обернулся. Они стояли у каменной двери. Это могла быть дверь к чему угодно, но нет. Это была высеченная дверь в гробницу – каменный рыцарь в доспехах с руками, скрещенными на груди. Его голова покоилась на двух воронах, ноги – на геральдической лилии. Он держал щит. Щит Глендовера, с тремя воронами.

Но так было неправильно.

Неправильно не потому, что Гэнси ожидал, что гробница Глендовера выглядит по-другому. Неправильно, потому что предполагалось, всё случится не так, не в этот день, когда его глаза болели от недосыпания, снаружи моросил дождь, а эту пещеру они обнаружили только несколько дней назад.

Это должен был быть ключ, а затем ещё один ключ и потом ещё один ключ.

А не тридцать минут прогулки и дверь гробницы, вот как тут.

Но было именно так.

– Не может быть, – наконец, выдал Адам из хвоста цепочки.

– Мы просто... её откроем? – поинтересовалась Блу. Её голос тоже звучал неуверено. Всё работало не так. Это было рассматривание, не поиски.

– Я по этому поводу чувствую себя своеобразно, – собрался Гэнси. – Как будто неправильно, что здесь нет... церемоний.

Будь восторженным.

Гэнси повернулся спиной к двери в гробницу, чтобы остальные подтянулись ближе. Вытащив телефон, он сделал несколько фото. Потом, после паузы, он набрал несколько примечаний по месторасположению.

– Боже, Гэнси, – произнёс Ронан, но это заставило Гэнси почувствовать себя лучше.

Он осторожно коснулся шва вокруг рельефного изображения рыцаря. Камень был холодным, твёрдым, настоящим; его пальцы остались в пыли. Это происходило.

– Не думаю, что она запечатана. Думаю, дверь просто втиснута. Может, рычагом?

Адам пробежался пальцем вдоль края.

– Не сильно. Не очень плотно.

Он подумал о трёх спящих, об одном, которого можно будить, об одном, которому лучше оставаться спящим. Узнали бы они, если бы это был тот, которого нужно оставить в покое? Конечно... потому что задача Моры – не разбудить этого спящего, а здесь нет признаков её присутствия.

Но он не знал. Не было способа узнать.

Всё в этот день было окрашено нерешительностью и неуверенностью.

Внезапно стена рухнула.

В воздухе закружилась пыль, и они отступили, кашляя. Блу ахнула:

– Ронан Линч!

Ронан восстанавливал равновесие посреди медленно оседающего облака; он втолкнул дверь гробницы внутрь.

– Это, – деликатно сообщил он, ни к кому конкретно не обращаясь, – за захват моей птицы.

– Ронан, скажи мне сейчас, должен ли я связать тебя, потому что я это сделаю, – сказал Гэнси. Ронан тут же усмехнулся, но Гэнси указал на него. – Я серьёзно. Это не касается тебя одного. Если это гробница, то кто-то здесь похоронен, и ты окажешь этому человеку уважение. Не. Заставляй. Меня. Просить. Снова. Коли на то пошло, если любой из нас думает, что не может сдержать себя в будущем, я считаю, нам надо развернуться и прийти сюда в другой день, или этот человек ждет снаружи.

Ронан закипал.

– Не надо, Линч, – продолжил Гэнси. – Я занимался этим семь лет, и в первый раз должен буду покинуть место, которое выглядит хуже всего, потому что я здесь был. Не заставляй меня жалеть, что пришел сюда с тобой.

Это, наконец, проникло сквозь сталь сердца Ронана. Он склонил голову.

Они вошли.

Было похоже, будто они попали назад в прошлое.

Вся комната была украшена резьбой и рисунками. Цвета не выцветали на солнце: королевский синий, ягодный пурпурный, румяный кроваво-красный. Резьба разделялась на окна или аркады, ограниченные лилиями, воронами, колоннами или столпами. Святые глядели вниз, бдительно и царственно. Мученики пронзались копьями, были застрелены, сжигались и были одержимы. Вырезанные гончие преследовали зайцев, которые снова преследовали гончих.

На стене висели пара перчаток, шлем, нагрудник.

Это было уже слишком.

