Текст книги "Подписчики"

Автор книги: Меган Анджело

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

Она уже хотела нажать на кнопку и попросить дать ей болеутоляющие, когда ее осенила ужасная мысль. Безумная, невообразимая, но от этого лишь более соответствующая положению вещей.

Она сняла палец с кнопки.

– Просто убежала, и все, – говорила сестра за дверью своей сменщице, только что заступившей на дежурство. – Это как-то связано с роликом и с тем, что его видела Эйва. Ей ведь всего девять, да?

Орла медленно поднялась, ухватилась за спинку кровати и побрела в ванную. Там она посмотрела на себя в зеркало и подумала, что, возможно, пропасть, в которую они с дочерью провалились, была на самом деле выходом.

Морщась от боли, она натянула поверх медицинского корсета одежду. Все средства из ванной комнаты она смахнула в сумку, даже те, назначения которых не понимала: длинные пакеты со льдом, комически огромные прокладки, мягкие пластиковые бутылочки с насадкой на горлышке. Потом она подошла к кроватке и собрала все вещи оттуда тоже: подгузники, салфетки, рубашечки на кнопках, в большом количестве лежащие вокруг кукольного тельца ребенка, запасную шапочку, крошечную расческу, грушу для прочистки носика. Остановившись, она наклонилась над Марлоу, чтобы проверить, все ли хорошо. От близости материнского дыхания девочка вздрогнула и сморщила носик.

Орла подошла к двери, повернула ламинированную табличку с просьбой не беспокоить, потому что она кормит грудью, и тихо закрыла дверь.

Потом она положила Марлоу на кровать и развернула одеяльце, в очередной раз удивляясь маленьким ручкам и ножкам, которыми девочка, почувствовав свободу, сразу начала сучить, крепкому животику, затягивающейся пупочной ранке с почерневшими остатками канатика, соединявшего их. Пока Орла возилась с памперсом, снова и снова переклеивая желтые липучки, Марлоу лежала тихо.

– Вот молодец, хорошая девочка, – похвалила ее Орла.

Она с благодарностью отметила для себя, что ползунки, которые связала миссис Сальгадо, были с носочками. Затем она медленно, сантиметр за сантиметром, натянула через голову Марлоу свитерок.

– Мы едем домой, – сказала она дочери и снова положила ее в кроватку.

Свою небольшую сумку Орла затащила в логово из простыней, и это движение отозвалось жгучей болью, словно ее ножом полоснули по животу. Большинство вещей, которые она принесла с собой и которые собрала, к счастью, были мягкими. Она сдвинула одежонку и памперсы к краям, освободив место посередине.

Потом взяла Марлоу и дождалась следующего затемнения.

Пластиковые браслеты у них обеих имели одинаковый номер и сенсоры. Если они пройдут через качающиеся двери до отключения электричества, датчики поднимут тревогу, сказала ей одна сестра, и двери больницы будут заблокированы. «Кроме тех периодов, когда не работают генераторы, – понизив голос, добавила она. – Но они отключаются только на пару секунд. Шансов мало».

Наконец лампа над кроватью Орлы погасла. В комнате похолодало и стало совсем тихо.

Орла открыла дверь, высунула голову в коридор и взглянула на сестринский пост. Все сестры вскочили и побежали в палаты с тяжелыми больными. По коридору разносилось многоголосое «Ну как вы тут?».

Орла закрыла дверь, вернулась к кровати и взяла Марлоу на руки, положила девочку в сумку и на три четверти застегнула молнию.

Она поспешно прошла по коридору, при каждом шаге ощущая адскую боль, но не отрывая глаз от двери. Приблизившись к выходу с отделения, Орла в панике спросила себя, что это она творит, и тотчас же получила ответ: следует интуиции. Прислушивается к своему телу.

Орла толкнула дверь и ступила за порог. Она приготовилась к ужасному, но единственным звуком был тихий свист закрывающихся дверей.

