Текст книги "Подписчики"

Автор книги: Меган Анджело

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

«Вышвырнуть ее из эфира! – написал негодующий зритель. – Я смотрю свои каналы после долгого дня НАСТОЯЩЕЙ работы в НАСТОЯЩЕЙ Америке. Я включаю их, чтобы посмеяться, а не любоваться маленькой извращенкой-психопаткой».

«Слышала какая-то девушка ела другую перед камерой ужасно разочарована это было ЛОЛ», – высказалась еще одна представительница возмущенной общественности.

Кто-то просто прокомментировал: «Ты монстр».

Все хотели выгнать семью Марлоу из Созвездия. На следующей неделе Марлоу не пустили в школу. Родители выстроились на парковке в шеренгу, преграждая ей путь в здание.

– Завистливые ничтожества! – кричала им Флосс с багровым лицом, давая обратный ход, тогда как Марлоу сгорбилась на заднем сиденье. Астон в тот день был в городской администрации, где ему устроили головомойку.

– Переедем куда-нибудь в другое место, – сказал он, вернувшись домой. – В Лос-Анджелес или в Нью-Йорк, и…

– И будем искать работу? – спросила Флосс.

Марлоу сидела за кухонным столом, опустив голову. Она слышала, как Флосс произнесла слово «работу» – густым от неуверенности голосом; так же она говорила, когда притворялась, что знает французский. Потом мать встала и вышла из дома.

Много дней после этого Марлоу сидела у себя в комнате и думала о том разговоре родителей. Из-за этого к ней неожиданно пришли самые ранние воспоминания – смутные картины жизни до Созвездия. Заглянув в туманное прошлое, она увидела отели, в которых они жили, когда она была маленькой: сначала престижные, где Флосс все узнавали и ей это нравилось, потом затрапезные, где люди подходили к ней, а она делала вид, что ее с кем-то спутали. Марлоу вспомнила игры в прятки, как Астон набрасывался на нее из-за автомата со льдом, как поздно ночью она сидела у Флосс на руках на ржавом шезлонге. Флосс пела Марлоу, чтобы та скорее уснула, – но, когда девочка засыпала, как будто обижалась. «Я пою только тебе, учти это, – говорила она. – Ты не считаешь, что у мамы очень хороший голос?» Марлоу нравился голос матери, но тогда она не знала, что он особенный. Она думала, что у всех мам красивые голоса – ради чего же тогда не спать? И потому клевала носом под мамино пение, а потом под ее бормотание – Флосс пыталась уговорить себя продолжать. «Посмотри на эту девочку у тебя на руках, – шептала она. – Она такая симпатичная, и она твоя. – Хэштег „благословенная“. Так что соберись ради нее, Флосс. Черт тебя дери, соберись».

Марлоу помнила, что отели становились все хуже и хуже, пока семья не поселилась в такой грязной гостинице, что Флосс сорвала с кроватей простыни и выбросила в разбитое окно. Потом взяла полотенца с тележки горничной и постелила на пол, выложив дорожку от кровати к ванной и запретив Марлоу ступать на голый пол. Думая, что дочь спит, она спросила Астона:

– А как насчет твоей матери?

И он откликнулся:

– О, никаких проблем. Только сначала мне придется развестись с тобой. А как насчет твоей?

Флосс не ответила.

Марлоу помнила, что тот последний номер от накопившегося внутри давления, казалось, раздувался, как шар, она буквально видела, как стены выгибаются наружу. И потом однажды, когда чудилось, что атмосфера вот-вот взорвется от напряжения, Флосс ввалилась в комнату со свежим макияжем и новой сумочкой и встала в дверях, уперев кулаки в бока.

– Нас взяли, – сообщила она Марлоу и Астону.

– Им понравилось видео? – скептически спросил Астон. Они с Марлоу играли в двадцать одно на тумбочке, бросая карты на мозаику из бранных слов, вырезанных на ореховой столешнице. (Когда отец первый раз увидел матерщину, он повернулся к Марлоу и сказал: «Ты ведь еще не умеешь читать? Пусть так и остается. Не пытайся произнести эти слова вслух».)