– Господи, – выдохнул Гэнси. Он протянул пальцы, чтобы коснуться нагрудника, а затем обнаружил, что не может этого сделать. Он одёрнул руку.

Он был не готов всё завершить.

Он был готов всё завершить.

В центре склепа стоял каменный гроб на высоте по пояс, по сторонам сильно украшенный резьбой. Каменная статуя Глендовера лежала на крышке, его голова в шлеме покоилась на трёх вырезанных воронах.

«Помнишь, ты спас мне жизнь?»

Блу сказала:

– Посмотрите на всех этих птиц.

Она лучом от фонаря провела по стенам и гробу. Везде свет находил перья. Крылья украшали гроб. Клювы щипали фрукты. Вороны петушились над щитами.

Свет попал на лицо Адама. Его глаза были сощурены и насторожены. Рядом с ним Ронан выглядел странно враждебным, Чейнсо сжалась на его плече. Блу взяла телефон Гэнси из его кармана и сфотографировала стены, гроб, Гэнси.

Глаза Гэнси медленно переместились снова к гробу. Гробу Глендовера.

Это на самом деле происходит?

Всё было косо, зеркально, не так, как он себе представлял.

Он произнёс:

– Что мы делаем?

– Если что, я думаю, мы должны быть способны поднять крышку, – ответил Адам.

Но это было не то, что имел в виду Гэнси. Он имел в виду: «Что мы делаем? Уж кто-кто, но мы?»

Блу слегка и невесело рассмеялась:

– У меня руки липкие.

Они встали плечом к плечу. Гэнси считал в обратном порядке на одном дыхании, три-два-один, а затем они напряглись. Безуспешно. Как будто они пытались сдвинуть саму пещеру.

– Она даже не покачнулась, – подвел итог Гэнси.

– Давай попробуем с другой стороны.

Пока они переходили на другую сторону и поднимали, с трудом отыскав пальцами точку опоры, а крышка так и не сдвинулась, Гэнси не мог не думать о старых сказках. Он представил, что это не обычный вес удерживает крышку, а скорее несоответствие. Они в некотором роде себя не проявили, так что Глендовер для них всё ещё был закрыт.

Каким-то образом это его успокоило. По крайней мере, так было бы правильно.

– У них не было подъемного оборудования для тяжёлых грузов, – сказал Ронан.

– Но у них могли быть верёвки и блоки, – заметила Блу. – Или больше людей. Подвинься, я не могу положить вторую руку.

– Не уверен, что это поможет, – произнёс Гэнси, но все потеснились. Её тело оказалось прижато к его. Ронан был прижат к Адаму по другую сторону от него

Тишину нарушало только их дыхание.

Блу считала:

– Три, два... – И они начали подъем на «раз».

Крышка вдруг оторвалась, сравнительно невесомая. Она передвинулась и стремительно скользила прочь.

– Хватай ее! – выдохнула Блу. А потом, когда Гэнси рванул вперед: – Нет, подожди, не надо!

Раздался жуткий, скрипучий звук, когда крышка вкось съехала к противоположной стороне гроба и накренилась на бок. Она остановилась с меньшим, но более разрушительным звуком, будто кулаком ударили по кости.

– Она раскололась, – сказал Адам.

Они приблизились к гробу. Грубая ткань скрывала внутреннее убранство саркофага от посторонних глаз.

Неправильно.

Внезапно Гэнси ощутил смертельное спокойствие. Этот момент был настолько противоположен тому, как его представляло видение, что тревога исчезла. Не оставив после себя ничего. Он смахнул ткань.

Никто из них не двигался.

Поначалу Гэнси не понимал, на что смотрит. Очертание было чужим; он не мог сложить всё вместе.

– Он лицом вниз? – предположила Блу, но нерешительно.

Потому что, конечно, было именно так, как она сказала. На фигуре в тёмной мантии, пурпурной или красной, выступали лопатки. Груда темных волос была больше, чем ожидал Гэнси, и темнее, чем он ожидал. Руки были связаны за спиной.

Связаны?

Связаны.

Что-то тревожное дернулось внутри Гэнси.

Неправильно. Неправильно, неправильно, неправильно.

