Текст книги "Грешник (ЛП)"
Автор книги: Мэгги Стивотер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)
Я повернул голову. Это был небольшой парнишка с большущим носом и засаленными коричневыми кудрями, стоящий прямо возле машины. Он был примерно моего возраста. Судя по его лицу. Дружеское сияющее выражение лица.
Он был фанатом.
Я убедился, что надел маску Коула Сен-Клера. У меня не было ручки, чтобы что-то подписать, но, может, у него есть.
– Хей, – сказал я, неохотно выходя из машины. Я закрыл дверь. – Что такое?
Он удивленно и пораженно объяснил.
– Я, ээ, я типа, не знаю, что сказать. Прости, мне, эм, неловко, ты просто, я…
– Все нормально, приятель, – сказал я ему. – Пользуйся возможностью.
– Клянусь, я не сталкер, это совершенно не так, – сказал он.
Не лучший способ завязать разговор, но я с этим уже сталкивался. Я просто ждал.
– Я видел, как ты сюда приехал, я как раз смотрел шоу, я большой фанат Наркотики. У меня вроде как есть все твои альбомы в двойном экземпляре, и я постоянно их покупаю, чтобы советовать их, эм, всем, кого знаю.
В том, что он сказал, не было совершенно ничего такого, но, по какой-то причине, я почувствовал легкую вибрацию в своем горле, когда он произнес «Наркотика». Оно сжалось, как при клаустрофобии. Я уже вел этот разговор, или очень похожий на него, в туре. Я как будто переживал воспоминание, а не сам этот момент. Как будто я проспал два года, а сейчас проснулся, никогда не оставляя свою старую жизнь позади.
– Это потрясающе, – сказал я ему. – Всегда приятно встречать фанатов.
– Подожди, – сказал он. – Подожди, это не все. Когда ты пропал, Коул…
В моих ушах зазвенело.
– Когда ты пропал, у меня тоже были не лучшие времена, – сказал он и закатал рукава. В кривых голубых тенях лестничной клетки я увидел его руки, покрытые шрамами. Следы от уколов и порезы. Но старые. Старые шрамы. – Но когда я услышал по радио, что ты был в реабилитационном центре, то подумал, что тоже могу это сделать. И я сделал. Именно это я и сделал, благодаря тебе. Потому что? если ты смог вернуться после этого, вернуться из мертвых, значит и я тоже мог. Ты изменил мою жизнь. Та ваша песня, ребята – я поместил гроб вовнутрь вам не нужно меня хоронить – я знаю, она о, о перерождении…
«Гроб из костей» не была о перерождении. Она была об ожидании смети. Все тогдашние песни были об ожидании смерти. У меня сдавило в груди.
– Когда я услышал, что ты записываешься в городе, то понял, что это подходящее время. А когда увидел, как ты приехал сюда, понял, что это мой, это мой шанс сказать тебе спасибо. И показать тебе…извини, она еще не полностью зажила, – парень немного повернулся и задрал рубашку. Кожа на его спине была красной и раздраженной из-за свежей татуировки.
Прописные буквы гласили «я поместил гроб вовнутрь/вам не нужно меня хоронить». И дата. Дата, когда он вышел из реабилитационного центра или еще что. Он наверняка хотел, чтобы я спросил. Но я не стал.
В этом не было ничего такого, кроме того, что он взял цитату о желании умереть каждую секунду каждого дня и набил ее на своем теле, потому что не понял. Тем не менее, на самом деле, в этом не было ничего такого, потому что она значила то, что подразумевал он сам.
Но я знал, что она значила изначально, и то, что он навсегда оставил на своем теле мое желание умереть, было сродни удару в живот. Это чувство не прошло, когда он опустил футболку.
– Это невероятно, мужик, – сказал я ему. – Тебе идет. Давай…давай стукнемся кулаками.
Он вздрогнул, потер левый глаз, а затем сделал самый робкий удар кулаком, известный человечеству. Он выглядел так, как будто вот-вот упадет.
– Я просто хотел сказать тебе, – снова сказал он, – как ты вдохновляешь. Я не хотел отвлекать тебя от твоего…чего-то там. О боже, это лучший день в моей жизни.