Дверь в комнату Флосс оставила открытой и теперь стояла, похожая на супергероя, на фоне туманных выжженных холмов, по которым бежало меланхоличное калифорнийское шоссе.

– Ужасно понравилось, – ответила она.

Марлоу посмотрела на свои карты. Ей они ни о чем не говорили; обычно Астон заглядывал в них и сообщал, близко ли она подошла к двадцать одному очку. Но всегда продолжал играть честно, словно не знал ее карт.

Флосс оттолкнула с пути лежавшие на полу полотенца и направилась к мужу и дочери через комнату.

– Та вечеринка в честь дня рождения стоила каждого пенни, – сказала она, опустившись на продавленную кровать.

Марлоу обняла мать за талию. В душе она была не согласна. Празднование ее пятого дня рождения несколько месяцев назад было очень странным: приглушенный свет, музыка в стиле даунтемпо. В гости пришли совершенно незнакомые дети, тоже не очень понимавшие, что они тут делают. Пугающая толпа мужчин снимала все на камеру. Марлоу заметила, что, хотя виновницей торжества была она, мужчин больше интересовала ее мать. Это подозрение подтвердилось позже, когда она увидела запись, которую мама одержимо смотрела неделями – Марлоу так и не выяснила, что она на ней искала.

– Мы переезжаем в другой город, – сообщила Флосс дочери, порывисто обняв ее. – Там еще никто никогда не жил. Его построили специально для нас. А когда мы поселимся в новом доме, то снова станем знаменитыми. И ты тоже.

Тогда Марлоу ничего не сказала. Новость не казалась из ряда вон выходящей. Флосс говорила о былой славе, и о нынешней славе, и о путях достижения новой славы так же буднично и часто, как другие мамы жалуются на отсутствие молока.

Вскоре после того, как они устроились в новом доме на Питт-стрит, Марлоу сидела за кухонным столом со Стеллой, клоунессой с радужными волосами, которая старалась втолковать самобытность Созвездия живущим в нем детям. Она объясняла Марлоу, что повсюду в Америке люди смотрят на нее, болеют за нее.

– Даже те, кого я не знаю? – спросила девочка, у которой чуть скрутило живот.

Стелла отложила свой увенчанный звездой жезл и нежно взяла личико Марлоу в руки.

– Может, ты и не знаешь их так, как маму и папу, – выдохнула она, – но подписчики – твои друзья, особенные друзья. Чем более радостной и интересной ты будешь, тем больше приобретешь особенных друзей; а чем больше у тебя будет особенных друзей, тем радостнее и интереснее будет твоя жизнь. – Белый грим на лице у Стеллы трескался, когда она улыбалась. – Никто не любит тебя больше, чем подписчики, – заключила клоунесса.

* * *

Через несколько недель после того, как Марлоу укусила Хани, Флосс вошла в комнату дочери. Лицо ее выражало ту же решительность, что и тогда в мотеле, много лет назад, когда она сообщила семье, что они прошли отбор в Созвездие.

– Вставай, – сказала она. Потом пошла в гардероб и выбрала наряд: жесткое нежно-розовое платье, которое Марлоу никогда не носила, и белую вязаную кофту, из которой она выросла. На возражения дочери Флосс внимания не обратила и только натянула ей на голову белую повязку. Вихры Марлоу немедленно отвергли ее, сдвинув на лоб.

Мать с дочерью поехали в Маунтин-Вью и замедлили ход на охраняемой дороге, ведущей к «Антидот фармасьютикал». Представительница руководства сети и сценарист встретили их на парковке. На Марлоу они не смотрели и близко к ней не подходили, зато рассыпались в благодарностях перед сотрудником «Антидота», который присоединился к ним в переговорной. Когда Флосс заговорила, все по очереди принялись прерывать ее.

– Раньше за Марлоу ничего такого не водилось, – убеждала их Флосс. – Она всегда была доброй девочкой, никогда не проявляла агрессию. Ну нет, однажды в детстве она бросила свой шлем во время игры в софтбол, но, думаю, она просто прониклась духом игры. Девочки, когда играют, они… – Флосс выбросила вперед руки c прижатыми к бокам локтями и издала гортанный звук.