Она беспрепятственно спустилась на первый этаж, к указателю «ВЫХОД В ГОРОД», и тут свет зажегся снова. Но Орла уже распахнула дверь, и через мгновение она была на свободе, они обе были на свободе, на сыром тротуаре, который теперь невероятно радовал глаз, под строительными лесами, которые казались величественными, на легком влажном ветру, который представлялся дуновением новой жизни. Свободная и необремененная, она стояла на Пятьдесят восьмой улице.

В городе было меньше снега и меньше копов, чем накануне. Навстречу Орле шел человек в деловом костюме – никто так не одевается во время чрезвычайных событий, подумала она. Он держал в руках банан. Банан! Словно это был совершенно обычный день и мужчина собирался перекусить на ходу. Взглянув на фрукт, Орла чуть не заплакала.

И тут появилось еще одно чудо: к ней приближалось такси, единственный автомобиль на улице. Орла машинально подняла руку.

– Мне пришлось сбежать из дома, дамочка, – когда она села, сказал водитель, указывая на счетчик: экран был черный. – Денег я с вас не возьму, но не повезу ни в Бруклин, ни в Куинс. У меня четверть бака бензина, и я должен растянуть его подольше. Елки-палки, этот технический апокалипсис не мог случиться до того, как приехала моя свекровь?

– Ладно, – ответила Орла. – Угол Двадцать первой улицы и Восьмой авеню.

Она намеревалась вернуться к Мэнни и спрятаться там, пока не придумает способ выбраться из города и уехать в Пенсильванию. Гейл и Джерри еще не вернулись из путешествия, но она могла поселиться в родительском доме. Они с Марлоу окажутся в безопасности, лишь только за ними закроется дверь крытого крыльца. Запасной ключ был спрятан в горшке искусственной гортензии на цветочной подставке. Все ее прежние желания побледнели перед нынешним пылким нетерпением скорее взять в руки этот ключ.

Орла расстегнула молнию сумки и с колотящимся сердцем посмотрела на уютно устроившуюся среди тряпок и пакетов Марлоу. Глаза новорожденной были закрыты, но когда Орла поднесла к ней палец, она сразу стала его сосать.

– Ай какая девочка, – прошептала Орла. – Моя девочка.

Таксист останавливался у каждого перекрестка, высматривая машины справа и слева, но все равно это была самая быстрая поездка домой из Мидтауна за все время жизни в Нью-Йорке. В барах и ресторанах на Девятой авеню даже в такой ранний час толпился народ, людские потоки вытекали из их узких дверей. Когда машина медленно пробиралась мимо раскрашенных витрин, Орла подумала, что никогда не видела столько людей с поднятыми головами и не освещенными экранами телефонов лицами. Сейчас посетители смотрели на высокого бородатого парня, который стоял на барной стойке. Он пел и бренчал на гитаре, слегка подгибая колени, чтобы не касаться головой потолка. Слушатели в радостном единстве выбрасывали вверх руки – вероятно, гитарист стал исполнять известную всем песню.

Марлоу чуть приоткрыла глаза и вздохнула. Крошечный кулачок стиснул шов огромных сетчатых штанов, которые женщины надевают в больнице после родов. Орла погладила пальцем дочку по щеке.

– Чуть подальше, – попросила она водителя, когда тот остановился за полквартала до ее дома. В другой день или в другой год она могла бы выйти из такси где угодно. Но теперь она говорила за двоих. Миссис Сальгадо ошиблась в предсказаниях, подумала Орла. Она уже чувствовала, что изменилась.

Таксист как будто не слышал ее. Голова его была опущена, и Орла внезапно поняла, что он смотрит в свой телефон, который сбросил белую плитку и показывал некий документ. Даже с заднего сиденья Орла различала рваные строчки плотного текста и характерные символы – это была переписка по имейлу, и водитель судорожно пролистывал ее.

– Извините, – окликнула его Орла. – Я была бы вам очень благодарна, если бы вы подъехали ближе. Если не возражаете…

Мужчина вышел из машины, оставив включенный мотор и открытую дверцу, и пошел по направлению к Девятой авеню. Орла проводила его взглядом через грязное заднее стекло. Дойдя до здания старой пожарной части, он остановился и стремительно повернулся лицом к красным арочным воротам, через которые когда-то проезжали конные повозки. Немного поколебавшись, он вдруг бросился вперед и стал пинать дверь, колотить в нее кулаками. Флаг над воротами дрожал.