Повернувшись, я сделал для него легкую волну рукой. Спустившись по лестнице, я услышал, как подо мною эхом загрохотал металл. Мои ноги стали ватными, а пульс неожиданно ускорился.
Он все сделал правильно. Он не набросился на меня. Не попросил расписаться на лице или на члене. Просто выговорился и пошел дальше своей дорогой. Он завязал и незаслуженно приписал мне бремя своего восстановления.
Но мое восстановление было таким хрупким. Что, если тот, кого вы приняли за лекарство, сам оказался все еще больным? Я пожелал вернуть тот оптимизм, что был у меня здесь в первые дни. Мою стальную решимость.
К тому времени, как я добрался до «Блаш», моя кожа стала липкой. Я чувствовал, как замирало мое сердце. Мой мозг твердил: паническая атака. Мое тело просто кричало. Каждая клеточка моей кожи посылала в мой мозг тысячу сигналов в секунду. Бежать. Сражаться. Убираться отсюда к черту.
Здесь нечего было бояться. Не из-за чего было паниковать. Но затем я подкину в голове изображение той татуировки, как лопата подкидывает могильную грязь. И мой живот скрутит. Это ощущалось, как резкое падение температуры.
Снаружи не холодно, сказал я самому себе. Даже преувеличив, нельзя было сказать, что там холодно. Я посмотрел на улицу и вообразил палящее солнце, сияющее в зеркалах автомобилей, белый свет, согревающий фасады зданий. Но мой мозг выл от холода. Мои руки покрылись мурашками от ненастоящего холода.
Я знал, что чем чаще я провоцирую превращение, тем большая вероятность того, что оно произойдет случайно. Я играл в эту игру вот уже несколько недель.
Нет.
Я позвонил Изабел. Мои пальцы дрожали уже настолько, что мне сложно было попадать по кнопкам.
Ее голос был еще одной холодной вещью в этом белоснежном дне.
– Калпеп…
– Магазин пустой?
– Коул, это не…
– Он пустой? – она должна была сказать «да», потому что я уже был здесь, мое лицо отражалось в черном зеркале на двери, а рука уже держалась за дверную ручку. Мне нужно было зажать голову между колен, подышать в чертов бумажный пакет, закрыться в комнате, достаточно далекой от облаков и всего мира. Мне нужно было убраться с улицы.
– Ага. Эй, что…
– Прости, – сказал я и повесил трубку. Я швырнул свой телефон, кошелек и ключи в горшок с растением возле двери.
Это не происходит.
Но оно происходило.
В ту секунду, когда я толчком открыл дверь в «Блаш», в ту секунду, когда воздух из кондиционера поразил мою уже и без того холодную кожу, все уже было кончено.
Изабел стояла между стендами с одеждой, уставившись на меня. Ее лицо выглядело каким-то странным, как будто я не мог его рассмотреть.
Мой желудок скрутило. Кожа натянулась. Дыхание сбилось. Я не мог сказать ей, что происходит. Но ей и не нужно было объяснять.
Она прикрыла глаза всего на миг. Затем открыла их. Она сказала:
– Нет. Коул, я не могу…
Но я уже был волком.
Глава 49
ИЗАБЕЛ •
И вот так просто это произошло.
Вот как следует разбираться с катастрофой:
1. Изолируйте худшую часть проблемы.
2. Найдите решение.
3. Избавьтесь от малейшего шума.
Катастрофа была таковой: Коул Сен-Клер, будучи волком посреди Санта-Моники, ворвался ко мне на работу, где я занималась поручениями Съерры для ее частного показа сегодня вечером. Это было бы ужасно и в любое другое время, но сейчас это означало, что волк стоял перед магазином, освещенным тысячей свечей.
Изолируйте худшую часть проблемы.
Коул Сен-Клер.
Найдите решение.
Этого было достаточно, чтобы я захотела опустить руки.
Он был здесь, воплощая все, чего я боялась. Это не был монстр. Просто это не был Коул.
Это был каждый волк, которого я оставила в Миннесоте. Каждое стремительное, полное горя воспоминание, что ринулось в мое сознание. Каждая слезинка, которую я не проронила с тех пор, как переехала.