Женщина из руководства с темными коротко стриженными волосами наклонилась вперед, заслонив вид на Флосс представителю «Антидота».

– Марлоу всегда была образцовой ученицей, – сказала она. – И создавала превосходный контент. Если честно, в обычных условиях инцидент подобного рода служил бы поводом для прекращения контракта с актером. – Она улыбнулась представителю фармацевтической компании, который откинулся на спинку стула, сложив руки домиком и прижав их к губам. – Но «Антидот» всегда был для нас очень ценным партнером. И когда мы услышали о ваших сложностях с распространением «Истерила», то подумали, что это судьба.

Скрипнув стулом, мужчина наклонился вперед. Некоторое время он изучал Марлоу.

– Привет, Марлоу, – поздоровался он, словно она только что вошла. – Значит, ты любишь софтбол?

– Нет, я бросила, – ответила она.

– Зато она занимается балетом, – вставила Флосс.

– И его я тоже ненавижу, – добавила ее дочь.

Мужчина улыбнулся.

– Понимаю, – проговорил он. – Марлоу, тебе когда-нибудь казалось, что… – он помолчал, словно подбирая нужное слово, – что жизнь слишком трудна?

– Что? – Марлоу глянула на него через стол.

Все присутствующие приняли нейтральный вид, не желая помогать девочке с ответом. Флосс моргала ей почти с умилением, словно слушала, как дочь играет на пианино.

– По-моему, у меня в жизни все хорошо, – медленно произнесла Марлоу.

Антидотовец задумчиво кивнул.

– Но ведь даже хорошая жизнь бывает сложной, разве нет? – возразил он. – Жизнь по определению не увеселительная прогулка, и мы ничего не можем с этим поделать. Но тебе так повезло родиться в наше время – сейчас можно контролировать чувства. – Он махнул рукой куда-то через плечо.

На экране позади него появились кадры: мальчик, ровесник Марлоу, кидает в рот капсулу, запивает его большим глотком воды из бутылки и выскакивает на бейсбольное поле. С трибуны за ним с мудрым видом наблюдает мать. Поверх изображения появляется слоган: «Представьте, что ваш сын всегда будет пай-мальчиком!»

– Эта таблетка, о которой мы говорим, – «Истерил», – пояснил человек из фармацевтической компании, – она действует как… Ну вот знаешь, как проводится апгрейд программы для твоего девайса? Отнесись к «Истерилу» как к апгрейду своих чувств. А ведь в наших чувствах определенно много вирусов, правда?

Взрослые засмеялись, и Марлоу представила, как сталкивает их всех головами. Белая повязка сползла на лоб тысячный раз за день, и она поправила ее.

– «Истерил» создан специально для твоих ровесников, – продолжал заливаться соловьем мужчина. – С учетом потребностей растущего организма. Здесь, в «Антидоте», мы мечтаем о будущем, в котором все твое поколение, начав принимать «Истерил» в подростковом возрасте, станет самым счастливым, самым уравновешенным и уверенным в себе поколением в истории Америки.

Женщина из руководства повернулась к Марлоу и с таким счастливым выражением лица изогнула брови, словно предыдущий оратор перечислял строчки из десертного меню.

– Но новое всегда пугает, – фонтанировал агитатор. – Люди всегда с сомнением воспринимают перемены, даже если они к лучшему. – Он плотно сжал губы и выдержал почтительную паузу. Потом поставил галочки в списке, который держал в руках: – Мой сосед по комнате из университетского общежития за неделю до выпуска. Младший ребенок в семье, жившей по соседству. Любимый ученик моей матери.

Марлоу выпрямилась на стуле и опустила голову, как научили ее делать, когда взрослые говорили об Утечке.

– Ах, если бы тогда, в две тысячи десятые годы, у нас был «Истерил»! – не унимался мужчина. – Они все остались бы живы.

Из-под полуприкрытых век Марлоу увидела, как женщина из сети подтолкнула локтем сценариста. Тот кивнул и постучал по столу.

– Может быть, все, что надо людям, – это история, – начал он. – Увидеть, как лекарство помогает девочке, которую они уже знают и любят. Проследить ее путь от гневных выходок и чувства незащищенности к… – сценарист повел рукой, – счастью. С помощью «Истерила».