Орла быстро, насколько позволял ее шов, вылезла из машины и забрала Марлоу. Прежде чем направиться к своему дому, она вспомнила, что таксист экономил бензин. Она дотянулась до водительского сиденья и выключила зажигание, оставив теплые ключи качаться в замке.

* * *

Мэнни не открывал. Орла качала Марлоу и одновременно стучала ладонью в дверь. Скоро девочка заплакала.

– Ш-ш-ш, Марлоу, – сказала она. – Тише, малышка.

– Орла.

Она обернулась и увидела в конце коридора направлявшегося к ней украинца. Он нес полиэтиленовый пакет из продуктового магазина. Орла удивилась, что он знает ее имя; она все еще не имела представления, как его зовут. Он взглянул на Марлоу и снова посмотрел на Орлу.

– Их нет, – произнес он.

– Нет? – Орла согнула и снова выпрямила колени, пытаясь успокоить ребенка, который заплакал сильнее. – Куда они могли уйти?

Украинец кивнул.

– Да, ты же была в больнице, – проговорил он. – А тут, понимаешь, бог знает что происходит. – Он поставил пакет с покупками на пол, закатал рукава и протянул к ней руки. – Ладно, – произнес он, перекрикивая крещендо Марлоу. – Пойдем. Спешить некуда.

Орла в растерянности уставилась на соседа.

– Я понесу тебя, – сказал он. – А ты держи ее.

– Дело в том, что я не могу вернуться в свою квартиру, – объяснила Орла. Она представила ждущую около дверей Флосс, которая, сложив руки на груди, нетерпеливо барабанит пальцами по плечам.

Украинец сделал шаг вперед и стал бережно ее поднимать.

– Тогда пойдем ко мне, – сказал он.

– В пентхаус? – спросила Орла, когда ее ноги оторвались от пола.

Прижимая ее к груди, он дышал с усилием, как тяжелоатлет.

– Всего девять этажей, – ответил он.

– Ладно.

Орла крепче обняла Марлоу. Ей почему-то всегда казалось, что дом выше. По пути к лестнице она посмотрела вниз и увидела, что по коридору раскиданы украшения, которые Мэнни подарил жене на Рождество. Цепочка с кулоном растянулась у плинтуса, браслет валялся на ковре оборотной металлической стороной вверх. Одна серьга хрустнула под ногой украинца, другая лежала впереди в ожидании той же участи. Словно какая-то злая рука специально бросила их на его пути.

* * *

Как оказалось, украинца звали Андрий. Первое, что заметила Орла, когда он поставил ее с ребенком на пол в своей квартире, был будильник на карточном столе около дивана. Он показывал 11:18 утра. Орла удивилась и указала на часы.

– Это правильное время? – спросила она.

Андрий, широко улыбаясь, кивнул.

– Ток восстановили, – рассказал он, отдышавшись. – Я проснулся – будильник моргает и показывает двенадцать. Я вынес его на улицу и спросил у человека время, поставил его, и часы идут.

Орла поднесла к часам ребенка.

– Смотри, Марлоу, – сказала она.

Андрий повел рукой в сторону телевизора, который по-прежнему транслировал белые квадраты.

– Говорят, это следующее. Есть надежда.

– А куда уехали Мэнни и его семья? – поинтересовалась Орла.

Марлоу снова начала кукситься. Орла сунула ей в рот палец, раздумывая, где можно покормить девочку в чужой квартире.

Андрий перестал улыбаться.

– Я пока не понял. Говорится, это еще не все. В тот раз погасло электричество, все данные пропали – это только начало, кулиса, за которой они действуют. Сегодня утром, когда я выходил с часами, Мэнни и его жена кричат так, что слышно даже на лестнице. – Андрий поднял руки, словно говоря, что он здесь ни при чем. – А на улице то же самое: люди орут, плачут – те, у кого заработал телефон.