Волк не двигался. Его уши медленно повернулись ко мне и обратно к уличному шуму. Его прекрасная шерсть встала торчком с дикой подозрительностью. Как и раньше, глаза все еще принадлежали Коулу – сверкающе зеленые и насыщенные. Но все, что делало его Коулом, из них исчезло, а вместо этого были инстинкты и образы.
Он был готов к нападению, но здесь было некуда идти.
Я никогда не должна была позволять ему вернуться в мою жизнь.
Чудо творений Сьерры состояло в том, что он не выглядел здесь ни к месту до тех пор, пока не двигался. Он выглядел чучелом, которое как будто и было здесь и задумано. В свое время я повидала множество чучел. Спасибо, папочка.
Это привело мой мозг в движение.
Думай, Изабел.
Я осмотрелась: волк, куча одежды, свечи.
Изолируйте худшую часть проблемы.
Свечи пока не были проблемой. Разоблачение пока не было проблемой. Это были всего лишь возможности.
Проблемой был волк. И подумав об этом, я уже знала ответ. Я достаточно разбиралась в науке, чтобы знать, что в такую погоду его тело должно быть человеческим. В Миннесоте волки превращались зимой, но этот магазинчик был лишь временной зимой. Я понятия не имела, почему именно сейчас кондиционированный воздух заставил его превратиться, но видела, как он на него подействовал прямо у меня на глазах.
Найдите решение.
Я бросила взгляд на стену напротив, где был расположен термостат.
Тепло.
Я посмотрела на часы на стене. Пятнадцать минут до того, как Сьерра предположительно придет сюда, чтобы начать расставлять шампанское. Мое сердце колотилось.
Черт тебе побери, Коул, черт тебя побери…
Я сделала шаг, просто чтобы посмотреть, что произойдет.
Голова волка дернулась вслед движению. В этом не было никакой открытой агрессии, но вся его поза все еще казалась неожиданно опасной. Я увидела плечные мышцы под мехом. Его лапы напряглись, и я услышала тонкий, едва слышимый звук царапающих по бетону когтей. Я увидела смертельно белый клык, когда он тихо приподнял, а затем опустил губу.
Предупреждение.
В волчьем обличии Коул не знал меня. Он не остановится, не разорвав мне глотку. Но ничего не изменится, даже если я тоже буду представлять угрозу.
Я отвела от него взгляд. Зрительный контакт будет только лишь восприниматься как вызов. Я сделала еще один шаг. И еще один. Я не подходила к нему ближе. Никакой угрозы.
Волк быстро и ловко повернулся, оставив отпечаток носа на внутренней стороне стеклянной двери прежде, чем развернуться обратно. Припав к полу, он осторожно продвигался вглубь магазина.
Пока он не добрался сюда… я должна разобраться с термостатом. Я включила отопление и поставила его на максимальную мощность.
В другой части магазина волк неожиданной уловил свое отражение в одном из декоративных зеркал, приставленных к стенам. Он удивленно отпрыгнул назад.
Бедром он задел один из столов. Три высокие свечи стояли на небольшом его возвышении над стендом с темно-серыми топами с тканевыми рукавами под водоросли.
В отражении зеркала я увидела колебание горящих свечей.
Я затаила дыхание.
Свечи пошатнулись.
На один короткий миг, когда одна свеча упала и потухла, я подумала, что все обойдется. А затем упали еще две. Одна из них укатилась в сторону и зашипела. Третья подожгла водоросли.
Черт, Сьерра…
Отражение разгорающегося пламени привлекло внимание волка. Он еще ниже припал к полу и попятился подальше, но здесь все еще было некуда деться. Он попытался выглядеть смело и агрессивно, но этот мир был маленьким, незнакомым и горящим, и он не мог отсюда выбраться.
Здесь становилось жарко. Давай, Коул. Ну же.
От горящего стенда начали исходить неровные облака густого дыма. Через две секунды сработает пожарная сигнализация.
Все, что мне было нужно, это чтобы заявились пожарники и вызвали копов, чтобы те застрелили этого волка.
Изолируйте худшую часть проблемы.
Я прикинула свои шансы. Я схватила со стены куртку из веганской кожы и набросила ее поверх горящего стенда. Я ударила по пламени. Понятия не имею, из чего сделана веганская кожа, но она расплавилась.