Мужчина из фармацевтической компании кивнул. Подумал, улыбнулся и повернулся вместе со стулом в сторону Марлоу.

– Звучит неплохо, – сказал он. – Правда?

Марлоу посмотрела на мать. Интересно, что за сделку, по представлениям Флосс, они должны здесь заключить? Не использовать же ее организм для продакт-плейсмента, в самом деле? Она откинулась на спинку стула и стала ждать, когда мать заорет на этих жуликов и обзовет их толпой дебилов.

Но, к своему ужасу, она услышала, как Флосс повторяет фразу, которую репетировала утром в ванной, когда прихорашивалась, принимая вид, неброский только на ее взгляд.

– Мы счастливы, что вы сочли Марлоу достойной такой возможности, – проговорила мать, накрыв ладонью руку дочери. – Мне кажется, это замечательно.

Глава тринадцатая

Орла

Нью-Йорк, Нью-Йорк

2016

Когда Орла вошла в гостиную, Крейг раздавал бублики с совершенно сумасшедшими начинками. Ей досталась черника с луком-шалотом. Два бейгла с изюмом, грецкими орехами и всякой всячиной лежали на диване, между далеко отсевшими друг от друга Флосс и Астоном, который пробрался в квартиру после того, как Орла легла спать.

– Что происходит? – спросила Орла. – Кто умер? Что вообще за черт?

Мелисса взглянула на Крейга.

– Нужно сказать им сейчас, – произнесла она. – Ты можешь оставить в покое эти дурацкие бублики?

Крейг рассматривал бейгл с шоколадной крошкой и переливающимся куском копченого лосося между половинками.

– Фигня какая-то, – пробормотал он. – Я такое не заказывал.

Мелисса вздохнула и отвернулась от него.

– Около часа назад, – сказала она, – мы узнали о чрезвычайно неприятном инциденте. – Она обвела взглядом Флосс, Астона и Орлу. – В ближайшие дни мы все должны помнить, что Флосс намеревалась сделать свои фотографии манифестацией женской красоты. Жизнеутверждающим посланием от настоящей богини реальным девушкам со всего мира. Верно, Флосс?

– Именно. – Флосс уже говорила так, словно защищалась. – Орла сказала…

– Нет. – Мелисса подняла руку. – Орла не имеет отношения к данной идее. И это важно.

Орла положила свой бублик рядом с телевизором.

– Очень даже имею, – возразила она. Идеи всегда принадлежали ей. Разве они все еще не знают своих ролей?

Три минуты. Столько понадобилось, чтобы снимки обнаженной Флосс взорвали «Инстаграм». Флосс еще даже не успела одеться, когда Орла обновила страницу на телефоне подруги и экран показал ей серое понурое лицо.

– Готово, – заключила она. – Ты прославилась сама по себе. Для этого тебе не понадобился Астон. Даже одежда не понадобилась.

– Ага, – откликнулась Флосс.

Через мгновение на экране телефона всплыло окно с сообщением, что ее страница в «Инстаграме» закрыта. Поэтому Орла дала Флосс свой ноутбук и назвала пароль. Флосс вошла в «Инстаграм» от имени Орлы, чтобы узнать реакцию. Когда Орла легла спать, Флосс все еще сидела по другую сторону стены, пила «Моэт» и читала комментарии.

* * *

Теперь они сидели в тишине, а Мелисса зачитывала вслух статьи. Ни одно из средств массовой информации, по-видимому, не владело полной картиной, но каждое взахлеб рапортовало о том, что удалось обнаружить. А потому именно собравшимся в этой тихой квартире предстояло свести все воедино.

Анне Сальгадо было семнадцать лет, и жила она на Статен-Айленде.

У нее была черная полоса в жизни. Все без исключения, начиная с ее плачущих родителей и заканчивая журналистами с глубокомысленными лицами, непременно указывали на этот факт. Ее никто не пригласил на выпускной. Она пыталась сама пригласить парня, который нравился ей на протяжении всех старших классов, но он ответил, что у него уже есть девушка, и поспешил позвать лучшую подругу Анны. Сделал он это торопливо, сообщением, и случайно включил в чат Анну, однако ни он, ни подруга об этом не догадывались. Так что Анна видела, как ее подруга откликнулась: «Разве ты не с Анной идешь?», а парень ответил: «О нет» – и прикрепил смайлик – пухлое розовощекое желтое лицо с двойным подбородком, – намекая, что Анна толстушка.