Он рассказал, чему стал свидетелем. Прохожие останавливались из-за звонков в карманах. К этим звукам все так привыкли, но после недавних событий они стали опасными. Украинец таращил глаза и широко раскрывал рот, изображая, как несчастные сначала радовались своим ожившим мобильникам, а потом испытывали потрясение. Зеваки собирались вокруг мерцающих аппаратов, заглядывая через плечо их владельцам. Дальше все происходило одинаково: включившись, экран сразу же показывал текст, имейл, картинку, документ, видео или аудиофайл. И исступленное ликование владельцев перерастало в другие чувства – страх, панику или гнев. Андрий видел, как одна молодая женщина сорвала с телефона футляр в виде кролика и разбила его о край металлического мусорного контейнера, потом села в сугроб и заплакала.

– Я пытаюсь утешить ее, – печально добавил он. – У моей дочери такое же футляр.

В продуктовом магазине он встретил еще много примеров подобного поведения. Долговязый рыжий кассир с асимметричной стрижкой отсканировал половину выложенного Андрием на ленту товара, и тут его телефон, лежавший у кассы, стал издавать стоны и вздохи. Андрий увидел на экране эротическую сцену, которая проигрывалась на полной громкости.

– Два мужчины, оба седые, и пенисы одного размера, – доложил он Орле. – Я не специально разглядывал, просто качество было очень хорошее.

Когда кассир ушел, Андрий перенес свой товар на другую ленту, к испанке с серьгами в виде дверных молоточков, которая притворялась, будто не заметила, что случилось с ее коллегой. Она пробивала покупки, не глядя Андрию в глаза и лопая пузыри жвачки. Вдруг у нее на талии что-то зазвенело. Она опустила голову. Прямоугольник белого света брезжил сквозь тонкий сиреневый хлопок фартука.

Девушка медленно вынула телефон и взглянула на экран. Провела по нему раз, два, потом отложила и взяла с ленты пакет сухофруктов, который покупал Андрий.

– Что вы там смотрите? – спросил он ее. – Почему все сходят с ума?

– У всех разное, – ответила кассирша. – Я слышала, что у них для каждого что-то припасено.

– Что припасено? – не понял Андрий. – У кого «у них»?

Девушка пожала плечами.

– Никто не знает, – ответила она. – Тут есть один парень, типа из ФБР, так он говорит, у кого включается мобильник, у тех сразу крыша едет. Сначала ты видишь то, что не хотел бы никому показывать, а потом – по каким адресам это разослали. – Она подносила упаковки к сканеру, хотя он не работал. – Например, мне сказали, что послали моей матери все то дерьмо, что я о ней говорила. А там действительно черт-те что – я призналась, что мечтаю, чтобы она умерла.

– Вы это кому-то написали? – уточнил Андрий.

Девушка покачала головой. Она была странно спокойна.

– Это копия записей моего психоаналитика, – ответила она и показала ему экран. – Видимо, эти ребята вездесущи – они проникли даже в медицинскую документацию. Похоже, они умеют выискивать секреты. – Она потыкала пальцем в калькулятор, подсчитала сумму и зажала в руке сдачу. – Так что, если вам есть что скрывать, приятель, покайтесь сами. Пока они вас не спалили.

* * *

Андрий выразил сожаление: в пентхаусе с тремя спальнями не было кроватей. Тогда, много месяцев назад, Флосс была права: он жил в Делавере, рядом с бывшей женой и дочерью, и когда приезжал в город на работу, спал на диване. Но в углу самой большой комнаты было кресло-мешок. Орла села в него, и все тело закричало от боли, поскольку опереться спиной было не на что. Она дала Марлоу грудь и беспокойно огляделась. Стены комнаты были увешаны постерами, которые напомнили Орле общежитие: модели в чисто символических купальниках и нижнем белье, стоящие на коленях на пляже или растянувшиеся на кроватях. В колледже парни крепили их к стенам пластилином, но Андрий повесил свои в рамках.

Он сделал Орле безвкусную яичницу-болтунью и положил рядом с тарелкой две таблетки ибупрофена. Больше ничего нет, сказал он. Спасибо и на этом, ответила она.