Пока я снова и снова била по пламени, волк пятился от меня обратно ко входу в магазин. Его глаза наблюдали за мной. Убеждаясь, что я не представляю угрозу. Или за огнем, убеждаясь, что он не представляет угрозу. В любом случаем, он не успел вовремя заметить стенд у входа. Он наступил прямо на него. Этот был уставлен низкими широкими свечами, которые не должны были упасть. Но он врезался прямо в них. Я услышала запах паленого меха.
Над головой включилась пожарная сигнализация. Громкий, чистый и продолжительный звук.
И его перемкнуло.
Волк набросился на стол напротив, разбрасывая все свечи на своем пути. Повсюду я видела разгорающееся пламя. Стенды с рубашками, стеллажи с леггинсами. Кучка одежды Коула. Даже растения Сьерры сдались: сначала загорелись сухие листья, а затем и остальные позволили огню жадно себя поглотить. Все это место было сродни бомбе.
Я бросилась к прилавку и схватила свою бутылку с водой. Я вылила ее содержимое на край стенда. Какое же бесполезное действие. Кладовка… есть ли там что-то более значительное? Когда пожарники были намерены сюда явиться? Я что, просто выпустила волка на улицу?
Я не соображала. Пожарная сигнализация кричала, чтобы я убиралась отсюда.
Коул забился в угол, опустив уши и дрожа.
– Неужели этой жары может быть недостаточно для тебя? – прорычала я.
Но жары было достаточно. Потому что он задрожал в превращении. Сейчас его лапы превратились в пальцы, цепляющиеся за стену и царапающие бетон, а его голова согнулась, вздрагивая, и затем он превратился в Коула, парня, монстра. Голый и человечный, свернувшийся в клубок в углу.
Мне стало больно. Моему сердцу было ужасно больно, когда я видела его, чуяла запах волка, наблюдала, как все вокруг рушится.
Его глаза были широко раскрыты. В них отражались языки пламени.
– Боже, – сказал он.
Пламя не подбиралось ближе из-за бетонного пола и стен. Единственным, что здесь мог поглотить огонь, было все, что сотворила Сьерра, и все, что вырастила я.
Вдалеке я услышала сирены. Огонь. Полиция. Камеры. Доказательство.
– Ты не можешь здесь оставаться, – сказала я ему яростнее, чем могла себе представить, хоть до сих пор точно не понимала, на что именно я была так зла. Я поспешно скинула свои ботинки и стянула из-под туники леггинсы. Я бросила их в него. – Надень это. Убирайся. Выйди через черный ход.
Окна перед магазином неожиданно перекрыл темно-красный цвет пожарной машины.
– Но…
Мой желудок скрутило от понимания, что все разрушено. Через пять минут должна была приехать Сьерра. Все ощущалось нереальным. Или же только это и было реальным, а все остальное – нет и никогда не было.
Я закричала:
– Убирайся из моей жизни!
Коул качнул головой, как будто он был зол, а затем натянул мои любимые леггинсы. Входная дверь открылась, впуская пожарника в костюме.
– Ты здесь одна? – крикнул пожарник.
Я посмотрела в угол. Коула там не было.
Когда что-то загорается, можно сказать «Все охватили языки пламени» или «Все сгорело дотла». Или одновременно и то, и другое. Повсюду.
Все было просто разрушено.
Я сказала:
– Да.
Глава 50
КОУЛ •
Вот, что тебе не рассказывают о том, какого быть оборотнем.
Тебе не говорят, что тебе придется убегать из горящего здания в слишком тесных леггинсах с принтом радужных черепов, чтобы избежать привлечения к ответственности за поджег. Тебе не говорят, что добежав до машины, ты вспомнишь, что швырнул свои ключи в горшок с растением перед тем самым зданием, что только что поджег, и что тебе придется вернуться к месту преступления с такой осмотрительностью, которую только может иметь на три четверти взрослый человек в очень блестящих леггинсах, до того, как личные вещи будут обнаружены кем-то, кто назовет их «доказательства».