Адам провел лучом фонаря по всей длине гроба. Мантия Глендовера была закреплена так, что открывала бледные ноги. Связанные в коленях. Лицом вниз, руки связаны, колени связаны. Так хоронили ведьм. Самоубийц. Преступников. Заключённых. Рука Гэнси застыла, отпрянув. Не то чтобы его покинуло мужество, скорее уверенность.

Не так все должно было быть.

Адам снова провёл лучом фонаря.

Блу произнесла:

– Ах... – а затем передумала.

Волосы шевелились.

– Господи, дерьмо, Матерь Божья, чёрт, – проговорил Ронан.

– Крысы? – предположил Адам, предположение было столь омерзительным, что оба, Гэнси и Блу, отпрянули. Затем волосы пошевелились снова, и ужасный звук раздался из гроба. Крик?

Смех.

Плечи дернулись, перемещая тело в гробу так, что голова повернулась, чтобы их видеть. Когда Гэнси мельком разглядел лицо, его сердце ускорило работу, а затем остановилось. Его накрыли облегчение и ужас.

Это был не Глендовер.

Он сказал:

– Это женщина.

 Глава 28

Женщина не стала ждать, пока они её освободят.

Она извивалась и тряслась, так что они отпрыгнули назад, а потом она упала на пол со всё ещё связанными руками и ногами. Она приземлилась прямо у Ронана и схватила зубами его пальцы ног с диким смехом.

Он и Чейнсо шарахнулись назад.

Блу обменялась лихорадочным взглядом с Адамом.

А теперь женщина запела:

«Королевы и короли,

Короли и королевы, 

Синяя лилия, лиловая синь, 

Короны и птицы, 

Мечи и вещи.

Синяя лилия, лиловая синь».

Она оборвала песню истерическим смехом, который идеально соответствовал тому, который раздавался от Чейнсо ранее. Перекатившись на спину так, чтобы смотреть прямо на Ронана, всем своим видом демонстрирующего отвращение, она проворковала:

– Развяжи меня, принц воронов.

– Боже, – сказал он, – что ты такое?

Она снова засмеялась.

– Ох! Мой спаситель приехал на молочно-белом коне, и он сказал: «Прекрасная леди, я могу принести то, что вам нужно...»

Выражение лица Ронана было в точности таким, как было у него, когда они забирали Мэлори.

– Она сумасшедшая.

Гэнси очень спокойно произнёс:

– Не трогайте её.

Ранее, когда они думали, что это Глендовер, он казался очень потрясённым, но теперь более чем восстановился. Сердце Блу всё ещё было перегружено упавшей крышкой гроба и скатившейся оттуда женщиной. Не то чтобы она хотела, чтобы Гэнси ею командовал, но она ощутила облегчение от того, что он собирается взять в свои руки, по крайней мере, этот момент, пока она убеждала свой пульс замедлиться.

Он обошёл гроб туда, где лежала женщина.

Сейчас она лежала лицом кверху, Блу видела, что она молода, может быть, лет двадцати. У неё было много волос, чёрных, словно вороново крыло, и непослушных, а её кожа была бледной, как смерть. Возможно, самым невероятным в её облике была мантия, потому что она была настоящей. Мантия не выглядела средневековым костюмом. Она была похожа на настоящий предмет одежды, потому что она была настоящим предметом одежды.

Гэнси наклонился к ней и спросил вежливо и авторитетно:

– Кто вы?

– Одного было недостаточно! – пронзительно закричала она. – Они послали ещё! Сколько молодых мужчин в моей камере? Пожалуйста, скажите, что три – божественное число. Вы собираетесь меня развязать? Очень грубо держать женщину связанной больше, чем два, три или семь поколений.

Голос Гэнси стал даже спокойнее, или, может, он остался неизменным, а только казался спокойнее в сравнении с её возрастающим тембром.

– Это вы захватили ворона моего друга?

Она улыбнулась ему и запела:

– Все девы, молодые и честные, слушайте своих отцов...

– Как я и думал, – сказал Гэнси и выпрямился. Он глянул на остальных. – Не думаю, что будет мудро её развязывать.

– Ах! Ты боишься? – глумилась она. – Ты слышал, что я ведьма? У меня три груди! У меня хвост и рога! Я в преисподней гигант. О, я бы тоже сама себя боялась, юный рыцарь. Я могу сделать тебя беременным! Беги! Беги!