Они ели за столом, а Марлоу спала на диване, окруженная подушками, как крепостными стенами. Они уже почти закончили трапезу, когда экран телевизора потемнел, потом стал синим, и вдруг появилось изображение, резанувшее Орлу по глазам. Анонс передач выглядел так, словно вещание и не прекращалось. Андрий вскочил и бросился к пульту, лежащему на кофейном столике. Почти не замечая, что ее набитый едой рот открыт, Орла наблюдала, как он двумя большими пальцами жмет на кнопки.

Большинство каналов не вернулись в эфир. Они показывали темноту, или радужный спектр, или остановившиеся кадры из программ, которые демонстрировались во время сбоя. Когда Андрий нашел живой канал, они оба вскрикнули, как дети. На экране сидел за столом угрюмый человек. Голос тоже был слышен. Обычного новостного антуража – титров, бегущей строки, небольших часов в углу – не наблюдалось. От этого мужчина казался голым. На столе стоял таймер для приема лекарств – коричневый пластиковый корпус под дерево и красные цифры.

– Эмоциональный терроризм, – говорил диктор. Он замолчал и взял бумаги. Немного подождал и продолжил: – Если вы с нами, значит, мы возобновили прямое вещание после того, как почти три дня не были в эфире. Сегодня двадцать седьмое декабря две тысячи шестнадцатого года, и… – он гордо сверился с часами, – в Нью-Йорке час двадцать дня.

Орла встала, подошла к дивану и осторожно, чтобы не потревожить Марлоу, села рядом с Андрием.

– Нация подверглась беспрецедентному нападению, – продолжал диктор, – на энергосеть, коммуникационные системы, и, как теперь становится ясным, на неприкосновенность частной жизни и безопасность. Давайте рассмотрим факты. – Он выждал момент, поморгав, но ничего не появилось. – Дебра, – обратился он к кому-то, – у нас есть график? – Он вздохнул и перевернул верхнюю страницу из стопки. На ней от руки была нарисована временная шкала. – Вот что нам известно, – сказал он, стуча пальцем по схеме. – Поздним вечером двадцать четвертого декабря хакеры совершили беспрецедентную атаку на Америку, отмеченную так называемой остановкой времени. Преступники сумели вывести из строя электрораспределительную сеть таким образом, чтобы модифицировать подачу электротока, который используют приборы, чтобы показывать правильное время. – Мужчина расставил пальцы, приготовившись считать. – В то же время они взломали сети всеобщего интернета, кабельного вещания и провайдеров телефонной связи. Они проникли в медицинские и банковские базы данных и в системы других крупных источников персональной информации. Они вмешались в систему спутниковой связи джи-пи-эс и подорвали ее. Атака была быстрой, всеобъемлющей и сокрушительной. И сейчас, по всей видимости, разворачивается следующий этап диверсии. Мы получаем множество сообщений от людей, чьи мобильные телефоны и другие устройства таинственным образом включаются, и затем их владельцы узнают, что хакеры вскрыли факты их личной жизни, зачастую скандальные, и предали их гласности или переслали заинтересованным лицам. «Эмоциональный терроризм» – вот термин, которым мы…

Речь диктора была прервана отдаленным рингтоном, смутно напоминающим стук дождя по подоконнику. Он поднял глаза и спросил у кого-то за камерой:

– Мой? – Выглядел мужчина при этом испуганным. Он встал и вышел из кадра.

Через несколько секунд в кресло скользнула наспех накрашенная женщина с безжизненными волосами без укладки.

– Я Дана Маршалл, – представилась она, – и я заменю Билла. Моему мужу только что стало известно, что я солгала насчет рака груди. Так что можете быть уверены: я останусь с вами на весь день. – Она покрутилась на стуле, собирая бумаги Билла: когда он выскочил из-за стола, они разлетелись.

Орла взглянула на Марлоу и увидела, что девочка проснулась и лежит, не издавая ни звука. Она сильно пучила глазки и явно смотрела в глаза матери. Так они переглядывались, и Орла почувствовала, что, хотя часы снова заработали, время опять ускользает от нее.