Тебе не говорят, что когда ты будешь со всей грацией и достоинством стоять на коленях в поисках ключей, то разорвешь по шву блестящие леггинсы от самой лодыжки прямиком к тому месту, что тебе дал Бог.
Тебе бы наверняка сказали, что пребывать на публике голышом – незаконно, если бы ты спросил.
Но тебе не говорят, как тяжело убегать от копов, когда ты только что побывал двумя видами животных в быстрой последовательности, а затем бежал до машины и обратно.
Тебе не говорят, что этот парень с длинными волосами попытается дать тебе свой номер телефона, когда ты будешь бежать сломя голову обратно на парковку самыми окольными путями, чтобы не привести копов к твоему мустангу, который, как теперь тебе кажется, лучше бы сгорел в последнем созданном тобой пожаре.
Тебе не говорят, как много людей начнут фотографировать на три четверти голого Коула Сен-Клера, бегающего по Санта-Монике.
Тебе не говорят, какими горячими становятся черные сидения на солнце, а ты сидишь на них без одежды или почти без нее.
Тебе не говорят, как даже несмотря на то, что ты не вспомнишь ничего из того, что случилось, пока ты был волком, ты будешь помнить взгляд на лице твоей уже-бывшей-девушки до этого и сразу после до конца своих дней.
Тебе не говорят ничего. Хотя нет, это не так.
Тебе говорят: «Давай, будь волком. Ты искал что-то целую вечность, и это, парень, именно то, что тебе нужно».
Глава 51
КОУЛ •
f♮ live: Сегодня с нами молодой Коул Сен-Клер, бывший солист Наркотики. Он был на нашем шоу пять недель тому назад, сразу после того, как заключил контракт с Бейби Норс из SharpT33th.com. Мне послышался коллективный вздох? Не беспокойтесь, он, кажись, выжил. Ты как раз закончил с альбомом, так?
коул сен-клер: Ага.
f♮ live: Как ты оценишь этот опыт по шкале от одного до десяти?
коул сен-клер: Где-то между Ф и гидрой.
f♮ live: Такую математику я и ожидал от рок-звезд. До того, как мы вышли в эфир, ты сказал мне, что вам осталось записать всего одну песню. Что потом?
коул сен-клер: Это ты мне скажи.
f♮ live: Ты кажешься таким уставшим от жизни. Как тебе Л.А.? Останешься у нас?
коул сен-клер: Я люблю Л.А., но я все испортил. Не думаю, что это сработает.
f♮ live: Ты испортил гораздо меньше всего, чем большинство из нас ожидало.
коул сен-клер: Ну что могу сказать, я изменился. Мы послушаем отрывок этого трека сейчас?
f♮ live: Вы, жители Восточного Побережья, вечно спешите.
коул сен-клер: Не думаю, что я на самом деле житель Восточного Побережья. Я…как там? Временно без места жительства.
f♮ live: Л.А. все еще хочет тебя, парень.
коул сен-клер: Если бы только это было правдой, Мартин.
Глава 52
ИЗАБЕЛ •
Я знала, что в скором времени мне придется вернуть Виртуального Коула Коулу. Из календаря и радио я узнала, что он практически закончил альбом, и в скором времени закончится и шоу. Потом он покинет Лос-Анджелес.
А затем и меня.
Только все было не так. Я покончила с этим первой.
Может, я просто оставлю его телефон у ворот дома.
И тогда с этим и в самом деле будет по-настоящему покончено. Никаких неоднозначных концовок.
Единственная проблема заключалась в том, как сильно я по нему скучала.
Это никогда не пройдет. Легче никогда не станет. Я продолжала думать, что если загружу себя делами – закончить этот курс. подать заявления в колледжи, строить планы на будущее – то смогу отвлечься, перестану скучать по нему хотя бы на одну минуту в день.
Но все в этом проклятом городе напоминало мне о нем. Через несколько дней после пожара мне позвонила Сьерра:
– Сладкая? Мне так жаль, что я накричала на тебя.
В ее защиту уточним, что она обнаружила меня стоящей среды дымящихся остатков ее бизнеса.
– Думаю, крик был приемлем.
– Не на тебя, дорогая. Теперь я это понимаю. Мне так жаль, что я обвинила тебя.