– Давайте оставим её тут, – предложил Ронан.

Гэнси ответил:

– Если бы мы оставляли людей в пещерах только потому, что они сумасшедшие, ты бы всё ещё был в Энергетическом пузыре. Дай мне свой нож.

Ронан сказал:

– Я его потерял.

– Как ты... неважно.

– У меня есть, – вставила Блу, чувствуя себя самодовольной и полезной. Она предъявила свой розовый складной нож, а серые глаза женщины переместились на неё. Блу побаивалась, что женщина начнёт ей петь, но та только улыбалась, широко и знающе.

– Я думал, такие вне закона? – уточнил Гэнси, становясь на колени рядом с женщиной. Он теперь казался таким невозмутимым, будто спокойно имел дело с диким животным. Он разрезал ремни на ногах женщины, но оставил её руки связанными.

– Они и вне закона, – Блу ответила Гэнси, но не отводила взгляда от глаз женщины. Та всё ещё улыбалась, улыбалась, как будто ждала, что первой прекратит гляделки Блу. Но у Блу в этой игре была хорошая практика, спасибо Ронану. Так что она просто продолжала хмуриться в ответ. Ей хотелось спросить у женщины, почему она говорит по-английски, кем она была, и всё ли с ней было в порядке после проведенного в коробке какого-то времени, но женщина, на самом деле, не казалась способной на вопросы-ответы.

– Я собираюсь помочь вам встать, – сообщил женщине Гэнси. – Но если вы меня укусите, я положу вас назад в гроб. Это ясно?

– Ох, ты, маленький забияка, – сказала женщина. – Ты напоминаешь мне моего отца. Что слишком плохо.

Ронан всё ещё пялился на неё в ужасе, так что Блу поторопилась помочь Гэнси. Женщина оказалась теплее и реальнее, чем представляла Блу. Она была очень высокой; возможно, она ела свою зелень. Пока Блу поднимала её за локоть, её огромное вертикальное гнездо из чёрных волос с запахом пыли и металла щекотало лицо Блу. Она напевала небольшую песенку о подарках, королях и внутренних органах.

– Ладно, Гэнси, – с опаской начал Адам, – какой теперь твой план?

– Очевидно, мы заберём её наружу, – указал Гэнси. Он повернулся к женщине. – Если вы не предпочитаете остаться.

Она переместила голову так, что её волосы плашмя смялись на его плече, а её лицо было в сантиметрах от его.

– Солнце ещё существует? – спросила она.

Гэнси использовал её волосы, чтобы передвинуть её голову со своего плеча.

– Как и несколько часов назад.

– Тогда заберите меня! Заберите меня!

Адам только покачал головой.

– Не могу дождаться, – произнёс Ронан, – чтобы услышать, как ты объясняешь это Мэлори.

***

Облака исчезли, когда они поднялись наружу, уступив место небу, такому яркому, синему и опаленному ветром, что им пришлось склонить головы от песка, кружащегося в воздухе. Ветер был таким безжалостным, что он больно хлестал чёлкой Блу по её щекам. Стая ворон или воронов пролетела высоко над головами, бросаясь вниз и взмывая вверх. Ронан прижал Чейнсо к своей груди, как будто она всё ещё была маленьким воронёнком, защищая её от ветра.

Пока они возвращались к дому Диттли, пригибаясь от порывов ветра, периодически их забрызгивало дождём из безоблачного неба. Адам потянулся, чтобы стереть влагу со щеки, а Блу охнула:

– Адам, твоё лицо...

Адам убрал пальцы, кончики были красными. Блу протянула руку, чтобы поймать случайную каплю. Красная.

– Кровь, – заметил Ронан, скорее констатируя факт, чем заинтересовавшись.

Блу вздрогнула.

– Чья?

Гэнси изучал красные брызги на рукаве своего пиджака, губы раскрылись в изумлении.

– Гэнси, – позвал Адам, указывая вверх. – Смотри.

Они остановились по центру примятой травы, чтобы смотреть в яркое дневное небо. На горизонте что-то неистово вспыхнуло, словно солнце отразилось от далёкого самолета. Блу заслонила глаза и увидела, что у объекта был огненный хвост. Она себе не представляла, что могло быть таким видимым в столь дневное время.