И тут громче, чем голос по телевизору, прозвучали три сильных удара в дверь.

Орла обняла Марлоу всем телом и посмотрела на Андрия, который выключил телевизор и приложил палец к губам. Медленно и тихо он выдвинул ящик кофейного столика и вынул маленький выкидной нож. Потом подошел к двери и приложился к глазку.

Когда он обернулся к Орле, то даже дрожал от облегчения и держался одной рукой за грудь.

– С ума сойти, – сказал он с улыбкой. – Она сумасшедшая, твоя подруга.

Не было времени ничего объяснять, не было времени крикнуть «не открывай». Все, что могла Орла, – это схватить ребенка одной рукой, а другой дотянуться до двери во дворик. Ей пришлось три раза сильно дернуть ее. Выйдя на крышу, она опустила глаза и увидела, что ее рубашка вымокла в крови. Швы разошлись.

Орла распахнула калитку дворика и побежала по крыше, ко входу, ведущему к лифту. К тому времени, когда она потянула ручку и поняла, что дверь закрыта, в окне показалось лицо Флосс. Она преследовала ее.

Орла обернулась и отчаянно закричала:

– Уходи! Оставь нас в покое!

Ветер бросал волосы Флосс в лицо, и пряди прилипали к блеску для губ. Она медленно отодвинула их.

– Тебе не надо здесь находиться. Тут холодно, – проговорила она и повернула голову так и этак, изучая Марлоу. Орла догадалась, что она хочет схватить девочку, но не знает, как ее держать.

– Нет, – забормотала Орла. – Нет-нет-нет. – И она крепче прижала ребенка к себе.

– Орла. – Флосс прижала ее спиной к стене. – Не сходи с ума. Таков был договор, и ты знаешь это.

– Как ты нас нашла? – дрожащим голосом спросила она и прижала лицо Марлоу к груди, чтобы девочке было тепло и чтобы Флосс не могла до нее дотянуться. – Откуда ты узнала, что я сбежала из больницы, откуда ты вообще узнала, что я родила?

Флосс сохраняла спокойствие.

– Копы сказали, что обыщут все здание, – ответила она. – Я знала о родах и о твоем побеге, потому что сотрудники больницы нашли меня. Одна из сестер – моя подписчица в «Твиттере». Она видела мой пост перед тем, как случился коллапс, и знала, что мы с Астоном в «Сент-Реджисе».

– Но почему они позвонили тебе? – зло бросила Орла.

Флосс медленно поводила пальцем, указывая на Марлоу.

– При предварительной регистрации в больнице ты указала меня как контактное лицо для экстренной связи, – объяснила она. – Они позвонили мне не потому, что ты родила, а потому что пропала.

К ним подошли Андрий и полицейский. Что задержало их так надолго? Орла никогда не узнала и никогда так и не поняла, почему коп встал на сторону Флосс. Она могла только догадываться: он был молод, моложе их, и Флосс напугала его конвертом с договорами, который принесла под паркой с меховым воротником, к тому же она казалась похожей на какую-то знаменитость и вела себя соответствующим образом – как человек, который не побоится уничтожить другого. Орла также понимала, что окровавленная одежда наверняка придавала ей вид чокнутой и, когда Марлоу заплакала, представитель закона решил, что странная женщина могла навредить младенцу, и это опять же не расположило его к Орле. Обстоятельства повернулись еще хуже, когда Андрий, заикаясь, начал снова и снова говорить, что он вообще не знает эту девушку. И наконец, Орла осознавала: важную роль сыграло то, что молодой полицейский действовал в одиночку, поскольку люди нужны были в другом месте. Повсюду.

В итоге коп забрал Марлоу из рук Орлы, повторяя, что это стандартная процедура: он должен осмотреть ребенка.

– Держите ей головку, – с трудом выдавила Орла, когда Марлоу выскользнула из ее рук.

Полицейский кивнул и вежливо попросил Андрия пройти с ним назад в квартиру. Мужчины с младенцем удалились.