Анна заявила родителям, что не пойдет на выпускной, поскольку это старомодное мероприятие.

Когда в день бала они предложили дочери поехать в ее любимую «Калифорнийскую пиццерию», она ответила: «Нет, спасибо, лучше я почитаю в своей комнате». В тот вечер Анна схватила телефон и стала листать фотографии подруг в нарядных платьях и с тугими кудрями, и вдруг среди снимков радостных одноклассниц случайно затесалось нечто поразительное: Флосс, голая. Анна уставилась на ямочки на ее бедрах, на вопиющие изгибы ее фигуры и ощутила родство с этой девушкой. Флосс совсем не была похожа на тощих девчонок из школы, которые монополизировали представление парней о привлекательности.

Эти фотографии Анну вдохновили. Видимо, чтобы по-своему отдать должное поступку Флосс, она разделась донага, оперла телефон о стопку антиутопий в мягких обложках и повторила позу сериальной звезды. Раньше она никогда не втягивала так щеки, заметила позже ее мать – женщина даже не сразу узнала свою дочь на снимке. Недолго думая, Анна опубликовала свою фотографию в «Инстаграме».

Как и во всех трагедиях, ключевую роль сыграло стечение обстоятельств. Обнаженная Анна продержалась онлайн целых десять минут – даже дольше, чем Флосс, вероятно, потому, что хипеж, порожденный выходкой Флосс, взбаламутил всю платформу и отвлек внимание от новых публикаций. Если бы все знакомые Анны не собрались в одном месте и не остановили свои потные танцы, предшествующие сексу, и не сгрудились над телефонами, чтобы поржать, фотографии, может, и не распространились бы так быстро. Если бы ее одноклассники не одурели от возбуждения и пива, купленного старшими братьями, их комментарии, может, и не были бы такими грубыми. Если бы вечеринка в честь выпускного не была такой скучной и учителя не пытались соблазнить бывших учеников подвижными играми, вчерашние школьники, может, вскоре забыли бы об этой истории и не забрасывали бы страницы Анны в соцсетях безобразными репликами еще долго после того, как ее снимки были удалены.

А потом Флосс написала комментарий.

– Что? – Флосс покрутила головой, когда Мелисса сказала это. – Я не писала никаких комментариев.

Глядя на стоявшую на столе пустую бутылку из-под шампанского, Мелисса сказала:

– Писала-писала.

Кто-то успел сделать скриншот фотографии Анны до того, как она была удалена. «Обожаю Флосс Натуцци за то, что показала НАСТОЯЩЕЕ тело латиноамериканки, – подписала Анна снимок. – Мечтаю с ней как-нибудь познакомиться! #королева#натуральная красота#праваженщиныэтоправачеловека».

Ниже были десятки комментариев, но скриншот сосредоточился на двух подряд:

бунтюности2016: сдохни ШМАРА жирная корова

орлакадден: это флосс и я согласна. отличная мысль!

Орла уставилась на свое имя, объявившееся там, где она его не писала, рядом со словами, которые ей не принадлежали. Она забыла, что накануне вечером Флосс пользовалась ее аккаунтом, после того как ее собственный заблокировали из-за обнаженки. Под комментом пользователи поставили двести восемь лайков.

– «Я согласна, – громко процитировала Мелисса, – отличная мысль».

– Я говорила по поводу подписи, – сказала Флосс. Краска стала заливать ее снизу вверх начиная с ключиц, – что отличная мысль – познакомиться!

Крейг стоял у раковины, разрывая бублик на части и пытаясь смыть кусочки в сток. Он резко обернулся и буркнул:

– Но она, блин, восприняла это иначе.

У Флосс отвисла челюсть. Она по очереди посмотрела на каждого из присутствующих и дрожащим голосом произнесла:

– Это была ошибка.

– Пипец, – пробормотал Астон и надвинул бейсболку на глаза.