– Авиакатастрофа? – предположила она.

– Комета, – уверенно сказал Ронан.

– Комета? – словно эхо, повторил Адам.

Сейчас Блу была напугана сильнее, чем когда они были в возможной опасности в пещере. Что же они делали?

– Начинается! – прокричала женщина. – Начинается опять! Снова и снова и снова!

Она закружилась в поле со всё ещё связанными за спиной руками. В солнечном свете царственная красота женщины была более очевидна. У неё был довольно большой нос прелестной формы, скошенные щеки и лоб, тёмные лукавые брови и, конечно, эти невозможные по высоте запутанные волосы над уже высоким телом. Её пурпурно-красное одеяние было словно мазок краски по полю.

Гэнси наблюдал, как небесное тело медленно выжигало след на голубом. Он произнёс:

– Знаки и предзнаменования. Комету видели в 1402 году, когда Глендовер начал восставать.

– Ха! – кричала женщина. – Восставать, восставать, восставать! Тогда прольётся тоже много крови, все прольют много крови!

Последнее предложение снова превратилось в песню.

Адам схватил женщину за плечи, останавливая её вращения. Она откатилась от его руки, как пьяный танцор, а затем сфокусировала на нём взгляд своих широко раскрытых глаз.

– Ты, – сказала она, – мой самый нелюбимый. Ты напоминаешь мне и мужчину, и собаку, которые мне никогда не нравились.

– Отмечено, – ответил он. – Можем мы получить милость? За то, что разбудили тебя?

«Конечно, – глупо подумала Блу. – Конечно, у нас должна была сразу же появиться мысль спросить это. Все спящие якобы даровали милость в легендах, а не только Глендовер».

Казалось невероятным, что это не пришло в голову всем им, но всё, что представлялось очевидным в теории, было путано, броско и пугающе на практике.

Женщина завопила, как вороны над головами, а потом она вопила снова, и тут Блу поняла, что это был смех.

– Милость! За то, что разбудили меня? Маленький полукровка, я никогда не спала.

Адам холодно и без движения уставился на неё. Он позволил единственному слову – полукровка – ободрать позвоночник.

Гэнси отрезал жутко вежливо:

– Мы ничего вам не сделали, кроме добра. Его зовут Адам Пэрриш, и именно так вы можете к нему обращаться.

Она карикатурно поклонилась Гэнси, опустившись на колено со всё ещё завязанными руками.

– Простите меня, – усмехнулась она, – мой господин.

Он пренебрежительно к её жесту поджал губы.

– Что вы имеете в виду, говоря, что вы не спали?

– Засыпай, моя маленькая дочь, – сладко произнесла женщина. – Смотри сны о войне. Только я не уснула. Не смогла. Я всегда была беспокойной спящей! – Она приняла драматичную позу, раздвинув ноги для баланса. Капля крови пятном расположилась на её щеке, как слеза. Высоким голосом она стала звать: – Помогите! Помогите! Я не сплю! Вернитесь! Вернитесь! – И тише: – Вы слышали что-нибудь? Только звук пульсирующей в моей мужественности крови! Пошли!

Губы Ронана скривились.

Блу была вполне уверена, что услышала бы это в залах своей школы. Она поинтересовалась:

– Вы имеете в виду, что вы не спали в течение шестисот лет?

Она нараспев ответила:

– Плюс-минус двести.

– Неудивительно, что она свихнулась, как коровья сиська, – сказал Ронан.

– Ронан, – начал Гэнси, но затем чётко не смог придумать никакого хорошего упрёка. – Пошли.

В доме Джесси Диттли вглядывался в женщину. Она была почти такой же высокой, как и он.

– ЧТО ЭТО?

– Ваше проклятие, – ответил Гэнси.

Джесси смотрел с сомнением. Он спросил её:

– А ТЕПЕРЬ СКАЖИ-КА МНЕ ВОТ ЧТО: ТЫ КОГДА-НИБУДЬ ЗАСТАВЛЯЛА МОИ СТЕНЫ ПЛАКАТЬ?

– Только три или пять раз, – сказала она. – Это кровь твоего отца закупорила меня в тишине?

– ТЫ УБИЛА КОТА МОЕЙ ЖЕНЫ?