Также, оказалось, что ей жаль, что ее оштрафовали за то, что она приказала своему работнику нарушить правила пожарной безопасности, зажигая все эти свечи при отсутствии огнетушителей. Оказалось, что она надеется, что я не предъявлю ей иск.
– Как скоро ты снова откроешь магазин? – спросила я. Я не хотела искать новую работу. Я хотела вернуться назад к нормальной жизни.
– Вся осенняя коллекция уничтожена, – сказала Сьерра. – Мне придется начинать все с нуля. Не знаю, сконцентрировала ли теперь там энергия. Я не знаю. Мне придется принять несколько жестких решений.
– Мне так жаль, – сказала я. Удивительно было слышать это из своих уст. А еще удивительнее было то, что я на самом деле это подразумевала.
– Ох, у меня была черная полоса. Так что это к лучшему! Все мои старые идеи пропали, и возникла новая Сьерра! Давай приходи на следующую вечеринку. Мне все еще жаль, что накричала. Больше не буду. Ах! Мне надо бежать. Ну все, давай, дорогая.
Я повесила трубку. Мысли о ее вечеринке заставили меня подумать о Марке, что заставило меня подумать о Коуле.
Я скучала по нему. Я скучала по нему все время.
Единственное, что делало все немного лучше, это фойе в Доме Разрушения. Моя мать уже убрала все фотографии с помолвки и свадьбы, которые там висели. Ее с отцом фотографии были заменены на наши с ней, на которых мы выглядели идентично и по-сестрински. Или просто на нее, ухмыляющуюся в камеру с дипломом медицинской школы в руках. Только вот она должна была лучше подумать над последней фотографией. Потому что, хоть лица отца на ней и не было, технически, он все-таки на ней присутствовал. Эта ее ухмылка была направлена на него, пока он делал этот снимок.
Хотя, для меня это было и не важно. Потому что все, что мне было нужно, это огромное напоминание, что 50 % браков в Америке заканчиваются разводом, а остальные уже на пути к этому.
Я перестану любить Коула. Это был просто факт. Эта стена была доказательством того, что однажды мне станет плевать.
Я закрыла глаза. Не полностью. Если я сомкну веки, это нарушит поверхностное натяжение, и тогда эти слезы сбегут.
– Изабел, тебе тоже стоит пойти, – скала София мне в спину.
Мои глаза широко распахнулись, как будто они вот-вот выпадут. Я не повернулась.
– Тоже? С кем?
– Со мной и с папой, – сказала она. – Мы собираемся…
– Нет, я занята, – я чувствовала, что она все еще стоит там, так что добавила, – Спасибо, что спросила.
Она не сдвинулась с места. Мне не нужно было поворачиваться, чтобы понять, что она собирала всю свою смелость, чтобы сказать что-то. Я хотела сказать ей, чтобы она просто выплюнула это, но у меня совершенно не осталось сил на грубость.
– Ты не занята, – смело сказала София. – Я наблюдала. Что-то не так. Тебе не… тебе не обязательно говорить об этом, но я думаю, тебе стоит пойти с нами.
Я не могла поверить, что так плохо скрывала свои чувства. И что каким-то образом потеряла остатки своей колючести, чтобы заставить Софию пожалеть, что пригасила меня.
– Скажи да, – сказала София. – Я не буду тебя доставать.
– Ты уже меня достаешь! – вспылила я. Она не выглядела пристыженной, хоть и сложила руки перед собой.
– На улице так хорошо, – добавила она. – Я возьму свою эрху. Мы собираемся посидеть на пляже.
Она опустила руки, а затем взяла одну мою. Ее пальцы были очень мягкими и теплыми, как будто у нее вообще не было костей. Какого черта? Конечно же, это не заставит меня почувствовать себя еще хуже. Когда София легонько потянула меня, я не сопротивлялась. По крайней мере, до тех пор, пока мы не дошли до двери.
– Подожди, мои ботинки, – я также подразумевала мои волосы. И лицо. И одежду. И сердце. На самом деле, так много всего нужно было привести в порядок прежде, чем я покину дом.
– Мы собираемся на пляж, – сказала София. Она отпустила мою руку и схватила пару шлепок моей матери из кучи обуви у стены. Она всунула их мне и пошла взять свою эрху.