– Дело не только в том, что написала Флосс, – продолжала Мелисса. – После этого народ завалил Анну комментами. Те, кого она знала и кого не знала.

Она показала еще несколько комментариев, и Орле пришлось отвернуться.

Родители Анны не хотели ей надоедать, поэтому миссис Сальгадо не заглядывала к дочери до поздней ночи, когда уже после трех часов она брела из гостиной, где задремала на кушетке, к себе в спальню. Анна лежала в постели, натянув на голову одеяло. Ничего подозрительного в комнате не было, но мать почувствовала неладное. Миссис Сальгадо включила свет и увидела на полу пустую бутылку из-под водки – хотя Анна никогда ее не пила – и пустую же баночку из-под сильного обезболивающего, которое недавно назначили миссис Сальгадо после удаления зубного нерва. Боль тогда быстро прошла, и таблеток осталось довольно много.

Мелисса повернулась к Орле и схватила пульт от телевизора, словно он тикал.

– Иногда, если подробности выходят на свет медленно, – сказала она, – репортеры сосредоточиваются на какой-нибудь ерунде.

Мелисса включила телевизор и сообщила, что сегодня получила имейл от продюсера утренних новостей. Он хотел предупредить: они снимают сюжет об Орле – «женщине, которая за этим стоит», ведь это ее ник использовала Флосс Натуцци, советуя девушке покончить с собой.

– Они копают всерьез, – пояснила Мелисса, – изучают твои статьи про Флосс в «Дамочках», разбираются, как тебе удалось воспользоваться сайтом журнала, чтобы сделать ее знаменитой. Хотя тут, конечно, нет ничего нового.

Орла взглянула на безмолвную рекламу на экране телевизора, бесхитростный ролик о пожилом человеке, который поднимается по лестнице в кресле, скользящем по перилам.

– Вот именно, ничего нового, – согласилась она. – Куча народу в курсе – мне пишут об этом в «Твиттере». Почему сейчас-то это стали муссировать?

– Полагаю, потому что теперь всем интересно перемывать тебе кости, – вздохнула Мелисса. – В связи со смертью той девушки. Смаковать будут каждую деталь. – Она взглянула на свой телефон. – Продюсер сказал, что на программу пригласили троих людей, которые сыграли большую роль в твоей жизни. Кто бы это мог быть?

Орла не имела представления.

– Мне нужно позвонить родителям, – сказала она. Но реклама уже закончилась, и продолжилась передача.

– Сделай погромче, – глухо произнес Крейг.

На экране напротив насупленной блондинистой ведущей сидели Ингрид и йельская девица. Орла заметила, что бывшая начальница сменила яркую помаду на благородный естественный цвет, но ее нынешняя подчиненная, видимо, намеревалась выделиться: на ней была блуза цвета лайма с каплевидным вырезом на груди, а веки накрашены тенями с блестками.

Бегущая строка внизу экрана гласила: «юная поклонница натуцци покончила с собой в результате кибертравли».

– Сегодня утром, – начала ведущая, – после самоубийства Анны Сальгадо, издание «Дамочки» опубликовало заявление, согласно которому оно больше не будет освещать жизнь Флосс Натуцци. Не кажется ли вам, что это все равно что погодный сайт станет открещиваться от грозы?

– Кажется, Кейт, – усердно кивая, ответила йельская девица. – Но Флосс Натуцци – кстати говоря, она еще не сделала никаких заявлений по этому поводу, Кейт, – так вот, как мы полагаем, она самым явным образом доказала, что опасна для молодых женщин. А это наша целевая аудитория, Кейт.

Ингрид прочистила горло.

– Мы считаем нашим долгом выразить свое мнение, – сказала она. – Видите ли, «Дамочки»… – Она чуть замялась, сложив губы гузкой, потом начала снова: – «Дамочки», к сожалению, сыграли основополагающую роль в появлении феномена Флосс Натуцци.

Орла, вне себя от возмущения, смотрела, как ее собственная фотография просыпалась, как песок на экран.

– Женщина, которую вы видите, – говорила ведущая за кадром, – Орла Кадден, бывший блогер «Дамочек». Сейчас она, как это, актерствует в реалити-шоу. Знакомое имя? Это ее ник в «Инстаграме» использовала Натуцци, чтобы побудить девушку к самоубийству.