– Это, – пропела она, – было случайно. А до этого была кровь твоего деда?

– ЗАБЕРИТЕ ЕЁ ИЗ МОЕГО ДОМА, – попросил Джесси. – ПОЖАЛУЙСТА.

Пока парни спроваживали женщину в другую сторону дома, Мэлори и Псина спешили следом, Блу оставалась позади. Она стояла рядом с Джесси, когда он одёргивал в сторону потёртую занавеску, наблюдая, как парни убеждают женщину залезть во внедорожник. Блу получила мимолётное видение того, как женщина кусала Псину.

Сейчас она чувствовала себя менее испуганной, так как больше не находилась рядом с женщиной, хоть и не могла перестать видеть устрашающе раскрытый в ложной песне клюв Чейнсо или забыть, как подпрыгнуло её сердце, когда тело первый раз пошевелилось в гробу. Эти извращённые чары ощущались совсем не как органическая магия Энергетического пузыря.

– ОНА ТАМ НЕ ОДНА.

Блу сказала:

– Она была в сознании сотни лет. Каким-то образом, когда Диттли умирали в пещере, это запирало её ненадолго. Но сейчас она у нас. Она была проклятием. Теперь вам не надо идти в пещеру и умирать.

Джесси позволил занавеске вернуться на место.

– ТЫ ДУМАЕШЬ, СНЯТЬ ПРОКЛЯТИЕ ТАК ЛЕГКО?

– Может быть. Возможно! Она была там действительно долго, – настаивала Блу. – Столько, сколько здесь были Диттли. Вы слышали, она сказала, что делала всё это.

– А ЧТО ВЫ СОБИРАЕТЕСЬ С НЕЙ ДЕЛАТЬ?

– Не знаю. Что-то. – Она погладила его по руке. – Вам стоит позвать вашу жену или вашу собаку.

Джесси почесал грудь.

– ТЫ, И ПРАВДА, ОЧЕНЬ ХОРОШИЙ ВИД МУРАВЬЯ.

Они пожали друг другу руки.

Блу видела, как он наблюдал в окно за их отъездом.

***

Они привезли женщину на Фокс Вей 300, конечно, там они обнаружили чрезвычайно не восторженную Кайлу, скорее тревожно выглядящую Джими и очарованную Орлу. Персефона бросила один взгляд на женщину, решительно кивнула и затем исчезла наверху. Мэлори пил мутный чай в гадальной. Адам и Ронан притаились в гостиной и подслушивали, слишком трусливые, чтобы лицом к лицу встретиться с гневом Кайлы.

А Кайла была действительно в прекрасной форме. Она гаркнула:

– Помнишь, как я сказала, что там было трое спящих, и задача Моры – не разбудить одного из них, а ваша задача – разбудить другого из них? Ты помнишь, что я ничего не говорила о третьем? Я не имела в виду притащить её на мою кухню.

Блу почувствовала в равной степени облегчение и раздражение. Первое – потому что она волновалась, что эта женщина может быть спящей, которую не надо было будить.

Второе – потому что они были в беде.

Она допытывалась:

– Куда ещё мы должны были её деть? Мама бы велела привезти её сюда.

– У твоей матери нет здравого смысла! Мы не гостиница для нуждающихся. – Кайла подошла прямо к женщине, которая осматривала кухню с чем-то средним между замешательством и царственным безумием. – Как тебя зовут?

– Меня зовут так же, как и всех женщин, – ответила она. – Печаль.

Одна из бровей Кайлы мгновенно рассмотрела возможность стукнуть женщину. Она сказала:

– Почему вы просто не оставили её там?

Из гостиной Ронан стрельнул в Гэнси самодовольным взглядом.

– Слушайте, я понимаю, что она не может здесь оставаться, – заговорил Гэнси. – Но она явно больше как вы, чем как...

Выражение лица Кайлы превращалось в вулкан.

– Как кто, сэр? Как вы, Ричард Гэнси? Это ты собирался сказать? Думаешь, она собирается выместить своё сумасшествие на тебя, а у нас иммунитет? Ну, пусть тебе придёт в голову другая мысль, мистер.

Гэнси быстро моргал.

Медленная улыбка расползлась по лицу женщины.