Невероятно, но все закончилось тем, что я везла ее на пляж в шлепках, спортивных штанах и танк-топе с прической, как у бомжа. Я остановилась на краю парковки, где кучка парней с лоснящейся кожей играли в волейбол. Мой дядя (бывший дядя?) Пауло уже был там, все еще одетый в свою форму работника скорой помощи, что ужасно напомнило мне о копах в эпизоде про басиста в шоу Коула. Он взлохматил волосы Софии, как ребенку (она ослепительно улыбнулась) и закинул руку ей на плечо.
– Я собирался принести кексы. Но затем я подумал, что нет. София все равно сделает что-то, из-за чего все, что бы ты не принес, будет казаться дерьмом! Так что вместо этого я взял бухло!
Конечно, на самом деле он подразумевал не бухло, а просто местное пиво в бутылках, которые снаружи были влажными из-за конденсации. София была польщена, потому что она, конечно же, испекла идеальные кексы. Я была впечатлена тем, как хорошо Пауло знает свою дочь.
Им было так весело вместе, что я почувствовала себя третей лишней, когда помогала нести вещи к пустому участку пляжа. София расстелила покрывало, а ее отец бросил на него кучу журналов «сделай-сам», которые он собрал для нее. Я правда хотела разглядеть в этом какой-то расчет, как будто он делает все это только в качестве компенсации за то, что бросил их с Лорен, но не смогла. Потому что он был просто явно переработавшим и переутомленным работником скорой, который искренне рад уделить время тому, чтобы увидеться со своей дочерью, которую очень хорошо знал.
Был всего один человек, который знал меня так хорошо.
Станет лучше, когда он покинет город. Когда я не буду знать, где именно он находится. Мне нужно было избавиться от Виртуального Коула. Я подброшу его сегодня вечером. Я знала, что он собирался в студию, чтобы закончить альбом. Я оставлю его у него в машине.
Я не могла позволить глубоко задумываться об этом.
София и ее отец болтали, обильно жестикулируя своими руками, а потом София достала свою эрху и заиграла. Это было слышно на весь пляж, но всем было плевать. Это был Л.А. Чего они только не слышали.
Я откинулась на локти, закрыв глаза, моя голова чесалась, потому что волосы разметались по песку позади меня. Мои босые ноги лежали на песке, и я зарылась в него пальцами.
В моих мыслях Коул все еще продолжал класть свою голову мне на плечо на кладбище. Продолжал становиться волком. Продолжал выстраивать что-то и сжигать это дотла.
Просто думай об учебе, Изабел. Вот, что я сказала себе. Получить степень. Стать врачом. Это и есть жизнь.
Я подумала, через какое время мой отец придет меня навестить и отвезет на пляж перед тем, как вернуться к своей жизни в Сан-Диего.
София перестала играть.
Мой дядя спросил:
– Хочешь поговорить об этом?
Потому что я плакала. Я села, согнула ноги в коленях и прижимала их все ближе, пока не уткнулась в них, плача.
Жизнь – дерьмо.
София положила свою руку мне на спину, что обычно я бы не позволила, но у меня не было сил протестовать.
– Станет легче, – сказал Пауло.
Но я это знала. Это и было хуже всего. Хуже всего было то, что в конце концов вы забываете о людях, которых любили. И умерших, и воспитавших вас, и тех, с кем вы хотели бы проводить завершение дня.
Еще до уроков СПМ я узнала, что тело производит три типа слез, и каждый из них имеет уникальный химический состав. Один из них вырабатывался регулярно, чтобы поддерживать глаза влажными. Другой пробуждался, когда какой-то мусор попадал в глаз, чтобы увлажнить его и избавиться от незваного гостя. А третий был для тех случаев, когда внутри вас обосновывается грусть. Слезы вымывают из тела химикаты, производимые депрессией. Вы выплакиваете свою грусть.
Так что я знала, что есть научное объяснение, почему я чувствую себя лучше, когда поплачу.
Но это не отменяло тот факт, что я почувствовала себя немного лучше.
Наконец, я немного приподняла свою голову, чтобы лечь щекой на колено. Я спросила своего дядю:
– Ты все еще любишь тетю Лорен?