Орла и Флосс остались одни на клочке крыши, вместе, но отдельно, ожидая решения. Эта роль им совсем не подходила.

Глава двадцать вторая

Орла

Атлантис

2051

В возрасте шестидесяти двух лет Орла примирилась со своими волосами. Забавно: теперь, когда она постарела, они стали приятными и послушными как никогда. Они все еще густые, юношеская кудрявость и пышность остепенились, оставив русалочьи завитушки и больше натуральной густоты, чем у подавляющей массы женщин ее возраста. Не сказать чтобы остальные уважали естественность. Друзья Орлы, все эти революционеры, в основном втихую пользуются достижениями науки. Их лица и прически выглядят почти так же, как в день приезда в Атлантис. Но как раз по старикам Орла всегда больше всего здесь и скучала. В мире без седых людей есть что-то очень сомнительное, очень инфантильное. Поэтому теперь, получив такую возможность, она позволила себе стать пожилой женщиной. И Кайл утверждает, что он не против.

Кайл – хороший человек, но все-таки мужчина. Именно поэтому он не понимает, почему она отказывается разнообразить ассортимент магазина подарками для детей, продавать платьица с буфами и мягкие розовые туфельки, хотя он и объясняет ей, насколько это увеличит прибыль. Именно поэтому он не замечает, что она всегда сразу уходит в туалет, если другие женщины полушутя говорят ей: как тебе повезло, что у тебя нет дочерей. Именно поэтому он спрашивает, о чем она задумалась, когда по утрам в Рождество глаза ее стекленеют, но только если это никому не мешает. Она мать и знает, как заставить свои мысли подождать, пока семья позавтракает.

Если бы Кайл был женщиной, он бы понимал все это внутренним чутьем. Но он мужчина, а потому всегда говорил всем, кто спрашивал, что они с женой знают друг о друге все. И он действительно знает, что когда-то давно у Орлы была дочь и что ее у нее забрали. Он думает, что она давно это пережила. Но для Орлы у той истории нет конца.

* * *

После того как Флосс и молодой полицейский забрали Марлоу, Орла оставалась в Нью-Йорке еще два с половиной месяца. Она представляла, как другой коп – женщина-ирландка, обязательно с внушительной грудью, – постучит в дверь квартиры 6-Д и протянет ей ее ребенка. Скажет, что сама заботилась о Марлоу, каждый вечер шепча ей в ухо, что скоро она встретится с мамой. Еще она лелеяла и более реалистичные фантазии: как однажды появится вымотанная плачем младенца Флосс, сунет ей Марлоу через порог и станет умолять разорвать сделку.

Кроме ожидания и мечтаний заняться было нечем. Телефон Орлы так и не включался, интернет не работал. В полицию она идти боялась – вдруг они наберут ее имя в компьютере и узнают, что она похитила собственного ребенка из больницы. Орла откопала в стопке, лежащей за дверью холла в подъезде, сырую покоробленную телефонную книжку и внимательно пролистала ее, ища организации и агентства, имеющие в названиях слова «дети», «родители» или «семья». Она ходила пешком в их офисы, даже если дорога занимала несколько часов, но натыкалась только на запертые двери и настороженных сотрудников. «Неужели вы думаете, что в такие времена мы можем – что вы там хотите?» Она ходила в офис юристов, где подписывала договоры, и нашла на двери объявление: «Временно в отъезде». Не закрыты, отметила про себя Орла, а в отъезде.

Дважды она ездила в дом на Бруклин-Хайтс – оба раза в окнах было темно.

В январе на телефоны посыпались новые файлы – так называли компрометирующие свидетельства, появлявшиеся на экранах, фотографии, видео, тексты и имейлы, которые рушили жизни, – а на телевидение вернулись ночные программы. В первых выпусках аудитория в студиях рыдала. Дома Орла, одолеваемая гормонами, тоже плакала. Но попытка вернуться к обычной жизни оказалась преждевременной. В течение месяца все ведущие были скомпрометированы. Последний, кто остался, самый нахальный, был отозван прямо в середине монолога. В микрофоне на лацкане послышался возбужденный шепот продюсера, который врезался в эфир с сообщением: «У тебя дома заработал компьютер. Не знаю, что там пришло, но мне позвонили и сказали, что Рейчел заперлась в ванной и говорит… говорит, что она собирается…»

Ведущий тут же убежал со сцены. Музыканты так и остались стоять, разинув рты и опустив валторны.