– Думаю, на самом деле… – начала Ингрид, но одновременно йельская девица выпалила:

– Именно.

По лицу Ингрид пробежало мимолетное раздражение.

– Орла раньше работала у нас, – продолжила она. – Писала о Флосс и вдруг, без нашего ведома, свела дружбу с Флосс и сговорилась с ней с целью сделать ее известной. Она использовала свою платформу блогера, чтобы освещать появления Флосс на публике, когда та только начинала. Теперь Орла задействована в «Флосстон паблик» в качестве этакой второй скрипки.

– За что мы ее уволили, – ляпнула йельская девица.

Ингрид положила руку на стол перед ней.

Ведущая покачала головой, ровно обрезанные кончики ее волос синхронно закачались.

– Итак, – сказала она, когда камера взяла ее крупным планом, – что же за человек способен на такое? – Она сделала глубокий вдох. – Сегодня с нами в студии старый друг Орлы Кадден.

– О боже, – ахнула Орла. – Дэнни.

Но это оказался не он. Камера отъехала и показала третью женщину, севшую за стол. Она конфузливо одернула плохо сидящий жакет, а ведущая кивнула ей и сказала:

– Спасибо, что пришли.

– О чем речь! – произнесла Кэтрин. Лицо у нее пылало.

* * *

Произошло то, чего она боялась больше всего на свете: ее имя было запачкано, и его трепали на каждом углу.

Однажды Орла сидела в такси, застрявшем в пробке на Таймс-сквер, – она ехала на сеанс к жеманному психологу, куда отправил ее Крейг, – и видела на экране с национальными новостями зловещую «молнию», втиснутую между сюжетами о президентской гонке, до которой Орле не было никакого дела: «Семья Сальгадо может выдвинуть обвинения против Натуцци и Кадден». При мысли о родителях Орла спала с лица от стыда. Она замарала фамилию, написанную на коряге, висящей в их доме в кухне над плитой: «Семья Кадден, основана с любовью в 1985 году, в Миффлине, Пенсильвания». С Гейл и Джерри Орла не общалась со дня смерти Анны Сальгадо и смогла бы с ними заговорить, только появись они на пороге ее квартиры, а родители пока этого не сделали. Орла перевела телефон в режим полета. Не проверяла электронную почту. Удалила свои аккаунты из соцсетей. Перестала смотреть телевизор – сначала не могла пережить, что она во всех новостях, потом – что ее там больше нет. Непостижимо, как весь мир может пойти дальше и оставить ее справляться с этим финалом в одиночестве.

Узнавая ее на улице, люди теперь смотрели на нее волком и обзывали тварью. Орлу столько раз называли так в интернете, что ей казалось, слово уже лишилось всей оскорбительной экспрессии. Но когда однажды она в спортивном костюме выскочила в магазин за туалетной бумагой, кто-то неожиданно произнес его вслух, и оно снова сильно ранило ее. Как-то раз, когда Орла, спеша домой, проходила мимо косметического салона на первом этаже, стоявшая на тротуаре женщина с сепараторами для педикюра на ногах процедила это ругательство, плюнула ей вслед и вернулась к разговору по телефону, словно подобное выражение презрения было самым будничным делом и не требовало от нее никаких усилий.

После этого Мелисса купила Орле бейсболку с логотипом «Янкис» и велела перед выходом из дома обязательно ее надевать. Предварительно она ударила кепкой о край стола, потом натянула ее на теннисный мячик и обвязала резинкой для волос.

– Чтобы не выглядела слишком уж новой, – объяснила она.

Орла молча кивнула. Она заметила, что Мелисса поправилась. Орла знала, что она не ходила на тренировки со дня смерти Анны, уже почти месяц, и этого явно хватило, чтобы мраморные формы, которые она лепила много лет, начали таять.

Что касается остальных, то Мейсон по-прежнему являлся ежедневно. Он боялся сказать своему мужу, что телесеть приостановила выпуск «Флосстон паблик» на неопределенное время и многочисленные ходатайства Крейга оставались без внимания. Крейг тоже почти каждый день наведывался в 6-Д без каких-либо явных причин. Слонялся по комнатам, похожий на сломанную игрушку, болтал или часами молчал. Лил кофе мимо чашки, оставлял дверцы кухонных шкафов открытыми. То и дело приходилось ему напоминать, что Астона здесь нет.