Я ожидала, что София сожмет руку на моей спине, но этого не случилось.
Пауло сделал печальное лицо.
– Она мне нравится. Она милая женщина.
– Так что же случилось?
Он подумал над этим. Я подумала о том, что мое лицо наверняка выглядит как поле боя. София собрала мои волосы в конский хвост, а затем распустила их обратно.
Наконец, он сказал:
– Думаю, мы не были друзьями. Это была просто любовь. Безрассудная страсть. Так что, на самом деле, мы ничего не делали вместе, если это не было свидание. Нам нужен был повод. А спустя время мы оба перестали его находить. У нас были другие друзья. Мы не отдалились. Мы просто никогда и не были вместе. Это была неудавшаяся дружба.
Я подумала о нас с Коулом. Были ли мы друзьями? Или это была просто безрассудная страсть?
Я почувствовала, как София положила голову мне на спину и вздохнула. Она, должно быть, выглядела грустной, потому что ее отец тоже выглядел грустным. Он сказал:
– Выходи замуж только за своего лучшего друга, София. Это мой отцовский совет.
Я сказала:
– Я думала, ты собирался отпугивать ее парней дробовиком. Я думала это и есть отцовский совет.
– Может быть, если речь идет о твоем отце, – сказал Пауло. – Он расстреливает множество вещей и радость тоже.
Мы оба с ним остро, удивленно и виновато рассмеялись. Я села, сбросив с себя Софию, и повернулась так, чтобы упираться своими плечами в ее. Я протянула руку за пивом. Впервые за всю неделю я не чувствовала себя дерьмово. Я буду в порядке. Я переживу это.
Я подумала о возвращении Виртуального Коула сегодня вечером. О вариантах: отдать его Коулу лично в руки или оставить его у него в машине.
Затем я подумала о третьем варианте.
Я достала Виртуального Коула и свой телефон. Проверила, есть ли там номер телефона Бейби.
– Мне нужно позвонить. Не возражаете? – я указала на Виртуального Коула. – Он вообще-то принадлежит Бейби. Я собираюсь вернуть его сегодня вечером.
Когда я встала, София попыталась погладить мое плечо прежде, чем осознала, что я не позволю это теперь, когда уже не плачу. Он стукнула горлышком бутылки своего пива по моей. Мы узнавали друг друга лучше.
Набрав Бейби, я подумала, что действительно это делаю.
Это и есть жизнь. Вот она какая. Это происходило.
Глава 53
КОУЛ •
Последний трек занял вечность, и я знал, что для телевиденья это довольно дерьмово. Я оставил его напоследок, потому что это было сложнее всего – я не был хорош в том, чтобы растягивать что-то прекрасное. Недостаток слов легко было спрятать за взрывными барабанами и закрученным темпом. Люди простят что угодно, если под это можно танцевать.
Но «Любовники (Убийцы)» не была танцевальной мелодией. Она должна была стать финалом, последней в альбоме, последним звуком в ушах слушателя. Я не мог смухлевать.
Мы провели семь часов записывая ее. Думаю, что Лейла, что Джереми хотели меня убить, но были достаточно умны, чтобы не говорить это вслух. Я заставил Лейлу записать ее барабанную партию в девятый – десятый? может, и десятый – раз. Я сидел в большой звукозаписывающей комнате на виниловом диване с наушниками на голове, слушая, как Лейла играет на установке в звукоизолированной будке. Джереми выглядел спящим на противоположном конце дивана.
В другой стороне бездушной студии Ти и Джоан, казалось, тоже надеялись на сон. До сих пор, это был не самый захватывающий эпизод. Я все еще ждал, что Бейби начнет возмущаться, но она тоже казалась уставшей от этой игры.
Лейла снова начала прокладывать путь через песню. В отличии от нас всех, она совершенствовалась с течением времени, как будто открывала другую версию себя. Если она стала делать это настолько лучше, после десятого раза, я непременно должен заставить ее сыграть еще три-четыре раза и посмотреть, что произойдет. Было немного стыдно, что мне потребовалось целых шесть недель, чтобы научиться с ней работать, а сейчас это вроде как был уже конец.