Орла знала окончание фразы продюсера. Недавно она читала в газете про Джорди, конопатого защитника животных, который спрыгнул с балкона девятнадцатого этажа. Его запомнили как первого, но сотни готовы были последовать его примеру. Эксперты предупреждали о грядущей эпидемии суицида.

В феврале почти девять тысяч человек покончили жизнь самоубийством. Статистика следующих нескольких лет тоже оказалась ужасающей, но не было месяца хуже этого.

Правительство предприняло решительные действия. Мосты огородили и поставили возле них вооруженный патруль, который отпугивал прыгунов. Бумажные рецептурные бланки упразднили полностью и поставили систему выписки лекарств под контроль Министерства национальной безопасности. Аптеки спрятали под стекло все товары, начиная от антисептиков и заканчивая канцелярскими корректирующими жидкостями. Большие деревья – те, в которые самоубийцы могли врезаться на полном газу, – были помечены как больные и спилены. Густые аллеи в родном городе Орлы, раньше волновавшие родителей в ночь выпускного, теперь представляли собой ярко освещенные солнцем дороги, обрамленные пеньками.

Продажу оружия остановили из-за чрезвычайного положения, отчего граждане, уже имевшие ружье или пистолет, ломали голову: не нужно ли сдать их, пока кто-нибудь не вознамерился завладеть ими и не ворвался в дом. Те, у кого на задней двери висели предупреждения: «В доме нет ничего такого, за что стоит получить пулю», взяли шпатели и растворитель и соскребли объявления со стекол.

Остановить повешения было труднее. Никто не знал, как ограничить законом использование веревки. Но в каждом хозяйственном магазине в стране появился дополнительный сотрудник в джинсах и красном жилете, ничем не отличимый от остальных продавцов, который заглядывал в тележки покупателей и заводил приятный разговор: что вы собираетесь сегодня делать с помощью шнура или садового ножа? Звали такого милого парня всегда Джефф, и был он никаким не Джеффом и не продавцом, а занимал совершенно новую должность – инспектор магазина.

Однажды в марте Орла напилась. Она долго смотрела антисуицидный канал, где крутили один и тот же ролик, в котором розовощекая актриса, раньше снимавшаяся в рекламе страховой компании, уговаривала отчаявшихся держаться. «Нашей стране брошен вызов, – заявляла она девяносто шесть раз в день. – Но наш отважный народ работает не покладая рук, чтобы скорее закончился этот тяжелый период. Если ваш файл уже обнародовали и вам нужна помощь, пожалуйста, позвоните по телефону, указанному ниже. Если ваш файл остался нетронутым, пожалуйста, сохраняйте спокойствие и оптимизм. Будьте уверены, что злоумышленников скоро поймают. Не теряйте надежды».

Но Орле пора было уже расстаться с надеждой. Она начала собирать вещи.

* * *

Орла вернулась в свою детскую комнату, такая же, как и прежде, не считая лишних четырех с половиной килограммов, словно ничего и не было: ни Марлоу, ни Флосс, ни славы, ни квартиры 6-Д, ни последних десяти лет жизни. Она рассказала родителям все. Они выслушали и ни слова не сказали о том, что она разбила им сердце. Орла догадалась, что Гейл мучается от стыда, только потому, что в день приезда дочери мать опустила жалюзи и никогда больше не поднимала.

Втроем они каждый вечер смотрели передачу Даны Маршалл. Дана, которую Орла впервые увидела по телевизору в квартире Андрия и которая заняла место своего сбежавшего коллеги, стала звездой прямого эфира в период Утечки. Раньше ее никто не знал, и потом быстро забыли, но в то время все ловили каждое слово ведущей, а некоторые женщины даже копировали ее прическу.