Астон же снова переехал в отель «Бауэри» и не выходил из номера. Не отвечал ни на чьи звонки и сообщения, но постоянно писал в «Твиттер».

Анна С. была красоткой. Могла бы сняться в моем ролике (после 18-ти, кнчн)

Сердцем я вместе с ее семьей и друзьями

В голове у меня громко стучит почему я должен молчать

Я думал, я пользуюсь миром, а оказалось, мир использовал меня. Это все деньги, деньги сделали из меня чудовище

Но деньги скора закончатся

*скоро

Эй, народ, обожатели Астона – не забудьте скачать мое приложение! Месяц бесплатно! Давайте выведем его на первую позицию в App Store!

забудьте про ПОСЛЕДНИЙ ТВИТ! Меня взломали

– Тебя не взламывали, – сказала Мелисса, случайно поймав его по телефону. – Это предварительный рекламный твит. Я тебя умоляю, повесь трубку. Разве ты не едешь?

Все ждали в квартире, включая Амаду, опиравшегося рукой на башню из чемоданов Флосс. Через час Флосс, Астон и Мейсон должны были улететь на Бали из аэропорта Тетерборо. Телесеть хладнокровно пыталась избавиться от них, однако Мейсон согласился профинансировать выездные съемки стоимостью двадцать одна тысяча долларов в надежде, что, посмотрев сделанное в отпуске видео, руководители сети вспомнят, почему раньше им нравилась эта команда.

– Переключи Астона на громкую связь, – сказала Флосс Мелиссе.

Та покачала головой, но выполнила просьбу.

– Астон, детка, – заворковала Флосс. – Я знаю, что у нас тяжелый период, но сейчас мы должны быть вместе.

Астон проигнорировал ее мурлыканье.

– Крейг там? – визгливым неровным голосом спросил он.

– Да, я здесь, дружище. Что случилось? – прыснул Крейг.

– Я слышал, родители Анны могут подать в суд, – проговорил Астон.

Крейг открыл было рот, но Мелисса подняла руку.

– Не волнуйся, Астон, – сказала она. – Это наша забота.

– Я не волнуюсь, – ответил он. – Я хочу, чтобы мое имя было упомянуто в качестве… – Послышалась какая-то возня – Астон что-то листал. – В качестве ответчика, – закончил он.

– О чем ты говоришь, братан? – Крейг закрыл глаза ладонью. – Иск… Скорее всего, иска не будет, но в любом случае они говорили только о Флосс. И об Орле, надо полагать, поскольку коммент пришел с ее аккаунта.

– Орла не попала бы в эту историю, не познакомься она с Флосс, – бесцветно произнес Астон. – А Флосс не стала бы знаменитостью, не познакомься она со мной. Так что если подумать, то все это моя вина. – Послышался шелест бумаги. – Я позвонил Харри.

– Своему бухгалтеру? – Крейг уронил руку. Глаза у него вылезали из орбит.

– Да, – ответил Астон; в его ватный голос прокрался намек на гордость. – Харри говорит, что у меня на счету пятьдесят девять миллионов долларов.

– Ты стоишь этих денег, – сказал Крейг. – Это другое.

– Надо же, я начал делать полную чушь онлайн и заработал такие деньжищи, – мечтательно произнес Астон.

Орла непроизвольно скривилась. Плечи у нее напряглись и медленно поднялись к ушам. Оглядев комнату, она увидела, что остальные сделали то же самое, словно услышали первый раскат грома.

– Пятьдесят девять миллионов долларов, – повторил Астон. – А Анна совершила только один глупый поступок онлайн! И она мертва. Это несправедливо, это…

Послышался сдавленный звук, похожий на мычание, потом что-то разбилось. Все в квартире вздрогнули.

– Я хочу отдать свои деньги ее семье, – пробормотал Астон. – С меня хватит. Я их не заслуживаю. Она умерла. Знаете, как я к этому отношусь? Совсем не так, как все вы.